Текст книги "Альтернативная реальность (СИ)"

Автор книги: Александр Архиповец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Спешившись, привязали коней к уже опустевшей повозке, сиротливо стоявшей невдалеке от напоминавшего большой сарай, деревянного дома. Похоже, о нас забыли. Я уже стал поглядывать по сторонам, думая что бы предпринять?

Стража и та откровенно дремала... Тем неожиданней стало ее пробуждение.

Дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились красный, словно вареный рак, мой недавний провожатый в компании двух здоровенных, одетых в старые потертые драгунские мундиры солдат.

Он сердито ткнул в мою сторону пальцем и быстро пошел прочь. Я и без телепатии почувствовал его желание броситься наутек. Да видать гордость не позволяла.

‑ Соизвольте, господин хороший, пройтись с нами! ‑ казенным, лишенным эмоций тоном предложил мне один из "драгун". ‑ Пистоли и сабельку оставьте слугам.

‑ Ну, давай, казачек, поживей! ‑ раздраженным голосом добавил другой.

За дверью "сарая" был темный, сырой коридор и небольшая зала, где дежурили пять солдат при оружии. Отсюда вели еще три двери. В одну из них шагнули мы.

Комнатенка, в которую попали, невзрачная. Через овальное оконце с зеленоватым стеклом робко, словно опасаясь потревожить полумрак, пробивается свет. Грубо отесанные доски на стенах и потолке, особенно в щелях, успели зарасти синевато‑зеленоватым мхом. Земляной пол засыпан золотистыми опилками. Ну, прямо как на арене цирка в моем вещем сне. От этого сразу стало как‑то не по себе.

Правда, на стенах вместо ярких прожекторов как бы нехотя мигают масляные светильники. Посреди этой берлоги стоит большой дубовый стол, на котором кроме подсвечника с тремя не горящими сейчас свечами в живописном беспорядке валяются бумаги и гусиные перья.

За ним на высоком стуле, немного сутулясь, сидит щуплый с нездоровым цветом лица офицер. Поверх потертого мундира накинута меховая безрукавка. Однако и в ней он безнадежно мерзнет.

Точно таким же холодом окатил душу его мерзкий змеиный взгляд. Да и голос показался мне похожим на шипение.

‑ Хорош...ш.., вот ты какоф‑ф, посланник Кочубея и гроза шведских шпионоф‑ф... Проходи, садись... Табуреточку видиш‑шь? Не робей.., герой...

Двери за мной "драгуны" плотно затворили, да так возле них и замерли, словно восковые статуи в музее.

Подойдя к "удаву" сел на предложенный табурет.

‑ Зовут меня ‑ Ш...Шеин... Подполковник Дмитрий Александрович Шеин... Мы доверенные по секретной части светлейшего князя Александра Даниловича Меньшикова. А как, позвольте узнать, мне следует величать вас?

Кроме шипения и гипнотизирующих глаз удава, как мне почудилось, мелькнул и раздвоенный язык. Стряхнув наваждение, я взял себя в руки. Что‑то не припомню среди исторических личностей этого гада. Какой‑то боярин Шеин вроде был. Но, конечно же, не этот подполковник. Да и мало ли на Руси однофамильцев? А посему, думаю, можно с ним особо не церемониться. Если, конечно, вынудит...

‑ Андрий Найда, ваша милость. Посыльной генерального судьи Васыля Кочубея. С лыстом от Его Светлости...

‑ Ну‑ка, давай его сюда... "лыста твого" поглядим... Нет‑нет, голубчик, вставать не нужно.

Шеин щелкнул пальцами, и одна из восковых фигур у входа мигом ожила. Удивительно тихо для такого грузного тела подошла ко мне, протянула руку.

В нее я вложил, достав из‑за пояса, письмо Кочубея.

Дмитрий Александрович бесцеремонно взломал печать, быстро пробежал глазами.

‑ Так, так... Неймется... А ты, Андрий... Найда... знаешь, что в нем? Грамотный?

‑ Да как же это, ваша милость? Разве ж можно? Хотя и грамоту знаю...

От его чуть заметной ухмылки мне вновь стало не по себе.

‑ Но‑но, казачек! Не переигрывай! Дурачком здесь нечего прикидываться! У меня этот счет нюх тонкий. Со мной этот номер не пройдет!

"Вот это да! ‑ подумал я. ‑ Насквозь видит... или что‑то знает. Нет же! Интуиция! Вот и попробуй с таким без телепатии. Живым сожрет! Гадина! Нашим префектам до него как до сверхновой..."

‑ Простых казачков с такими вот письмами не шлют! ‑ продолжал Шеин, как бы поясняя свою мысль. ‑ Тут должно быть доверенное лицо. Спрашиваю второй и последний раз ‑ что в письме, знаешь?

Теперь в его голосе звучала откровенная угроза.

‑ Ничего не знаю! Посыльный я! Хоть убейте!

‑Ну, за этим дело не станет... ‑ кровожадно ухмыльнувшись, начал, было, Шеин.

Ну а мне целиком провалившуюся версию пришлось подкреплять мощным телепатическим ударом. "Удав" даже за голову схватился. Ну что? Получил! Мало? Давай еще...

‑ Ладно... ладно... пусть так... ‑ не понимая, почему мне верит, бормотал он. ‑ Тогда скажи мне, "мил человек", другое: как ты выловил этого шпиона. Кстати, имя его знаешь?

‑ Феско Флюс...

‑ Так вот, твой Флюс твердит, что он вовсе не шпион, а мирный торговец, на которого ты со своими головорезами напал и ограбил. Притом прямо в трактире. Убил двух слуг. Это верно? Просто посыльный...

Похоже, "удав" уже успел очухаться, его взгляд вновь гипнотизировал, выворачивая наружу, а в мозгу лавиной росло недоверие... и злость.

‑ Да, побили, чтобы живым взять, да еще и эту карту...

Шеин опять щелкнул пальцами, и свернутая в тонкую трубку кожа "перекочевала" в его руки. На ее изучение пошло намного больше времени, чем на донос Кочубея.

‑ Ловок... зело ловок, казачек, а прикидываешься "дурныком"... Скажи, как узнал, что зовут его Феской? Что шпион, что несет карту? Неужто кричал на всю корчму?

‑ Да по губам я читать умею... ‑ брякнул я первое, что пришло на ум, ‑ еще в детстве дьяком научены.

Дмитрий Александрович расцвел счастливой улыбкой, которая, впрочем, ничего хорошего не предвещала.

‑ Ай да молодец! По губам, говоришь, в полумраке, с расстояния десяти шагов... Ай да умелец! Сейчас я тебе шепну ‑ а ты прочитай!

Его губы едва шевельнулись. В них был приговор: "Запытаю, сволочь!"

И вновь телепатический удар. Почти на полную силу. Сначала по Шеину, потом по "драгунам".

Я откровенно проиграл подполковнику партию.

"Удав", держась за голову, ошарашено оглядывался по сторонам, часто‑часто моргал помутневшими глазами.

На этот раз быстро очухаться ему не удалось. Разум возвращался неспешно, мелкими шажками.

‑ Вы, ваша милость, прошептали, что карта крайне важна и меня нужно нагадить.

‑ Да... да, я помню... Только вот поспрашивать твоих слуг еще не помешает... может, припомнят чего...

Вот въедливый гад! Не успокоится, пока не прикончу! Да отстань же ты от меня и от ребят. Действуй, как тебе велено!

Теперь уже и у меня не на шутку разболелась голова. Не представляю, чем бы все это закончилось, если бы дверь не распахнулась, и на пороге не появился светлейший князь Александр Данилович Меньшиков.

Несомненно, это был он! Чуть выше среднего роста, с коротко стриженными русыми волосами, выдающейся немного вперед нижней челюстью, тонким длинноватым носом, стальными холодными глазами. В генеральском мундире, но без парика.

Вслед за Дмитрием Александровичем встал и я.

Шеин, словно вызывая джинна, щелкнул пальцем. Откликнулась одна из восковых фигур.

‑ Подождите с казачком за дверью.

Александр Данилович оценивающе окинул меня взглядом. В ответ я уважительно склонил голову. Мой трехкратный "близкий контакт" с Шеиным зря не прошел. Даже в зале, куда меня вывели "драгуны", я мог слышать их разговор...

‑ Ну и что он привез?

‑ Прочитайте, Ваша Светлость, сами...

‑ Как всегда ‑ донос... Три казака ‑ два гетмана! Ох уж мне эти хохлы! Каждый норовит присвоить себе булаву. За нее продадут не то, что Украину ‑ мать родную. Хоть на восток, хоть на запад, хоть на север, хоть на юг. Что‑то новое есть?

‑ Нет, Александр Данилович, все то‑же: самовольно переселяет людей с одной стороны Днепра на другую, ворует казну. Укрепил Батурин, собрал туда провиант, фураж и войска. Подкупает старшину, помогает восставшим на Дону казакам. Ведет тайные переговоры с Лещинским и Карлом. Ну, и как всегда, за дочь... Всего тридцать три пункта...

‑ Хорошо. Сам‑то, что думаешь?

‑ Честно говоря, не знаю. Доля истины, наверное, существует. Вот только государь доверяет Мазепе. Гетман давно и верно ему служит. Зря ведь орден Андрея Первозванного не жалуют. Да и Август ‑ Белого Орла. А тут ‑ переговоры с Карлом и Лещинским. Не поверит. Думаю, даже больше... Третьего доноса не стерпит... Опасается государь. На Дону казаки взбунтовались, ждут удобного момента татары и турки. Того и гляди выступит на Москву и Карл... Ох и опасается. Особенно после Нарвы... Потому и велел стены Москвы укреплять.

‑ Думаешь, и туда шведы дойдут?

В ответ ‑ молчание.

‑ Ну же, говори! Не первый год вместе...

‑ Не знаю, светлейший. Но Карл верит. Сидя в Саксонии, уже назначил Акселя Спарра московским губернатором...

‑ М‑м‑д‑а‑а. А как пойдут? По какому пути? Через север или юг?

‑ Думаю, северней... Здесь проще соединиться с корпусом Левенгаупта. Ведь у рижского губернатора почти вся артиллерия и войск тысяч десять... Не зря их шпионы здесь снуют.

‑ Ты о том, что привез этот казак... как его там?

‑ Андрий Найда. О нем. Вначале Феска запирался. Вот ребятушки нечаянно и перестарались... Ничего, отлежится маленько, утром заговорит. Теперь у нас его карта...

‑ Что за карта?

‑ С дислокацией наших войск. Думаю, Карла пойдет по северу...

‑ Так на чем мы порешим? Какой дашь совет?

‑ Донос переправим государю. Нам в эти дрязги соваться ни к чему.

‑ А казачка? Андрия Найду... С ним, что делать?

‑ Андрий...

Шеин мучительно колебался. Природные инстинкты отчаянно боролись с телепатическим наваждением.

"Ну же! Забыл, что ли?" ‑ вновь "придавил" я.

‑ Скорее всего, он здесь ни при чем. Хоть и ловок непомерно... Пока наградим за Феску, да отправим к генерал‑майору Волконскому... к его казакам да калмыкам. Там ему самое место. Да и глаз не будем спущать... А ежели чего... Ну, там видно будет...

‑ Добро! Пусть так. Завтра уезжаю в Витебск к канцлеру графу Головкину, ты уж присматривай здесь...

‑ С Богом, светлейший... не извольте беспокоиться.

Первым из комнаты вышел Меньшиков. Скользнул по мне невидящим взглядом и не спеша побрел по своим делам. За ним выглянул и Шеин.

‑ Карлович! Определи казака к генерал‑майору графу Григорию Волконскому. Скажи, Александр Данилович велел. А потом живо ко мне!

Так я оказался с донскими казаками Волконского и больше трех месяцев делил с ними тяготы военной жизни.

Приравняли меня к младшему офицерскому составу. Вначале казаки приняли недоверчиво. Насмехались над непомерным для всадника ростом, над невиданной ими ранее саблей. Но стоило пропить и проиграть им в карты премиальные за Феску пятьдесят червонцев, разбить пару носов, да показать небывалую удаль в фехтовании, как отношения мигом наладились.

Как‑то под вечер ко мне нежданно‑негаданно нагрянул Шеин.

Дмитрий Александрович поманил пальцем, отвел чуть в сторонку.

‑ Давай‑ка мы с тобой, Андрий, прогуляемся к реке. Так сказать, еще разок по‑доброму побеседуем.

Вначале, вспомнив подробности нашего знакомства, я насторожился. Даже чуть‑чуть его телепатически "пощупал". Но настрой "удава" на этот раз действительно был мирным.

‑ Скажу честно ‑ присматривался я к тебе, Найда! Все время присматривался. Как себя ведешь, как потратил деньги, как ловко фехтуешь... Как стал своим среди казаков...

Мы медленно брели вдоль кромки леса к небольшой, но чистой речушке. Подошли к берегу, присели на поваленный ствол.

Шеин молчал. Видимо, обдумывал, что сказать, а, может, просто играл.

Отломив веточку, стал чертить на песке замысловатые фигуры.

Я тоже не торопил события. Помалкивал...

‑ Так вот... Феска твой той же ночью и сбежал... Знаешь?

‑ Слыхал... Пане подполковник... Шустрый гад!

‑ Давай, Андрий, сегодня без чинов! Ты казак не простой и чин твой, может, поболе моего будет. А если говорить честно ‑ то и не казак ты вовсе... Для других пусть, но не для меня. Ну, чего так широко открыл глаза? Хоть сейчас не строй из себя "дурныка". Не знаю, кто ты! Не знаю,.. но чувствую, что не враг! Может, и не друг, а всего лишь так, попутчик. Верно?

Его проницательностью можно было только восхищаться. Притворяться действительно не имело смысла. Все равно не поверит, а значит ‑ станет врагом.

‑ Скорее друг, Дмитрий Александрович.

‑ Ну, вот и славно! ‑ мило улыбнулся он, спрятав на время змеиные черты. ‑ Хоть в чем‑то определились! Коль так ‑ не враг и я тебе. Чтобы ты в это поверил, кое‑что расскажу. Хочешь?

‑ Я весь внимание...

‑ Обдумав нашу прошлую встречу, я пришел к выводу, что ты владеешь некой необъяснимой силой. Трижды заставил меня сделать то, чего я не хотел. Нужно будет ‑ заставишь вновь. Так?

Не дождавшись ответа, он продолжил:

‑ Да, так! Так! Но это я к слову, поясняю свои мотивы. А коль силу эту нельзя побороть, значит, нужно, либо уничтожить, либо приручить, либо подружиться. Скажу откровенно: вначале я остановился на первом...

Шеин не уставал меня изумлять. Оказывается все это время, сам того не подозревая, я ходил по канату над ареной, посыпанной опилками.

‑ ...но так и не решился. Было в этом что‑то неправильное, смертельно опасное. Зато я понял, что ты не враг и решил поговорить откровенно. Может, нам удастся если не подружиться, в чем я сильно сомневаюсь, то хотя бы заключить временный союз. Так сказать ‑ на основе общих интересов. Но сначала, скажи мне, Андрий, как на духу, чего ты хочешь?

"Сказать? Почему бы и нет? Чем я рискую?"

‑ Чтобы царь Петр победил короля Карла.

У Шеина отвисла челюсть. И я увидел, что язык у него обычный, как и у всех людей.

‑ И всего‑то?!! Господи, прости... Да ты хоть в своем уме?!

Я увидел, что он лихорадочно соображает. И вновь подивился его гениальности.

‑ А что, это возможно? Когда‑то было по‑другому? ‑ побледнев, словно смерть, спросил он.

"Стоп! ‑ спохватился я. ‑ Стоп, ни шагу вперед! Мы на грани пространственно‑временного коллапса. Но смолчать тоже нельзя. Союзник в лице Дмитрия Александровича бесценен!"

‑ Все ‑ в руках Божьих!

‑ Значит, можем! Допытываться не стану. Лучше расскажу последние вести. Сам только сегодня узнал. Про Кочубея слыхал?

‑ Нет.

‑ Ну, так послушай. Всех, кто подписал последний донос государю, вызвали в Витебск, в канцелярию Головкина. Он же вел следствие. Под пытками Кочубей и Искра признались во лжи. Тридцатого апреля следствие завершилось. Их приговорили к смерти, попа Ивана Свитайла ‑ на Соловки, сотника Кованько ‑ в Архангельск. Потом пытали еще раз. После чего Кочубея и Искру перевезли в Смоленск, затем по Днепру в Киев. А уже оттуда в гетманский табор в Борщаговке, под Белую Церковь. Думаю, не пройдет и месяца, как их казнят.

‑ А что Карл, уже выступил из Саксонии?

‑ И это знаешь?

‑ Знаю.

‑ И про совет в Белинковичах тоже?

‑ Про совет нет...

‑ Видишь, Андрий, как я тебе доверяю... Заберу‑ка я тебя, пожалуй, к себе в штаб. Верю, пригодишься и не предашь... Пошли обратно. По пути расскажу о совете. Ну, а ты мне все‑таки ответь, только на этот раз честно. Ответишь?

‑ Постараюсь...

‑ Что было в письме Кочубея, знаешь?

‑ Знаю!

‑ И что же обо всем этом думаешь? Может Мазепа изменить?

‑ Да. Может.

‑ Есть какие‑то факты? Или только так... домыслы.

Ну что ему сказать? В нашей реальности пушки Левенгаупта и переход Мазепы с казаками на сторону шведов решили исход войны. Для него это факты или домыслы?

‑ Есть и факты: у Кочубея видел подлинное письмо Лещинского к гетману, в котором шла речь о переговорах с Карлом. Видел и самого Мазепу, побывал в Батурине ‑ готовится.

‑ Что за письмо? Почему не всплыло во время дознания?

‑ Не знаю. Я предупреждал,.. да, видать, Василий Леонтьевич не сберег.

‑ Мм‑да... Сохрани он это письмецо... все могло пойти по‑иному.

‑ Да кто его знает! Закон Гофмана‑Мебиуса еще никто не опроверг.

‑ Чей закон?

‑ Не обращайте внимания, Дмитрий Александрович. Это я так... Лучше расскажите о совете в Белинковичах.

‑ Александр Данилович докладывал государю план предстоящей кампании...

‑ Небось, с вашей подачи, любезный подполковник?

‑ Ей Богу, вы переоцениваете мою скромную особу... хотя... Так вот. Главные силы все время перед неприятелем, но в бой не вступают ‑ отходят, опустошая местность. Слава Богу ‑ погулять есть где. Кавалерия же остается в тылу шведов. Теребит их сзади, захватывает обозы, бьет малые отряды.

‑ А разрывать войска государь не боится? Ведь кавалерии придется идти по дважды опустошенной местности.

За излишнюю проницательность Шеин наградил меня подозрительным взглядом.

‑ А вы часом таки в Белинковичах не были? А то слово в слово повторили то, что говорил фельдмаршал Шереметьев.

‑ Ну что вы, Дмитрий Александрович? Сами видели, как с казаками водку пил да в карты играл.

‑ Да знаю, знаю, ‑ отмахнулся Шеин. ‑ Значит так, собирай свои вещички, слуг и чтобы к вечеру был у меня при штабе. Кстати, водочки попьешь, теперь, уже за здоровье полковника Дмитрия Александровича Шеина. Светлейший вчера привез указ государя. Видишь ли, в роду нашем кому‑то достались терема да злато, а кому‑то ‑ одно славное имя. Так что все своими трудами... Или слабо, нечистая сила с крестом на шее?

* * *

Нет, совсем не зря спутники Марса назвали Фобос и Демос. Страх и ужас идут за богом войны по пятам. Те, кто видел лучевые язвы марсианских рудников, безволосые головы, беззубые рты и незрячие глаза, не забудут их никогда. Это и есть страх и ужас моей реальности. Кошмар просвещенной эпохи. Беспощаден кровавый бог и здесь "в зазеркалье". Щедрой рукой рассыпает вокруг себя смерть и муки, холод и голод, ввергает в разрушения и запустение целые провинции. Воюют короли и гетманы, а гибнут мужики, бабы да детишки. Простой люд расплачивается за высокие цели великих государей. Кто деньгами, кто здоровьем, а кто и собственной жизнью. Это в штабах ‑ карты, стратегии, отвлекающие удары. А на полях баталий ‑ боль, кровь и смерть...

Даже при штабе, под надежным крылом полковника Шеина я видел сотни раненых и больных, нищих голодных беженцев, похоронные команды за работой.

Начало кампании было для русских неудачным. В первых числах июля под Головчином шведы внезапно атаковали дивизию генерала Никиты Ивановича Репнина и, перебив немало солдат, захватили десять пушек. Как ни старались Меньшиков и Шереметьев приуменьшить последствия поражения, но Петр быстро во всем разобрался и велел провести показательный суд, назначив именно их председателями. Никита Иванович через час стал рядовым, а мог и вовсе лишиться жизни. Как это случилось с Кочубеем и Искрой, которым четырнадцатого июля в гетманском лагере под Белой Церковью отрубили головы.

Петр не знал пощады. Не угодивший ему в единый миг мог утратить все: годами нажитые привилегии, звания, имения и очутиться на пути в холодную Сибирь. А то и похуже...

Но суровая наука не проходила даром. Уже в следующей баталии победа осталась за русскими. Михаил Михайлович Голицын с шестью батальонами пехоты, переправившись ночью через реку Белая, перебил до трех тысяч шведов.

Но пока это были лишь разведки боем. Основные события оставались еще впереди. Главное не допустить соединения шведской армии с обозом и пушками Левенгаупта, вышедшего навстречу Карлу из Риги.

Я не раз говорил с Дмитрием Александровичем о значении пушек и обоза. Впрочем, его и убеждать‑то в этом было ни к чему. Гораздо труднее, оказалось, настроить Меньшикова на решительную беседу с государем. Петр долго отмалчивался, размышлял. Но все же четырнадцатого сентября собрал совет по Левенгаупту, отозвав из армии фельдмаршала Бориса Петровича Шереметьева.

К вечеру я уже знал, что основные силы русских под командованием Шереметьева по‑прежнему будут сопровождать армию повернувшего на Украину Карла. А десять тысяч двумя колоннами под началом Петра и Меньшикова пойдут навстречу Левенгаупту и дадут бой.

‑ Так что собирайся, Андрий, в поход! Ты, кажется, хотел, чтобы мы поколотили Карлу? ‑ спросил Шеин. ‑ Но давай пока начнем с его генерала. Не ты ли мне все уши прожужжал о его пушках и обозе. Но к твоему сведению, кроме них, у рижского губернатора еще восемь тыщ солдат.

‑ А может, и боле...

‑ Заешь откуда?.. Или опять так... м...м... домыслы...

‑ Домыслы, Дмитрий Александрович.

‑ Ой, не темни, казачек! Не злоупотребляй моим доверием... не безгранично!

Войска у Левенгаупта оказалось шестнадцать тысяч. Ни Петр, ни Меньшиков встретиться с такой силой не ожидали. Уже первое столкновение, случившееся двадцать шестого сентября, показало, что баталия будет не из легких.

Через два дня у деревни Лесная армии сошлись вновь. Бой начался в полдень с оружейной и артиллерийской дуэли.

Стоял сплошной грохот, а дым от сгоревшего пороха тучей поднимался вверх, закрывая осеннее солнце. Испуганно ржали кони, раздавались вопли раненых. Но Петр и Меньшиков, рискуя жизнью, оставались в зоне обстрела.

‑ Без Боура нам шведов не сдюжить! ‑ прошипел Шеин. ‑ Почему до сих пор нет? Ума не приложу. Где же Родион Христианович?

‑ Надобно слать гонцов! Торопить.

‑ Грамотный ты, казак Андрий! Да и мы не лыком шиты. Думаешь, не слали? Да толку!

"Ну вот, похоже, и первая по‑настоящему критическая точка ‑ подумал я. ‑ В моей реальности генерал‑лейтенант Боур со своими драгунами застрял где‑то на болотах и к битве не успел. Вот так! Пора, Андре! Твой час пробил".

‑ Дмитрий Александрович! Отправьте меня.

‑ Приведешь?

‑ Постараюсь. За Лесной ‑ болота, топь. Может, увяз. Там и поищу...

‑ Опять домыслы... или?

Выразительно глянув в его змеиные глаза, тихо, но веско ответил:

‑ Или!

‑ Ну что ж! Сейчас подготовлю пакет, и с Богом! Порадей на благо Отчизны, нечистая сила!

‑ Да что вы все время ‑ нечистая да нечистая! А может ‑ посланник Божий, ‑ огрызнулся я. ‑ Ведь пути Господни ‑ неисповедимы!

‑ Дай‑то Бог! Да вот только плохо верится... почему‑то... Прости, Господи!

Через полчаса приказ был готов. Я позвал Грыцька и Данилу, и мы поскакали в Лесную. Плутать в болотах без провожатого я, конечно, не собирался. Кто‑то же в селе их должен хорошо знать?

За спиной остался постепенно затихающий шум битвы. Выехав из леса, отыскал петлявшую змейкой тропинку. По ней мы ехали еще минут тридцать, прежде чем я увидел, словно вросшие в землю, глиняные халупки. Из кустов раздавалось веселое чириканье воробьев. Похоже, о войне здесь знают понаслышке.

Однако в селе никого не было. Я даже растерялся. Но тут, возле одной из хат увидел деда, неподвижно сидевшего на лавке. Во рту у него дымила трубка.

Спешившись, я подступил к нему поближе. Седые волосы и борода, нос картошкой, впалые щеки, натруженные мозолистые руки и на удивление живые серые глаза. В холщевых штанах и рубахе, в постолах и шерстью наружу старой козьей куртке.

Я уважительно поклонился.

‑ Добрый день, отец!

Он немного помедлил, прежде чем ответить. Оглядел меня с головы до ног.

‑ Кому добрый, а кому и нет, мил человек.

‑ А люди‑то где?

‑ Люди? Люди боятся ‑ ушли в лес.

‑ Ну, а ты чего?

‑ А мне‑то чего страшиться? Смерти? Так старуха давно заждалась. Добра не нажил, прятать нечего. А хата... того и гляди сама упадет...

‑ Извини, дед, что беспокою, дело у меня к тебе.

‑ Ясно. Зря болтать бы не стал.

‑ Догадливый ты. Звать‑то как?

Дед недовольно поморщился. Будто я задел больное место. Пришлось чуть‑чуть "помочь" телепатически. Уж больно дорого время.

‑ Архипом.

‑ Послушай, Архип, ты за русских или за шведов?

‑ Шел бы ты, мил человек, своей дорогой ‑ не морочил бы мне голову.

‑ А все же?..

‑ Да нам все едино... Ни Петро ни Карло жить тут не станут. Пошумят маленько и уйдут... Нужно только чуть переждать.

‑ Так ты же православный! Крест на груди. Должен стоять за единоверцев. Придет Карло ‑ разрушит церкви.

‑ А ты не больно стращай!.. Бог, он ‑ в душе. Мой храм всегда со мной. А единоверцы тоже разные бывают. Фуражиры петровские ‑ не больно‑то ласковы...

Похоже, его не убедить. Ну что ж, Архип, хоть ты и прав, но выхода у меня нет: опять ‑ телепатия.

‑ Послушай, дед. Где‑то в ваших болотах увяз драгунский корпус. Без него шведа не побить. Помоги!

‑ Так бы и сказал! А то сразу норовишь в душу лезть. С какой стороны шли?

‑ По южной дороге.

‑ Там и плутать‑то вроде негде. Разве в Черную топь?..

‑ Далеко?

‑ Да верст пять‑шесть будет.

‑ Верхом сможешь?

‑ Давненько не пробовал?

‑ Ну, давай, миленький! Выручай! Грыцю, помоги деду. Сам подождешь меня здесь.

Архип явно скромничал. Он вполне уверенно скакал верхом. Хотя не так быстро, как хотелось. Но тут уже телепатией не поможешь. Въехали в лес. Очень быстро и так не особо приметная дорожка рассыпалась на несколько незаметных глазу тропинок. Петляя между деревьями, они стремились в чащу.

Скоро под копытами стала проступать черная вода.

Архип остановился.

‑ Дальше на лошадях не пройти. Ну‑ка, пальни, мил человек. Коль на Черной топи солдатики твои, услышат ‑ отзовутся.

Шум выстрела многократно отразился гулким эхом.

Почти сразу, издалека прозвучало несколько ответных.

‑ Кажись, там! Дальше нужно пешком. А хлопец твой пусть за лошадями присмотрит. Ну‑ка, вырежь две длинные палки.

Я ступал в вслед за Архипом, ощупывая дно палкой. Пару раз, утратив опору, она проваливалась куда‑то в бездну.

‑ Как же мы их оттуда выведем?

‑ Да погоди ты! Дай самим пройти... Там видно будет.

Я думал, что идти придется дольше. Но не прошло и получаса, как мы ступили на твердый грунт. Вскоре сухие деревья сменились зелеными, а за ними открылась огромная поляна, на которой собралась целая армия.

‑ Корпус Боура! ‑ ахнул я. ‑ С кем они тут воюют?...

Драгуны, увидев нас, закричали, замахали руками.

‑ Где генерал‑лейтенант Боур? У меня приказ Меньшикова.

Вид у генерала был не особо бравым. Видать, знал, чем грозит его просчет. Петр не помилует!

‑ Как же вас угораздило? ‑ спросил, отдавая пакет.

‑ Проводник ‑ мерзавец! Говорил, что так ближе, а сам завел и сбежал. Вернуться назад не могу, теперь там ‑ сплошная топь.

‑ Ну, дед, на тебя вся надежда! ‑ обратился я к Архипу. ‑ Христом‑Богом прошу ‑ выручай.

‑ Коль пришел, помогу ‑ выведу. Пусть все ведут лошадей под уздцы.

Повел он, как мне казалось, через самое гиблое место. Даже у меня на душе кошки скребли. Местами ноги проваливались по колено. Кони недовольно ржали, рвали узду. Того и гляди, сойдут с невидимой тропы. И некоторые оступались, ныряли по грудь, тащили за собой хозяина. Тропа узка, опереться не на что... Спасали только людей. Конские предсмертные вопли холодили кровь, заставляя шевелиться волосы на голове.

Казалось, этому кошмару не будет конца. Но вот долгожданная твердь под ногами. Виднеется едва заметная тропинка.

‑ По ней выйдете на дорогу, а я приведу твоего хлопца и коней.

‑ Спасибо, дед, но я ‑ с тобой.

‑ Не веришь, мил человек? Да ежели б я захотел, то все уже были бы давно на том свете. И ты, и твои драгуны... Не просто там пройти ‑ замараешься. И без того уже... глянь на себя...

‑ Ничего ‑ не сахарный, отмоюсь.

‑ Ну, гляди, твоя воля. Коль говоришь не сохатый... Кхы... Кхы...

Хоть дед был стар и слаб, но двигался по болоту быстрее и ловчее меня. Я же, как ни старался, а все же плюхнулся в грязь.

Мокрый, с головы до ног облепленный грязью, вышел к Даниле. Юноша, увидев меня, перекрестился.

‑ Никогда бы вас, пане, не признал! Ей Богу! На черта схожи!

Архип же потихонечку посмеивался себе в бороду.

Немного привести себя в порядок я смог только в деревне. Теперь спешить особо некуда. Шеститысячный корпус Боура уже приближается к полю боя.

В знак благодарности я отсыпал деду горсть червонцев. Он даже не представлял, что изменил реальность. И пока, кажется, пространственно‑временного коллапса не произошло...

Когда мы уезжали, старик все так же сидел на лавке, пуская изо рта клубы едкого дыма.

Подошедшие драгуны переломили ход баталии. Впервые в большом сражении со шведами Виктория улыбнулась русским.

Потеряв восемь тысяч убитыми, все пушки и обоз, Левенгаупт с оставшимися солдатами под покровом ночи бежал с поля битвы.

‑ Государь пожаловал тебе дворянство и земли под Киевом, ‑ такими словами приветствовал меня Шеин следующим утром.

‑ Премного благодарен за заботу, Дмитрий Александрович. Честно говоря, не ожидал... дворянства...

‑ Но, ты! Не больно‑то со своими насмешками и сарказмом! Может, оно тебе и ни к чему... Только воля государя ‑ закон. Вот, возьми бумаги... Да не дразни зря гусей. Там ‑ две деревни...

Поклонившись, я принял жалованные грамоты.

‑ Сегодня государь отбывает в Смоленск. А мы с Александром Даниловичем ‑ в Украину. По пути сможешь посмотреть на свои владения.., дворянин Андрий Найда... Кстати, как вас по батюшке‑то величать? Ей Богу, интересно...

* * *

Наверное, это была далеко не лучшая идея. Но теперь уже менять что‑либо поздно ‑ слишком далеко ушел от дома.

Тропинка, петляя между старыми, заброшенными могилами, поднималась все выше. Туда, где за старым еврейским кладбищем цвела сиреневая роща. Вскоре позади остались облезлые поваленные надгробья. Под ними кто‑то безымянный нашел свой последний приют. Навсегда исчез из памяти человечества, как и многие миллионы... миллиарды прочих... Словно капля воды, канул в безбрежный океан времени. Печальный, но, к сожалению, неизбежный финал...

Но мне ли грустить? Юный май не жалеет красок, запахов и звуков. Полными пригоршнями рассыпает их вокруг себя. Пронзительно голубое небо, умытое вешним дождем румяное солнце, сочная, набирающая силу зелень, трели кудесников‑соловьев и веселый гул проснувшихся трудяг‑пчел ‑ поют гимн молодости, весне и красоте.

Даже здесь, где, казалось бы, должны царить тишина и печаль, они безраздельно владеют миром.

Вот и долгожданная роща. Встречает дурманящим, кружащим голову ароматом, слепит буйством голубого, белого и синего цветов.

Я знаю, что чуть дальше растет куст персидской сирени. Мне нужно всего три веточки.

Три веточки для Альты. Согласитесь, странное имя. Такая же, немного не от мира сего и моя первая юношеская любовь. Хрупкая и ранимая, словно фиалка. С нежной кожей и большими голубыми глазами. Худенькая, стройная. Иногда она кажется мне похожей на сказочного эльфа. Особенно когда распускает слегка вьющиеся золотистые волосы, из‑под которых виднеются маленькие розовые ушки. Когда сквозь тонкий ситец платья проступают острые лопатки, столь похожие на небольшие крылья.

Я так боюсь, что однажды она, взмахнув ими, улетит. Боюсь ее потерять.

Стараясь не размахивать рукой с зажатым в ней букетиком, не спеша, шагаю на свидание. Все равно приду раньше и буду ждать час, а то и полтора. Но разве это важно? Альта обязательно придет! Я знаю... верю! По‑иному не может быть...

Малолюдные аллеи парка...

Как хороши они весной! И не беда, что ветерок уже нагоняет тучки... Ведь за спиной я слышу ее шаги. Ее и только ее! Я узнал бы их среди сотен, нет, тысяч других! Что это? Волшебство? Магия любви?

Засмотревшись в ее глаза, забываю подарить букет. Как последний дуралей, застываю с открытым ртом и обалдевшим видом.