Текст книги "Палач. "
Автор книги: Александр Ачлей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 34 страниц)
Он встал и прошел в кабинет, где его мерцанием экрана поприветствовал ноутбук, надежный друг последних нескольких лет. Введя пароль и вызвав папку с данными на Артемьева, он в очередной раз углубился в изучение собранных материалов.
– Динчик! Я пошла! – крикнула Лана из коридора, не пытаясь даже зайти в кабинет, так как знала, что посторонним вход туда строжайше запрещен.
– Зая, я тебя сейчас провожу. – Он нехотя оторвался от работы и вышел в прихожую.
– На, возьми на дорогу. – Он протянул ей конверт, в котором лежали три тысячи евро.
– Ну вот, ты опять!!! – Несмотря на то, что брать для нее деньги с клиентов было делом абсолютно привычным, получая их от Дина, она всякий раз краснела и смущалась. – Ты же знаешь, как я не люблю этого. – Она пыталась изобразить обиду.
– Да ладно тебе, не парься по этому поводу. Я же тебе не за свидание даю и не за работу. Просто я твой друг, а друзьям принято оказывать помощь. Вот я тебе и помогаю. Тем более что у тебя сейчас расходов будет уйма: маму перевезти из Владивостока сюда – не дешевое удовольствие. Я же тебе искренне хочу помочь. Да и отдаю не последнее, – Дин притянул ее к себе и чмокнул в щеку.
– Всетаки ты самый лучший на свете любовник, и не только в постели. Ты – добрый. И так все можешь сделать, что я не чувствую себя дрянью и шлюхой. – Она обхватила руками его голову и нежно поцеловала в губы. – Я мечтаю быть твоей женой, заботиться о тебе, помогать. Но ты этого не хочешь, – скорее спросила, чем констатировала факт Лана.
– Я был три раза женат. И полностью разочаровался в институте брака. И хотя ты – совершенно уникальная женщина, самая красивая и лучшая на свете, – при этих словах она буквально засветилась, – всетаки я не хочу рисковать. – Он повернул ключ в двери и слегка подтолкнул к ней Лану.
– Все, все, все! Понимаю, что надо бежать. Я тебя люблю, просто обожаю! Звони! – Она стремительно выскочила из квартиры, напоследок одарив его лучезарной улыбкой.
Он закрыл дверь, какоето время постоял возле нее, затем развернулся и направился в кабинет. С экрана компьютера на него смотрело лицо человека средних лет, достаточно выразительное, но без какихлибо зацепок: ни шрамов, ни ярких дефектов, ни какихто выдающихся особенностей. Правда, были глаза, выразительные и добрые.
– Пареньто, судя по всему, неплохой, только… – Дин в который раз вглядывался в фотографию, пытаясь отыскать хоть какойто дополнительный штрих, который поможет выйти на Артемьева.
Итак, что о нем известно? Он вернулся в Москву из Питера. Ехал фирменным поездом, в вагоне СВ (ошибки быть не могло, так как проводник опознал его по фотографии). Его соседом по купе был некий Тауберг Александр Николаевич, человек не очень заметный, но достаточно известный в определенных кругах, прежде всего благодаря своим политическим взглядам. Русский патриот, он явно состоял в какихто тайных обществах по возрождению России. Во всяком случае, среди людей, с которыми он входил в контакт, был известный публицист Евгений Труваров, автор нашумевших книг на тему национальных особенностей русской психологии и не менее скандальной книги «Почему распалась Россия». Эту книгу, совсем недавно изданную, уже запретили к продаже в Московии, в Кавказском халифате и в Казанском ханстве, но Дин сумел всетаки достать один экземпляр. Он с интересом прочитал ее. Многое, о чем писал автор, было созвучно его видению ситуации. В частности, это касалось выводов автора относительно причин развала сначала СССР, а потом и России, и той роли, какую в этом сыграла российская элита эпохи Великого передела. И хотя он с годами стал человеком весьма циничным, всетаки щемящая боль по поводу случившегося не проходила.
Да и как она могла пройти, если он был истинным сыном своего времени, человеком, реально считавшим себя частичкой «новой исторической общности людей – советского народа»?! Он родился в обычной семье, в Махачкале. Его отец был дагестанцем, а мать азербайджанкой. Бабушка при этом считалась русской, хотя вся ее тбилисская родня носила звучную еврейскую фамилию. Его дед по материнской линии был выходцем из Ирана, причем шиитом, свято соблюдавшим ашуру и принимавшим участие в обрядах «шахсейвахсей», что только добавляло экзотики в и так не простое происхождение Дина. Отец занимался наукой и со временем стал крупным ученым, мать работала учительницей. В семье разговаривали на русском языке, который был языком общения для всех дагестанцев (иначе как бы они друг друга понимали?). Дома никогда не говорили плохо ни об одном народе, а бабушка великолепно готовила блюда практически всех национальных кухонь. В школе его лучшими друзьями были русский Колесик, аварец Гамзат и еврей Соломон, который даже чемто на него походил. Во всяком случае, Дин както раз летал в Сухуми к девушке на свидание по его паспорту, так как с военным билетом шансов попасть в самолет у него не было. По возвращении Олег (Соломон была его кличка, от фамилии Соломонник) спросил: «Ну и каково тебе показалось целую неделю быть евреем?»
Во время учебы в Москве он тоже не чувствовал себя инородцем, так как русский язык давно стал для него родным, на нем он думал и видел сны, да и отношение к национальной розни в СССР было непримиримым. И хотя на бытовом уровне инциденты случались (один раз его назвали «черножопым», за что пришлось дать в зубы обидчику), в основном все были братьями и друзьями, а выходцы из кавказских и закавказских республик вообще считали себя чуть ли не односельчанами. Правда, на последнем курсе ему всетаки пришлось столкнуться с несправедливостью: девушка, с которой он встречался, была внучкой высокопоставленного военного начальника, а ее бабушка оказалась ярой националисткой. Узнав, что избранник ее Шурочки не русский, она закатила скандал, направила в институт эмиссара. Дина вызвали на ковер, запретили встречаться с этой девочкой, а получив отказ (он всегда был гордым), засадили его на гауптвахту, пытались лишить диплома с отличием и помешать вступлению в партию. Но, слава Богу, тогда еще был хоть какойто порядок! Против маразмирующих начальников восстали преподаватели, которые всетаки добились для Дина заслуженного им диплома, а партийные органы (не все там были сволочи, ой, не все!) сорвали планы руководства помешать Дину вступить в ряды КПСС. Нервы потрепали, конечно, но вся эта история с преследованием на национальной почве была всетаки скорее исключением из правил, чем закономерностью. Поэтому, когда вот так, в одночасье, вдруг распался Союз, Дин воспринял это как личную трагедию, тем более, что в Азербайджане осталась практически вся его родня. Но тогда он был молод, полон сил и возвышенных устремлений, ему хотелось както заявить о себе, показать себя с лучшей стороны. С годами пыл поубавился, а взгляд на происходящие в России процессы становился все более и более скептическим. Уже к середине 90х стало абсолютно понятно, что Великий Передел начинался для личного обогащения участников процесса, что развал СССР неизбежен и разрушение целостности самой России вполне реально.
Зазвонил телефон.
– Слушаю тебя, Серега, – Дин быстро переключился со своих мыслей на разговор с давним товарищем, бывшим офицером ФАПСИ и действующим офицером ГСПС (Государственная служба правительственной связи республики Московия), богом радиоэлектроники, которого он попросил последить за известными ему телефонами Артемьева.
– Дин, привет. Ну, обрадовать ничем не могу. Никаких зацепок. Все его телефоны молчат, компьютер тоже. Расставленные в Интернете ловушки не срабатывают. Скорее всего, он уже очень далеко. – Сергей был явно расстроен тем, что не удалось помочь Дину.
– Согласен. Но ты всетаки еще пару дней его попаси. Вдруг всетаки проявится.
– Хорошо. Договорились, – для Дина сообщение Сергея не стало откровением. Он понимал, что времени прошло достаточно много, и настоящий профи, а, судя по всему, Артемьев именно таковым и являлся, скорее всего, должен уже был выпорхнуть из клетки, чтобы отсидеться гденибудь в благополучной загранице. Но Дин привык доводить любое начатое дело до конца. Тем более, он уже получил от заказчика аванс, и получит втрое больше, когда заказ будет выполнен, чего бы с лихвой хватило на долгую и безбедную жизнь.
– Все! Закончу с этим делом и завязываю. Возьму Ланку и уеду с ней в Новую Зеландию. Куплю небольшой домик на побережье в районе Крайсчерча, буду писать книги, наслаждаться вечной весной и любить мою зайку. – Воспоминания о бурной ночи вновь начали заполнять его сознание, но Дин усилием воли отогнал наваждение и вновь погрузился в работу.
– Ну, и куда ты уехал, Сергей Петрович? А ты умен, браток. Видимо, все заранее на всякий пожарный случай приготовил. Ты мне даже нравишься, как нравятся все умные и неординарные личности. А то, что ты умный и неординарный, – это я уже понял. Недаром на тебя поступил заказ первой категории. Что же ты натворил такого, что вывело из себя твоих хозяев? – Дин стал набрасывать в голове план первоочередных мероприятий.
– Если невозможно зацепиться за твое настоящее, то надо бы потянуть за прошлое. Ведь были же у тебя друзья и любимая девушка. И потом, ты так быстро исчез – не исключено, что тебя предупредили. Если это так, кто это мог сделать? Наверняка весьма осведомленный человек. Кроме того, он очень сильно рисковал, идя на подобный шаг. Значит, ты, Артемьев, ему небезразличен. А кому мы небезразличны? Прежде всего, тем, кто нас любит – друзьям, родным и близким. Родных и близких у тебя нет. Значит, остается друг. И этот друг находится гдето рядом, в ближайшем окружении тех, кто тебя и заказал. Иначе откуда такая осведомленность?
Он быстро набрал телефон на мобильнике:
– Настена, привет! Как дела, малыш? Слышу твой голос, и душа моя радуется. Как Ксюха, муж? – Он позвонил дочери своего близкого друга и однокашника. Она недавно вышла замуж и уже успела обзавестись маленькой очаровательной дочуркой.
– Ой, дядя Дин, здравствуйте. Да все нормально. Когда в гости приедете? – Она была очень гостеприимной и приветливой девочкой.
– Если получится, на следующей неделе заскочу. Слушай, у меня к тебе просьба. Есть такая фирма «Криптос». Скорее всего, зарегистрирована в Центральном округе. Мне срочно нужен список всех ее сотрудников, штатных и внештатных. Сможешь достать и скинуть мне на «мыло»? – Он понимал, что его просьба не из простых, но в то же время был абсолютно уверен, что Настя сделает все возможное. Работая в Государственной службе охраны, которая имела доступ ко всем файлам в Московии, она вполне могла получить столь необходимые ему списки незаметно для руководства «Криптоса».
– Я постараюсь. – Настя никогда не удивлялась его просьбам, не особенно интересуясь тем, зачем ему все это нужно.
Разговор еще не был закончен, когда телефон проинформировал Дина о входящем звонке от Сергея. Он перевел его в режим ожидания, попрощался с Настей и сразу же включил.
– Дин! Мы его зацепили!!! – В голосе Сергея была слышна с трудом скрываемая радость.
Глава XIII
Лана
«…Да нет, никакая это не партизанщина. Это простой бандитизм, как было во времена Дерсу Узала…
– А кто это такой?
– Ну вот, нате вам. Такая уважаемая радиостанция, а Вы не знаете, кто такой Дерсу… Позвольте… Это первооткрыватель Дальнего Востока и основатель Владивостока…
– Не может быть!
– Да, да. А вы как хотели? В его времена по тайге бродили банды местных туземцев, убивали и грабили русских…»
Утренний эфир радиостанции «Эхо Московии».
– Какую же у нас всетаки чушь передают в новостных программах! – Она в сердцах переключила автомагнитолу на музыкальную волну, подняла глаза на окно Дина в надежде, что он всетаки помашет ей на прощанье рукой, но, так и не дождавшись этого, впрочем, не характерного для него жеста, вставила ключ в зажигание. Маленький симпатичный «китаец» послушно, с полоборота, завелся и еле слышно заурчал своими внутренностями, как бы приветствуя хозяйку.
«Всетаки Дин – мудрый! – подумала Лана, уверенно выруливая со двора. – Правильную машинку посоветовал».
В прошлом году он решил подарить ей транспортное средство, но при этом никакого выбора не оставил: «Знаю, присмотришь чтонибудь модное и престижное. Но, поверь моему опыту, если хочешь спать спокойно, лучше купить машину, не слишком бросающуюся в глаза. А то проснешься однажды утром или из магазина выскочишь – а железной подружки твоей и след простыл. И дело здесь не в деньгах. Страховщики все отдадут („Попробовали бы не отдать“, – усмехнулась тогда Лана). Но потерянное время и истрепанные нервы тебе никто не возместит». Вместе они поехали в салон китайских машин и приобрели ей это узкоглазое чудо, которое по качеству ничем не уступало выходцам из Европы, Кореи и Японии, но при этом не вводило в искушение «похитителей велосипедов». А их, особенно после распада России, развелось великое множество! И чего им было не расплодиться, если теперь с реализацией краденых «тачек» не возникало никаких проблем? Из Православной Русской Казачьей республики их перегоняли в Московию, из Московии – в Калмыцкое нойонство, оттуда в Казанское ханство и т. д. Единой гаишной базы данных более не существовало, так же как и былого сотрудничества правоохранительных органов, которые теперь, в новых условиях, в основном обслуживали элиту новоявленных государственных образований и которым, впрочем, как и до распада, не было никакого дела до обывателей.
Лана родилась и выросла на Дальнем Востоке, в захолустном райцентре с неоригинальным названием Яковлевка. Заброшенное посреди тайги село показалось советским военным стратегам идеальным местом для расквартирования воинской части. И действительно, трудно было найти чтото более подходящее для бдительного несения службы: село было практически отрезано от внешнего мира. До ближайшей железнодорожной станции (в просторечье «Лимонник») рукой подать, всегото какихнибудь 14 километров, но добраться до нее можно лишь на перекладных, которыми тайга, как легко догадаться, не изобиловала. В пятидесяти верстах находился уютный и ухоженный городишко Арсеньев, но рейсовые автобусы ходили в столь неудобное время, что превращали поездку туда в сплошной геморрой. Служившие в Яковлевке офицеры помирали от тоски и потихонечку спивались, так как их спутницы жизни не особенно туда стремились, а холостяцкая жизнь предполагала ежевечернее посещение единственного на всю округу ресторана с незамысловатым названием «Таежный» (а где еще можно поесть и расслабиться после тяжких армейских будней?). Вот тамто, в «Таежном», Ланочкина мама и познакомилась с молодым и бравым старшим лейтенантом, о котором только и было известно, что его зовут Александром и что он – женат.
Татьяна (так звали ее мать) родилась и выросла в Яковлевке, в семье обычных совхозных служащих. Отец, зоотехник, и мать, медицинская сестра, души не чаяли в очаровательной девчушке, старательной и трудолюбивой, всегда готовой помочь по хозяйству и выполнить любую просьбу старших. Она хорошо училась в школе, учителя ей прочили большое будущее, но жизнь все устраивает посвоему, не всегда считаясь с нашими желаниями. Когда Тане исполнилось четырнадцать, отец трагически погиб в тайге на заготовке лестехсырья. Так назывались таежные дары – кедровый орех, папоротник, лимонник, женьшень, – которые заготовители сдавали на специальные приемные пункты. На полученные взамен талоны можно было приобрести вожделенный дефицит: японские кожаные плащи и куртки, монгольские дубленки, «фирменные» магнитолы и телевизоры, китайский фарфор. Что и как там случилось, выяснить не удалось. Тело отца выловили через пять дней после исчезновения без следов насилия в реке Даубихе, что вроде как подтверждало версию о несчастном случае. Танина мать слегла, и девочке пришлось после восьмого класса оставить школу и надежды на высшее образование. Но она не отчаялась, поступила в профтехучилище, после окончания которого устроилась на работу в тот самый ресторан «Таежный», где потом и познакомилась со своим суженым. Александр заходил сюда практически каждый вечер после возвращения с «точки», которая находилась на сопках рядом с селом. У него были грустные добрые глаза, ироничная улыбка изпод усов, густой голос и плавная речь. Он никогда не напивался, хотя засиживался в ее заведении допоздна, знал всех работниц, всегда одаривал их комплиментами, что превратило его со временем во всеобщего любимца. Особенно радовалась его приходу баба Зина, работавшая там техничкой, гардеробщицей и буфетчицей (как полная, немолодая женщина справлялась с такой нагрузкой?!), потому что он всегда приносил ей какойнибудь гостинец.
Татьяна к 18 годам не просто похорошела, а превратилась в красавицу, брюнетку с нехарактерными для здешних мест чертами. Большие, чуть раскосые, как у лани, глаза, тонкий нос, высокие скулы и немного крупноватый красиво очерченный рот скорее подошли бы какойнибудь зарубежной актрисе, чем уроженке тогда еще российского Дальнего Востока. Александр, перед тем как покинуть ресторан, обязательно проходил на кухню поблагодарить поваров. Такое внимание с его стороны нравилось всем, и особенно Тане, которая незаметно для себя влюбилась в этого молодого, не похожего на остальных посетителей, офицера. Он тоже явно симпатизировал молоденькой работнице общепита, но никогда не позволял себе ничего лишнего.
И вот както летом, закончив субботнюю уборку, Таня заглянула на танцплощадку. Александр пригласил ее на танго, и вспыхнувшая между ними искорка заставила ее сердце учащенно забиться. Потом, во время долгой прогулки он рассказал ей о себе так, как рассказывают очень близкому человеку: его, коренного москвича, направили сюда после окончания военного училища, что считалось не самым удачным вариантом распределения, и для того чтобы вырваться отсюда на Большую Землю, ему посоветовали жениться. Добирался он до Яковлевки на поезде, решив на деле убедиться в усвоенном с детства тезисе о необъятности Родины («Широка страна моя родная!»), где и познакомился со своей будущей женой, студенткой владивостокского университета, которая, впрочем, жила не в отдаленном районном центре, а в приморской столице, предоставив ему полную свободу.
Както само собой получилось, что после прогулки они оказались в его комнате в офицерском общежитии: маленькой восьмиметровой каморке, превращенной стараниями хозяина в уютное «гнездышко» (хотя сам он предпочитал называть ее берлогой). Александр был нежен, предупредителен, ласков. Для Тани это был первый опыт близости с мужчиной, но она никакого страха не испытывала. Наоборот, ее неудержимо тянуло к этому, по ее понятиям, взрослому и, похоже, не очень счастливому человеку, которому она без лишнего жеманства и кокетства отдалась со всей открытостью своей неиспорченной души. И он принял этот дар с благодарностью. Она чувствовала это по его бережным и настойчивым прикосновениям, по поцелуям, которыми он покрывал ее юное тело, по объятиям, в которых он, казалось, пытался расплавить свою и ее плоть, соединив их в единое целое. Он не переставал восхищаться ею, говорил какието щекочущие душу слова, а она просто ощущала себя счастливой, влюбленной по уши и готовой на все ради своего избранника.
После той ночи они встречались почти каждый день, все глубже погружаясь друг в друга и все туже затягивая «морской узел» нерасторжимой связи. Но любой узел может быть если и не развязан, то разрублен. И для этого не всегда требуется Александр Македонский. В данном случае «мечом», разрубившим связывающие их узы и положившим конец ее счастью, оказался приказ министра обороны о направлении Александра за границу. Он был так взволнован и счастлив, когда сообщал ей эту новость, что она не пыталась его остановить и не рассказала о своей беременности. Через неделю он уехал к новому месту службы, естественно, со своей женой, а через полгода Таня родила чудесную девчушку, которую назвала Ланой. Она так никогда и не вышла замуж. Александру о себе не напоминала, хотя знала по гарнизонным сплетням, что он развелся, живет в Москве, занимая довольно крупный пост в Минобороны. Но она никогда не обращалась к нему за помощью, не пыталась навязать себя, не столько из гордости, сколько по причине природной стеснительности.
Лана вспоминала детство, с трудом сдерживая слезы. Она выросла, окруженная безмерной материнской любовью. Маме не удалось вырваться из дальневосточной глубинки, изменить свою бедную событиями, но полную проблем жизнь, которые со временем только усугублялись: сначала отсутствие всего самого необходимого и неустроенность быта советской эпохи, затем беспредел, несправедливость, незащищенность и убийственная нищета российского периода. И Татьяна сделала все от нее зависящее, чтобы дочь не повторила ее судьбу. Она накопила денег на билет до Москвы и отправила Лану в Первопрестольную на поиски счастья. Благо, что там ее обещала встретить соседская девчонка, сбежавшая в столицу за два года до описываемых событий.
Прилетев в Москву летом 2008 года, Лана сразу же столкнулась с трудностями, самыми серьезными из которых были отсутствие денег и крыши над головой. Ее, конечно же, никто не встретил, но она не растерялась и устроилась тут же в Домодедово уборщицей. И все бы ничего, но ее унаследованную от матери красоту и прекрасную фигуру сразу же оценили местные «мачо» из числа грузчиков, рабочих и милиционеров. Продержаться ей удалось только пару дней. На третью ночь в небольшую комнатенку, где хранились ее нехитрые пожитки, ворвался подвыпивший дежурный мент, который попытался изнасиловать (а на его взгляд, осчастливить) восемнадцатилетнюю девчонку. Но то ли он был слишком пьян, то ли Лана обладала физическим превосходством, в общем, с поставленной задачей он не справился. Более того, после той ночи он долгое время ходил, широко расставляя ноги, и плакал горючими слезами при каждом мочеиспускании, не рассказывая, впрочем, своим коллегамсобутыльникам о причине этого недуга. Лана же сбежала из аэропорта, вскочив в первую попавшуюся маршрутку, идущую до метро. Там ее ожидал еще один сюрприз. Она сразу же напоролась на бдительных стражей порядка, постовых милиционеров, которые без особого труда распознали в ней «нелегальную эмигрантку» и, окончательно запудрив ей мозги вопросами о регистрации и правилах пребывания в столице, потребовали пять тысяч рублей отступных. Таких денег у нее не было, но это не смутило бравых блюстителей закона, и они предложили заменить денежный штраф натурой. Наивная жительница дальневосточной деревни долго не могла взять в толк, чего от нее хотят эти гладкие молоденькие рядовые Министерства внутренних дел, а когда поняла, попыталась вырваться из их цепких рук, что было расценено как сопротивление властям. На ее счастье в отделении, куда ее доставили, дежурил пожилой майор, которому чемто приглянулась эта запуганная девчонка. Виду он не подал, а утром, сменившись с дежурства, вывел из отделения, посадил на метро и дал адрес одной жэковской конторы, где ей помогут с работой и жильем. Устроившись с помощью этой протекции дворником, Лана на какоето время обрела очаг и стала получать зарплату, которой, правда, едва хватало на еду и коекакую одежонку. Но она держалась, мечтала найти высокооплачиваемую работу, купить небольшую квартиру и, самое главное, привезти сюда маму, без которой чувствовала себя очень одиноко. Время шло, ничего подходящего ей не подворачивалось, жизнь дорожала, нужно было помогать больной матери, и тогда она рискнула.
Найдя в газете объявление об очередном кастинге в ночном клубе, она пошла туда и, преодолевая смущение, вышла на сцену сначала в группе с другими девчонками, а потом и самостоятельно. Ей предложили работу за относительно небольшой гонорар с перспективой роста, зависящей, разумеется, от ее стараний. Как оказалось потом, старания эти в основном касались не столько «танцев на шесте», что она достаточно быстро освоила, сколько оказания услуг начальству и гостям заведения, которых следовало ублажать и при этом не дергаться. Поначалу ей все это было противно, а потом она привыкла, как привыкает человек ко всему, чтобы выжить. От матери, правда, все скрывала, рассказывая ей во время продолжительных телефонных разговоров о том, что работает моделью в престижном агентстве, чему та по наивности верила. Подтверждением этой версии служили солидные денежные переводы.
Лана стыдилась своей работы и мечтала ее бросить. Поэтому не расшвыривала заработанные неправедным трудом деньги направо и налево, как это делали ее подружки по сексцеху, а копила их на квартиру, которую и приобрела через два года. Не категории «люкс», понятно, но все же отдельную однокомнатную в панельном доме так называемой улучшенной планировки с большой кухней и относительно чистым подъездом.
Сделав там незамысловатый ремонт, она превратила свой дом в уютное гнездышко, служившее ей убежищем от жестокой реальности окружающего мира. Она уже было собиралась перевезти в Москву маму, но тут произошло событие, круто изменившее ее судьбу. Два года после этого она практически не бывала в столице, а по возвращении вернулась на работу по «специальности», став примой в самом престижном ночном клубе Москвы.
Гдето в 2013 году она познакомилась с Дином. В тот вечер в их заведении было не особенно много народа. Лана оттанцевала свой номер, а затем вышла в зал, как того требовали правила. Ее подозвали к своему столику три молодых парня кавказской наружности. Поначалу они были вежливы и предупредительны, но по мере того, как желудки их наполнялись спиртным, а глаза – женской плотью, они все больше входили в раж и в конце концов стали требовать, чтобы она поехала с ними. От них исходила неприкрытая животная агрессия, но поделать с этим она ничего не могла, так как вели они себя в рамках дозволенного и платили по каждому предъявленному счету. В принципе, она понимала, что если они захотят увезти ее с собой, то увезут, заплатив заведению так называемый выкуп в размере 5000 евро. Судя по всему, такие деньги для них были сущей мелочью, поняв это, Лана испугалась. Лихорадочно озираясь в надежде найти хоть какуюто зацепку для спасения, она увидела одиноко сидящего, элегантно одетого, немолодого, но очень привлекательного мужчину, который с легкой усмешкой на губах смотрел в ее сторону. Он все сразу понял, стремительно поднялся со своего дивана и решительно направился к их столику.
– Салам алейкум, земляки! – Дин расточал дружелюбие и радушие, при этом его глаза жестко сканировали всю компанию.
– Рад видеть настоящих мужчин. Завтра я встречаюсь с Рамазаном и обязательно расскажу ему о том, что встретил вас здесь. Может, выпьем за встречу? – Дин сделал вид, что собирается присесть за столик, но не успел. Мужчины как по команде встали, отошли к двери, подозвали Дина, чтото ему сказали и тут же исчезли. Дин вернулся, заказал текилу для себя и сок для Ланы, посидел до закрытия заведения, а потом проводил ее домой. Он был замечательным собеседником, источал столько дружелюбия и заинтересованности, что Лана без утайки рассказала ему историю своей жизни. Он не выразил никакого желания остаться, что только укрепило ее доверие к нему. На прощание она спросила: «Что же это были за волшебные слова, которые заставили этих отморозков ретироваться?»
– Секрета здесь никакого нет. По их внешнему виду нетрудно было догадаться, что у себя на родине они числятся достойными уважения ваххабитами. А им, согласно предписаниям, строжайше запрещено употреблять спиртные напитки, курить, посещать злачные места. Они потеряют лицо перед своими командирами и односельчанами, если те узнают об этой истории. А это пострашнее смерти будет. На прощание они попросили меня забыть об инциденте, что я и обещал. Вот и все, – Дин поцеловал на прощание протянутую ему для пожатия руку и ушел. С тех пор они подружились, и в жизни Ланы не было более надежной опоры и защитника. Через какоето время, так получилось само собой, она оставила работу в клубе и не без помощи Дина занялась флористикой, потом открыла небольшой цветочный магазин, который обеспечивал ей достойное существование.
Единственной нерешенной проблемой оставался переезд мамы в Москву. Поначалу на это не было денег, а потом Татьяна сама не хотела этого, боясь обременить дочь своим присутствием. Но в последнее время, особенно после отделения Дальнего Востока и образования Дальневосточной республики, жизнь там стала настолько невыносимой, что оставаться в Яковлевке не было никакого смысла. Нищета достигла крайних пределов, отопление зимой не работало (благо, у мамы в доме сохранилась русская печь, которая и выручала ее в холодные зимы последних лет), работы не было никакой, так как китайские бизнесмены предпочитали завозить рабочую силу из своей страны, что, наверное, было экономически оправдано: дисциплинированные и привыкшие к порядку дети Поднебесной работали гораздо лучше необязательных и склонных к употреблению спиртного местных жителей. Цены на самые необходимые продукты взлетели до небес, транспортное сообщение с Владивостоком отсутствовало. Новые дальневосточные правители уже без оглядки на Москву тащили все, что только можно было украсть, живя по принципу «После нас хоть потоп!» и переводя баснословные гонорары за свое посредничество от продажи ресурсов зарубежным корпорациям на счета в США, Западной Европе и Китае, куда уже перебрались их жены, дети и прочая родня. Словом, банальная российская история.
Крайняя бедность коренных жителей толкала их на стихийные проявления протеста против несправедливости и произвола властей, но такие вспышки жестоко карались прикормленной милицией и службой безопасности. Недовольных сажали в тюрьмы, а зачинщиков физически уничтожали. По тайге бродили самые настоящие разбойничьи банды, в ряды которых вливались выдавленные из нормальной жизни люди. Таким образом они не столько добывали себе пропитание, сколько давали выход накопившимся отчаянию и ненависти. К сожалению, дальнейшие прогнозы никакого оптимизма не внушали: русским в этом регионе делать было нечего. Проданные своей элитой и вытесняемые из сел и городов прибывающими в огромном количестве луноликими «братьями», они вынуждены были покидать родные места либо тихо умирать от голода, унижения и репрессий.
В этих условиях Татьяна уже сама хотела как можно быстрее уехать к дочери, но Дальневосточная республика разорвала практически все отношения с Московией, регулярного транспортного сообщения между столицами двух стран не было, Владивосток с Москвой связывали только авиарейсы гуманитарной помощи, которыми в первую очередь отправляли больных, инвалидов и малолетних детей. Желающих же было так много, что и здесь, как во все времена, возобладал фактор личных связей в высших эшелонах власти и денежной «смазки»: первоочередников стали оттеснять «блатные» или те, кто мог заплатить солидную сумму за внесение в список нуждающихся. В этих условиях Татьяна уже не надеялась вырваться к дочери. Вдобавок ко всему, вот уже два месяца с Дальним Востоком невозможно было связаться ни по телефону, ни через Интернет, ни с помощью допотопного телеграфа. Никаких объяснений власти не давали, но некоторые свободные СМИ, выжившие после распада единой страны, намекали на то, что это было вызвано острой ненавистью, которую Президент Московии стал испытывать к своему дальневосточному коллеге после того, как тот назвал его (правда, в кругу своих ближайших помощников) карапузом, импотентом и подкаблучником. Последний, столь важный для всей последующей жизни Ланы разговор с матерью состоялся накануне всех этих катастрофических событий. И поэтому она помнила каждое слово.
