Текст книги "Колеса фортуны"

Автор книги: Александр Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Откуда-то пришла знакомая рыжая собака, Найда. Она обнюхала нас с Максом, вежливо повиляла хвостом. «Вот у кого спросить бы, вот кто всё видел», – усмехнулся я про себя.

Наконец свет в окне погас. Мы подождали еще немного и с позором убрались обратно в автобус, а собака – под крыльцо.

– Она девочка умная, – продолжала тем временем Лариса Васильевна. – Я надеюсь, что ты тоже. И потом, ты все-таки ее брат. Не забывай.

«Да я и так про нее постоянно думаю», – вздохнул я.

А Маринка уже спускалась по лестнице к нам. В тоненьком платье, под которым… ну да ладно. Одним словом, милая младшая сестричка.

– Привет, мамочка, – пропела она. – Мальчики вчера в больницу ездили.

– Да я наслышана про вашу историю, – отозвалась мать. – И что ты с ними была, тоже в курсе.

– Ну, я им просто показала, куда ехать, – беззаботно отвечала Маринка. – Мы пойдем в центр, погуляем?

Ларисе Васильевне ничего не оставалось, как только развести руками и отправиться домой – отдыхать.

Одевшись поприличнее, насколько могли, мы уселись в автобус и отправились в город.

Надо было навестить Шерифа. Мы проехались по магазинам и к часам к двум подкатили к городской больнице.

Шерифу стало лучше. Скажем сразу: ему стало даже очень неплохо.

Он встретил нас в больничном скверике. На скамеечке рядом с ним сидела автостопщица Машка. На земле у Машкиных ног лежал походный рюкзачок со светоотражающими нашивками. Я только сейчас заметил у нее на запястьях с добрый десяток фенечек – браслетиков, сплетенных из кусочков разноцветной кожи. Такая же красовалась теперь и на мускулистой руке Шерифа.

Оба молчали. Машка нежно гладила его пораненные пальцы, торчащие из-под повязки. И верно, – подумал я, – о чем тут говорить?

– На тебе сувениры, – я выгрузил на скамейку кое-что полезное: новую футболку взамен порванной, сигареты и прочее. – Хотели новые джинсы тебе купить, так размер не знали.

– Не надо джинсы, – сказал Шериф. – Принеси штаны спортивные. Куда мне джинсы с одной рукой. Очень долго… кольт выхватывать.

Его подружка хихикнула.

– А ты наш наган возьми. Под сиденьем лежит. Проржавел маленько, но как запасной сойдет, – посоветовал Костик, лучезарно улыбаясь.

Машка опять засмеялась. Смеялась она заразительно, как и положено девочке с рюкзачком и фенечками.

– А где ты здесь устроилась, Мария? – спросил я.

– Ну… как тебе сказать. У нас лагерь на берегу моря. В одном секретном месте.

– Секреты, секреты, – пробормотал Макс.

– Автостопщики каждый год приезжают, – подтвердила Маринка с усмешкой. – С весны и до самой осени. Живут в шалашах. Пока менты не прогонят.

– А-а, понимаю. Песни под гитару, free love.

– Это чего? – спросил Шериф.

– Тебе лучше не знать.

– Нет, Раиль, ты его не слушай, – всполошилась Машка. – Ты выздоравливай скорее, к нам придешь. Тебе понравится.

– Посмотрим, – отозвался немногословный Шериф.

Потом Машка отозвала Маринку в сторону, и они принялись о чем-то шептаться и смеяться, как будто выросли в одной песочнице. Увидев это, я изумился.

– Да, пацаны, – начал тут Шериф. – Сказать вам хочу.

Мы поглядели на него.

– Я вам проблемы создал, – продолжил он. – Не говорите ничего, я знаю.

– Ну, создал, – повторил Макс. – Мы поначалу вообще чуть не офигели. Мы думали, ты нас просто продал. Просто и банально.

– Непросто. Небанально. Но мне было не соскочить. Я им семь с половиной штук был должен. Где взять?

– Баксов? – спросил Костик.

– Ага. Через две недели. Потом – на счетчик.

– Еще за брата? – уточнил я.

– Да. Димка лоханулся по-крупному. Взял партию, деньги сразу не отдал. А его потом свои же кинули.

– Это подстава была, – сказал я с уверенностью. – Они всё нарочно подстроили. Так всегда делается.

Шериф помолчал.

– Главное не это, – сказал он. – Я поздно понял. Им эти деньги вообще на хрен не нужны были. Им ты нужен был, Пит. А еще они думали, что ты их на отца выведешь. А нет – так просто грохнуть.

– Я уже понял.

– И что ты теперь мне скажешь?

– Я скажу: проехали.

Дело в том, что мы уже слышали его историю – ту самую, что вы успели прочитать. Веселая девочка Маша, спутница шоферов-дальнобойщиков, была непривычно серьезной, пока Шериф рассказывал о своих подвигах. Она добавила еще кое-что, чего он не знал. Стало понятно, например, почему милиция не нашла потерпевших.

«Зло не уничтожить полностью, – думал я об этом. – Прав был старина Толкиен. Зло можно загасить на время, да и то не иначе, как призвав на помощь другое зло. Еще вопрос, можно ли называть добром полученный результат».

Но все же от одного литературного героя мы избавились. Говорящий зверь заткнулся.

– Так получается, теперь ты им ничего не должен? – весело спросил Макс.

– Получается, ничего, – подтвердил Шериф. Но без улыбки.

– Ну и не парься.

Он недоверчиво покачал головой.

– Проехали, – повторил я. – Я не знаю, чего тебе сказать. Тебя использовали. И нас чуть не поимели. А может, еще поимеют. Но если ты думаешь, что я всю жизнь буду это тебе вспоминать, то ты ошибаешься.

При этих словах Костик серьезно кивнул, как бы желая сказать: он тоже.

Одним словом, мы решили вопрос. Что было, то было. Вот и все. Если кому-то и нужно было сделать нас врагами, то они обломались.

Шериф молча сидел и курил. Посматривал на нас, как будто снова привыкал. Затем спросил:

– А как у вас-то дела?

– Да потихоньку, – ответил я уклончиво. – Что-то намечается.

Макс добавил:

– Потихоньку. И верно, потихоньку. У Пита всегда так.

– Не понял, – обернулся я к нему. – Ты объяснись, что не в порядке.

– Ну вот чего темнить? – завелся Макс. – Скажи хоть раз правду: «я не знаю, что делать». Мы всё поймем. Поедем на море купаться и забудем про эти деньги.

– Не волнуйся ты так, – сказал ему Шериф. Но Макс продолжал:

– Нет, Пит, ты же понимаешь: мы не против с тобой ехать куда угодно. И сейчас не против. Мы сколько уже друг другу помогали, помнишь? Только давай решим: ты со своим отцом сам разбираешься, кто где кому чего оставил. Я уже устал, если честно. Я на море хочу.

– Макс, постой, – сказал Костик. – Ты зря так говоришь. Мы же договорились: мы идем вместе до конца. Мало ли что случится, что теперь, разбегаться?

– Просто пусть он скажет: все это была херня. Блеф. Отец со своими крышами запутался, должен и тем, и этим, да еще и Петьку втравил. И вот теперь мы на край света приехали – и п…дец. Опять одни загадки.

– Ты чего, Макс, совсем охренел, что ли? – разозлился я. – Зачем ему было это все устраивать, если ничего не было? Типа мы просто так сюда поехали? На экскурсию? С Маринкой познакомиться?

– Познакомился-то по ходу опять ты! – выпалил Макс.

Девчонки оглянулись на нас, а Шериф рассмеялся. Это было неожиданно.

– Пацаны, вы чисто как дети, – сказал он. – Хотите знать, чего я думаю?

– Ну? – спросил Костик.

– Вам надо отдохнуть друг от друга. Это помогает. Я вон тут припух на пару дней, уже знаете, как соскучился?

Эпизод42.– Правильно, – сказал Макс. – Отдохнуть надо.

Когда мы покинули Шерифа, было часов пять. Мы шли по улице к автобусу, и я потихоньку спросил у Машки:

– А чего ты тогда так рано от нас сбежала?

– Я же заранее с водилой договорилась, – ответила Машка.

– Это с толстым? С Федором?

– С Федором.

– Ну и как Федор? – не удержался я.

– А он тоже здесь, в больнице. Но я же не к нему пришла?

На это я даже не знал, что и сказать.

– Давайте поедем к нашим, – предложила Машка непосредственно вслед за этим. – Прямо сейчас, а?

– На море, что ли? – спросила Марина.

– Я покажу, где, – объявила Машка. – Туда лучше по объездной дороге ехать.

И мы двинулись по этой объездной дороге. Стоит ли говорить, что она пролегала мимо знакомой нефтебазы?

Макс даже не повернул головы, а я все-таки проводил глазами видневшиеся вдали черные цистерны и вышки с ржавыми громоотводами, пока они не скрылись вдали. А затем на горизонте показалось море.

Оно сияло на солнце так, что болели глаза. Прищурившись, я разглядел длинную каменистую косу, далеко врезавшуюся в водную гладь. Там, где коса кончалась, виднелся полосатый маяк, или бакен, ли как там он называется, – не слишком высокий и, скорее всего, заброшенный.

Море было пустынным и каким-то бесхозным: ни корабля, ни рыбацкой лодочки, ни самолета, на худой конец (я вспомнил, что не так давно где-то в здешних краях проходили военные учения, так вот одному истребителю не хватило высоты. Летчик катапультировался и долго потом носился по волнам, пока не подобрали).

– Странно, – произнес Макс. – У нас все только и мечтают: юг, море! А местным оно как будто на хрен не нужно.

– Достало оно их, – предположил я. – Воды много, а толку никакого.

– Хоть бы затопило всё на хрен.

– Чего вы? Море – это круто, – засмеялась Машка с заднего сиденья. – Скажи, Раиль, море – это круто?

– Никогда моря не видел, – откликнулся Шериф.

«И правда, – подумал я. – Шериф и в Питере-то нечасто бывал».

Дорога вывела нас на берег. Никакого пляжа тут не водилось, сырая прибрежная полоса была усыпана галькой и основательно загажена мазутом. Попадались и места посуше: их легко можно было отыскать по следам от давно потухших костров и по кучкам разноцветных консервных банок. Чуть поодаль берег становился обрывистым, обрывы поросли какими-то колючими кустами, в которых я с удивлением узнал акацию. Людей в округе не наблюдалось.

Проехав еще с километр вдоль моря, мы обнаружили, что шоссе уходит куда-то дальше, может быть, до самой границы. Нам было не слишком интересно наматывать лишние километры. Наконец Машка сказала:

– Это здесь. Здесь, рядом.

Макс нажал на тормоз. Улыбнулся, вылез из машины, распахнул для нас дверцу и объявил:

– Добро пожаловать на Майами-бич. Остерегайтесь акул и извращенцев!

Мы выбрались на воздух. Море едва уловимо пахло нефтью и еще какой-то гнилью. И все же это было великолепно. Подобравшись к самой воде, мы обнаружили, что здесь вполне можно купаться – особенно если пройти подальше по косе до песчаной отмели.

Впрочем, искупаться мы не успели.

– Пойдемте, – позвала Машка, подхватив свой рюкзачок. – Я вас с нашими ребятами познакомлю.

Мы углубились в заросли. По еле заметной тропинке шли минут десять. И выбрались на широкую поляну, окруженную высокими деревьями и зловредными колючими кустами. Заметить ее можно было, пожалуй, только со спутника.

На поляне дымил и чадил небольшой костер. У костра на корточках сидел довольно взрослый, бородатый мужик с длинными пегими волосами, перевязанными ленточкой. Он что-то жарил над огнем, какую-то длинную колбасу на палочке. С колбасы прямо на угли капал жир. Волосатый оглянулся на нас, узнал Машку, приветственно помахал свободной рукой.

Вокруг костра было расставлено с полдюжины палаток, некоторые – совсем старые, брезентовые, некоторые – поновее. Чуть подальше высилось три шалаша из кольев и веток, сложенных весьма искусно. Из одного шалаша выбралась тощая девица лет тридцати в джинсах и застиранной ковбойке на голое тело, с полиэтиленовым пакетом в руках. Она окинула нас насмешливым взглядом, достала из пакета какую-то снедь и уселась у костра.

– Мария, что-то ты долго, – произнесла она.

– Я друга встретила, – заявила Машка.

– Это которого друга? – строго спросила девица. – Или всех сразу?

Машка не соизволила ответить. Размахивая своим рюкзачком, подошла к крайней палатке. Заглянула внутрь.

– А чьи это тут вещи? – подозрительно спросила она.

– Это Шумный сегодня утром приехал, – нехотя объяснил мужик у костра. – Шумный из Нижнего, знаешь? С подругой.

– Я не поняла, Дэн, – возмутилась Машка. – Почему мое место всегда занимают? Что за дела?

– Всюду дедовщина, – довольно громко сказал Макс. – Даже у бомжей.

Девица в ковбойке сделала вид, что не слышит.

– Маша, ты меня прости, но ты когда приехала? – сказала она. – Ночью. А утром тебя уже нет. Что мы должны думать? Спальника у тебя нет, ничего нет. Приходишь, уходишь… Взяли и подвинули.

– Да ты не волнуйся, Мария, – Дэн вынул колбасу из огня и теперь разглядывал придирчиво. – Приходи в любое время, живи где хочешь… Мартина знаешь? У него шалаш хороший…

Моя сестренка оглядела тесный вигвам и поморщилась.

– Тут так принято, да? – спросила она.

– Да, в общем, тут плевать всем на всех, – объяснила Машка. – Свободные люди.

– Свобода есть высшее благо, данное человеку богом, – рассудительно произнес Дэн. – Поэтому всегда находится кто-то, кто норовит ее у человека отнять…

Он откусил от колбасы, и жир брызнул ему на бороду.

– Можно, я с вами побуду? – обернулась Машка ко мне.

– Да запросто, – ответил я.

– А как же Шериф? – ляпнул Макс.

Машка переложила рюкзачок из правой руки в левую:

– А ты думаешь, Максик, мы с тобой трахаться будем?

Она со смехом ухватила Макса за нечесаные рыжие волосы. Смех, воля ваша, вышел слишком мелодичным, и Маринка, слыша это, нахмурилась.

– Заночуешь сегодня у меня, – предложила она. – Это парней мать на порог не пускает… Тебя пустит…

Я усмехнулся. Представил, о чем они станут сплетничать.

– Спасибо тебе, Маринка. Ты – прелесть, – сказала неунывающая автостопщица и поцеловала мою сестру в щеку.

– Я знаю, – ответила Маринка, глядя почему-то на меня.

Эпизод43.Этой ночью в автобусе я никак не мог заснуть. Вертелся с боку на бок. Наконец выпутался из одеяла, натянул джинсы, накинул куртку; нащупал в кармане сигареты, осторожно приоткрыл дверцу и вышел. Макс заворочался на своем переднем сиденье и что-то пробормотал, но не проснулся.

На всей Железнодорожной улице горел один-единственный синий фонарь. Второй светился возле самого переезда. Я оглянулся на темные окна Маринкиного дома, вздохнул и медленно пошел по улице от одного фонаря до другого.

Туман стелился по земле. Может быть, из-за этого тумана мир вокруг казался абсолютно чужим и незнакомым. Я не слышал даже собственных шагов, как будто и не шел вовсе. «А куда, собственно, я иду?» – подумал я.

Шлагбаум у переезда был поднят, в низенькой будке смотрителя из-за занавесок виднелся зеленый абажур настольной лампы. Еле слышно звенели провода, вдали помигивал красным глазом какой-то железнодорожный светофор.

Я перебрался через рельсы и уселся на скамеечку возле сторожевой будки. Достал сигареты.

Внутри домика послышались шаги. Дверь скрипнула и приоткрылась. На пороге стояла рослая грудастая тетка в джинсах и в какой-то телогрейке, накинутой (как мне показалось) прямо на голое тело. Нет, конечно, – понял я вслед за этим. Там была розовая рубашка с кружевами.

– Ты чего здесь? – спросила тетка с тревогой.

– Просто сижу.

Тетка спустилась с крылечка и приблизилась.

– Чего сидеть-то? Если под поезд бросаться затеял, так поездов до утра не будет.

Ее голос звучал насмешливо.

– А если спать негде, так тут я тебе не помощница.

Я поднял глаза и помимо воли окинул ее взглядом с ног до головы. Было ей чуть за тридцать. Крашеные блондинистые волосы острижены коротко. На ощупь они обычно сухие, как солома.

– А где ваша желтая жилетка? – спросил я.

– Сейчас я тебе, при всем параде буду ночью, – засмеялась тетка. – С жезлом еще и с фонарем. Тоже, проверяльщик нашелся. Ночью вообще спать положено.

– Просто вам пойдет желтая жилетка.

– Хочешь, для тебя надену?

Она сделала вид, что идет обратно к двери. Но остановилась и обернулась.

– А ты красавчик, я смотрю. Как звать-то?

– Петр.

Я зажмурился. Мне на мгновение показалось, что все это уже было со мной когда-то – ну, если только в прошлой жизни, – ответил я сам себе. Вообще-то я давно раскусил природу того явления, которое принято называть «dИjЮ vu»: это всего лишь картинка, по ошибке сохраненная не на той страничке альбома. Тебе кажется, что все, что ты видишь, уже происходило, а на самом деле оно даже как следует и не случилось еще. Как сказал бы Костик, оперативная память выдает себя за долговременную. Но сейчас в моей голове как-то разом прокрутился целый ряд картинок, одна другой ярче: комната с низким потолком, лампа на столе, одежда, разбросанная по полу… Что-то отразилось на моем лице, потому что женщина быстро оглянулась и зашептала тихо и весело:

– Ты чего подумал? Ты, волчонок? Ты чего, подумал, что я…

Она снова засмеялась.

– Нет.

Не глядя на нее, я резко поднялся со скамейки. Вдали виднелась светящаяся вывеска «24 часа». За спиной хлопнула дверь.

Не помню, как я прошел эти несколько сотен метров. Возле самого магазина я опомнился. К черту, к черту. Волчонок. Ну надо же.

Я вошел внутрь (в дверях звякнул колокольчик). Продавщица была всё та же. Она сидела на стуле и читала какой-то детектив в мятой обложке. Взглянула на меня черными цыганскими глазами, с усмешкой покачала головой.

– Дайте две банки, – я указал пальцем на полку.

– Вы откуда такие ненасытные? – спросила она. Я опять подумал о другом. Даже покраснел, кажется. Да что же такое сегодня происходит, – подумал я.

Но продавщица спокойно повернулась ко мне спиной, не без изящества наклонилась, извлекла из упаковки две банки и поставила на прилавок. Я полез за деньгами. Снова прозвенел колокольчик: дверь за спиной отворилась, и в помещение вошли три каких-то парня, явно синюшного вида, но крепкие.

– Во как, – сказал один. – А у Вальки опять гость. Кто такой?

– С Железнодорожной, – проговорил я.

– Что-то не помню у нас таких.

– Ой, слушай, друг, одолжи пару тыщ, а? – схватил меня за руку другой. От него несло перегаром. Двое, что было хуже всего, встали сзади.

– Жорик, да ладно тебе, – лениво отозвалась Валька-продавщица. – Пусть идет.

– Да мы ничего против не имеем. Пусть идет, конечно. Так, нет? – спросил тот, что встал сзади. И даже отошел в сторонку, освобождая мне путь. Я рассовал банки по карманам куртки и вышел за дверь. Они вышли следом. Дверь еще не успела закрыться, как двое уже держали меня за руки, а третий получил от меня ногой в пах (бей первым, Фредди, – вспомнилось откуда-то мне). Тот, кто получил, охнул, но тут же как-то снизу попробовал добраться до моей челюсти, а второй выпустил мою руку и полез за пазуху. Вот это плохо, – понял я, когда увидел у него в руке нож. Впрочем, двигались они не слишком-то ловко, и я успел увернуться. Наотмашь врезал ребром ладони кому-то по шее. Но тут еще один подскочил сзади и попытался заломить мне руку. У него почти получилось.

– Всё водку пьете, гандоны, – прошипел я, выдираясь. – Дети уродами будут.

Нож блеснул совсем рядом. Я отшатнулся и побежал по дороге к переезду. Одна банка выпала у меня из кармана и покатилась на обочину. Сперва за мной бежали, потом отстали.

Навстречу мне распахнулась дверь железнодорожной будки. В комнате было светло и уютно, на столе горела лампа. Я достал из кармана куртки оставшуюся банку, дернул за кольцо. Запрокинул голову и сделал длинный глоток.

– Волчонок, – услышал я сзади. – Совсем дикий.

Предательская дрожь унялась, а моя тревога превратилась совсем в другое чувство. Я больше не хотел никуда бежать. Не хотел ничего говорить. Да и говорить-то ничего уже не нужно было. «И это я уже где-то видел», – промелькнуло в голове напоследок.

Что бы вы обо мне ни подумали, мне всё равно.

Время вернулось на свое место, когда за окном уже занимался рассвет. Я проспал два часа или больше. Теперь я сидел в одних джинсах, тщетно высматривая футболку и второй носок.

– Да вон твоя рубашка. Барсик на ней дрыхнет.

– Замечательно, – проворчал я. Кот был прогнан, футболка оказалась вся в шерсти.

– Ты не замерз, пока спал? – спросила женщина. – Я тебя одеялом укрыла, но ты же вертелся все время.

Похоже, она всю ночь просидела в потертом кресле напротив меня. Как у постели больного.

– Жорик этот со своими возле магазина каждую ночь колбасится. Сопьется скоро совсем. Или сядет опять. Ты молодец, что отбился.

Носок нашелся под койкой.

– Я пойду, – сказал я.

– Мое дежурство сутки через двое.

Я кивнул.

Дома ее, вероятно, ждал муж, а может, и дети. Взрослые уже, наверно, вроде этого Жорика, или чуть помладше.

«Да, Раевский, наделал ты здесь делов, – поморщился я. – Родина не забудет твоего подвига».

Как вор, я пробирался мимо Маринкиного дома. Рыжая собака вылезла из-под крыльца, потянулась, поглядела на меня вопросительно. «Тихо, тихо, Найда, умница», – зашептал я, и собака вильнула хвостом. Автобус стоял в сторонке, его окна запотели изнутри. «Ай, молодцы», – подумал я, осторожно открывая дверцу: Макс развалился на переднем диване, а Костик свернулся калачиком на заднем. Бесшумно пробраться внутрь не получилось. Костик вскинул голову, поморгал, спросил:

– Петь, а чего, утро уже?

– Спи, – откликнулся я ласково. – Я подышать выходил. Спи, рано еще.

И он снова уткнулся носом в свернутую валиком куртку.

Я лежал на спине, закинув руки за голову, и размышлял о том, какая я сволочь. Но думалось об этом легко и как-то не всерьез. Сердце стучало уверенно и ровно; каждый мускул ощущал приятную усталость, и с этим эйфорическим ощущением я не мог бороться. Казалось, моя кровь весело пузырится, как шампанское в бокале: еще недавно она бурлила, и я слишком хорошо знал, отчего, – а теперь понемногу успокаивалась. Правда, с пузырями в крови долго не живут. Это называется кессонной болезнью, – подсказала память. – Она бывает у водолазов, которые слишком торопятся вынырнуть с глубины… С этой странной мыслью я уснул и открыл глаза, когда уже наступило настоящее утро.

Эпизод 44.Утром прошло довольно много времени, пока мы дождались Машку и Марину. Макс косился на меня неприязненно: он как будто собирался мне что-то сказать, да так и не собрался.

Наконец наверху хлопнула дверь, и девчонки не спеша спустились по лестнице – и мы чуть не офигели. Куда подевалась невзрачная автостопщица в черных потертых джинсах, в мешковатом свитере, с рюкзаком? Нет, это не могла быть она.

– Маша, это просто невозможно, – промолвил я в восхищении.

Машка неловко чувствовала себя в маринкином летнем платье. С чуть подведенными глазами и новой укладкой. Она оглядывалась на новую подругу и слегка краснела. Но – вот удивительно! – как-то очень скоро освоилась в новом облике. Вдвоем они смотрелись просто чудесно.

– Пойдем все вместе в центр, погуляем, – предложил я.

– Я хотела вообще-то в больницу сходить, – смущенно сказала Машка.

«Ах, ну да, конечно», – подумал я.

– Тебя довезти? – тут же откликнулся Макс. Мне показалось, он что-то задумал.

– А ты, Маринка, пойдешь со мной? – спросил я, чуть заметно улыбаясь.

Она кивнула.

– Ладно, Макс, – сказал тут Костик, как будто решившись. – Я с тобой.

«Заранее сговорились, – я рассмеялся про себя. – Ай, молодцы! Ладно, ладно. Отдыхаем друг от друга».

Проводив взглядом автобус, мы пошли гулять вдвоем.

Этим солнечным утром даже скучные бараки на Железнодорожной улице казались жизнерадостными. Из распахнутых окон доносилась одинаковая музыка. Откуда-то пахло пригоревшей кашей. Гремела посуда, дети в застиранных майках бегали друг за другом.

Рыжая собака Найда проводила нас до переезда. Окошки в знакомой будке были плотно занавешены. Навстречу нам то и дело попадались местные: некоторые приветственно кивали Маринке и с любопытством поглядывали на меня.

Возле магазина «24 часа» по утренней поре собралась целая компания. Какие-то размалеванные девицы-малолетки, пожалуй, помладше Маринки, жевали свои «орбиты» без сахара, лопали пузыри, плевались, поглядывали на нас с деланным равнодушием. Парней с ними почему-то не было. «Настоящие пацаны появляются только ночью», – припомнил я, и меня передернуло. Мы прошли мимо, никто нас не окликнул.

Хворостов был забавным городом. Здешние жители не стеснялись выходить на улицу в домашних тапочках. А любимым их занятием было торчать где-нибудь на углу, лузгать семечки, поплевывая на тротуар, да еще таращиться на нас с Маринкой, как будто мы китайцы, или негры, или ожившие фараоны из древнего Египта. С фараонами нас роднило одно обстоятельство: нам было абсолютно наплевать на всё окружающее народонаселение, да мы этого и не скрывали; мы шли прямо по проезжей части, держась за руки, и разноцветные местные «жигули» притормаживали, пока нам не надоедала эта игра.

На привокзальной площади мы зачем-то заглянули в фотоателье. Там на высоком штативе стоял старенький полароид, который сразу же выдавал готовые снимки. Мы веселились и корчили рожи, сидя в кресле перед аппаратом, фотограф – сердился.

Тут я увидел на соседнем доме вывеску: «Интернет-кафе – Treasure Island». Вероятно, так назывался какой-нибудь очередной компьютерный квест. Символика вокруг нас мне порядком надоела. Но я подумал, что для ответа на все наши вопросы лучшего места и не придумать. Я пригласил Маринку войти.

Хозяин кафе указал нам на крайний компьютер. Сдвинув стулья, мы уселись перед монитором рядышком, как сиживали обычно с Костиком.

Я влез в интернет. Щелкая мышью, как бичом, разогнал несколько всплывающих рекламных баннеров. Нашел почтовую службу, набрал password.

– Вот они, письма, – сказал я Маринке. – Смотри. Вот они все, начиная с первого.

«Речь идет о довольно большой сумме, – читала Маринка, широко раскрыв глаза. – Это такой тяжелый чемоданчик».

– Мне кажется, он существует, – тихонько сказала Маринка. – Но к нам он заезжал без чемоданчика. Это я точно помню. Он на такси приехал, потом машину отпустил. А чемоданчика с ним не было.

– Олег Анатольевич, тот, что в Волгореченске, тоже ни про какой чемоданчик не говорил, – припомнил я. – Вроде не говорил. Сказал – отец прибыл прямо с вокзала…

– В камере хранения оставил, – предположила Маринка. – Всё лучше, чем с собой таскать.

– Может, и так, – сказал я, недоверчиво качая головой. – Смотри, вот еще письмо.

«Приедешь – не удивляйся», – прочитала Маринка. И хитро прищурилась:

– Ты удивился?

– Да я просто чуть не упал, – честно ответил я.

– Ты будешь писать ему? От меня привет передай, – сказала она.

Я улыбнулся. И набрал вот что:

«Привет, папа!

В Хворостове я приехал по нужному адресу. И очень удивился. Просто офигел, если честно…

Не чужие нам обоим люди сидят рядышком и передают тебе привет. А также спрашивают: что делать дальше?

И еще: ты порядочная свинья, папа. Я же всегда мечтал, чтобы у меня был младший брат или сестра.

А чтоб ты был совсем уверен, что это пишу я, а не кто-нибудь другой, расскажу тебе вот что: я тут вспомнил, как мы с тобой давным-давно случайно попали на нудистский пляж в Сестрорецке. И тебе там очень понравилось. А потом я разозлился и уехал в Питер на электричке, а ты остался на этом пляже, и я до вечера ждал тебя на вокзале, но так и не дождался и добирался до дому один».

– Все так и было? – испуганно спросила Марина.

– Ну а чего я, врать буду?

Маринка наморщила нос, как будто собиралась чихнуть, но вместо этого проговорила ужасно серьезно:

– Петька… А что, если у нас с тобой еще братики в Питере есть? Или сестрички? От какой-нибудь нудистки?

Я фыркнул так, что на меня оглянулись.

– А твоя мама никогда нудизмом не увлекалась? – спросил я, и непосредственно после этого Маринка схватила меня за волосы и ткнула носом в клавишу «Enter».

По команде, отданной таким необычным способом, наше электронное письмо улетело по оптоволоконному кабелю на раздолбанный сервер местного интернет-провайдера. Оттуда через китайский спутник связи за считанные доли секунды оно добралось до Штатов, где в каком-нибудь роскошном небоскребе, как я полагал, базировалась почтовая служба MSN-Hotmail, – и там мирно улеглось в ящик с коммунистическим адресом: Lenin-35. Нам оставалось только подождать, когда отец в своем пражском пригороде бросит взгляд на экран монитора и поймет: его сын и дочка наконец-то встретились на Острове Сокровищ и теперь ждут, чтобы он рассказал – где же запрятан этот гребаный чемодан?

– Пойдем погуляем, Маринкин, – сказал я весело. – Сожрем чего-нибудь.

Спустя пару минут мы уже стояли на главной городской площади, с памятником Ленину посередине: чугунный недомерок как будто вышагивал куда-то, сжимая в руке кепку. За спиной Ленина высился пафосный дом с советским гербом на фронтоне. При коммунистах тут был горком партии или что-то в этом роде, а теперь, как я понял, засела городская мэрия.

За деревьями шелестел фонтан, вокруг него были расставлены скамейки. Мы прикупили на углу по пачке сомнительного мороженого и уселись у фонтана с видом на все три городские достопримечательности: коротышку-Ленина, здание мэрии, а также на роскошно отделанное здание со сверкающей латунной табличкой у парадного подъезда: «РОСТ-Банк». В зеркальных стеклах банка отражались проезжающие автомобили.

Например, маленький красный джип-wrangler. Он только что вырулил из узкого переулка, пересек площадь и медленно, красуясь, проехал мимо нас с Маринкой. За рулем сидел парень чуть постарше меня, в темных очках, в джинсах, протертых ровно настолько, чтобы показать, что за них заплачено баксов триста, и в такой же футболке – даже не стану ее описывать. Парень окинул нас беглым взглядом и отвернулся. Джип взвыл моторчиком и унесся прочь.

Я с независимым видом продолжал обкусывать мороженое. Маринка бросила на меня странный взгляд. И спросила:

– Видел мальчика?

– Понтовый чувак, – отозвался я. – Просто мечта всех женщин. Так, Маринка?

– Я его знаю. А он, наверно, меня и не помнит. Он класса до шестого в нашей школе учился, а потом его папаша в Англию пристроил, в колледж.

– Хорошо ему, – проворчал я. – А хрен ли вернулся?

– Не знаю, – сказала Маринка. – Скотина он, конечно… Я сама-то не помню, мне рассказывали…

Тут она замолчала.

Мы доели мороженое и выбросили обертки в урну.

Через час, устав бесцельно гулять по городу, мы вернулись в «Остров Сокровищ» и присели за тот же компьютер.

Я вздрогнул: на мое письмо пришел ответ.

«Милый Петька!

Прости меня еще раз за то, что я ничего тебе не рассказывал. Но теперь ты и сам видишь, чем я рисковал. Или, вернее, кем.

Вы с Мариной понравились друг другу? Я надеюсь, что так и случилось. Она умная девочка. Я очень надеюсь, что ты ее полюбишь и будешь присматривать за ней. Только смотри, не наделай глупостей. А то ты можешь, я знаю».

Дочитав до этого места, я усмехнулся. А Маринка премило покраснела.

«Теперь – к делу. В известном тебе доме в маленькой комнате есть тайник. Такой квадратный люк в потолке, в самом углу. Никто про него и не знает, кроме бабки – она мне его когда-то показала. Но и она в мой последний приезд про него уже не помнила».

Маринка удивилась.

«Ты откроешь этот люк и найдешь там конверт. В нем – ключ от всей нашей игры».

Мы с Маринкой вытаращились друг на друга. Не знаю, как у нее, а у меня в голове творилось что-то неописуемое.

– Подождем до вечера. Надо дождаться, пока мама на работу уйдет, – сказала Маринка горячим шепотом. – У нее сегодня ночное дежурство.

Крепко держась за руки, мы возвращались на Железнодорожную. Разумеется, у самого дома Лариса Васильевна попалась нам навстречу. Она внимательно оглядела Марину, потом меня – и заявила: