Текст книги "Лишний (СИ)"
Автор книги: Алекс Извозчиков
Жанр:
Попаданцы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)
На повозках, поставленных на полозья ехали старики, малые дети и свободные переселенцы, способные заплатить. Везли припасы и хозяйственную мелочь. Вслед, по наезженной колее, тянулись длиннющие пешие колонны. Распоряжались доверенные из свободных. Надсмотрщиков с плетями не было, но поводки кожаных ошейников долговых[34] крепились к общей веревке. Вместе с обозами ехала охрана—будущие гарнизоны еще не построенных опорных крепостиц Приграничья. Вояки службу несли за мзду малую и к людям не особо не цеплялись, Хорошо выдрессированных в столичных борделях и привычных к солдатскому обхождению баб хватало, провиантом запаслись вдоволь, еще и дальние отряды передовой разведки неплохо промышляли охотой потерявшего за зиму осторожность зверя. Хлебнувшие в войну горя, голода и издевательств переселенки не гоноршились. Заработок, он и есть заработок, и чем платит вояка—медью из невеликого аванса, местом на заводной лошади или развесистой лапшой на уши, дело десятое. И особых моральных терзаний не было. Это потом, в деревнях, блудить будут тайно, не на показ, сейчас—”хозяйская воля и поход все спишут”.
На рабском рынке своей столицы Рейнска Литар ценам упасть не дал, он устроил рынок невест. Непроданных пристроили по деревням в качестве долговых, посадив сервами на коронные земли, под надзор и опеку старост.
Зиту “герои, спасшие столицу и государство”, подцепили в придорожном трактире. Трое купцов-молодцов разложили пригожую беженку, что таскала миски за еду, прямо на столе. Ну спешили мужики деньгу ковать, развлекались мимоходом, время берегли. А что нож трактирщику показали вместо денег, так, Богиня любит бережливых и предусмотрительных, что он с одним вышибалой против пятерых, вооруженных до зубов. Спешили купчики радоваться жизни.
Вот и успели.
На встречу с Богиней.
Двоим, что держали руки и прижимали девку к столу, короткий меч и боевой нож—оружие мужиков—вошли под ребра одновременно. А начала веселье Гретта. Самому нетерпеливому, что возился с вязками на штанах прижимая локтем елозившие по столу ноги жертвы, она, зайдя за спину, загнала узкий, как стилет, кинжал прямо в подставленную задницу. Била не абы как, естественное отверстие хорошо направило кинжал, не дало соскользнуть в сторону и локоть хорошего железа пропорол внутренности живота, диафрагму и легкие, потому не было ни криков, ни особой крови. Железку свою, маркитантка неслышно и незаметно извлекла из тонких кожаных ножен закрепленных на внутренней части бедра. Била точно и привычно-безжалостно. Именно так учила старая шлюха с которой Гретта два месяца скиталась по разоренному войной графству. Старая карга прожила долгую жизнь придерживаясь простейшей философии—не можешь победить или сбежать, ляг под ублюдка и раздвинь ноги. Главное выжить и дождаться, не упустить момент, когда нужно рвать свой кусок. И рвать побольше, и повкусней, ровно столько, чтоб не отобрали вместе с зубами…
Причем здесь бабья жестокость и жадность? Бойцовые качества своих братьев Гретта знала прекрасно и не хотела стать следующим угощением на празднике жизни. Она же завалила безмятежно жравшую на дворе пару охранников… Пришлось припрячь трактирного стража. Наемники народ опасный, недоверчивый, а тут зашуганный уже вышибала свежую девку подогнал. Вот и расслабились. Один торговаться принялся, второй подол задрал, товар заценить. Пока он молча валился с дыркой в основании черепа, Гретта его напарнику вогнала железку в печень.
Товар поделили с трактирщиком, по-честному, и прихватив вместо ужина провизии на пару недель, поехали дальше уже на двух повозках, благо до захода солнца оставалось часа три. На отдых встали в полной темноте, заехав глубоко в лес. Доверия трактирщику не было, судя по хитрым глазкам и огорченной отказом от выпивки роже, пойло было заряжено, а значит бравые ополченцы отхватили кусок от уже присмотренного пирога.
Пока Гретта с Рэем обустраивали стоянку и возились с кучей неотложных походных дел, Григ, по праву старшего, опробовал добычу. Она оказалась не только послушной, но и смышленой. Столь старательной и шустрой девки бравый ополченец давно не имел. Фигуристую и непотасканную Зиту Григ подгреб пока под себя, оставив младшенького без сладкого, а Гретту перед ужином хорошенько выпорол. Не след бабе поперед мужика, да еще старшего в семье, драку затевать, да еще и настоящими воями командовать. Тем более мужиков убивать. То, что из ненужных и опасных, да еще и небедных, свидетелей троица превратилась в справных добытчиков именно благодаря дурной бабе, злило бравого ветерана неимоверно. Воспитывал он сестренку не в первый раз, никого это не удивляло, он старший, в своем праве. Но прежде в дело шли розги и бил по-родственному, шкурку не портил. Сегодня же исполосовал плетью так, что пришлось Зите побегать до ручейка отливая товарку. Сама она пошла на закуску, так, десяток ударов розгой, чтоб знала место. Ужинали бабы объедками, Григ с Рэем бабье не ждали. Утром шуршала Зита. Целую неделю ползли лесными дорогами заметая следы. Мужики бдили с честно замородеренными у купеческой охраны арбалетами лежа сверху на тентах, Зита правила первой повозкой, вторую лошади тащили сами, на чомбуре привязанном к задку зитиной повозки. Последней на таком же чомбуре зацепленном за палку зажатую в зубах, бежала Гретта со связанными сзади руками. Рабский ошейник Григ на сестренку не надел, но наказал со смыслом. Да и для Зиты получился неплохой урок послушания с предупреждением.
Правда в основной причине столь жестокого наказания, бравый ополченец не признался даже самому себе. В общем-то он об этом и не задумывался. Зависть и скука. За время Великой Войны, за почти полгода службы, он привык к совсем не семейному обращению с девками. Два-три раза в неделю Григ навещал сестренкин походный бордель с обязательной программой. Утолив похоть, рачительно проверял доходы-расходы и учил потом самую ленивую розгами, без злости, но весьма обстоятельно. Девок продали, а привычка осталась. Портить шкурку Зите не стал, да и не поиграешь с девкой всласть, коли у нее шкура клочьями, вот и оторвался “спаситель столицы и государства” на сестренке за испытанный страх и уязвленное самолюбие.
Зита урок уяснила и в характере Грига разобралась быстро. Так быстро, что еще через две недели, в первом же попавшемся городишке, она стала его женой. Тот особо и не брыкался. Лишний гектар семье героя не помеха, а многоженство, разрешенное королевским указом, позволяло многое.
Прощенная Гретта управляла второй повозкой, Зита первой. Хорошо оторвавшиеся по поводу свадьбы в городской таверне, мужики продрыхли до вечера, благо езда по оживленному тракту была безопасной. Отъехав на пару десятков километров от городских ворот, Гретта перебралась на первую повозку и сменила Зиту, та сидела уже с трудом, в первую брачную ночь получив свое сколько смог, раздосадованный невеликими, по причине перепоя, успехами Григ, добрался до ремня и показал молодой жене насколько она не права. Зита была весьма благодарна новой товарке за сочувствие, помощь и вообще за все-все-все. Так началась настоящая женская дружба. За долгую дорогу она окрепла. Вдвоем оказалось легче терпеть и тупых мужиков, и дорожные невзгоды.
В Рейнске они задержались на три дня. Удивленный грамоткой героя, выписанной на женщину, управляющий захотел познакомиться с Греттой поближе. Красивая, совсем не похожая на простолюдинку, знающая как доставить удовольствие мужчине не только в постели, женщина развлекла Высокопочтенного Литара настолько, что сто пятьдесят три гектара на три хутора по его приказу нарезали в одном из лучших мест. Хорошая земля, немалый кусок строительного леса, редколесье с лугами переходящее в небольшой кусок речного берега. Даже вечно хмурый Григ остался весьма доволен своей сестренкой. Компания неплохо посидела в трактире. Женщины постарались подпоить своего Старшего. Для Рэя организовалась веселая подружка и Гретта осталась в своей комнате одна. Она почти не спала ожидая подругу. Днем, пока мужики ходили выбирать скот, женщины смотались на рабский рынок и Гретта присмотрела весьма неплохие экземпляры. С Литаром об отделении от братьев своего хутора женщина договорилась в первую очередь и собиралась сегодня принести свою грамотку в канцелярию, письменное распоряжение Главы Хуторского Края давно было спрятано вместе со стилетом, скопленные деньги ждали в заначке, там хватит не только на покупку раба, а после отделения, Григ отдаст и ее треть подъемных. Не дурак он переть против Главы. Зита принесет грамотку и план надела, забрать их у пьяного мужика не трудно.
Осторожный стук в дверь раздался под утро.
–Гретта, открывай быстрее.
Тихий голос подруги прогнал дрему. Тряхнув головой, Гретта соскочила с кровати и подошла к двери:
–Зита?
–Волколак ночной, долго спишь, подруга, тебе еще в канцелярию успеть надо с бумагами пока мужики не проспались и не отоварились на скотном дворе на все подъемные. Пара стражников тоже не помешает при разборках.
Кляня про себя дуру, что болтает о таких вещах в коридоре, Гретта открыла дверь и… влетела от сильного удара под дых вглубь комнаты. Через мгновение толстая палка уже торчала у нее во рту разжимая зубы и Григ, безжалостно придавив сестренку тяжелым коленом к грязному дощатому полу, затягивал на у нее затылке крепкие кожаные вязки закрепленные за концы деревянного кляпа-уздечки. Столь же быстро руки оказались скручены впереди и Григ рывком задрал платье на голову.
–Стой,—Зитин голос, точнее громкий, но весьма повелительный шепот, сорвал экзекуцию,—время дорого. Мы должны покинуть этот городишко через четыре часа, а еще товар и стадо на Переселенческом Дворе[35] забирать.
Григ зло пнул лежащую женщину и вышел. Когда его и брата шаги затихли, Зита оседлала товарку и перевязала путы на руках, чтоб не затекали и заставила Гретту подняться.
–Сама пойдешь или на веревке тащить? Ты смотри, тебе еще долго за повозками бежать,—Зита запнулась, потом чуть виновато объяснила,—мне с этим животным один на один резона нет оставаться. Тем более, даже такой идиот как Григ сообразит, кто бумаги выкрал и тебе помогал, а с собой ты меня не звала. Вот про заначку твою, я пока промолчала, будешь хорошо себя вести, сохраню в целости тебе на черный день.
Гретта зло замычала.
–Правильно понимаешь, я бы все равно с тобой не ушла, лучше быть первой женой на большом хуторе даже у такого идиота, чем приживалкой на маленьком. Думаю ты бы мне ошейник, край, через полгода примерила.
Глава 5
Жить стало лучше, жить стало веселей…
16.06.3003 год от Явления Богини.Хутор Овечий
Ночные дожди начала лета отшумели и солнце взяло свое. От тепла вся зелень рванула вверх и на хуторе пошла чередом обычная крестьянская жизнь. Алекс от драки оправился очень быстро, намного быстрее Грига и остальных, вскоре кроме шрама, оставленного волколаком, на коже не осталось никаких отметин. Слабость исчезла. Видимо перестройка тела, спровоцированная кровью Грига, закончилась или перешла в незаметную, фоновую, стадию[32]. Он особо не заморачивался, изменить ничего нельзя, значит надо принять, но сохранить в себе человека. Особой “звериности” не чувствовал, по крайней мере крови младенцев по утрам организм не требовал, Ринка, и та непокусанная бегает. Вот мясо с кровью на обед шло на ура. Обнаружив на тарелке покрытую аппетитной корочкой едва прожаренную тушку зайца, Алекс вопросительно посмотрел на Лизу, но та вздернула носик и ничего не сказав, поставила на общий обеденный стол огромный противень со скворчащими кусками оленины, обжаренных с луком и черемшой. Закончив безмолвный диалог пожиманием плеч, Алекс впился зубами в сочное мясо. Ну поймали пастухи пару зайцев. Может намекнула, а может и сами… так когда домой несли и маме Лизе отдавали, знали кому жаркое достанется. Своеобразное спасибо, на подхалимаж не тянет, там анонимности не дождешься.
“Только бы в демократию не удариться. Даже на Земле мои девки п…уговоры мимо мозгов пропускали. Эти то выслушают… вот только… Все равно, что папуасам северный полюс описывать. Сейчас я хозяин и хутора, и их жизней. В Аренге так и только так. Григ выжил, остальные мужики тоже, можно их выпустить и уходить. Язык я худо-бедно выучил, даже знаю теперь, что Аренг-это только королевство, а не весь мир. Одежда, оружие имеются, даже денег можно подсобрать. У этого куркуля сотня золотых нашлась. Сумма по здешним местам немалая. Побираться и кошельки на базаре резать не придется. Совесть? Я не напрашивался, сами напали, имею право на компенсацию. А они пусть сами дальше. Как там у Руматы Эсторского?
“…оставь нас и дай нам идти своей дорогой.”
Вот только не хочу я стоять с мечами и ждать, когда упадет дверь.”
Несмотря на тяжелые мысли, жизнь хуторянина-рабовладельца имела привлекательные стороны, а порой была и просто великолепна. Рина добилась своего и оказалась в постели хозяина, страшного и притягательного. Любовью там не пахло ни с какой стороны, но ночи стали гораздо веселее, а утреннее настроение существенно улучшилось. Девочка оказалась весьма любознательна и обучаема. Гормональный угар продержался недолго и схлынул, но Рина обнаружила, что ублажая хозяина в постели получает массу удовольствия.
Положим, созрела девочка уже давно и считала себя особой опытной и искушенной, в общении с парнями. Однажды ночью она весьма активно обжималась на сеновале со старшим сыном мамы Лизы и дело уже перешло к затяжным поцелуям и жадным, липким от вожделения, ладоням под юбкой, но бдительная мама Гретта появилась совершенно не вовремя. Свидание закончилось розгами и недельным жестким постом. Через три месяца, когда отец обменял несостоявшегося кавалера на Рьянгу, Рина сосредоточилась на Малике, очень уж хотелось снова испытать захватывающее томление и жар тела, но вредный малолетка оказался коварен. На сеновале их поджидал Шейн. Завалив вдвоем роковую малолетку, они заткнули ей рот и задрав до подбородка платье, долго лапали не решаясь приступить к главному. Промедление оказалось роковым.
Сено складировали на чердаке коровника, пустого, по летнему времени и скрип открывающейся двери показался громом небесным. Григ за волосы затащил в открытую дверь Лизу и, швырнув ее на кучу соломы, приступил к делу. Побелевшая от страха ребятня сидела наверху затаив дыхание. Получив свое, самец отвалился, рыгнул, заправил штаны и потянулся к висевшей на стене плетке. То ли он услышал дыхание, то ли шевельнулся кто не удачно, то ли просто мазнул глазами и заметил три пары широко открытых глаз… Целый месяц троица вместо завтрака и ужина получала по десятку розг и ночевала в свинарнике. Все три мамы втихомолку их подкармливали, нещадно гоняя на глазах у Грига. Заодно мама Гретта прочитала Рине полный деревенский курс сексуальной грамотности. Про тычинки и пестики там не было ни слова…
В общем, напрашиваясь на близость с хозяином, Рина примерно представляла, что ее ожидает, деревенская девка знала, что молодой, полный сил мужик имея под рукой столько молодого доступного мяса, долго спать в одиночестве не будет. Так почему не она? К тому же спать с ним в одной постели оказалось… очень приятно… хотя и страшновато. Впрочем жертвенностью тут и не пахло, утрата девственности резко снижала ее стоимость на рабском рынке, а значит появлялась надежда остаться на хуторе. Вот бы еще хозяин на нее запал…
Удовольствие от процесса оказалось нежданным подарком. Нет, ни о каком сопротивлении желаниям хозяина не возникало и мысли, от развлекух типа “бревно в постели”, “отстань голова болит” и прочих приколов земных жен, любая рабыня-наложница просто бы обмочилась от страха, а то и рухнула в обморок, но даже до первоходки Рины дошло насколько отличается Чужак от отца и других мужчин, что она видела в своей коротенькой жизни.
*
Зита все утро не находила себе места. Она своими руками толкнула дочь к Чужаку. Это только самоуверенная малолетка считала атаку на постель хозяина собственным решением. И какая разница, что так лучше для всех! Дочь ведь. Пусть она уже перешагнула возраст невесты и душой и телом. Пусть рабский помост, не раз упомянутый хозяином, не сулил счастливой семейной жизни. Есть еще всемилостивая Богиня, она никогда не забывает своих дочерей.
Чужак пришел в себя три дня назад. Три дня, как его зубастая неподкупная охранница, готовая загрызть любого посмевшего подойти к заветной двери, вернулась в облик добродушной шерстяной игрушки, согласной катать на себе малышню, бегать за палочкой и выпрашивать умильным взглядом косточку повкуснее. И три дня только Едек входил в Хозяйский дом. Он перебрался туда с сеновала вместе с Алексом, но сейчас только ночевал и таскал днем еду несчастной затворнице. Бабы конечно взяли его в оборот, особенно Лиза. Поросята ее епархия, а хозяйскому порученцу пришлось заменить выбывшего бойца. Столь резкое понижение статуса пацану не нравилось, он это всячески демонстрировал и давно бы огреб неприятности на пятую точку, но… Нельзя же столь безрассудно относиться к единственному источнику стратегической информации.
Как там Рина?
Вопрос важный не только и не столько для Зиты. Не съест Чужак ее дитятю, а ублажать мужика—извечное женское предназначение, все там будем, потерпит, Лиза с радостью бы заменила эту малолетку и совсем не из похоти, хотя по всем статям, кобель был первоклассный. Общение с Григом, а после и со всей погребной троицей, надолго отбило желание постельных утех. Жизнь хутора, и совсем не плохая в последнее время жизнь, оказалась в руках Чужака. А головка и прочие причиндалы и атрибуты мужской гордости весьма серьезно влияют на мозги нормального мужика и имеют далеко не последнее значение в его жизни. Мужик он и есть мужик, а значит от старания и терпения глупой девчонки сейчас зависело если не все, то многое в жизни и хутора, и хуторян. Едек же только нагнетал любопытство. Наконец, Лизе это надоело и она схватив за плечи, потрясла насупленного пацана:
–Говори давай, да воткнет Богиня что-нибудь острое в задницу тебе и твоему папаше!
Пацанчик, вдумчиво почесал упомянутую часть тела и, наконец, разродился:
–Да орет она! По пол ночи орет, потом чумная по дому бродит. Одну комнату целый день убирала. А сегодня утром визжала как резанная. Я вскочил, думал свинью колют. Совсем уже спать не дает.
–Хозяин не дает?
–Ринка ваша полоумная. Ночью орет, днем то ржет надо мной как подорванная, то словно ляльку трясет да крутит.
И окинув опешивших мамок сердитым взглядом, отправился к поросятам.
*
Лиза промыла крупу и поставила ее набухать. Дичи сегодня не было, но девки, поздно вечером вернувшиеся с коровами, притащили целую корзину и котелок лесной земляники. Котелок! Повариха улыбнулась вспоминая, как неделю назад в пастушьи лапки попала столь дорогая вещь, как медный полуведерный котелок. Да Григ этот котелок ей на голову бы одел, узрев его у пастухов. Чужак же посмотрел на накладывающих в плетенный короб вчерашнюю кашу подпесков, как на идиотов и ядовито поинтересовался у Лизы—она специально отбирает в пастухи безруких лодырей неспособных сварить кашу с копченым мясом и надоить чуток молока на обед, или ей доставляет особое удовольствие ранним утром шурудить на кухне? Лиза и так-то нервничающая от нежданного столь раннего появления хозяина, застыла соляным столбом и проводила удаляющуюся к душу фигуру открытым ртом и глупо лупающими глазами. Детки пришли в себя первыми. Кашу они отдавать отказались, но переложили ее в котелок. Отсутствие сыра бедных пастушков не больно огорчило, полученный шматок копченой оленьей грудинки оказался гораздо больше кусочков честно уворованных для них мамой Лизой и выглядел куда аппетитнее. Небольшой глиняный горшок для молока пришедшая в себя мама Лиза всучила пацанам сама.
Утренние заботы прервало появление зевающего Чуда-Юда. Ринка, сонная, словно после завтрака не прошло больше двух часов, выползла из хозяйского дома. Передернувшись от утреннего ветерка она улыбнулась маме Лизе, прихватила стоящее возле крыльца ведро и отправилась к колодцу. Оторопевшая повариха даже не сообразила послать хозяину земляники с сонной засранкой.
Видимо мысли распространяются словно радиоволны, а может ответственный Едек дал кругаля, но мама Зита примчалась дыша словно лошадь после дикой скачки. Она опоздала, но тут же приступила к допросу свидетелей.
–Ну?—взбешенная мамаша была готова трясти ехидно лыбившуюся товарку как грушу.
–Да цела твоя Ринка. Я такой довольной рожи сто лет не видела…
–А?…
–Чего ты хочешь от ребенка? Мал еще такое понимать. Видать хозяин сладким мужиком оказался,—Лиза уже откровенно ржала,—или ты сама под мужиком не орала? Ой, придется нам твоей шмакодявке руки целовать.
Зита замахнулась на нее мокрым полотенцем, видать с утра зависала в прачечной, ежедневная рутина не требовала очень уж сильного контроля и Хозяин не требовал ежедневного отчета, но сидеть сложа руки хуторянке просто не могло прийти голову. Смеющаяся Лиза спряталась под навесом летней кухни, Зита, словно сбрасывая тяжкий груз, кинула полотенце на ближайшую лавку и ринулась в бой.
–Мама!
Казалось от торможения задымились подошвы, Зита повернулась на голос, за ее спиной из-под навеса выскочила Лиза.
–Мама,—из дверей хозяйского дома вышла одетая в аккуратное рабочее платье Рина. Вслед за ней на крыльце появился хозяин. Девушка опустилась на колени, голова покорно склонена, кисти рук сцеплены за спиной.
Щелк!
Незнакомый маленький замочек мгновенно прикрепил конец широкого плетеного поводка к ошейнику Рины. Второй конец остался в руках у мужчины. Удивленные до онемения женщины замерли в ожидании. Повинуясь несильному рывку ремешка, девушка поднялась и чуть опережая хозяина подошла к Зите. Опустившись перед ней на колени, она мягко обхватила тонкими пальчиками руку женщины и легко коснулась губами сначала запястья, а потом внутренней части ладони.
–Будет помогать всем троим, но в первую очередь на кухне. Учить всему. Мне глупая постельная игрушка не нужна. Гонять и учить. Жестко наказывать за малейшее непослушание и лень. С ошибками сами решайте. Но спрос будет с вас троих. Гретту новым подарком сами обрадуете.
Ошеломленные женщины автоматически склонились в поклоне и распрямились только когда хозяин скрылся за углом дома. Зита сжимая конец рефлекторно пойманного поводка, неуклюже опустилась на лавку. Рядом пристроилась Лиза. Рина продолжала стоять на коленях. К мелким чудачествам Чужака на хуторе уже привыкли. Удержались же, не упали на колени. Подобное выражение покорности и почтения хозяин ограничил первым дневным приветствием В неизбежных исключениях общего правила ушлые бабы разобрались быстро, молодняку тоже много объяснять не пришлось. Да, удивительно, непривычно, зато для жизни гораздо удобнее, а настоящий хозяин не стертые колени ценит… Но Рабский Поводок… Накликала Лизка-дура…
Ритуал подчинения родился столь давно, что казался вечным и был гораздо старше и королевства и его соседей. В единое мгновение Рина взлетела на самый верх рабской иерархии. Личная рабыня хозяина! Это не постельная игрушка-наложница, чье возможное влияние зависит от похоти хозяина. Личная таких на завтрак кушает. Она Старшая. Такое у умного хозяина передком не выслужить. Ей подчиняются все работники во владениях господина. Сервы и нанятые свободные могут задирать нос, а особо тупые выказывать презрение, но ее голосом приказывает сам господин. И только он определяет ее обязанности и права. Только он наказывает. В неблагородных семьях этих прав иной раз поболее, чем у законной жены хозяина, особенно если та из бедного или неуважаемого дома. Но Чужак, как обычно, все сотворил по своему. Возвысил малолетку и повесил им на шею. Злосчастный ремешок давал им над Риной полную власть. Власть над Личной рабыней! Ой не зря Чужак обещал спросить за обучение… Девчонка сделала все правильно. Обряд ввода в ученичество, ученик признавал, что переходит в волю наставника. Редкий обряд. Только при обучении талантливых учеников. У свободных обязательно присутствие старшины гильдии, для военных старшего командира. Рабам хватало воли хозяина.
Зита перевела дух пытаясь усмирить скачущие бешеными блохами мысли. Следом вздохнула Лиза. Она пристроилась за спиной товарки положив руки ей на плечи и не сводила взгляда с новоявленной ученицы. Зита подтянув поводок заставила Рину переместится поближе и обхватив остриженную головку дочери, ненадолго прижалась щекой к затылку. Поборов минутную слабость, женщина нащупала незнакомую защелку—ничего сложного, просто очень интересная бронзовая штучка—нажала на пружинящий край и отцепила поводок. Рина сразу же поднялась с колен, Зита обвила тонкую талию несколько раз плетенным кожаным ремешком и скрепила концы защелкой. Знак статуса и одновременно плеть для наказания. Выпороть личную рабыню розгами или рабской плетью, значит оскорбить господина. Дома ее наказывает сам хозяин или по его приказу, но у Чужака все по своему…
Кодекс “мягкого рабства” запрещал наказывать чужих рабов, это приравнивалось к использованию и порче чужого имущества, прогнать, оттолкнуть, ударить, только в путь, даже боевой раб без приказа не посмеет напасть на свободного или раба выполняющего приказ, но не наказывать, не избивать, не убивать и не задерживать без очень весомого повода. За раба отвечает хозяин, имя которого обязательно есть на ошейнике раба. Свободные, тем более благородные, рабов предпочитали не замечать. Обращать внимание на говорящих животных—дурной тон. Смешно же злиться на сломавшийся в трактире стул, но вот сказать трактирщику пару ласковых, а то и поругать его жестами рук и ног, да стрясти компенсацию, сама Богиня велела. Если в силах, конечно…
Проблемы конечно возникали, но до суда размолвка доходила редко, разбирались между собой, даже стражу старались не привлекать, уж очень неспешно и дорого правосудие. Штраф редко превышал двойную стоимость хорошего раба и обычно за убитого или умершего от наказания составлял пятьдесят золотых. Сумма немалая, но и бедняков среди рабовладельцев не встретишь. А вот за судебные издержки, которые приходилось оплачивать проигравшему, чиновники драли не менее трех сотен полновесных золотых кругляшей. Вполне понятное желание избить или выпороть подвернувшееся под горячую руку чужое говорящее животное могло обойтись в полсотни, а могло закончиться дуэлью, а то и убийством с кровной местью.
*
Жизнь продолжалась. Едва встав на ноги, Алекс осмотрел мужиков и понял, что те отделались гораздо легче, чем ему показалось в пылу драки. Григ просто потерял много крови, ни переломов, ни серьезных ран он не получил. Рэй тоже отделался всего-навсего трещинной костей голени. Сложнее оказалось с Ларгом. Сотрясение мозга штука темная. Если там конечно был мозг. Однако санатория на дому Алекс решил не устраивать. Не те клиенты. Таким труд—лучшее лекарство. А если от преждевременного ударного труда один поглупеет, другой захромает, а третий похудеет, беда невелика.
Рэй временно переселился в опустевший амбар. Хоть на цепи, зато ступеньки отсутствуют. На следующий день после выздоровления Алекс затеял строительство загона. Огромный и вытянутый, он походил на североамериканский ловчий кораль для мустангов. В свое время, Майн Рид буквально очаровал Алекса “Всадником без головы”. Много позже, перечитывая книгу уже в студенческие годы, он решил, что не менее трети славы стоило бы отдать переводчикам советской школы, но первое, еще детское, очарование не забыл.
Днем мужики работали на месте постройки загона. Ларг рубил тонкие деревца на жерди, бледный как лунь Григ таскал срубленное к Рэю, тот обрубал сучья и счищал кору. Готовые жерди старшее поколение подростков оттаскивало к отмеченным заранее деревьям и намертво вязало к ним сыромятными ремнями. Там, где расстояние между деревьев оказалось слишком большим, Шейн вкапывал столбы. Загон получался… странный, большие деревья и тонкий подлесок с кустами внутри огороженного пространства остались нетронуты. Зарубки на деревьях для крепления жердей делал Алекс, места для кольев Гретта определяла самостоятельно.
Сегодня рабочий день Чужака затянулся. Гретта давно увела ребятню на ужин, а Алекс все бродил по стройке словно тень отца Гамлета. Что-то не получалось… Великий и ужасный хозяин, что должен парить в недосягаемой выси, внезапно шмякнулся на землю. Приличный, по деревенским меркам, туалет, душ, баня, даже изничтожение вшей и блох, всего этого оказалось мало. К чистым кроватям с простынями вместо жестких лавок и тюфяков из прелой соломы привыкли так же быстро, как и к хорошей, сытной еде. На полевых работах крестьяне привычно впахивали, а вот к строительству загона отнеслись как к никому не нужной блажи Чужака. Проблема легко решалась, что называется, в лоб. Разложить на бревне любого, да отвесить пару десятков плетей и все завертится. Но… Противно…
“Все же мелкий крестьянин-единоличник по определению—быдло. Мелкое, пакостливое быдло. Тупик. Их место феодализм и нефиг лезть в светлое капиталистическое будущее. Правильно их большевики давили в коллективизацию. Хотя почему только большевики. Их давили все. Англичане, когда сгоняли с земель ради овечьих пастбищ, американцы, когда крупный латифундист разорял мелких соседей и, отбирая их земли, создавал совхоз имени себя любимого, где бывший мелкий, но очень гордый землевладелец хорошенько вздрюченный пахал не так как хотелось, а так, как надо. И моя Россия. Необратимое падение Российской Империи началось после дебильной отмены крепостного права. Бездельники-помещики устранились, в экономику ввалились “лишние” деньги, а производство хлеба и прочего попало в руки безграмотных, не имеющих оборотных денег хитрожопых куркулей. И не землицу они любили, не по ней плакались. Свое! Свое, мелкое, отсталое, просто убогое, но свое. Григ всего лишь их отражение искаженное кривым зеркалом средневековья. Клал он и на Литара, и на Морана I, и на весь Аренг. Его королевство—Хутор Овечий. Здесь он самый-самый, всем указ. Земляной пупок, блин-н-н… И как любое безграмотное быдло, он изгадил все, до чего дотянулся. Почти семьдесят гектаров хорошей пахотной земли, а у этого козла всего две старых кобылы и ни одного вола. Вместо железного плуга рассохшаяся деревянная козюля. Бабы вроде работящие, но блудят, что коровы на льду. Привыкли хитрить и изворачиваться. Выживать. А вот жить, просто поверить и жить, не получается.
Зита, Гретта, Лиза, мой личный исполнительный комитета облажался. Нет, это я облажался. Рассиропился. Умницы-разумницы знатоки сельского хозяйства. Отдал вожжи—кто в лес, кто по дрова. От Грига пользы и было то, что на плуг жать мочи хватало. Если я в доме с Ринкой запрусь, бабы хутор худо-бедно вытянут. Причем именно бедно. Им, конечно, досталось в последний месяц, этакий дворцовый переворот в миниатюре, хорошо хоть не Гражданская война. Но жалеть себе дороже. Этак, жалея друг друга, хором и сдохнем, а я домой хочу.
