Текст книги "Химера"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

3

В этой таверне действительно умели готовить мясо с кровью. Не просто полусырое из-за прерванного на полпути кулинарного процесса, а именно такое, в котором соседствуют два вкуса: хорошо прожаренного мяса снаружи и сырого, вроде карпаччо, внутри. Кроме того, мясо здесь подавали большими кусками, как в средневековых придорожных корчмах (по версии историко-художественных фильмов, т. к. современному зрителю лучше даже не думать о том, чем на самом деле кормили средневековых туристов в таких заведениях).

Начало позднего завтрака, скорее похожего на основательный обед, прошел за обычной в таких случаях болтовней, но где-то в середине, Седна неожиданно спросила:

– А где ты собираешься выставлять эту работу?

– Пока не решил, – отозвался Робер, – У меня есть несколько знакомых экспозиторов. Но надо сначала решить одну проблему. Я вообще-то сначала фотографировал эту химеру по контракту с одной фирмой, и не уверен, что могу выставлять результат без их согласия.

– Не уверен? – переспросила она, отправляя в рот изрядный кусок мяса, – а что там, в этом контракте?

– Ну, в общих чертах, я должен для них сделать серию снимков и несколько обработанных изображений для рекламных плакатов и для этикеток.

– Этикеток?

– Да. Для духов. Эта фирма, «Нефер», производит парфюмерию. Фирма египетская, а здесь они открыли филиал и решили выйти на рынок с брэндом «химера». Это называется встроить товар в местную культурную среду.

– Мне это ничего не говорит. Да и не важно. Вряд ли им принадлежит все, что ты рисуешь.

– Конечно, не все. Но то, что связано с этой химерой… Я думаю, надо спросить об этом у директора филиала, и согласовать с юристами, наверное.

– Так позвони ему.

– Сейчас?

– А зачем откладывать?

– Хорошо. Я сейчас…

Робер вышел на улицу, поговорил минут десять по сотовому телефону, и, вернувшись, проинформировал:

– Мсье Пикар говорит, что это довольно сложно. Для этого надо подписать особую оговорку к контракту. Он не уверен, что фирма пойдет на это. Но вроде бы завтра я смогу встреться с его юристом. Возможно, я смогу их в чем-то убедить.

– Никаких «возможно», – сказала Седна, – и вообще, почему это химера должна украшать собой их сомнительно пахнущие зелья?

– А что делать, если они не согласятся? Ведь контракт…

– Наплюй и забудь, – перебила она, – лучше подумай, в какой экспозиции она бы хорошо смотрелась.

Странное дело: Робер действительно с легкостью забыл об этом деловом разговоре, и вспомнил о нем лишь на следующее утро. Вернее, ему напомнили, разбудив телефонным звонком в 8 утра.

– Мсье Лакомб?

– Да. Доброе утро, мсье Пикар.

– Доброе. Я на счет нашего вчерашнего разговора. Мы решили пойти вам навстречу. Юристы подготовили кое-какие бумаги. Когда бы вы могли подъехать и подписать?

– Когда скажете. Хоть сейчас.

– Вот и хорошо. Подъезжайте, я вас жду.

Бумага была всего одна: акт о расторжении контракта и отсутствии взаимных претензий. Фирма «Нефер» расторгала контракт по своей инициативе, а задаток, выплаченный в размере 50 процентов цены, оставался у Робера Лакомба. В сущности, у Робера никаких претензий и быть не могло, фактически, его просто уведомили об аннулировании заказа, причем на довольно выгодных для него условиях. Процедура подписания заняла всего десять минут, и Робер пошел домой, гадая, почему Пикар повел себя так странно и из-за чего он выглядел настолько торопливым, нервным и неуверенным в себе.

Так или иначе, все складывалось удачно: вчера днем по настоятельному совету Седны, он связался с Андрэ Нио, который как раз…

4

Когда внезапный телефонный звонок раздается в 5 утра, то обычно это не предвещает ничего хорошего. Даже если звонящий начинает разговор с этакого бодрого:

– Как дела, Норман?

– Были замечательно, пока вы меня не разбудили, – пробурчал полковник Олле.

– Мои извинения. Просто у Элис никто не отвечает. Она не у вас?

– Сейчас проверю, – строго сказал Олле, положил трубку на кофейный столик, и, обращаясь к похожей на апельсин люстре в стиле «китайский фонарик», добавил, – На пятом десятке лет, холостяцкая жизнь превращается в фарс.

Люстра сочувственно молчала.

– С кем ты разговариваешь? – сонно спросил клубочек под простыней слева от него.

– С комиссаром Дюбуа. Он спрашивал, не у меня ли ты. Я обещал проверить.

Норман протянул руку, пошарил под простыней и пощекотал теплый бок.

– Какого черта ты щекочешься!

Клубочек молниеносно развернулся, простыня отлетела в сторону, а появившаяся из-под нее очаровательная обнаженная женщина лет 35, совершила безукоризненный (с точки зрения стрелковой подготовки) перекат, и улеглась поперек груди Нормана, дотянувшись до трубки.

– Да, слушаю… Ого… Если это шутка – то фиговая… Час примерно… Нет, Огюст. Тогда мне придется ехать голой, немытой с сэндвичем в зубах… И все равно, получится минут сорок… Нормана? Тогда по приезде появится пятый труп – твой… Ты думаешь?…

Норман пощекотал ей спину.

– Эй, это вы про меня?

– Дюбуа спрашивает: может, ты меня подвезешь на байке?

– А что там?

– Какой-то маньяк распотрошил четырех человек прямо в Люксембургском саду.

– Значит, не маньяк. Сама говорила: маньяки всегда делают штучную работу.

– Да, но…

– Ладно, – перебил он, – на раз – оделись, на два – помылись.

– Едем, – коротко бросила Элис в трубку.

В такие моменты она казалась грубоватой, но это была лишь иллюзия. Конечно, работа следователя криминальной полиции накладывает некоторый отпечаток на характер, но не более. На самом деле она была пушистая, ласковая, нежная и вообще замечательная. С точки зрения Нормана, разумеется, а ничьи другие точки зрения в таких вопросах его ни капли не интересовали, чтоб не сказать жестче.

Познакомились они так прозаично, что дальше некуда. Элис Сюркуф перевели в центр из Лиона, а Норман Олле как раз расстался с действующей армией и возглавил недавно слепленный на живую нитку полицейский отдел по координации борьбы с терроризмом (фактически он стал посредником между «сюртэ» и военной контрразведкой).

Они оба арендовали дорогие и не слишком комфортабельные квартиры в городе, и это категорически им не нравилось. Оба активно искали недорогой домик под Парижем. Когда Элис нашла объявление о срочной продаже двух домиков по цене полутора из-за расположения на одном маленьком участке, то запросто заявилась к нему в кабинет и спросила:

– Полковник, купим это напополам? – она положила на стол распечатку из интернета.

– Годится, – ответил он через 15 секунд.

Норман был на этом свете один, как перст. Семья не получилась из-за чемоданно-самолетного образа жизни, а армейских товарищей раскидало кого куда.

Элис успела создать две семьи, с одинаковым результатом: любовь – ребенок – развод. Таким образом, соседями Нормана, стали (в порядке старшинства) Элис, Диззи, Макс и Флоранс.

Флоранс была кошкой, гуляла сама по себе, где вздумается и таких глупостей, как раздельные права собственности, не понимала. Быстро обнаружив, что, если ее не покормили вовремя в одном доме, то можно всегда перехватить кусок колбасы в другом, она повадилась ходить к полковнику в гости.

Воодушевленные кошачьим примером, Диззи и Макс также взяли моду заскакивать к полковнику. Причин было сколько угодно, от занозы в пальце и школьных домашних заданий, которые вечно лень делать до ситуации, когда просто скучно сидеть дома.

В один прекрасный день Элис обнаружила, что полковник на заднем дворе учит детей стрелять по консервным банкам из малокалиберного пистолета. После этого состоялся первый серьезный разговор по поводу тех вещей, которым можно учить детей и тех, которым их учить ни в коем случае не надо, а если и надо – то не в этом возрасте.

Полковник разводил руками, извинялся, и обещал «в дальнейшем согласовывать все действия по работе с личным составом».

Элис очень быстро привыкла к тому, что существование Нормана само собой решает мелкие бытовые проблемы. Кто заберет детей из школы, если она вдруг задерживается на работе? Кто заедет в супермаркет за продуктами, если она физически не успевает это сделать? Наконец, кто решит элементарную проблему с заменой светильника над входной дверью? (сама Элис опасалась иметь дело с электрическими сетями, а звать из-за такой ерунды электрика просто смешно).

В один довольно обычный день, в Руане, к опоре моста у острова Лакруа прибило труп некого мужчины, проходившего по делу о вооруженных ограблениях в Париже в качестве вероятного соучастника. Не очень надеясь на квалификацию тамошних ажанов, Элис тут же сорвалась из управления и отправилась к месту находки. Прибыв туда часа через два, она, через некоторое время, оказалась перед дилеммой: или возвращаться в Париж, а завтра утром снова ехать в Руан, или закончить все сегодня, где-то к полуночи. После недолгого раздумья, она набрала номер полковника.

– Норман, привет, это Элис. Ты сегодня сильно занят?

– У тебя что-то случилось? – спросил он.

– Можно сказать и так, – ответила она, и вкратце изложила ситуацию.

– Если вопрос только в том, чтобы присмотреть за детьми, то это не проблема, – сказал полковник, – я собирался вечером смотреть футбол, одно другому не мешает.

– Спасибо, ты настоящий друг!

Домой она вернулась в начале третьего ночи, и обнаружила Нормана спящим в кресле в гостиной, рядом с тускло светящимся торшером, напротив выключенного телевизора. Флоранс, свернувшись клубочком, спала у него на коленях. Впрочем, нельзя сказать, что Элис застала их обоих врасплох. Едва она перешагнула порог гостиной (вроде бы, совершенно бесшумно), как кошка и полковник одновременно открыли глаза. Затем кошка выразительно зевнула, а полковник быстро сделал правой рукой 5 жестов, один за другим:

Ладонь касается губ: «Тихо».

Два пальца, поднятых вверх: «Двое».

Поворот ладони, пальцы в сторону лестницы, ведущей в детскую: «Там».

Ладонь горизонтально, прогиб вниз: «Спят».

Два пальца колечком, поворот влево – вправо: (вопрос) «Все нормально».

Конечно, никакого особенного смысла в использовании жестов вместо слов сейчас не было: дети уж точно не проснулись бы от негромкого разговора в гостиной. Это была игра в рапорт с поста, маленький шуточный спектакль специально для Элис.

За несколько секунд в ее голове прокрутились отрывочные мысли.

… Негодяйка Флоранс разбирается в мужчинах лучше меня.

… Так уютно устроилась у него на коленях, что мне даже завидно.

… Мог бы проявить инициативу, он же мужчина, все-таки!

… Вот и проявил: уложил детей и ждал меня. А я чего хотела?

… Но у него ведь, наверное, есть какие-то другие женщины.

… И что дальше? Как будто у меня нет каких-то других мужчин!

… Мы оба достаточно взрослые люди, чтобы как-то с этим разобраться.

… Что меня останавливает? Я не уверена что так будет правильно?

… Тогда я единственный человек в доме, который в этом не уверен.

… Разве я не об этом думала, предлагая ему купить участок на двоих?

… Так что хватит морочить самой себе голову, это просто смешно!

Язык жестов-сигналов, применяемый в группах захвата, вообще-то, не приспособлен для романтических диалогов. Он слишком прям и конкретен. Но, с другой стороны, он сам по себе придавал этому безмолвному разговору легкую романтическую таинственность.

Элис сказала:

Два пальца колечком: (ответ) «Да, все нормально».

Сомкнутые пальцы в сторону адресата: «Ты».

Сжатая и раскрытая ладонь: (вопрос) «Свободен в передвижении».

Полковник ответил колечком из пальцев «Да».

Она показала поворот ладони в вертикальной плоскости: «Со мной».

Такое короткое объяснение в любви. А потом была замечательная ночь (точнее, остаток ночи). И ведь вот что удивительно: в постели у них все получалось само собой. Как будто они были любовниками год, а то и вечность, а потом, по каким-то посторонним причинам, расстались на время и успели ужасно соскучиться друг по другу. О том, чтобы выспаться, не было и речи – они спали часа три. Ровно в 7:30 полковник проснулся и встал. Элис обнаружила это только через час, проснувшись от шума отъезжающего автомобиля. В доме не было никого, кроме кошки. В раковине на кухне лежало три вилки, три чашки в комплекте с чайными ложками, нож, и сковородка (самая большая из всех) со следами яичницы. На столе была записка:

«Детей завезу в школу по дороге на службу. Встретимся вечером. Целую. Норман».

– Флоранс, ты видишь, что творится? – спросила Эллис, – Я переспала с дикарем, который ест прямо со сковородки и подает жуткий пример моим детям. А ты, такое воспитанное существо, на это спокойно смотришь. Да еще и участвуешь, как я подозреваю, иначе с чего бы ты была такая довольная и сытая. Что ты машешь хвостом? У тебя все на морде написано. Хочешь сказать, что тебе этот тип тоже нравится?

Посторонний наблюдатель вряд ли заметил бы какие-то существенные изменения в жизни Элис и Нормана после этого дня. На первый взгляд все было по-прежнему. Если кто-то и был хорошо информирован о произошедших изменениях, так это Флоранс. Она частенько гуляла вокруг дома после наступления темноты, и своим кошачьим взглядом фиксировала полуночные игры своей хозяйки и соседа.

Мужская фигура во дворе.

Маленький камушек, брошенный в стекло – дзинь.

Женский силуэт в окне.

Короткий обмен жестами-знаками.

Чуть слышный скрип двери.

Двое, обнявшись, идут к соседнему дому.

Флоранс презрительно дергает хвостом, и думает: «какие они смешные, эти люди…».

5

– Этот успел отбежать дальше всех, – сказала Элис, – глядя на объект, погруженный в неглубокий декоративный бассейн.

Несколько часов назад объект был крупным мужчиной аравийского типа, одетым в черную кожаную куртку, свободные брюки и остроносые туфли. Сейчас он был похож на наглядное пособие по разделке туш, лежащее в красновато-ржавой от крови воде.

– Rybka plavaet v tomate, ey v tomate horosho, – задумчиво продекламировал Норман.

– Это вы к чему, полковник? – спросил Дюбуа.

– Это русские стихи про рыбные консервы. В томате. Не понимаю, зачем парень спрыгнул в бассейн? Я бы на его месте пробежал по бордюру, это быстрее… Его ведь прямо здесь прикончили, да, Элис?

– Очевидно, так, – подтвердила она, – неочевидно только, чем. Одно и то же оружие во всех четырех случаях.

– Холодное, – добавил комиссар, – а они, все четверо, были вооружены огнестрельным.

Элис повернулась и подошла к другому трупу, лежащему на посыпанной мелким гравием дорожке.

– Клинообразные рублено-резаные раны с выраженными признаками раздробления тканей. Такие повреждения можно нанести топором, или тяжелым тесаком вроде мачете.

– Странно, – сказал Дюбуа, – Толпа с топорами и мачете гналась по Люксембургскому саду за четырьмя мужчинами, которые были вооружены автоматическими пистолетами.

– Почему толпа? – спросила она.

– Иначе бы они не побежали, – пояснил комиссар, – они бы отстреливались, я полагаю.

– Толпы не было, – возразил Норман, – следы…

– Сам вижу. Нет следов толпы. Это и странно.

Элис вздохнула и покачала головой:

– Давайте я попробую рассказать с самого начала.

Она отошла на полсотни шагов, к одному из павильонов.

– Кто-то разбил арматурными прутьями сначала камеру слежения, затем панорамное стекло, проник внутрь и разгромил экспозицию. Это произошло либо за пару минут до убийства, либо через пару минут после. Это очевидно, поскольку сигнализация…

– Разумно, – согласился Дюбуа.

Элис кивнула и продолжила.

– Жертвы – четверо вооруженных мужчин, появились здесь в связи с разгромом, то есть они либо громили сами, либо пытались остановить громил.

– Ты думаешь, это могли быть частные охранники? – удивился Дюбуа, – без формы, без нагрудного значка…

– Охранники бывают разные, ты же понимаешь. Есть виды бизнеса, в которых они мало отличаются от бандитов.

– Но выставочный бизнес к этим видам не относится. Это же не торговля наркотиками…

– Откуда мы знаем, чем здесь занимались на самом деле? – возразила Элис, – так или иначе, этих четверых кто-то испугал. Они, не пытаясь оказать сопротивление, побежали наискосок, через клумбы, вглубь сада, а кто-то гнался за ними и сбивал с ног ударом рубящего оружия в спину. Последний из потерпевших спрыгнул в бассейн, обернулся, и был убит четырьмя ударами в грудь. Потом преследователь вернулся и добил двоих из упавших, нанеся им дополнительно по три удара в спину.

– Что скажешь про этого? – спросил Норман, указывая на третий труп. Тело лежало на спине, метрах в 5 от бассейна, гравий вокруг был пропитан кровью.

– Его тоже убили в спину, – ответила Элис, – но сила удара развернула его, и он упал лицом вверх.

– И его не добивали, как тех двоих?

– Ну, наверное, и так было видно, что он готов.

– А можно я его переверну?

– Зачем?

– Мне любопытно, одна у него дырка в спине или тоже четыре.

– Одна, конечно.

– Проверим?

– Ладно, давай, если Огюст не возражает.

Комиссар пожал плечами.

– Пожалуйста. Ребята уже сняли и обшарили все, что было возможно. Теперь, так или иначе, придется его двигать. Вам помочь, полковник?

– Сам справлюсь.

Норман нагнулся над трупом, ухватил его двумя руками за куртку и рывком перевернул.

Стало видно, что на спине, ниже лопаток, зияют четыре глубокие рубленные раны.

– Чудеса, – сказала Элис, – значит, его все-таки добили, а потом перевернули.

– Ты не хуже меня видишь, что его не трогали после того, как он упал.

– И что это, по-твоему, значит?

– Оружие было с четырьмя лезвиями, – предположил Дюбуа.

– Вилка, – угрюмо пошутила Элис, – два удара, восемь дырок.

– Не вилка, а вилы, – спокойно сказал Норман, – хорошо заточенные вилы.

– Но вилы – колющее оружие, а здесь – рубяще-режущее.

– Ты когда-нибудь видела человека, убитого вилами, переделанными в оружие?

– Честно говоря, нет. Я всегда работала в городе, а вилы – сельский инвентарь.

– А я видел. В Судане, во время дарфурского инцидента. Если острия вил заточены на манер клинков, ими можно не только колоть, но и рубить.

Элис присела на корточки рядом с трупом и задумчиво произнесла:

– Что-то я сомневаюсь, что даже при такой заточке, можно нанести вилами настолько глубокие рубленные раны.

– Это зависит от умения и физических данных того, кто держит вилы в руках.

– Может, все же, не вилы? – предположил комиссар, – может, какое-нибудь ритуальное оружие? Разгромлена религиозная экспозиция, «Chimeras le Notre Dame de Paris»…

Норман строго погрозил комиссару пальцем.

– Не пытайтесь спихнуть это в мой отдел. Тут и не пахнет религиозным экстремизмом.

– Заметьте, – парировал Дюбуа, – не я первый сказал про религиозный экстремизм.

– Вы очень громко подумали, – сказал Норман.

– А что такого? Эти парни – арабы, с незарегистрированным огнестрельным оружием, разгромлена христианская экспозиция…

– Ну, понятно, – перебил Норман, – след «Аль-Кайды». Владелец экспозиции тоже араб?

– Нет, местный парень. Некий Андрэ Нио, экспозитор, владелец нескольких небольших галерей. Вон он стоит, в сине-белой куртке. Кстати, Элис, может, поговоришь с ним по душам, пока без протокола?

– Почему именно я?

– Ты здесь самая обаятельная.

– Правда? Ну, хорошо.

6

– Андрэ Нио? Я – следователь Элис Сюркуф.

– Сюркуф? – переспросил он, – Вы случаем не в родстве с тем капитаном Сюркуфом, который…

– Этот вопрос мне задают все, – Элис грустно улыбнулась, – Но, увы, семейный архив сгорел в первую мировую. Жаль, правда?

– Да. Знаете, я планировал выставку… Великие флотоводцы Франции… Хотя, что я вам забиваю этим голову, вы же на работе. На какие вопросы я должен ответить?

– Вы не нанимали кого-нибудь для охраны павильона и экспозиции?

– Зачем? От хулиганов есть сигнализация, а для преступников здесь нет ничего ценного. Фотографии, муляжи, голограммы, сувениры из пластмассы и открытки.

Элис оценила на глаз психологические качества экспозитора и решила, что в обморок он не упадет.

– Пойдемте, я хочу, чтобы Вы поняли, о чем идет речь.

Поднырнув под оранжевую ленточку, огораживающую место следственных действий, она жестом пригласила Нио следовать за собой. Пройдя шагов 20, Элис остановилась рядом с ближайшим трупом. Экспозитор встал рядом, некоторое время смотрел на прорубленную до самых легких спину убитого, затем покачал головой и сказал:

– Ужасно выглядит… Похоже на работу маньяка…

– Вроде того, – согласилась она, – Я вам это показала, чтобы вы не удивлялись моему вопросу: не происходило ли вокруг этой экспозиции чего-нибудь странного? Вы сами видите: эти люди убиты довольно экзотическим для XXI века способом.

– Ритуальное убийство? – спросил Андрэ.

– Есть и такая версия, – неохотно признала Элис, – так как на счет странностей?

Экспозитор коротко пожал плечами.

– Трудно сказать. В мой офис часто звонят всякие рассерженные люди, иногда явно сумасшедшие. Им что-то не нравится, ну, вы понимаете… Или эротика, или какие-то символы. В сущности, у нас те же проблемы, что у киношников или книгоиздателей.

– А что было в этот раз?

– Какой-то псих кричал в трубку, что мы подкупили его сотрудника и присвоили его работы, и что это нам даром не пройдет. Такое часто бывает. Некоторым художникам кажется, будто работы очень похожи на их собственные и они, конечно, закатывают скандалы. Иногда доходит до суда. Но мы всегда заключаем договор с автором или владельцем работ, и даже проверяем его репутацию, так что…

– В этом случае тоже был договор?

– Да, даже несколько. Химеры Нотр-Дам это вечная тема для художников, скульпторов, фотографов… Вы уже видели каталог?

– Нет. А у вас с собой?

– Конечно, – Андрэ открыл портфель и извлек оттуда тонкий глянцевый буклет, – Я подумал, вдруг полиция будет составлять опись. У меня и копии всех документов с собой, если хотите…

– Вы так пунктуальны? – спросила она, листая буклет с изображениями каменных чудищ.

– В жизни – не очень, но в бизнесе… Видите ли, тут приходится быть пунктуальным, а то не успеешь оглянуться, как разоришься на штрафах.

– … А вот этой химеры я раньше не видела.

– Какой? – Андрэ заглянул ей через плечо, – А, вы не могли ее видеть. Это – одна из новых авторских работ… Что-то вроде фэнтези по мотивам… На предыдущей странице фото оригинала. А здесь художник представил, как могла бы выглядеть и двигаться эта химера, если бы вдруг ожила. Прекрасная работа. Посмотрите дальше.

Элис перелистнула страницу и…

– Ого! Да пантера по сравнению с ней просто Золушка!

Экспозитор кивнул.

– Эта группа работ вызвала больше всего откликов. Искусствоведы, конечно, ворчат, но любители в восторге. Открытки и сувениры с ними расхватали в один день. Пришлось даже делать дополнительный заказ.

– И кто автор этой красавицы?

– Тут внизу указано: Робер Лакомб. Молодой, интересный мастер. Он обычно выставляет только художественные фотографии с компьютерной обработкой, а в этот раз, как видите, пошел дальше.

– Я смотрю, тут даже скульптура есть, – заметила Элис.

– Нет, что вы, это – просто сувенир. Пластмассовая фигурка, сделанная с 3D изображения. Мы их заказали сначала 500, а потом еще 5000, – экспозитор порылся в глубине портфеля и извлек оттуда статуэтку величиной с ладонь, – Вот, возьмите на память. Надеюсь, это не будет расцениваться, как взятка.

– Если только она стоит меньше 10 евро.

– Тогда все в порядке, видите, в буклете цена: 6 евро.

– Спасибо, Андрэ, – Элис взяла маленькую химеру и покрутила в руке, – а как можно связаться с этим Лакомбом?

– Возьмите папку с копиями документов. Там есть и контракт с мсье Лакомбом, а в нем – адрес и телефон.

– Пожалуй, возьму. Но вам все равно придется еще раз зайти в полицейское управление.

– Боюсь, что даже не один, – невесело ответил экспозитор.

– Да, возможно и не один, – согласилась Элис, – скажите, а как часто бывает так, что после сердитых звонков происходят разгромы выставок или вообще нападения?

– Зависит от выставки. Есть 5 болевых тем: политика, религия, война, экология и эротика. Если эти темы затрагиваются, мы заранее договариваемся об усиленной охране.

– Но химеры тоже имеют отношение к религии, разве нет? Они ведь украшают собор…

– Это, знаете ли, сложный вопрос, – задумчиво протянул Андрэ, – то есть, конечно, они имеют некоторое отношение, но это настолько запутано…

– Вот как? А нельзя ли подробнее? Возможно, есть какой-то особый культ?…

– Культ? – переспросил он, – Ну, да, культ… В принципе… Если подумать…

– У вас найдется полчаса, чтобы подумать вместе? – спросила она, – Скажем, мы могли бы устроиться на травке вон там, если вы не возражаете.

Андрэ пожал плечами и улыбнулся.

– Почему бы и нет. Я только возьму кое-какую мелочь из машины.

Элис кивнула и помахала рукой комиссару.

– Огюст, я заберу мсье Нио на полчасика.

– Хоть на полдня. Я все равно сейчас буду опрашивать только очевидцев, – ответил комиссар.