Текст книги "Том 7. Дневники"

Автор книги: Александр Блок

* * *

Вечер у Браза. Холличер(Herr Hollitscher?) – венгерец, 55-ти лет, теперь работает в немецких и американских газетах. С красной звездой, низким лбом, густыми, седеющими и вьющимися волосами, глубоко спрятанные суровые и добрые глаза на широком лице. Вечер состоял в том, что мы «жаловались», а он спорил против всех нас.

«Не желайте падения этой власти, без нее будет еще гораздо хуже». «Народ угнетали всегда, теперь он угнетает нас». «Через три года наступит или полное одичание, или небывалая жизнь». «Правы те, кто теперь на врангелевском фронте». «Простой народ, когда его угнетали, говорил о боге; мы, когда нас угнетают, говорим о том, что нам больно. Потому что цивилизованные люди ни во что не верят. Впрочем не все». «Я не коммунист, а анархист, но работаю с коммунистами, считая коммунизм ступенью к анархизму». «Как жаль, что русская интеллигенция так развращена. Из всего этого (т. е. из наших слов) я вижу, что нужно два-три поколения (чтобы сменились)…» «Коммунизм не политическая экономия только, это – метафизика и мистика».

Около пяти часов подряд он печально возражал, часто сердясь, – тогда его голос становился металлическим и немного крикливым. «Начало настоящего коммунизма – не 25-е октября, а первый субботник. Ясно, чтобы поднять страну, доведенную до этого царем и войной, нужно без отдыха работать. Здесь никто ничего не делает. Власть, работающая за десятерых каждый, не виновата, что столько маленьких воров вокруг. Контроль, по мере удаления от центра, слабеет». – В конце вечера я уже не находил возражений, тем более что сосед мой и хозяин дома все более увлекался собственным красноречием, рисуя, отнюдь не привлекательные для меня картины буржуазного мира… Но… во что лееу вас верить, дорогой Негг Hollitsher?

Шаляпин е Еремке(«Вражья сила» Серова) достигает изображения пьяной наглости, хитрости, себе на уме, кровавости, ужаса русского кузнеца. Не совсем только, не хватает заурядности, он слишком «Шаляпин», слишком «Мефистофель» вообще местами, а не заурядный русский дьявол.

В Германии, говорит Холличер,готовится то же самое. Фабриканты предпочитают закрывать фабрики, чтобы не платить огромных денег рабочим и огромных налогов. В минуту, когда здесь тронут Ленина, в Берлине потухнет свет и остановится водопровод. «Если мы уйдем, – сказал Троцкий, – мы так хлопнем дверью, что вся Европа затрясется».

22 ноября

В поисках легкой и веселой комедии, которой жаждет вся наша труппа.

«Un monsieur, qui suit les femmes» – Вольф, II, 181.

Аверкиев.Фрол Скобеев, т. I – Вольф, III, 39, Гнедич в сборнике исторической секции, 41.

«Сидоркино дело», т. Ш-Вольф, III, 72.

Барьер и Мюрже.Богема, комедия в 5 действиях, перевод с французского В. Саблина (литографированное издание Рассохина, М., 1899).

«Дядька в затруднительном положении» – Вольф, II, 165.

Анри Бекк.

«Трактирщица» Гольдони.

Лопе де Вега.Собака садовника (Собака на сене).

Дюма-сын.Le demi-monde – Вольф, III, 155 и ел.

Погосский.

Пальм.

Ф. Мельяк.Фру-Фру.

Скриб.Рассказы королевы Наваррской.

Сарду.Madame «с сажень». Andria – Вольф, III, 60.

«Адвокат Пателен».

«Испанский дворянин» («Дон Сезар де Базан») – Вольф, II, 174 и III, 11.

«Les folies dramatiques» – Вольф, II, 174.

«Лев Гурыч Синичкин»-5 действий.

Вечер старинных водевилей.

«Вот так пилюли» – «Репертуар и Пантеон», 1842.

«Заколдованный принц карликов» – Вольф, II, 115, Гнедич в сборнике исторической секции – 7.

Тирсо – Благочестивая Марта.

«Русская свадьба» – Сухонина.

Уайльд. Идеальный муж. Веер лэди Уиндермер.

«Плоды просвещения».

«Женитьба Белугина».

Баяр.Le mari a la campagne – Вольф, II, 111; искать перевод (у меня есть указания).

Барьер.Les jocrisses de Г amour – Вольф, III, 157–158.

«Les mmnoires du diable» – Вольф, II, 103; «Репертуар и Пантеон», 1842, № 11.

12 декабря

ШЕКСПИР

1564 – рождение. Old merry England. [92]92
  Старая добрая Англия (англ.)


[Закрыть]

1582 – женитьба на Анне Гесуэ (18 лет ему).

1583–1585-трое детей.

1585–1587. Уехал из Стратфорда в Лондон. «Браконьерство». Актер. Сначала – присматривал за лошадьми или помощник суфлера?

1593–1594. «Венера и Адонис» и «Лукреция».

1596 – смерть единственного сына Гамнета.

1597 – покупка большого дома в Стратфорде. 1599 – получил дворянский герб.

1601 – смерть отца. Гибель Эссекса и Соутгемптона.

1602 – покупка земли под Стратфордом.

1603 – смерть королевы Елизаветы.

1607 – выдал замуж старшую дочь.

1608 – смерть матери.

1616 – смерть.

37 драм

1591 или около: «Тит Андроник». «Король Генрих VI» (I часть). «Два веронца». «Комедия ошибок».

1592 – «Король Генрих VI» (II часть). «Бесплодные усилия любви». «Ромео и Джульетта». «Король-Генрих VI» (III часть).

1594 – «Усмирение строптивой». «Король Ричард III».

1595 – «Венецианский купец». «Сон в Иванову ночь».

1596 – «Король Джон». «Король Ричард II».

1597 – «Король Генрих IV» (I часть).

1598 или около – «Конец делу венец». «Король Генрих IV» (II часть).

1599 – «Много шуму из ничего». «Король Генрих V».

1600 – «Виндзорские кумушки».

1601 – «Двенадцатая ночь». «Как вам это нравится».

1602 – «Гамлет».

1603 – «Юлий Цезарь». «Мера за меру».

1604 – «Отелло».

1604–1605 – «Король Лир».

1606 – «Макбет».

1607 – «Тимон Афинский».

1608 – «Антоний и Клеопатра». «Перикл».

1609 – «Троил и Крессида». «Кориолан».

1610 – «Зимняя сказка». 1610–1611 – «Цимбелин».

1611 – «Буря».

1613 – «Король Генрих VIII».

Первый период: 1590–1594 – Подражательность и очарование жизнью (?).

Второй период: 1594–1601 – Беззаботность. «Фальстафовский».

Третий период: 1601–1609 – «Душевный мрак» (?). «Гамлетовский».

Четвертый период: 1609–1616 – Примиренность (!).

13 декабря

Вчерашнее экстр<аординарное> соединенное заседание режиссерского управления и местного комитета в театре по поводу заявления Юрьева об уходе.

Конечно, очень тяжело. Юрьев очень много ломался над всеми два года. Ломался гораздо больше, чем имел право по своим размерам. И вот всеобщее озлобление сказалось. Люди вопили от ярости (конечно, в воплях было много и актерского). «Благородство» и «ревность о доме» во всех таких случаях внушает мне не полное доверие, я всегда вижу что-то второе, не слишком казистое (как среди актеров, так и среди литераторов). Вообще, когда патетически говорится о нравственности, она в большей опасности.

Я нашел в себе силу указать на свою точку зрения: считая поступки Юрьева возмутительными и разделяя мнения присутствующих, я хотел бы, однако, чтобы кара была мягче, ограничилась бы воздействием товарищей, местного комитета, общего собрания, «профсоюза» даже, прессы даже – только чтобы дело не дошло до «милиции», потому что Юрьев – художник, а искусство с воздействиями какой бы то ни было власти несовместимо.

За это я претерпел нападение Монахова, Лаврентьева, Старостина и Андреевой. Лаврентьев вопил, что Юрьев вовсе не художник, а только работник, что всем, что он дал, он обязан тому окружению, которое дал ему театр. Мысль, не лишенная доли истины, но чувствуется личная обида. Андреева, по обыкновению, выплюнула на меня всю свою злобу… на этот раз лучшей ее язвой было – обозвать меня «зрителем», У Крючкова злобно косился рот. Старостин по-мужицки сказал, что Юрьев, хоть и художник, досадил всем столько и все столько от него терпели, что щадить его не стоит. Общее мнение было таково, что надо устроить, чтобы не он ушел, а его с позором ушли.

Я не раскаиваюсь в том, что оказался в роли защитника, хотя и очень слабого, но услышанного, Юрьева, которого вовсе не обожаю. Однако же дело обойдется для Юрьева без полиции не благодаря мне, а благодаря тому, что на днях Крючков, совместно с «профсоюзом», потерпел жестокую неудачу на этом деле в опере. Именно: Мозжухину не дали той же красной строки, и он отказался петь. Милиция привела его в театр. Он все-таки не пел. У него разлилась желчь, и он стал героем, «пострадав» и получив много сочувствий от труппы и публики.

* * *

Юрьев хотя и слабый, но представитель классической традиции в театре. Классика, в отличие от романтики и натурализма, состоит в том, что дается зрителю твердый каркас; такие зрители, как я, умеющие смотреть, украшают этот каркас любыми узорами; вот я и украшал Юрьева и сразу отличил его от всех других, как предмет, годный для украшения, когда в первый раз пришел на «Дон-Карлоса» в Большой драматический театр, еще не служа там. Юрьев говорит, движется, гримируется, носит себя так, что фантазии зрителя просторно. Вот почему он – художник. Есть совершенно обратное – наполнять себя содержанием, которое достойно того, чтобы его воспринимал зритель. Это делают актеры обратного типа. В отношении Позы мы и хотим пробовать в этом направлении (с Мичуриным!).

Вчитываясь в «Карлоса» с целью указать новому составу путь возможных уклонений от игры прежних исполнителей и поговорив об этом с Лаврентьевым (как всегда, отрывисто, полунамеками), – я пришел к следующему.

Всего прочнее позиция Монахова. Он плохо забывается, когда перечитываешь драму. У него многое от Шиллера. Тем не менее можно попытаться, не нарушая Шиллера, придать Филиппу черты менее «благообразные», более отталкивающие, отвратительные, слюнявые, старческие, острые, жестокие. Вспоминал де-Костеровского Филиппа.

Карлоса в театре, конечно, не было и тени, о чем, к сожалению, нельзя говорить труппе. Чего же требовать от г. Максимова?

Карлос – чист, необыкновенно юн и попадает в странные положения, не то, что неудачливые или ложные, но близко к тому. Он постоянно разочаровывается, постоянно ломают ему душу, причем он еще и пассивен по сравнению с Позой. Однако гамлетизма в нем вовсе нет. Это – юноша, которому суждено не жить, а погибнуть, на всех его делах – печать этого.

Поза (новый, не «классический») должен быть наполнен содержанием большим чем его слова; сила убеждения разлита в нем; он и наивнее, и проще, и, может быть, даже менее красив, и вместе – общественнее.

Он воспитывает и держит Карлоса так же, как великий инквизитор – Филиппа; но до какой степени противоположны эти воздействия и влияния!

Сила добра и сила зла. Так купаться в лучах этого добра может только человек, так легко и широко дышащий, как Шиллер. В литературе почти нет подобных образцов естественного, непринужденного изображения добра, – вот в чем сила Шиллера. Он сам – Поза.

Еще о Филиппе: монаховский Филипп – величавый король, который теряет равновесие в течение этой драмы. Можно сыграть давно потерявшего равновесие, «сладострастно» ищущего опоры («человека»), самого себя обманывающего старика.

* * *

Большой старый театр, в котором я служу, полный грязи, интриг, мишуры, скуки и блеска, собрание людей, умеющих жрать, пить, дебоширить и играть на сцене, – это место не умерло, оно не перестало быть школою жизни, пока жизнь вокруг стараются убить. Разные невоплощенные Мейерхольды и многие весьма воплощенные уголовные элементы еще всё сосут, как пауки, обильную русскую кровь; они лишены творчества, которое ведь требует крови («здоровая кровь – хорошая вещь»), поэтому они, если бы и хотели обратного, запутывают, стараются опутать жизнь сетью бледной, аскетической, немощной доктрины. Жизнь рвет эту паутину весьма успешно, у русских дураков еще много здоровой крови. Когда жизньвозьмет верх, тогда только перестанет влечь это жирное, злое, веселое и не очень-то здоровое гнездо, которому имя – старый театр.

16 декабря

 
Der Mensch ist nicht geboren, frei zu sein,
Und fer den Edlen ist kein schnner Glbck,
Als einem Fbrsten, den er ehrt, zu dienen.
 

(Goethe. «T. Tasso», 930–932). 24 декабря

24 декабря

С месяц тому назад Мейерхольдпоручил мне рассмотреть пять премированных московским Театральным отделом революционных пьес, с целью указать, годны ли они к печати.

Все пьесы – весьма любопытные человеческие документы; тем не менее все они не театральны, а литературную критику может выдержать только одна «Захарова смерть», драма в 4-х действиях Александра Неверова.

«Захарова смерть» – бытовая драма, написанная хорошим литературным языком, очень правдиво изображает некоторые черты современной деревенской жизни. В стариках, носителях старого уклада жизни, автор подчеркивал главным образом отрицательное, соответственно заданию, но художественное чутье все-таки заставило его быть правдивым, и старики вышли неправыми, но милыми и живыми. Носители нового – сбившиеся с пути бабы, девки, мужики и казаки; герои пьесы – Григорий и Надежда, на словах. – светлые личности, ищущие нового, на деле – пока только разрушающие старую жизнь: Григорию удалось по ходу пьесы пока только уморить родителей, сойтись с чужой женой и убежать от белых. Никаких дальнейших перспектив автор не открывает, но он верен бытовой правде; поэтому его драма оставляет у читателя доброе и грустное впечатление, позволяя ему сделать какой угодно вывод и не насилуя его совести; а так как совесть влечет человека к новому, если над ней не производится насилия, и обратно – неизбежно умолкает под гнетом насилия, и тогда человек все прочнее утверждается в старом, – то следует признать, что г-ну Неверову удалось, не давая никаких словесных обещаний и не скрывая печальной правды, склонить читателя к новому.

Такова судьба всякого подлинного литературного произведения.

Да, эта моя мысль, так выраженная, ясна и хороша не только для рецензии. Еще раз: (человеческая) совесть побуждает человека искать лучшего и помогает ему порой отказываться от старого, уютного, милого, но умирающего и разлагающегося– в пользу нового, сначала неуютного и немилого, но обещающего свежую жизнь.

Обратно: под игом насилия человеческая совесть умолкает; тогда человек замыкается в старом; чем наглей насилие, тем прочнее замыкается человек в старом. Так случилось с Европой под игом войны, с Россией – ныне.

Дневник 1921 года

3 января

Новый год еще не наступил – это ясно; он наступит, как всегда, после Рождества.

В маленьком пакете, спасенном Андреем из шахматовского дома и привезенном Феролем осенью: листки Любиных тетрадей (очень многочисленные). Ни следаее дневника. Листки из записных книжек, куски погибших рукописей моих, куски отцовского архива, повестки, университетские конспекты (юридические и филологические), кое-какие черновики стихов, картинки, бывшие на стене во флигеле.

На некоторых – грязь и следы человечьих копыт (с подковами). И все.

4 января

1 января не было ничего, кроме мрачной тоски. 2-го на «Венецианском купце» – мрачнейшие слухи о московском съезде и о русских за границей (униженных). 3 января окончена разборка архива моего (новогоднего). Днем – Е. Ф. Книпович, которая была в прошлом году самым верным другом нашей несчастной квартиры. Вечером была Павлович, я видел ее мельком. Сегодня – на Моховой и в домовом комитете за продовольственными карточками. Все, что я слышу от людей о Горьком, все, что я вижу в г. Тихонове, – меня бесит. Изозлился я так, что согрешил: маленького мальчишку, который, по обыкновению, катил навстречу по скользкой панели (а с Моховой путь не близкий, мороз и ветер большой), толкнул так, что тот свалился. Мне стыдно, прости мне, господи.

В. М. Алексеев докладывал сегодня о литературной жизни Англии по «Athaeneum»'y за 1920 год. И это было мрачно. С. М. Алянский звонил: он обвенчался в синагоге; в синагоге, как следует, торжественно; второе – о Лурье ни слуху ни духу, вечер останавливается из-за него; третье – г-н Ионов соизволил позволить печатать III том. Я позволю это только Алянскому.

5 января

Е. Ф. Книпович принесла нам елку. – М. Э. Павлова, М. И. Бенкендорф.

Вторая (открытая) генеральная «Синей птицы». Как это выпивает всего – мелькание театральное. Как я вообще устал.

* * *

В чистом виде, или по крайней мере в книге «Lessectes et societfts secrets du compte de Conteulf de Cantelen, edit. 1780, Paris» (?), легенда гласит:

Первый созданный Демиургом (богом Адонаи) ангел Денницане желал уступить никому первенства, за что был свергнут с неба. Бог создал людей – Адама и Еву, и поселил их в Эдеме. Денница, тоскующий о небе, пролетал над Эдемом и увидел Еву. Плодом их любви был Каин. Его свободная душа, искра Денницы, была бесконечно выше души раба Авеля, сына раба же – Адама. Но Каин был добр к Авелю и служил опорой немощной старости Адама. Бог из ревности к гению Денницы изгнал Адама и Еву из Эдема (?). Адам и Ева за это возненавидели Каина и всю любовь перенесли на Авеля, который отвечал презрением и гордостью на любовь Каина. У братьев была сестра Аклиния, связанная с Каином любовью, но ставшая супругой Авеля, по воле ревнивого бога (?). Бог боялся свободной души Каина и не желал ему потомства. Каин в нетерпении убил Авеля, бог проклял его. Каин посвятил себя и все свое потомство от Аклинии на служение потомкам Адама и Авеля. Он научил их земледелию, его сын Енох – семейной жизни, внук Ламех – общественной жизни и музыке, правнук Тувалкуин – плавлению металлов, его сестра Ноэма – пряже и тканью; дальнейшие потомки – письму и чтению. Но все потомки Каина были печальны, сознавая несовершенство своих дел и не будучи в состоянии проявить свет Денницы до конца вследствие проклятия Адонаи.

Правнуком Тувалкуина был Адонирам,строитель Соломонова храма, посланный Соломону добрым царем тирским Хирамом.

* * *

Из этой легенды профессор Мишеев сделал драму в 4-х действиях и 12-ти картинах – «Во дни царя Соломона», с эпиграфом «Есть конец страданью, нет конца стремленьям (?)», посвятил Горькому и потрафил моде: «человек» (потомок свободного Денницы) гибнет от царя (остающегося, как и бог, в дураках), но «правда торжествует». Царица Савская Балкис, конечно, влюбилась в Адонирама (хотя Соломон влюбился в нее). Есть ряд эффектных ролей и положений. Нельзя отказать пьесе в интересности, но жаль, что в ней так много для карьеры, для моды и много пошлостей.

Этот профессор Мишеев – талантливый, пошлый, бестактный поляк, неумный, но очень сметливый господин, служил у нас в театре год назад по литературной части. Выпер его Лаврентьев. Мишеев, по его словам, знал моего отца. Карьерист. Горький, читая пьесу, все время поправлял слог, как он делает это всюду.

6 января (24 декабря, Сочельник)

Письма и посылка от Н. А. Нолле. Н. А. Павлович принесла елку. Телефон, письмо.

Очень тяжело: ссоры с Любой, подозрения относительно ее. С мамой тоже. К ночи – разговор с Любой, немного помогший. Мои артериосклерозы.

7 января (25 декабря, Рождество)

Хороший день. Люба вселится в гостях у Дельвари. Последнее чтение «Тассо» Гёте. – Вечером – Л. А. Дельмас.

8 января

Окончено последнее чтение «Тассо» Гёте.

ГЁТЕ. «ТОРКВАТО ТАССО»

(Перевод В. А Зоргенфрея)

 
Талант растет в тиши уединенья,
Характер образуется в борьбе.
 

(304–305)

 
Людей боится, кто не знает их,
А кто от них бежит, тот знать не может.
 

(310–311)

 
…я не одержим
Неистовым влечением к свободе.
Не для свободы создан человек,
Для благородного удела нет
Прекраснее, чем служба государю,
Которого он чтит.
 

(928–932) (Тассо).

Тассо

 
Век золотой – куда он отлетел?
Его напрасно жаждут все сердца.
Тот век, когда свободно по земле
Людей стада блаженные бродили;
Когда под сенью дуба векового
Луг тешил взор пастушке с пастухом, —
И зарослей весенние побеги
Приютом были пламенной любви;
Когда в струях прозрачного потока
Резвилась нимфа на песчаном дне;
Когда в траве скрывался боязливо
Безвредный гад, и дерзкий фавн встречал
Бестрепетного юноши отпоры;
Когда и зверь в долинах и горах,
И птица в воздухе вещала людям:
Позволено, что нравится тебе.
 

Принцесса отвечает, что «добрые» воссоздадут золотой век, который существовал не более, чем теперь; если он был, он может и повториться.

 
И ныне наслажденье красотой
Связует много родственных сердец;
И лишь девиз нам должно изменить:
Позволено то, что пристойно, друг.
 

(979-1006)

Декабрь 1920

Перевод довольно близок к подлиннику. Число стихов оригинала. Утечки образов мало. Соблюдаются по мере возможности мужские и женские окончания (кое-где переставлены). Редактируется по юбилейному изданию (Goethes Samtliche Werke… 12-er Band).

В переводе Яхонтова число строк не соблюдено, текст удлинен. Мужские и женские окончания соблюдены в гораздо меньшей степени.

EIN [93]93
  Один (нем.)


[Закрыть]

1) Папа умеет приносить пользу родным, и он усердно служит труду; таким образом, он разом(mit einerSorge) исполняет два долга (Антонио).

2) Образы живого мира стройно обращаются вокруг одногомудрейшего человека (Тассо).

3)  Однастрана соединила всех (Тассо).

4)  Одинвзгляд, встретившийся со взглядом принцессы, исцелил от страсти (Тассо).

5) Неужели в однойсестре были все совершенства для принцессы (Тассо).

6)  Одной, однойя обязан всеми своими стихами (Тассо).

7) Смири мое неистовство однимвзглядом (Тассо – Альфонсу).

8) Слова Леоноры: Антонио и Тассо враги потому, что природа не создала из них единого.«В одномлице счастливы и могучи и радостны прошли бы жизнь они».

9) Слова Альфонса к Тассо:

 
Не оскорбляй усердием чрезмерным
Природы, что живет в твоих стихах,
Не слушайся советов посторонних!
Многообразны мысли тех, кто в жизни
И в мнениях не сходны меж собой,
Но мудро сочетает их поэт
В творении едином,не боясь
Быть не по нраву многим, – тем скорее
Понравится он многим.
 

10) Тассо: В городе среди многих тысяч людей нетрудно скрыться одному.

11) Тассо: У герцога замки и сады готовы для приема круглый год, тогда как он гостит в них одиндень, одинлишь час в году.

12) Тассо: Друг друга знают лишь рабы, к однойскамье прикованные на галере.

* * *

 
С самим собою быть наедине
Приятно, только! так ли уж полезно?
Нельзя познать себя через себя;
Коль мерить меркой собственной, то мы
Порой ничтожны слишком, а порой
Значительны чрезмерно; человек
Себя лишь в человеке познает И в жизни.
 

(Слова Антонио; 1237–1243)

Слова Леоноры:

 
Всё преходящее хранится в песне.
Пускай тебя круг времени умчит —
Пребудешь ты блаженной и прекрасной.
 

(1950–1952)

Слова Антонио:

 
С чужими мы всегда настороже,
Мы зорки, ищем их благоволенья,
Чтобы его использовать потом;
Меж тем с друзьями держишься вольней;
Любовь их нас баюкает; свой нрав
Мы проявляем, страсть наружу рвется,
И всех больнее раним мы того,
Кого на деле всех нежнее любим.
 

Слова Тассо:

 
Луна, что ночью радует тебя,
Сиянием своим чаруя взор
И сердце, – днем она по небосклону
Невзрачным, бледным облачком плывет.
 

(2257–2260)

Тассо об Антонио:

 
Противно это умничанье, это
Желанье вечно поучать других.
Не разузнав, что слушатель, быть может,
И без того идет путем добра,
Толкует он о том, что сам ты знаешь
Не хуже; а когда ты говоришь,
Не слушает, тебя не замечает.
 

(2289–2295)

Слова Тассо:

 
И к чему;
Всегда быть справедливым?
Разрушать Свое же «я»?
Всегда ли справедливы
К нам ближние?
Нет, несомненно, нет!
Потребна людям в круге тесной жизни
И ненависть, не меньше чем любовь.
Иль ночь нужна не так же, как и день?
И сон не так, как бдение?
 

(2342–2349)

Тассо (к Антонио):

 
Давно тиранство дружбы знаю я,
И, кажется, оно невыносимей
Всех остальных тиранств. Ведь ты себя
Считаешь правым только потому,
Что думаешь иначе. Признаю:
Ты мне добра желаешь; но не требуй,
Чтобы к добру; я шел твоим путем.
 

(2681–2687)

* * *

В театре – может быть, и я уйду наконец. Лаврентьева обходят. «Синяя птица» – второй удар по театру (после Юрьева).

После премьеры «Синей птицы» – к Монахову (его 25-летний юбилей). Мало водки… скука.

9 января

Приехала Муся Менделеева.

Часов в 5–6 придет Чуковский. Конечно, оказалось, что заболел.

Звонил г. Белопольский, предлагая мне по поручению г. Ионова продать III том государственному издательству. Я сказал, что хочу, чтобы книга вышла в «Алконосте».

Я напрасно ходил регистрироваться на Измайловский проспект.

Е. Ф. Книпович – Чуковский были.

У Павлович вечером (в Доме искусств). Ей «Петербург» и «Двенадцать».

В. Городецкий, химик, спирт, Маруся.

Театр: по-видимому, Гришина, как опытного антрепренера, тянет к второму сорту, в чем его поддерживает отдел. Лаврентьев обижен («Синяя птица» без «управления», деньги, самолюбие). Я сказал ему, что если он уйдет, уйду и я. Мы с Щуко убеждаем его в ущербе от ухода Юрьева. Постановка «Синей птицы» – гальванизация трупа с негордыми средствами – неразрывно связана с тем, как выпирали Юрьева. Андреева брызжет слюной от злости при его имени. Отвратительно было поведение Монахова на общем собрании, когда был приглашен дать объяснения Юрьев. Еще один удар после этих двух болезненных (уход Юрьева и «Синяя птица») – и Большой драматический театр потеряет благородное лицо, превратится в грязную лавку.

11 января

Моховая: «Седое утро» – Грушко. Мое возражение от Волынского. «За гранью прошлых дней» – В. П. Измалковой. Сдать «Тассо».

Ночью зовут на маскарад (Миллионная, 29) – школа ритма Ауэр. – Скучно, мы <с> М. Неслуховской, Н. Павлович и Рождественским. Протарабанила меня m-lle Тарабани.

12 января

Муся уехала – замуж выходить. Она была очень хорошая.

13 января

Утром Алянский сообщил о подлости, которую чинит мне г. Ионов, – лучше не вспоминать: так тяжело и тоскливо в этот день.

14 января

Новый 1921-й год. На Моховую я не ходил.

Н. А. Павлович (Пяст хочет со мной помириться; ей о поэме – все-таки не действует. – Стихи на Новый год и подарок мне от М. Неслуховской – Вергилий).

14 января

Л. Урванцов.«Человек, который смеется» (по роману В. Гюго) в 5-ти действиях и 7-ми картинах хорошо сделанная мелодрама, конец несколько скомкан и наивен. Есть погромные, по нашему времени, ноты (против «господ», хотя и английских, XVII века). В Большом драматическом театре не пойдет, что уже решили.

15 января

Заседание в Доме литераторов (ибо я избран в «члены комитета»): продовольствие, Кривенко, Кони, Султанова, Карпов, Котляревский, санатория в Лесном и т. д. Оттуда – к Алянскому (заявление об Ионовской пакости и письмо Луначарскому). Оттуда – в театр: Лаврентьев еще никаких разговоров не имел думает и пьет; о замечательной речи Ленина на съезде профессиональных союзов.

Вечером в театре. Отвратительная «Синяя птица», которую хвалят «Известия» и «Жизнь искусства». Холст Бережного, Нина и т. п.

17 января

Можно регистрироваться на Измайловском проспекте для получения «бессрочного отпуска». – Второй раз зря потерял утро.

Алянский передал мое заявление Ионову.

* * *

Утренние, до ужаса острые мысли, среди глубины отчаянья и гибели.

Научиться читать «Двенадцать». Стать поэтом-куплетистом. Можно деньги и ордера иметь всегда…

О Чапыгине – спасает наш язык («Гореславич»).

О Пушкине: в наше, газетное время. «Толпа вошла, толпа вломилась… и ты невольно устыдилась и тайн и жертв, доступных ей».Пушкин этого избежал, его хрустальный звук различит только кто умеет. Подражать ему нельзя; можно только «сбросить с корабля современности» («сверхбиржевка» футуристов, они же – «мировая революция»). И все вздор перед Пушкиным, который ошибался в пятистопном ямбе, прибавляя шестую стопу. Что, студия стихотворчества, как это тебе?

18 января

Утром в постели: мысли об окончании «Возмездия».

Моховая: Л. Рейснер – Рильке и пр. (Ларисы так и не было). Горькому – о стихах Ник. Колоколова. «Картины»: «Гореславич», драма А. Чапыгина. Чуковский и Жирмунский о Байроне. Я стригся и был у Весневского – сап<ожки> Л<юбы>.

Окончен карточный каталог моих русских книг (по 1920 г. включительно).

Крещенский сочельник.

19 января (6 января – Крещенье)

Пушкинский план. Василевский.

Вечером в театр велела Павлова прийти (?). Рецензия о Палее Марии Эриковне. Книжка – Вольф-Израэль. В декорационной (сыновья Бенуа и Добужинского за работой). В «библиотеке». Лаврентьев вчера объяснялся с Гришиным и Крючковым.

20 января

«Дон-Карлос», чтение и разговоры в кабинете Лаврентьева. А. Пиотровский назначил, что придет опять приставать ко мне с Парижской коммуной, но не пришел.

21 января

На третий раз мне удалось зарегистрироваться в одном из хлевов на Дворцовой площади у хамов-писарей и бедного забитого чиновника.

В результате страшного дня между мамой и Любой произошел разговор, что надо разъезжаться.

Алянские у нас вечером. Мрачные рассказы.

* * *

Пушкин.Если бы можно было издать маленького Пушкина, «все, что нужно», – и только. Е. Ф. Книпович думает, что нельзя, т. е. что Пушкин – только весь. Все-таки.

1812-13-14 – вовсе пустые.

1815. «Слеза». См. романсы (Батюшков: «Гусар, на саблю опираясь…»). Е. П. Бакунина?

1816. «Певец». «Бакунинский год». «Слово милой». Мария Смит, а скорее – Бакунина. 24 л<ет>. «Уныние»(«Умру – любя» – Карамзин).

1817. «Торжество Вакха». «Добрый совет».«По-нашему», это – не перевод. Однако поучитесь, как надо переводить! (Парни).

1818. «К Чаадаеву»(«Любви, надежды, гордой славы…»). «К портрету Жуковского»(«завистливая даль»: «invida aetas» – Hor, I, 11).

1819. «На лире скромной…»Фрейлине Плюсковой? «Деревня».Вот, например: это обратило особое мое внимание, а Е. Ф. Книпович считает, что не нужно вовсе. Вяземский (его стихи и: «о преувеличениях насчет псковского хамства»). Александр I – «bonssentiments», [94]94
  Добрые чувства (франц.)


[Закрыть]а через 17 лет у Пушкина – «чувства добрые» (Погодин и Достоевский). «Возрождение»(«Художник-варвар…»). «Зеленая лампа». «Руслан» тут был.

1820. «Мне бой знаком…»

1821. Кажется, пустой.

Е. Ф. Книпович считает, что надо попробовать начать с конца (с блестящего и настоящего Пушкина). Попробую.

1836. «Из VI Пиндемонте»(чтобы не узнали). Вот свобода! Потебня: «Поэт может настаивать на своем праве (на личную свободу), потому что цель его деятельности не может быть определена ни им самим, ни другими заранее. Но ведь и там, где эта цель заранее со стороны определима, вмешательство в самый способ ее достижения портит дело. И извозчик, нанятый до места или на час, хочет, чтобы его не дергали и не мешали править лошадьми». Вообще – Ефрон, VI, 492. Грибоедов о свободе. Безумная прихотьпевца (Фет). «Я памятник себевоздвиг…» Державин и Гораций. Переделка Жуковского. «Bon sentiments» Александра I 17 лет назад, по поводу «Деревни». «Кжене»(«Пора, мой друг, пора…»).

1835. «Вновь я посетил..». «Когда владыка ассирийский…»(см. «Юдифь» Мея). «Жил на свете рыцарь бедный…»(из «Сцен из рыцарских времен»).

1834. «Сказка о золотом петушке».

1833. «Медный всадник».

1832. «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем…» (К жене?) [Подражания Дату]. Терцина Пушкина на одну стопу длиннее дантовской.

1831. «Эхо». «Клеветникам России».

22 января

Письмо Лундберга из Берлина.

Тяжело.

Может быть, во время спектакля – продолжение чтения «Дон-Карлоса»? После «спальни» говорить речь Монахову, по случаю 25-летия, от управления.

Я как в тяжелом сне. Колкости Максимова и (обычные) Андреевой m-me, однако, заметны.

23 января

Всего тяжелее.

Годовщина Франца, ничем не отмеченная.

Вечером – Л. А. Дельмас.

24 января

«Возмездие» (продолжено?). Редакция

«Романтической школы» (последнее чтение). Письмо к Н. Н. Скворцовой. Вечером Павлович – слухи.