Текст книги "Путь Акогаре. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Александр Адамович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Можно, но я здесь не для этого.

Нашей задачей было найти где и как горе-автора убил Кен, а не просматривать сцены из его жизни. Признаюсь, что на самом деле они достаточно интересные и дают понять историю моих спасителей через лицо их связывающее. Ну, коль не могу повлиять на то, что показывают, буду внимательно наблюдать.

Тем временем, Рюу на улице встретила обеспокоенная семья, он только отмахнулся, пробурчал: «Разобрался», – и повел троицу в неизвестном направлении. Жаль, но в воспоминаниях Урагири дельно не понаблюдаешь за другими людьми.

Следующая сцена.

Вновь рабочее место.

Урагири шатался по комнате, что-то бурча себе под нос. Из того, что удалось разобрать, стало ясно – он продумывал постановку сюжета, действия персонажей, отыгрывал диалоги, в общем, занимался писательскими «таинствами». Сей процесс, в отличии от написания картин, увлекал юношу настолько, что он почти не замечал, как проходит время. Но, как некстати, его прервали, в помещение вошла Харуко с охапкой гостинцев.

– Урагири-сама, добрый день, – осторожно начала девушка, – Я пришла извиниться за произошедшее.

– И тогда он вопит: «Я ненавижу себя!», – сжимая кулак от злости, что пронимает его насквозь… Ах, да! Это ты… – писатель стрельнул недоверчивым взглядом, – Проходи, я заварю чай.

– Чай? – засмущалась девушка.

– Я сорвался во время нашей встречи, упустил возможность познакомиться – собираюсь компенсировать. Ты поняла мои текста, а значит, должно быть, близка мне по духу.

– Будто бы я одна такая… – продолжала краснеть Харуко.

– Поверь, одна. За последний год-два ты единственная, кто подошла ко мне с похвалой, – ставя чайник на огонь, продолжал Урагири.

– Мой муж… Ему нет прощения. Испортить ваши работы, вашу одежду, так бестактно вести себя. Примите извинения, – она склонилась в глубоком поклоне.

– Я прощаю его.

Харуко, вероятно, не ожидала такого великодушия со стороны Гакёдзина, немо застыв в той же позе. Почувствовав её смятение, юноша подошёл и произнёс:

– А ты извинишь меня?

– Д-да, Урагири-сама, я не держу зла…

– Не стоит называть меня на «Вы», Харуко-чан.

– Как изволите… Изволишь. Возьми, к слову, гостинцев, эти сладости я приготовила сама.

– Вероятно, они очень хороши.

– Ты даже не пробовал, – видно, как ей трудно общаться с Урагири неформальным тоном.

– Ха-ха-ха! В народе говорят: «Какой повар – такие и блюда».

– … – Харуко не находила себе места, сгорая от смущения. Видать, её удерживала возникшая симпатия к обходительному автору.

– Почему ты столько краснеешь, неужели с тобой никто так не общается?

– Каждый, кто позволяет себе подобное, обязательно получает от Рюу. Как никак, он мой муж.

– Такую даму, как ты, не должны смущать комплименты, им подобает быть обыденностью, но… Не будет об этом. Давай лучше попробуем сладости.

Она уже наелась твоими слащавыми речами…

Хотя, не мудрено, что это подействовало на девушку, которая толком не знавала мужской любви. Утверждать не имею права, но думаю, что росла Харуко сиротой – без отца и матери, скорее всего, это же уловил Урагири.

* * *

– Вот знаешь, я творческих людей вижу издалека, и…

– Да, – оборвала на полуслове, – раньше я была актрисой Кабуки, – девушка заметно раскрепостилась спустя полчаса непринуждённого разговора.

– Ого, а почему бросила?

– Да вот… Был у меня ухажёр постоянный…

– Нынешний муж?

– Мгм, – отпив горячего чаю, кивнула Харуко.

– Долго добивался, видать.

– Мог бы и не добится по итогу, там своя история…

– Прости… Тут, к слову, тоже выступление Кабуки намечается в скором времени, не желаешь ли сходить?

– Вместе?

– А как иначе!

– Нужно подумать.

– Я не давлю, – по взгляду Урагири понятно – он полностью уверен в её согласии, но, играя, даёт время «подумать».

Помню, мы с Кеном обсуждали деятельность Харуко в театре, тогда «постоянный ухажёр» взял актрису силой, о чём она сейчас умолчала… Обременив девушку ребёнком, Рюу не оставил ей выбора. В том же разговоре я невольно сравнил отца Кё и блистательного Гэндзи, но немного ошибся, ведь на главного героя известной повести больше смахивает Урагири. Такой же феминный и легко садящийся на уши женщинам. Хищник, цель которого – дамские сердца.

И как же иронично здесь выглядит цитата: «Женщина рождена только для того, чтобы быть обманутой мужчиной».

– Я буду ждать тебя через неделю у большого моста на улице Годзё. Приходи после обеда, если захочешь, конечно! Ха-ха-ха!

– Хорошо, Урагири-сама… Урагири-сан.

– Сможешь принести ещё своих сладостей?

– Д-да… Естественно.

Вроде и предоставил выбор, а вроде и нет…

– Мне уже надо уходить, – поднялась Харуко.

– Хочу напоследок попросить тебя о кое чём.

– Да?

– Можешь прочитать мои последние черновики?

– Я? – она удивлённо вздрогнула.

– Ха-ха! А кто же ещё? Мне просто интересно услышать твоё мнение, вижу, ты в литературе разбираешься.

– Спасибо за честь, Урагири-сам… Урагири-сан.

* * *

Неудивительно, что на большом мосту Харуко сама дожидалась Урагири, довольная прочитанными черновиками и сготовившая своему новому ухажёру фирменных сладостей. Со второй встречи они уже смотрелись как пара, ведь когда на вечерней улице прогуливаются двое, всячески воркуя, об ином не подумаешь. Годзё была выбрана Урагири не случайно, ведь встреченным на ней товарищам писателя: чиновникам, известным творцам, самураям, Гакёдзин шутя представлял Харуко как даму сердца, более того, намекая на скорую женитьбу. На самом представлении Кабуки девушка расчувствовалась, вспомнила свои молодые года, успех, которого её лишил Рюу, и тут как тут был Урагири, готовый поддержать и приголубить её к тощему плечу. Оказалось, что здешнюю труппу писатель хорошо знает, и после выступления парочка отправилась выпить вместе с актёрами.

– А это – Окуни, мастер по перевоплощениям в женщину! – резко жестикулировал Урагири, представляя творцов.

Тот самый Окуни!

Времена, когда его труппа была жива…

– Подождите, – Окуни смутился, – а не сидит ли перед нами Харуко, Танцовщица Тысячи Туманов, покинувшая сцену?

– Вы знакомы? – удивился живописец.

– О ней грех не знать! – воскликнул актёр, – Настоящий, не побоюсь этого слова, самородок в искусстве Кабуки!

– Спасибо, – Харуко прятала смущение за чашкой саке.

– Та самая? – в беседу вклинился другой театрал, – А ну-ка проставьтесь им за мой счёт! Увидеть легенду сцены во плоти, какая же удача!

– Быть не может! – поддержал ещё один, – За мой счёт закусок!

За устроенную встречу с почитателями сердце Харуко тот час должно было растаять, что и случилось, если судить по её взгляду, изрядно затуманенному алкоголем. По девушке можно сказать сразу – она давно не отдыхала, не выпивала. Да, в общем-то, редко покидала семейное гнездо, поэтому подобная разрядка ощущалась как большущий праздник, и… Урагири также уловил это. После душевных разговоров в идзакае Харуко осталась ночевать у писателя. Ожидаемо.

Следующее утро.

Гакёдзин обнаружил себя в одной постели с женатой женщиной. Она не спала, а сидела рядом, сокрушаясь от своего поступка. Писатель аккуратно начал:

– С тобой всё впорядке, Харуко?

– Не знаю, – её голос был пронизан неопределённостью, – Мне нужно идти… К семье.

Писатель как никто другой понимал, что в их отношениях случился переломный момент, теперь надо дать девушке недельку-вторую на размышления. Одновременно с этим, Урагири был полностью удовлетворён собой, его рассказы никогда не писались с такой лёгкостью, а проблема с картинами не донимала изрубленные руки.

Творец чувствовал себя превосходно.

Спустя некоторое время он отправил письмо от имени Окуни, где аккуратными иероглифами вывел: «Жду у большого моста на улице Годзё».

Хитро.

Урагири манипулятивно изматывал её, оставив наедине с мыслями об измене. Она не могла не явиться в назначенный день, девушка просто бы сошла с ума в неведении. Продолжая свою игру, первым, что робко произнёс Гакёдзин на мосту, было:

– Ты та женщина, с которой я хочу встретить старость, Харуко-чан.

– … – она облегчённо выдохнула.

Теперь эти двое любовники.

Но меня мучает вопрос – как она скрывала все их следующие встречи от семьи? Я, конечно, понимаю наплевательское отношение Рюу, который для виду может дать кому-то по лицу, понимаю также маленького Кена, который в силах только интересоваться: «А где матушка?», – но чтобы настолько… В любом случае, добрых полгода у парочки были регулярные свидания: Урагири водил свою даму по роскошным местам, знакомил с почитаемыми лицами, дал понять общественности – сердце великого художника уже занято.

Осенний клён.

Ключевое воспоминание.

– У тебя опять синяки… – расчесывая волосы Харуко, Урагири провел взглядом по оголённому торсу девушки.

– Каждый приход к тебе… Стоит мне дорого.

– Сколько это может продолжатся? – развернув любовницу, он прижал её к своей груди, – Мне надоело быть бессильным перед твоими проблемами.

– Говоришь так, будто можешь что-то изменить.

– Могу. Я в состоянии подарить Кену настоящую отцовскую любовь, а не честный литр саке и пьяные дебоши. Я в состоянии осчастливить тебя в фамильном доме, не ограничиваясь свиданиями в городе.

– И что предлагаешь сделать?

– Нет человека – нет проблем, Харуко-чан.

– Что ты?… – она вырвалась из объятий Гакёдзина, – Как ты можешь о таком думать?! – девушка возмущённо засверлила писателя взглядом, – Нет! Я не пойду на убийство человека! Не пойду…

Первая реакция не могла быть другой… Но её согласие это вопрос времени, тут Урагири идёт по накатанной – оставляет любовницу наедине с раздумьями, выжидает, пока она не увидит, что предложенное – лучших исход для их отношений. Рюу самостоятельно никогда не покинет дом и не бросит семью, ему попросту некуда пойти, гордыня не позволит. При следующих встречах живописец наседал на своём, поднимал тему покушения на мужа, найти доводы было вовсе не сложно – всего-то вспомнить всю грязь из рассказов Харуко, постараться «открыть ей глаза».

Весной Урагири получил письмо в котором было украдкой написано: «У большого моста на улице Годзё».

* * *

Когда я попытаюсь сложить всю картину воедино получается следующее: творец, у которого не выходит зарабатывать деньги любимым делом – написанием повестей, решает соблазнить удачно подвернувшуюся девушку, забрать себе её хозяйство, семью, и остепенится вдали от цивилизации.

Хм, но возникает нестыковка.

Коль Урагири прославленный художник, то почему нельзя выбрать кого-то, с кем бы не было столько мороки? В их случае надо пойти на убийство человека, хоть и не шибко хорошего… Но, как ни как, это – лишение жизни.

Ответов немеренно.

Урагири могли наскучить светские компании, например, а связывать судьбу с захолустной крестьянкой ему не пристало из-за характера. Харуко хоть и отдалена от больших городов, но очень хорошо знается на положенных книгах, искусстве, ну и выглядит порядочно, смахивая на дорогую гейшу.

В общем – идеальный вариант для Урагири.

Вероятно, он решил, что она стоит смерти Кё.

Причины и следствия складываются охотно, и личный мотив против Рюу имеется: прощать унижения художник не собирался, намереваясь отплатить обидчику.

А Кена тут использовали как средство дешёвой манипуляции.

На его интересы, конечно, внимания не обратив…

Так и произошли полные эгоизма события, погрузившие жизнь уроженца семейства Кё в пучину пятнадцатилетнего бродяжничества. История наконец-то сложилась.

Но тайну смерти Урагири я не узнал.

Чувствую, как потихоньку просыпаюсь.

Задание… Не выполнено?

Сказания

«Повесть о Журавле»

– Ты в этом уверен?

– Ну, а что ещё делать? Если не будет молчать – придётся заткнуть. Мы тут хвостами рисковали!

– Хм, не думаешь, что его смерть навлечёт на нас ненужную беду?

– А кто узнает?

– Неплохо бы предостеречься.

– Убивать будем не мы! Правда, наёмник?

Меня зовут Норайо, что значит: «Человек принципов», – но, по словам многих, мой главный принцип – это деньги.

– Мгм, – выдохнув клубок дыма, кивнул я.

– К этому складу попробуй докопайся – частная, ведь, территория! – продолжил контрабандист.

– Тише! Идёт, походу.

Вошёл Хоккори-сенсей.

– А вы вовремя! Минута в минуту! – засмеялись бандиты.

– … – Богомол поклонился, – Приветствую, господа. По какому делу стоило звать меня в столицу?

– Дело касается вашего молчания, – отсёк первый.

– Назовите цену, – дополнил второй.

– Вы оказали неоценимую помощь клану Сенши, доставив современные модели ружей из большой земли, но я испорчу свои отношения с правительством, не сдав вас, – Хоккори-сенсей призадумался, – Тысяча золотых…

– Сколько-сколько!?

– …Ежемесячно.

– Да ты ум похоронил, дедуля!

– Наёмник, кончай с этим! – контрабандист махнул мне рукой.

Потушив кисеру, я достал катану.

С места не сдвинулся.

– Делай дело!

Один нырок – бандиты лежат в собственной крови.

– Дело сделано, – ухмыльнулся я.

– Не теряешь шанса побахвалиться.

– Если есть чем… – вытерев лезвие, погрузил его обратно в ножны, – Почему бы и нет!

– Пойдём.

– Вы поверили, что я вас продал?

– Не-а.

– Признайтесь, Хоккори-сенсей!

– Вызови ты хоть каплю подозрений – в той комнате бы лежало три трупа, – простодушно заключил господин.

– Верю, – перед выходом на улицу, я натянул соломенную шляпу на голову, – Представляете, кстати, этот новичок – Согия, до прихода к нам, никогда раньше не видел пушек!?

– Удивительно, – сыронизировал он.

– Вы, разве, не взяли его задание?

– Да, скоро будем с катаной разбираться. А у тебя другая миссия, Нора, – Хоккори-сенсей резко перевёл тему.

– Эх!.. – я потянулся и окинул взглядом порт, – Какая же?

– По пути сюда я услышал занимательную историю. В деревне близь Комутори-яма пропадают невесты, местные говорят – демон. Перед днём церемонии девушки бесследно исчезают из своих домов.

– В деревне такого быть не может. Всех тварей от жилых селений отпугивают Содатсу.

– Иногда демонам не обязательно заходить на территорию деревни, дабы воздействовать на тамошних жителей. Имеем дело с особым, вероятно.

– Разберёмся, – расслабленно закинув руки за голову, выдохнул я.

– Скорее всего, тебе придётся найти приманку.

– Найдём.

– Поэтому не показывай своего положения деревенским, пока не найдешь подходящую кандидатуру.

– Не покажем.

– Одна семья, с которой я поговорил, готовит свадьбу и знает, что к ним придёт представитель проповедников. Вот письмо – передашь.

– Без проблем, – я спрятал пергамент во внутренний карман кимоно.

– Повтори, что должен сделать.

– Я вас не знаю, господин! Что вам понадобилось от бедного торговца сандалиями? – сгорбившись, я сменил образ, – Может, подобрать вам пару соломенных обувок?

– Бывай, «бедный торговец сандалиями», – Хоккори-сенсей удалился.

– Ха-ха-ха! Навык не пропьёшь!

* * *

Стоп. Мне надо будет пойти на свадьбу? Задание уже отвратное. Не люблю все эти нежности, радости, что спустя пару лет превращаются в неприязни с несчастьями. Я люблю пышно выпить! А это можно сделать не только на свадьбе. Ещё подбирать приманку… Какой деревенский в своём уме согласится прыгать в лапы к демонам? Разве что, изрядно выпивший…

Если таков приказ господина, мне грех жаловаться.

Берём и делаем!

Говорят, что с горы Куматори открывается шикарный вид на Фудзи – неплохой повод сходить.

Служить проповедникам одно удовольствие – могу путешествовать по всей стране, не бездельником, а с чином Кётая! Хотя, для людей он предвещает только дурное, особенно, когда мои собратья светят ирэдзуми направо и налево. Все шугаются нас, как прокажённых.

Ха-ха!

Какое дело торговцу сандалиями до их бед?

Живот заявил о голоде, а в поле зрения, как раз, появилась харчевня – мне туда! Внутри обычная картина: помещение размером в несколько татами, завсегдатай, глотающий саке, и бурлящая на огне похлёбка. М-м-м! Запах еды повёл вглубь.

– Хозяин, извольте порадовать гостя местными яствами! – бросил пару монет на стол.

– И вам доброго, – покорно отозвался великовозрастный владелец, наполняя деревянную посудину едой.

– Кем будете, господин? – спросил посетитель.

– Рьюма! Торговец сандалиями, – вежливо улыбнулся.

– Вам лучше не соваться в места здешние.

– Правда?

– Говорят: демон бродит – невесты пропадают.

– Я, разве, похож на невесту?

– Серьёзно вам говорю, господин.

– Он не первый, кто смерти ищет, – вмешался владелец, подав палочки для еды.

– Кто ещё, интересно? – спросил я.

– Бродит тут один чудак… Ряженный, как актёр Кабуки.

– У каждого своё чувство стиля, – заключил я, отпив варева.

– Помню такого! – воскликнул гость, – Он парень хороший, за любую работу берётся, лишь бы денег заработать.

– А потом их пропить, – подхватил хозяин, – Я-то знаю, куда кровные уходят.

– Хм, – призадумался, – А на девушку, он, случаем, не смахивает?

– Как с языка сняли, господин! Эти актёры, они немного того самого, – завсегдатай покрутил пальцем у виска, – Мужчины в женщин – мастера перевоплощений!

– Как зовут?

– Окуни.

– Имя женское, – подметил я.

– Ненастоящее, видать.

– Что он из себя представляет?

– Молва ходит, что он черепа животных коллекционирует, – поежившись, ответил хозяин.

– А я слышал – он сам их ловит и высушивает!

– Хм-м-м… В лесу, значит, живёт?

– Не совсем, на западном выходе из чащи. Говорят, в заброшенном храме поселился.

– Вы не думаете, что он ворует невест?

– Невест не воруют, они пропадают сами. Спросите у хозяина, он без дочурки, как раз таки, остался.

– Мгм, – выдохнул владелец, – Она пропала из собственной спальни, прямо перед днём церемонии. Приставленная к дому охрана только растерянно кивала головами.

– С чего бы вам так интересоваться, господин Рьюма?

– Я, кроме пошивки соломенных сандалий, пишу повести, – какие любопытные деревенские… хорошо, что легко ведутся на ложь.

– Эти писатели, они такие – всю душу выжмут, но свой материал получат! – пожаловался посетитель.

– Ага, – я отставил пустую миску, – Ну что ж, можно мне какой-то угол у вас занять?

– Понятное дело… – выдохнул хозяин.

Растянувшись на полу – уснул.

* * *

Ледяной туман… зараза, выходить из харчевни не хочется. Проспать задание, на первый взгляд, перспектива хорошая, но Хоккори-сенсей явно в восторге не будет. Собрав вещи и поблагодарив хозяина за вкусную пищу с тёплым углом, я уверенно зашагал в сторону заброшенного храма. Не долго думая, решил пойти через лес – так быстрее!

Не знаю, кого благодарить: судьбу, Небеса или случайность, но подарок в виде парня Окуни идеально подходит для моего задания, если верить местным, конечно. На девушку похож, никакой работой не брезгует, значит, и подставиться ему будет проще простого. Замечательно! Быстрее с этим закончу – быстрее отмечу победу. Тем временем, погода меня не щадила – потихоньку погружаясь в чащу, я всё сильнее ощущал мороз, забивающий ноздри.

– И не с таким справлялись, – пробурчал себе под нос.

Обстоятельства странные у пропаж невест. Не думаю, что здешнего демона можно просто заколоть – скотина пудрит разум. Таких тварей я не люблю больше всего, они самые коварные, приходится думать, как победить… Тьфу, блин. Вчера мужики говорили, что девушки бесследно пропадают, можно предположить: кто-то, или что-то, заставляет их уйти по «собственной» воле, прокрасться мимо охраны. Исчезнуть.

Ладно, найдём приманку, а там как пойдёт.

Этим чащам словно нет конца.

Иду, иду, иду – одни деревья! Сухие, безжизненные, поглощённые холодом, и вся «живность» под ними такая же – мёртвая. Зима… паршивое время года. Вот летом! Прилечь где-то под криптомерией с кисерой в зубах, выпить тёпленького саке… М-м-м! Не жизнь, а сказка!

Мало, всё-таки, для счастья надо.

Тело обдало холодом.

Странно, ветра нет, а неприятный сквозняк задувает в спину. Обернулся – сзади порхают бабочки… Бабочки? Легко взмахивая крыльями, рой кружился, как снежная метель. На вид они необычные, похоже, сделанные из стекла… нет – из льда.

Одно насекомое приземлилось мне на плечо… Тягость.

Душа вмиг потяжелела.

Деревня горит! Товарищи вопят: «Спасайся!», – я бегу, спотыкаюсь, падаю… ко мне подходит фигура. Самурайский шлем. Скулю: «Пощадите…», – а он заносит меч, и проводит острием мне по лицу. Помню вкус собственной крови. Понял, что всё – конец, но воин падает от стрелы, и снова слышу: «Не зевай! Спасайся!». Туман, больше ничего…

Но с чего бы вдруг вспоминать?

Локоть заняла ещё одна бабочка.

Перед глазами тело брата. В тот день мне принесли липкий, смердящий мешок, развернули ткани и…

Сучьи бабочки!

Что за чертовщина!?

– Отдай мне свои слёзы, – выдал ласковый голос в голове, – Отдай, прошу тебя, Нора, ты ведь так этого хочешь…

Отдай…

Отдай!

ОТДАЙ!

Перед глазами беспорядочно замелькало множество картинок: товарищи, деревня, брат – все, как один.

Я свалился на колени.

– К-кха… Кха-ха-ха! ХА-ХА-ХА! Нашёл дурака! – звонко хлопнув ладонями, я раздавил бабочку у себя на плече, – Не на того напал, дружище! – сжал в кулаке вторую, – И это всё? – третью, четвертую, пятую… Рой скрылся.

Вот оно что… Бабочки.

Эти твари и заставляют невест исчезать? Повезло же мне столкнуться…

Надо поскорее убираться отсюда.

* * *

Как в воду глядел! Эти твари пудрят голову. Теперь ясно, почему пропадали невесты – после атаки демона, мало какая хрупкая девушка выдержит. Но почему нападают именно на невест?… И один раз на меня. Хм. Возможно, я зашёл на территорию демона – попал под руку… под крыло… Тьфу, ладно. Я попался случайно, а невест он выискивает целенаправленно – демон с личным мотивом? Такое тоже бывает. Нужно разузнать у местных нет ли здесь какой-то грустной истории.

За деревьями проглядывается обветшалое здание.

Видать, это тот самый заброшенный храм.

«Заброшенный», – мягко сказано. Здание стояло на четырёх опорах, две из которых прогнили насквозь, одно дуновение ветра – и храм, покачиваясь, неприятно скрипит; ураган – храм лежит в руинах. Отличное место для сумасшедшего. Справа от строения, в обход леса, шёл след ног – Окуни в проклятые чащи не суётся. Парень умный. Уходящие следы есть, а приходящие не наблюдаются – «хозяина» нет дома.

Ну, что ж, подождём!

Я у входа. Хотя, эту дыру в стене: «входом», – не назовёшь. Внутри царила полутьма, из освещения – одинокие лучи, пробивающиеся через незалатанную крышу. Ступив туда, мне на лицо упала капля крови. Сняв её пальцем, попробовал на вкус – не человеческая. Взглянул наверх и убедился в догадках: на потолке висело множество трупов маленьких, и не очень, животных.

Слухи о нём не врут.

Задубевшие от мороза ноздри пробило резким гнилостным запахом. Я двинулся вглубь. Немного дальше, на алтаре, стояло множество высушенных черепов, ещё несколько выглядело свежими, под ними нацарапана надпись: «КОДОКУ». Окинув пристальным взглядом комнату, можно заметить, что все стены были исписаны подобным образом… жутковато. На моей памяти мало людей, славящих демонов, иметь с такими дело – дурная затея.

Под алтарём лежало несколько книг. Сразу заметил обшарпанное издание «Дзию», авторства Камакири… интересно, что этот парень нашёл в учениях господина. Открыв книгу, убедился – её постоянно перечитывают.

– Занимательные мысли заложены здесь, а, Рьюма-сан? – незнакомый голос сзади.

Сучий сын!..

Испугался, но не дрогнул.

– Необычные, – стараясь сохранить самообладание, я положил книгу на место, – Откуда ты знаешь моё имя?…

– Местные в харчевне напели, что обо мне расспрашивал некий торговец сандалиями, – обернувшись, осмотрел Окуни в полный рост. Несмотря на неопрятность – галантный юнец. Растрёпанные волосы собраны на затылке, на гладком лице размазаны белила, про одежду не наврали: его лохмотья точь в точь походили на сценические костюмы Кабуки.

«Наряд краснее клёна, кожа белее снега», – вспомнилось мне.

– Можно поинтересоваться: зачем вы пришли? – бесстрастно пройдя мимо, парень достал из-за полы чайник и развёл огонь.

– Я посчитал, что ты отлично подойдёшь для моего дела.

– Хм-м-м, – Окуни поставил на стол кроличьи черепа, вероятно, готовясь к чаепитию – Ваше «дело» касается пропаж невест?

– Мне нужно местную тварь победить.

– Ох… Так вы не «торговец сандалиями»?… – сыронизировал он.

– Нет. Мой титул – Кётай. Позывной – «Журавль».

– Зачем тогда скрываться? – сев напротив, Окуни взглянул сквозь гуру голов, – Того просит задание?

– Узнай народ, что я из проповедников – не пустили бы на порог, а о содействии лучше промолчу, – наблюдая, как чудак разливает чай по «кружкам», отвечал я, – Но ты, как мне показалось, отлично бы подошёл…

– …Для приманки?

– Именно.

– … – юноша улыбнулся, отпив чай.

– Ты поможешь нам?

– Мой товар – ваша цена.

– Сколько ты хочешь?

– Бочку саке к моему храму подвезти получится?

– Вполне.

– Замечательно! – загадочно ухмыльнувшись, Окуни отставил череп.

Причудливо чаёвничаем…

Окуни, прищурившись, спросил:

– Слышали историю о местном демоне?

– Как раз хотел спросить.

– Печальная история была…

– От весёлых демоны не рождаются.

– Жил себе юноша, сын крестьянина. Он старался не выделяться: не прыгать выше головы, лежать ниже травы; но была у парня проблема – похоть, – Окуни начал походить на сказителя, – Несчастный не знал, как бороться со своим грехом, и посоветовали ему податься в монахи – отречься от мирского…

– Знаю одного такого, – пробурчал я.

– Кхем! Проблема бритого не покидала, духовные практики не помогли унять похоть, чем больше он сопротивлялся своей природе, тем сильнее желание съедало монаха. Однажды, под вечер, в храм явилась прихожанка, молиться за сохранность своего суженного на фронте. Завидев её, юноша потерял себя – им завладел зверь. То, что произошло дальше…

– Ближе к сути, – с опаской попивая чай, я поторопил рассказ.

– Девушка позора не выдержала, и, выплакав все слёзы, решила сжечь злосчастный храм вместе с монахом.

– Это случаем не?…

– Да, здание в котором мы сейчас находимся.

– Интересненько.

– Слёзы девушки, как говорят, обрели форму ледяных бабочек – демона печали Канашими, озлобленного на счастливых невест.

– Складная история, а с монахом что?

– Умер. А вы, разве, не слышали, что пропадали и женихи?

– Нет, – удивлённо выдал я.

– Нестерпимое желание монаха породило демона похоти – Юкубо, преследующего молодых парней на дорогах.

– Понятно, почему я ему не попался…

– Ей.

– М?

– Демон похоти – девушка с огненными волосами.

Ксо… Задание усложняется.

– Теперь мне надо поймать двоих тварей.

– Не надо, – простодушно отсёк Окуни.

– Почему?

– В знак своих чистых помыслов, я тварь ту зарезал, и деревенские меня сразу зауважали.

– Ты что-то умеешь?

– Умею обманывать, – он лукаво улыбнулся, – Думаете, демона нельзя завести в ловушку?

– Можно, – выдохнул я, отложив пустой череп.

– В харчевне вам не рассказали о моих подвигах?

– Не-а. Сказали только, что ты: «Не боишься никакой работы».

– И то правда!

Мы замолчали. Этот парень… сплошная неопределённость. Вроде и принял меня радушно, но чай мы пили из сушённых черепов; вроде и славит демонов, но за деньги готов зарезать любого из них. Чем-то мы даже похожи.

– Камакири – прозвище вашего господина?

– Ах… Да, – Окуни вырвал меня из раздумий, – Смотрю, тебе пришлись по вкусу его учения.

– Такой критичный взгляд на, казалось бы, привычные вещи – смелости ему не занимать. «У нас нет защиты, кроме несчастного меча»; «Им плевать на нас, нет дела до муравьёв в болоте», – занимательно такое читать.

– Подразумеваются ками, – сказал я, – Богам нет дела до того, что они создали.

– Невнимательно читали, господин! – юноша стрельнул в меня взглядом, – Каждый бог, ведь, выполняет свою задачу и всё другое его, или её, не касается. Аматэрасу, например, просто светит и ни-че-го больше!

– Бей им поклоны, да хоть усрись, всё бесполезно.

– Людям с верой проще.

– Проще… Ха-ха!

На улице успело потемнеть.

Засвистел сквозняк.

– Господин «Рьюма», вы же не планируете уходить?

– Планирую.

– Куда вам в зимнюю ночь?

– Прорвёмся.

– Разрешаю вам переночевать у себя!

– Хм, – окинув взглядом доски, покрытые инеем, я решил, что лучше уж с медведем в одной берлоге, – Откажусь, пожалуй, – ступив на порог, мою шляпу подняло в воздух – лицо поцарапал резкий порыв ветра.

– Как вам погодка? – съязвил актёр.

– Ладно, показывай, где спать.

– Циновка у меня всего одна, но вы же не брезгуете?

Спать с галантными психами я брезгую.

Но что поделать…

* * *

Следующим утром я проснулся один. На алтаре стоял средних размеров череп с горячим рисом, рядом – записка: «Мы так и не поужинали, Рьюма-сан». Долго я косился в сторону пищи, но голод взял верх и, вскоре, «миска» была пуста. Я собрался в дорогу.

Набив кисеру табаком, вышел на улицу.

Покуривая трубку, двинулся следами Окуни – на этот раз через лес не пойду. Тропинка вывела меня на поляну, где открывался прелестный вид на Фудзи – смотрите-ка, не обманули. Понятно, почему эту гору обозвали священной – будь я более эмоционален, бросился бы на колени восхвалять её могущество, а так… Даже в сотый раз – неплохо.

Прислонившись к дереву, взглянул вдаль, настроение улучшилось: погода благосклонна, табачный дым греет лёгкие, высится Фудзияма… будь ещё лето! Э-э-эх!

Хочется петь, но не умею.

Достал сякухати.

– Посвящаю её тебе, – подмигнул горе и заскользил пальцами по деревяшке. Снова появился соблазн прогулять задание, остаться здесь – под деревом, позабыв о проблемах деревенских.

Увы, нельзя.

«Мама, где моя соломенная шляпа? Где?…» – в голове зазвучал вокал скитальца, – «Ветер унёс её, по дороге из Эдо в Осаку…»

Прекратил играть.

Ну его…

Меня наверняка уже заждались!

Развернув свиток, оставленный господином, узнал некоторые детали: семья купца выдаёт замуж дочь и опасается, что демон настигнет их кровинушку, поэтому Хоккори-сенсей посылает представителя Сенши на подмогу. Сама церемония назначена на завтра, значит, этим вечером невесту должны выкрасть. Интересно, почему именно эта семья забила тревогу, если, по словам местных, невест пропало достаточно много?

Дело, которое меня определённо не касается!

Погрузившись в чтение пергамента я и не заметил, как следы Окуни вывели меня к нужному дому.

Неужели он тоже здесь?

Из здания вышел мужчина в богатом кимоно – отец, вероятно. Я, минуя сад, подошёл ближе и поклонился, он ответил тем же жестом, проговорив:

– Меня зовут Акайо Такахаси. Вы от Сенши?

– Мгм, – протянул купцу свиток, – Норайо.

– Проходите, – указал на сёдзи.

Внутри царила грустная атмосфера, будто невесту готовят в последний путь, а не на свадьбу. Оно и понятно. Над причёской и макияжем девушки трудился Окуни, который, завидев меня, улыбнулся.

– Наши пути вновь пересеклись! – кинул юноша в мою сторону.

– Вы знакомы? – спросил хозяин.

– Мгм-м-м.

– Обсудим детали за чашечкой чая, если вы не против, – мужчина провёл меня в соседнюю комнату. Мы уселись на подушки, и глава семейства обеспокоенно продолжил: – У вас есть план?