Текст книги "Химера"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

21

Когда следующим вечером Норман предложил ей после работы пройтись по городу, Элис сразу поняла: он не имеет в виду просто прогулку. В общем, она даже догадывалась, что именно будет целью – и не ошиблась. Он остановил машину недалеко от угла Rue des Saints Peres и Rue de Babylone и пояснил:

– Дальше, если не возражаешь, пешком.

– Боишься спугнуть ее? – неуверенно пошутила Элис.

– Просто хочу осмотреться внимательно. На самом деле, я совершенно не уверен, что мы ее там встретим.

– В таком случае, зачем мы туда идем?

Норман улыбнулся.

– Допустим, я просто пригласил тебя в маленькое кафе. Посидим, попьем чего-нибудь. Я начну к тебе приставать. Ты вызовешь полицию…

– Звучит заманчиво. Ну, а если мы ее все-таки встретим, что тогда?

– Тоже посидим и поговорим, – сказал он, – только уже втроем.

– О чем? – спросила Элис.

– Как минимум, о том, кто она такая, – ответил Норман, – как бы то ни было, она подлежит опросу в связи с люксембургским делом. Мы просто делаем нашу работу, не так ли?

До самой арки, ведущей в сквер, они шли молча. Только в последний момент Элис в некоторой нерешительности остановилась.

– Норманн, ты уверен, что это следует делать?

– Знаешь, – сказал он, – примерно четверть века назад, один человек очень доходчиво мне объяснил: надо уметь взглянуть в глаза собственным страхам. Это как раз такой случай.

Они ступили под арку, сделали несколько шагов, и… Она сидела на том самом месте, за столиком между двумя фигурами – львом и драконом – и одета была точно так же. Темно-красный свободный спортивный костюм и снежно-белая головная повязка с угольно-черным узором, похожим на пиктограммы. Ярко-синие глаза смотрели чуть насмешливо. Она приветственно помахала рукой:

– Привет, как дела?

– Мерси, дела в порядке, – ответил Норман, – не возражаете против нашей кампании?

– Как я могу возражать, – она подмигнула, – Вы ведь из полиции, и при исполнении.

– Откуда вы знаете? – спросила Элис.

– Видела, как вы подходили к Роберу. Потом он про вас рассказывал. Вы – Элис Сюркуф. А вы…

– Норман Олле, отдел по борьбе с терроризмом.

– Седна Расмун, – представилась она, – Вы приземляйтесь. Тут хороший кофе и просто замечательный яблочный пирог.

Элис и Норман уселись с двух сторон от нее.

– Вы – француженка? – спросил полковник.

– Формально я датчанка. Но Дания в шенгенской зоне, так что я могу находиться во Франции сколько хочу, правильно?

– Да, разумеется. А можно взглянуть на ваши документы?

– Конечно, – Седна улыбнулась и протянула ему паспорт.

Норман пролистал несколько страниц.

– Какорток… Где это?

– Это в Гренландии. Датская территория в Новом Свете.

– Ах, в Гренландии… Значит, ваше имя…

– Эскимосское, – подсказала она.

– Но на эскимоску вы не похожи, – заметил полковник.

– Я гибрид в некотором роде, – пояснила Седна, – Так что я ни на кого не похожа… Алло, официант! Два эспрессо и два кусочка яблочного пирога господам из полиции, а мне еще один латте.

– Почему вы считаете, что мы пьем эспрессо? – спросила Элис.

– Все парижские полицейские его пьют, разве нет?

– Ну, раз так, будем держать марку, – сказал Норман, – а вам часто приходится иметь дело с полицией?

– Не особенно. Но мне нравится общаться с полицейскими. Они бывают такими милыми и обаятельными…

– Надеюсь, мы не испортим вам впечатление о парижской полиции, если зададим пару-тройку вопросов? – несколько поспешно спросила Элис.

Седна взглянула на нее с некоторым удивлением:

– Но Элис, вам же не хочется портить это впечатление. Значит, вы его не испортите.

Элис почувствовала, что еще немного, и она просто покраснеет (чего с ней не случалось уже лет 10), и снова несколько поспешно задала вопрос:

– Скажите, Седна, вам приходилось встречать название «Нефер»?

– Да. У Робера был контракт с ними.

– Который он расторг по вашему совету?

– Мне действительно очень не понравился этот контракт. А если мне что-то действительно очень не нравится, то я не имею привычки это терпеть.

Норман выразительно кашлянул.

– А что если бы руководство «Нефер» настаивало на соблюдении контракта? Они ведь имели на это полное право, не так ли?

– Имели на это право? – переспросила она, – Что вы, Норман. Контракт – контрактом, но есть вещи, которые в жизни просто неуместны. Я рада, что они сами это поняли.

– Сами, – повторил полковник, – А имя Камал Самир вам что-то говорит?

– Да, это владелец той самой компании.

Полковник кивнул и положил на столик фотографию, на которой было разбитое такси, стоящее поперек шоссе D47, и голова Камала на асфальте.

– Взгляните на этот снимок.

Седна равнодушно пожала плечами:

– Ну, что я могу сказать? Так он выглядит еще забавнее, чем целиком.

– Гм. Последний раз на моей памяти такое зрелище назвал забавным один парень в Заире. Он заправски орудовал отточенной саперной лопаткой, и отрезание голов было его хобби.

– Саперной лопаткой? – переспросила Седна, – Не могу сказать того же самого о себе. Я вижу, Норман, у вас на языке крутится вопрос: не я ли отрезала голову этому типу? Если бы даже вы это спросили, и если бы я даже ответила утвердительно – что с того? Связать ту черную кошку со мной можно, разве что, через закон о колдовстве, но он во Франции отменен лет двести с лишним назад.

– Откуда вы знаете про черную кошку?

– Телевизор. История таксиста уже попала в top-list свежих парижских ужасов.

Появился официант и поставил на стол три чашечки и два блюдца с безукоризненно-ровными квадратиками яблочного пирога.

Элис тронула Нормана за плечо.

– У тебя есть фото из Люксембургского сада? Я имею в виду, какая-нибудь спина крупным планом.

– Конечно, – ответил он, и положил на стол снимок одного из трупов.

– Эту тушку я тоже видела в новостях, – сообщила Седна, – репортеры почему-то сочли ее интересной а, по-моему, ничего особенного.

– Видите ли в чем дело, – нерешительно пояснила Элис, – на спине одного живого человека я видела шрамы очень похожей формы и размера. Совсем свежие.

– О, ну конечно! Милый Робер! Знаете, я бываю немного несдержанна в любовных играх. Но это ведь не преступление, правда? А он теперь может хвастаться перед друзьями тем, что привел женщину в такой экстаз. Мужчины этим гордятся. Я права, Норман?

Полковник почесал в затылке.

– В общем, есть такое дело. Но происшествие в Люксембургском саду уже не относится к любовным играм… Знаете, Седна, что меня беспокоит?

– Что, Норман?

– Возможное продолжение, – сказал он, – Допустим, в Париж заявится Дауд Самир, брат Камала, или еще какой-нибудь родственник, который унаследует его фирму вместе с этой проблемой. Мне не хотелось бы иметь постоянный раздел в этом, как вы выразились, топ-листе свежих парижских ужасов.

Седна презрительно фыркнула.

– Не стоит беспокойства. Я уверена, что эта семья просто продаст свой парижский бизнес.

– Уверены? – переспросил он.

– Да. Они довольно серьезно относятся ко всякой мистике. К разнообразным приметам, странным совпадениям, необычным снам… Если вы понимаете, о чем я.

– Наверное, понимаю. Тогда неприятность с Камалом можно считать несчастным случаем. К сожалению, с событиями в Люксембургском саду так не получится.

– Да ладно, Норман. Вы-то не суеверны и вам ли не знать, что у любых, самых странных событий, рано или поздно найдется рациональное объяснение.

– Проверим на примере? – предложил полковник.

– На каком? – спросила она.

– Ваш интерес к химере, – сказал он, и пояснил, – не химерам вообще, а одной конкретной химере, с которой связано несколько специфических мифов. Как рационально объяснить этот интерес у вас лично.

– Видите ли, Норман, я эксперт по древнему искусству и мифологии. Чтобы рационально объяснить мои мотивы, надо хотя бы в общих чертах знать то, что знаю я. Существо, о котором вы говорите, это не просто каменное изваяние, и не просто персонаж нескольких легенд. Это принцип катастрофизма, без которого не может развиваться мир.

Полковник побарабанил пальцами по столу:

– Мне как-то не по душе этот принцип. Сразу же возникают ассоциации с моей работой… С ее наиболее неприятными аспектами.

Седна улыбнулась:

– Ну, что вы, Норман. Принцип катастрофизма имеет мало отношения к событиям вроде 9/11 в Нью-Йорке или выходкам террориста Карлоса здесь, в Париже, в конце прошлого века. Другое дело – Великая Французская Революция. Или информационная революция, из-за которой мир выглядит таким, каким вы его видите сейчас. Это типичные отражения принципа катастрофизма в обществе. Без него жизнь была бы скучной и наперед заданной от начала и до конца. Одно и то же повторялось бы из поколения в поколение. К счастью для людей, существует неустранимая неопределенность, которая время от времени меняет состояние мира. Старое разрушается, освобождая место новому. Разрушается, конечно, не само собой, а под влиянием некоторой силы.

– И химера – символ такого принципа? – спросила Элис.

– Химера – это наглядный образ, – поправила Седна, – Есть в стране Ликии, которая сейчас называется Турецкая Анталия, скала под названием Янарташ, или Химера. Из расщелин в этой скале постоянно вырывается подземное пламя. Уже более трех тысяч лет местные жители показывают приезжим такой фокус: они заливают водой пламя в какой-нибудь из небольших расщелин. Оно гаснет, но через некоторое время вспыхивает снова. Отсюда и родился миф об огнедышащей Химере, постоянной угрозе порядку, заведенному богами.

Другим образом химеры считается бабочка. Она ломает оболочку куколки и вылетает на свободу. На противоположном берегу Атлантики, у ацтеков, она называлась Ицпапалотль – «Обсидиановая бабочка». Крылья этой бабочки были обсидиановыми лезвиями. Иногда ее изображали в виде женщины с крыльями бабочки и когтями ягуара на руках. Это один из аспектов богини судьбы – разрушение старого порядка, отжившего свой срок. Именно этот аспект символизировал юность, красоту и сексуальную энергию, или энергию Луны. Действие лунных богинь поясняли на примере семечка, попавшего на каменную скалу. Казалось бы, у семечка нет никаких шансов укорениться в таком месте, но его нежный росток проникает в незаметные трещины, набухает и взламывает камень, постепенно превращая его в плодородную почву. Проходит не так много времени, и на безжизненной скале уже растут яркие цветы. В мифологии скала изображает патриархальный порядок, а цветочное семечко – неизбежность разрушения этого порядка.

Элис доела кусочек пирога и, как бы между прочим, заметила:

– Вот почему я с подозрением отношусь к религиям. Все начинается с красивых слов и прекрасных образов, а заканчивается отрезанными головами и выпущенными кишками.

– И на это есть своя история, – ответила Седна, – она произошла в 2004, в городе Абиджан.

– Где это? – спросила Элис.

– Норман вам расскажет.

– Это в Кот д’Ивуар, – сообщил полковник, после некоторой паузы, – А вы, Седна, откуда знаете, что я там был?

– Из наградного списка в газете. У вас запоминающаяся фамилия, полковник Олле.

– Тогда вы знаете, что религия там была не при чем. Мы просто защищали гражданское население…

– Вот и здесь религия не при чем, – пояснила Седна, – Это как Троянская война. Она, как ведь началась не из-за религиозного спора о том, какая из трех богинь прекраснее.

Норман с явным облегчением согласился со сменой темы.

– Если я правильно помню, все началось с того, что Парис украл Елену Прекрасную.

– Нет, – возразила Элис, – все началось с яблока раздора, которое подбросила Эрида.

– Я к этому и веду, – заметила Седна, – Эрида это тоже мифологический принцип. Богиня, появляющаяся там, где есть причины для раздора. Реальной причиной раздора был флот народов моря, пришедший в тихую Медитеррию, где до того все было сбалансировано. Новая сила, из-за которой старый порядок стал разрушаться. Возникли новые союзы, кто-то получил возможность ограбить своих соседей, а кто-то сам стал ограбленным. Война охватила все средиземноморские побережья Африки, Малой Азии и Европы. Это была катастрофа, которая разрушила несколько старых цивилизаций, но породила Элладу, от которой произошла современная цивилизация Европы.

– То есть, – уточнила Элис, – Эриду объявляют виновницей объективно-обусловленных исторических событий?

Седна кивнула.

– Да. Как и любых других богинь и богов.

– В том числе, Химеру?

– Да. И Химеру тоже.

– Но, – продолжала Элис, – если Химера лишь символ или название принципа, почему для вас так важно, что с этим символом происходит?

– Потому, что связь между событиями и символами двусторонняя. Символ, который был порожден ходом событий, сам становится источником новых событий. Он начинает жить собственной жизнью, со своими интересами. Если говорить о Химере, как о символе, то наши с ней интересы совпадают, так что моя реакция вполне естественна.

– И насколько далеко вы готовы зайти в этом направлении? – спросил полковник.

– А как далеко готовы зайти вы, ассоциируя меня с Химерой? – спросила Седна, – Готовы ли вы предположить, что я вырастила обсидиановые когти и растерзала четверых ротозеев в Люксембургском саду?

– Просто мне показалось, что вы себя с ней ассоциируете.

– А вам не показалось, Норман, что мы ходим по кругу?

– Да, действительно, – согласился он, – Мы ведь опрашиваем вас просто как свидетеля… И, пожалуй, как эксперта по экзотическим культам.

Элис еще раз окинула собеседницу внимательным взглядом.

– Седна, а каким спортом вы занимаетесь?

– Вообще-то, всем видам спорта я предпочитаю секс. А так – разными и понемногу.

– Вы скромничаете. Свидетели приняли вас за участницу национальной сборной по легкой атлетике. Я имею в виду случай с ребенком, выпавшим из окна.

Седна покачала головой.

– Так я и знала, что из-за этого будут проблемы. Собираетесь предъявить мне сексуальное домогательство к детям?

– Нет, что вы. Просто мне интересно, почему вы скрылись?

– А с чего бы мне было задерживаться? Ничего интересного там не происходило.

– Да, действительно, – согласилась Элис, – Кстати, где вы живете в Париже?

– Хотите зайти ко мне в гости? – весело спросила Седна.

– Это было бы интересно, но сейчас я спрашиваю просто для протокола.

– Если вам действительно интересно посмотреть, как я живу, приезжайте в Гренландию. Не пожалеете, даже если не застанете меня дома. А для протокола – я живу у Робера.

– Это приглашение? – с некоторым удивлением спросила Элис.

– Ну, да, – подтвердила Седна, – вы мне нравитесь, и я приглашаю вас в мою страну.

22

Через полчаса, когда они уже ехали домой, Элис довольно рассеяно спросила:

– Так что же мы выяснили?

– Выяснили, что нас приглашают в Гренландию, – ответил полковник.

– Да, причем во всю сразу! Ты обратил внимание, как она это сказала? «В мою страну». Примерно как какой-нибудь Жак из Вандеи скажет «на мою ферму».

– Ну, может у гренландцев так принято, – предположил Норман.

– Она такая же гренландка, как я – кенгуру! – возразила Элис, – мы так и не выяснили, кто она такая на самом деле!

– Она – Седна Расмун из Какортока. Ставлю свой автомобиль против горелой спички, что документы у нее настоящие.

– Да, еще скажи, что она и вправду эксперт по древностям. Сколько у тебя самого бывало таких «настоящих документов», а Норман? Не ты ли мне рассказывал, что был в Гвинее профессором геологии из квебекского университета, с самыми настоящими бумагами? И какой геологией ты там занимался, а?

– Намек понял. Хорошо. Допустим, она корсиканская сепаратистка из «ARC», или красная террористка из «Action Direct». Или, как вариант, басконка из «ETA». У басков в Париже хорошие позиции. И что мы ей могли бы предъявить, если бы захотели? Четырех арабов, убитых непонятно кем, и еще одного, разбившегося на машине по небрежности водителя? Или ночные кошмары парфюмера, с которыми он ходит к психоаналитику? Несерьезно.

Элис кивнула.

– Предъявить нечего. И легенда у нее, видимо, железная, раз она предлагает: поезжайте в Гренландию и проверьте. Это, кстати, демонстративное поведение.

– Нет, – возразил полковник, – это разумное поведение специалиста. Она дает понять, что не участвует ни в чем, что могло бы нас заинтересовать.

– Специалиста по древностям? – ехидно переспросила Элис.

– Ну… – протянул он, – … Вообще, специалиста. В конце концов, давай съездим в эту Гренландию. Если хочешь.

– А поехали. Почему бы и нет?

– Ладно, – сказал полковник, – Давай доедем до дома и рассмотрим это предложение серьезно.

… Причин для поездки в Гренландию оказалось более, чем достаточно.

Во-первых, Норман обещал, что в августе они непременно съездят с детьми в какое-нибудь интересное место. Но прошел август, начался сентябрь, а из-за всяческой служебной суеты, дальше ближайшего атлантического побережья они ни разу не выбрались. Диззи и Макс в начале восприняли идею довольно прохладно: что там делать в этой Гренландии? То ли дело, Италия или Греция. Но, с другой стороны, в этих странах побывали почти все одноклассники, а в Гренландии – никто. Кроме того, появлялся веский повод несколько дней проматывать школу, и этот аргумент сработал получше других.

Во-вторых, благодаря делу о химере, у Нормана и Элис открылось железное формальное основание отправиться в Гренландию за казенный счет для проверки биографии Седны Расмун. За частный счет ехали только дети. Найдите хоть одного европейца в здравом уме, который упустит такой случай – и можете считать себя потрясателем основ культурологии.

В-третьих, через два дня совершенно неожиданно решилась главная служебная проблема, удерживающая Элис в Париже…

23

Звонок Элис застал Нормана во время просмотра оперативных сводок за первую половину дня.

– Привет! Ты очень занят?

– Как тебе сказать… А что случилось?

– Люксембургский потрошитель нашелся.

– Что значит, нашелся?

– Его задержали ребята с 8-го участка. Это – человек-паук.

– Вы там что, травку курите?

– Какая, к черту травка. Этот парень – псих, он вообразил себя человеком-пауком из фильма…. Слушай, ты бы заехал туда, а? Я понимаю, что это не по твоей части, но там все немного нервничают. В смысле, они не знают, как с этим психом разговаривать…

– Ладно, – согласился полковник, – а ты скажи Дюбуа, который, я уверен, стоит рядом с тобой, чтоб позвонил начальнику 8-го, и приказал не мешать мне, что бы я не делал.

– А что ты собираешься делать? – спросила она.

– Элис, милая, одно из двух: или Дюбуа мне доверяет в этом деле, или нет. В первом…

– Ты зануда, – перебила она.

– Ты мне уже это говорила раз 20, – мягко заметил он, – Первый раз, когда я уговорил тебя надеть бронежилет на рейд в Курневе. Второй раз …

– Хорошо, – снова перебила Элис, – я попрошу Дюбуа позвонить в управление 8-го.

– Я буду там через полчаса, – уточнил Норман.

… Человек-паук, он же Жорж Кольб, 26 лет, род занятий – автослесарь, диагноз – острая форма шизофрении, – мог бы служить моделью для скульптур Праксителя. Таких мощных фигур полковник Олле не видел даже в кино, не говоря уж о реальной жизни. При этом парень совсем не выглядел агрессивным. Он флегматично сидел на стуле в камере, созерцая свои руки, закованные в «браслеты». Еще одни «браслеты» сковывали его ноги.

Внимательно осмотрев набор необычных предметов, изъятых у Кольба, и ознакомившись с протоколом задержания (согласно которому, при силовом захвате получили травмы трое оперативных сотрудников), Норман обратился к дежурному офицеру.

– Лейтенант, распорядитесь снять с этого парня спецсредства и оставить нас с ним вдвоем. И, если вас не затруднит, организуйте нам чай и что-нибудь вроде бутербродов…

– Но мсье Олле, этот человек действительно опасен и…

– Вы получили инструкции от комиссара Дюбуа? – перебил полковник.

– Да, но…

– Лейтенант, я знаю, что делаю.

Через несколько минут на столике в камере появился чай и сэндвичи. Нервный сержант, под прикрытием двух вооруженных ажанов снял с рук и ног задержанного «браслеты». Затем эти трое вышли, дверь камеры с лязгом захлопнулась, и полковник Олле остался наедине с «человеком-пауком».

– Привет, Жорж. Меня зовут Норман.

– Здравствуйте, офицер Норман. А вы меня не боитесь?

– Разве это так важно? – спросил полковник.

– Не знаю, – ответил тот (постановка вопроса оказалась для него неожиданной), – Вообще-то меня все боятся. Я же человек паук, вы знаете?

– Да, я в курсе, – спокойно подтвердил Норман, и добавил, – Вы составите мне компанию перекусить?

– Конечно! – сказал Жорж, стремительным движением схватил с пластикового подноса сэндвич, за несколько секунд проглотил его, почти не жуя, и пояснил, – Мне надо много есть. Я же человек-паук. Вы знаете, офицер Норман, что паук за раз съедает добычу в треть собственного веса?

Кольб схватил второй сэндвич, проглотил с такой же скоростью, и запил тремя большими глотками чая.

– Я видел, как охотятся африканские пауки-птицееды, – сообщил Норман, сделав глоток из своей кружки, – они бывают размером примерно с вашу ладонь.

– А они красивые?

– Они своеобразные. Некоторые племена даже поклоняются им.

– Правда? Жаль, я не смогу их увидеть. Меня ведь сожгут на Гревской площади, да?

– Нет, Жорж. Этого никто не допустит. Не те времена.

– Вы уверены?

– Абсолютно. На Гревской площади теперь не сжигают. Это отменили после революции.

– Да? Жаль. Я так надеялся, что буду гореть… Огромная толпа людей, и я, весь в пламени. Было бы здорово, верно?

– Это дело вкуса, – дипломатично ответил полковник, – Но по моему опыту это мало кому нравится. Поэтому и отменили.

Кольб сжевал третий сэндвич, задумался, и спросил:

– А для меня нельзя сделать исключение? Я ведь человек-паук, вы же знаете.

– Да, я знаю, – подтвердил полковник, – Но я не в курсе ваших последних приключений.

– Вы много потеряли, офицер Норман. Вы видели мой новый костюм?

– Да, замечательная работа. Парашютный шелк, усиленный стеклотканью. Расположение карманов удобнее, чем на стандартной десантной разгрузке. Я бы сделал другую систему застежек и поменял бы расцветку на более пеструю.

– Расцветку менять нельзя, – возразил Кольб, – я же человек-паук.

– Да, Жорж, я понимаю.

– А мои крючья? Вы их видели? Как они вам?

– Хорошая форма и заточка, – одобрил полковник, – Мне кажется очень удачной складная конструкция с четырьмя когтями. Обычная трехконечная «кошка» не складывается, ее неудобно носить и трудно применять, как холодное оружие. Ваши крючья в сложенном состоянии могут использоваться, как боевой крюк или топорик. Но почему вы выбрали хромоникелевую сталь, а не титан?

– У меня не нашлось титана, – Кольб вздохнул, – а вы знаете толк в этих вещах, офицер Норман. Жаль, вы не видели мои крючья в деле.

Полковник Олле сделал глоток чая и кивнул головой.

– Да, жаль. Но я видел результат в Люксембургском саду. У вас чертовски сильный удар.

– Еще бы! – воскликнул Кольб, – Я же человек-паук! Я на Эйфелеву башню взбирался ночью, и ажаны, которые там патрулируют, даже не заметили. А те увальни, которые были в саду – они сдрейфили, как только я перескочил через ограду. Даже обидно, что у них не хватило пороху принять бой. Я хотел сражаться, а пришлось просто зарезать их. Эти трусливые бараны украли у меня подвиг! Почему эти негодяи не сражались?

– Думаю, они не ожидали встретить человека-паука, – предположил полковник, – Люди часто пытаются убежать от того, чего не ожидают встретить.

– А ведь верно, офицер Норман! Я и не подумал. Вот почему люди меня часто пугаются. Жаль, что я не встретил вас раньше. А может, меня еще отпустят? Раз нельзя сжигать на Гревской площади, то зачем меня держать за решеткой?

– Вот этого я не знаю. Куча людей будет думать на эту тему: прокуроры, адвокаты, судьи. Неизвестно, что взбредет им в голову.

– Чем больше людей, тем больше глупостей, – уверенно сказал Кольб, – а вы еще придете поболтать со мной, офицер Норман?

– Очень может быть. Некоторых интересуют технические детали, меня могут пригласить в качестве эксперта.

– Хорошо бы, – сказал человек-паук, – А то обычно вокруг такие идиоты, с которыми даже говорить толком не о чем.