Текст книги "Сердце мира (СИ)"

Автор книги: Алекс Рауд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

   – Вы говорите: еще не началось! – кричал проповедник. – А я спрашиваю: как не началось? Или вы не знаете, что Милисса вышла из берегов и снесла единственный мост? Что по нему в это время шел караван с провизией, который весь утоп до последнего фургона? Или вы не знаете, что затоплены все поля вокруг Тамин-Арвана? Что гниет еще не выросший урожай? Что запасов еды нет, потому что впереди должно быть еще два года тихих ветров? Хотя мы не замечаем этого, голод уже простер над нами свою длань! Но вы говорите: все мы будем страдать от него! А я спрашиваю: все ли? Или бедняки будут пухнуть от голода, а другие – жиреть в поместьях, высасывая нашу кровь, как гнус? Делают ли что-нибудь власть имущие, чтобы защитить нас? Или предпочитают развлекать себя небылицами и ересью, что Сердце мира создал совсем не Иль? Они и многих жрецов – тех, кто должен быть бы хранителем истинных знаний, – сумели в этом убедить. И теперь те повторяют за ними нелепицы, кивая головами, как детские игрушки!

   В толпе засмеялись. Старик продолжал что-то вещать, но Таш отвлекся – ему показалось, что на крышах мелькнула синяя рубашка с алой каймой. Гласа Города он так и не разглядел, зато заметил, что к обнаглевшему проповеднику, который слишком явно обвинял аристократов, потянулись стражники.

   Обогнув толпу, Таш ускорил шаг. Сперва Ксалтэр поступил точно так же, но вдруг застыл. Его рука потянулась к левому плечу.

   – Э-э-э... Глянь-ка туда.

   Он указал на ряд возвышавшихся на площади деревянных столбов. Исходящая от них вонь заставила прикрыть нос. К этим столбам в назидание привязывали мертвецов – особо разозливших власти преступников: грабивших караваны бандитов, хранителей, мятежников и подстрекателей к восстанию вроде разоравшегося проповедника. Таш обычно туда не смотрел – все равно эти люди ничего для него не значили.

   Однако в этот раз черты одного из них показались смутно знакомыми. Разложение уже тронуло тела привязанных, и шерду пришлось сделать несколько шагов вперед. Всмотревшись в лица висельника, Таш вспомнил, где встречал этого человека.

   В жилах похолодела кровь. На столбе распухшим языком дразнился угловатый слуга из поместья эс-Наста, который воровато совал за пазуху контрабанду.

   – За порочные связи с мятежниками казнены: Дарват Малин с Кожевенной улицы, Вахит по прозвищу Червь, Тайвер Паран... – распевал глашатай.

   Таш, наверное, дернулся, потому что Ксалтэр крепко схватил его за руку.

   – Спокойнее. Идем отсюда. И не вздумай бежать.

   Они зашагали прочь. Таш старался не торопиться, но все равно коротконогий спутник за ним едва успевал.

   Остановились рабы, лишь когда шум на площади за спиной почти стих. Спрятавшись в закоулке, Таш проверил, не преследуют ли их. Сзади никого не было.

   Ксалтэр перевел дыхание, снова потер левое плечо и грязно выбранился.

   – Проклятый шерд! Ну и скорость у тебя – как будто зад поджарили.

   – Поджарят, если дела пойдут так же "хорошо", как и раньше! Все как по маслу, да?

   – Тише, тише, – Ксалтэр огляделся. Они остановились возле дома с глухими стенами на первых этажах. Наверное, это был какой-то склад, но выше явно поднимались жилые помещения – из окон к соседнему дому тянулись веревки с сохнущим бельем. Продолжил охранник шепотом: – Никому из нас еще ничего не поджарили.

   – Ага, особенно тому слуге эс-Наста. И не притворяйся, что понятия не имеешь, кто он!

   Ксалтэр скорчил гримасу и облизнул нижнюю губу.

   – Интересно мне, с чего вдруг ты имеешь понятие, кто это.

   – Я ждал за углом, когда он забрал сверток.

   Следующее ругательство охранник не произнес – прорычал.

   – Не лезь, куда не просят! Тебе сказали оставить вещь, а не смотреть, кто за ней придет. Даже я не знал, кто это будет, а тебе ни об одном из тех людей даже слышать не положено! Или хочешь, чтобы наше дело задохнулось на виселице?

   Упрек был справедливым, поэтому Таш его проглотил.

   – И что делать будем? – спросил он.

   – Что-что... То же, что и раньше. Если бы кто-то о нас выболтал, мы бы тут не стояли. Надеюсь, ты теперь станешь осторожнее.

   "А ведь тот слуга мог и выболтать", – подумал Таш. Он же видел, кто оставил контрабанду.

   "Великий Иль, спасибо, что хранишь меня".

   – Ар-р-р, Урдовы твари, – продолжал браниться Ксалтэр. – Ладно, хватит прохлаждаться. Нам еще надо успеть к проклятому ллиту.

   Он выпрямился и уже шагнул дальше, но Таш преградил ему дорогу.

   – Постой. Раз уж все зашло настолько далеко, я хочу знать, почему ты можешь врать.

   Ксалтэр сплюнул.

   – Я тебе уже говорил: не твое это песье дело.

   – Мое. Твои дружки уже кормят ворон, а скоро и мы там можем оказаться.

   – А-а, струсил? Боишься, что как меня прижмут, сразу тебя выдам? – осклабился он.

   – Просто ответь, – медленно и четко произнес Таш.

   Охранник спокойно посмотрел ему в глаза.

   – Поддельный у меня ошейник. Железка с перерисованным натом, только без магической силы. Кто сделал, не скажу.

   – Я и не хочу знать.

   Ксалтэр усмехнулся.

   – Хоть в чем-то ты догадлив, парень.

   Новых вопросов он не задавал. Таш этому удивился.

   – И не спросишь, что с моим ошейником?

   – А зачем? Ты же наверняка и сам не знаешь, – получив в ответ смущенный кивок, раб хмыкнул. – Видал я уже такое. Железо плохое или тинат ошибся, вот и получилось, что ошейник с недостатком. У кого по двести-триста рабов, там время от времени делают проверки и кого-то отправляют на перековку. Ничего необычного. Только все молчат об этом, чтобы не давать лишних поводов рабам задуматься о всесилии хозяев, а простым людям – о могуществе тинатов.

   Вот как. Таш даже не знал, что должен испытать – то ли облегчение, то ли досаду от того, что оказался заурядным рабом "с недостатком".

   В тот же момент на них откуда-то сверху вылили горшок с мочой. Если бы Ксалтэр не отпрыгнул, тот бы вылился прямехонько на него. Охранник сначала громко пожелал неизвестному человеку заживо сгнить, а потом нервно рассмеялся.

   – Внешнее кольцо! Тут знают, как напомнить человеку его место. Ладно, нам пора. Иначе или ллит куда-нибудь денется, или мы домой не попадем.

   Хотя на языке Таша плясали тысячи вопросов, он заставил себя их проглотить и последовал за коренастым охранником. Он все равно ни в чем не признается, только снова вызверится. Попытки что-то осторожно выведать шерд предпринимал уже не первый раз. Все заканчивалось одинаково: "Не лезь, куда не просят".

   Таша это коробило, но он не мог не признать, что в этом есть резон. Чем меньше знаешь, тем крепче спишь, и тем меньше народу утянешь за собой, когда будешь тонуть. А если с подготовкой восстания рабов взаправду была связана Лаана, то за такое он сам бы вызвался подбрасывать дров под готовящийся для него в царстве Урда костер.

   К тому же жалеть и отступать было поздно. Да Таш и не собирался. Ксалтэр свою часть договора после поездки к графу эс-Насту выполнил: поблагодарил и пообещал с просьбами больше не лезть. Шерд сам предложил взять еще парочку заданий.

   Здесь у него был выбор, и он его сделал.

   И все же мысли о мертвецах на площади тревожили. Чтобы отвлечься, Таш стал разглядывать дорогу – и задался уже совсем другими вопросами.

   Ллит жил на окраине города – приезжие редко могли похвастаться дорогим жильем, которое дорожало тем сильнее, чем ближе располагалось ко Внутреннему кольцу. Причем чем дальше от сердца Тамин-Арвана, тем выше становились дома. Было хорошо видно, как к первым этажам добавляли неустойчивые надстройки. Улицы становились все уже и грязнее, и два раба еще не раз услышали, как кто-то ругается, когда сверху на него летят очистки или что похуже.

   Таш удивлялся, что госпоже могло понадобиться от человека, который здесь живет. В принадлежавших ей лавках торговали с разными людьми, но деловые отношения Лаана предпочитала поддерживать с теми, кто заработал в Тамин-Арване определенный статус. Для дома эс-Мирд это было делом чести.

   Лавку же ллита сложно было назвать заслуживающей доверия, хотя она мало чем отличалась от десятков подобных себе. Еще на подходе рабы учуяли кислый запах, который шел из окон перекошенного четырехэтажного здания. Деревянными вывесками из-за огненных вихрей в Тамин-Арване не пользовались, и стену украшал искусный рисунок с изображением зеленого куста. Таш невольно залюбовался тонкой работой – художник с любовью выписал даже прожилки на листьях. Рядом с кустом красовалась пара рисунков меньшего размера – дополнительные товары. Похоже, хозяин занимался продажей растений и изготовлением красок. Изображения окружали витки разнообразных орнаментов, сделанные для украшения.

   Внутри рабы увидели небольшое помещение, заставленное длинными цветочными горшками. Кислый запах стал сильнее, и теперь было видно, откуда он идет, – от кипевшего в углу котла. Над ним согнувшись сидел раздетый по пояс мужчина, который помешивал варево большой ложкой.

   К вечеру комнату залила полутьма, но в большие окна, явно расширенные самим хозяином, поступало достаточно света, чтобы различить вязь татуировок, тянущихся по спине человека. Ташу они напомнили Заба, но если у того рисунки были грубыми, кривыми и одноцветными, то ллита как будто расписал кисточкой настоящий мастер. Когда мужчина двигал мускулами на спине, разноцветные узоры приходили в движение, образовывая новые рисунки.

   Заслышав шаги и стук двери, хозяин встал и отряхнул руки. Он оказался высоким, как эс-Мирд или Заб, а все его тело было гладко выбрито – ни волоска на голове, ни даже бровей. Из-за этого улыбка, появившаяся при виде гостей на широком добродушном лице, выглядела странной.

   – Шего шелать, господа? – чудовищно коверкая слова, спросил хозяин.

   – Мы не господа, – ответил Таш.

   – Кашдый покупатель – господ! Господин, – поправился тот. – Так шего хотеть? Шветок, краска, татуировка?

   Последнее слово он произнес чище других и с ощутимой надеждой в голосе.

   – Мы пришли за заказом от госпожи Лил эс-Мирд, – сказал Ксалтэр.

   – Да, помнить, – ллит кивнул и стал искать что-то на полках. – Хотеть убирать много татуировка. Шря, шря. Татуировка – ошень красиво. Ллиты все иметь татуировка. Вы не хотеть себе? Шеншинам нравится!

   Ксалтэр со смехом отказался, ответив, что его женщины любят и так, а Таш навострил уши. Он не знал, есть ли у госпожи рисунки на теле, но перед рабами на прилавок выставлялись все новые и новые стеклянные баночки, содержимого которого хватило бы на двух или даже трех Лаан.

   Или на одного Заба – с запасом.

   Стекло звякало, отправляясь в холщовый мешок. Ллит, складывая банки, ворчал себе под нос.

   – Так долго готовить! Большая татуировка, наверно. Шря, шря. Татуировка – искусство. Иногда ллиты бешать иш Ллитальта от наводнение, но редко в Силан. Тут не понимать искусство татуировка. В Каменных шемлях понимать. Шаль, они все дикарь.

   Таш, едва слушая бормотание хозяина, прошелся по маленькой лавке. Вход в соседнюю комнату был закрыт занавеской. Там находилась спальня хозяина – крошечная, судя по размеру дома. Вдруг из-под ткани выкатилась грубо выструганная игрушка, а следом высунулась детская ручка. Неуклюжего ребенка приструнили сразу несколько тоненьких шепелявых голосов.

   Мысленно соотнеся размер лавки со спальней слуг у эс-Мирдов, Таш невольно подумал, что рабы живут там как короли по сравнению с этим свободным ллитом. А ведь Лаана упоминала, что он единственный мастер во всем Тамин-Арване, который согласился сделать мазь, убирающую с тела рисунки. Причем ему заплатили за это немало денег.

   – Почему не увезешь семью домой, в Водные земли? – спросил шерд.

   – Сейшас? Не-е-е. Сертше мира остановиться. Появиться шунами – океан стать стеной. Много-много умирать, – он помахал руками, показывая, насколько много. – Вы шдесь не понимать. У вас што? Ветер дуть, три дня дуть да нишего не сдуть. У нас один волна – нет шелый город. Силан – шастливый страна. Скоро шдесь быть много ллиты, пускай вы и не понимать искусство татуировка.

   По взгляду Ксалтэра Таш понял, что охраннику пришла в голову та же мысль: лучше бы этому обещанию никогда не сбыться. Тамин-Арван и так трещал по швам. Граница с Ллитальтой находилась так далеко, что нечего было опасаться притока чужестранцев, но в городе позарез хватало и шердов, которые бежали от пожаров с близлежащих гор. А если правда начнется голод, как обещал проповедник с площади, Тамин-Арван вспыхнет ворохом сухих листьев.

   – Нате, – ллит протянул рабам сумку. – Осторошней. Попасть на коша – быть ошог и нет товар. А делать долго: варить, парить, настаивать – ошень долго и ошень дорого! Надо искать необычный трава, который растят только ллиты. Шелать вам тихий ветер.

   – И тебе того же, – развязно кивнул Ксалтэр.

   Когда они вышли из лавки, дорогу уже залила тень от Внешнего кольца. Несмотря на это, улицы все еще полнились людом, и казалось, что с наступлением сумерек их стало больше, чем днем. Рабы окинули хмурыми взглядами группки оборванцев, которые стояли то тут, то там, и как будто чего-то ждали. У Таша зазудела шея. Захотелось расправить плечи и на всякий случай обзавестись дубинкой.

   – Тамин-Арван – город крупный, но столько швали тут бывает только в период ураганов, – тихо сказал Ксалтэр. – Урдова кровь, до него еще два года!

   – Сердце мира остановилось, – повторил Таш недавние слова ллита. – Может, нам не о восстании рабов надо волноваться, а кое о чем пострашней?

   – Не нам об этом беспокоиться, а тем, кто лишает воли таких, как мы, – уверенно ответил охранник. – Богачи, маги – они решили, что самые умные, раз могут держать нас в рабстве. Вот пускай и трясутся над этим.

   Он поправил на плече сумку – звякнули склянки – и твердым шагом направился вперед. Таш покачал головой. Легко у него все получалось. Но вдруг так и надо? Никто же не ждет от рабов, что они вдруг займутся судьбой мира, вместо того чтобы обмахивать господ веерами да подносить вино.

   Наверняка кто-то уже разбирается с тем, почему Сердце мира остановилось.

   Сказав себе это, Таш пошел за Ксалтэром. В самом деле – у них сейчас были заботы посерьезнее.

   ***

   Они вернулись, когда городское поместье эс-Мирдов погрузилось во тьму. На площади, там, где вещал проповедник, начались драки, и рабам с их хрупким грузом пришлось искать другой вход во Внутреннее кольцо. Их долго рассматривали стражники на воротах, но в конце концов впустили. Солнце к этому времени успело сесть.

   Госпожа Лаана еще не спала. Она приняла у рабов ценный груз, сказала, где его оставить, и разрешила идти спать. Однако если Ксалтэр, почесывая покусанный клопами зад, направился к спальням для слуг, то Таш задержался во дворе.

   Кроме хозяйки, в доме бодрствовал еще один человек – Заб. Он сидел у стены на циновке и смотрел на темное небо.

   – Вспоминаешь названия созвездий? – спросил Таш, усаживаясь рядом. Нагретая за день земля еще не успела остыть и была теплой.

   Заб указал на несколько мерцающих точек.

   – Водолей, Ящер и Копьеносец, чье острие всегда указывает на север. Знаешь, как они называются по-шердски? Наездник, сидящий на гарме, Гарм и Язык Гарма. У шердов удивительно бедная фантазия.

   Таш хмыкнул.

   – Я встречал немного соплеменников, но, если судить по мне, так и есть. А как они называются на ллитском?

   – Рыбак, Ящер и Гарпунщик, – без паузы ответил Заб.

   Двор погрузился в глухую тишину.

   – Значит, ты все-таки говоришь на ллитском, – подытожил Таш.

   – Да. Немного. Как мне кажется, гораздо хуже, чем на шердском. Я нашел среди писарских документов один, написанный наполовину на ллитском, но не смог перевести целиком.

   Его лица не было видно. Темнота вдруг показалась слишком густой, и Таш зажег один из фонарей. По двору сразу забегали вороватые тени.

   – Знаешь, как переводится твое имя? – поинтересовался татуированный раб.

   – И как же?

   – Огонек свечи. Наверное, ты родился ночью.

   – Спасибо, – рассеянно сказал Таш, думая совсем о другом. – Слушай... Мы сегодня по заданию госпожи ходили за зельем... микстурой... за штукой, которая убирает татуировки. Это для тебя?

   Заб кивнул.

   – Может быть, есть еще один способ. Если там ничего не получится, будем убирать наты с помощью ллитского рецепта. Госпожа говорит, что это больно, что будут ожоги и шрамы, но я не боюсь. Это лучше, чем вечно гадать, кто я такой.

   На апельсиновое деревце в середине двора села ночная птица. Потревоженная листва зашумела, и Заб повернул голову в ту сторону. Фонарь подсветил смутные пятна на его лице.

   – Синяки? Ты упал?

   Татуированный раб молчал. Лишь несколько мгновений спустя до Таша дошло, какую глупость он ляпнул.

   Упал, конечно. Ему ли не знать, какие синяки бывают, когда человека прикладывают кулаком в лицо.

   – Кто? – глухо спросил Таш.

   – Не скажу, – ровным тоном произнес Заб.

   – За что хотя бы?

   – Они думают, что я мог быть пособником хранителей.

   – Что?! Да побери тебя Урд! Ты же выше любого из них, а силы в тебе достаточно, чтобы их жгутом скрутить! И ты не смог их раскидать?!

   – Я не пытался.

   Таш обомлел.

   – Ты... просто терпел? Да быть не может, Заб! Хочешь, чтобы тебя шпыняли до старости? Думаешь, Иллис станет любить мужчину, который не способен постоять за себя?

   Заб медленно поднялся. В темноте он казался еще выше, чем есть, но замолчать Таша заставило не это, а сталь, которая вдруг проявилась в голосе всегда кроткого друга. Иногда тридцатилетний раб вел себя, как малолетний ребенок, но сейчас Таш вдруг ощутил, насколько Заб его старше.

   – Не учи меня, Огонек. Я сам выбрал, что мне делать. Чего я не выбирал – это потерю памяти. Может быть, у них есть право меня избивать. Может быть, я действительно помогал сжигать деревни в горах, как говорят слуги. Может быть, у меня нет права любить Иллис, потому что я связан клятвой с другой женщиной. Я ничего этого не знаю. И пока я не выясню, не надо говорить мне, как я должен поступить.

   – Извини, – спустя паузу выдавил Таш.

   – Ничего. Спокойной ночи.

   Резкий разговор прервался так же быстро, как начался. Заб, слегка покачиваясь, скрылся в дверях дома, и Таш остался во дворе один.

   Сказанное другом не укладывалось в голове. Терпеть избиения только потому, что когда-то допустил ошибку, которая никакого отношения не имеет к этим сволочам? Нелепица какая-то. Она наслаивалась на драки в городе, рассказ ллита-татуировщика о Водных землях и на то, что тревожило Таша сильнее всего, – смерть слуги эс-Наста. Все это сплеталось в неразрешимый узел, который заставлял сердце биться быстрее, а мысли – метаться. Сделав несколько глубоких вдохов, шерд понял, что не сможет заснуть. Идти в дом, таращиться в потолок и думать о том, что изменить нельзя, было бесполезно.

   Он поискал глазами, чем бы заняться. Взгляд упал на единственное светящееся в доме окно – в спальне Лааны. Интересно, что она там делала? Составляла планы, как помочь рабам? Но ведь если разразится восстание, то аристократам не поздоровится всем, а госпожа как раз входила в их число.

   Таш потер виски. Сложно. Все слишком сложно для простого бойца.

   Он немного побродил по двору и замер возле тренировочной площадки, на которой эс-Мирд разрешил заниматься рабу, чтобы подготовиться к Ильтиреву. Рукоять меча удобно легла в ладонь. Быстрое движение – и по левой руке, пробуждая туман на краю сознания, потекла капля крови.

   Теперь по двору не плясали только тени. Мир зарябило от линий. Таш зажмурился, но вынудил себя поднять веки и всмотреться в окружавшее его безумство.

   Огонек, значит? Ну что ж, он должен стать пожаром, а для этого нужно обуздать стихию в собственных жилах. Когда грянет гром, Таш встретит его таким сильным, каким только может.

   Ему есть, кого защищать.

14. Жена

   Лердан был раздавлен. Он уже несколько дней ходил, как в воду опущенный, почти ничего не говорил, искал себе любые дела в лавке. Не найдя, шел на тренировочную площадку и, доведя себя до изнеможения, засыпал еще до темноты. В своей спальне, естественно. Вирита сильно его задела. Если бы Лаана могла, она бы повыдергала белобрысой гадине все волосья. Цели проклятая стерва добилась – мужа унизила. В тот вечер все смеялись над ним и его бойцом. Попытка объяснить провал ядом не возымела ровно никакого действия. Наоборот, сделала только хуже. Лердан оказался прав, это слишком сильно смахивало на глупую выдумку, и свидетельство раба тут ничем бы не помогло. Ведь он ничего не знал наверняка.

   Лердан не думал больше ни о чем другом, каждый день укорял себя в недальновидности и, конечно, упиваясь жалостью к себе, напрочь забыл про жену. А ведь Лаане уже начало казаться, что между ними наконец-то все налаживается.

   Она крутила в руках писчее перо, слушая, как во дворе продолжается тренировочная смена – теперь среди ночи приспичило позаниматься с оружием Ташу.

   Вряд ли два этих дурака догадывались, как они похожи. Лаана чувствовала, что подлый поступок Вириты задел шерда не меньше, чем его хозяина. В конце концов, ни в чем не повинного Таша нагло использовали для мести, опоили, да еще это именно ему пришлось выходить на бой и зарабатывать синяки от чемпиона эс-Наста. Повезло, что опытный воин все понял и обошелся с противником не слишком жестоко. А ведь мог и вообще убить, если бы ему отдали такой приказ.

   Лаана в тот день тысячу раз прокляла эс-Наста и всю его бешеную семейку. Они походя ломали жизни, превращая это в развлечение для себя.

   Как и Лердан, Таш огрызался на всех, а все свободное время проводил в делах, то есть на тренировочной площадке. Но было у шерда и серьезное отличие от мужа Лааны. Казалось, что его спина распрямилась, а глаза стали полыхать таким пламенем, что иногда от раба отшатывались прохожие. Хорошо, что он не замечал, сколько женщин при этом украдкой бросает на него взгляды. Лаане и самой бывало трудно отвернуться от Таша, когда он раздевался и начинал прыгать с мечом по площадке.

   Огонь, воплощенный огонь. Вот кем он был.

   Лаана с трудом удержалась от того, чтобы тихонечко встать из-за письменного столика, высунуть из окна нос и понаблюдать за шердом. Вместо этого она развернулась к окну спиной и склонилась над бумагами. Ночь на дворе, все равно ничего не будет видно. Да и вообще, она замужем. Ей бы на мужа глядеть...

   Если бы только не его холодность! Лаана вздохнула. После смерти Сарта она сама запрещала Лердану переходить границы и приближаться к ее постели, но это не значило, что ей больше не хотелось мужской ласки. Сейчас Лаана, наверное, уступила бы ему, может быть, даже сама пришла бы к нему в комнату, но та была заперта на замок изнутри. Чтобы слуги не беспокоили. А спал Лердан, как мертвый. Будить его значило переполошить весь дом – последнее, чего она желала бы.

   Очередная препона в их отношениях. Лаане иногда самой не верилось, что между ними что-то было. А главное – что это может повториться.

   Потому оказалось гораздо проще представить, как по ее талии скользят совсем другие, смуглые руки. Как требовательные пальцы стаскивают с нее платье, а к шее прижимаются горячие губы...

   Плеча и правда что-то коснулось. Лаана отмахнулась, решив, что в распахнутое окно залетел мотылек. И заледенела, когда наткнулась на нечто крупное и очень похожее на человеческую руку в перчатке.

   Лаана вскрикнула и подскочила с места, чуть не уронив столик. Затем она обернулась и, увидев, кто стоял за ее спиной, выругалась. Ее искаженное лицо отражалось в зеркальной маске, а в глазах зарябило от безумного сочетания лазурного и алого цвета. Глас Города мелко трясся – похоже, смеялся. Во всяком случае, его поза сообщала именно об этом.

   – Кровавый бог! Ты что тут делаешь?! – рявкнула Лаана, прижав ладонь к неистово бьющему сердцу и пытаясь его успокоить.

   Спохватившись, шердка тут же зажала себе рот. За дверью раздалось шарканье.

   – Моя госпожа, – послышался сонный голос верной Нади, которая жила в смежной комнатке и стерегла сон хозяйки. – С вами все в порядке?

   – Да-да, – быстро ответила Лаана. – Я паучка увидела, он уже за окно сбежал. Иди спи.

   – Да ниспошлет вам Иль мирных снов, – добродушно откликнулась служанка.

   Шарканье отдалилось от двери и затихло.

   Лаана выругалась еще раз – почти беззвучно.

   – Сволочь ты, Глас! Как ты сюда попал?

   Он мог пробраться в комнату только через окно, свесившись на веревке с крыши. Но Лаана не понимала, почему она ничего не услышала. Неужели шут опять использовал магию? Лучше бы так. Его ни в коем случае не должны были здесь видеть.

   Он пожал плечами. Вдруг горло перехватил спазм, и Лаана на миг испугалась, что задохнется. Губы раздвинулись сами по себе, а с ее собственного языка сорвались чужие слова.

   – Я Глас Города. Я могу попасть всюду, куда захочу.

   Давящее ощущение с груди исчезло. Лаана поморщилась. Она ненавидела, когда шут так делал.

   – Зачем пришел? – неласково спросила шердка.

   Чтобы Глас притащился прямо к ней – такого еще не было. Он предпочитал общаться с Хинтасом и появлялся перед Лааной всего пару раз. Причем только в тех случаях, когда дело касалось Забвения. Даже кинутое в него сгоряча зеркальце он передал через барона.

   Кажется, Хинтас был удивлен тем, что Глас решил раскрыть себя перед союзницей, вдобавок из-за такой мелочи. Лаану это тоже озадачивало, но она уже поняла, что искать логику в его поступках – заполучить головную боль.

   И не только.

   Дыхание снова перехватило. Ветер шевельнул фитильки в лампах, и по комнате затанцевали тени.

   – Торопись, женщина. Вам нужна помощь хранителей, или вы проиграете.

   – "Вы"? – возмутилась Лаана, когда вернула управление собственным голосом. – Ты в этом как будто совсем не участвуешь!

   – Я буду жить, пока жив город, – спокойно ответил шут. – А вы – нет.

   Лаана поежилась.

   – Хорошо, допустим. Но я не могу попасть к Эртанду. Мне то присылают отказ, то не пишут вообще, а человек, через которого я передавала письма лично Эртанду, куда-то пропал. Я не могу приехать в обитель без приглашения. Там плевать хотели на светские звания. Меня просто не пустят!

   – Человека больше нет. Ты должна поехать сама. Тебя пустят. Или используй мазь. Ждать больше нельзя.

   – Я знаю, – огрызнулась Лаана.

   – Так почему ничего не делаешь?

   – Если ты считаешь, что так просто уродовать людей, сделал бы это сам вместо того, чтобы науськивать всех друг на друга из теней!

   Она спохватилась, лишь когда резкие слова слетели с языка. Щеки сразу же разгорелись от стыда.

   Отец всегда говорил, что несдержанность погубит ее торговую карьеру. Но сейчас на кону стояло больше – ее собственная жизнь. К счастью, шут не обратил на грубость внимания. Привык, наверное.

   – Я голос города, а не его карающая длань, – он развел руками. – Я могу лишь говорить.

   – Может, у тебя найдется какой-нибудь брат, который будет карающей дланью? – проворчала Лаана.

   – Мой брат нам не поможет. А брат твоего мужа вполне способен.

   Она прищурилась, с головы до ног оглядывая шута. Вот как, у него есть брат. Видимо, как это часто бывало в семьях, часть родственников становилась на одну сторону мятежа, а часть – на другую.

   Лаану это еще ждало. Лердан не станет терпеть жену, если узнает, что она помогла Хинтасу с переворотом. Это же против рыцарской чести!

   – Ладно, – со вздохом согласилась Лаана. – Поеду к Эртанду завтра. Но пожалуйста, не приходи сюда больше. Если кто-то узнает, что мы заодно...

   Он прервал ее, подняв указательный палец и едва не ткнув перчаткой собеседницу в лицо. Лаана поймала себя на мысли, что не чувствует совершенно никакого запаха от мужчины, стоявшего перед ней на расстоянии локтя.

   – Я сделаю так, что никто ничего не узнает, – прошептал шут ее голосом. – И Лердан тоже. Никогда-никогда, ничего-ничего. Но мы должны успеть до Бури. Иначе будет поздно.

   – Бури? Какой еще бури?

   Глас Города выпрямился и уставился в потолок, задумчиво приложив палец к тому месту, где под маской должны быть губы. Под отверстиями для глаз зеркальную поверхность разъело, и вид получился скорее комический, чем задумчивый.

   – Может быть, это будет Пожар, – изрек шут губами Лааны.

   Его голова вдруг дернулась к окну.

   – У тебя есть дела. Важные дела, – зачем-то сказал Глас. – Отвернись.

   Она сморщила нос, но послушалась и, сложив руки на груди, развернулась к двери. Когда Лаана оглянулась, сзади уже никого не было. И снова – без единого звука.

   Даже не попытавшись бороться с любопытством, она тут же подскочила к окну и выглянула наружу. Там не было ни единого признака Гласа Города. Над Тамин-Арваном царили тишина и благодать, которые нарушались только тяжелым дыханием Таша на тренировочной площадке.

   Поворчав на безалаберного шута, который слишком любил разыгрывать спектакли, Лаана вернулась за стол. На сей раз так, чтобы видеть и окно, и дверь.

   Стоило давно лечь в постель, но уснуть не давали тревожные мысли. Вспомнив слова Гласа Города про важные дела, Лаана потерла утомленные веки. Как будто она сама этого не знала! И беспокоило ее не только то, что из-за спешки и этих странных отказов из обители придется искалечить Забвение, оставив от ллитской мази шрамы на всю жизнь. На столике вместе с очередным запросом на посещение Эртанда лежало письмо от доверенного человека с коротким рассказом о событиях, которые могли повлечь гораздо более серьезные последствия.

   Торговли с Шердааром больше не будет. Во всяком случае, не в ближайшее время. Что-то случилось на перевале Сарах, и его завалило камнями. Осыпи и обвалы произошли и в других местах, что было очень странно – Эстарадские горы уже давно не трясло. Но если везде обошлось мелким ущербом, то на перевале можно было уверенно ставить крест. Из-за полыхавших там пожаров на расчистку могли уйти целые месяцы. Месяцы!

   Вроде бы ничего страшного – торговля с силанскими городами не прекращалась, хотя и ослабла из-за бурь. Но дом эс-Мирд всегда делал упор именно на шердские товары: ковры и безделушки с необыкновенными узорами, деликатесные фрукты и овощи, кожу из шкур ящеров, хорошо сопротивлявшуюся огню, а главное – на пропитку для ткани и дерева, спрос на которую взлетел после остановки Сердца мира. Беда на перевале слишком сильно била по позициям семьи. А еще в городе потихоньку росли цены на еду, что для эс-Мирдов означало увеличение затрат при значительном уменьшении прибыли.

   Им могло бы помочь вино, которое делали родители Лердана. Этот напиток всегда высоко ценился в остальном Силане, но запасов почти не осталось, а в нынешнем году урожая ждать не приходилось. Старшие эс-Мирды на днях прислали весточку, что собираются к середине оставить загородное поместье и вернуться в Тамин-Арван, настолько их доконала погода. Но сначала – напоследок – приглашали к себе провести последние теплые деньки не в душном городе.