Текст книги "Сердце мира (СИ)"

Автор книги: Алекс Рауд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

   Малышня смеялась и с восторгом перешептывалась. Светлые силанские глазки – и одни темные у ребенка-метиса – горели. Еще бы. Таких фокусов в обители им не показывали никогда.

   Мальчишка перед Эртандом так надувал щеки, что аж покраснел. Руки у него были спрятаны за спиной, затем он резко выставил вперед сжатый кулак.

   – Чет или нечет?

   – Нечет, – без паузы ответил маг.

   Ребенок разочарованно застонал. Рука разжалась, открывая маленький камушек. Другие дети сразу же захлопали в ладоши – Эртанд не ошибся еще ни разу.

   – Еще раз! Еще! – закричали остальные. – Ну, давай же!

   Кулак снова сжался и исчез за спиной ребенка. Пока он "колдовал", пытаясь запутать старшего товарища, Эртанд прикрыл зудящие веки.

   Как же он устал. Не от детей, хотя их шумливость начинала надоедать. Последние дни от рассвета до заката и даже дольше были наполнены нескончаемыми работой, наказаниями, снова работой и тайными исследованиями новых натов. Зарисовки, которую маг сделал с раба Таша, Вигларт отобрал, стоило только выйти из башни и проводить Лил, но настоятель все равно опоздал. Нат крепко отпечатался в памяти – Эртанд видел его вокруг себя каждый день.

   Люди врали столько, сколько он и не подозревал.

   – А сейчас? – прорвал задумчивость тоненький голосок.

   Эртанд приоткрыл один глаз. Кулак ребенка представлял собой комок из перепутанных натов, среди которых выделялись два маленьких и одинаковых. В прошлый раз такой иероглиф был один.

   – Чет.

   Из раскрытой ладони на пол высыпались два камешка. Мальчик в отчаянии запрокинул голову и в патетическом жесте воздел руки к небу, подражая кому-то из старших.

   – Да как у тебя это получается? – простонал он. – Надо выбрать камни поменьше. Песчинки! Уж тогда-то ты точно не сможешь их заметить!

   Эртанд хмыкнул.

   – Хватит! Теперь в "Ложь и правду"! – затребовали остальные дети, которым успела надоесть игра в "Чет-нечет".

   Маг притворился, что задумался.

   – Ну, я даже не знаю... У меня так много дел...

   Хор голосов его едва не оглушил. После бессонных ночей звуки казались слишком громкими.

   – Ну еще чуть-чуть! Ну пожалуйста!

   – Ладно, ладно, – быстро согласился Эртанд, опасаясь за свой слух.

   Хорошо, что дети по крайней мере не усаживались на него верхом, как на Лейста. Этого малышня и дергала за робу, и лезла в уши, и трепала волосы – что только ни делала, пока не видели другие наставники, и особенно Вигларт, считавший, что молодую тинатскую поросль нужно воспитывать в строгости. Эртанда ученики побаивались не так, как настоятеля, но все-таки держались в стороне. Его это полностью устраивало.

   – Кто первый?

   – Я! – с пола подскочил восьмилетний Альтир. Способности открылись у него рано, и среди всех учеников последнего набора он был самым многообещающим. Эртанд его жалел – это значило, что мальчишке придется всю жизнь провести в обители. Сильных тинатов никогда не выпускали из ее стен. – Я... м-м-м... Я не люблю рыбу.

   Угловатый нат "ложь" появился на нем даже раньше, чем он соврал.

   – Не обманывай. Любишь.

   Дети захохотали.

   – Дурак ты, Альт! Да все знают, что ты ее любишь. Ты же первый бросаешься к столу, когда ее привозят на обед!

   – Тогда я, – взмахнул рукой еще один. – Мою соседку звали Шей да Рави.

   Дети презрительно зафыркали. Девочка с таким именем могла принадлежать лишь народу Каменных земель. Но, во-первых, до границы с ними от Тамин-Арвана было слишком далеко, а во-вторых, выходцев из воинственного Исихсаса в Силане никогда не приветствовали, зато шердов и ллитов в стране всегда было хоть отбавляй. Вывод напрашивался сам собой: ребенок врет.

   – Правда, – сказал Эртанд, не найдя ни малейшего признака ната лжи.

   Мальчишка довольно кивнул.

   – Ага. Соседский дядька жену с войны привел. Дочку назвали по-тамошнему, а сына – по-нашенски.

   – "По-нашему", – поправил его низкий голос, гораздо более глубокий, чем у любого из окружавшего мага детей.

   Эртанд не стал поворачивать голову. Тэйхис торчал за колонной уже какое-то время и с интересом слушал, что происходит. Ученики сначала косились на младшего тината, но он не мешал, и скоро на него перестали обращать внимание. Стоит – и пускай себе стоит.

   – Я тоже хочу поучаствовать, – робко сообщил Тэйхис.

   Детские мордочки сразу скривились. По мнению малышни, все тинаты, даже те, кто совсем недавно потерял статус ученика, обязательно портили забаву. Но Эртанд кивнул.

   – Давай свое утверждение.

   – Я всегда верил Улланду.

   Эта фраза заставила его вскинуть брови и посмотреть на Тэйхиса снова. Может, он "засланец" от Вигларта? Настоятель в последние дни реагировал на преемника Улланда все раздражительнее и раздражительнее.

   Тэйхис не лгал.

   – Правда, – с удивлением произнес Эртанд.

   Младший тинат наконец-то оторвался от колонны и подошел ближе.

   – Как у тебя это получается? Ты же не можешь знать все про всех, но всегда угадываешь.

   – Я...

   Эртанд хотел соврать и запнулся. Даже тот шерд, раб Лил, понял, что он видит мир линиями. Маг тогда наплел каких-то несусветных глупостей, чтобы не возбуждать подозрений у стражников, но до сих пор помнил смеющийся взгляд Таша. Скрывать правду от собратьев было бессмысленно. А может быть, и опасно.

   – Я вижу наты, – признался он. – Думаю, Улланд тоже их видел.

   – Но Лейст на уроках истории и настоятель говорят, что это невозможно, – возразил Альтир.

   Эртанд вздохнул и потрепал ребенка по вихрастой голове.

   – Возможно. Нужно много работать. А главное – смотреть в себя. Там вы сможете разглядеть все, что необходимо, чтобы научиться видеть наты.

   Это звучало мудрено, и дети стали морщиться. Но выразить мысль по-другому у мага не получалось. Он же действительно заглядывал внутрь себя и благодаря этому учился различать чужие наты. Первым узнанным иероглифом была расцветавшая в груди "несвобода", затем "голод", "ложь", "усталость" и многое другое. За короткое время Эртанд напрактиковался так, что теперь видел то, о чем говорил Улланд.

   Смерть.

   Тень этого иероглифа присутствовала во всех живых существах, но в детях она оставалась бледной и незаметной – не найдешь ее, не поймаешь, и гораздо яснее проступала в тинате Дэрите, которому близился седьмой десяток. Эртанд видел ее в себе. Это было неприятно, но вполне ожидаемо. По-настоящему он испугался тогда, когда разобрал очертания ната в струйках воды, которые текли по ставню во время бури.

   Тогда ему показалось, что это совпадение. Но чем лучше становились его навыки видения схем, тем чаще он встречал вокруг иероглиф "смерть". В листьях, которые срывал с деревьев ветер, в растоптанных грядках огорода, заполненных сгнившими овощами, в закатных солнечных лучах, которые ложились на обитель.

   Мир умирал. И если верить Улланду, это начало происходить не так давно – после того как остановилось Сердце мира.

   В коридоре, ведущем во двор, раздались голоса. Узнав сухой тон Вигларта и басок наемного рабочего, дети скисли. Кто-то быстро подскочил и отряхнул подол мантии.

   – Господин настоятель, нельзя так. Мы как пить дать потеряем это зерно, – убеждал помощник. – Если бы не эта погода, мы бы закончили ремонт амбара, и закончим, просто позже. Но привозить зерно сейчас, да еще столько – так нельзя!

   – Все решено, – отрезал Вигларт. – Ваше с рабочими дело – выполнять приказ. Прекратите торчать под окнами женских комнат, и тогда успеете.

   Мужчины появились из-за угла и направились по узкой дорожке через двор, в противоположную часть дома, где находились покои настоятеля. Крепкий, широкоплечий рабочий, который командовал несколькими строителями, был одет в длинную перепачканную рубаху и закатанные штаны, из которых бревнами торчали волосатые ноги. По сравнению с ним сухопарый и невысокий Вигларт казался подростком.

   – Уж звиняйте, господин настоятель, – не сдавался рабочий, – не успеем никак, даже если будем без роздыху пахать. Я же показывал вам, что там с полом и потолком. Это просто хлам, по-другому и не назовешь. Наймите еще хотя бы несколько человек нам в помощь. Тогда, быть может, с помощью Иля и справимся в срок.

   – Нет, – как топором рубанул Вигларт.

   – Но почему? У обители плохо идут дела? Нет средств?

   Эртанд рабочему мысленно посочувствовал – с такой прямолинейностью ему служить в обители оставалось недолго. Раздражение настоятеля это подтвердило.

   – У нас есть средства. Я пока не видел, чтобы ты и твои помощники действительно работали. Зачем мне нанимать еще нескольких бездельников?

   Переплетение схем Вигларта подернулось, и наверх выплыл уже знакомый Эртанду символ.

   – Ложь, – тихо сказал молодой маг.

   Настоятель замер на полушаге и медленно обернулся. Солнце бликом отразилось от его лысой макушки, осветив вытатуированный на затылке глаз.

   Тэйхис шумно сглотнул и сдвинулся на шаг назад. Эртанд продолжал стоять на месте и спокойно наблюдать за тем, как к ним приближается Вигларт.

   – Что ты сказал, старший тинат Эртанд?

   – Я сказал "ложь", настоятель. Мы играем в игру "Ложь и правда".

   – В самом деле? – интонацией дав понять, что не поверил, спросил он.

   Но перепуганные дети кивали все до единого, подтвердил это и Тэйхис. Вигларт нахмурился.

   – Игра окончена. Эртанд, пойдешь со мной.

   – А как же амбар? – растерялся пританцовывающий от нетерпения рабочий.

   – Я все сказал. Иди и работай.

   Выражение лица у мужчины было таким, словно он сейчас помянет Урда или выдаст что похуже, но все-таки у него хватило ума проглотить сквернословие, коротко поклониться и трусцой побежать обратно. Лишенные забавы дети стали расходиться, но Эртанд ощутил, как маленький Альтир дернул его за край мантии и шепнул: "Иль с тобой". Тэйхис тоже смотрел на собрата с сочувствием.

   Конечно же, впереди его ждала очередная выволочка. Возможно, с запретом не только видеть Юссис, но и есть хоть что-то, кроме хлеба. Лейст на днях жаловался, что уже устал таскать для друга куски колбасы в карманах.

   Эртанда это не особенно волновало. Склонив голову, он слушал, как по каменным плитам шуршат сандалии. Странно, что у звуков не было своих натов. Или они были, просто он пока не научился их видеть? Уловить нат дуновения ветра тоже пока не получалось, хотя Эртанд, сосредоточившись, уже мог уловить в нем отдельные узоры.

   А у потрескавшихся ступней Вигларта был забавный рисунок из символов. "Шорк-шорк", – шуршали его ноги. Кажется, настоятеля мучила боль в левой пятке. Правда, Эртанд понял это по тому, как настоятель прихрамывал, а не по натам.

   Вигларт делал вид, будто здоров. Он ступал прямо, высоко подняв подбородок, и не позволил себе расслабиться, даже когда сел за стол в своем кабинете. Настоятель был единственным человеком во всей обители, кто имел отдельную комнату для письменных занятий и встречи с гостями. Для этого сюда вел еще один вход, а сами покои располагались с той стороны здания, которая ближе всего лежала к воротам в обитель.

   Стены под креплениями для ламп были покрыты масляными пятнами, свидетельствуя о том, как часто здесь менялись светильники. На столе высились ровные стопки бумаг. Наверняка это были в основном счета. Что бы настоятель ни рассказывал рабочим и другим тинатам, Эртанд знал, что на самом деле их положение не такое прекрасное, как тот пытался всех убедить.

   У покоев Вигларта уже ждали два человека: гонец с кожаной сумкой через плечо и стражник, но настоятель жестом приказал обоим ждать снаружи. Когда дверь закрылась, он молча упер в подчиненного тяжелый обвиняющий взгляд.

   Выдерживать его молодому магу оказалось лень.

   – Каким наказание будет на этот раз? – вяло поинтересовался он.

   – А наказания еще имеют смысл?

   Не ожидавший вопроса Эртанд моргнул.

   – Вы всегда меня наказываете.

   – Так и есть. И судя по тому, как ты себя ведешь, они перестали иметь хоть какое-то воздействие.

   Маг рассеянно пожал плечами.

   – Так зачем вы меня позвали?

   – Побеседовать.

   – О чем?

   Вигларт помолчал.

   – Несколько последних декад следующая тема для разговоров среди тинатов после погоды – это ты. Ты повторяешь нелепости Улланда, тебя уличили в подкупе стражника, ты сутками рисуешь странные наты, ни с того ни с сего начал проводить много времени с детьми, от которых раньше не знал, как избавиться. У тебя внезапно проснулись необыкновенные умения в точности отличать правду от лжи, червивые сливы от целых и еще Иль знает что.

   – Еще я всегда выигрываю в "Чет-нечет", – добавил Эртанд.

   Губы настоятеля искривились.

   – Часть из этого – суета, но часть была бы достойна похвалы, если бы каждый раз ты не преследовал цель выставить меня злодеем, который обманывает бедных насельников.

   – А разве это не правда? Вы же сами знаете, что врете. И насчет денег рабочему, и насчет муки вы тогда врали, и что все хорошо, и что хранители только и делают, что ждут возле наших стен, когда же в обители настанет раскол, – не выдержав, Эртанд передразнил манеру настоятеля к монотонному перечислению. – Позавчера за обедом вы читали красивую речь о том, что мы должны стойко выдержать испытание погодой и не поддаться лени, чтобы обитель не захватили хранители. Вы же сами не верили в то, что говорили!

   – Да, я покривил душой, – спокойно согласился Вигларт. – Потому что перспектива стать хранителем, неприкаянным бродягой, на которого охотится стража, – одна из немногих вещей, которых тинаты действительно боятся. Никого здесь не испугают мои предупреждения о том, что некоторые тинаты, впадая в уныние во время многодневных зимних бурь, режут себе вены и умирают. Зато в обителях, где насельникам говорили о возможности нападения хранителей, исихов или любой другой внешней угрозы, подобного не случалось ни разу. Ни один собрат не был потерян из-за скуки и безысходности, Эртанд. Если бы ты проводил больше времени среди собратьев, а не с книгами, ты бы понял, что говорить исключительно правду – далеко не всегда правильный ход.

   – Это не извиняет вашу ложь.

   – Ты в этом так уверен?

   – Да, – твердо ответил Эртанд.

   – И ты собираешься и дальше пытаться изобличать мою ложь? – уточнил Вигларт.

   – Да. Вы не представляете, какой опасности подвергаете обитель. Мир умирает, а вы выставляете Улланда дураком и кормите нас сказочками, что все хорошо. И мы, вместо того чтобы готовиться к худшему – к правде, продолжаем зачаровывать кухонные горшки, чтобы они не бились, и чаны, чтобы они блестели. Если бы тинаты могли по-настоящему учиться, мы бы встретили катастрофу сильными, а вы отбираете у меня все зарисовки, которые я делаю!

   Настоятель многозначительно хмыкнул. Это остудило распалившегося Эртанда, и он сжал кулаки, сдерживая нервную дрожь.

   – Так вот, в чем дело, – в обиде.

   – Нет!

   Но Вигларт его не слушал. Он встал из-за стола, обошел его и оперся спиной на столешницу, встав перед Эртандом. Похоже, настоятеля нисколько не смущало, что ему приходится смотреть на высокого тината снизу вверх.

   – Послушай, Эртанд, – более мягким тоном, чем раньше, произнес он. – Ты не первый одаренный тинат, которого я встречаю. Причем невероятные способности всегда сопровождаются... странными идеями. Если верить хроникам, таким был Айгар Безумец, который неизвестно зачем создал Сердце мира, и такими же были сумасшедшие маги, развязавшие Великую войну. Но одно дело – хроники, а другое дело – то, что случилось в обители моего родного города.

   Эртанд вздохнул. Ему не хотелось слушать. Он предчувствовал, что его опять будут пичкать чушью. Но, как это ни удивительно, нат лжи ниоткуда не высовывал свои острые уголки.

   – У нас тоже был очень способный тинат, который создавал для богатых людей сложные вещи, – продолжал Вигларт. – Сундучки, вино в которых всегда оставалось холодным, крутящиеся сами по себе веера. Он приносил обители большой доход, и настоятель многое спускал ему с рук. Однако, как только этот тинат отвлекался от работы, он начинал убеждать учеников в том, что в стенах обители их ждет только рабство, а подлинный смысл существования магов в том, чтобы править Силаном. А если мы этого не добьемся, нам всем лучше умереть. Знаешь, чем все закончилось?

   Эртанд не ответил.

   – В одну из ночей, когда бушевал ураган, он облил обитель маслом и поджег, – холодно сообщил Вигларт. – Из тридцати двух человек выжили пятеро, в том числе я. Затем меня перевели в столицу, и там я встретился с Адарестом.

   – Создатель рабских ошейников, – прошептал Эртанд. – Легенда среди тинатов. Один из немногих, кому удалось хоть на шаг приблизиться к величию древних магов.

   – Немощный старик. Пускающее слюни существо, которое билось в конвульсиях и нечленораздельно мычало. Он сошел с ума вскоре после того, как изобрел ошейники, – в сорок лет. Нам повезло, что Улланда безумие настигло в глубокой старости.

   Эртанд поморщился. Так хотелось крикнуть, что все это брехня, но нат лжи все еще где-то прятался.

   – Те же самые признаки я вижу в тебе, – подытожил Вигларт. – Теперь ты понимаешь, почему я за тебя беспокоюсь? И не только за тебя, но и за всех остальных. Я не хочу быть тем настоятелем, который своим бездействием способствовал гибели двадцати восьми вверенных ему людей.

   Молодой маг помотал головой.

   – И вместо этого вы способствуете тому, что погибнет весь мир. Если бы вы видели то, что вижу я...

   – К счастью, я никогда этого не увижу, – голос Вигларта снова изменился, приобретя жесткость. – Потому что я здрав рассудком.

   – О, конечно, – разочарованно протянул Эртанд. – Ничего лучше нельзя было придумать, кроме как объявлять меня больным и опасным? Вас не наводит ни на какие мысли то, что у нас с Улландом одинаковое безумие? Разве так должно быть?

   – Увы, мне неведомо, что нашептывал тебе твой учитель до того, как я прибыл в обитель.

   – Да ничего он мне не нашептывал! Вы вокруг себя оглянитесь! Вы что, не видите, что что-то в самом деле происходит? Вместо того чтобы разобраться, вы отгораживаетесь от настоящих бед и сваливаете все на меня. Вы что, не понимаете, что если мы будем сидеть и бездействовать, то погибнут люди? Все люди, включая нас!

   Лицо настоятеля оставалось непроницаемым.

   – Кто погибнет и погибнет ли вообще, известно одному Илю. А я вижу, что ты либо сошел с ума, либо оказался настолько впечатлительным, что поверил в россказни Улланда и вообразил невесть что, либо пытаешься привлечь к себе внимание. А поскольку ты сам признаваться ни в чем не хочешь, я вынужден применить к тебе более строгие меры, чем всегда. Надеюсь, ты пересмотришь свои взгляды после небольшого заключения. Если же нет, мне будет жаль потерять талантливого тината. Иль нас рассудит на том свете, но сейчас мне важнее забота о своей пастве.

   – Что? – растерялся Эртанд.

   – Рейнар! – позвал Вигларт.

   Двери распахнулись. В проеме показался стражник.

   – Отведи тината в пустой погреб и запри, – приказал настоятель.

   В глазах Рейнара не было ни капли сомнений. Эртанд, наоборот, все еще не веря, смотрел, как к нему тянутся две руки-лопаты. Проскочила мысль: может быть, отскочить, шарахнуться в сторону? Маг ее тут же отмел. Он проиграл бы стражнику в драке, даже если бы не был истощен ночными бдениями над списками натов.

   Да и куда ему бежать?

   – Я сам пойду, – огрызнулся Эртанд. Рейнар сразу отдернул ладони, как от ядовитой змеи.

   Его нарочно повели таким путем, чтобы этого не видел никто из детей или других тинатов. Вигларт шел сзади. Волшебный кнут, обычно содержавшийся в чехле, свободно висел у его ноги.

   Эртанда трясло. От смеха. Вот это предусмотрительность! Надо же – кнут собрались применить против заморыша, как его еще вчера обозвал за спиной Аствет! Сильно же его боялся Вигларт.

   Должно быть, он сильно удивил своих тюремщиков тем, что спустился в погреб добровольно, не вырываясь, не плача и не прося пощады. Осмотрев холодное помещение с земляными стенами, Эртанд обнаружил, что кто-то его уже подготовил. В углу лежали соломенный тюфяк и одеяло – в погребе было холодно, а стены подтекали. Наверное, поэтому отсюда и перенесли все содержимое. Кроме этих ничтожных удобств, новоявленного заключенного ждали ночной горшок и чадящая лампа с вонючим маслом. Вот и все.

   За тем, как Вигларт закрывает за собой крышку погреба, Эртанд следил, кипя от ярости. Но успокоился он быстро. Эти тупицы думают, что наказали его? Да ведь это то, что ему и нужно было.

   Вигларт ошибся, оставив в погребе горящую лампу. Подобрав под себя ноги, Эртанд устроился на тюфяке и устремил взгляд внутрь себя. Теперь у него будет достаточно времени, чтобы изучить и запомнить все наты, которые он там видел. А дальше можно будет приняться и за обстановку – для глаз истинного тината она скудной не могла быть никогда.

18. Боец

   Таш взмахнул затупленным копьем и сделал выпад. Невидимый противник упал на песок. Разворот, замах, выпад – и острие уткнулось в грудь врага. Набитый сеном мешок был повержен.

   Прервав упражнения, Таш вытерся влажным полотенцем. Пот лился в три ручья, заниматься было тяжело. Уже начался первый осенний месяц, но, хотя жара к этому времени обычно сменялась прохладой, в этом году она и не думала спадать. Солнце еще даже не поднялось над стенами Тамин-Арвана, а духота уже давала о себе знать.

   Господин, которому Таш по утрам теперь составлял пару на тренировках, похмурил брови на безоблачное небо, пробормотал что-то невнятное о том, что повторять судьбу брата – это слишком, и ушел в дом. Эс-Мирд в последнее время бывал на площадке все реже и реже, причем, как только расходился, вдруг бросал оружие и прекращал занятия. Большую часть времени он стал проводить в своих покоях, а когда хозяйка уехала за город, с радостью перенял часть ее дел в лавках.

   Таш сперва думал, что господина беспокоит травма, но в его оговорках слишком часто упоминался брат – тинат Эртанд. Поломав над этим голову, Таш решил плюнуть на загадку. Ему-то какое дело, почему хозяин забросил упражнения?

   Сам он, наоборот, тренировался все больше. И нарочно выбирал такие часы, чтобы застать зной, хотя кое-кто крутил ему пальцем у виска.

   "Парень должен к арене готовиться, а вместо этого себя до обморока доводит. Он же с первого пинка ляжет. Мухлеж какой-то!" – говорили за спиной. Они ничего не понимали. К счастью, господин был не против. Только заставил поклясться, что Таш будет держать себя в форме, достаточной для участия в боях на Ильтирев.

   До праздника оставалось всего пять дней.

   В городе к нему уже готовились. Хал рассказывал, что раньше к этому времени лавки ломились от сочных фруктов и зрелых овощей, у ворот Тамин-Арвана выстраивались вереницы повозок с вином свежего урожая, а мимо погреба и кухни эс-Мирдов лучше было не гулять, а то с ума сойдешь от обилия ароматов. И мясо, мясо! Охотники уходили дальше в горы, чтобы принести больше добычи. Многие забивали скот и сворачивали шеи домашней птице, чтобы не кормить зимой лишние рты и заодно хорошенько отметить победу Иля над братом Урдом. Потом некоторые в подражание темному богу раскрашивали себе лица кровью зарезанных животных. Но главным было, конечно, не это, а то, что мясо потом добавляли в кашу, в суп, клали на лепешки и даже ели просто так. Причем не только господа, которых таким не удивить, а перепадало и рабам.

   При мыслях о копченостях у Таша затрепетали ноздри. Чтобы не сбивать тренировочный настрой, он заставил себя подумать о другой стороне праздника – ритуальных боях и восстании, которому шерд помогал вместе с Ксалтэром.

   Над мечтами Хала коренастый охранник смеялся и говорил старику, что он глуп. В этот год не будет никакого праздника. Охотники не идут в горы, потому что там бушуют огненные вихри, половина урожая погибла из-за дождей и дикой жары, которые сменяли друг друга. В городе постоянно вспыхивали пожары, как тогда на невольничьем рынке, и нередко они перекидывались на склады. Еще и прервалась торговля с Шердааром из-за обвала.

   Народ не ждет праздника, говорил Ксалтэр, а сидит дома и думает тяжелую думу о том, как пережить без запасов период бурь. Голода пока еще не было, но из лавок уже исчезли многие продукты. Торговцы либо приберегали их для себя, либо продавали тем, кто мог заплатить побольше.

   Перед тем как слечь с ожогами от снятия татуировок, Заб шепотом делился, что дела у эс-Мирдов тоже не очень хороши. Много получилось заработать на пропитке и шердских тканях, которые не брал огонь, но они закончились, а новых поставок из-за обвала не будет. Да и Хал, который больше всех болтал об обилии пищи в прошлые годы, сам с тоской посматривал в сторону кухни, где разнообразия не предвиделось.

   Но, хотя Ксалтэр и высмеивал чужие мечтания, он же Таша и успокаивал. Если с бунтом все получится, главным в городе станет другой человек. И уж он-то позаботится о том, чтобы бедняки не помирали с голодухи.

   Таш предпочитал верить товарищу на слово, продолжая упорные тренировки.

   Во дворе было пусто – часть слуг госпожа забрала с собой, а остальные занимались делами в доме. Убедившись, что за ним никто не подглядывает, Таш снова встал перед болванчиком с сенным мешком. Закрыл глаза, сосредоточиваясь, но ничего не произошло. Тогда он сделал на левом предплечье аккуратный надрез. К ряду ровных, постепенно заживающих линий добавилась новая.

   Это подействовало мгновенно. Все вокруг подернулось красноватым маревом, по жилам быстрее потекла кровь.

   Жечь, жечь, жечь!

   Желание убить кого-нибудь оказалось настолько сильным, что Ташу пришлось опуститься на колени и зарыть руки в песок, где еще хранилась утренняя прохлада. В прошлый раз, когда он не сумел сдержать эти бешеные вопли в своей голове, загорелись кусты роз. Если бы Таш хоть что-то помнил, то сказал бы наверняка – он в этом виноват или нет, но сейчас лишь подозревал, что его приступы как-то связаны с огненными вихрями.

   Может быть, он в самом деле вызвал ту панику на арене, когда схватил Рольта за горло? А может быть, это было всего лишь совпадение. Способности тинатов проявлялись в раннем возрасте – не зря же в Силане раз в несколько лет устраивались проверки всех детей от шести до девяти лет. Таша, когда его купил отец Илартана, тоже заставили ее пройти и не нашли совершенно ничего, ни следа таланта.

   Можно было представить, что это исключение и способности у него проснулись, но история все равно выходила нескладной. В Силане гуляло много сказок про людей, которые управляли стихиями. Из детства в Шердааре Таш тоже помнил парочку историй о воинах, которые впадали в ашарей и поджигали противников. Но кто ж верит сказкам, кроме детей? Про тинатов тоже болтали разное. К примеру, что они раньше раскалывали целые горы. Только сейчас таких подвигов что-то не видно было. Маги сидели по обителям и очень героически зачаровывали кухаркам ножи, чтобы их не приходилось точить.

   К тому же в тот, первый раз, в таверне "Красное крыло", не было никакого пожара. Зато погибло двое человек. Таш жалел об этом и не хотел повторения этой истории, но ондолжен был в ней разобраться. И чем скорее, тем лучше.

   Ведь до Ильтирева оставалось пять дней. А что там будет с этими восстаниями – Урд знает.

   Он взял копье и сделал несколько замахов. Входить в состояние ашарея стало еще легче, чем раньше, но такие же линии, как на Пурпурной арене, больше не являлись. Хотя Таш иногда замечал что-то, как будто странные знаки в воздухе и земле, похожие на язычки огня. От них рябило в глазах, как от волны жара, которая исходит от очага.

   Шаг назад, вбок, вперед, еще один. Финт. Удар! Деревянный болванчик крякнул. Шаг назад...

   Сейчас Таш тоже видел такой знак. Над собой, с той стороны дома, которую солнце освещало по утрам первой. Туда можно было дотянуться, если захотеть.

   Шаг вбок. Удары не прекращать, помнить о защите тела. Еще шаг вбок, еще...

   Золотистый знак походил на спираль и как будто помаргивал. Таш засмотрелся на него и почувствовал, как его тянет закрутиться. Первым завертелось копье, а потом и сам Таш. Древко со свистом рассекало воздух. Быстрее, быстрее, еще быстрее. Знак, вторя движениям, тоже ускорился. Стало нестерпимо жарко, словно у огромного камина. Линии укрупнились. По краям большого символа заплясало четыре маленьких. Один из них подлетел к привязанному к болвану мешку с сеном...

   За спиной охнули.

   – Это что тут такое – дым?

   Жечь, жечь, жечь!

   Копье стремительным движением разрезало знак надвое. Он распался, растворился мыльными хлопьями. Но на этом было еще не все – не обрывая движение, Таш метнул оружие в мешок.

   Попал. Острие вонзилось в ткань и застряло, древко уткнулось в землю. Таш, тяжело дыша, опустился на колени.

   – Пыль, – сказал он Оттарту. – Выбиваю тут.

   Управляющий подошел ближе и осмотрел площадку, пожевав вислыми губами. Одет он был в длинный кафтан для выхода в город, а на плечах Оттарта красовался пропитанный светлый платок. Такие в Тамин-Арване в последнее время носили даже мужчины, чтобы защищать голову от солнца, а волосы – от жара огненных вихрей. Не найдя ничего подозрительного, управляющий молча развернулся и зашагал к задней двери, которая выводила из внутреннего двора прямо на улицу.

   "Иди-иди, псина плешивая", – мысленно проводил его Таш.

   Он дождался, пока Оттарт скроется с глаз, и поднялся с колен. Голова откликнулась на движение непонятно откуда взявшейся болью, а на тело вдруг навалилась усталость. Таш поморщился и потер лицо.

   Точно так же было в прошлый раз, когда загорелись розовые кусты. Значит, это все-таки не случайность? Или это последствие ашарея, который Таш вызывал у себя нарочно.

   Он поднял копье и дернул на себя, вытаскивая из мешка. Сквозь дыру виднелись стебельки сухой травы. Поколебавшись, Таш расширил прореху и засунул туда руку. Ее обдало теплом, сено защекотало кожу. Вытащив клок, Таш изучил желтоватые растения. Некоторые листья побелели по краям, словно только что тлели, а потом огонь резко погасили.

   Голова закружилась еще сильнее. Ашарей, "пробуждение души огня". Неужели все эти сказки – правда?

   На плечо Таша со звонким шлепком опустилась чья-то ладонь. Он дернулся. Стебельки травы рассыпались по площадке. Древко копья замерло на расстоянии толщины мизинца от шеи Ксалтэра.

   Коренастый охранник лающе засмеялся.

   – А еще боец, Урд тебя побери. Не чуешь, как к тебе вплотную подбираются.

   – Чего тебе? – неприветливо ответил Таш, загораживая спиной дырявый мешок.

   Ксалтэр, может, и оказался вполне себе неплохим мужиком, но о некоторых вещах ему пока знать не стоило. Силан – это не Исихсас, где маги спокойно разгуливали по улицам. Здесь за малейшее подозрение в магических способностях навсегда упекали в обитель. Такой судьбы Таш себе точно не хотел.