Текст книги "Спасти СССР. Часть 5 (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

– Да, но… целый народ судить?

…

– Не слишком ли, Михаил Сергеевич

– Судить или нет, зависит от нас. Я полагаю, мы должны спросить. Потребовать отчёта. Как коммунисты у коммунистов. Быть коммунистами – это налагает определённые обязательства перед товарищами. Разве я не прав?

Начали голосовать. Моё предложение прошло.

– Ну ты напортачил. Ну и напортачил. Теперь смотри – голову береги. Как бы на Съезде тебя и не сняли!

– Не посмеют.

– Это ты так думаешь. Почему как по твоему Кунаев выступил? Это ведь чрезвычайное происшествие – регионал берёт голос на Политбюро – да ещё Кунаев с Казахстана. Он ведь восточный человек

– Ну просвети

– Ты решил публично грузин выпороть. Каждая из региональных делегаций будет смотреть на них, а примерять на себя. Ты думаешь, Грузия какая-то особенная? Ещё и похуже есть!

– Вот здорово, Михаил Сергеевич! То есть в Грузии убивают, громят, ширяются, в ж… долбятся, а ты говоришь, что и похуже есть. А мы точно коммунизм строим? Ошибки нет?

– Ты меня за язык не хватай!

– Упаси Бог. Вы за кого меня принимаете. Мне просто интересно – то есть вы сами понимаете что все эти лозунги – враньё.

– Это не враньё!

– А что это?

– Это агитация! Народ должен…

– Блять! Народ должен! Опять народ должен! А вы – народу должны? Хотя бы не врать для начала!

– Вот увидишь как тебя на Съезде съедят

– Подавятся

– После съезда припомнят. Ты помнишь, как Хрущёва снимали? А ведь Мжаванадзе тогда одну из ключевых ролей сыграл. За усатого отомстил, за двадцатый съезд.

– Я не Хрущ.

– А чем ты лучше?

– За мной по крайней мере милиция. Уже. Думаю что и спецназ.

– Они тебя первые и продадут.

– Посмотрим. А самое главное, Михаил Сергеевич – я в случае чего как Хрущ не сдамся, я и к народу могу обратиться. Мои речи – вон, в самиздате тискают

– Нашёл чем гордиться.

– А чего бы и не гордиться? Я – политик, Михаил Сергеевич. Понятно, что опыт у меня только… вприглядку. Но я не трус как вы все. Возьмёмся за руки друзья, чтоб не пропасть поодиночке.

– Я…

– Народ всё видит, Михаил Сергеевич. Вы врёте, а он молчит – но на ус мотает. Но то что вы врёте – он видит и знает. Пока правда не знает, насколько. Но как только Интернет – появится – так уровень потребления Запада будет сразу виден. Будет видно, чего стоят ваши слова про загнивающий. Тут и сказочке конец.

– Посмотрим.

– А чего тут смотреть. Я не предполагаю, я – знаю. Довольствоваться малым – народ уже устал…

– Ты не говори от народа!

– А почему нет то, Михаил Сергеевич. Кто-то же – должен. И не только говорить – но и действовать.

Вечер провёл в компании Валового и Гайдара. Выверяли экономическую часть моего доклада на съезде.

Вообще, на мой взгляд, нам предстоит не допустить одной из основных ошибок реформ, которая, в общем-то Перестройку и погубила. Именно поэтому Совмин фактически разделён на две части, Маслюков занимается той промышленностью, которая уже есть, а Гайдар и Валовой – той, что ещё будет. И вот тут по-моему очень важно на первом этапе жёстко отделить старую и новую экономику, не допустить например, создания сбытовых и снабженческих кооперативов, ограничить все эти бригадные и арендные подряды. Тогда, в восемьдесят пятом, по-моему, грубейшая ошибка была допущена, когда начали с мотивации трудового коллектива и вообще положения трудового коллектива на предприятии. Фактор мотивации трудового коллектива вообще был сильно переоценён – если товар не пользуется спросом, то ты хоть как его делай. С чего надо было начинать? С продаж. На первом этапе, на мой взгляд, предприятия должны научиться (хотя бы поначалу «на кошках») продавать и покупать, искать себе клиентов, искать поставщиков, заключать договоры и выполнять их на свой страх и риск. В реальную же Перестройку – эксперименты с мотивацией трудового коллектива закончились массовой растащиловкой, митинговщиной вместо работы, проеданием основных средств, но при этом предприятия (в основной своей массе, были и исключения) ни на шаг не стали ближе к рынку. Не научились жить и работать иначе. И в большинстве своём – просто погибли.

Начиная со Съезда, мы будем принимать закон о кооперативах, и развивать кооперативное движение. Но – крайне важно не допустить посреднических, торгово – сбытовых и закупочных кооперативов. И частников – у нас, кстати, ещё раньше кооперативов будет закон о подобии индивидуального предпринимателя (кустарях как мы их называем). Но опять-таки – с правом заниматься только производством товаров и оказанием услуг лично, с правом найма до пяти человек персонала и без права аренды производственных мощностей на госпредприятиях. Пока что мы хотим начать развивать классическое частное предпринимательство, как в США – бизнес из гаража. Если ты что-то умеешь делать хорошо – делай и не бойся, что тебя арестуют за тунеядство или за спекуляции. Оплати патент, он недорогой, укажи вид деятельности – и работай на здоровье. Так как финансы пока позволяют – мы хотим на пять лет вообще освободить этих кустарей от налогов кроме стоимости патента. И посмотрим, что будет.

Кстати, я настоял на включении в закон «О кустарном производстве» интересное дополнение. В сельской местности кустарям можно нанимать до двадцати пяти человек и арендовать у колхоза – всё что есть без ограничения (поскольку собственность колхоза не является государственной), у совхоза – по согласованию с райисполкомом.

Зачем это? Затем что мне нужно, чтобы село развивалось, даже быстрее чем город. Надо остановить отток молодёжи из сельской местности в города, надо предотвратить вымирание, особенно в РСФСР, надо наоборот создать приток на село амбициозной, готовой развиваться молодёжи, надо создать в сельской местности рабочие места для женщин. Надо снова создать в сельской местности крепкого крестьянина – хозяина, уничтожить равнодушие, иждивенчество, массовое пьянство, созданное сталинской коллективизацией, когда крестьянин снова стал крепостным. Село – это камень, который тащит страну на дно, страна владеющая четвертью мирового чернозёма импортирует огромные объёмы зерна. Громадные ресурсы летят как в бездонную бочку. А надо чтобы село наоборот стало, как и раньше – житницей, источником людей для страны.

Информация к размышлению

…Войдя в состав Российской Империи (по собственному выбору), грузины показали себя амбициозными людьми, стремящимися расположиться повыше на социальной лестнице и не гнушающимися ничем. Простодушные русские, например, верили чуть ли не на слово всем грузинам, объявлявшим себя аристократами и способными представить хоть какие-то документы. В результате русское дворянство – и без того не очень-то русское – было наводнено грузинами. Очень много грузин разного достоинства шло по военной линии. Наконец, в последнюю – но не по важности – очередь грузины пошли зарабатывать деньги, устраивать бизнесы. Россия предоставляла им большие возможности. Грузинские товары – от фруктов и минералки до танцоров и певцов – нашли спрос на российском рынке.

Решительно ничего плохого здесь не было. Можно только позавидовать честолюбию, напористости и национальной сплотке грузин, захватывающих позиции в недонациональном государстве, которое позволяло им кататься как сыр в масле.

Проблема состояла в том, что те грузины, кому не досталось вкусных кусков в элите, шли в антисистемные силы. То есть в бандиты и в революционеры.

О последнем надо сказать особо. Как до присоединения к России, так и после грузины не были буржуазным народом. В самой Грузии коммерцией занимались нацменьшинства и иностранцы, грузины же считали бизнес делом почти таким же грязным и презренным, как работа по найму (всякий грузин считает работу по найму унижением). Зато бандитизм и грабёж считались вполне достойными, мужскими занятиями. Так что антибуржуазная риторика и желание пограбить – да к тому же иноплеменников! – находили в грузинских сердцах самый горячий отклик. Социалистические идеи, предполагавшие, к примеру, конфискацию капиталов, воспринимались очень позитивно: ведь они собирались грабить чужаков.

Роль грузин в событиях 1905–1917 года, может быть, была и не решающей, но она очень велика. Причём грузины находились буквально везде – и везде что-нибудь возглавляли. Меньшевик Ираклий Церетели был министром Временного правительства, Николай Чхеидзе возглавлял Петросовет. Иосиф Джугашвили, более известный как Сталин, грузином, вероятно, не был – но то, что его записали именно в грузины, очень показательно.

Советская власть грузин отблагодарила щедро. Начиная с 1921 года, когда Грузия была присоединена к СССР, грузины находились на сверхсуперпривилегированном положении. Достаточно вспомнить, что всю историю СССР грузины руководили Союзом – от Орджоникидзе и Берии до Эдуарда Шеварднадзе. Грузины были первыми или вторыми в негласном списке правящих народов страны.

Сама же советская Грузия была маленьким раем, невероятно процветающим.

Я намеренно отвлекусь от чудесных природных условий республики. Только Грузию можно сравнить с благословенным Средиземноморьем, настоящим земным раем. Для измученного бесконечной зимой, холодом и голодом русского человека Грузия была – и даже сейчас остаётся – немыслимым парадизом. В условиях запретности заграницы Грузия была единственным местом, где советский человек мог погреться и поесть фруктов. Самыми престижными курортами в СССР являлись Гагры и Пицунда.

Пойдём дальше. Даже по официальным данным (крайне заниженным) уровень потребления на душу населения в Грузии был в четыре раза выше того же показателя производства. В РСФСР же показатель потребления составлял только 75 % от уровня производства (и здесь завышенная цифра – русских объедали и обкрадывали гораздо сильнее: русские жили буквально впроголодь). В 1990 году ВВП Грузии на душу населения составлял 10,6 тыс. долларов, а уровень потребления на душу населения – 41,9 тыс. долларов, то есть каждый грузин потреблял на 33,3 тыс. долларов больше, чем зарабатывал. По уровню потребления Грузия находилась на первом месте в СССР и жила лучше всех.

И так – только официально. Неофициально же в Грузии де-факто разрешались мелкий бизнес и частное сельскохозяйственное производство. Более того, были созданы сверхвыгодные условия для того, чтобы грузинские овощи и фрукты можно было перепродавать по сверхзавышенным ценам. Зелёные грузинские мандарины были бы неконкурентоспособны на мировом рынке, но советская власть не закупала дешёвые и вкусные иностранные мандарины. То же касалось всего остального – от мяса до петрушки. Грузины контролировали большую часть колхозных рынков на территории РСФСР, продавая виноград и шелковицу чуть ли не по весу золота. Великий французский историк Бродель, однажды посетивший СССР, понял, как работает местная экономическая модель, когда увидел грузин, загружавших в самолёт (!) ящики с зеленью. В нормальном мире подобное было бы невозможно – но не в СССР.

Грузинская ССР, по данным экономиста Кеннана Эрика Скотта из Вашингтонского института, давала на советские прилавки 95 % чая и 97 % табака. Львиная доля цитрусовых (95 %) также шла в регионы СССР из Грузии.

О чае и табаке стоит сказать особо. Грузинский чай был так отвратителен на вкус, что к нему приходилось примешивать индийский, чтобы его хоть как-то было можно пить. Тем не менее мерзкой бурдой поили весь Союз. Грузинский табак был такой же дрянью, и столь же безальтернативной.

Стоит упомянуть о грузинском вине. Советская власть вкладывала невероятные средства и усилия, пытаясь хоть как-то повысить его качество. Достаточно вспомнить Кварельский тоннель, пробитый в скале, – многокилометровое сооружение, используемое как винный погреб. Тоннель строил Метрострой. Затраты на его возведение были такими, что позволяли бы построить полноценный метрополитен в каком-нибудь крупном городе. Но винный погреб для грузин был важнее.

Благосостояние грузин описывалось известным советским анекдотом: грузин заходит в ресторан, кладёт на столик чемодан, а на вопрос, что у него, отвечал: «Кошелёк». Так оно примерно и было: разрыв между доходами грузина и русского был принципиальный, в сто и более раз (да, именно так).

У грузин были огромные права – например, строить большие частные дома, иметь земельные угодья и так далее. Наивные русские, глядя на каменные хоромы грузин где-нибудь в захолустье, не понимали, в чём дело. Сытые вальяжные грузины им объясняли, что грузины очень трудолюбивые, а русские свиньи не умеют работать и пьянствуют. Русские верили.

Грузины имели доступ к ценным потребительским товарам. У грузин были джинсы, магнитофоны, автомобили, о чём восторженно писал грузинский философ Мераб Мамардашвили (которому русские интеллектуалы до сих пор поклоняются):

«Существует грузинское достоинство. Мы не хотели принимать дерьмовую, нищую жизнь, которой довольствуются русские. Они с ней согласны, мы – грузины – нет.

Посмотрите на тбилисские дома, тротуары. Грязные дома, обветшалые ворота, зато внутри благоустроенные квартиры, забитые вещами, высококачественной импортной аппаратурой. Атмосфера отражает самоуважение грузин, которое отсутствует у русских.

Русские готовы есть селёдку на клочке газеты. Нормальный, не выродившийся грузин на то же самое не способен. Внутренняя поверхность раковины отражает образ самоуважения грузина, его чувство собственного достоинства».

Думаю, тут всё понятно.

Константин Крылов

Советскому интеллигенту при одном слове – «Грузия» полагалось глупо улыбаться от нахлынувшего счастья. Знаменитая грузинская интеллигенция, добрый деликатный народ. В промозглом сером Париже на панелях продают себя русские графини, графы-кокаинисты роются в клоаках; а в Солнечном Тбилиси идёт джигитовка – целые эскадроны в развевающихся бурках с саблями наголо врываются на горные вершины мирового духа. От всех этих бесконечных джугашвили, ментешашвили, орджоникидзе, берий, окуджав, енукидзе, мжаванадзе, рухадзе, шеварднадзе, георгадзе, а равно противостоящих им, но тоже совершенно НЕИНТЕРЕСНЫХ И НЕНУЖНЫХ НИКОМУ В РОССИИ, «тицианов» табидзе и «паоло» яшвили, а также прочих гамсахурдий русских давно рвёт….

Дмитрий Галковский

01 февраля 1986 года

Грузинская ССР

Для чего нужна независимая журналистика?

Это мало кто понимает. Для многих куда комфортнее, когда журналистика зависима, когда ей занимаются, откровенно говоря, интеллектуальные проститутки и проституты, которые готовы врать не краснея, про очередные исторические победы, которые говорят одно, думают другое, а делают третье, которые промолчат когда надо. Некоторые вообще не видят разницы между журналистикой и пропагандой, считая, что журналисты это своего рода глашатаи, как в Средние века в Европе…

Проблема в том, что за такую позицию общество потом платит очень и очень дорого. Страшной ценой платит.

Журналист – это своего рода следователь, но следователь от общества и не связанный УПК, журналист нужен для того чтобы выкапывать, вытаскивать на свет самые неблаговидные вещи, какие есть в обществе и тем самым заставлять и власть и общество что-то предпринимать, журналистика – это иммунная система общества. Журналист нужен и для того, чтобы как выразился ещё Пётр I «дурость каждого видна была». Беря интервью у публичных людей и тех, кто желает стать таковыми – он показывает обществу их истинную суть – если он конечно хороший журналист и интервьюер. В конце восьмидесятых – начале девяностых советское, а потом и российское общество навыбирало в депутаты огромное количество пустых, недостойных, мелких людей – и до сих пор не задан вопрос, а как такое могло случиться?

А вот так и могло. В советской культуре очень важное значение приобрело молчание. Умолчание. Умалчивались и замалчивались самые важные вещи. В интеллигентской среде очень важным было правильно и уместно молчать. А если не молчать – то говорить иносказательно, говорить не говоря. Ни в одной мировой культуре не приобрели такого веса анекдоты – шутки на темы, о которых следовало бы говорить всерьёз. Появилось понятие «анекдотчик». Кто-то рассказывал анекдот про окружающую действительность, все смеялись и этот смех заменял обсуждение проблемы и поиск путей решения. Идут советский человек и иностранец по улице, иностранец показывает на вывеску «Мясо» и спрашивает – что это означает. Советский человек отвечает – это значит, что тут нет мяса, а вон в том магазине – нет рыбы. Проблема в том, что мяса в достатке действительно не было и рассказом анекдота проблему было не решить. Рассказывая анекдот и смеясь над ним, люди подразумевали, что проблему отсутствия мяса должен решить кто-то другой, не они. Анекдот означал, что проблему должен решать кто-то, абстрактное «государство» и что они не знают, как решить проблему и даже не должны брать себе труд задуматься, как её решить.

Под этот всеобщий сардонический хохот на авансцену истории выдвинулись люди, которые умеют критиковать и высмеивать, но не решать проблемы. Коммунисты, те самые мастодонты – они хоть как то решали, жизнь заставляла – а эти никак, у них всегда была виновата советская власть, а что делать – они понятия не имели и не думали об этом. Это были очень мелкие люди, но они умели и критиковать, и загадочно молчать, создавая себе неоправданную репутацию. Если бы они были вынуждены ежедневно, еженедельно участвовать в открытой и конкретной публичной дискуссии на страницах прессы, если бы они давали интервью – вся их мелкая и пустая сущность легко была бы выявлена и предъявлена людям на обозрение и вряд ли бы они после этого прошли бы даже в местный Совет. Но этого не было, и они загадочно молча или отделываясь общими фразами – проскочили к высшей власти. И свою пустоту и неспособность ни на что – показали уже там, в деле …

Антон (на самом деле Ян) Мазур – происходил из древнего рода выходцев из Мазовии, которые ещё в имперские времена – переселились в столицу страны Петербург, ставший теперь Ленинградом. Их должны были выселить в сталинские времена, но не выселили: дедушка Яна Мазура был одним из людей которые охраняли Ленина, у него была фотография, на которой Ильич уже в Москве позирует вместе с группой латышских стрелков – охранников. А на обратной стороне подпись Ленина. Когда в тридцать седьмом следователь это увидел, у него фотография выпала из рук. Два месяца помурыжив в изоляторе и так ничего и не предъявив, Карла Мазура выпустили на свободу. Польский гонор в Яне Мазуре – сочетался с немецким упорством и русской любовью к правде…

Он учился на востфаке Ленинградского университета, место это легендарное, восходящее к Лазаревской школе восточных языков. Но так получилось, что ещё в школе он увлёкся ведением стенгазеты и после получения диплома – ушёл в журналистику.

Тут его ожидал облом – КГБ по каким-то своим причинам запретил выезд. Причин могло быть много, например – подозрительная фамилия и национальность, КГБ ни перед кем не отчитывался, решения свои не объяснял, и его сотрудники боялись «недобдеть» – если кто-то станет невозвращенцем, проблемы будут и у того кто его проверял. Ну и что – что человеку судьбу ломаешь? Так Антон Мазур, готовый журналист – международник со знанием языков, остался без своей профессии и пришёл по случаю в Человек и закон, глубоко оскорблённый и настроенный против.

Времена были такие… излёт андроповщины, потом не приходя в сознание правил Черненко – и он окончательно бы угробил карьеру в самое ближайшее время. Но тут история совершила очередной неожиданный и крутой поворот, к власти пришёл Михаил Сергеевич Горбачёв и Антон Мазур вдруг понял, что он на передовой войны. Это кстати не скрывалось, они знали что почему то Горбачёв избрал их редакцию, что они фактически работают на ЦК КПСС. Их главный редактор ещё в самом начале сказал: помните: мы на войне.

С кем? С мафией. Жутковато – но это тоже признавалось: в стране есть организованная преступность. И с ней надо бороться. Но для начала не надо врать самим себе.

Пока у него был один большой репортаж, точнее серия репортажей. О разгроме в Черноморском морском пароходстве. Они работали вместе со следственной группой Генеральной прокуратуры, понятно, что многое нельзя было показывать, но и то что они показали. Речь шла о том, что преступная группа в руководстве ЧМП отправляла заказы на ремонт кораблей на иностранные верфи. Для чего? Каждый раз, как только корабль вставал на ремонт – а корабли нуждаются в нём регулярно – так к нему начиналось паломничество. Выезжали целые делегации, в основном в Италию. В том числе, например, бухгалтера – хотя зачем бухгалтеру ездить смотреть на ремонт корабля? Каждый такой выезд означал суточные в валюте, кроме того оплачивали и билет, несмотря на то что чаще всего добирались до места на попутном судне. Каждый брал с собой специальный портфель, в который сметливые итальянцы клали в подарок спиртное – он был размером как раз для того чтобы помещалась бутылка с горлышком. Ещё – сыр, колбаса. Потом это спиртное либо распивалось, либо продавалось втридорога – вместе с контрабандой, который каждый по итогам такой поездки ввозил. И это при том, что имеющиеся в СССР судоремонтные мощности стояли недозагруженные, устаревшие, строительство новых блокировалось на уровне руководства Одесской области. И таким образом, проматывалась заработанная инвалюта, государству только этим был нанесён ущерб минимум на три миллиона инвалютных рублей.

Кстати, то, что они фактически работают на ЦК КПСС – это все они понимали по не особо заметным, но всем понятным признакам. Главный редактор теперь носил значок депутата Верховного совета, это означало неприкосновенность и право направлять депутатские запросы, не ответить на которые ни один орган не имеет права. Все они были прикреплены к распределителю Союза писателей – по крайней мере, штатники. В редакции не было проблем ни с квартирами, ни с машинами – обе очереди закрыли за полгода за счёт Москвы.

То, что в Тбилиси что-то намечается, Ян Мазур понял ещё в самолёте. Билетов в кассе не было, они улетели за счёт военной брони и по звонку. Ту-154 был набит под завязку. Среди пассажиров он увидел двух депутатов и знакомого КГБшника, которого знал ещё по делу о злоупотреблениях на ипподроме. Тот тоже узнал настырного журналиста и подмигнул.

Тбилиси встречал мокрым туманом. Аэропортовские огни тускло светили во мгле. К самолёту подогнали Икарус с зашторенными окнами, и в него стали садиться люди с рейса. Все мужчины, призывного так сказать возраста. Сел и КГБшник.

Официально прилетевшую съёмочную группу никто не встречал. Неофициально – из Москвы прозвонили корпункты, согласился помочь Никифор Мамия, корреспондент Литературки. Его они увидели уже в полупустом зале для встречающих. В зоне прилёта и на выезде из аэропорта – стояли войска, солдаты спали вместе с припозднившимися пассажирами, обнимая свои автоматы.

– Что тут делается? – спросил Мазур, едва их Нива вырулила на дорогу.

– Что делается? А п…ц тут делается – обыденно заключил Мамия.

Тут надо отметить, что Мамия был этническим абхазом и никаких иллюзий по отношению к маленьким, но гордым сынам солнечной Грузии не испытывал.

– А подробнее?

– Подробнее… Сейчас мы место проезжать будем. Там командующего округом днём застрелили.

– Ты серьёзно?

– Вполне.

Появилось и это место. Стоял БТР, перекрывая движение, в темноте молчаливо перемигивались синим машины милиции и ГАИ…

– Дела…

– Ещё бы.

– А с чего началось то?

– А с чего? А оно и не кончалось, как Шеви застрелили… Кеннеди наш недоделанный. Ты мне подкури.

Мазур подкурил мальборину – настоящая, не молдавская. Мамия взял, губами передвинул в самый уголок рта, продолжил говорить

– Здесь уже лет десять полгорода на игле сидит, чуть ли не в школьных туалетах уже чеки делают. Но сейчас мы попали на вид Москвы, прислали опергруппу. С чумой двадцатого века[58]58
  Статья в Правде так называлась – чума двадцатого века. Статья вызвала шок у всей страны, до этого проблема наркомании замалчивалась


[Закрыть] бороться. Да ещё прислали Пирога этого…

– Кого?

– Пирожков. Он говорят из КГБ. Он три слова сказать не может без того чтобы хоть одно было матерным. А тут так нельзя. Здесь если ты сказал, я твою маму – нож в брюхо получишь.

Мазур подумал про себя – сами грузины это только так говорят…

– … начался погром, каждый вечер в местных новостях показывали наркоманов. Ты пойми, так здесь нельзя. Каждый наркоман – чей-то сын, внук если его в телевизор поставили каяться, это страшный позор на всю семью. Ну и как последняя капля – Гамсахурдиа в тюрьме зарезали.

– Что про это говорят?

– Да много чего. Только что – правда?

– А это правда, что он … ну… по мужикам был.

– Правда. Я кстати тебя не в Иверию везу.

– Это куда? Почему?

– Номеров всё равно нет – раз. Два – поселишься там и тоже … по мужикам будешь, понимаешь?

– Ты … чего это?

– Там таких полно. Предлагают в бани сходить, согласился – можно сказать, попал.

– Что прямо так? – послышался голос оператора с заднего сидения

– Прямо так. Ты это где не сказани.

– А что?

– Почти просто так. А просто так – если ты в карты сел играть на просто так и проиграл – снимай штаны.

– Да…

– Я тебя у тёти Манана поселю, возьмёт недорого и от центра далеко. Если громить будут вас не найдут. А найдут – в дом зайти не посмеют.

– Так ты про Гамсахурдию хотел.

– Его посадили за мужеложство. Все знают, что это по приказу центра. Это тяжкое оскорбление каждого грузина без исключения.

– Погоди, но ты сказал он в самом деле…

Мамия цокнул языком

– Тут все про это знают. Но если это сказать, тебя затопчут насмерть сами жопники. Все знают, каким должен быть настоящий мужчина и все корчат именно таких. Здесь репутация, даже лживая значит намного больше самого человека и люди готовы убивать, защищая её. А тут ещё сын самого Константинэ[59]59
  Для справки – семья Гамсахурдиа жила в особняке Колхидская башня площадью несколько сотен квадратных метров со своим парком. Там, в парке его и похоронили


[Закрыть]. Его первая жена стукачка и сошлась с генералом КГБ. Манана тоже стучит. Здесь это не простили бы никому, кроме него. Ему простили – сыну автора Давида Строителя. Тут эта книга у всех как у украинцев Шевченко…

О! Вот оно! Вот оно, родное…

В это время – крайне популярны стали писатели на историческую тему (в России например бешеной популярностью пользовался Пикуль, не купить было Дюма, хотя он писал не о России), в Белоруссии и Украине непонятной для многих популярностью стали пользоваться поиски всяких исторических черепков и реконструкции, почему то крайне важным стало доказать, что столица ВКЛ была именно на территории современной Белоруссии, была воссоздана фольклорная Запорожская сечь. Бешеной популярностью пользовались «Три мушкетёра», снятые в жанре музыкального фильма, актёр Михаил Боярский стал едва ли не самым популярным актёром СССР, секс-символом той эпохи.

Советская власть ситуацию не поняла. Она больше беспокоилась о том, что всплывёт неприглядная правда о коллективизации, о гражданской войне, начнут задавать вопросы о том кто такой Троцкий, как Сталин пришёл к власти, что произошло с Бухариным. Предания старины глубокой вообще казались этакой причудой интеллигентных людей.

Ну, взять ту же тетралогию «Давид Строитель» – почему в Грузии именно эта книга, книга о том что происходило несколько сотен лет тому назад стала культовой, а не книги скажем о временах коллективизации, которые Гамсахурдиа тоже писал, и которые отклика в обществе не вызывали и сам писатель особо ими не гордился.

Между тем, эта внешне ничем не объяснимая тяга к средневековью – означала ментальный разрыв интеллигенции с народнической мечтой о равенстве и поиском способов и оправданий как раз неравенства в обществе, для чего и шло обращение к Средневековью. В Средневековье были король, королева, кардинал, многочисленные дворяне, гвардейцы кардинала – жёстко сословное общество с крестьянской безответной массой внизу. В «мушкетёрах» заметьте – представителей «низов» среди героев фильма почти нет, и даже галантерейщик Бонасье имеет небольшую лавку и сдаёт комнату. В фильме про «бедность и страдания» французских крестьян ничего не сказано, их как бы вообще нет. И про русское крестьянство в это время, время «народной власти» не сказано абсолютно ничего. Весь багаж русской литературы, повествующей о том, как мы пришли к 1917 году – это багаж 19 и начала 20 века, когда писать об этом было «нельзя» – хотя писали. При советской власти – власти победивших крестьян – ни власть не была заинтересована в литературном разговоре на такие темы, ни интеллигенции не было интересно это писать, ни переехавшему в города и окончившему ВУЗы населению страны – это читать. Не появилось ни одного действительно крупного произведения, описывающего крепостничество с точки зрения крепостных крестьян. Зато появились писатели – деревенщики, к которым можно отнести и Солженицына, которые описывали неурядицы дня сегодняшнего. Хотя для крестьян в ту пору наступило как раз-таки лучшее время за наверное целое тысячелетие. Получили паспорта, с учётом наличия собственного хозяйства зарплаты сравнялись с городскими, государство проводило политику поддержки села, потому в райцентрах на базах были такие дефициты, какие в крупных городах днём с огнём не найти было. При этом село прокормить город не могло, зерно закупали, мяса не хватало, и это было уже хронически. Универсальной денежной единицей становилась бутылка водки.

А в республиках всё это усугублялось национальной идентичностью и поиском оправданий для уже национального неравенства. Грузин, прочитавший Давида Строителя о жизни Грузии в период феодального расцвета, неизбежно задавал себе вопрос: а что случилось с той могучей Грузией, которая была описана в этом произведении? Напрашивался ответ – пришли русские и оккупировали.

Так росло национальное самосознание.