Текст книги "Круги на воде (ЛП)"
Автор книги: Алеата Ромиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Это не важно. Клэр приспособится, как делала это всегда. Что важно, так это быть с семьёй. Из-за того, что дела Нэйта сейчас сосредоточены в Европе, Франция была лучшим вариантом для встречи, чем их остров, хотя Клэр очень любила его.
То место, спрятанное в Тихом океане, будет всегда особенным, сыгравшем существенную роль в их с Тони воссоединении. Кажется, это было так давно. Оно и было: теперь уже не один десяток лет прошёл. Воспоминания были слегка окрашены грустью. Бывших управляющих уже нет с ними. Френсис и Мадлен до конца жизни следили за домом на маленьком острове и заботились о Роулингсах, радостно приветствуя каждое пополнение в их семье. Новые смотрители тоже усердно трудились, но Клэр не хватало дружеских отношений.
Сев, она осмотрела комнату: зону отдыха, диван с брошенным со вчерашнего вечера платьем. Она была слишком вымотана, чтобы его повесить. Если бы шторы были открыты, то, наверно, открылся бы шикарный вид на Лигурийское море. Она медленно опустила ноги на мягкий ковёр и подошла к окну.
Тихие шорохи предрассветного утра успокоили её, замедлили сердцебиение.
Вбирая в себя вид с высоты на сверкающую поверхность моря, она задумалась над тем, как проснулась: с быстро и шумно бьющимся сердцем. Это не было для неё редкостью. Когда бы ни собиралась встречаться её семья, она тревожилась. Не из-за встречи как таковой, скорее в её сердце поселялась материнская тревога. Тони говорил ей, что это глупо. Всё всегда складывается хорошо. Но материнская часть Клэр не могла успокоиться. Возможно, это что-то, что заложено в материнском ДНК?
Она не волновалась за сына. Нэйт прибыл в шато вчера. Конечно же, они с отцом даже сейчас, так рано, обсуждают проблемы, до которых ей, по правде, нет дела. То, что сын дома, пьёт кофе и решает мировые проблемы – вот, что для неё имеет значение.
Николь, как и Натали, должны приехать сегодня.
Желудок Клэр сжало. Почему Натали настояла на полёте коммерческим рейсом, и, что более важно, почему Тони согласился?
Клэр с улыбкой покачала головой. Натали была так похожа на свою мать, такая Клэр. Никто из детей не хочет слышать, что они копия родителя, но Натали была такой. Она не была категоричной, как её брат с сестрой. Натали могла добиться от своего отца всего просто улыбкой и сладким голосом: в его глазах она ничего не могла делать плохого.
Невозможно сосчитать, сколько раз из-за характера Николь и Нэйта в поместье Роулингсов разгорались баталии. Это началось с того времени, когда они были совсем юными. В них обоих была решительность их отца, и, если говорить честно, – его упрямство. А, чтобы успокоить шторм, необходимо время и понимание.
Энтони Роулингс никогда в жизни не планировал быть отцом, но, Клэр была уверена, что он не был к отцовству и готов. Клэр могла себе представить, как сложно ему было воспитывать Николь и Нэйта.
Натали для них стала сюрпризом, они не собирались заводить ещё детей. С такой разницей в возрасте – Тони был старше Клэр почти на двадцать лет, он был уверен, что быть отцом новорожденного уже не для него. Кроме того, он очень переживал за Клэр. Хотя Нэйт дался ей легко, они оба помнили, чего ей стоила Николь. Никто не ждал третьего. Сначала Клэр думала, что она простыла, такой усталой она себя чувствовала. Новость о том, что она беременна третьим ребёнком радовала и одновременно пугала.
Как и брат, Натали Элизабет Роулингс пришла в этот мир без особых сложностей. У неё были тёмные волосы отца и зелёные глаза матери. В этих глазах Клэр видела своё отражение и чувствовала облегчение. С первого момента, как она взглянула в них, Клэр знала, что Натали другая. Она была Роулингс, но в ней было больше Николс. Со временем это стало очевиднее. Даже маленькая она была милой и приятной для окружающих, понимала, что то, как говоришь – может поменять течение разговора. Даже с братом и сестрой, которые до сих пор обращались с ней как с малышкой, она умела достичь своего.
Клэр опять посмотрела на часы. Полседьмого.
Натянув халат и шлёпки, она заставила себя оторваться от прекрасного вида и направилась на первый этаж шато.
Обогнув колонну у основания лестницы, она услышала любимые мужские голоса. С каждым шагом приближаясь к ним, её тревоги улетучивались в воздухе, наполненном запахом кофе, шумом прибоя и словами о вещах, которые она и не пыталась понять.
– …действовать сейчас. Рынки США не откроются ещё несколько часов… – говорил Нэйт.
Клэр не смогла спрятать улыбку, входя в комнату, хотя их разговоры ей до слёз скучны – они всегда об одном и том же. Конечно, отец Нэйта знал часы открытия торгов, возможно, лучше времени рождения своих дочерей.
Подойдя ближе, Клэр встала позади Тони и поцеловала его колючую щёку. Его тёмные волосы сдались времени, сейчас больше белые, чем чёрные. Это нисколько его не портило, ни в глазах Клэр, ни в глазах остального мира. Его до сих пор упоминали в списке самых богатых и красивых предпринимателей. Это феномен некоторых мужчин. Они не старятся, а становятся солиднее.
– Доброе утро, – глубокий голос Тони обрёл тембр, который всегда появлялся, когда они говорили друг с другом, отзываясь в её сердце успокаивающей волной.
– Доброе утро.
Приветствуя Нэйта, она провела рукой по его плечу. Их сын становился всё больше и больше похож на отца. Хотя Нэйт моложе, чем был Тони, когда она впервые его встретила в Атланте, она задумывалась, когда сын найдёт женщину своей жизни. По правде, она не жаловала женщин, которые бросались к его ногам. Было ли также у Тони, когда он был молод? Клэр не знала. Её жизнь началась, когда они нашли друг друга. Для неё – и его тоже.
Хотя Нэйт унаследовал от отца склонность к бизнесу и цифрам, его сердце было нежным и любящим, как у матери, и, раз он уже заявил о себе как всемирно известный бизнесмен, эта комбинация не была недостатком.
Она приобняла его за шею:
– Я уже говорила, как здорово видеть тебя тут с нами?
– Около пятидесяти раз, – ответил Нэйт, – но меня не было так давно, я жду ещё пятьдесят, пока девочки не приедут и не захватят всё твоё внимание.
– Чепуха. У меня всегда есть для тебя время. Где Фил? – спросила она, оглядываясь на большой обеденный стол.
Голова Тони наклонилась в сторону.
– Действительно? Тут два твоих любимых мужчины Роулингс, ты обещаешь им своё внимание и при этом ищешь Роуча?
Клэр засмеялась:
– Когда я наливаю сама себе кофе – да, если только один из двух моих любимых мужчин Роулингс не поможет мне.
– Что ты хочешь? – спросил Нэйт.
– Выяснить детали прибытия Николь и Натали и организовать их встречу в аэропорту.
Нэйт затряс головой:
– Фил твой мужчина.
Клэр подмигнула Тони.
– А я это всегда говорила.
Тёмные глаза Тони сверкнули.
– Тейлор на кухне. Можешь обсудить это с ней.
– Прибытие девочек?
– Нет, – ответил Тони. – Твои планы на Роуча.
Покачав головой, Клэр подошла к буфету и налила себе чашку крепкого чёрного кофе. Добавив нужное количество сливок, она решила оставить Нэйта и Тони продолжать их разговор, несомненно касаемый захвата мирового господства, причём ещё до полудня.
– А что Эмили и Джон с детьми? – спросил Тони, когда она удалялась. Повернувшись на пятках, она ответила: – Ну, во-первых, Майкл женился, и они скоро ждут ребёнка. Не думаю, что его можно назвать дитём. Я разве не говорила?
– Что Майкл женился? – спросил Тони. – Помнится, я был на свадьбе. Я может и старый, но не дряхлый.
– Нет, – усмехнулась Клэр. – Доктор не рекомендовал Энн путешествовать. Осталось меньше месяца, и они решили, что лучше остаться в Штатах.
Тони широко улыбнулся.
– Счастливое рождество для меня.
Нэйт покачал головой.
– Пап, тебе нравится дядя Джон.
Тони кивнул.
– Нравится.
Клэр просияла:
– Ему и тётя Эмили нравится, не правда ли, дорогой?
– Да, дорогая. Конечно.
– Видишь, – сказал Нэйт, – вот почему я никогда не женюсь.
– Просто сначала убедись, что ты ладишь с её семьей.
– Тони! – сказала Клэр, направляясь к Тейлор.
Мраморный пол сверкал под её шлёпанцами, пока она шла по коридору. Вместо того чтобы прямиком идти на кухню, она вошла в большой холл. Заказанная ею рождественская ёлка была почти двенадцати футов высотой. Тепло от чашки кофе, согревшее ей руки, и красота открывшейся сцены окончательно успокоили её нервы.
Рождественские украшения не только на ёлке, но и на камине и вокруг арок были великолепны. В большие застеклённые двери, ведущие на каменный балкон, открывался прекрасный вид на сверкающее море. Звук прибоя был слышен через слегка приоткрытую дверь. Она обхватывала большую чашку обеими руками. В Ницце не так тепло, как было бы на острове в Тихом океане, но это Рождество, и скоро тут будут её девочки, и всё в жизни станет правильно.
Клэр толкнула тяжёлую дверь на кухню, и она распахнулась внутрь. Шато старое, но кухня, на удивление, была современной, с гранитными столешницами и множеством приборов, спрятанных в шкафах. Повар готовила завтрак, но Клэр нашла, кого искала. За высокой барной стойкой, отделявшей кухонную часть от обеденной, сидела Тейлор, жена Фила и по совместительству партнер во всех делах.
– Клэр? – сказала она, поднимая взгляд от планшета перед собой.
Они были знакомы слишком давно и общались без формальностей. К тому же Клэр не любила титулы. Она была просто Клэр Роулингс для Тейлор. Да ещё и её муж, Фил, был с Роулингсами задолго до того, как Тейлор присоединилась к ним, и, когда это случилось, их семья стала полной.
– Доброе утро.
– Доброе утро. Тебе не стоило приходить сюда из-за меня. Мы можем выйти в гостиную.
– Чепуха, – Клэр поставила кофе на барную стойку и села на высокий стул.
– Миссис Роулингс, могу я вам что-нибудь предложить? – спросила женщина у плиты.
– Нет, я просто искала Тейлор. – Она посмотрела на большую плиту. – Что-то так вкусно пахнет.
– Надеюсь, мадам.
Клэр повернулась к Тейлор.
– Ты знаешь планы насчёт девочек? Или мне найти Фила?
Тейлор покачала головой, опять смотря в свой планшет.
– Я всё знаю. Фил обещал подхватить Нат в аэропорту.
Клэр улыбнулась. Нат любого может обаять и добиться своего.
– Николь прибывает в аэропорт Ниццы Кот д`Азур в 10:20 утра. Я с удовольствием за ней съезжу. – Тейлор продолжала изучать информацию на экране. – Похоже на то, что она вылетела из США по расписанию. Надеюсь, ей удалось поспать в самолёте.
Клэр смотрела на Тейлор, ожидая продолжения.
– А Нат?
Тейлор улыбнулась.
– Ну, с обычными рейсами не так всё просто, но она вылетела из Бостона вовремя. Джемисон в разговоре с Филом упомянул, что она не была готова к отъезду из Гарварда и казалась рассеянной.
– Не была готова? Почему?
– Я больше ничего не слышала. Наверняка она всё сама расскажет, когда приедет.
– Ты или Фил говорили мистеру Роулингсу? – Для Тони не было важно, обращаются ли к нему с титулом или нет. Для него – мистер Роулингс – тоже звучало неформально, если обращался не член семьи или друг, кто-то из сотрудников.
– Нет, по словам Фила, Джемисон не выразил особой тревоги по этому поводу. Но она успела на посадку, хотя опаздывала.
– Думаю, что пунктуальность не её конёк, – сказала Клэр, чувствуя, как возвращаются неприятные ощущения её пробуждения.
Тейлор продолжала что-то читать на экране.
– …и, по информации авиакомпании, её самолёт только что приземлился в Мюнхене. До следующего рейса два с половиной часа. По прибытии в Ниццу она пройдёт контроль. Она должна быть в аэропорту примерно в одно время с Николь. Мы оба будем там, или Фил подхватит их обеих, раз он обещал Натали.
– Это хорошо. Так она сейчас на земле в Германии?
– Да.
– Спасибо, Тейлор. Я ей позвоню, – произнесла, вставая, Клэр с воодушевлением от предвкушения услышать голос младшей дочери. Хорошо, что она не сказала мужу о своих тревогах. Он бы сказал, что она страдает гиперопекой. Кто бы говорил. Это не важно. На сердце её просветлело от мысли, что скоро они все будут вместе.
– Скажи ей, что Фил будет её ждать.
– Скажу, – бросила Клэр через плечо, торопливо выходя из кухни в сторону спальни, чтобы найти телефон.
Забыв про кофе на барной стойке около Тейлор, она думала о всех тех вещах, которые они смогут сделать вместе с Нат. Пока Николь и Нэйт будут впечатлять отца своими достижениями, они будут наслаждаться Ниццей. Тут есть кафе и магазины. Несмотря на прохладу, они смогут сидеть на уличных верандах и рассматривать прохожих, как они делали, когда Нат была маленькой девочкой. Они придумывали истории про проходящих людей, их прошлое и будущее. В этих историях уже было заметно творческое воображение её дочери.
Клэр была уверена, что именно эта склонность Натали привела к трудностям в Гарварде. Несомненно, она выбрала для обучения бизнес, чтобы последовать по стопам отца и брата с сестрой. Их младшая дочь не была создана для того, чтобы щёлкать цифры и драться за успех. Они вместе поговорят об этом, когда Натали приедет.
Они ждали, когда она сама им скажет, но когда этого не случилось, то решили, что лучше дать ей время разобраться самой, чем спорить с ней.
Когда Клэр взяла телефон, он ожил, издав сигнал СМС.
Она радостно провела пальцем по экрану.
– МАМА И ПАПА, Я НЕ ЗНАЮ, КАК ЭТО СКАЗАТЬ…
Клэр прижала ладонь к груди, её глаза наполнились слезами. В холодном французском воздухе медленно тянулись секунды. Её колени ослабли, и она рухнула на кровать, читая снова и снова текст сообщения. Не отдавая себе отчёт, она нажала кнопку ответного вызова.
Гудки звучали долго, потом прекратились. Никто не ответил.
– Натали! – закричала она в телефон.
Никого.
Связи не было.
У Клэр заболело сердце, и она позвала единственного человека, который всегда знал, что делать.
– Тони!
Его телефон, подключённый к зарядке на тумбочке, тоже просигналил. Это говорило о том, как он обрадовался приезду Нэйта. Обычно он никогда далеко не отходил от своего телефона.
Ужас, с которым Клэр проснулась, вернулся, крутя её желудок и ускоряя сердцебиение.
Голова кружилась, но она двинулась вперёд и отключила телефон от зарядки. На экране она увидела сообщение с тем же текстом.
– Тони! О, Господи. Наша девочка. Что-то случилось. Тони!
Тёмные глаза цвета расплавленного шоколада встретили её на полпути к первому этажу. Он, должно быть, услышал ещё её первый крик.
– Что такое?
Глава 8
Иррациональность вещи не аргумент
против ее существования, скорее одно из его условий.
Ницше
Натали резко проснулась. Она была в том состоянии, когда сон сталкивается с реальностью на пересечении сознательного и бессознательного, где воспоминания задерживаются только для того, чтобы быть вытолкнутыми, и конец одного это начало другого, где вспышками размываются связи и бледнеют линии.
Холодно и мокро.
Так холодно.
Она свернулась сильнее, плотнее, коленями упёршись в грудь, и обхватила их руками. Она жаждала тепла, но его не было в её теле.
Болел каждый мускул, словно она находилась в таком положении слишком давно. Болели не только руки и ноги, вопил от боли желудок. Он нуждался не в тепле, а в пище. Громкое урчание раздалось в его пустых стенках.
Где она, и почему так холодно и голодно?
Не видя, она потянулась за одеялом, покрывалом, чем-нибудь. Её холодные пальцы наткнулись на шершавую, царапающую поверхность.
Шварк! Звук из реальности разбил остатки сна.
Натали плотнее зажмурила глаза и прижала лицо к коленям, пытаясь избегать воспоминаний, материализующихся перед её закрытыми глазами. Если она не будет смотреть, не будет видеть – может всё окажется нереальным. Но душой и сердцем она знала, что ей не приснилось, и это не ночной кошмар. Глубокая боль в бедре с синяком подтверждала произошедшее: вспышки событий в самолёте, в машине, в комнате – всё это было в её реальной жизни.
Распахнув глаза, она переместилась в сидячее положение, всё ещё прижимая колени к груди и обхватывая ноги. Грубая поверхность оцарапала её сзади, когда она садилась, но она всё равно закончила движение только когда её спина столкнулась с чем-то твёрдым. Позади неё, сбоку от кровати, на которой она спала, была холодная, крашенная стена. Как и матрас, на котором она лежала, эта грубая поверхность обдирала ей кожу.
Её кожа.
Натали провела рукой по своим голым ногам, по одной, потом по другой. Её ноги, руки, всё тело были покрыты мурашками. Мелкие волоски на теле встали торчком, а соски напряглись. Ничего не было прикрыто, всё тело напоказ. Её одежда исчезла.
Со стучащими зубами и дрожавшим телом она безуспешно пыталась бороться со слезами. Это не может с ней происходить. Это не может быть правдой.
Когда её глаза привыкли к сумраку, вокруг стали проявляться детали её тюрьмы.
Здесь особо не на что было смотреть. Четыре одинаковые тусклые белые стены образовывали коробку, скорее прямоугольную, чем квадратную. Высокий потолок, покрашенный в тот же белый, что и стены, цвет отсутствовал. Она поискала светильник, хотя бы голую лампу. Тусклый свет, который позволял ей немного увидеть, был не от электричества, а шёл через узкую стеклянную полоску под потолком. Это было окно, но не из тех, что открываются. А если бы и открывалось, то было слишком высоко, чтобы добраться, и слишком узко, чтобы она пролезла. Она присмотрелась, и её внимание привлекла необычность окна. Стекло было бронированным и армированным, типа тех, что бывают в отреставрированных старинных замках, чтобы нельзя было проникнуть снаружи или нужно было удержать заключённых внутри.
Единственно, что нарушало одинаковость стен, это два дверных проёма. В одном была мощная деревянная дверь, закрытая и, конечно, белая, чтобы не нарушать монотонность комнаты. Ей не нужно было проверять, закрыта ли она. Отсутствие ручки говорило о том, что открыть её можно только с другой стороны. В другом проёме не было двери, просто дверная рама.
Быстрая вспышка…
Она моргнула.
Может ей почудилось? Она присмотрелась ко всем поверхностям, ища источник этого.
Опять…
Как и стены, крошечная вспышка была лишена цвета, такая быстрая и незаметная, что, если бы она моргнула в этот момент, то пропустила бы её. Дрожа на незатейливой кровати, она ждала и считала.
Двадцать две секунды.
Если бы в комнате было светлее, она бы не заметила это. Но она заметила.
Она считала опять.
Через двадцать две секунды вспышка повторилась.
Вспыхивало на маленькой кнопке, приютившейся на подоконнике. Хорошо замаскированная, она могла бы сойти за изъян рамы. Но изъяны не вспыхивают. Это была камера, и это значило, что за ней наблюдают.
Посторонний человек может и не знать, но видеонаблюдение было частью жизни Натали, пока она росла. Тогда это не беспокоило её. Но, опять же, тогда она была одета.
Было поздно притворяться, что она ещё не проснулась. Она сидела, и кто бы там ни смотрел, он заметил это. Её пустой желудок скрутило. Не кто бы то ни был, а Декстер. Человек в самолёте, в машине и в этой комнате. Именно он, без сомнения, снял с неё одежду. Чудовище, укравшее её жизнь. Он теперь знает, что она проснулась. Как долго она спала? Придёт ли он к ней? Он сам спал? Сколько времени сейчас?
Хватит ли ей смелости заглянуть в другую комнату?
Её желудок опять пожаловался.
Она пошарила в темноте, надеясь на одеяло, простынку или хотя бы чехол от матраса, что-нибудь, чтобы завернуться в это. Но ничего не было, только металлическая койка и грубый матрас.
Отвернувшись от окна, от камеры, Натали руками прикрыла грудь и внизу живота. Этого было мало, но она поспешила к открытому дверному проёму. Босым ногам было холодно на цементном полу, когда она двинулась вперёд.
Пройдя сквозь проём, она стала шарить по стене в поисках выключателя и по воздуху, если это шнурок. Нат ничего не нашла. Эта комната была без окна и темнее, сюда лишь просачивался тусклый свет из комнаты с кроватью.
Глаза стали адаптироваться к темноте, и стало возможно рассмотреть эту комнату: это была простая, но рациональная уборная. Всё было белое, отражающее свет, и это помогло ей увидеть перед собой стол с раковиной, сбоку – туалет, с другой стороны – старую чугунную ванную на ножках. Над ванной был прикреплённый к стене душ. Она протянула в темноте руку и поискала штору для ванной от душевых брызг.
Высоко над её головой загремели кольца по планке, но штора отсутствовала. Натали опустилась на колени и поползала по холодному полу в поисках полотенца или халата, чего-нибудь. Поднялась и пошарила по стенам. Пустые полки рядом с туалетом и пустой крючок – это всё, что она обнаружила.
Спасибо, что была туалетная бумага, но понадобится целый рулон, чтобы себя обернуть, и что, если он потом его не заменит?
Как она может вообще угадать его мысли? Мысли ненормального? Она не была сумасшедшей. А он был.
Её желудок опять заурчал.
Планировал ли он заморить её голодом?
Натали взялась за ручку крана раковины. Вышел воздух с брызгами, а потом потекла вода. Она сложила лодочкой ладошки, набрала холодной жидкости и поднесла к губам. В нос ударила вонь серы, хуже, чем затхлый запах цементного пола. Она не стала пить, развела ладони и позволила воде выплеснуться в раковину и исчезнуть в сливе.
Возможно, она сможет добиться тёплой. Это бы помогло.
На смесителе было два крана. Натали повернула левый до упора. В ожидании, когда вода потеплеет, она сделала свои дела. Её рука замерла, когда она стала вытираться.
Трогал ли он её… тут? Очевидно, что он снимал с неё одежду. Изнасиловал ли он её?
Воспоминания были, мягко говоря, нечёткими. Она помнила плавное движение, она то ли плыла на лодке, то ли её несли. Хотя она замёрзла, промёрзла до костей, и её мышцы болели от усилия согреться, слишком напряжённые и сжатые, она не ощущала себя израненной или запачканной, только раздетой.
Садясь в самолёт до Мюнхена, Натали Роулингс была девственницей. Конечно, она бы поняла, если бы это уже было не так.
Забыв про камеру, Натали вынесла туалетную бумагу на свет и вздохнула. Там не было крови. Она слышала, что должна быть кровь.
Натали не была совсем не осведомлена о сексе. Она ходила на свидания в Айове. Они целовались и обжимались, но даже с футбольным игроком они не заходили слишком далеко, её словно защищала некая стена. Ни один парень не посмел бы взглянуть в глаза её отцу, лишив её девственности.
В Гарварде было по-другому, но всё равно. Хотя репутация Энтони Роулингса простиралась повсюду, именно Натали не хотела переступать барьер. Тогда она уже сама не желала предстать с этим не только перед отцом, но и перед мамой, до тех пор, пока кто-то не заслужит её сердце, а не только девственную плеву.
Кто-то посчитает это старомодным.
Может это потому, что перед её глазами была преданность родителей друг другу. Она хотела того же для себя. Они преодолели препятствий больше, чем она даже могла представить, и, пройдя через всё, они любили друг друга безусловной любовью. У них был такая любовь, которая выживает в жизненных перипетиях и становится сильнее.
Слёзы вернулись. Увидит ли она когда-нибудь своих родителей? Выдержит ли их брак потерю дочери? Они хоть знают, что она пропала?
Давление в груди усилилось, вырываясь наружу рыданием.
Бросив туалетную бумагу в воду, она оторвала ещё и вытерла глаза. Когда всё это исчезло в темноте слива, она выпрямилась. Она выживет в этом кошмаре.
Подставляя руки под текущую струю воды, она ожидала, что будет горячо. В реальности – на несколько градусов теплее льда. На раковине лежал маленький кусок мыла. Помыв руки, она завернула один кран и повернула другой.
Послышался свист – резкий, но короткий. Шёл ли он из труб? Натали прислушалась, не повторится ли он, как и вспышки камеры?
Текли секунды, но в её ушах отдавался только стук биения собственного сердца. Но зато, к её облегчению, вода стала теплее. Для её озябшей кожи это было раем. В другое время, в другом месте эта вонючая вода была бы неприемлема для неё. Сейчас, в этом аду, чуть теплеющая вода было лучшим, что случилось. Забыв обо всём, она стояла неподвижно, наслаждаясь теплом, согревавшим окоченевшие пальцы. Когда пальцы согрелись, она немного плеснула на лицо. Хотя она не могла утереться, вода как-то помогла: очистила и что-то восстановила, возвращая ей слабое ощущение нормальности.
Когда ощущение тепла начало исчезать, и она завернула кран, она почувствовала, как холодеет кожа от пробежавшей тени. Было ли это подсознательным откликом на исчезнувшую горячую воду? Может ей померещилось?
Но, хотя на стене над раковиной не было зеркала, и нигде не было, она подняла голову. Натали знала и без зеркала. Выпрямившись, она обхватила себя, а на обнажённой коже поднялся каждый волосок, как солдат перед боем.
Всё, что с ней до этого случилось, было лишь прелюдией. Битва вот-вот начнётся.
– Повернись, клопик. Нам нужно обсудить кое-какие правила.
Глава 9
Из всех животных только человек по-настоящему жесток.
Только человек может причинять боль ради собственного удовольствия.
Марк Твен.
Команда Декстера повисла в затхлом воздухе.
Парализующий страх.
Натали читала об этом в книгах и видела, как изображают в фильмах. Это казалось вымыслом, пока не произошло с ней реально… так реально, что невозможно было даже моргнуть. Действовали только постоянные функции организма, которые никогда не прекращаются. Её сердце билось, хотя неровно и с неведомой доселе скоростью. Кровь продолжала течь, но это не согревало. Даже лёгкие набирали воздух. Этого было достаточно, чтобы оставаться живой, но надолго ли и для чего?
В этот момент вернулась дрожь, руки затряслись, и это было заметно, а колени подогнулись, и она схватилась за раковину, чтобы не упасть.
– Правило номер один… – произнёс он медленнее. – Я не повторяю дважды.
Натали никогда не была абсолютно обнажена перед мужчиной, даже тем, с кем встречалась. Она не была ханжой, просто ей едва исполнилось двадцать.
– М-можно… – её голос сорвался, издав что-то наподобие кряка, и слова застряли в горле. Она не знала, что делать. Она просто знала, что не хочет стоять перед ним, видеть его, что бы он видел её в таком виде. Натали прочистила горло, всё ещё стоя лицом к стене, вцепившись пальцами в край раковины. – Пожалуйста, можно мне что-нибудь из одежды?
Шаги его ботинок по холодному цементному полу всё громче и громче отзывались эхом от голых стен, когда он стал приближаться. Он остановился, она посмотрела вниз. Сбоку от её босых ног были ботинки – ботинки с круглыми мысками. Она подумала, что это те же, что были на нём в самолёте, но она не была уверена. Его тело, буквально в дюйме от неё, излучало тепло, которого она так жаждала. Но эта близость не радовала.
Руки Декстера прошлись вверх-вниз по её голым рукам, и на её коже, словно перья, от электрического заряда вздыбились мелкие волоски; эффект похожий на тот, что возникает на воздушном шарике, если его потереть.
– Тебе холодно.
Это не было вопросом. В его словах не было сочувствия. Просто утверждение.
– Да.
Он наклонился ближе, почти касаясь, но только почти. Его дыхание, отдающее запахом кофе, обострило чувство голода, лаская теплом шею и плечо.
– Скажи мне, клопик, как ты можешь согреться.
Её голова наполнилась вариантами, ни один из которых не хотелось принимать. От его слов, каждое из которых весило тонну, голова Натали упала вниз от тяжести, подбородок упёрся в грудь, и глаза наполнились слезами. Она ответила так, как умела – честно.
– Я-я не знаю, что ты хочешь.
Декстер сделал шаг назад, звук его ботинок отозвался эхом в пустой ванной.
– Правило номер два – непослушание будет всегда наказываться. Если я говорю повернуться – повернись. Если я говорю отвечать – отвечай.
Её плечи затряслись. Если бы в ванной была дверь, она бы её закрыла. Это не было бы настоящим убежищем, но дало бы ей время. И тут она сообразила… дверь. Та, в которую он вошёл.
Она быстро повернулась и рванула за ним. Но, шагнув за дверной проём, она обнаружила свою ошибку и остановилась. Она стояла обнажённая в более освещённой комнате, а дверь была закрыта, заперта, всё ещё без возможности открыть её изнутри. Но этого не могло быть. Не мог же он закрыть сам себя, так ведь?
Его ботинки застучали по цементу, когда она закрыла глаза. Ужас нарастал с каждым его шагом ближе и ближе.
– У тебя великолепная задница, – сказал он, проводя рукой по её коже. – Покажи, что мне ещё захочется увидеть.
– Не надо, пожалуйста, – взмолилась Натали, отшатываясь от его прикосновения. – Ты видел меня, всё видел. Ты должен был. Кто снял с меня одежду?
Он едва дотронулся до её плеча, заставляя повернуться.
Передёрнувшись, она повернулась, её распущенные волосы легли на плечи. С застывшим выражением она предстала перед ним. Какая уже разница. Ясно же, что это он её раздевал.
У неё перехватило дыхание, когда она впервые посмотрела на своего захватчика глазами его пленника. Это было не так, как в самолёте и даже в аэропорту. Декстер Смитерс нависал над ней. Его тело было больше, чем она запомнила, более мощным. Она стояла босиком перед ним, обутым в ботинки, и чувствовала себя такой маленькой. Текли секунды, и она сжалась под его интенсивным взглядом.
Она замерла на месте не от его слов, и даже не от его рук. Это то, как он смотрел на неё, раздув ноздри и сжимая челюсть; его волосы ниспадали до ушей и почти касались до глаз. Его взгляд пришпилил её, зрачки синими кругами цвета штормового океана в молчании шарили вверх и вниз по её телу. Как и его прикосновение, его взгляд был огнём, обжигающей кочергой по коже.
Наконец, он заговорил.
– Ноги на ширину плеч.
Она прищурилась в темноте, словно, если видеть его лучше, то можно понять смысл его слов.
– Что?
Декстер рванул вперёд.
Натали ахнула.
Его твёрдое тело остановилось в дюйме от её, и он схватил её подбородок железной хваткой. Она попыталась вырвать лицо из его руки, но безуспешно.
– Я теряю терпение, – приблизив её лицо к своему, сказал Декстер.
Океан его глаз был мрачным и глубоким, бурлящим вместе с командным голосом.
– Тебе не знать, как долго я ждал этого момента. Сейчас я ждал, когда ты проснёшься. Я ждал, когда ты повернёшься и покажешь мне моё. Я не буду больше ждать. Не заставляй меня повторять. Ты слышала мои инструкции.
Он не выпускал её подбородок, и она переступила ногами, расставив их.
– Руки в стороны, пальцы разжать, ладони наружу.
Она безуспешно попыталась разжать его хватку на своём подбородке, и потребовалось собраться мыслями, чтобы заставить свои руки слушаться, расцепить пальцы, опустить руки, разжать кулаки и вывернуть наружу ладони.
– Плечи назад, грудь вперёд, – он полюбовался видом её груди, отступив назад. – Они мне нравятся. Небольшие, но эх, возможности безграничны.
Она закрыла глаза.
Когда он отпустил её подбородок, тот начал опускаться.
– Нет. – Он его поднял. – Ты гордая женщина. Я не хочу это менять.
