Текст книги "Круги на воде (ЛП)"
Автор книги: Алеата Ромиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Но она не хотела, чтобы её дочь пережила нечто похожее.
Доводы Николь были резки, но в них был смысл. Как бы то ни было, если Нат уехала куда-то на лыжный курорт, то почему желудок Клэр крутит от ужаса?
– Проходили ли какие-либо оплаты её кредитными картами? – спросила Клэр.
– В аэропорту в Германии. Она купила два одноразовых телефона и бутылку воды, – ответил Фил.
– Видишь? – сказала Николь. – С ней всё в порядке.
– Как она добралась туда, где она сейчас? И как в отеле? Прошло три дня.
– Были ли какие-то операции с тех пор? – спросил Нэйт.
– Снятие 1000 евро наличными.
Николь улыбнулась и кивнула.
– Что на снимках камер банкомата? – спросил Тони.
– Они нечёткие, и она в кепке – не видно лица.
Вздыхая, Клэр встала, опираясь на руку Тони.
– Пожалуйста, Фил, найди её. Верни её нам. Мы не расстраиваемся из-за Гарварда. У неё вся жизнь впереди. Пожалуйста, привези её домой.
– Что, если заблокировать её кредитки? – спросила Николь.
– Нет, – ответил Тони.
– Соглашусь, – сказал Фил. – Это поможет её обнаружить.
– Роуч, – сказал Тони, – дай нам знать, если раздобудешь другие снимки с камер. Мы знаем, что эта женщина, прошедшая паспортный контроль, не Натали. Теперь нам надо знать, где эта женщина, и почему у неё была информация на Нат. Она выбросила телефон Нат или сама Нат? Нам нужны ответы. Они нужны нам…
– Три дня назад, – сказала Клэр, заканчивая фразу Тони.
Они все посмотрели на экран, передающий по видеосвязи изображение Фила Роуча. У него всегда были светлые волосы, и нелегко было заметить возрастные изменения. К тому же с тех пор, как Тейлор вошла в его жизнь, он словно молодел, а не старел. Его ореховые глаза светились искренним беспокойством за семью Роулингс. Роулингсы были его работодателями, но они были и его с Тейлор семьёй.
– Мы не остановимся. Постарайтесь немного отдохнуть. Мы с Тейлор найдём её.
– Спасибо, Фил, – сказал Нэйт и выключил видеозвонок. – Вы знаете, – сказал он, поворачиваясь, – я никогда не видел, чтобы Фил не справился. Мы не знаем, где сейчас Нат, но Фил узнает. – Он снова взял маму за руку. – Она вернётся.
Клэр изобразила улыбку.
– Ты прав.
– Фил нас не разочарует, – подтвердил Тони.
Глава 15
Ваш интеллект может быть сбит с толку,
но ваши эмоции никогда вам не солгут.
Роджер Эберт.
Дни потеряли значение, когда время стало складываться в недели. Если её объявили в розыск, она не слышала. Она слышала только Декстера, больше ничего и ни о чём.
Она села на самолёт в Бостоне в пятницу в середине декабря. Это было до Рождества и до дня рождения её сестры. Она пыталась отслеживать ход времени, но дни и ночи сливались. Иногда Декстер появлялся с завтраком – в маленьком окошке было ещё темно. Были дни, когда полностью светло не становилось совсем. Иногда их день заканчивался, а свет ещё был.
После нескольких дней она заслужила освещение. Сначала она не поняла, откуда оно. Это был светильник наподобие ленты, спрятанный в соединение потолка и стены, и только Декстер мог его включать. И, хотя в комнате всё ещё было холодно, со светом было морально легче.
Всё в жизни Натали имело теперь свою цену, назначаемую Декстером. Полотенца для ванной, махровые мочалки, простыни или даже, наконец, подушка – только он мог назначить их стоимость. Иногда это был акт повиновения или послушания. В другое время – её мысли или чувства, озвученные вслух. Иногда – воспоминания и ответы на вопросы о таких вещах, что она удивлялась, откуда он знает о них.
Она могла задать вопрос ему, если хотела, но, если что-то хорошее она могла заслужить, то расспрашивание Декстера могло иметь негативный результат. На его вопросы должны были быть даны правдивые ответы, но не ответы вопросом на вопрос. Но иногда Натали специально доводила до наказания. Принять боль от ударов его ремня временами было легче, чем делиться воспоминаниями. Слишком тяжело было вынести воспоминания о своей жизни до всего этого и о своей семье, учитывая то существование, которое она сейчас вела. Синяки на коже пройдут, а вот острое чувство испорченной жизни и потери семьи не давало потом заснуть.
Хотя в это трудно поверить, но выбор был за Натали. Она могла давать Декстеру то, что он требовал или нет. Что ей хотелось: награду или наказание? В любом случае решение было за ней.
Оскорбительным для Натали было требования к мытью. Согласно правилу Декстера о самоудовлетворении принятие ванны в одиночестве было запрещено с тех пор, как она тут появилась. Ему было недостаточно, что он мог всегда наблюдать за ней в камеру, он настаивал на личном присутствии. Сначала он буквально мыл её, словно маленького ребёнка, нуждающегося в помощи. Если его рука водила губкой или мочалкой, то в награду ей доставался яркий аромат соли для ванны, мыла, шампуня и кондиционера. А после того, как он вытирал её – всё её тело, он приказывал ей лечь на матрас и покрывал её кожу бархатистым лосьоном. Запахи менялись, но их присутствие пропитывало затхлую комнату, витая ароматным облаком.
Хотя Декстер провозглашал, что Натали его, принадлежит ему, он был для неё совсем чужим. Его прикосновения стесняли её, она неосознанно напрягалась.
Ничего не оставалось личного – ничего. Декстер требовал озвучивать её мысли и чувства на всё, что он делал, что ему приходилось делать для неё: на любое вознаграждение или наказание.
– Скажи мне, что ты чувствовала, когда я шлёпал тебя.
– Это больно. – Ответ был честным, и она не раздумывала.
– Нет, клоп. – Декстер дотронулся до точки между грудями там, где находится сердце. Не то, что гоняет кровь, но метафорическое, контролирующее эмоции. – Как ты себя чувствовала?
Разговор был хуже самого действия.
Одно дело, когда тебя заставляют стоять часами в углу, как нашалившего ребёнка, а другое – описывать унижение. Одно дело, когда тебя заставляют ползти к его ногам и сидеть между его коленей, подобно собачке, а другое – признаться, что от стыда ты возбудилась.
Без зеркала она не могла увидеть своё лицо, но могла рассмотреть, как синяки расцвечивают её кожу. Первый, который он оставил на бедре во время полёта, уже побледнел, но появились другие. Некоторые, не очень заметные, были такие болезненные, что было трудно сидеть. Другие появились от связывания или от жёсткого пола.
Когда Натали призналась, что ей не нравится, что её моют, Декстер перестал. Он её услышал, и она должна была быть счастлива. Но она не была. С этого момента мыло, которое он приносил для её купания, было грубым, с сильным запахом. Вода без соли для ванны пахла серой и сушила ей кожу. Шампунь еле пенился, и, конечно, исчезли лосьоны. Натали теперь могла сама себя помыть под его наблюдением, но её честность имела свою цену.
Теперь у неё были принадлежности: простыни, полотенца, одеяло, но все они были лишены одного – цвета. Единственно, что выходило в её жизни за рамки белого, появлялось с приходом с Декстера: его сверкающие глаза, его джинсы – голубые или чёрные, цвет его рубашек. Это зачаровывало её каждый раз, когда он входил. Так бывает, когда смотришь на чёрно-белую фотографию с одним красным цветком или синим зонтиком, и её внимание фокусировалось на многообразии оттенков. Она следила за каждым его движением, насколько могла из того положения, в котором находилась в тот момент.
В тот день, когда на нём была зелёная рубашка, она вспомнила о полях в Айове. Синяя напомнила о небе в ясный летний день. Даже чёрный имел смысл, был контрастом к белому её комнаты.
Через недели её жизнь превратилась в предсказуемую рутину. Иногда она просыпалась до того, как появлялся Декстер с завтраком, иногда она спала. Но это неважно, она быстро выучила звуки его появления после слишком медленной реакции на них и последовавших наказаний, Натали мигом вставала так, как он требовал, презентуя всю себя, когда он входил.
После завтрака было время упражнений. В комнате меньше 9 квадратных метров было не так много возможностей. Декстер требовал, чтобы она двигалась. Ходила, танцевала, бегала на месте, прыгала или делала приседания – на свой выбор, но стоять неподвижно, сидеть или лежать на кровати, единственной мебели в комнате, запрещалось. Движения нужно было делать без перерыва, пока он не появится с ланчем. Она не могла отследить длительность этого, но могла сказать, что она была разной. Были дни, когда она продолжала и продолжала, до тех пор, когда могла только шагать и то из последних сил.
Еда не гарантирована, её нужно было заслужить. Обычно она сидела с Декстером за маленьким столом. Иногда ей разрешалось завернуться в одеяло, иногда нет. Если у него было особо властное настроение, она ела на полу, сидя на коленях у его ног, получая еду из его рук. Она скоро поняла, что определяющим фактором было количество стульев. Если, стоя в желаемой им позиции, она видела, что появился только один стул, а дверь закрылась, её дыхание учащалось.
Это означало, что эту часть дня ей придётся не ходить, а подползать к его ногам на четвереньках с колышущимися из стороны в сторону грудями.
Между ленчем и ужином было, как Декстер говорил, – его время. Задача Натали была заслужить награду, которая определялась степенью его удовлетворения и часто – её унижения. Он напоминал ей, что только он может это делать с ней, только он может оставлять следы на её коже и принижать. Мир будет видеть в ней королеву, но сначала она должна ублажить своего короля.
Недели шли, а её девственность оставалась нетронутой.
Не то, чтобы он её не трогал, он это делал. Его пальцы, ладони скользили по её лицу, шее, ключицам. По его желанию она стояла или лежала, а её груди, живот или зад ласкали или наказывали. Он видел её всю, но не проникал в её вагину.
Невнимание к этой конкретной области, тогда как он делал всё остальное, его властное присутствие пробуждали её вожделение, заставляя желать вещей, о которых она раньше даже не думала. Жажда чувственности, эротики захватывали её.
Если раньше она постоянно думала о родителях и семье, со временем это случалось всё реже. Не потому, что она не беспокоилась о них, просто эти мысли потеряли свою актуальность. Декстер получил контроль над всеми гранями её жизни.
Он был её богом и дьяволом. Его присутствие и одобрение просачивалось даже в её сны.
Ночью её руки зудели от желания снять напряжение. Когда он в первый раз запретил ей удовлетворять себя, она думала, что это будет самым лёгким правилом. Теперь же соблюдать его стало почти невозможно. Она даже иногда ёрзала по грубым простыням, позволяя им царапать свои сжавшиеся соски. Однажды она резко проснулась, от того, что её рука потянулась, куда нельзя. Она быстро взглянула на камеру, испугавшись, что от одного прикосновения к клитору может потерять заслуженное постельное бельё.
Мастурбация никогда особо не занимала её мысли, но, оставаясь наедине со своими воспоминаниями о посещении Декстера, её желание становилось слишком велико, чтобы его не заметить. Она вспоминала, как она была распята на металлической раме кровати с привязанными руками и ногами. Как её колени были поджаты под себя, а к лодыжкам привязана планка, прикреплённая затем к раме. Как он вслух описывал, что открывается его взгляду.
Её подушка намокла от слёз от этого воспоминания. Было уже достаточно ужасно то, что всё было на виду: попа в воздухе, а самая интимная часть открыта напоказ, но, когда её тело предательски повело себя, и блестящая жидкость потекла по бедру – это была агония.
Следующим пунктом в расписании после – времени Декстера – было купание, потом ужин.
После ужина было несколько часов или минут до того, как гас свет. Это время проводилось или в одиночестве, или с Декстером. Это он решал в соответствии со своим расписанием и делами.
Натали не знала, что он делает, когда он не с ней. Она ничего не знала, что там, за дверью. Всё, что она могла видеть с того места, где она стояла при его приходе и уходе, если, конечно, она не была привязана или наказана, – это серый коридор, противоположную стену из бетонных блоков.
Когда бы Декстер не появился, и что бы он ни делал, он всегда был чист и пах свежестью и властным ароматом мускуса и специй. Где бы он не проводил время без неё, это точно не была затхлая бетонная комната. Несмотря на то, что он делал с ней, она обнаружила, что скучает по нему. Может он был прав тогда, в аэропорту Мюнхена. Может она была сумасшедшей. Кто нормальный бы желал присутствия этого человека?
Но одиночество было отвратительно. Оно пожирало её, словно голодный грызун. А в присутствии Декстера голова была занята им. Он не только делал с её телом, что хотел, но и овладел её мыслями. Она пыталась просчитать его следующее движение, и была всё время начеку. Ей редко удавалось угадать, что у него на уме, но она научилась распознавать некоторые сигналы, и это давало ей приятное чувство предсказуемости.
Если ей приходилось ползти к пище, она могла быть уверена, что он будет испытывать её терпение, когда наступит «время Декстера». В её прежней жизни невозможно себе представить такое, но предсказуемость такого рода сейчас её успокаивала. Однажды, когда они сидели и общались, как нормальная пара за обедом, она обнаружила, что чувствует раздражение. Она благоразумно не показала этого, но внутри её всё напряглось.
Галантный, с чувством юмора мужчина почти заставил её забыть, что она у него в плену. Его глаза цвета моря блестели, когда он слушал, что она рассказывала. Его смех наполнял её тоскливую келью беззаботным весельем. В этот момент даже тусклый свет казался ярче. Но это всё могло измениться в одно мгновение. Проблески доброты, на которую Декстер был способен, делали суровую реальность ещё более пугающей.
Но, хотя Натали была в смятении от таких разных проявлений его личности, когда он ушёл, и она осталась одна, ей стало ещё хуже. Да, на её коже не появилось синяков. Она не плакала от боли. Её не унижали. Но, оставшись одна, она смогла поразмыслить. У неё было время вспомнить, задаться вопросами и почувствовать сожаление.
Её возбуждение от его прихода не было только сексуальным, это была искренняя радость от возможности избавиться от одиночества своей тюрьмы. Это облегчение мог предоставить только Декстер.
Единственной мерой времени стали месячные. У неё они всегда приходили в срок: каждые четыре недели, как часы. Ей не пришлось ему об этом рассказывать: она проснулась и только тогда обнаружила следы. Это было ещё одно из унижений. Она представляла его гнев из-за испачканных простыней, брань, но встретила понимание. Ей были предоставлены женские гигиенические средства, а дневное расписание было облегчено. Натали хотела сказать ему, что не больна. Это не было поводом даже для пропуска физкультуры в университете. Но она была не против передышки и сдержалась.
Его единственным требованием было сказать, когда всё закончится.
Как и мимолётные проблески его второй, более мягкой натуры, амнистия была временной.
Сейчас ленч закончен, месячные прошли около недели назад, и наступало «время Декстера», которое вышло на новый уровень, когда они снова вернулись к обычному расписанию, словно во время передышки он изобретал способы расплаты за доброту, которую он проявил.
Это бессмысленно – желать его присутствия. Натали могла предположить, что он будет делать. Может не конкретные действия, но она знала, что он будет истязать её тело, проверяя её возможности. Она знала, что будет всхлипывать или нечленораздельно кричать, испытывая боль. Он также знала, что когда он будет удовлетворён, то станет действовать, чтобы облегчить её состояние. Он скажет, что это его обязанность – позаботиться о ней. Поэтому он кормит её и обеспечивает её нужды. Она его – его королева, и он будет брать, что он хочет, потому что это его, но в то же время он всегда даст, то, что ей нужно.
Глава 16
Наша первейшая цель в жизни – помогать другим.
А если вы не можете им помочь, то хотя бы не мучьте.
Далай Лама.
Тейлор Роуч смотрела на девушку издалека. Она была похожа на Натали Роулингс, но лишь немного. Она не была её копией. Меньше ростом дюйма на два, с волосами, забранными в такой же, как у Натали хвост, она была привлекательной, но не отличалась красотой, которая была у дочери Тони и Клэр. Все трое их детей были красивы, но Натали словно излучала светлую ауру наивности и невинности. Если задуматься, это было в ней всю жизнь.
А ещё у неё был талант, творческая жилка, стиль. Её причёска и одежда всегда менялись, отражая её изменчивую натуру. Она могла менять свой внешний вид до пяти раз за день. Тейлор и Фил смеялись, что, что сама она даже не замечает, что делает это, но они, наблюдая за ней со стороны, были молчаливыми свидетелями этого. Тейлор не могла припомнить, чтобы Нат когда-нибудь носила одну и ту же причёску или джинсы и свитер одного стиля дольше недели, как другие женщины.
Женщина подняла взгляд в сторону Тейлор, выбросила недавно купленный маленький телефон в урну и кивнула.
Тейлор подождала, когда женщина выйдет из кафе и последовала за ней.
Зимний ветер развевал им волосы, когда Тейлор и женщина встретились лицом к лицу.
– У тебя есть инструкции на следующее сообщение?
– Нет, – сказала Диана. – Но я много думала об этом и думаю, что мне нужно с этим заканчивать. Я скажу ему, что я выхожу из игры.
Тейлор улыбнулась, увидев подошедшего Фила.
– И потеряешь двойную оплату? – Фил сощурил свои глаза орехового цвета. – Я бы на твоём месте трижды подумал. У тебя ещё есть долги, из-за которых ты и ввязалась в это с самого начала. И твоей сестре пока не лучше.
Диана покачала головой.
– Но мистер Сойер очень настаивал, что я никому не могу рассказывать об этом. Он сказал, что иначе… вы не понимаете. Он такой…
– Страшный, – сказала Тейлор, перебивая, эти слова она слышала уже не раз. – Как мы говорили, наш наниматель тоже страшный.
Фил ухмыльнулся.
– Да, наш нам не зря платит, но когда мы найдём твоего, то шансов у него не будет никаких. И можешь оставить это «мистер Сойер». Мы знаем, что это ненастоящее имя.
Диана затрясла головой.
– Послушайте, я ничего не знаю. Он назвался так. Я просто ответила на объявление.
– Мы это уже слышали, – сказал Фил. – Не беспокойся об этом. Продолжай отправлять сообщения, которые он велит. На данный момент люди, которые их получают, уже знают, что они не от их дочери. Они также знают, что мы на пути к определению её местонахождения.
– Я ничего не имею общего с её исчезновением.
Тейлор наклонила голову.
– Диана, это неправда. Ты не захватывала её, но притворилась ею. Ты лгала на паспортном контроле в Германии. Ты не невинна.
– Но я даже никогда её не видела. Я сидела в самолёте далеко позади. Он сказал мне, какую надеть одежду, а стюардесса принесла мне её сумку с документами. Я видела её фото на правах и всё. Мистер Сойер, или кто он там, не хотел, чтобы я даже его видела. Я не могу вам сказать, как он выглядит.
– Дела обстоят так, – сказал Фил, – или ты работаешь на обе стороны в этой истории…
– Представь себе, что ты двойной агент, – Тейлор изобразила улыбку.
– Или мы сдадим тебя властям, и тебе предъявят обвинение в помощи и соучастии в краже Натали Роулингс, – продолжил Фил. – И тогда ты будешь объяснять, что ты не имеешь ничего общего с её исчезновением, а твой работодатель узнает, что ты провалила задание. Он узнает и о том, что ты получила двойную оплату. Твоей сестре не придёт помощь, пока ты будешь под арестом… – Он сморщил нос, взглянув на жену. – Хммм… Что ты думаешь? Что Диане следует делать?
Тейлор пожала плечами.
– Это зависит от того, насколько этот человек действительно страшен.
Мобильный Дианы зазвонил.
Тейлор и Фил схватились за свои телефоны, те, которыми можно отследить звонок на телефон, который находится поблизости. Фил протянул Диане провод, который уже давал ей раз шесть. Всё стало несложно, когда они выяснили для себя алгоритм действий Дианиного работодателя.
Он давал инструкции насчёт того, что нужно написать в сообщении и когда. Сообщения нужно было отправлять то каждые два, то пять дней. Затем ей говорилось, где купить телефон. Его нужно было покупать не ранее утра дня, когда отправлялось сообщение. После отправки сообщения от телефона нужно было избавиться. Минут через десять после этого он позвонит, проверит.
Фил и Тейлор, хотели от Дианы, чтобы она подольше продержала этого человека на связи, чтобы определить его местонахождение. Данные с их телефонов должны поступить на ноутбуки в их гостиничном номере и отследить геолокацию.
На данный момент они определили, что он звонит из Австрии южнее Зальцбурга. К сожалению, гористый рельеф осложнял поиск. Вышки с ретрансляторами были расположены не так регулярно, как, например, в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Его звонок шёл по спутниковой связи, сигнал которой отражался с орбиты. Вот почему они никак не могли точно определить его локацию. Каждый звонок и каждая лишняя минута, которую Диана продержит его на связи, мог в этом помочь.
– …Я понимаю. Как я…? – говорила она, опустив голову, прячась от ветра. – Милан? Это в Италии? Нет, я не знаю другого…
Фил покачал головой, взглянув на жену.
Тейлор согласно кивнула. Они уже долго вели эту охоту.
– Мистер Сойер создавал видимость, что Натали путешествует по всей Европе. Именно так можно было подумать по отправленным сообщениям и письмам на электронную почту, которые начали приходить после нескольких дней после её исчезновения.
Сначала Роулингсам хотелось верить, что письма действительно от Натали. Движения средств по кредиткам фиксировалось в тех местах, которые она, по её словам, посещала. Но потом они нашли Диану и поняли, что кредитные карты Натали у неё.
Хотя про письма на почту Диана ничего не знала, они приходили из тех мест, где она была. Этот трюк был несложным. Используя VPN, установленную в каждом месте, можно легко зашифровать место отправки почты. Роулингсы проделывали то же самое много лет назад, имитируя отправку писем Клэр из Атланты, хотя фактически её ноутбук находился в Айове.
Но было бы логично, если бы Натали действительно находилась там, где «мистер Сойер» организовывал звонки. К тому же то, как отвечала Натали, давало им эту надежду. Она одна могла знать определённую информацию, неизвестную другим, чтобы так ответить.
У Тейлор и Фила было немного данных на человека, организовавшего всю эту шараду. Они видели его на нечётком снимке из аэропорта Мюнхена. Он был высоким, светловолосым и, соответственно паспорту, возрастом двадцати шести лет. Это заняло больше времени, чем хотелось бы, но они узнали, что они въехали в Мюнхен как Джонас Ди и Нелли Смиттерс.
Они начали собирать информацию на Джонаса Ди Смитерса, но, раз Натали была не Нелли, вероятно и он не Джонас.
– …да, сэр. Я обещаю. Моя сестра… – Голос Дианы сорвался. – Врачи говорят, что, если она получит необходимые лекарства… Да… Спасибо. – Она кивнула. – До свидания.
Диана подняла взгляд на Роучей.
– Он всегда это делает. Как и вы.
– Что? – спросила Тейлор, подозревая ответ.
– Спрашивает о Дженни. – Её глаза наполнились слезами. – Я поэтому и согласилась – из-за неё.
Тейлор сочувственно кивнула.
– Мы знаем. Поэтому и предложили помочь нам. Это поможет ей.
– Но я не могу… не могу разъезжать по миру. Она дома в Миннесоте. – Внезапно она округлила глаза. – Чёрт, я не должна была говорить…
– Диана, мы знаем, что твоя сестра в Майо. Узнавать и изучать – это наша работа. Наш работодатель оплатил её счета – на данный момент. Он держит под контролем её состояние. Теперь ты должна так же помочь нам.
Диана, смахнув слёзы, отсоединила свой телефон от их.
– Надеюсь, это вам поможет. Я должна ехать в Италию.
– Мы должны ехать.
Диана улыбнулась:
– Думаю, это лучше, чем путешествовать одной. Я понимаю, что фактически я сама по себе.
– Ты помогаешь нам, – сказал Фил, – и мы поможем тебе.
Она кивнула и протянула Филу листочек бумаги с пометками, которые она делала во время разговора с мистером Сойером.
Он сфотографировал записи.
– На этот раз – пять дней – сказал он с едва слышимой досадой.
Тейлор покачала головой.
– Ты позвонишь или я?
– Думаю, что я.
Тейлор стало легче. Она знала, что чувствует Фил: было тяжело постоянно делать неутешительный отчёт Роулингсам. Этот человек – мистер Сойер или Смитерс – был умён. Что бы он ни задумал, было ясно, что это не случайно. Он спланировал всё, вплоть до сокрытия места своего нахождения.
Фил протянул Диане третий за последний час телефон.
– Избавься от последнего. Наши номера, как всегда, записаны. Если что-то изменится, случится или тебе понадобится помощь – звони. А когда узнаешь всё про бронирование – напиши СМС. Мы прибудем в Италию в то же время.
Она взглянула на них.
– Скажите, пожалуйста, её родителям, что я сожалею. Я не знала. Хотела бы я всё сделать по-другому.
– Да, – сказала Тейлор. Чувствуя, что Диана нуждается в дружеской поддержке, она протянула ей руку. – Сейчас ты помогаешь. Не останавливайся.
– Окей.
Глава 17
Согласившись на какую-либо уступку,
вы уже не сможете её отменить и вернуть всё так, как было.
– Говард Хьюз.
С каждым днём во «время Декстера» Натали всё больше нервничала, томясь по насилию, которого раньше боялась. Это чувство появлялось и в другое время дня и ночи, но, когда его сильные руки двигались по её обнажённой коже, нужда росла, пока желание не поглощало все её мысли.
Однажды днём, когда Натали стояла, согнувшись вперёд и огибая спинку кровати, впивавшейся ей в бёдра, лицом на матрасе, Декстер стал водить рукой по её выставленному заду. Его большая рука согревала её кожу, его прикосновения распаляли её желание до края. Он трогал так близко, но всё же не касался самого важного. Мысли о том, как это будет, если он коснётся там, затмили все переживания касательно его планов и того факта, что она в такой позе.
Она томилась, жаждала его внимания и, в то же время, боялась. Эта комбинация чувств постоянно вертелась вихрем внутри неё, а от этой позы сдалось и сознание, поглощённое вожделением. Хорошо это или плохо, но она жаждала большего.
Нат поёрзала на изножье кровати, разводя шире бедра, словно для устойчивости, безмолвно облегчая этим Декстеру доступ. Если бы ей не нужно было признаваться в своём желании, если бы он взял, вместо того чтобы спрашивать разрешения, – она смогла бы насладиться этим без чувства вины.
Её зад, ноги, грудь… он их, не мешкая, сжимал и щипал, гладил и целовал. Натали принадлежала ему. Он мог делать с ней всё, что хотел. В это время, пока её мысли были заняты мечтами о том, что его пальцы могли бы сделать, раздался свистящий звук кнута. Она не видела, что он принёс его, иначе не грезила бы о его прикосновениях.
Звук прозвучал за доли секунды до обжигающего удара. Она не успела собраться и закричала от неожиданности, забившись в ремнях, которыми была привязана. Она задвигала как могла. Напрягла ноги и сжала кулаки, но это не принесло облегчения. Она была крепко привязана. От ужаса и боли, воцарившихся внутри и снаружи, она зарыдала.
– Нет, клопик, впитывай. Просто слушай мой голос.
И она подчинилась, позволяя глубокому голосу Декстера доминировать над её мыслями в то время, как он сам властвовал над её телом.
Его рука бродила по её коже.
– Это так прекрасно, как кожаная плеть отметила тебя. Я наслаждаюсь этим. Ты хочешь, чтобы я остановился?
– Нет, – ответила она, не раздумывая. Если бы Натали подумала, то захотела бы, чтобы он прекратил. Боль от кнута была беспощадной. Она не проходила, а наоборот, накрывала, словно паутиной, пронизывая нервы, подобно осколкам стекла.
Он снова стал дразнить края её выпуклой сердцевины.
– Не лги мне. Ты знаешь мои чувства насчёт правды во всём. Я был правдив с тобой. Твоя задница выглядит впечатляюще с этим красным рубцом. Окажи и мне такое же уважение.
Её ноги дрогнули от его прикосновений, дразнящих рубец на коже. Её слова, прорывающиеся сквозь слёзы, были отрывистыми:
– Я..я не лгу, Декстер. Ты не спрашивал, б. больно ли это. Больно. – Она всхлипнула в одеяло. – Ты спросил, хочу ли я, чтобы ты остановился. Не хочу. Я хочу, чтобы ты отметил меня.
– Почему?
Боль притупилась, и она расслабила ноги.
– Потому что это радует тебя.
– И ты согласна на это из-за меня?
– Да. – От этой правды слёзы потекли ещё сильнее.
– Попроси, клоп.
Он часто заставлял её вымаливать что-то.
– Пожалуйста, Декстер, отметь меня ещё.
– Сколько раз?
Это был ужасный вопрос. Нат легче было бы сказать, что это зависит от него, ему решать, но не называть число, которое устроило бы его. Слишком мало – и он расстроится. Слишком много – она не выдержит. Он никогда не ранил кожу до крови, только метил её синяками. Она не знала, как далеко он может зайти.
– Пять.
Рука Декстера одобрительно погладила, согревая и дразня.
– Мой смелый клоп. Считай для меня.
Она снова сконцентрировалась на глубоком тоне его голоса, позволяя ему проникнуть внутрь себя, наполнить, и у неё возникло ощущение, что она плывёт обнажённая на волнах его одобрения и удовлетворения. Тёплый, сверкающий водоём унёс прочь боль, заменил её на ликование.
Если пять ударов принесут ему удовольствие, она сможет.
– Да, мой король.
Он наклонился к её уху.
– Мы начнём с цифры один.
Мираж растворился, и её веки затрепетали. Реальность ударила в груди. Первый удар, который она вытерпела, не в счёт.
– Да, мой…
Свист.
Шлепок.
Огонь.
– Р…раз.
Ей понадобились все силы, чтобы произнести это.
Ещё раз.
– Два.
Три удара последовали один за другим быстро, ложась крест-накрест на её ягодицах, задевая верх бёдер.
– Три, – произнесла она на выдохе.
Быстрота, с которой он наносил удары, не оставляла ей время подумать или среагировать осознанно. Неосознанно же её тело поддавалось его желанию. Напряжение в теле от первого, неожиданного удара исчезало, и, хотя каждый удар обжигал её уже израненную кожу, словно горячими углями, отзываясь во всём теле, она вдруг нашла для себя островок спокойствия.
Её кулаки, сжимавшие одеяло, разжались. Изогнутые дугой ступни, так что она опиралась на кончики пальцев и пятки, расслабились, и она почувствовала прохладу бетона. Она переключила своё внимание с ударов на цифры. Они властвовали над её сознанием, были теперь не просто звуком. Она видела их, словно они были перед ней. Каждая была реальной сущностью, трофеем в руках, подводя на один шаг ближе к финишу.
Что самое важное – каждая делала Декстера на какую-то долю счастливее.
Добравшись до цифры пять, Натали уже не чувствовала своего тела, плывя в своём воображаемом водоёме. Горящая лава остыла. Её сознание погрузилось в нирвану удовлетворения от выполненного задания.
Губы Декстера стали покрывать её мягкими, нежными поцелуями, и, начиная с шеи, спустились к ключицам, спине, ягодицам и бёдрам. Его прикосновения излучали одобрение. Она подалась к нему, желая большего, когда его пальцы стали блуждать по набухшей от ударов коже, проводя по каждой отметине, словно читая любовное письмо, написанное шрифтом Брайля. Внутреннее удовлетворение вызвало усиленное увлажнение в её киске. К своему стыду, она ещё до первого удара кнута заметила, что уже была мокрой.
