Текст книги "Лишний (СИ)"
Автор книги: Алекс Извозчиков
Жанр:
Попаданцы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Монтаж, доделки и прочее, прочее, прочее заняли еще три долгих дня и вот утром первого летнего дня Алекс сидел прямо на полу раздевалки новой бани. Пятистенок двенадцать на шесть метров. Бревна на стенах длинные, ровные, очень похожие на земную сосну, только смола светлая-светлая.
“Хорошо, восемнадцати метровая избушка оказалась слишком хлипкая. Начал бы опять клетушки кроить. Хрен вам, нажились в хрущебах. Мой хутор, что хочу, то ворочу. Я скорее один из домов в прачечную переделаю. Пока лето, на улице постирают, а через месяцок кое-что добавим, кое-что переделаем и свершим еще одну стройку века.”
Чужак откинулся на дощатую перегородку отделяющую сени-раздевалку от гораздо более просторного предбанника. Полтора на пять метров, зато есть большой встроенный шкаф для всяких всякостей и на входе двойные двери тамбура. Для важных гостей вдоль перегородки четыре небольших шкафчика, остальная мелочь обойдется вешалками на противоположной стене над узкими пристенными лавками. Тесновато, но снять верхнюю одежду вполне… Скрипнула входная уличная дверь и через мгновение в приоткрытую внутреннюю дверь вснулась мордочка малыша Едека:
–Хозяин?
–Вползай, малыш…
Пацан на четвереньках, быстро перебирая конечностями, подобрался к хозяину.
–Ну ты еще бы ползком…
–Сам сказал…—пацан обиженно засопел. Алекс засмеялся и взъерошил малышу волосы:
–Бла, бла, бла, Не придуривайся.
–Дуривайся, дуривайся, а страдать-то моей заднице… ты то скажешь, что говорить плохо учу—но долго обижаться Едек не мог, тем более у него очень важное дело:
–Хозяин, там мама Лиза боится к тебе подойти.
Уловив вопросительный взгляд заспешил:
–Они с мамой Зитой поругались. Мама Зита говорит, что завтра-послезавтра свиньи пороситься будут, а мама Лиза боится к тебе идти, она сегодня кашу и мясо пересолила, а за это… Григ,—паренек запнулся, не привык еще называть страшного мужика просто по имени, хорошо знакомое с розгами тело не давало забыться мозгам, но пересилил себя и быстро закончил,—он очень сильно бил маму Лизу.
Малыш внимательно посмотрел на Алекса.
–Ты… не бойся, малыш, хуже от того, что рассказал, не будет. Мамы боятся за вас… а я хочу всех сохранить. Жадный я,—Алекс грустно усмехнулся.
Малыш пошмыгал носом и недоверчиво, но с надеждой, чуть искоса смотрел на хозяина.
–Беги, малыш, найди Рину, пусть через пару часов притащит сюда на поводках хитропопых мамаш,—Алекс ласково подтолкнул пацаненка к дверям. За эти дни, благодаря непрестанной трескотне посыльного, он очень продвинулся в языке. С бабами стоило разобраться сразу, но неожиданно навалилась усталость и захотелось посидеть, отдохнуть.
Дверь слегка приоткрылась и в проходе нарисовался малыш с явным вопросом на мордочке. Два часа как в яму. Алекс кивнул. Дверь открылась полностью и на пороге несмело появилась Рина. Она осторожно сделала пару шагов. Поводки натянулись и втащили в раздевалку двух баб. Мда-а-а, явно перестарались. Кожаные ремешки намертво привязаны к кольцам на ошейниках, руки безжалостно стянуты за спинной в локтях и запястьях. Рты плотно забиты тряпками…
–Едек, марш в свинарник.
Пацан мгновенно испарился. А совсем не святая троица пристроилась перед хозяином на коленях. Рина очень испуганна, а у мамаш с искаженных кляпами лиц буквально льется обреченность.
–И что сие означает?
Пять дней назад.Хуторская долина
—Мясо где?—хозяин привычно развалился на крылечке центрального дома и ковыряя в зубах острой палочкой искоса смотрел на Лизу. Женщина не просто стояла на коленях, она буквально притерлась к булыжникам двора, уткнувшись головой в вытянутую ногу парня.
–Молчим,—мягким, незаметным движением Чужак перетек с крыльца на камни двора и сидя на корточках перед рабыней, приподнял ее голову за волосы и заставил женщину взглянуть в свои прозрачные холодные глаза.
–Ты заставляешь ждать хозяина, рабыня.
Лиза сжалась, но так и не смогла раскрыть рот. Говорить было нечего. Мясо просто закончилось. Они ухитрились сожрать его за десяток дней. Раньше такой горы хватило бы на все лето. И винить некого. Привычно разделив мясо на дневные порции, повариха выкинула досадные мелочи из головы. Увы, годами наработанные стандарты сыграли злую шутку—оценив общий объем мяса, она решила—до конца лета можно не дергаться. Сопоставить число дней и количество порций Лиза просто не сообразила. Глупо конечно, но в голове итак полный бедлам. Нет для хозяина имелся неплохой кусок. Остальным же сегодня на завтрак досталось по миске травяной похлебки на мясном бульоне. Очень вкусной похлебки! Даже собаки лопали, только брызги летели. А сыр, молоко, свежий хлеб, наконец!
“Гудвин Великий и Ужасный. Блин! Взрослая умная баба ползает у моих ног. Противно же. Даже гоняя дома девок, так погано себя не чувствовал. Тех то поганок стоило еще и не так чихвостить. А вот Лиза… Да по такой бабе на фермы современной Руси и западный продуктовый производитель взвоет от потери рынка! И вот этот гений сельского хозяйства пресмыкается перед пришлым мерзавцем в ожидании плети и прочих прелестей. Чего там вякали писаки и журналюги про футуршок? Вот если я сейчас подниму ее и попробую поговорить по-человечески, то случится такой футуршок, что хутор месяц лихорадить будет”
–Встань, животное,—Чужак брезгливо отбросил дрожащую женщину и опять удобно устроился на крылечке,—похоже пороть тебя бесполезно. Завтра и послезавтра крутись как хочешь и лучше, если никто не пожалуется. А я подумаю, дорого за тебя на ярмарке спросить или сбыть по дешевке старую бабу.
Лиза побледнела и медленно побрела прочь.
–Бегом, животное, будешь быстро бегать, глядишь себе оставлю.
“Да вы, батенька прям артист… Или все же просто сволочь? Ладно, разберемся, однако. Не хочу быть Гудвином, буду лучше Дедом Морозом и пойду на охоту. Людям ням-ням, Рьянге радость, а мне еще и развлекуха вдобавок.”
А лес похорошел. Хвоя конечно здорово, но свежие листочки и мягкая трава это что-то! Да и елки весенними дождями словно отмыло. Только в лесу, перекинувшись в звериную ипостась, понял насколько груб нюх у несчастных двуногих. Даже частичная трансформация, всего лишь жалкая подачка Богини. Первой жертвой стал кролик-переросток. Бросок камня и зверушка споткнулась с разбитой головой прежде, чем Алекс сообразил, что охота началась маленьким, но весьма вкусным трофеем. Свежайшее мясо, а главное кровь, еще живая горячая кровь, которая льется из разорванной артерии еще трепещущей тушки. В голове мягко взорвалось и человеческое сознание уступило Зверю.
Они вместе с Рьянгой носились по лесу и охотились на всевозможную мелочь, уходящего времени Алекс не ощущал.
Эйфория пропала рывком. Опушка леса. Густые кусты. Высокая трава. Впереди в трех сотнях метров небольшое стадо. Пяток коров, красавец бык-трехлетка и четыре полугодовалых теленка. Добыча. Доступное мясо и живая горячая кровь. Живность вызывала неясные воспоминания. Новый выброс адреналина—появилась самая сладкая добыча—молодая разумная, человеческая самка, почти детеныш. Выброс адреналина, готовность к немедленному броску. Но на опушке затаился не просто зверь. Разум не покинул волколака, он просто стал другим. Жестокий, кровожадный охотник мгновенно рассчитал, что не стоит просто нападать разгоняя такую лакомую добычу. Откуда-то он знал, что стоит чуть-чуть подождать и самка пойдет в лес, где ее уже ничего не спасет. И прежде, чем горячая кровь из разорванного горла наполнит желудок, с человечкой можно будет славно поиграть. Это только у неразумных бывает гон, ему самка способна доставить много сладкого удовольствия в любое время, тем более, он уже давно не играл, не с волчиц же в конце концов пользовать. А в большом логове, где живет человечка, еще много самок. Охота будет интересной и долгой. Живых консервов хватит на год.
Особо сильный порыв ветра буквально бросил в лицо запах идущий от стада. Внезапно голову скрутила пронзительная боль и с памяти разумного зверя слетела пелена. Рина. Задыхаясь от боли, Чужак-оборотень все вспомнил и Зверь порыкивая и огрызаясь уполз куда-то в дальний закуток головы, окончательно прекратив туманить мозги и забирая с собой боль. Наслаждаясь новыми ощущениями, оборотень лежал и смотрел.
На поле перед опушкой паслось его стадо. И это его рабыня сейчас играла с его собакой, одновременно отталкивая любопытного телка. А его бык внимательно прислушивался к неясной опасности.
Ветер слегка сменился и донес слабый волчий запах.
“Однако северный лисица чуток не пришел мало-мало. Похоже у меня с Ихтиандром[14]одинаковые проблемы, тот чуть рыбой не стал, а я того и гляди, последние мозги потеряю. Это с бабами воздержание плохо, но в принципе неопасно, а вот зависать надолго в одной ипостаси воздерживаясь от трансформации похоже весьма чревато… Да и кровушка свежая нужна… Еще и человеческую стоит попробовать, не дай Богиня, в какой-нибудь драке случайно хватану с непредсказуемыми последствиями. Не-е-е лишних непоняток нам не надо, попробуем ограничиться стандартными неприятностями.”
В голове зазвенел колокольчик предупреждая об опасности, не сильно, но раздражающе, жизни похоже угрозы нет, но ощущалось некое недружелюбное присутствие со смутно знакомым запахом. Некто явно разинул пасть на его собственность. Звериный слух привычно просканировал ближайшие кусты. Оборотень зарычал мгновенно поддержанный Рьянгой. Волчья семейка—глубоко в мозгах мелькнуло, что на Аренге волкам неоткуда взяться, но если что-то похоже на волка, ведет себя по-волчьи, то пусть волком и называется—вышла на охоту. Алекс просто ощущал, что на сто метров правее, перед самой опушкой скопилось пара десятков серых тушек средней упитанности.
Рина играла с сестричкой Геры, но внезапно псина напряглась и вывернувшись из рук девушки, угрожающе зарычала.
–Ты что?
Закончить не успела, тяжелый хриплый рык рванул слух и ее накрыло тяжелое одеяло страха. Собака сорвалась с места и с истеричным лаем бросилась на теленка, отсекая его от опушки. Еще один рык донесся от леса и Рина с ужасом увидела, как к ней от опушки рванулись две серых стрелы. Она так и осталась сидеть на земле вцепившись от испуга в траву, а вокруг тяжело топая, неслись коровы и телята. Серые стрелы пересеклись и воздух разорвал отчаянный визг, вернув девочке слух. В ста шагах от нее огромное чудовище привстав на задних лапах, дралось с десятком волков. Дралось… скорее избивало. Кровь, клочья шкуры и куски мяса извергались вулканом смерти. Бешеное гавканье рвануло слух слева, у самого уха, перекрыв на мгновение рычание и визг на опушке, трое волков второй волны ухитрились миновать чудовище и устремились к опешившей Рине, а им навстречу, едва не свалив пастушку в траву, неслась мохнатая фурия в безнадежной контратаке. Но первым волков встретил бык. Рина не увидела, как пегая корова—любимица Лизы и вечная скандалистка увела стадо, бык же замер, наклонив голову. Прорвавшись, волки набрали огромную скорость и уже не смогли увернуться. От рывка тяжелой головы передовой взлетел в воздух с распоротым боком и сейчас бык с красными от бешенства глазами вбивал его ошметки в землю передними копытами. Второй волк все же извернулся, но покатился по траве—псина со всего хода таранила подставленный бок. Жить верной суке оставалось мгновения, зубы последнего прорвавшегося скрежетнули по металлическим шипам широкого ошейника двухслойной подметочной кожи. Но приоткрывшийся во время атаки волчий живот разорвал удар тяжелой лапы и Рина с радостным ужасом увидела как вторым ударом неизвестно откуда взявшаяся Рьянга просто сломала волку шею. Сбитый же с ног, подняться просто не успел. Неожиданный удар видимо ошеломил зверя и сука, извернувшись, успела вырвать клок из его горла, Рьянга с остервенением рвала уже практически труп.
Атака второй волны захлебнулась и ее остатки улепетывали в лес. Нападение продлилось минуту—две. Когда Рина опомнилась, стадо, скрывшись в пылевом облаке, уже быстро удалялось в сторону хутора, навоевавшийся бык неспеша бежал им вслед, время от времени издавая успокаивающее мычание. Рядом с девушкой тяжело дыша улеглась псина и тут же вывалила изо рта огромный красный язык.
–Рьянга, Рьянга!
Но ни золотой овчарки, ни страшного чудовища не было, они растворились в лесу. Рина тяжело поднялась, страх уже отпустил и тело напитала усталость. Ноги совсем не хотели шевелиться, но девушка поспешила на хутор. Как смогла. Стадо не догнать, да оно и само не заблудится, найдет дорогу, а вот здесь нужны старшие, волчья шкура—это же здорово, да и мясо стоит сохранить, собаки сожрут остатки лесных родственничков с огромным удовольствием, а если что, свинюшки помогут. А если уж совсем честно, то и люди с голодухи дрянь и похуже жрали.
Обед на хуторе окончился переполохом. Молодняк уже пил травяной отвар, а старшие бабы о чем-то встревоженно шептались, когда раздался крик Шейна:
–Стадо несется!
Через несколько минут в открытые ворота влетел самый шустрый теленок. Когда хуторяне столпились у ворот, стадо собралось почти полностью. Шейн, сидевший на сторожевой башенке, крикнул, что видит быка и пастушку.
–Выгуливай, выгуливай!—Лиза подзатыльниками отправила ребятню к скотине. Коровы конечно не призовые скакуны, но после такой пробежки вполне могут и копыта откинуть. Бык бежал ровной рысцой и к ее радости пребывал в прекрасном настроении. Последней примчалась Рина.
–Волки!
–Цыц, шмокодявка,—Зита мгновенно ухватила девчонку за ухо и уволокла ее во двор, пока Гретта чуть ли не хворостиной погнала малышню на огород.
–Где Едек? Нужно сказать хозяину, что на пастбище много мертвы…
–Мертвых?—Зита удивленно переглянулась с подошедшими Лизой и Греттой. Потирая ухо, Рина довольно обстоятельно и членораздельно поведала эпопею о страшной битве. Получила подзатыльник и отправилась за стол.
–Оборотни!—оставшись втроем, старшие какое-то время переваривали новости, пока Зита не прервала затянувшееся молчание.
–Оборотни чистят охотничью территорию.
–А где хозяин?
Зита вздрогнула. Шейн подошел незаметно. На хуторе уже привыкли, что парень работает или с мужиками или вообще отдельно. А при новом хозяине о нем просто забыли.
–Рьянга от хозяина просто так не уйдет. Вот если они встретились с волколаками… О странных отношениях волколаков и золотых овчарок на хуторе знали, Григ вполне серьезно собирался заниматься овцами и бывших хозяев Рьянги расспросил очень и очень подробно. Если говорить коротко, то волколаки и золотые хранили стойкий нейтралитет и никогда не нападали друг на друга. Гретта с несмелой надеждой проговорила:
–Может сбежал или на дерево залез.
–Может,—Шейн хмыкнул,—но ворота стоит закрыть покрепче.
–Надо лошадей запрячь,—Гретта повернулась и пошла к конюшне.
Зита и Лиза провожая Гретту вышли за ворота хутора.
–Стоит ли рисковать, вдруг волки еще здесь?
–Если Чужак погиб, то Григ меня все равно убьет, в последний раз в подвале Ларг и Рэй его едва оттащили. А волков нет, волколак их дальше погнал, зачем ему иначе добычу бросать. Нет, он не голодный, просто чистит территорию. Посмотрю, если хозяин недалеко от опушки, может найду. Да и за шкуры, если профукаем, просто руганью отделаемся, Чужак вместо волков с нас шкуры плетью спустит.
Алекс.Вечер того же дня.Хуторская долина.Охота
Драка изрядно развлекла. Я впервые ощутил в сколь смертоносную бестию я превратился. Первого перехваченного волка убил одним ударом, влет. Огромные когти выпотрошили его, не просто распоров живот зверя, а вырвали внутренности раскидав их по траве. Дальнейшее шло просто на автомате, самым сложным оказалось удержать всех волков, не допустить их до стада. Эйфория всесилия все же сыграла со мной злую шутку. Вожак волчьей стаи мчался во второй волне и он повел ее в обход. То ли с боку атаковать решил, то ли волки сразу цели поделили и первая волна отвлекая, связала нас боем, пока остальные пытались стадо распотрошить. Главной героиней стала Герина сестричка. Именно она завалила вожака. Я специально померил, безбашенная трехлетка угрохала матерого бандита вдвое тяжелее себя! Практически она и спасла Ринку. А этой пастушке я после охоты задницу розгами лично отполирую. Даже телята тупые поняли, что тикать пора, а она сидит, травку выглаживает. Остальных волков мы все же в лесу положили. Точнее я положил. Оказывается волколаком я чрезвычайно быстро бегаю! Да и волчья кровь просто супердопинг, едва сдерживался, адреналиновый вброс в сравнении с нею “все равно, что плотник супротив столяра.”[15]
После такой встряски охота ради мяса показалась простой и скучной. За ночь вместе с Рьянгой вышли к реке. Под утро выдвинулись к водопою и сели в засаду. Оленья семейка—Вожак, две самки и трое прошлогодних телят нарисовались часов в десять. Тяжеленную рогатину с шестидесяти сантиметровым лезвием я метал частично трансформировавшись и ромбовидный, шириной в ладонь, наконечник вспорол бочину огромного оленя. Упорная перекладина приделанная для удержания зверя ударила самца и переломилась как сухая ветка, уронив уже мертвую тушу на камни водопоя. Я и Рьянга в это время валили не успевших набрать скорость годовалых телят. Самок отпустили. Я даже псину тормознул. Самцы рожать не умеют, а “сунул, вынул и пошел” дело ненапряжное и быстрое, одного ухаря на бо-о-ольшой колхоз хватит, тем более, этот уже похоже успел. А насчет охраны стада… Оборотень я или так, погулять вышел? Крупных хищников изведу под корень, хватит здесь одного меня, красивого такого. В смысле не быка-производителя, а хищника великого, ужасного и всегда голодного. Ну и мелюзга всякая на вроде лисиц да куниц. Главное, чтоб песец не завелся. Ха-ха, это юмор такой—пападанус-спецификус.
Половину олененка мы сожрали с Рьянгой на пару. Потом я псину проводил к дороге и отправил на хутор, к Зите, с пиктографическим письмом в ошейнике. Короче телегу нарисовал на бересте. Учиться писать лень ведь было. Дебил однако… До дороги мы пробежались не отдыхая, обратно я тоже не мешкал, не стоило добычу оставлять надолго. После пробежки мышцы пели и требовали движения и нагрузки. Шуганул слишком шустрых птиц-падальщиков и на мгновение задумавшись, спихнул туши оленят в реку, холодную воду, к заваленному вожаку. А красив чертяка—грудь полтора меня, огромные ветвистые рога на тяжелой голове. На Земле возраст вроде по отросткам определяют, если и здесь так, то завалили мы восьмилетку. Самое оно, мясо нагулял, но в клубок жил и сухожилий еще не превратился… Странно, угрохал таких красавцев, а жалости ни в одном глазу. Ни каких тебе “мутнеющих очей умирающей жертвы”, даже самок не из жалости отпустил, просто сработал инстинкт рачительного хозяина.
Там, довольно близкий знакомец как-то по пьяни хвастаясь охотничьими подвигами, долго “пел” о противостоянии зверя и человека, об адреналине и упоении схватки. Врал похоже. Адреналин, конечно, аж в уши захлестывает и несло меня во время драки, вот только за спиной была соплюха, до и стадо я бы просто так не отдал. Не из жадности, просто моему хутору голодно будет без этих тупых телок и задиристого бычка. А вот оленей валил как на работе, спокойно и обстоятельно. Какое уж тут упоение битвой…
Тело уже успокоилось, да и сожранное мясо желудок переработал. Трансформировался легко, просто перетек из волколака в человека. Сладко потянулся и натянув вытащенные из мешка штаны улегся под кустом. Спать.
Четыре дня назад
Гретта вернулась вчера очень поздно вечером. Тяжелая телега с десятком волчьих туш миновала ворота в полной темноте. Все население хутора от двенадцати лет при неверном свете факелов сдирали шкуры и оттаскивали туши на ледник. Только Шейн прихватив лук залез на сторожевую башенку. Зита пыталась с ним поговорить, но нарвалась на ругань и отстала.
–Совсем с ума съехал щенок,—Зита не могла успокоиться. Вместе с Греттой она тащила мясо на ледник. Тяжелая туша шлепнулась поверх таких же, принесенных ранее. Гретта вытерла лоб и ответила:
–Он уже похоронил хозяина.
–Не знаю, мужиков бы уже выпустил?
–Зачем ему? Он сейчас главный. Будут сидеть, пока Рьянга не вернется или пока с голоду не сдохнут. Под охраной этой зверюги он их сможет на работы тягать, хоть и по одному. А нам тоже нет резона их выпускать.
–Отродье Григово, волчонок под стать папаше, только трусливый.
–Григ тоже не больно смелый. Даром, что бугай здоровый.
А перед обедом на вышке радостно заорал Шейн. Рьянга неслась к хутору во весь опор. Одна. Влетев в ворота, она с ходу, даже не обратив внимания на плошки с едой и водой кинулась к Зите. Подскочивший к ним Шейн едва успел увернуться от щелкнувших зубов. А вот на Зиту, что обхватила зверюгу пытаясь ее успокоить, та даже не рыкнула, наоборот, неожиданно мазнула ей по носу огромным языком, удивленная женщина ухватила собаку за ошейник и неожиданно наткнулась рукой на жесткий вкладыш. На небольшом куске бересты удалось разобрать рисунок. Лошадь, телега, упряжь. Никогда еще на хуторе не запрягали так быстро. Шейн уже не лез, псина ничьих команд не слушала, пропустила их мимо ушей и лишь рычала при попытках Шейна приблизиться.
Гретта безжалостно погоняла лошадь нахлестывая словно на призовых гонках, а про себя молила Богиню, чтоб раненый Чужак не истек кровью и смог ее дождаться. До опушки леса телега скорой помощи домчалась за какой-то час. Лошадь тяжело водила боками. Гретта уже давно соскочила с телеги и бежала рядом, но скотинке все равно требовался отдых и скрипнув зубами, женщина повела ее шагом по старой дороге вслед за собакой. До берега реки спасательная команда добиралась часа четыре. Гретта с ужасом смотрела на залитую кровью поляну и свежеобглоданные кости. Солнце уже давно перешло зенит и тени деревьев накрыли прибрежную плешь. Недвижное окровавленное тело хозяина под кустом рабыня увидела не сразу, а углядев, от горя чуть не рухнула на камни водопоя. Заржала лошадь и опомнившаяся женщина бросилась к кустам.
Алекс проснулся, когда его тушку кто-то принялся неаккуратно кантовать, переворачивая на спину. Женские, но крепкие ладошки быстро ощупали тело сверху и принялись теребить ремень штанов.
–А ты душ принимала прежде чем хозяина лапать, чудо озабоченное?
Женщина вскинула голову и Алекс узнал свою Гретту.
Услышав голос хозяина, рабыня вскинулась от радости и тут же похолодела. Она посмела прикоснуться к хозяину без разрешения! Прикоснулась?! Щупала словно свиную тушу. Хорошо, если Чужак ее просто выпорет, за такое своеволие рабыня вполне могла лишиться рук, а под горячке или под плохое настроение и на колу сдохнуть. Впервые Гретте показалось, что легкий медный ошейник давит горло тисками и не дает дышать, все же несмотря на полное бесправие, жена, дочь или сестра оставались членами семьи, мужчины калечили и убивали их очень редко. Зашибить по пьяни, а то и просто случайно, даже забить до смерти, случалось, но убить специально…
–Молчим, значит?
Гретта упала на колени и приникла к земле. Алекс наконец-то проснулся окончательно и до него дошло, что его шуточки для Гретты совсем и не шуточки. Натягивать привычную маску средневековой сволочи не хотелось. Анастап… надоела она ему очень, расслабился в лесу наедине с верной Рьянгой… блин.
–Вставай, чудушко мое, что случилось?—Алекс уселся и осторожно обняв Гретту за плечи, легко ее приподнял и слегка прижав к себе, легонечко встряхнул. И… Гретта разревелась. Немолодая, сорокалетняя баба уткнулась ему в плечо и ревела всхлипывая словно обиженный ребенок.
–Хорош реветь говорю, работать надо.
Работать. Это слово выдернуло женщину в реальность и она откачнувшись преданно уставилась на хозяина.
–Выпрягай лошадку, места кругалять тут маловато, да и не стоит весь водопой перепахивать.
Пока Гретта о чем-то воркуя отводила в сторону, на травку, уже отдышавшуюся лошадку, Алекс вцепился в оглобли, напрягся и неожиданно легко развернув телегу, дотолкал ее до воды.
–Ой, здорово,—раздался за спиной восторженно-удивленный шепот Гретты.
–Это не здорово, это мясушко, свежее и вкусное, но тяжелое, блин. Вымокнем до ушей пока вытащим да погрузим.
–Не страшно, хозяин, зато животы порадуются.
Алекс уцепился за задние ноги самой большой туши и рыча от напряжения, медленно попер спиной вперед, выволакивая ее на берег. За спиной прошлепали босые ноги и в реку залезла Гретта. Голышом. Упершись всем телом в оленью спину, она принялась толкать изо всех сил. Шока от наготы не приключилось. Алекс только усмехнулся. Вот так вот, рабыня, сестра прежнего хозяина, мчит сломя голову в степь, навстречу страшным тварям и кровожадным зверюгам спасать жестокого рабовладельца-самодура от которого жизни на хуторе совсем не стало. Превратил свободных хуторян в рабов, держит их словно скот в амбаре, мужиков в погребе запер, еще и работой изнуряет так, что кости трещат. Вот от чего можно шок словить. А что голышом перед мужиком, так это мелочи житейские. Одежка денег стоит и кровянить ее лишний раз не хозяйственно. Да, чай, и не просто мужик, а хозяин, которому только пальцами щелкнуть и одежка сама собой спрыгнет. Усмешка вновь скривила губы Алекса, почему-то он был уверен, что сие бытовое волшебство доставило бы удовольствия не только мужику, но и бесправной рабыне. Вот если бы еще не роскошные густые кудрявые заросли подмышками и внизу живота.
Выволокли тушу, Алекс прикидывая как ее затаскивать, обошел телегу и наткнулся на взгляд женщины:
–Чего смотрим, трясти нужно.
–Нужно шкуру прямо сейчас снимать.
И опять смотрит вопросительно.
“Ну ты дебил, твое хуторянство. Точно. Не просто дебил, а дебил-оборотень. Действительно, только трясти и способен. Да она лучше тебя с трофеями справится. А вот ты ей нафиг сдался, разве, что ножи подавать: “Скальпель, скальпель, огурец…” Еще и топор нужен. Была сестрой хозяина, могла без спроса железки таскать, а говорящему имуществу такое не по чину.”
Повернулся и пошел к дереву под которым валялся вещмешок. Покопался и выпрямившись повернулся:
–Гретта!
Она вскинула голову, но успела заметить лишь высверк солнца и движение руки хозяина, а потом тяжелый удар в плечо швырнул ее на землю.
–Плохо, женщина, ты совершенно не бережешь мое имущество.
Шуточки. Рукоять небрежно брошенного ножа оставила приличную боль и красное пятно на коже. К вечеру будет великолепный синяк. Гретта осторожно поднялась, нож лежал у самых ног. Обычный хороший рабочий нож в ножнах из кожаного шнура. Значит ничего кроме синяка и не грозило вовсе, а его-то она точно заработала, в лесу ворон считать… не полезно для жизни.
–Одна с трофеями справишься? В лесу сейчас тихо. Волколак распугал всех шибко умных и грозных. А сам не вернется пока волков не добьет. Я с тобой Рьянгу оставлю, так, спокойствия ради. Но если не дай бог что, за мясо не держись, не последний олень в лесу бегает, а вот такая огородница сама под елкой хрен вырастет.
На женском лице оторопь удивления вперемешку со счастьем неземным—хозяин великий и ужасный не просто приказ отдал, а заметил и не за задницу ущипнул, не плетью ласково-ободряюще перетянул, а похвалил да побеспокоился! Если бы Алекс завалил ее прямо сейчас на травку и всласть попользовался, удивления было бы на порядок меньше. Рабыня—пыль под ногами. Гретта так и стояла обалдевшим столбиком пока широкоплечая высока фигура потерялась среди деревьев. Тычок мокрым носом в голую задницу вернул ее на землю. Обернулась. Рьянга сидела умильно повиливая роскошным хвостом и хитрющие глаза смотрели чуть в сторону. Тюфячок пушистый да и только, так и тянет про зубки забыть. Затаив дыхание от собственной смелости, Гретта осторожно протянула руку и потрепала лохматую голову. Тюфячок улыбнулся во всю пасть, но женщина уже смело шагнула мимо хуторского ужаса. Привыкший к конкретным задачам мозг уже вовсю пытался прикинуть как резать громадную тушу на куски невеликим кухонным ножом.
“Много думать вредно,”—съехидничал мозг и со щелчком отключился—перегруз функции “удивление”—возле туши лежал средний, как раз ей по руке, топорик. Пришла в себя почти сразу, похоже привыкать начала, и прихватив абсолютно запретный для рабыни инструмент, шагнула к туше. Знакомая несложная работа окончательно вернула женщине спокойствие и хорошее настроение.
*
Дежавю.
Охотничья стрела воткнулась в покинутое Алексом секунду назад место. Все же охотничий лук далеко не автомат и даже не пистоль Макарова. Скорострельность совсем не та и стрела летит куда медленнее пули, на дистанции двести метров свалить старого вояку можно только застав его врасплох. Ветераном себя Алекс не числил, но реакция и чувствительность истинного оборотня вполне компенсировали недостаток опыта, особенно когда стрелок крестьянский щенок с грубой самоделкой вместо лука. Пожалуй даже попади он на такой дистанции, толку было бы ничуть не больше.
“Однако стрела остается стрелой, нападение нападением, а предательство предательством. Или это все же бунт рабов? Так сказать народно-освободительное движение в отдельно взятом хуторе. И надо решать, кто ты, сатрап-рабовладелец или несун счастья народного, певец свободы.”
Это какая же муть в голову лезет пока тело привычно, уже привычно! нашло примеченный ранее ручеек и сбросив одежду принялось наносить маскировочный грим на обнаженное тело. Солнышко уже давно клонилось к земле, через пару часов станет совсем темно. Летом темнеет резко, вот тогда крысеныш и пообщаемся… Гретта доберется уже после полуночи. Наш человек там бы и заночевал, а эта попрет ночью, несмотря на темень. Мясо! Людей кормить надо. А темнота… до дороги Рьянга доведет, а дальше лошадка и сама не заплутает.
Зита притаилась сбоку от калитки. Она сжимала в руке самый большой кухонный нож и ждала смерти… Григовское отродье, дерьмо неблагодарное, возомнил о себе… Она до конца надеялась на лучшее и эта надежда оборвалась со щелчком тетивы пославшей стрелу в хозяина. Оставалось только проклинать себя. Пожалела, не хотела верить, что сынок настолько глуп, что не хочет замечать очевидного, что жадность затмила мозги… Обиделся гаденыш, как же потеря статуса! Сын воина, наследник хутора превратился в раба-землепашца. Предлагала же Лиза напоить наследничка вином с сонной травкой, нет стыдно стало, не смогла признать, что сын такой идиот, надеялась непонятно на что.
Но даже сейчас, проклиная его, она готовилась к последнему бою не только за весь хутор, но и за этого говнюка, что дрых сейчас запертый в амбаре вместе с остальными хуторянами. Она сама врезала ему по башке, сама держала, пока Лиза вливала в расклиненный палкой рот сонный отвар… Сама заперла ворота амбара. В отличии от этого идиота, Зита прекрасно понимала, что Чужак придет после заката, так что не особо торопилась и все сделала аккуратно. Завтра гаденыш очухается и поймет, что надо молчать…
