Текст книги "Семь понедельников подряд"

Автор книги: Алекс Железо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Светка надулась и замолчала. Евгений выбрал крепкую на вид осинку, и мы вдвоем еле-еле согнули ее так, чтобы Олег смог уцепиться за ветки.

– Крепко держишься? Отпускаем.

Я думала, что Олег взлетит, как на катапульте, но он был тяжеленький, а дерево уже потеряло молодую гибкость. В какой-то момент мне показалось, что ничего не выйдет, но осина начала потихоньку разгибаться, таща Олега из болота. Он судорожно цеплялся за ветки, но как только почувствовал, что ноги болтаются в воздухе, брыкнулся и тяжело шлепнулся на твердую землю. Осина, радостно ухнув кроной, вернулась в первоначальное положение.

– Закурить... дайте, – тяжело переводя дух, попросил Олег.

Светка вытащила из кармана джинсов помятую пачку «Винстона» и зажигалку. Олег с жадностью затянулся.

– Ребята, я ваш должник. Только... – он с сомнением посмотрел на нас со Светкой. – Влад вас отпустил? Или сбежали?

Евгений сурово посмотрел на нас. Ну да, конечно. Если б мы его послушались и остались на том месте, где услышали крик, все было бы гораздо проще. Олег нас не увидел бы, поблагодарил бы себе Евгения и поплелся к избушке.

– Слушай, парень, – отвернувшись от него, Евгений стряхнул с брюк лесной мусор. – Ты, конечно, можешь туда пойти и посмотреть, но я не советую. Там приятного мало. Псих этот твоего шефа зарезал.

– И... что? – оторопел Олег.

– Ну, твой в него выстрелил, наверно, не знаю. Короче, они там оба мертвые.

– Но ведь надо же... как-то... – ошеломленно бубнил Олег.

– Сообщить властям? – помог Евгений. – Ну да, надо. Сообщай. Только сделай милость, раз уж ты наш должник, не впутывай нас в это, идет? Вы приехали за ним, так? А девушки случайно вам попались. Вот и не говори никому, что они там были. Они тут ни при чем.

– А что же я скажу?

– Давай сделаем так, – предложила я. – Сейчас ты доходишь до своей машины и едешь в Пичаево. Там идешь в милицию и рассказываешь следующее: вы с шефом приехали сюда, потому что узнали, что здесь прячется человек, который должен ему большую сумму денег. Вы его нашли, и он, человек этот, обещал деньги отдать. Вы пошли с ним в этот домик, поскольку там, по его словам, он прятал деньги. А когда пришли, он на вашего шефа напал, вы ничего сделать не успели, они друг друга убили. А по пути ты еще в болото провалился. Когда увидят, какой ты грязный, сразу поверят. А раз в одно поверят, то и в остальное, скорее всего, тоже.

                                             18.

Последовав нашему совету, Олег в домик заходить не стал. Дошел с нами до опушки, сел в «форд» и поехал в Пичаево. Я специально не стала ничего говорить о наркотиках – вот будет забавный сюрприз, и ему, и ментам.

Светка всю дорогу висела на Евгении и ныла, изрядно действуя мне на нервы. Хотя я не представляю, как вела бы себя на ее месте. Лицо ее совсем посерело, и даже нос заострился еще больше. Было видно, что ей очень больно и идет она на пределе сил. С одной стороны мне было ее жаль, но с другой... С другой я здорово на нее злилась. А еще хотелось поскорее дойти до дома, смыть с себя всю гадость и лечь спать. Выспаться, собраться и уехать. Все, хватит с меня. Острых впечатлений я набралась на много лет вперед. Разве что действительно удастся состряпать из всего этого кошмара книжку?

У речки Евгений предложил сделать привал и помыться. Хотя бы слегка. Уж больно вид у нас был страшный.

– Запомни, Света, – напутствовал Евгений, – ты упала в лесу и напоролась на сук. Мы тебе помогали, поэтому заляпались твоей кровью. Только и всего. А там мы не были! Поняла?

– Конечно, – вздохнула Светка. – Женечка, вымой мне лицо, пожалуйста. А то мне не наклониться.

Я только зубами скрипнула, глядя, как он моет Светкину довольную физиономию. Похоже, она добровольно согласилась бы, чтоб ее подстрелили, только бы после этого вот так за ней поухаживали. И не кто-то там, а симпатичный неженатый мужчина.

Видимо, весь этого негатив так ясно запечатлелся у меня на лице, что Евгений весело мне подмигнул – так, чтобы Светка не увидела. Что делать, мол, приходится терпеть.

– Женечка, откуда ты здесь взялся? – медовым голоском пропела Светка, страдальчески пристанывая. – Ты же в Моршанске вышел.

– Ну да, – он нагнулся, завязывая шнурок. – Я к другу ехал. А друг, как выяснилось, уезжал в срочную командировку. Так что я его в тот же день проводил и приехал сюда. К сестре.

– К сестре? – удивилась я. – Но ведь...

– А что такого? Я разве не сказал, что у меня здесь сестра живет? Она за местным священником замужем.

– Лена? – еще больше поразилась я. – Подожди, я с ней познакомилась, но она ведь называла тебя Геной. То есть говорила, что к ней брат приехал – Гена.

– Ну да. Так она меня и зовет, Геной, – усмехнулся Евгений. – С детства. Ей не нравится имя Женя, считает, что бабское. Спасибо, что не Геня.

– Нет, про сестру ты не говорил.

– Между прочим, кто-то говорил, что едет в Фитингоф. К тетке. Или я ошибся?

– Тетка куда-то уехала, как и твой друг, – пришла мне на помощь Светка. – Мы ее не предупреждали, что приедем. Заявились и поцеловали закрытую дверь. Хотели ехать обратно, но потом решили, раз уж оказались здесь, съездить в Вараксу. Посмотреть, где предки жили. А вот в лесу ты как оказался? Если б не ты...

– Стреляли, – усмехнулся Евгений и пояснил, увидев, что Светка не поняла: – Ну, как в «Белом солнце пустыни». Откуда ты здесь взялся, Саид? Стреляли... На самом деле я просто шлепал по дороге в Пичаево, к Лене. И увидел, как некие хлопцы пинают Свету. Хотел вмешаться, но они тебя в лес потащили. Наверно, думаю, убивать и насиловать. Или наоборот. Пойду, думаю, помогу. Да нет, не убивать и насиловать. Ну, вот и...

– Спасибо тебе, Женечка, – Светка проникновенно всхлипнула. – Ты нас спас. Можно... я тебя поцелую?

Если до сих пор мне перманентно хотелось надавать ей плюх, то теперь – вцепиться когтями в физиономию. Это что же, господа, я ревную? Но на что он мне сдался-то? Я вспомнила вдруг школьные годы, класс примерно пятый. У меня была подружка Катя, за которой бегал Шурик Крылов. Долго и безуспешно – Катька просто в упор его не видела. Но когда Шурику надоело безответно страдать, и он начал подбрасывать яблоки мне в портфель, Катька моментально со мной рассорилась. Целых четыре года, пока Шурик не ушел в ПТУ, она со мной не разговаривала. Хотя мне его яблоки тоже были ни к чему.

– Ну, поцелуй, если хочется, – согласился Евгений, подставляя Светке щеку и косясь в мою сторону.

Вот ведь цирк! Я фыркнула, как тюлень, и отошла от них подальше, за ракитник, чтобы искупаться. Вода была холодная, еще холоднее, чем в озере, но спину сразу стало ломить меньше.

Я уже хотела выйти, как вдруг из-за кустов показался Евгений. Я только зубами скрипнула. Вопить «уйди, я не одета» показалось мне верхом глупости. Вылезать и одеваться при нем по принципу «плевать, пусть ослепнет» я не стала бы ни за какие коврижки. Оставалось только сидеть в воде до посинения, надеясь, что он уйдет.

Но Евгений и не собирался уходить. Сел на камешек, бросил в воду щепку.

– Не холодно? – поинтересовался словно между делом. – Как водичка?

– Ледяная! – рявкнула я.

– Вылезай. Простудишься.

– Да нет, я еще поплаваю.

Евгений улыбнулся. Похоже, он сообразил наконец, в чем дело, и решил посмотреть, что из этого выйдет. Я подумала, что если он не уйдет в течение пяти минут, то просто потребую, чтобы он это сделал. Ну и пусть глупо. В конце концов, с какой стати я должна перед ним голая разгуливать? Я его второй раз в жизни вижу. Ну и что, что он два раза меня от смерти спас!

Не успела я рот открыть, чтобы прогнать его за кусты, как Евгений встал с камня и сказал с задумчивой миной:

– Может, тоже искупаться?

Я чуть не захлебнулась от возмущения. А он просто наслаждался моим дурацким видом, медленно стаскивая через голову белую футболку с крокодилом. Будто в стриптизе выступал.

«Если он сейчас залезет в воду...»

Додумать мысль до конца я не успела.

– Женечка! – капризно и с укором пропела Светка, умудрившись украсить одно-единственное словечко всевозможными мелизмами, словно елку игрушками. «Как же ты мог, ты, такой замечательный, единственный и неповторимый, как ты мог бросить меня здесь одну – такую несчастную и беспомощную?!» – вот что звучало в этом «Женечка».

Я присела – вода поднялась до самых глаз. Наверно, я была похожа на бегемота. Евгений посмотрел на меня и состроил зверскую мину. Я фыркнула – по воде пошли пузыри. Примерно так мы переглядывались в поезде, когда Светка вешала на него лапшу и себя одновременно.

– Иди, – сказала я, высунув голову из воды. – А то наша принцесса сама сюда припрется. Посмотреть, что мы тут с тобой такое делаем.

– Боишься, что она тебя во сне задушит? – усмехнулся он, натягивая футболку.

– Представь себе, боюсь. У нее, знаешь ли, пушечное ранение в голову. К тому же она решила, что, раз ты ее спас, она теперь твоя навеки. И не говори, что я злая и противная. Это на самом деле так.

– Что на самом деле так? Что ты злая и противная?

– И это тоже. Но это уже второй вопрос, профессор.

– Между прочим, тебя я тоже спас, – заметил Евгений, уже повернувшись и подходя к ракитнику.

– Женечка! – снова укоризненно пропела Светка.

Да, подумала я, поспешно натягивая непослушную одежду на мокрое тело, меня он тоже спас. Как говорит одна моя незамужняя приятельница, принц на боевом коне. Нет. Дважды принц на боевом коне.

Уж не знаю, что подумали встреченные селяне на этот раз. Пробраться в село незамеченными не удалось. Даже после умывания в реке вид у нас троих был довольно устрашающий. Во всяком случае, косились на нас изрядно. Если Евгения здесь знали как брата матушки, то мы со Светкой нанесли репутации местного священства значительный урон.

Таисия заахала и хотела уже бежать в медпункт, но Евгений ее остановил. Сказал, что сам все сделает. Светка блаженно улыбалась и больше не краснела. Таисия согрела воды, достала бинты и еще какие-то медикаменты. Нужных антибиотиков не нашлось, и Евгений отправил меня за ними к отцу Александру.

– Если его не будет, значит, к дьякону пошел. Тогда подожди немного, – крикнул он мне вдогонку из окна.

На этот раз путь до церкви занял у меня минут двадцать. Снова начала ныть спина, да и вообще каждый шаг давался с трудом. Словно я вдруг стала дряхлой бабкой. И хотя я сразу же переоделась в чистое, встречные продолжали бросать на меня косые взгляды. Вот, наверно, разговоров будет, когда мы уедем – не на один год. «А помните, как к нам две ведьмы приезжали?»

Правда, в одном стало легче. Все же Федька за нами не следил. Вернее, следил, конечно, но не из-за графских сокровищ. А то, что он, как мне казалось, был не один, что еще кто-то за мной крался, когда я на кладбище шла... Значит, все-таки показалось. Странно, конечно, что наши конкуренты до сих пор до нас не добрались. И кулон, который с меня кто-то снял... Мы-то со Светкой решили, что это Федька был, кто же еще. А если хорошо подумать, как он мог меня вытащить из болота? И не только вытащить, но и пронести немалое расстояние?

Однако эти мысли были не единственные, которые я жевала по дороге. Нет-нет, да и вставало передо мной изуродованное лицо Федьки с дырой вместо правого глаза. И он же – протягивающий мне корзину щавеля. Теперь-то я знала, что он сделал это, только чтобы рассмотреть меня получше. Но все равно, все равно...

А еще – Евгений... Вот только этого мне и не хватало!

Странно, почему Лене не нравится имя Женя? Что в нем такого бабского? Вон Светка как заливается: «Же-е-енечка». И все-таки... Пожалуй, я только сейчас окончательно поняла, что именно почувствовала, когда Светка позвала Евгения, и он, натянув обратно футболку, пошел к ней. Разочарование, вот что!

Оля, прекрати это, будь добра!

В последние годы всплески мужского внимания стали вызывать во мне легкую досаду: где же вы были раньше, когда я считала себя толстой и некрасивой, особенно рядом с ослепительной Лизой Журавлевой. Впрочем, и Лиза, несмотря на всю свою красоту, была катастрофически в себе не уверена. Мне даже казалось иногда, что она дружит со мной исключительно ради того, чтобы встречные мужчины выбирали из нас двоих ее – пусть даже просто взглядом. Они и выбирали. Даже мой Лешка сначала выбрал ее.

Мы с ней тогда закончили третий курс. И обе переживали личную драму. Лизку бросил молодой человек, за которого она собиралась замуж. Они уже и заявление подали, но он вдруг вернулся к своей прежней пассии, которая некогда предпочла ему другого. Лиза свои страдания всячески скрывала, делала вид, что ничего страшного не произошло. Что у них вообще ничего серьезного с Вовкой не было. И что заявление они в загс подали, только чтобы купить что-то в магазине для новобрачных. Но я-то видела, что она врет.

Мой роман с однокурсником Витей в то же время зашел в тупик. Ни туда, ни сюда. Я понимала, что перспектив никаких, что наши отношения напоминают старый чемодан: и тащить тяжело, и выбросить жалко. Мы были похожи на супругов со стажем, которые друг друга давно разлюбили, а подружиться так и не смогли. Что нас удерживало вместе – до сих пор не могу понять. Привычка? Страх остаться в одиночестве?

Сдав летнюю сессию, мы с Лизой купили путевки «в круиз». На теплоходе по маршруту Валаам – Петрозаводск – Кижи. Отдохнуть и развеяться. Но с погодой нам не повезло. Холод, дождь и даже небольшой шторм на Ладоге. Валаам, о котором я была наслышана как о месте красоты неземной, впечатления по этой причине не произвел. Монастырь только-только начали восстанавливать, все в лесах, в маленький деревянный скит нас тоже не пустили – там работали реставраторы. Побродили подзонтичным стадом за экскурсоводом, утопая в грязи, и с облегчением вернулись на теплоход. Не лучше было и в Петрозаводске. Унылая пешая прогулка по городу с посещением краеведческого музея. «Кошмар, – вздыхала Лиза. – Только деньги зря выбросили». Развлечений на теплоходе особых не было. Видеосалон с тупыми комедиями и порнушкой да бар.

На подступах к Кижам дождь кончился, но было так же пасмурно, холодно и ветрено. Неожиданно для себя я поняла, что мне здесь нравится. Очень нравится. Именно так – когда все серое. И небо, и холодная рябь воды, и дерево старинных построек. И ветер, стонущий в березах, – тоже нравится. В голове экспромтом заплескались какие-то восторженные стихи с рефреном: «Я бы осталась здесь жить!»

А потом к нам подошел экскурсовод – лохматый высокий парень в очках. Никаких не было ударов молний и искр из глаз. Просто мне вдруг стало невыносимо жаль, что через два часа теплоход развернется обратно к Питеру, а он останется здесь. Завтра прибудут новые экскурсанты, потом еще и еще, и он будет водить их по острову, вот так же рассказывать о том, что когда-то здесь было языческое капище... Я честно пыталась слушать, но мало что понимала – так скулило во мне отчаянье. Когда мы кучкой переходили от одного дома или церкви к другому, я плелась хвостом за ним и задавала глупые вопросы. Он рассеянно отвечал, посматривая в сторону скучающей Лизки.

Когда экскурсия закончилась и наши разбрелись кто куда, Алексей – так он представился – подошел к нам. Вернее, не к нам, а к Лизке. Спросил, кто мы и откуда, как нас зовут. Рассказал, что перешел на пятый курс юрфака Петрозаводского университета, в Кижах работает экскурсоводом только летом. Они весело ворковали, а я топталась рядом, чувствовала себя последней идиоткой и тихо ненавидела Лизку.

«Не переживай, – тоном умудренной жизнью старухи сказала она мне уже на теплоходе. – Он, конечно, мальчик неплохой, но не для тебя». – «А для кого, для тебя?» – буркнула я. «И не для меня. На что нам с тобой провинциальный юристик?»

Тема была закрыта. Иногда Лизка вскользь бросала, что звонил Леша – как-то он успел выпросить у нее телефон, я даже не заметила. Я только плечами пожимала. Говорить об этом не хотелось. А Кижи вспоминала часто, рассматривала сделанные там фотографии. Было грустно, словно что-то светлое прошло мимо.

Прошел год. Как-то мне позвонила Лизка и смущенно сказала, что завтра приезжает Леша – поступать в аспирантуру. Просил его встретить.

«Ну и встреть», – сцепив зубы, ответила я.

«Не могу, – не слишком печально вздохнула она. – Уезжаем с Вадиком в Таллинн».

Лешу я встретила, проводила до общежития. Если он и был разочарован, виду не подал. Уж не знаю, как они с Лизаветой объяснились, но через неделю он позвонил мне и пригласил в кафе.

Встречались мы с ним больше двух лет. Сказать, что отношения наши складывались трудно, – ничего не сказать. Как он признался уже потом, после свадьбы, я довольно долгое время была для него тем самым жуком, который в поле мясо. С Лизой не склеилось, с другими девушками тоже – уж больно он был разборчивый. А я каким-то наитием выбрала выжидательную тактику – и не прогадала. Сначала он ко мне просто привык, а уже потом понял, что именно я-то ему и нужна.

И вот, наконец, мне бы жить и радоваться, но не тут-то было! Я взбрыкнула, да так, что теперь и вспоминать тошно. Чего только добивалась – не пойму. Мстила ему, что ли, за его былое пренебрежение? Устраивала по поводу и без повода безобразные сцены, без какого-либо объяснения не являлась на свидания, не подходила к телефону. Да что там это! Мне словно черт ворожил! Откуда ни возьмись, словно из рога изобилия, посыпались кавалеры, да какие! Красивые, умные, денежные! Рестораны, театры, цветы, подарки... У меня хватало наглости позвонить Лешке (он снимал комнату) из ресторана с мобильника очередного знакомого и сказать, что не приеду, потому что плохо себя чувствую, – нисколько не беспокоясь, что он услышит музыку, смех и разговоры. Нет, физически я ему не изменяла, какими-то невероятными усилиями цепляясь за последнюю черту, – все-таки, несмотря ни на что, он мне был дорог, и я не хотела его терять. Но что творилось у меня в голове? Словно это и не я была вовсе.

Кончилось все тем, что как-то Лешка позвонил мне в полвторого ночи (я только что вернулась с очередной вечеринки) и сказал, что или мы поженимся, или... Я открыла рот, чтобы послать его в далекую страну, но неожиданно вспомнила, как гнул березы ветер в Кижах и «Я бы осталась здесь жить». И сказала «да».

Потом было еще много всякого. Притирались мы друг к другу тяжело. Скандалили, били посуду и даже дрались. Несколько раз я уезжала к родителям, один раз, тогда уже и Борька родился, просто выставила Лешку за дверь с чемоданом, и он уехал в Петрозаводск. Я подала заявление на развод, но через неделю сама поехала к нему, бросив шестимесячного сына маме. Лешка захлопнул у меня перед носом дверь, я просидела ночь на лестнице, потом мы долго и со вкусом мирились и уехали вместе. Чтобы через два дня снова поругаться до драки.

Но со временем все эти страсти-мордасти улеглись. Скандалить стало и лень, и ни к чему. Словно горную реку вынесло вдруг на равнину. Да и Борька страшно переживал, когда мы ссорились. Я вполне трезво поняла, что ничего другого мне не нужно. Ничего и никого. Если даже и встречался интересный мужчина, явно положивший на меня глаз, я говорила себе: да, вот если бы раньше, тогда да, а сейчас – спасибо, не надо. Да, Лешка разбрасывает везде грязные носки, храпит, не моет за собой посуду, сосредоточенно ковыряет в носу, проводит все вечера у телевизора и не читает абсолютно ничего, кроме спортивной газеты и служебных бумаг, полагая, что все дельное уже прочел в университетские годы. Все это меня частенько раздражает, но не до такой степени, чтобы вызвать отвращение. Этот вредный сутулый очкарик со всеми своими противными (но не противнее моих!) привычками все же мой. «Плохонький – да свой» – смеется мама. «Почему же плохонький?!» – оскорбляюсь я.

Короче, я считала, что от поползновений налево прочно застрахована.

Оказалось, что ошибалась.

Надо скорее уезжать!

Отец Александр оказался дома. Врать ему мне показалось совсем уж непристойным – все же священник, поэтому я  буквально голову сломала, чтобы выдать безопасную информацию и при этом хотя бы формально не соврать. В результате продукт получился такой: мы были в лесу («были» – слово вполне нейтральное), случайно встретили Женю (он же Гена). Светка повредила руку, Женя нас проводил и попросил для Светки какие-то таблетки. Антибиотики мне были немедленно выданы. Я сказала, что из-за нас Женя так и не дошел до Лены, и отправилась обратно.

Светка лежала на мой кровати – «приятный» сюрприз! – и чирикала, как птичка, держа Женю за руку. Ну, не могла я уже думать о нем как о Евгении. Никак не получалось. Хотя я честно пыталась. Светкин вид – вся такая томно бледная, красиво страдающая, но довольная – вызывал оскомину, как недозрелое яблоко.

– Завтра я уезжаю, – я протянула Жене таблетки и вышла из комнаты. – Если ты не в состоянии ехать, оставайся.

– Ты мне? – умирающим голосом спросила Светка.

– Тебе, кому еще.

– Лена расстроится, – Женя отцепил от себя Светку и вышел ко мне.

Таисия внимательно посмотрела на нас, покачала головой и отправилась во двор, подзывая Борьку.

– Передашь ей привет. Вернее, поклон. Я ей напишу.

– Оля, ты окончательно решила? – Светка, похоже, не особо расстроилась. Правильно, зачем ей я, когда тут Женя. И клад больше не нужен. – Я, наверно, завтра не смогу. Что-то мне нехорошо. Болит все. Побуду еще дня два-три. Если Таисия против не будет.

– Не будет, – заверила я ее.

Во мне словно рвалось все на куски. Первое семечко было посеяно еще в поезде, когда я разглядывала его безупречный профиль. Или еще раньше, на выходе из Никольского собора? А потом? Потом были всходы. Принц на боевом коне... Не на белом, а именно на боевом. Как же, спаситель! И тот разговор о моей писанине. И Светкина злость – как же, ведь не ее предпочли! И это тоже грело мое злосчастное самолюбие. Ну уж а последние события – и говорить нечего. Травка буйно пошла в рост. Да так, что и вырывать не успеваешь. Лучше так – одним махом. Пока не зацвело.

Где-то рядом загудела машина. Таисия стукнула в раму открытого окна:

– Там машина в Пичаево идет. Поедете? Батюшка попросил за вами заехать.

– Да, спасибо, – кивнул Женя. – Света, поняла? Одну таблетку сейчас, одну вечером, перед сном. Оль, напомнишь ей?

Я кивнула. Надеюсь, что больше его не увижу. До вечера он вряд ли вернется, а завтра рано утром я пойду пешком до Фитингофа. Далековато, но я уже привыкла за эти дни отмахивать по десять верст. Дойду. Если б еще знать, во сколько поезд. Ничего, посижу на станции. Моего телефона у него нет, а я сама ему звонить точно не буду. На всякий, словно не доверяя себе, я нашла в сумке визитку и мелко-мелко порвала.

Женя ушел, я вошла в комнату и начала собирать в сумку свои вещи. Смотреть на Светку не хотелось. Я понимала, что, в общем-то, она ни при чем и в своем праве, но... Она была мне неприятна.

– Значит, я все-таки не ошиблась, – Светка мигом отбросила свою томность и слащавость, голос налился здоровым металлом и стервозностью.

– В чем? – не поворачиваясь, уточнила я, хотя нужды в уточнениях не было.

– Что-то у вас все-таки наклюнулось. Думаешь, я не вижу, как вы друг на друга коситесь? Такой кругом адреналин! Разве что током не бьет.

– Света, я уезжаю. А ты остаешься, – тускло огрызнулась я. – Можешь есть его с кашей. Может быть, он как твой Виталик – любит несчастненьких. Советую не выздоравливать с месячишко. Он будет носить тебе таблетки, а ты – стонать и держать его за ручку.

– Какая же ты сука! – Светка залилась слезами.

Я только усмехнулась и вышла во двор. Таисия куда-то ушла, Борька лежал на дорожке у самого крыльца. Я села на ступеньку и принялась чесать его за ухом. Свин блаженно захрюкал.

Я сидела и думала о том, что ждет меня в ближайшие дни. Почему-то не вызвали никаких эмоций мысли о том, что меня могут снова найти охотники за графским кладом или железнодорожная милиция. Зато мысли о том, как я буду объясняться с Лешкой, нависали сплошной чернотой. Поверила бы я на его месте? Может быть. А может, и не совсем. А поверит ли он мне? Ладно, допустим, поверит. Но как быть с «ушами Каренина»? Ведь пока не уляжется в душе эта непрошеная буря, я невольно буду думать о том, что, возможно, сделала ошибку. Что если бы... если бы...

Дежурное «если бы раньше, то да, а сейчас – спасибо, не надо» не работало. Ну почему, почему не раньше, почему сейчас?

Если бы раньше, сказал незнакомый трезвый голос, у тебя ничего бы не было. Ни Лешки, ни Борьки.

Я испуганно закусила губу. Это была чистая правда. Другое? Откуда я знаю, что могло бы быть. Но вот того, что у меня есть сейчас и без чего я не представляю себя, – этого точно не было бы.

И снова я подумала, что слово «искушение» – одного корня со словом «кусать». Грызть, глодать, впиваться зубами...

К вечеру все село гудело. В лесу нашли склад наркотиков и два трупа. Для такой глухой дыры – новость вселенского масштаба. Вот о чем будут судить и рядить долгие годы. Куда там нам с нашей сомнительной репутацией. Охранника, который сообщил о двойном убийстве, на всякий случай арестовали, хотя он уверял, что о наркотиках знать ничего не знает и вообще простой наемный служащий, пашущий за зарплату.

Между прочим, о нашей повальной окровавленности кто-то ментам все-таки доложил. Олег клялся, что никаких женщин с мужиком в лесу не видел. Лейтенант Сорокин – об этом нам рассказала всезнающая Таисия – отловил в Пичаеве Женю, и тот заверил его, что встретил нас совсем в другой стороне. И вообще – Светка напоролась на сук у него на глазах. Нас допрашивать не стали.

Лейтенант привез на своем мотоцикле какого-то сухопарого дядечку, одетого в жаркий клетчатый пиджак не по погоде. Призвав в качестве понятых подругу Таисии Полину и еще кого-то, они обыскали старый дом, где жил Федька, и, разумеется, нашли страшную сумку с вещичками от кутюр. А еще – деньги и документы. Как Федьку звали на самом деле, Полина не запомнила, но утверждала, что он давно во всероссийском розыске: так сказал тот второй, в клетчатом пиджаке.

– И что вас носит по лесу вечно? – ворчала Таисия, попутно готовя Светке морс из прошлогодней клюквы. – Взрослые тетки, а все по лесу шныряют, как дети, клад ищут. Вот и дошнырялись. А если бы тем на пути попались? И лопату опять где-то заносили.

Лопата действительно осталась в избушке. До нее ли было! Мне стало, мягко говоря, нехорошо. Конечно, у Таисии нет привычки выжигать или вырезать на хозинвентаре свои инициалы, но что, если с лопаты захотят снять отпечатки пальцев?

Впрочем, чего это я так испугалась? Мои-то отпечатки ни в каких картотеках не значатся. Думаю, что и Светкины тоже.

– Пойду прогуляюсь напоследок.

Светка что-то пробурчала, но меня ее мнение мало интересовало.

– Все-таки уезжаешь? – вздохнула Таисия.

– Да.

– Ну что же делать. Если надо...

– Надо, Таись Ванна, – мне вдруг захотелось обнять ее, расцеловать, но я постеснялась.

– Приедешь еще?

– Не знаю. Может быть.

– Ну хоть пиши тогда.

Снова тяжело вздохнув, она села за стол и принялась разбирать в корзинке какие-то нитки и тряпки. Я постояла немного, глядя на нее, и вышла.

Только начало смеркаться, солнце еще не село, край неба светился малиновым металлом – как раскаленная конфорка. У колонки баловались дети, поливая друг друга водой, тут же на лавочке шушукались три бабки. Я решила пройти по всему селу – мимо церкви и магазина, где раньше была усадьба графа, мимо старого дома прадеда. Потом выйду на дорогу, по которой когда-то можно было доехать до спиртзавода. Может быть, зайду еще раз на кладбище. Дойду до речки и вернусь.

Но не успела дойти до и угла, как кто-то крепко схватил меня за локоть.

                                                      19.

– Подожди! Ты далеко?

– Просто пройтись.

– Пойдем вместе пройдемся.

Вот так и идут прахом все благие намерения. Вернуться обратно? Боюсь, что не смогу.

– Я к вам шел, – Женя так и держал меня за локоть, от которого по всему моему телу разбегалась мелкая дрожь: миллионы крохотных кусачих муравьев. – Лена просила передать, что ее завтра выписывают. Может, ты все-таки отложишь на один день свой отъезд?

– М-может, – прошлепала я непослушными губами.

– Вот и отлично, – он отпустил мою руку, и я судорожно перевела дыхание. – Завтра с утра Саша поедет за Леной, а вечером ты к нам придешь на ужин. Ну а послезавтра тогда поедешь, если так хочется. Я тебя провожу. А может, и Света будет себя лучше чувствовать, вместе поедете.

– Во-первых, провожать меня не надо. А во-вторых, Светка со мной не поедет ни за какие коврижки.

– Поссорились? – усмехнулся Женя.

Смешно ему, видите ли! Обхохочешься тут!

– Нет. Просто... Да что у тебя глаз нет, что ли? – вдруг разозлилась я – то ли на него, то ли на себя.

– Есть, – пожал плечами Женя. – Как ты думаешь, оно мне надо? Она, вернее?

– Откуда я знаю! Она надеется.

– Надежда умирает последней. Ничем не могу помочь. Не мой размерчик.

Несмотря на всю абсурдность ситуации, я не смогла не порадоваться. Хуже другое: я не смогла эту радость толком скрыть. Похоже, он читал по моему лицу, как по книге.

– Ты здорово ее не любишь, – то ли спросил, то ли сделал вывод Женя.

– А за что мне ее любить-то? С ее появлением моя жизнь превратилась в сплошной геморрой.

Он с недоумением посмотрел на меня.

– Я так понял, что вы сестры.

– Очень приблизительно. Четвероюродные. Моя прабабушка и ее прадед были родные брат и сестра. Они здесь родились. А их отец был управляющим графским имением.

– А, так это ваша вотчина?

– Если можно так выразиться.

Между тем мы вышли за околицу. Я вообще не собиралась идти в эту сторону, но послушно шла за Женей, как овца на веревке.

– К речке пойдем?

– Пойдем, – кивнула я. Мне было все равно. С каждым шагом я сдавала одну позицию за другой.

Мое намерение обрубить все, «пока не зацвело», надо было признать, провалилось. Зацвело, еще как зацвело! Махровым цветом. Он ничего такого особого не делал, не говорил, а я все больше и больше теряла голову.

Мы снова вышли к мосту. На противоположной стороне ласточки и стрижи с криками ловили мошек над самой водой, а потом ныряли в свои пещерки, вырытые в отвесном песчаном берегу.

– Давай туда пойдем? – я махнула в сторону обрыва.

Пройдя по мосту, мы сошли с дороги и начали карабкаться по уступам, поросшим соснами. Ноги скользили по траве и шелковистому белому мху, Женя поддерживал меня, я понимала, что выгляжу сейчас ничем не лучше Светки, злилась на себя, но ничего не могла с собой поделать.

«Остановись, дура!» – сиреной вопил внутренний голос. Но становиться я не могла. И, наверно, не хотела.

Забравшись на самый верх, мы сели на краю обрыва, свесив ноги. Вообще я не очень боюсь высоты, но сейчас мне было страшно, даже голова кружилась. Или это не от высоты? Мы сидели близко, но не касались друг друга, и это расстояние физически ощущалось одновременно как космическая бездна и как крохотный шажок, для преодоления которого не нужно никаких усилий.