Текст книги "Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Смотри-ка, – пробормотал под нос пожилой древознатец. – Соплюшка-соплюшкой, а дело знает…

Продолжалось это с минуту, не больше. Гаржак таращился на подругу обожающе-восхищенно. Столь же внезапно Канилла открыла глаза, одним движением выпрямилась, убрала руки. Подошла к всадникам и спокойно сказала:

– Это оно. Злое дерево.

– Ну, ваша очередь, котер, – кивнул Сварог.

Древознатец, чуть покряхтывая, слез с коня, направился к дубу и в точности повторил то, что только что проделала Канилла. Тоже не позже чем через минуту подошел к Сварогу и сказал, глядя на него снизу вверх грузными умными глазами, какие часто встречаются у людей знающих:

– Кругом права девчонка, ваше величество. Плохое дерево. Лучше его не трогать. С тем, кто его срубит или спилит, непременно беда приключится…

Сварог с неподдельным любопытством спросил:

– А что будет с тем, кто его просто извлечет из земли, не повредив и крохотного корешочка?

Древознатец наморщил лоб в явной растерянности:

– Не знаю, что и сказать, ваше величество… В жизни о таком не слышал – чтобы кто-то извлекал этакий дуб из земли, не повредив ни корешочка… Всегда речь шла о том, чтобы не рубить и не пилить…

Сварог усмехнулся:

– Ну что ж, это внушает некоторые надежды…

Минут через сорок он, оказавшись над одним из полигонов Марлока, приказал идти на снижение, и вимана стала медленно опускаться – а уардах в пяти под ее днищем опускался дуб, растопырив корни, похожий чем-то на неведомого осьминога, висевший в воздухе словно бы сам по себе. Задача оказалась простая, проще и некуда – Сварог вызвал пребывавшую в готовности спецгруппу, его ребята, предварительно подхватив дуб пониже кроны силовым полем, старательно обработали землю вокруг излучателями, уничтожавшими все неживое, не повредив, как Сварог и говорил древознатцу, ни единого крохотного корешочка. Располагая нужными технологиями, не сложнее, чем человеку поработать топором.

Полигон представлял собой прямоугольник светлосерого цвета размером с футбольное поле. В одном его конце стояли три одноэтажных длинных строения нежилого вида. Марлок и еще трое, в одинаковых серых комбинезонах с эмблемой Техниона на груди, стояли, задрав головы, уардах в десяти от того места, куда опускался дуб, а следом за ним – вимана. Первым светлосерой поверхности достиг, естественно, дуб, медленно завалился набок, смяв наполовину крону и корни. Следом, совсем рядом, приземлилась вимана. Сварог вышел первым и энергично направился к неторопливо шагавшему навстречу Марлоку, невозмутимо попыхивавшему неизменной трубочкой.

– Ну, и чем порадуете? – чуть сварливо спросил Марлок, вынув трубку изо рта. – Это и есть ваш феномен?

– Крепенько подозреваю, – ответил Сварог.

– И что с ним прикажете делать? .

– Не знаю, – сказал Сварог. – Вам виднее. В общем, есть все основания думать: это не дерево, а что-то другое. Что именно, и попробуйте установить. Пустите в ход всю аппаратуру, которой располагаете. Ищите… то, не знаю что. Я уверен только в том, что оно есть. Остальное – ваша задача.

– Не соскучишься с вами, лорд Сварог, – проворчал Марлок. – Никак не соскучишься. Искать то, не знаю что в самом обычном на вид дереве… А завтра вы, чего доброго, сильванского моржа притащите – проверить на предмет, не есть ли он замаскированная русалка…

Сварог пропустил мимо ушей и сварливый тон, и ворчание, не придав этому ни малейшего значения. Давно усвоил, что и то и другое – неизбежный ритуал. Глаза профессора горели молодым ярким огнем заядлого экспериментатора, рьяно подступавшего к любой загадке со всей мощью Техниона. Все будет в порядке.

Он поторопился сказать:

– Профессор, вы только соблюдайте предельную осторожность. Совершенно не представляю, что от этого… милого деревца ждать.

– Как гласит земная крестьянская поговорка – не тебе, сынок, папаню учить, как девок на танцульках мять… – откликнулся Марлок уже чуточку отрешенно, все внимание переключивший на лежавший смирнехонько, как приличному дереву и положено, раскидистый дуб. – Давно методика отработана, будем на изрядном расстоянии от полигона, вся аппаратура управляется дистанционно…

…Когда Сварог вошел в обширную комнату со сводчатым потолком, уставленную и заваленную всевозможными хитрыми приспособлениями и инвентарем, способным окончательно лишить пессимиста веры в человечество, троица старых знакомых, гланских доверенных палачей, почтительно встала, кланяясь: верзила Одноглазый, щеголявший лишь в кожаном фартуке, мрачный усатый мужик злодейского вида и молодой белобрысый парень со смышленым лицом. Вспомнив как-то читанную в детстве книгу и добавив кое-что от себя, Сварог их прозвал Потрошило, Потрошитель и Потрошонок. О чем им, разумеется, сообщать не стал – они этой книги не читали и не прочтут, так что юмор в должной степени не оценят. Спросил только, кивнув на Потрошонка:

– Ну как, клещи и гвозди больше не путает?

– Давно уж освоился в ремесле, государь, – пробасил Потрошило. – Сделал я из лоботряса человека, как и обещал его покойной матушке, сестрице моей…

– Как живете? – спросил Сварог. – Без дела не сидите?

– Безделья в нашем ремесле не бывает, – солидно ответил Потрошило. – Вот только хочу пожалиться: все не то. Посетитель идет косяком насквозь неинтересный – шпионы, контрабандисты, заговорщики мелкие. До того с ними скучно, вы б знали… Вот как вы, ваше величество, работенку привезете, всегда интереснее, аж спасу нет… – почесал в затылке и спросил с нескрываемой надеждой: – Может, и сейчас кого любопытного приперли? Вы только прикажите, а уж мы всегда исполнительные, сами успели убедиться…

– Угадали, – сказал Сварог. – Очень интересного человечка я привез – к кому везти, как не к вам. Вы в своем деле мастера, и однажды я вам похожего уже привозил, так что наставления будут недолгими, что вас учить…

Он и в самом деле говорил не долее минуты. Собирался уже выйти, но Потрошило вдруг спросил с живым интересом:

– Ваше величество, а поинтересоваться можно? Что нынче поделывает та обалденная красотка? Через которую вы муженька доставали?

Сварог усмехнулся:

– Что, зацепила?

Как многие люди, жестокие либо по складу характера, либо в силу профессии, Потрошило был сентиментален. И все свободное время не только в кабаке кафтан просиживал, но и читал запоем земные дамские романы – с роковыми страстями, пылкой любовью и прочими красивостями. Была такая слабость у человека, вполне простительная.

Сварог видел с того места, где стоял: на ящике с какими-то жуткими приспособлениями лежала растрепанная книга с захватанной грязными пальцами обложкой. Очередной творческий изыск трех студентов Ремиденума, за небольшие деньги, но довольно мастерски писавших такие романы за пару недель под женским псевдонимом. Все были довольны – и творцы, и издатели, и читательницы. Иные романы имели успех и в Империи, главным образцом у мечтательных девиц, но парочку, в том числе и этот, Сварог видел у Яны, однажды от нечего делать пролистал и сам. Очередная душещипательная история: выросшая в бедной приемной семье сиротка оказалась наследницей герцогского титула, замка и земель – на которые наложил лапу главный злодей, сводный братец. После череды приключений, преодолев все козни недруга, счастливо избежав многочисленных покушений на ее добродетель, сиротинушка стала-таки законной герцогиней, наследницей всего движимого и недвижимого – с помощью бедного, но благородного и отважного дворянина, отставного гвардейского лейтенанта, с которым у нее, конечно же, завязалась большая и чистая любовь (не без изящно описанных эротических сцен, лишенных пошлости).

Потрошило сказал словно бы не своим обычным голосом:

– Да ведь неописуемой красы была женщина, государь, как вспомнишь – душа замирает, – он словно бы спохватился и договорил прежним тоном: – Вся такая из себя была очаровашка, что зубы сводило, так вдуть хотелося… Не знаете ли, что с ней теперь?

– Она погибла, – сухо сказал Сварог и вышел, старательно отгоняя не самые приятные воспоминания.

В сводчатом коридоре меж двух хмурых стражников помещался посетитель, не столь уж и пожилой субъект в обычном наряде ларов, разве что подчеркнуто строгом – так уж исстари повелось, что медики, вообще врачи соблюдали в одежде умеренность и некую старомодность. Эмблема почтенной профессии на груди – массивная золотая цепь с медальоном, на котором выгравированы змея и чаша. Очки в тонкой золотой оправе – такие в Империи любят носить иные книжники, вообще гуманитарии. Стекла, конечно, из простого хрусталя, без единой диоптрии – зрение у любого лара стопроцентное, просто так уж заведено, в том числе и у земных книжников заведено: далеко не все близорукие и дальнозоркие, в услугах оптиков не нуждаются вовсе. Темная шевелюра с красивой проседью на висках – правда изрядно подрастрепавшаяся после полета. Обаятелен, вальяжен, красив и представителен – был. Лейб-мелик Яны, после сильванских событий сменивший своего предшественника, оказавшегося заговорщиком. Лорд Кротер, барон Черати. Сука гладкая.

Руки связаны за спиной, а во рту торчит кляп – ремесленного серийного производства, какие использует полиция. Ни малейшей надобности в этом не было – просто следовало с самого начала обращаться со схваченным как можно более скверно и бесцеремонно. Эскулап – между прочим цельный профессор – таращился на Сварога зло и ошеломленно, как и следовало ожидать от благородного лара. К тому же камергеру и профессору, которого сграбастали прямо в Келл Инире, в дальнем заходном крыле, накинули на голову мешок, забив предварительно кляп, потом связали руки довольно туго и повезли неизвестно куда, так что, когда мешок сдернули, он обнаружил себя в сводчатом коридоре, скупо освещенном факелами. И не мог не понимать, что очутился на земле, не в самом цивилизованном уголке Талара.

Чуть полюбовавшись полыхавшей на лице лейб-медика немой яростью (от которой, как и от прочих гордых чувств, ему предстояло вскоре избавиться), Сварог подошел почти вплотную и сказал спокойно:

– Представляться не буду, мы давно знакомы… Вношу ясность с ходу: вы арестованы по обвинению в нарушении сразу двух статей Карного кодекса: «Государственная измена» и «Злоумышление против монарха». То, что я вас допрашиваю именно здесь, быть может, и не совсем законно, но вы вправе подать на меня жалобу прокурору Короны… если только когда-нибудь с ним увидитесь, чего может и не случиться. Веревки сейчас снимут, кляп вынут, однако предупреждаю, если вы начнете орать какую-нибудь жуткую) банальщину вроде «Как вы посмели?!», «По какому праву?!», «Вы ответите!» или прочие дурные штампованные красивости, запросто можете получить по физиономии от одного из этих славных ребят. У меня тут попросту, без чинов и церемоний. Кстати, вы в Глане, если еще этого не поняли. Имперский наместник здесь, конечно же, есть, но добраться до него вам будет трудновато… Все уяснили?

Он мигнул стражникам, и те сноровисто освободили профессора от веревки и кляпа. Эскулап постоял немного беззвучно, как выброшенная на берег рыба, открывая и закрывая рот – конечно, мышцы затекли с непривычки, – потряс затекшими руками, подумал и крикнул:

– Покажите указ об аресте с печатью прокурора!

Сварог пожал плечами:

– Ну, в общем, ничего из того, что я только что процитировал, но все же – банальщина. Вы мне еще Эдикт в вольностях цитировать начните абзацами… Ладно, некогда мне с вами язык чесать…

Еще один скупой жест – и стражники, выкрутив профессору руки и заставив его согнуться пополам, головой вперед забросили в пыточную, где его сноровисто подхватил Потрошило и удержал на ногах.

Сварог вошел следом, аккуратно прикрыв за собой тяжелую дверь с полукруглым верхом. Присел на ящик рядом с пухлым растрепанным романом, закурил и без малейшего сочувствия или жалости – с чего бы вдруг? – смотрел на представление, в котором троица прилежно играла давно знакомые назубок роли.

Потрошитель и Потрошонок крепко ухватили профессора за руки, а Потрошило, сняв с него золотую цепь, взвесил ее на широкой ладони и сказал где-то даже растроганно:

– Лопни мои потроха, тяжеленькая цацка! Уж Его Небесное Великолепие на хилой груди медяшку таскать не станет, так что натуральное рыжевье. Малой, прибери в ящик, и не зыркайте вы так тоскливо, оба, когда это я с вами честно не делился? – потом сдернул у профессора с носа очки и ловко выдавил большим пальцем хрустальные линзы, протянул то и другое Потрошонку. – Тебе, ученая морда, они все равно без надобности, зенки у тебя такие, что со ста уардов мандавошку разглядишь и лапки у ей сосчитаешь. А нам пригодится. Весу не особенно много – ну так, если складывать крутеж к крутежу, незаметно и златник наберется… Стеклушки, малой, кинь в поганое ведро, а рыжевье припрячь заботливо. Ну, вякни чего-нибудь, лекарь, из-под паршивого моста аптекарь!

Профессор молчал, как отметил Сварог, проникаясь некоторым осознанием своего незавидного положения. Правда, наморщил тонкий аристократический нос – полными ноздрями нанюхался здешнего специфического запаха, густого и неотвязного. Как ни старались служители, раз в день старательно прибиравшие кровь, дерьмо и блевотину, в щели меж плит пола, в тесаные булыжники стен и потолка все же въелся этот запах тоскливой безнадежности. Сам Сварог к нему давно притерпелся – короли и главы спецслужб как раз и должны стоически мириться со всевозможными дурными запахами…

Привычно моргнул Потрошиле – что означало команду на переход от словес к активному следствию. Потрошило, не особенно и замахиваясь, двинул профессору в глаз, профессор полетел спиной вперед, но его поймал за ворот Потрошитель и столь же отточенным ударом направил к Потрошиле. Профессор повторил этот рейс еще два раза, туда и обратно. Били, конечно, легонько, чтобы ошеломить и унизить человечка, которого в жизни не били.

Уцапав лейб-медика за широкий бархатный воротник кафтана (и до половины его оторвав при этом), Потрошило повел эскулапа вдоль стены, приговаривая с интонациями опытного экскурсовода в своей фирменной грозно-задушевной манере:

– Ты позырь, позырь, раньше такого не видел ведь? Вот эти гвоздочки под ногти забивают, а эти – в жопу. Эти вот тисочки для пальцев, эти вот для яиц. А что этой загогулиной делают, я тебе не расскажу, все равно не поверишь, пока на себе не испытаешь, так что на свинячий визг изойдешь. Но перед всем перед этим я тебя отдам этому вот усатому дядьке, а у дядьки есть маленькая слабость – не питает он ни малейшей склонности к женскому полу, а вот к мужским задницам, наоборот, питает большой интерес. Поставит тебя рачком и загонит со всем усердием. Так что быть тебе потом в тюряге гулящей девкой – ежели ты, конечно, до тюряги доживешь.

Уже с неприкрытым испугом профессор покосился на мрачного усача Потрошителя. Тот подыгрывал мастерски: широко ухмылялся, почесывая пятерней тартан пониже массивной медной пряжки пояса. Это тоже, конечно, был чистейшей воды блеф: маленькой слабостью Потрошителя было как раз неумеренное влечение к женскому полу, в патриархальном Глане с однополыми прелюбодеями и прелюбодейками до сих пор поступают так, что рассказать противно.

Отвесив профессору парочку оглушительных затрещин, Потрошило рявкнул ему в лицо:

– Ты понял, гунявый? Это у себя за тучками ты был персона, фу-ты ну-ты, ножки гнуты! А здесь – что прикажет светлый король, то с тобой со всем усердием и проделаем! Уяснил, тварь?

И усадил его на широкую низкую скамью. Говоря языком кулис, предстоял выход Сварога. Он подошел вразвалочку, поставил на скамью правую ногу в начищенном сапоге и заговорил веско, с расстановочкой:

– Я немного дополню этого милейшего человека, профессор. Все равно рано или поздно скажете все, что меня интересует. Только в таком виде будете, что возвращать вас в Империю негоже – что обо мне там подумают? Я же обязан репутацию блюсти… То, что от вас останется, выбросят в глуши, а там волки быстренько дело доделают. Знаете волчьи привычки?

Они и костей не оставляют. И никто ничего никогда не узнает. Из дворца мои ребята вас выдернули аккуратно, точнее, мешок на голову напялили вовремя. Если кто и увидел, подумал: снова кого-то арестовали, дело житейское. А для всего мира вы без вести пропадете на Сильване. Немало народу знает, что вы туда пару раз в месяц летаете, чтобы в укромном местечке охаживать герцогиню, нам обоим прекрасно известную по имени. Но особо не сплетничают, знают, что при вашем положении при дворце вы много пакостей можете устроить тем, кто ростом ниже. Опять же, давненько ползут слухи, что не кто иной, как ревнивый до невозможности муженек герцогини как раз и причастен к бесследному исчезновению на Сильване виконта Котарейна, вашего предшественника в роли сердечного друга герцогини. Мои люди запустят слушок, что и с вами так же произошло. Никто особенно и не удивится – рогатые ревнивцы на все способны, куча примеров… Такие дела, – он припомнил классику. – Ты понял меня, или ударить тебя?

Удовлетворенно отметил, что профессор если и не сломлен полностью, то уже в должной степени осознал: с ним и в самом деле могут сделать здесь что угодно, и ни одна собака не узнает. Пытаясь все же сохранить некоторое достоинство, он сказал:

– Объясните хоть, что вы хотите от меня узнать. Вы же ни словечком не обмолвились…

Как он, опытный придворный интриган, ни старался показать, что самообладания не утратил, голосок пару раз предательски дрогнул – дозревает клиент…

– Резонно, – кивнул Сварог. – Ну, что до конкретики… Меня интересует одно. То, что произошло с известной особой во время ее пребывания на Сильване. Имени особы не называть. Остальные имена, которые, несомненно, всплывут, называть не то что можно, а даже нужно. Итак… К вам пришли каталаунские старички и рассказали, что обнаружили у известной особы то, что они назвали Черным Паучком – своего рода внутренняя опухоль, но не материальной, а магической природы и, безусловно, таящей зло. Вы их заверили, что все в порядке, паучка этого уберут немедленно, и они отправились восвояси, ничуть не встревожились – ну откуда они могли знать, что верить вам не следует? Вы и не подумали убрать паучка, верно?

– Безграмотные придумки земных невежд, – огрызнулся профессор. – Научное название подобного энергетического сгустка…

Сварог сграбастал его пятерней за физиономию и встряхнул:

– Плевать мне на научное название! У нас тут не ученый диспут. Значит, было? Ты и не подумал его убрать, так? По роже вижу, так и случилось… Ну, рассказывай.

У профессора явственно дрожали губы:

– Но где у меня гарантии…

– Отлично, – удовлетворенно сказал Сварог. – Это уже пошел деловой разговор… Даю честное слово: если испражнишься до глубины души, я тебя быстренько верну назад и полную тайну обеспечу. А честное слово я никогда не нарушал даже перед такими подонками, как ты. Других гарантий нет, не существует гарантийных бланков установленного образца, на бумаге с гербовой филигранью, подписями и печатями… Мое честное слово ты получил. Ну? Разговоры кончились, дальше будут только процедуры, отнюдь не медицинские…

Благодаря большому опыту допросов он безошибочно улавливал момент, когда клиент поплывет. Именно это с профессором и происходило. Он повел взглядом в сторону мрачной троицы, стоявшей с видом превеликой готовности прилежно исполнить любой приказ – и ведь исполнят, можете не сомневаться.

– Может быть, вы уберете этих… этих… – видно, что он старательно подыскивал подходящее слово, чтобы и свое презрение выразить, и не оскорбить ненароком палачей, способных с ним проделать массу неприятных вещей.

Не похоже, что нашел. Так и сидел молча – и в глазах помаленьку появлялся долгожданный животный страх.

– Перебьешься, – сказал Сварог. – Они и так знают множество государственных тайн – должность такая, всякого наслушаешься… Только молчание у них каменное. Ну?

И достал из поясного кошеля – как обычно, был в гланском наряде, богатом, королевском – маленькую видеокамеру в виде сиреневой полупрозрачной полусферы словно бы из дымчатого стекла, с выпуклыми золотыми загогулинами. Коснулся нужной и приложил камеру к камню стены над головой у профессора, где она надежно и прилипла.

И профессор заговорил – поначалу пробовал хитрить и вилять, но, получив от Сварога пару зуботычин, молвил складно и откровенно.

Да, к нему пришили каталаунские колдунцы. Вот только разговор с ними состоялся в присутствии министра двора, бессменно пребывающего в этой должности лет восемьдесят. Благодаря занимаемому посту человек влиятельный. Герцог Даутверт. Веральф-Аристократ, если кому интересно…

И, некоторым образом, неофициальный начальник лейб-медика – в ту пору еще не лейб-медика, не камергера, не профессора, в ту пору еще третьего помощника тогдашнего лейб-медика, полного честолюбивых надежд и амбиций. Карьеры ради он и вступил полгода назад в потаенно существующую Лигу Катарейника – форменное тайное общество из разряда «благородных».

Подобных обществ испокон веку было множество и в Империи, и на земле. Заговоров они не устраивали, монархов свергать или убивать никогда не собирались. Объединялись ради шкурного интереса – действуя сплоченной когортой, проталкивали своих членов по служебной или военной лестнице, а те, кто поднялся выше, в свою очередь, тащили следом нижестоящих. Отчего получали много сладких пряников.

Члену такой стаи выйти в люди гораздо проще и легче, нежели карьеристу-одиночке – разумеется, если он играет по правилам и старательно соблюдает неписаный устав сообщества.

Именно потому, что такие сообщества, по большому счету, никоим образом не угрожали ни престолу, ни сидевшей на нем конкретной личности, к ним издавна относились как к чему-то житейскому и не преследовали совершенно. Правда, тайная полиция всегда и всюду за ними присматривала – и чтобы король лучше знал, что таится за теми или иными придворными интригами, и потому, что порой «благородные» общества все же пересекались с заговорщиками всех мастей. У Сварога таковых в Латеранском дворце имелось целых два, правда, с некоторых пор, после его восшествия на престол, откровенно прозябавших – ближайших соратников он тщательно подбирал себе сам, и никакие дворцовые интриги на это не способны были повлиять. У него как главы восьмого департамента была в Лиге Катарейника агентура, доставшаяся в наследство от Гаудина. Однако об истории с Черным Паучком он не знал ничего – то ли министр двора сохранил все в тайне от сокомпанейцев-людей, то ли информатор сам был веральфом.

Одним словом, после ухода лесных старичков меж министром двора и эскулапом состоялся недолгий разговор. Министр двора запретил будущему профессору этим заниматься и предлог отыскал довольно убедительный – сказал, что сам возьмет все под контроль, сам пригласит магов из Мистериора, благодаря чему и станет в глазах узкого круга посвященных с Канцлером во главе единственным избавителем императрицы от черной занозы. Что, понятное дело, принесет ему всевозможные блага – а вот медику на такую роль выдвигаться пока что рано. Впрочем, он свою толику благ получит – если всю оставшуюся жизнь будет держать язык за зубами.

Профессор, несколько подпустив слез и соплей, клялся и божился всем для него святым на свете, что об истинной подоплеке дела, о том, что Черный Паучок остался, он не подозревал. Сам он не умел определять присутствие таких вот клейм, всего лишь знал, кто в Мистериоре способен их убирать. Вполне возможно, он не врал – никакой защиты, позволявшей бы Сварогу отличать правду ото лжи, у него не имелось. Как бы там ни было, Черный Паучок, несомненно, у Яны остался, дремал, сволочь, в ожидании своего часа. А герцог не обманул – эскулап моментально стал лейб-медиком (благо прежний был арестован среди прочих заговорщиков), очень быстро, обогнав многих, стартовавших одновременно с ним, получил чин камергера и звание профессора. Жизнь удалась, он думать забыл о той истории, тем более что поведение Яны у него никаких подозрений не вызывало…

Что же, Сварог не просто уложил кое-какие кусочки в головоломку – появилась серьезная подстраховка. Можно было, не дожидаясь, пока в Каталауне отыщут нужного человека, незамедлительно лететь отсюда в Мистериор, коли уж и там были люди, способные убрать Волчье Клеймо. Не исключено, что и туда просочились веральфы – но Тигернах уж точно не веральф, Сварог с ним говорил и установил это совершенно точно. Бодрее и веселее себя чувствуешь, получив такую вот обнадеживающую информацию…

Когда стражники уволокли профессора (в должной мере запуганного и надежно перевербованного), Сварог взглянул на троицу палачейских дел мастеров. Потрошитель и Потрошонок, очень похоже, не в полной мере осознавали серьезность услышанного – а вот умудренный житейским опытом и ремеслом Потрошило выглядел откровенно грустным. Несомненно, он следовал поучениям премудрого царя Соломона, о котором в жизни не слышал и не услышит – вот именно, господа мои, во многом знании многие печали. Уж он-то прекрасно знал, что иные тайны убивают быстро, надежнее пули, яда или ножа в спину.

Не исключено, что он по совокупности всего услышанного уже догадался, кто скрывается под именем «известной особы», и должным образом оценил размах очередной тайны…

Сварог подошел вплотную и похлопал его по могучему плечу:

– Не грустите так, старина. Еще поживете долго и счастливо. Королевское слово. Ну, выше нос!

Потрошило явно был обрадован. Сварог наставительно добавил:

– Но чтобы эти двое…

– Не сумлевайтесь, ваше величество, – прогудел верзила. – Уяснили давно, что иной человечек жив, пока молчит. Даже малой накрепко уяснил, я за них ручаюсь – могила…

– Вот и прекрасно, – сказал Сварог. – Вы мне еще не раз понадобитесь, куда ж я без вас…