Текст книги "Семь понедельников подряд"

Автор книги: Алекс Железо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Маршрутки шли одна за другой, но почему-то набитые под завязку. Автобус, судя по пустой остановке, только что ушел. Если верить расписанию, следующий должен был появиться примерно через час. Я чувствовала себя на редкость уставшей и разбитой. О том, что впереди еще долгое ожидание на вокзале и ночь в поезде, думать вообще не хотелось.

Наконец мне удалось притормозить относительно свободную маршрутку и даже устроиться у окошка. И тут же мысли вернулись к сегодняшним событиям – было бы странно, если б этого не произошло.

Конечно, было бы здорово надеяться, что доблестная милиция скоренько выловит «минского вора» и избавит меня от переживаний. Но надо признать, что шансы на это невелики. Марья Петровна его даже описать толком не может.

Я подумала, что была права, когда говорила Светке: тот жуткий тип в квартире Павла – просто исполнитель. Может, компаньон, может, наемник или обычная «шестерка». Минский «племянник» – вот кто голова. И теперь все стало более или менее понятно. Например, почему так по-разному все происходило. Коваленко, по словам Марьи Петровны, обнесли капитально, разгромили всю квартиру. У Светки тоже все перевернули вверх дном. Максима избили, ранили. Павла убили. А вот у сумасшедшей Варвары кулон купили. За сто долларов. Хотя могли просто отнять. К деду с бабкой забрались аккуратно, когда их не было дома. И если бы бабушка не была такой педантично аккуратной, никто б и не заметил. Да и Максиму сначала предложили кулон продать.

Предположим, в первом случае действовал тот – убийца. Во втором – сам «племянник». Хотя Света говорила, что у нее побывали несколько человек. Но не суть. В Москве у «племянника» могли быть и другие подручные, почему бы и нет?

Стоп, стоп!

Координаты Светки и Максима Марья Петровна дать никак не могла, поскольку ничего о них не знала. Ладно, это неважно. Узнал как-то иначе.

Что еще?

Кто звонил мне и предупреждал о грозящей опасности?

Тут у меня даже предположений никаких не было.

Впрочем, все это было сущей ерундой по сравнению с тем, что еще может случиться. Два кулона у «племянника». А может, даже и один. Откуда я знаю, был ли красный у Коваленко. Два – у нас. То есть, прошу прощения, у Светы. Брошка пропала. Но он-то об этом не знает. И будет искать. У нас со Светкой. Почему? Да потому, что она так бодро удрала из Москвы. Значит, поняла, в чем дело. Значит, горячо! А у меня – потому что я тоже в списке. И потому что Светка поехала ко мне. Зря что ли за нами следили.

Предположим, мы все-таки от «хвоста» ушли, потерялись. Где будут искать меня? Дома, на работе, на даче? На работе скажут, что я в отпуске. За дачей понаблюдают и моментально поймут, что меня там нет. И дома – тоже. Куда я еще могу деться? Спросят соседей, и те, разумеется, скажут, что мы все уехали в Петрозаводск. Ну а там разыскать нас – уже не проблема.

Я поймала кривой взгляд соседки и сообразила, что старательно грызу ноготь, разве что не чавкаю. Есть у меня такая мерзкая привычка – когда задумываюсь глубоко, совершенно себя не контролирую.

Что же делать, что же делать?

Допустим, найдут меня в Петрозаводске – и что? Поймают и будут пытать на предмет графских сокровищ? Так нету у меня ничего, господа хорошие. Не верите – обыщите. И не знаю, у кого есть. Где Света? Тоже не знаю. Уехала. Зачем приезжала? А это вы ее спросите. Если найдете.

Тут «племянник» расплачется от умиления и подарит мне коробку конфет – в качестве компенсации за беспокойство.

Что-то у вас, Ольга Игоревна, мозга за мозгу зашла. Максим тоже, наверно, говорил, что у него нет ничего. Не слишком помогло. Не поверили. А там ведь еще и Борька с Лешкой!

Хорошо, допустим, не поеду я в Петрозаводск. Что делать-то, а? Куда деваться? Остаться в Питере, попроситься к кому-нибудь из подруг и сидеть там, дрожа, что все-таки найдут? И долго сидеть? Мои в Петрозаводске если не сегодня, то завтра точно поднимут панику, не дозвонившись мне, потом добавится мама… Нет, это я преувеличиваю. Лешка позвонит мне на трубку, а маме я сама позвоню, опять же с трубы. Скажу, что в Петрозаводске телефон не работает, пусть, если надо, ищет по сотовому. Так я выиграю несколько дней. Потому что потом супруг вполне резонно поинтересуется, где это я застряла. Врать, что на работе проблемы и я не могу уехать? Ну да, он прекрасно знает, что никаких проблем на работе у меня быть не может. Что заболела? Возьмут еще и вернутся к одру болящей – кормить с ложки и выносить судно.

Может, рассказать все как есть?

Ой, только не это! По телефону ничего толком не объяснишь, так что  псих будет тот еще. Приехать, попытаться объяснить, убедить, что надо уехать всем вместе? А вдруг там уже ждут? Да и куда уехать-то?

Я совсем запуталась. Хотелось закрыть глаза, лечь и уснуть. И чтобы за это время проблема разрешилась сама собой.

Так ничего и не придумав, я приехала на вокзал. До петрозаводского поезда оставалось еще несколько часов. Пристроив сумку в камеру хранения, я бесцельно бродила взад-вперед, зашла в кафе, выпила кофе с булочкой, купила бутылку минералки и несколько пирожков в дорогу.

В дорогу? И это притом, что билет я как-то не торопилась покупать. По опыту знала, что билеты на этот поезд есть всегда. Прекрасно можно и за полчаса до отхода купить. Обычно я никогда так не делала, но сейчас… Что-то словно не давало мне подойти к кассе.

Я позвонила Марье Петровне – так, на всякий случай. Трубку никто не брал. Надо понимать, уехала на Расстанную. Сразу же после этого на экране замигал конвертик: мне сообщили, что деньги на счету закончились и номер будет заблокирован вплоть до следующего платежа.

Время шло, и надо было, в конце концов, что-то делать. Медленно, едва переставляя ноги, я направилась в сторону касс, словно надеясь на некий случай, который избавил бы меня от принятия решения. Можно, сказать на чудо.

И «чудо» произошло. Не слишком чудесное, но все же.

Под табло прибытия и отправления поездов с несчастным видом топталась Светка.

Почему-то все это время, проведенное на вокзале, я не слишком о ней думала. Точнее, почти совсем не думала: уехала, наверно, ей проще.

Увидев меня, Светка бросилась навстречу, не обращая никакого внимания на то, что ее болтающаяся на плече сумка задевает всех встречных и поперечных.

– Оль, я уж думала, что случилось, – завопила она. – Или что передумала ехать. Звоню тебе домой – никто трубку не берет. Звоню на сотовый – недоступен.

– Деньги кончились, – буркнула я. – Между прочим, кто-то карточку обещал купить. Или как – после реализации клада?

Светка густо покраснела.

– Прости. Из головы вылетело. Тут есть будка, сейчас сбегаю.

Она бросила мне под ноги свою сумку и унеслась, словно за ней гнались. Я присела на корточки, прислонившись к стене. Никаких сидячих мест поблизости не наблюдалось.

Ну, и что дальше?

Ничего дельного надумать я так и не успела, потому что Светка вернулась почти мгновенно.

– Такая подойдет? – спросила она, протягивая мне карточку.

– Ты б сначала спросила, какую надо, а потом покупала, – продолжала бурчать я. – Ты еще не уехала?

– Через сорок минут поезд. Думала, что так тебя и не увижу.

Я задрала голову на табло. Ничего напоминающего Тамбов в указанный временной промежуток на нем не значилось. Только Мурманск, Адлер и Москва.

– Ты решила для конспирации дать крюка через Мурманск? – ехидно поинтересовалась я, пытаясь активировать карту. – Побирахе деревня не круг?

– Да конечно! – фыркнула Светка. – Просто добраться можно только через Москву.

– Да ладно врать! – не поверила я. – Дед рассказывал, как они напрямую ездили. С Московского вокзала и до самого Фитингофа.

– Давно это было? – прищурилась Светка.

– Ну… – задумалась я. – Пожалуй, давненько. Вроде, дед после войны ни разу в Вараксе и не был. Там все поумирали.

– Во-во! Давненько! Ни до Фитингофа, ни до Моршанска из Питера не доедешь. Только до Тамбова. Так что ехать надо на Пензу, а прямого поезда-то и нет. Я взяла билет до Москвы, а оттуда до Фитингофа на пензенский. Главное, чтобы поезд не опоздал, а то разрыв всего час. Только и успеешь с вокзала на вокзал перебраться.

– Бог в помощь, – пожелала я, на что Светка снова фыркнула и дернула плечом.

– А ты? Купила билет? Петрозаводский через полтора часа.

– Нет, – созналась я.

– Чего так?

– Не знаю.

– Ясненько, – забавно поджала губу Светка. – Может, сама решила на Тамбовщину податься? А что, цифирьки знаешь…

– Ну ты и дура! – обиделась я и круто развернулась, чтобы взять курс на кассы.

– Ольга, стой! – крикнула вслед Светка. – Сама ты дура плюшевая! Я пошутила.

– Учти на будущее, – приостановилась я, – у меня с юмором напряженка. Могу и не так понять.

– Ладно, учту. А может, все-таки поедешь со мной?

Не успела я еще открыть рот, чтобы отправить ее куда подальше, как услышала за спиной:

– Документики ваши попрошу, пожалуйста!

                                             6.

Обернувшись, я увидела молоденького пухлощекого сержантика, а рядом с ним невзрачного мужичонку невидного росточка в обросшем катышками буром свитере. Сержантик по-птичьи склонил голову на бок и повторил:

– Документики попрошу.

– Я?! – почему страшно покраснев, спросила Светка и неловко принялась открывать сумку.

– Да не вы! – как от назойливой мухи, отмахнулся сержант. – Вы!

– Я?! – совсем по-Светкиному переспросила я и почувствовала, что так же интенсивно краснею. Так уж вышло, что за всю жизнь мне еще ни разу не доводилось предъявлять документы стражу порядка вот так, в общественном месте.

– Эта, гражданин? – сержант повернулся к мужичонке.

– Эта, эта, – согласно закивал тот. – Она самая.

– Но…

– Пройдемте, – сержант настоятельно взял меня за локоть. – Сумочку не забудьте.

– Да что случилось-то? – осмелела Светка. – Куда вы ее ведете?

– Вас тоже прихватить за компанию? – повернулся к ней мент. – Не лезьте не в свое дело!

– Что значит, не в свое дело? Это моя сестра. У нас поезд через полчаса.

– Вот садитесь и ехайте! А с ней – разберемся.

В любой другой момент мое филологическое ухо от слова «ехайте» свернулось бы в трубочку, но сейчас мне было совершенно не до того. Случилось то, чего я всегда страшно боялась, – по какому-то недоразумению очутиться в милицейском «обезьяннике». В моих книгах подобная ерундовина время от времени приключалась.

– Ну, подождите, – пыталась протестовать Светка, но тщетно – сержант уже тащил меня куда-то в сторону пригородных электричек. Видимо, там располагалось отделение милиции. Или как там у них это на транспорте называется? – Скажите хоть, что она такого натворила?

– Кошелек у гражданина свистнула, – не оборачиваясь, снизошел к ней сержант.

– Чего?! – опешила я. – Какой еще кошелек?!

Мент подтолкнул меня в спину, и я чуть не упала. Означенный гражданин, моя так называемая жертва, болтался довеском где-то сзади. За ним, в некотором отдалении, крайне неблагоразумно следовала Светка. На месте сержанта я действительно прихватила бы и ее – а вдруг я кошелек ей отдала!

Господи, какой еще кошелек! Что за театр Ионеску!

Наконец меня втолкнули в какое-то крайне неприглядное помещение. Светка осталась снаружи.

– Вот, щипачку задержал, – похвастался сержант другому менту, чином постарше. – Кошелек у гражданина стащила.

Белобрысый, апоплексического сложения капитан лениво приподнял голову от бумаг, которые увлеченно изучал, и скептически посмотрел на меня. Перевел взгляд на мужичка, оценил его потрепанный свитер.

– Ну? – поинтересовался он, меланхолически покусывая изнутри щеку. – Кошель нашли?

– Нет еще, – смутился сержант. – Гражданин подошел, сказал, что девка около него терлась, потом кошелек пропал. И показал на нее. Я задержал.

Капитан сморщился, как от зубной боли.

– Вы уверены, что это та самая? – спросил он мужичонку.

– Конечно! – кивнул тот и приосанился. – Я еще и удивился, приличная, вроде, женщина, а туда же! Думал, она ко мне приставать хочет, ну, за деньги, в смысле, а она раз – и пропала. И кошелек мой тоже. Я туда, сюда. Смотрю – стоит. Ну, я к гражданину милиционеру сразу.

– Она что, к вам прислонялась, прижималась?

– Ну да, да, – закивал мужичок. – И прислонялась, и прижималась.

Я зажмурилась и тихонько захныкала, представив, как прислоняюсь и прижимаюсь вот к этому самому типу, воняющему мышиной норой. Ох, везет мне нынче на смердящих мужиков!

– А вы куда, гражданин, едете?

– Да никуда я не еду. Я вот тут хотел в ларьке пива купить. И вообще, – обиделся он. – Чего это вы меня допрашиваете? Я же потерпевший. Это вы ее допрашивайте! Куда она кошелек мой дела.

– А вы мне не указывайте, что мне делать! – повысил голос капитан. – И без вас разберусь. Пива он хотел купить. Много вас тут таких шастает.

– А вы меня, гражданин начальник, не оскорбляйте, – мужичонка надулся, но тон, однако, сбавил. – Я честный гражданин, пенсионер по инвалидности, а не какой-то там бомж вокзальный.

– «Гражданин, гражданин»! – передразнил его капитан. – Честные граждане не называет милиционера «гражданин начальник».

– А я вышел на свободу с чистой совестью, – понял намек мужичонка. – Ошибка молодости. А привычка – навечно. Вы бы ее все-таки, обыскали, а?

– Вещички ваши, дамочка! – тяжело вздохнул капитан. – А вы, пенсионер по инвалидности, садитесь и пишите заяву. Нет, стойте, не пишите пока. Посмотрим.

Я выставила на стол дорожную сумку, рядом поставила снятую с плеча маленькую, выложила из карманов телефон и мелочь.

– Пожалуйста, смотрите. Только сразу скажу, никакого кошелька я и в глаза не видела, равно как и самого этого типа. Да я бы к нему ближе, чем на километр, ни в жизнь не подошла, даже если бы действительно карманы чистила. От него падалью воняет. Еще прижиматься к нему!

– Но-но, ты! – оскорбился мужичонка и угрожающе приподнял плечи.

Капитан усмехнулся, но ничего не сказал.

Сержант старательно перетряхнул дамскую сумочку и начал рыться в дорожной. Я переминалась с ноги на ногу, поскольку сесть мне никто не предложил, и прикидывала, в приличном ли виде сложенное в сумку нижнее белье.

– А как выглядел ваш кошелек? – вкрадчиво поинтересовался у мужичонки капитан. – Сколько там денег было?

– Кошелек? – растерянно переспросил тот. – Ну, обычный такой кошелек. Коричневый. На молнии. Три тысячи денег. И пенсионное удостоверение.

– Нету такого, – буркнул сержант. – Дамское портмоне. Серое. Десять тысяч и пятьсот долларов. Все.

– А вы ее саму обыщите! – буйствовал инвалидный пенсионер.

– Не имеем права, – усмехнулся капитан.

– Это как это?

– А так. Личный досмотр должно проводить лицо одного пола с досматриваемым. А у нас женщин нет.

– А эта, как ее? – некстати влез сержант. – Ну, курсант которая? Стажер?

– А-а, – скривившись, протянул капитан. – Ну да. Позови.

Сержант, мигом преобразившись в крутого начальника, высунулся в соседнюю комнату и надменно крикнул:

– Товарищ курсант! Как вас там? Васильева? К капитану!

Дверь открылась, и вошла высоченная прыщеватая деваха лет двадцати. Серые брюки туго, до писка, обтягивали ее выдающийся зад. Обычно мне нравится форма на женщинах, неважно какая: военная, милицейская, железнодорожная. Но на этой она сидела, как седло на корове.

– Выйдите с задержанной в соседнее помещение и произведите личный досмотр, – коротко приказал капитан и добавил: – Особо не старайтесь. В смысле, во всякие места лазать необязательно. Кошелек большой, его в заднице не спрячешь.

– Нет уж, вы, пожалуйста, постарайтесь! – возмутился пенсионер. – Мало ли что!

Меня как молнией ударило.

«Мало ли что!»

Да ему не кошелек нужен! Кстати, не он ли утречком следил за нами в такси? Комплекция и масть та же, а подробнее я не запомнила. Безрукавку снять – и все особые приметы кончились.

Но зачем ему понадобилось сдавать меня менту? Элементарно! Нашли бы у меня, допустим, кулон – а дальше уже дело техники. Вряд ли, конечно, урод этот и есть наш (Светин!) конкурент в поисках графских сокровищ. Скорее, просто наняли его. Только проинструктировали плохо. Надо было нас обеих хватать. Или тот, кто нас ищет, уверен, что у Светки ничего нет? Но это же глупо. Если ничего не нашли в ее квартире, это не значит, что кулона у нее нет вообще. Скорее всего, просто этот свалявшийся идиот сплоховал.

Тем временем девица отвела меня в соседнюю комнатку, еще более убогую, чем первая (в ней, кроме обшарпанного стола, двух стульев и сейфа, не было вообще ничего), и писклявым голоском приказала раздеться до нижнего белья. Похвалив себя за предусмотрительно надетый новый комплект, я послушно подчинилась. Курсантша с известной долей брезгливости, двумя наманикюренными пальчиками перетряхнула мою одежду, скользнула взглядом по оставшемуся на мне и вяло позволила одеться.

– Нет ничего, – доложила она, доставив меня обратно.

– Ох! – схватился за голову понявший свою ошибку пенсионер. – Надо было и вторую брать. Она ей кошелек отдала, точно!

– Слушай, мужик! – тяжелым взглядом посмотрел на него капитан. – Сдается мне, ты нам тут голову морочишь. Видишь, у дамы ничего нет. Если и был у тебя кошелек, вернее, если его у тебя и сперли, то ты обознался.  Хочешь, пиши заяву, но я не советую. Все равно не найдем.

 – Надо вторую искать, вторую! – настаивал тот. – Пока не ушла.

И снова некстати влез сержант – вот свалился на мою голову:

– Между прочим, женщина, вы куда ехать собрались?

– В Петрозаводск, – без тени мысли в голове ответила я.

– А билет ваш где?

– Не купила еще.

– Так поезд-то петрозаводский, если не ошибаюсь, через час.

– Я как раз собиралась в кассу, а тут вы.

Звучало все это как-то не слишком убедительно. Чаша весов, склонившаяся было в мою сторону, снова заколебалась. Капитан снова начал грызть щеку, корча невероятные гримасы, и пристально меня рассматривать. Потом перевел взгляд на лежащие на столе под стеклом ориентировки. Достал из сейфа папку, просмотрел еще какие-то бумажки.

– Во! – обрадовался вдруг он. – Ну-ка, смотрите!

Сержант и девица подошли к нему поближе. Капитан продемонстрировал им ориентировку, судя по затертости и пожелтелости, примерно пятилетней давности.

– Каблукова Зоя Сергеевна, 1960 года рождения, рост 160 сантиметров, плотного телосложения, волосы светлые, глаза зеленые, на правом плече родимое пятно. Разыскивается по подозрению в мошенничестве и кражах на железнодорожном транспорте. Похожа?

– Ну… – заколебался сержант.

– М-м… – поддержала его курсант Васильева.

– Извините, но неужели я выгляжу на сорок три года? – оскорбилась я. – Волосы у меня рыжие, рост 158, а пятна никакого на плече нет. Ни на правом, ни на левом. Подтвердите, – попросила я Васильеву.

– Да, – кивнула та. – Нет.

– Что «нет»? – не понял капитан.

– Пятна нет.

– Вывела! – безапелляционно заявил капитан.

– И шрама нет.

– Сейчас и без шрамов удаляют. Шлифуют. Волосы покрасила, рост указан примерно, подумаешь, два сантиметра разницы. Ну, а возраст… Подумаешь, моей теще шестьдесят, а выглядит, зараза, на сорок, моложе, чем жена. Ну что, будем оформлять! – он плотоядно потер ладони.

– Постойте, постойте, надо же вторую, – беспомощно засуетился мужичонка. – Кошелек…

Но от него только отмахнулись. До кошелька ли, когда отловили давно разыскиваемую воровку и мошенницу! Это пахнет премией, а может, чем и покруче.

Я, уже не спрашивая разрешения, удрученно плюхнулась на потертую банкетку. Что называется, приплыли.

– Что это? – нахмурив брови и дергая носом-картошкой, спросила вдруг Васильева.

– Где? – насторожился капитан.

– Дымом пахнет.

Дымом действительно пахло. И очень сильно. Так сильно, что щипало глаза и першило в горле. Странно, что до сих пор никто этого не заметил. Воздух в кабинете буквально на глазах наливался молочной густотой. Сержант прыжком подскочил к двери и распахнул ее. В коридоре стояла плотная дымовая завеса.

– Пожар! – мужичонка заметался по кабинету, бросился к окну, забранному решеткой, снова к двери.

– Выходите скорее! – донесся из дыма чей-то голос.

Пенсионер послушно выбежал из комнаты и растворился во мгле. Капитан надсадно кашлял и бросал в сейф какие-то папки.

– Быстрее! – снова крикнули из коридора. Дым стал таким густым, что едва можно было различить дверной проем.

Васильева, пискнув «мамочка», нырнула в завесу, за ней – капитан. Я хотела последовать их примеру, но мысль о документах и деньгах остановила. Нащупав на столе свое имущества, я одним махом сгребла все в дорожную сумку.

Сильно кружилась голова, нос и горло нещадно саднило. Под рукой оказался графин, я выхватила из сумки первую попавшуюся тряпку, намочила и прижала к лицу. В этот момент меня схватили за волосы.

– Стой! – хрипло каркнул сержант. Похоже, он решил погибнуть, но не изменить долгу.

Однако мне погибать здесь совершенно не улыбалось. Погибать вообще никому не улыбается, но таким образом – вдвойне неприятно. Каково будет моим родным опознавать оставшиеся от меня обугленные головешки! Тем более я всегда надеялась на приличную христианскую смерть, как говорится, «мирну и непостыдну», после положенных исповеди и причастия.

Поэтому я что есть силы лягнула сержанта и по дикому воплю поняла, что выпад попал в цель. Во всяком случае, волосы мои он отпустил. Оказавшись на свободе, я схватила сумку подмышку и понеслась к выходу. Найти его в сплошном дыму было трудно, но мной руководил инстинкт – или провидение.

Выскочив на улицу, я оттолкнула неудачно подвернувшегося на пути мужчину и понеслась, не разбирая дороги, задыхаясь и кашляя.

– Оля, стой! – услышала я вопль Светки.

Обернувшись на бегу, я увидела, как она машет мне, стоя у последнего вагона какого-то поезда. Не задумываясь, я бросилась к ней. В этот момент объявили об отправлении скорого на Москву, что-то лязгнуло, вагоны вздрогнули.

– Ну же! – завопила Светка и буквально втащила меня в тамбур.

– Билеты! – нахмурилась пожилая мясистая проводница, заполнившая собой большую часть тамбура.

– Нам в пятый вагон! – надменно оборвала ее Светка.

– Ну и идите в свой пятый вагон, – почему-то обиделась проводница и посторонилась, пропуская нас к двери. – Вовремя надо к поезду приходить, вот что! А то лезут в последнюю секунду.

– Слушай, я никогда еще зайцем не ездила.

Мы пробирались из вагона в вагон, поминутно толкая пассажиров, извиняясь и натыкаясь на всевозможные тюки и баулы.

– Велика важность! – фыркнула Светка. – Все когда-то бывает в первый раз. У тебя деньги есть? Ну и отлично. Сейчас забашляем проводнику – и вперед. На худой конец на одной полке поместимся.

– У тебя плацкарт?

– А ты что думала – СВ? Тебя, Оля, похоже, жизнь баловала. А мы как-то компанией в Крым ездили на перекладных – ну, на электричках, автостопом. И ничего, никто не умер. Наоборот – весело.

– Ты, похоже, из тех, кто ходит в походы, лопает баночную тушонку и поет у костра бардовские песни.

– А ты – жалкий сноб!

– Не пойму, зачем тебе деньги?

– На тушонку!

Вот так вот обмениваясь любезностями, мы добрались наконец до пятого вагона и попали прямо в объятья проводника – долговязого тощего парня в болтающемся форменном кителе. Перспектива везти меня до Москвы без билета энтузиазма у него не вызвала.

– Пожа-а-луйста! – ныли мы на два голоса.

– Ревизор в поезде! – возражал он, раскатисто трубя «р».

Я пыталась выжать слезу, но почему-то никак не получалось. Может, и хорошо, что не получалось, многие мужчины женских слез не выносят напрочь. Зато Светка просто из-под себя выпрыгивала: и скулила, и улыбалась, и умильно заглядывала ему в глаза. В конце концов проводник сдался, спрятал в карман деньги и выдал мне ценные указания:

– Пока можешь ехать на верхней боковой, но без белья. Если сядет кто с билетом, без всяких возражений слезаешь к своей подруге. А если ревизор появится, я предупрежу. Тогда сразу бегом в туалет. Или в вагон-ресторан. И сидеть там, пока не скажу. Все понятно?

Я покивала и хотела залезть на верхнюю полку – над Светкиной, но она мне не дала.

– Куда полезла? – буркнула угрюмо. – Рассказывай давай!

Я посмотрела по сторонам. Скорее всего, дела никому до нас не было, но рассказывать при посторонних все равно не хотелось. Мало ли кто что услышит.

– Пошли в тамбур, – предложила я.

– Пошли, – согласилась Светка. – Покурю заодно.

После пожара в отделении милиции дым Светкиной сигареты показался мне почти приятными. Вот уж воистину все познается в сравнении. Тем не менее, я отодвинулась от нее подальше. И для начала рассказала о «племяннике».

– Вот оно что! – протянула Светка. – Вот противная старуха. А такой лапочкой прикидывалась, пирогом угощала. Кстати, у меня до сих пор от него живот пучит. Непонятно только, как этот самый «племянник» о нас с Максом узнал. Впрочем, это неважно. Теперь про ментовку – что там было?

Когда я дошла до пожара, Светка загадочно улыбнулась:

– Пожар, говоришь? А ведь не было никакого пожара.

– Как это не было? А что тогда было? Дым такой, что я чуть не задохнулась. Провоняла насквозь.

– Дым и был. Вернее, дымовая шашка.

– Так это ты, что ли? – поразилась я. – Ты ее подбросила?

– Ну да, как же! Я только и делаю, что с собой дымовые шашки ношу. На всякий бякий случай. Если мне удалось вырубить на пять минут того хмыря в Павловой квартире, это еще не значит, что я крутой спецназовец.

– А кто тогда?

– А я знаю? Я на улице стояла. Какой-то мужик подошел, покрутился, покрутился, бросил что-то в окно и ушел тихонько. А через какое-то время дым повалил. Ну, паника сразу началась, народ забегал, завопил. Выскакивать начали изнутри. Смотрю, тебя нет. Потом вылетаешь, как чумовая и несешься, не разбирая пути. Я за тобой. Хорошо, на поезд успели.

– А как он выглядел, мужик этот?

– Как выглядел? – задумалась Светка. – Знаешь, я особо внимания-то не обратила. Такой среднестатистический мужчинка. Не грузин и не блондин – это точно. Повыше меня. Ветровочка какая-то, то ли серая, то ли голубая, не помню.

В это время в тамбур ввалилась целая компания курильщиков, и я поспешила вернуться в вагон. Но Светка все равно не дала мне залезть на верхнюю полку. Мы сели с двух сторон столика, она нагнулась ко мне и с видом заговорщицы зашептала:

– Слушай, Оль, ведь тебя кто-то спас.

– Спасибо, – хмыкнула я. – А то ведь до меня не дошло.

– Нет, честное слово!

– Честное древесное. Интересное кино получается, не находишь? Сначала кто-то за нами идет от самого моего дома, преследует на машине. Мы-то думали, оторвались, выходит, что нет. Может, у Марьи Петровны нас засекли, может, у Павла, не знаю. Или уже на вокзале. Честно говоря, я с трудом представляю, как это можно провернуть технически.

– Я тоже. Но, выходит, можно.

– Ладно. Это уже детали. Пока все довольно стройно. «Племянник» этот самый натравил на нас какого-то якобы обокраденного мужика, чтобы нас загребли в милицию. Или только меня, хотя это совершенно нелогично. Допустим, здесь просто накладка какая-то произошла. Кстати, не исключено, что мужик этот и утром за нами на «москвиче» следил, хотя полной уверенности у меня нет. Но вот спаситель этот… Он совершенно никуда не вписывается. Кто звонил мне утром и предупреждал об опасности? Кто шашку в окно бросил?

– А может, у тебя есть какой-то тайный поклонник? – захихикала Светка. – Например, твой преданный читатель. Фанат, так сказать. Обожает тебя издали и оберегает от опасностей. Эдакий рыцарь.

– Не смеши, пожалуйста. Жизнь, она, конечно, самая дурная литература, но не до такой же степени.

– Тогда изложите свою версию, пожалуйста.

Я задумалась.

– Может быть… Может, кто-то хочет просто этому типу помешать?

– И для этого помогает тебе?

– Ну, не знаю тогда.

– Видишь ли, Оля, – вид у Светки стал, как у противной школьной учительницы, оставалось только указательный палец поднять назидательно. – Человек никогда не делает ничего, что не было бы ему выгодно.

– Если без многочисленных отрицаний, то человек делает только то, что ему выгодно. Так?

– Да. Именно так.

– Ну ты даешь! А когда тебя заставляют делать что-то противное – против твоей воли? А когда ты не хочешь, но приходится? Например, для другого человека – по любви или из чувства долга? Где тут выгода?

– Когда тебя заставляют, ты подчиняешься, даже если очень не хочешь, потому, что это выгоднее, чем сопротивляться. Например, безопаснее. Если начальник заставляет тебя делать противную работу, ты выбираешь, что для тебя выгоднее: согласиться и остаться на работе – или отказаться и очутиться на улице. Так? Так. Когда ты делаешь для другого человека что-то по любви, то получаешь от этого удовольствие, а значит, и выгоду. Если же из одного чувства долга,  это означает, что сделать нечто противное для тебя выгоднее, чем не сделать и мучиться угрызениями совести. Только и всего!

– Милая софистика!

– Никакая это не софистика! – фыркнула Светка. – А самая что ни на есть проза жизни. Просто ты путаешь выгоду и корысть. И вообще, какой ты, на фиг, танкист?

– То есть? – не поняла я. – Какой еще танкист?

– Ну, филолог. Выгода – от слова «годный». Полезный то есть. Так что, иначе говоря, выгода – это просто польза. И нечего огород городить. Короче, тот, кто тебя спас, делал это для своей выгоды. А вот в чем выгода – хотелось бы знать.

– Но пока мы можем только голову ломать, – заметила я, проезжая реплику про танкиста-филолога. – Мне сейчас интереснее, что дальше делать.

– Как что? – удивилась Светка. – Судьба все на место расставила. Ты уже со мной едешь.

– Пока я еду только в Москву.

– Зачем останавливаться на полпути? Что ты в Москве делать будешь? Пересядешь на петрозаводский поезд? Или отправишься в гости к родственникам? Послушай, – Светка пригнулась к самому столу и заговорила совсем тихо, – я думаю, теперь они нас потеряют. Кому в голову придет, что мы поедем в Вараксу через Москву?

– Тебе же пришло, что не стоит ехать через Тамбов. Не считай других глупее себя. Нет уж, извини, я с тобой не поеду.

– Ну и фиг с тобой! – надулась Светка. – И без тебя обойдусь. А ты учти, тебя теперь вся железнодорожная милиция разыскивать будет. Во всяком случае, на Московском вокзале в ближайшее время появляться не советую.

Мы уже проехали Бологое, а на верхнюю полку так никто и не сел. Я хотела свернуться там клубочком и подремать, но тут прибежал с выпученными глазами проводник.

– Быстро! – зашипел он, дергая меня за руку. – В ресторан!

– Пошли, пошли! – поддержала его Светка. – Заодно перекусим. А то что-то жрать хочется.

Народу в вагоне-ресторане почти не было: время было уже позднее, да и цены кусались. Мы сели за столик, заказали зевающему официанту по «столичному» салату и кофе со слоеными булочками.

Под ногами что-то шуршало. Я нагнулась и вытащила из-под стола газету.

– Французская, – разочарованно заметила Светка. – Надо же, читает кто-то. Ты французский не знаешь?