Текст книги "Том 7. Дневники"
Автор книги: Александр Блок
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
25 января
Карточки Кубу? Возражение от Волынского на Моховой. Очевидно, я болен: устаю, голова плохо думает, страшно тяжело. Слухи об Ионовской злобе на меня. Вечером Е. Ф. Книпович.
Вечером – в театр (во время «Лазурного царства» чтение «Дон-Карлоса»), – опять не вышло, проваландались так.
26 января
Звонил Гордин: 1) Ясинский хочет послать мне письмо (? Ионовская клика?), 2) приглашает дать статью для «Красного балтийца».
Окончено последнее чтение «Романтической школы». Редакция «Новой весны» Гейне.
Вечером – О. Форш и Н. Павлович.
27 января
Книжка Пиотровскому.
Весь день, засыпая временами, влачусь по «Новой весне» Гейне, медленно, иногда – с успехом.
Вечером Павлович, принеся керосин, развела мистику, от которой маме стало плохо.
28 января
Всю ночь – черные сны, а также – очень грозные полусны, полуявь.
Редакция «Новой весны». Павлович присылает письмо – нужное.
Народный дом – «Моцарт и Сальери» и «Торжество Вакха» (я приглашен). Пушкин, иногда музыка. Дельмас, которую я уже ревную.
29 января
Редакция «Новой весны». Сильные морозы. Вечером – в театре. Гришин заказывает пантомиму (?).
30 января
Весь день у нас Иванов-Разумник. Совещаемся об установлении сношений с Лундбергом в Берлине.
Премьера в Любином театре («Любовь и золото» Радлова). М. И. Бенкендорф – ее намеки (?). Рядом опера, где Л. А. Дельмас.
31 января
Редакция «Новой весны».
Отвечаю Лундбергу.
* * *
Предоставляю издательству «Скифы» (Verlag «Skythen») в Берлине в лице Евгения Германовича Лундберга полное и исключительное право на издание на русском, немецком, французском и других языках моих стихотворений, статей и драм, на защиту моих интересов и на ведение переговоров от моего имени с берлинскими театрами, с Бургтеатром в Вене и другими по поводу постановки вышеуказанных драм.
Дорогой Евгений Германович! Ваше письмо от 16 ноября 1920 года дошло до меня недавно. Все, что Вы пишете, весьма для меня важно как с внутренней, так и с внешней стороны. Подробности рассказал мне Разумник Васильевич. Посылаю Вам авторизацию в форме частного письма (иной, кажется, нет; если есть, сообщите форму, и я перешлю новую), а также книги, которые Вам могут понадобиться, – пока свои, надеюсь в будущем прислать и не свои. В переводы Р. фон Вальтера верю; перевод Жува (в «La vie ouvrinre») мне тоже не нравится, за исключением нескольких строк. Очень интересуюсь вышедшими книгами и, как Вы, конечно, поймете, гонораром. Говорят, что мне следует заключить с издательством договоры на известное количество экземпляров или лет. Если Вы находите это нужным, пришлите мне проект такого договора. Сообщите, пожалуйста, как обстоит дело с театрами. Нельзя ли охранить мои матерьяльные права за границей? Пока мне определенно известно, что мои книги издают и в Париже (Яков Поволоцкий) и в Берлине (кроме Вас – «Слово»). Очень надеюсь и рассчитываю на установление сношений с Вами во всех смыслах. Сердечно Вам преданный.
2 февраля
…Издательство «Алконост» не стесняет рамками литературных направлений. Тот факт, что вокруг него соединилась группа писателей, примыкающих к символизму, объясняется, по нашему убеждению, лишь тем, что именно эти писатели оказались по преимуществу носителями духа времени.
Группа писателей, соединившаяся в «Алконосте», проникнута тревогой перед развертывающимися мировыми событиями, наступление которых она чувствовала и предсказывала; потому – она обращена лицом не к прошедшему, тем менее – к настоящему, но – к будущему. Этим определяется лицо издательства и его название.
<Между 2 и 5 февраля>
Пушкину в молодости, когда он еще был «веселым юношей» и т. д. («Вновь я посетил…», Морозов, II, 207),
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой
(1,241 – «На лире скромной…»).
Это – 1819 год.
Прошло 17 лет, Пушкин «истомлен неравною борьбой» и т. д. (II, 207). Он опять говорит о какой-то «иной свободе» и определяет ее:
никому
Отчета не давать, и т. д.
(«Из VI Пиндемонте» – II, 212)
Эта свобода и есть «счастье». «Вот счастье, вот права!» То «счастие поэта», которое у «любителей искусств» «не найдет сердечного привета, когда боязненно безмолвствует оно» (II, 129, «Анониму»). Праздность вольную, подругу размышленья (I, 247).
5 февраля
Позвонила библиотекарша Пушкинского Дома. Завезла альбом Пушкинского Дома.
6 февраля
Следующий сборник стихов, если будет: «Черный день».
Для того, чтобы уничтожить что-нибудь на том месте, которое должно быть заполненным, следует иметь наготове то, чем заполнить. – Для того, чтобы соединить различное в одном месте, нужно, чтобы это место было пригодно для объединения (способно объединить). – Для того, чтобы что-нибудь сделать, надо уменье. – Заставить делать то, чего тот, кого заставляют, не умеет, бесполезно или даже вредно для дела. – Для того, чтобы писать на каком-нибудь языке, следует владеть этим языком, по крайней мере быть грамотным. – Занимая время и тратя силы человека на пустяки, не следует рассчитывать, что он ухитрится это самое время и эти самые силы истратить на серьезное дело.
И много других простых изречений здравого смысла, которые теперь совершенно забыты. Пушкин их хорошо помнил, ибо он был культурен.
7 февраля
Перед нашими глазами с детства как бы стоит надпись; огромными буквами написано: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет многие дни нашей жизни.
Имена основателей религий, великих полководцев, завоевателей мира, пророков, мучеников, императоров – и рядом это имя: Пушкин.
Как бы мы ни оценивали Пушкина – человека, Пушкина – общественного деятеля, Пушкина – друга монархии, Пушкина – друга декабристов, Пушкина – мученика страстей, все это бледнеет перед одним: Пушкин – поэт. Едва ли найдется человек, который не захочет прежде всего связать с именем Пушкина звание поэта.
Что такое поэт? – Человек, который пишет стихами? Нет, конечно. Поэт, это – это носитель ритма.
В бесконечной глубине человеческого духа, в глубине, недоступной для слишком человеческого, куда не достигают ни мораль, ни право, ни общество, ни государство, – катятся звуковые волны, родные волнам, объемлющим вселенную, происходят ритмические колебания, подобные колебаниям небесных светил, глетчеров, морей, вулканов. Глубина эта обыкновенно закрыта «заботами суетного света».
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он <малодушно> погружен.
Когда глубина эта открывается,
Бежит он, дикий и суровый,
И страхов и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы,
потому что там ему необходимо причаститься родной стихии для того, чтобы напоминать о ней миру звуком, словом, движением – тем, чем владеет поэт.
Вслед за этим происходит второе действие драмы знаменитое столкновение поэта с чернью,т. е. с существами человеческой породы, в которых духовная глубина совершенно заслонена «заботами суетного света»; это – не звери, не птицы, не осколки планет, не демоны, не ангелы, а только – люди.
Они требуют от поэта пользы, они требуют, чтобы он «сметал сор» с их «улиц шумных», потому что не могут, не умеют и, между прочим, никогда не сумеют воспользоваться большим – тем, что предлагает им поэт.
Третье, и последнее действие, драмы заключается в борьбе поэта с чернью, в неизбежном приспособлении поэта, как несовершенного организма, пригодного только к внутренней мировой жизни, к черни, как организму, пригодному только к жизни внешней. Оно заканчивается всегда гибелью поэта, как инструмента, который ржавеет и теряет звучность в условиях окружающей внешней жизни. Эта жизнь права: ей ничего, кроме пользы, и не нужно, большее – для нее враг, ибо оно стремится уничтожить ее, чтобы создать на ее месте новую жизнь. Инструмент гибнет, звуки, им рожденные, остаются и продолжают содействовать той самой цели, для которой искусство и создано: испытывать сердца, производить отбор в грудах человеческого шлака, добывать нечеловеческое – звездное, демоническое, ангельское, даже и только звериное – из быстро идущей на убыль породы, которая носит название «человеческого рода», явно несовершенна и должна быть заменена более совершенной породой существ. Все добытое и отобранное таким образом искусством, очевидно, где-то хранится и должно служить к образованию новых существ.
В таких поневоле шатких и метафорических выражениях я хотел дать понятие о происхождении, сущности и цели ритма, носителем которого является в мире поэт.
Описанные фазисы приобщения поэта к стихийному ритму, борьба за ритм с чернью и гибель поэта – я назвал не трагедией, а только драмой; действительно, в этом процессе и нет ровно ничего «очищающего», никакого катарсиса; происходит борьба существ, равно несовершенных, вследствие чего победа не остается ни за кем: ни за погибшим, ни за погубившим. Тот, кто бывает «всех ничтожней меж детей ничтожных мира», не есть какое-то необычайное существо, чьей гибели сопутствуют небесные знамения; также и тот, кто погубил, не есть представитель какой-нибудь особенной силы; это – чернь как чернь.
Ночь на 7 марта
<Проект письма А.Н. Лаврентьеву и А.И. Гришину>
Дорогие Андрей Николаевич и Александр Ильич! Название «председателя управления», как Вы знаете оба, было для меня всегда мучительно и тягостно, ибо не соответствовало ни в какой мере тому, что я делал в театре. Сейчас я вновь поднимаю этот вопрос и обращаюсь к Вам первым, как к главным руководителям, хозяевам театра, со следующим предложением: еслиВы находите, что моя работа продолжает быть нужной театру, я прошу меня назначить и назвать «заведующим литературной частью» или вообще как-нибудь «по литературной часта». Вся разница будет в том, что я не буду заседать в управлении, что, как Вы знаете, бывает редко и чего я делать вовсе не умею… Жалованье прежнее и место в партере, хотя бы похуже (где Щуко). Какие-нибудь выдачи, если будут.
4 марта
Вдохновение.
1. Определение Пушкина(Морозов, VI, 19).
2. Родэн:«Гениальности можно достигнуть не мгновенными вспышками и преувеличенной чувствительностью, а упорным проникновением и любовью к натуре. Таковы были средневековые строители» («Искусство и печатное дело», 1910, № 6–7,Киев, стр. 262).
3. Рейнольдс:«Величайшие природные дарования не могут продовольствоваться одним своим запасом. Тот, кто предпримет рыться только в своем уме, не заимствуя ничего от других, вскоре доведен будет до одной скудости, до самого худшего из всех подражаний. Он принужден будет подражать самому себе и повторять то, что прежде уже неоднократно повторял» («Врубель» Яремича, стр. 22).
4. Врубель:«Вдохновение – порыв страстный неопределенных желаний, – есть душевное состояние, доступное всем, особенно в молодые годы; у артиста оно, правда, несколько специализируется, Направляясь на желание что-нибудь воссоздать, но все-таки остается только формой, выполнять которую приходится не дрожащими руками истерики, а спокойными – ремесленника. Пар двигает локомотив, но не будь строго рассчитанного сложного механизма, не доставай даже в нем какого-нибудь дрянного винтика – и пар разлетелся, растаял в воздухе, и нет огромной силы, как не бывало» («Врубель» Яремича, стр. 42).
5 марта
«АПОЛЛОН», 1914
(10 номеров, 1–2, 6–7 – двойные)
№№ 1–2. Французское собрание Щукина С. И. много репродукций со статьей Я. Тугендхольда. – Н. Долгов. «Каратыгин и Мочалов», статья и рецензия на книгу Patouillet об Островском.
3. Чурлянис, репродукции и статья Вяч. Иванова.
4. Сапунов. Много репродукций со статьями.
5. Новая петербургская архитектура. Китайская живопись.
6-7. Серов – репродукции. Зак – репродукции. Статья Ю. Слонимской о пантомиме. Статья Долгова «Сценический стиль тридцатых годов».
8. Архитектурные офорты И. А. Фомина.
9. О. Вальдгауэр. Античные расписные вазы в императорском Эрмитаже (с репродукциями). Статья Ю. Слонимской «Зарождение античной пантомимы».
10. Репродукции с Добужинского, Бенуа, Стеллецкого, Петрова-Водкина и др. Статьи И. Эйгеса о Лермонтове и А. Эфроса о живописи театра.
«АПОЛЛОН», 1913
(10 номеров)
1. Скульптуры императорского фарфорового завода. – Норвежец Эдв. Мунк. – Статьи г-д Гумилева и Городецкого об «акмеизме» и «адамизме» (всех своих заметок, к сожалению чернилами, мне стереть не удалось).
2. Новая петербургская, архитектура.
3. О. Вальдгауэр. Античная скульптура в императорском Эрмитаже (с многочисленными репродукциями).
4. А. Я. Головин.
5. Врубель. – В. Чудовский высказывает оригинальное мнение об Ибсене:
«Ибсен когда-то был нужен нашим первым символистам; этим тараном били они по каким-то твердыням врагов: вообще все скандинавские туманы казались благоприятной погодой для каких-то стратегических обходов. Теперь же мы знаем, что нет ни одной хоть сколько-нибудь ценной идейки, которую мы бы не могли, даже в то время, получить, минуя Скандинавию. Но, главное, мы можем подсчитать, какой ущерб мы потерпели среди туманов: чей меч не заржавел? А все, чего не видно, было во мгле!
На Ибсене – неизгладимая печать провинциализма. Под видом мировых задач он разрешал лишь домашние свары норвежских обывателей, идейные и классовые счеты далеких захолустий. И что нам, русским 1913 г., от того, что у него бывали перепевы великих идей? Да и то ли у него – великие идеи, что он не любил людей, не почитал семьи и брака, не уважал традиций, обличал деревенских пасторов, не понимал общественного мнения и солидарности людской, был „индивидуалистом“, выскочкой в делах культуры и не хотел знать ее истории? Но вот с чем приходится считаться: вожди нашего недавнего блестящего возрождения… все еще не могут отказаться от прежнего заблуждения. Им дороги воспоминания! Нужны новые люди, чтобы низвергнуть старых мнимых богов. Мы, люди нового призыва, мы просто не чувствуем больше этого былого обаяния; для нас слава Ибсена – слово, случайно выпавшее из непонятных уже для нас речей».
6. Современная русская графика и рисунок, статья Н. Радлова со многими репродукциями.
7. То же. – Ван-Гог (статьи Шервашидзе и Тугендхольда и письма). – «Юношеские произведения Рих. Вагнера» Ашкинази.
8. Скульптуры А. Т. Матвеева. – А. Ф. Гауш. – Продолжение писем Ван-Гога.
9. Сарьян. – Коненков. – Сомов. – Продолжение писем Ван-Гога.
10. Н. Н. Ге. – Окончание писем Ван-Гога (всего во всех номерах – 20).
«АПОЛЛОН», 1912
(10 номеров, 3–4 двойной, 20 номеров «Русской художественной летописи» и «Литературный альманах»)
1. Адарюков. Очерк по истории литографии в России (с репродукциями). Там – о «Русском художественном листке» Тимма (1. I. 1851 – 20. XII. 1862): «гордость русской литографии». Печатаны сначала в два тона в литографии Мюнстера, а с 1861 г., когда Тимм завел собственную литографию, – в 4–5 и более тонов. Одних портретов более 400, множество с натуры. Рисунки, кроме Тимма, Штернберга, А. Чернышева, кн. Г. Г. Гагарина, Рыбинского, А. Боголюбова, И. К. Айвазовского, обоих Шарлеманей, К. А. Трутовского, М. А. Зичи, Г. Горшельта, И. И. Соколова, Заурвейде, М. О. Микешина и многих других, менее известных. – Рецензия Гумилева на «Ночные часы».
2. Коненков. – Александр Бенуа и Бартрам об игрушках (с цветными репродукциями).
2-А.Французские художники из собрания И. А. Морозова (со многими репродукциями). Статья (г. С. Маковского) и каталог. Статья Вяч. Иванова «О лиризме Бальмонта».
5. Выставка «Сто лет французской живописи».
6. Богаевский.
7. Бар. Врангель об искусстве времени императрицы Елисаветы.
8. Этюды А. Иванова в Румянцевском музее. – Рецензия Гумилева о моем «Собрании стихотворений» изд. «Мусагета» (1-е издание).
9. Лиотар (со статьей Александра Бену а). Alex.St. «К истории типа Пьеро» («О возможности воскрешения пантомимы»).
10. В. А. Серов. Окончание статьи Alex. St. о типе Пьеро.
«АПОЛЛОН», 1911
(10 номеров и «Русская художественная летопись» – 20 номеров)
1. Вермеер Дельфтский (со статьей Н. Врангеля). – Курбэ (со статьей Мейер-Грефе).
2. Украинский барокко. Выставка «Мир искусства». – М. В. Добужинский.
3. Иеронимус Босх (Bosch, XV–XVI век), со статьей А. Трубникова. – Г. Крымов.
4. Стеллецкий. – Г. Моро.
5. Барон Врангель. Историческая выставка архитектуры в Академии художеств (со многими репродукциями). – Несколько репродукций с Чурляниса (со статьей). – Несколько репродукций Венецианова.
6. Голубкина. – Французские картины в Кушелевской галерее (со статьей Н. Врангеля). -Кн. Волконский о Далькрозе.
7. Французский пейзаж. – Ж. Сера (Searat, 1859–1891).
8. Судейкин. – Царскосельская юбилейная выставка. – Заметка Пяста: «Стихи о Прекрасной Даме».
9. Голландцы и фламандцы XVII века, со статьей Трубникова. – Международная выставка в Риме (Зулоага, Англада, Ходлер, Цорн и др.).
10. Собрание И. С. Остроумова (со статьей Н. Врангеля). – Выставка Кипренского.
7 марта
В 1918–1919 гг. я получал случайные номера журнала «Рабочий мир»изделие «Московского центрального кооператива». Журнал по большей части – марксистский, конечно; тем не менее, несмотря на сотрудничество Львова-Рогачевского и т. п., там попадались культурные статьи: например, «Вершины жизни» Машковцева – об искусстве; «Приезд послов в старой Москве» – с иллюстрацийками; «Как смотреть картины» Бакушинского – с иллюстрациями: Левитану отдается предпочтение перед Шишкиным; «Искусство свободного воспитания тела» (о Дункан и Далькрозе) – X. Веселовского; о художнике Федотове – с иллюстрациями. – По-видимому, и этот журнальчик заглох.
При Временном правительстве, начиная с мая 1917 года и окончившись лишь после октябрьского переворота (последний, 24-й, номер я видел в феврале 1918-го, он помечен 1 февраля), выходил журнал Родзянко «Народоправство».Редактировал Чулков Г. П., писали Бердяев, Вышеславцев, Алексеев и другие московские профессора, Чулков, Зайцев, Ремизов, священник Сережа Соловьев, Пришвин, Ал. Толстой, Вяч. Иванов, Кондорушкин и др. Очерки Ремизова назывались «Всеобщее восстание». Чулков негодовал на Горького по поводу его презрения к русским и обожания евреев. Интересны записи «солдатских бесед», подслушанных каким-то Федорченко – отрывки (№№ 9,10, 11, 12, 13). Это – самое интересное.
Бердяев после октября (№ 15) пишет многословно и талантливо, что революции никакой и не было, все галлюцинация, движения в хаосе и анархии не бывает, все еще пока – продолжение догнивания старого, пришло смутное время (стихи В. Иванова в журнале называются «песнями смутного времени»), все революционные идеи давно опошлились, ненависть к буржуазии есть исконная ненависть темного Востока к культуре, «одолел германский яд», Россия не выдержала войны. Мораль: покаяться и смириться, жертвенно признать элементарную правду западничества, необходим долгий труд цивилизации.
Чулков спорит, говоря, что «происходящее» есть мрачная контрреволюция, а в марте революция была.
Но записи Федорченко всего интереснее, хотя не знаешь, кто он и чем окрашивает, что слышит, что выбирает. Выходит серо, грязно, гадко, полно ненависти, темноты, но хорошо, правдиво и совестно.
В 1915–1916 гг. Рейснеры издавали в Петербурге журнальчик «Рудин», так называемый «пораженческий» в полном смысле, до тошноты плюющийся злобой и грязный, но острый. Мамаша писала под псевдонимами рассказы, пропахнувшие «меблирашками». Профессор («Барон») писал всякие политические сатиры, Лариса – стихи и статейки. Злые карикатуры на Бальмонта (№ 1), Городецкого, Клюева, Ремизова и Есенина по поводу «Красы» Ясинского и «Биржевки» (№ 1). Лариса (Л. Храповицкий) о грязи и порнографии Брюсова. Отвратительная по грязи карикатура на Струве (№ 3). Ругают Л. Андреева (после уже того, как он выгнал их из своего дома, как рассказывали они сами мне). Мамаша пишет «Из воспоминаний поруганного детства», папаша – статью «Дураки» (№ 4) очень зло. Там же – карикатуры на С. Венгерова и на Горького. Прозрачная статья о Распутине под заглавием «Свинья», с рисунком (свинья на кровати среди голых женщин). Карикатуры на Тарле, Э. Гримма, Добиаш-Рождественскую, Кареева (№ 5). На Бурцева и его «Былое» – там же. В № 6 – связанные внутренно статьи Ларисы (Л. Храповицкий) и Н. А. Нолле – «Цирк» и «Театр». В том и другом – особенный злой taedium, [95]95
Отвращение к жизни (лат.)
[Закрыть]ненавистничество особого рода. Под этими статьями (или «стихотворениями в прозе»?) карикатура: Плеханов – крестоносец (топоро-молотоносец) опирается на еврейского банкира в перстнях, с толстой чековой книжкой. В № 7 – объявление «Куваки», а из одного из номеров профессор, отдавая мне комплект журнала, тщательно и собственноручно вытаскивал объявление о военном займе во весь лист. Статья Ларисы «Через Ал. Блока к Северянину и Маяковскому», где обо мне сказано лестно: что я не был никогда революционером и реформатором, что я большой и незабываемый, мое влияние громадно, как влияние абстрактной идеи, что у меня – полутона, бледный цветок, завершение и пр. Там же – карикатура на Андреева, мечущего громы на Горького за «Две души». В № 8 профессор Рейснер пишет статью о Либкнехтах, протестовавших против войны (сочувственную – как ее пропустили?), а затем следует статья о путешествии Чуковского к союзникам с карикатурой: Чуковский в виде клоуна. Это – последний номер, заканчивающийся объявлением о «Куваке» (Воейкова!).
Журнальчик очень показателен для своего времени: разложившийся сам, он кричит так громко, как может, всем остальным о том, что и они разложились. Эта злоба и смрад меня тогда, сколько помню, касались мало, я совсем ушел в свою скорлупу. Да и журнальчик я увидал только прошлой осенью, в период краткого знакомства с Рейснерами.
До какой степени все это не похоже (более, чем обезьяна не похожа на человека, гораздо более) на какую-нибудь «La Guerre Illustrue)»,которую надо, впрочем, сравнивать с журнальчиком генерала Дубенского или уж хоть с «Отечеством» г. Гржебина!
«Летопись».С Тихоновым я связался (т. е. он со мной) осенью 1915 г., когда переводились армяне (приходил армянин), латыши (приходил и латыш) и финны (от малороссов, а потом от евреев я отказался). Первый номер «Летописи» вышел в декабре 1915 г. (единственный). Там сразу начались выдержки из дневника Толстого (редакция Хирьякова). Появились «Две души» Горького.
В 1916 г. № 1 – «Хозяин и работник» Толстого (первоначальный вариант). Через весь год пошли «В людях» Горького; дневник Толстого (декабрь, январь). Статья А. Куге ля о Томазо Сальвини.
№ 3 – Письма Толстого к Файвелю Бенцеловичу Гецу.
№ 4 – Толстой. «Рассказ о каторжнике Федорове» (стр. 64–70). А. Смирнов. «Творец душ» (300-летний юбилей Шекспира). Базаров в статье «Заколдованное царство» (стр. 218–219) упоминает обо мне и относит меня к символистам, которым «выпало на долю превратить болезнь в добродетель, воспеть импотентность оторванной от жизни мечты, как состояние несравненно более высокое, чем жизненное творчество» (основной смысл моих «Лирических драм»).
С № 7 начинается роман Уэллса «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» (№№ 8, 9, 10, 11, 12 – конец). С № 9 возобновляется дневник Толстого. Продолжение в № 12. № 11 – ненапечатанные главы из «Воскресения» Толстого. С 1 № 1917 г. начинается автобиография Шаляпина, роман Барри «Белая птичка», «Рубенс» Верхарна (под редакцией В. Брюсова). Дальше я уже этого чужого журнала не получал.
В 1916 году, под влиянием войны на Кавказе, мода на армян, поддерживаемая Брюсовым, выучившим армянский язык и составлявшим и московскую «Поэзию Армении» и петербургский «Армянский сборник» «Паруса» (с Горьким), – стал выходить в Москве «Армянский вестник»(1916 г. – 48 номеров и 1917 – 52 номера). Статейки Брюсова об армянской поэзии, воспроизведения памятников армянской старины, переводы отрывков поэтов и прозаиков.
9 марта
Еще один конкурс «революционных» пьес («ПТО»).
10 марта
«Русская мысль»,1915, № 11 (ноябрь) – в отделе «В России и за границей» – заметка: «Александр Блок о России»Ю. Никольского (стр. 16–19). (Журнал с 1910 (или 1911?) года до половины 1915-го погиб в Шахматове).
1916: №№ 2 и 3 – Избранные места из писем Флоберав переводе С. Франка.
№ 5 – Неизданные и малоизвестные стихотворения An. Григорьева,сообщенные Влад. Княжниным (дополнить мою редакцию – NH! отдел «Материалы», стр. – 130–135).
1917, май-июнь, – «История одной дружбы» (Фет и Полонский) Ю. Никольского.
«Ежемесячный журналлитературы, науки и общественной жизни». СПб., редактор и издатель В. С. Миролюбов.
1914: 12 №№;
1915: 12 №№ (один двойной – сентябрь – октябрь),
1916: 12 №№ (два двойных – июль-август, сентябрь-октябрь);
1917: 12 №№ (в 5-ти уже книжках);
1918: 6 №№ (и 3-х книжках).
11 марта
«Предварительный» разговор с Лаврентьевым и Гришиным на тему – см. 1 марта – так все и не выходил. То заняты, то войдет Павлова. А я присматриваюсь недаром не выходит. Такая пакость и гнусность прет из театра, что, может быть, если «понизить» свой сан добровольно, уговорить их, чтобы меня сделали их подчиненным (чего я и хотел), – они меня внутренно съедят или взвалят на меня работы раба. Погодим пока.
10 апреля
Вчера вечером и сегодня днем в театре занимались составлением протокола и положения об автономиидля Луначарского. Чтобы я сочинил протокол, мне дали полкружки водки, от чего сочинение замедлилось. В театре полный упадок настроения и усталость к весне, несмотря на возвращение торговли, ресторанов и пр., которого ждут. Андреева с Крючковым уезжают за границу окончательно. В Германии жизнь стоит 22 000 марок в месяц. Горький поедет в мае, говорят. Я пробовал навести Лаврентьева и Гришина на «Розу и Крест». Лаврентьев отмычался, Гришин, подумав, сказал: «Может быть, после Кальдерона».
17 апреля
Заключительные слова «Золота Рейна», вложенные в уста Rheinstijchter:
18 апреля
Опять разговоры о том, что нужно жить врозь, т. е. маме отдельно, – неотступные, смутные, незабываемые для меня навсегда оставляющие преступление, от сознания которого никогда не освободиться, т. е. никогда не помолодеть. И в погоде, и на улице, и в Е. Ф. Книпович, и в m-me Marie, и в Европе – все то же. Жизнь изменилась (она изменившаяся, но не новая, не nuova),вошь победила весь свет, это уже совершившееся дело, и все теперь будет меняться только в другуюсторону, а не в ту, которой жили мы, которую любили мы.
20 апреля
Орг прислал «Русскую мысль» П. Струве, январь – февраль 1921 года. Та же обложка – только прибавлено: «Основана в 1880 году». Передовая от редакции – «К старым и новым читателям „Русской мысли“», как весь номер, проникнута острым национальным чувством и «жертвенной» надеждой на возрождение великодержавной России. «Русская революция отнюдь еще не закончилась», «мы» не должны останавливаться ни перед какой жестокой правдой, «темная и сложная стихия» русской революции еще далеконе сказала своего последнего слова, мы «решили быть трезвыми до беспощадности».
Две публичные лекции П. Б. Струве – «Размышления о русской революции».
Начало «Воспоминаний кн. Евг. Н. Трубецкого» (70-е «гимназические» годы в Москве и в Калуге).
Вольные сонеты, подписанные: Вл. Н-ий…
К. Зайцев. «В сумерках культуры» (цитируются, между прочим, «Скифы»).
П. Савицкий. «Европа и Евразия» (по поводу брошюры кн. Н. С. Трубецкого «Европа и человечество»).
Начало дневника 3. П. Гиппиус. Это очень интересно, блестяще, большею частью, я думаю, правдиво, но – своекорыстно. Она (они) слишком утяжелена личным, тут нет широких, обобщающих точек зрения. Может быть, на обобщения такого размера, какие сейчас требуются, они и вовсе неспособны. Патриотизм и национализм всей «Русской мысли» – тоже не то, что требуется. Это – правда, но только часть.У Зинаиды Николаевны – много скверных анекдотов о Горьком, Гржебине и др.
Рассказ Бунина и пьеса Сургучева.
Статья «Идея родины в советской поэзии» Петроника. Разбираются издания «Скифов» в Берлине. Все эти стихи, начиная со «Скифов», «прожжены идеей Отечества», тогда как «советская власть самое слово „патриотизм“ сделала ругательным». О Белом, Клюеве и Есенине. «Историко-литературное наблюдение: обе поэмы А. Блока, возникшие как отражение революции, „Скифы“ и „Двенадцать“, являются в отношении к поэзии Блока, взятой как совокупность, некоторой кульминацией пушкинского начала в его творчестве, подлинным подобием „Клеветникам России“ и „Медному всаднику“ – несмотря на различия между обеими группами произведений, вытекшие из различия эпох… Поэтический же язык (в широком смысле этого слова), которым говорят коллеги А. Блока по „советской поэзии“, [97]97
Разумеются, очевидно, Белый и особенно Клюев и Есенин.
[Закрыть]не есть отличительно „пушкинский“, но некоторый иной – символический – язык».
У меня – «политические рассуждения в стихах».
«Перечтя эти и подобные им стихи, невольно приходишь к заключению, в котором, как кажется, мерцает сияние некой, еще не раскрывшейся, но уже близкой Исторической Истины: никогда, быть может, за все существование российской поэзии, от „Слова о полку Игореве“ и до наших дней, – идея Родины, идея России не вплеталась так тесно в кружево и узоры созвучий и образов религиозно-лирических и символических вдохновений, – как в этих стихах „советских поэтов“, стихах служителей того режима, который, казалось, отменил самое понятие Родины и воздвиг гонение на всех, кто в политической области исповедовал „любовь к Отечеству“ и „народную гордость“».
Далее – о «Скифах»: «Не содержится ли в словах „Мильоны вас“ и т. д. исповедование российского могущества, мысль о милитарной силе Родины (как и в „Клеветниках России“)… Интересно, что аналогия между „Клеветниками России“ и „Скифами“ замечается даже в деталях (Пушкин – „Иль мало нас?“ Блок – „Нас тьмы, и тьмы, и тьмы“)… Охотно допускаем, что А. Блок не сознавал, что делал, когда писал эти строки: ведь все же он поэт „советский“. Тем замечательнее было бы несоответствие замысла и непосредственной правды поэтических слов… Только один упрек можно сделать „Скифам“ с точки зрения русского патриотического сознания: поэт переоценивает силу России… Действительно ли мы настолько сильны, чтобы мог „хрустнуть“ скелет Европы „в тяжелых, нежных наших лапах“?.. Об этом можно спорить, здесь недопустимы сомнения».
Исторические материалы и документы – «Идеология махновщины» – протокол заседания 1919 г. в селе «Гуляй-поле» (анархисты).
Критика и библиография – о патриотизме Н. Авксентьева (в Париже возродилось «Русское богатство» под названием «Современные записки» со статьей «Patriotica», но уже не П. Струве, а… Н. Авксентьева); к-во «Мысль» выпустило в Берлине «антологию современной русской поэзии», которая начинается, разумеется, с «Двенадцати». – Некролог Шахматова. – Наконец, выписываю целиком статью «П. Струве» (по поводу софийского издания «Двенадцати»).
