Текст книги "Круги на воде (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Не понятно, как она смогла. Набрав воздуха, она ответила на его вопрос:

– Поесть, пожалуйста. Я хочу есть.

Это была достижимая цель. Ей хотелось, чтобы были исполнены намного более масштабные желания, но в эту секунду, когда её руки тряслись от голода, еда была важнейшим. Она осмотрела стол. Имбирного чая ей тоже хотелось, хотя этот вкус не был в её фаворитах. Но она читала, что китайцы считают его целебным. Хотя её ноги уже почти не болели, и мускулы были в порядке.

– И пить чай, пожалуйста, – добавила она.

Его грудь медленно поднялась и опустилась, а ноздри раздулись. Было заметно, что он раздумывает. Только она не знала, что он решил.

Как можно предугадать действия сумасшедшего, если он уже доказал, что непредсказуем?

– Больше не будет предупреждений, – сказал он. – Держи в голове правило номер один.

– Ты не повторял свои слова, – сказала она, вспомнив его правило.

У неё замерло дыхание, когда он потянул за одеяло, опуская его с её шеи, где оно было подоткнуто, ниже ключицы и ещё ниже… Натали закрыла глаза. Она хотела остановить его, закричать, расцарапать ему руку, но знала, что ничего из этого нельзя. Она может это сделать, но, скорее всего, всё кончится тем, что она лишится еды.

Когда она открыла глаза, то сидя, не могла не заметить у стоящего Декстера явное возбуждение. Его рука остановилась, но по её коже пробежал холодок.

Он переводил взгляд с её груди на лицо и назад. Одеяло лежало теперь прямо на округлостях груди. Он провёл тёплым пальцем вокруг полушарий по краю одеяла. Её тело было открыто не больше, чем в блузке с низким вырезом, но она снова почувствовала себя голой.

Декстер поднял ей подбородок, и их взгляды встретились. Хриплым голосом он сказал:

– Что ты сделаешь, чтобы заслужить еду?

Всё в ней замерло. Кровь забыла, как течь.

– Пожалуйста, Декстер. – Она нарочно назвала его по имени, надеясь на тот же эффект, что раньше. – Я знаю, что это не ответ на твой вопрос, но я не знаю, что могу сделать. – Это был правдивый ответ. Она не хотела предлагать больше, чем то, на что он рассчитывал, и боялась второй раз лишиться еды, если предложит меньше.

Он опять провёл пальцами по провисшему краю одеяла, сказав:

– Опусти его. Держи грудь у меня на виду, и тогда сможешь выбрать что-то одно со стола.

– Одно?

С упавшим сердцем она смотрела на пиршество на столе. Сандвичи и салат нельзя было определить словом пиршество, но для неё сейчас… в этот безумный момент её жизни – они таковыми были. Какая разница, в том, что она опустит одеяло ниже? Он уже видел абсолютно всё. Она сделала вдох и трясущимися пальцами взялась за край одеяла.

Её глаза сфокусировались на тарелке. Она не хочет что-то одно. Она хочет всё.

– Одно?

– Правило номер один.

Натали кивнула. Он не будет повторять. Он сказал – одно.

Она подумала, сможет ли взять всё, если совсем разденется. Прерывисто дыша, она распахнула одеяло, оставив его висеть на плечах и обнажая грудь. Её соски затвердели от холодного воздуха.

Декстер издал глубокий грудной звук. Он столкнул ткань с её плеч, и та упала на талию.

– Теперь потрогай их.

Потрогать их?

Она поняла по его тону, что он имеет ввиду. Декстер хотел, чтобы она их не просто потрогала, он хотел, чтобы она трогала их, словно она одна в своей спальне.

Она подняла руки.

Его взгляд был приклеен к её рукам, когда она стала мять обе груди, поднимая их и сжимая соски, и груди стали наливаться и отяжелели. Пока она их ласкала, трудно было не заметить, что его эрекция росла, упираясь в молнию брюк.

Сколько, по его мнению, это должно продолжаться?

Её кожа согрелась от её собственных прикосновений, губы раскрылись, и она, к своему удивлению, тихонько всхлипнула. Отзывалось ли её тело на её собственные ласки или на похотливый блеск его зелёных глаз? Его эрекция пугала её, но что-то было новое и эротичное в том, что происходило. Странное напряжение возникло у неё между ног, заставив сжаться внутренние мышцы.

Ну же, она не возбудится от этого мужчины.

Наконец он заговорил тяжёлым от возбуждения голосом:

– Ты заслужила две вещи со стола.

Он повернулся и сел на свой стул.

Натали, сдерживавшая до этого дыхание, выдохнула.

– Что ты выбираешь? – спросил он.

– Чай и сандвич. – Она не медлила и не обдумывала.

Декстер налил себе воды и кивнул.

Принимая это за знак, Натали торопливо принялась за еду.

Никогда ничто не казалось ей таким вкусным. Натали выросла в окружении искусных, умелых поваров, которые могли приготовить что угодно. Мать и сама прекрасно готовила, если у неё возникало желание. Она бывала в лучших ресторанах со знаменитыми во всём мире шеф поварами, но сандвич в её руках превзошёл всё это. Кусочки хлеба, поджаренные до хрустящей корочки, были божественны. тушеные овощи между кусками хлеба были соединены вместе ароматным белым сыром. С каждым кусочком её рот наполнялся ароматом. Одеяло, которое он спустил с её плеч, обнажив груди, было забыто. Жевание и глотание полностью её захватило, а кружка давала так необходимое тепло её рукам.

Декстер молча смотрел, как она ест сандвич и пьёт чай. Он смотрел не только на её грудь, но и на то, как она отпивает чай, как вытирает губы, и даже, как жуёт. Его взгляд был вездесущ. Когда сандвич исчез, он спросил:

– Хочешь воды? Нехватка жидкости – это плохо, а чая была только одна чашка.

Натали хотела воды, но она начала понимать, что за всё надо платить. Вместо того, чтобы взять кувшин, она спросила:

– Можно мне воды?

Он налил чистой воды в её стакан.

Когда она не потянулась за стаканом, он усмехнулся:

– Хорошая девочка, клопик. Я был прав насчёт тебя. Ты хорошая ученица. Ты уже поняла, что должна заслужить воду?

Хотя её сковало страхом, еда, которую она уже заслужила, придала сил.

– Да.

– На этот раз всё проще. Сейчас это будет не твоё тело, хотя скоро ты будешь предлагать мне намного больше, чем просто вид твоих грудей.

Будет предлагать? Он хочет сказать, что он не будет брать?

Прежде, чем она смогла об этом поразмыслить, он сказал, чего хочет.

– Твой ум.

Глава 13

Трудно одолеть врага, затаившегося у нас в голове.

Салли Кемптон.

– Мой ум?

– Скажи мне, что я хочу знать, и заслужишь воду. Скажи мне достаточно, и я даже оставлю тебе бутылку. Воду из водопровода нельзя пить. Моё дело заботиться о тебе.

Но ты украл меня, заморозил и измучил голодом до смерти! Вместо того чтобы это произнести, Натали кивнула.

– Давай, – сказал он, – сделай глоток.

Она поднесла стакан к губам и вспомнила его коктейль в самолёте. Она посмотрела на стакан Декстера. Она не помнила, пил ли он из него.

– А ты… это…?

– Есть ли тут те же вещества, что я давал тебе раньше?

Она молча согласилась, сжав пересохшие губы.

– Ты мне поверишь?

Это был хороший вопрос. Она не должна.

– Я не знаю. Полагаю, у меня нет выбора.

– Но ты всё же спросила. Ты сомневаешься. Почему?

Она сделала так, как он говорил, ответив честно, не раздумывая:

– Потому мне это не понравилось. Мне не понравилось, как я себя чувствовала.

Декстер кивнул.

– В этой воде нет лекарств. Давай, пей.

Она послушалась, и была вознаграждена чистой, прозрачной, освежающей водой. В отличие от той, что текла из крана, каждый глоток воды из стеклянного стакана смягчил её язык и горло так, как не смог даже чай. Сколько времени она была без воды? Она не знала, сколько спала, а потом ещё были несколько часов на полу.

Натали не хотела останавливаться. Декстер сказал глоток. Может, если не делать глотательного движения, это будет всё ещё один глоток? Её рассудок говорил ей, что надо поставить стакан, но она не могла. Было так вкусно. Теперь, когда её тело получило пищу, вода была ещё одним элементом для жизни.

Её поразила эта мысль: независимо, от того, какой странной стала её жизнь, она хотела её. Она хотела жить.

Наконец она поставила пустой стакан, боясь взглянуть на противоположную сторону стола и увидеть то, что может там увидеть. Вместо гнева в комнате раздался смех Декстера, резонируя от пустых стен.

– Мой клопик хотел пить. Но ведь я дал тебе награду до того, как ты её заслужила. Теперь давай. Скажи мне, что ты думаешь.

– Что я думаю?

Он поводил головой из стороны в сторону.

– Если бы мне понадобился попугай, я бы его приобрёл. Я взял тебя, думающую, сообразительную, сексуально дышащую женщину. Я взял тебя, клоп. Ты теперь моя. Скажи мне, что ты чувствуешь. Как… – он жестом обвёл комнату. – …это заставляет тебя себя чувствовать, о чём думать с тех пор, как ты проснулась и до этого момента?

Это была непростая задача. Обнажить грудь было проще, чем мысли.

– Давай.

– Я была голодной. Сейчас лучше. – Она обвела взглядом комнату, внезапно обнаружив, что она соответствует её представлениям об иностранных психиатрических лечебницах. Не она была сумасшедшей. Нет. Это человек, сидевший напротив через стол, его скрещенные руки, его оценивающий её грудь взгляд. – Я смущена и, если честно чувствую себя униженно.

– Почему?

Она теребила одеяло на коленях.

– Я сижу тут с голым верхом, без одежды, в одном одеяле. Это очевидно.

– Ты моя. Ты в моём распоряжении. Это значит, все твои части тела, клоп. Ничего не должно тебя смущать. Обнажать себя для меня не должно смущать.

– Но это так, – выпалила она. – Я не знаю тебя, и, что касается того, что ты сказал – я не принадлежу тебе. Я не твой клоп. – Нат затрясла головой. – Я это имя тоже ненавижу. Оно унижает.

Его сине-голубые глаза сверкнули изумлением.

– Ну, это так. Я говорил тебе, надо заслужить своё имя.

Заслужить. Почему всё надо заслужить?

– Теперь скажи мне, – продолжил он, – какое тебе нужно доказательство тому, что ты мне принадлежишь? Купчая поможет? Контракт? Я могу составить любое, и мы оба подпишем, но, по существу, свидетельство о браке это тоже самое. То, что у нас есть – ненастоящее. Но однажды…

Она не ответила, и он продолжил:

– Как насчёт того, что я знаю интимные секреты твоего сексуального тела? Это доказывает, что ты моя? Например, как твоя киска сжимается, даже когда ты без сознания?

Натали ахнула, сжав ноги:

– Так ты…

– Что я…? Трахнул тебя?

Она не ответила, а в глазах появились слёзы. Если бы она только могла завернуть себя целиком в одеяло: лицо, голову и, конечно, грудь.

– Нет, – ответил Декстер, – я этого не сделал. Я хочу, чтобы первый раз, когда я буду внутри тебя, был особенным для нас обоих. Как бы я ни хотел… – Его бицепсы округлились, когда он расцепил руки и наклонился вперёд. – …и всё ещё хочу – я не сделал этого.

Одинокая слеза скатилась по её щеке.

– Спасибо.

Ещё одна благодарность за то, что не должно быть подарком: одеяло, еда, её невинность. А потом она вспомнила его слова.

– Но ты сказал сейчас… как я сжимаюсь?

– Одна проба. Я мужчина, а ты прекрасная женщина, которая была обнажена передо мной. Придёт день, и ты сама захочешь, чтобы я зарылся лицом в твою киску, пока ты не будешь выкрикивать моё имя. Это была только проба.

Её голова упала вперёд, лицо покрыто слезами.

– Клоп?

Она резко вскинула голову.

– Изнасилована!

Взгляд Декстера потемнел.

– Я не насиловал тебя.

– Ты спросил, как я себя чувствую. Так вот. Я чувствую себя изнасилованной.

– Этого не было. Я мог. Ты была прямо тут. – Его большая ладонь стукнула по столу. Тарелки и стаканы подпрыгнули, приборы звякнули, выплеснулась вода. Его выражение лица всё темнело. – Я могу это сделать прямо сейчас. Кто меня остановит? Ни ты, ни кто-то другой. Ты должна уложить это в своей голове. Ты теперь моя, чтобы делать то, что я хочу. Даже зная, что ты моя, в моём распоряжении в любой момент, я достаточно уважаю тебя, чтобы только снять с тебя одежду и попробовать твои губы, поцеловать твою мягкую кожу и – да, один раз попробовать твою тёплую киску. Ты знаешь, что ты сделала?

Она потрясла головой. Она не хотела знать. Пища, которую она ела, чай и вода, которые пила, подступали к горлу.

– Нет.

– Ты мгновенно стала влажной. Хотелось ли мне быть внутри тебя пальцами, языком или членом? Да, но я не стал. Не знаю, как те придурки, с которыми ты была, но, когда я буду это делать, то для твоего удовольствия и удовлетворения.

Она выпрямилась.

– Ни с кем. – Она не понимала, зачем говорит ему это – почему это слетело с языка, но так вышло, и она не могла вернуть свои слова.

– Ни с кем, – повторил Декстер медленно, когда его осенило. – Никто, ни один?

Она затрясла головой.

– Ты никогда не была с мужчиной? – Захваченный изумлением, он встал. – Отвечай, чёрт возьми!

– Нет! Никаких придурков в моём прошлом, и хороших парней тоже.

Ты единственный придурок.

Декстер потер рукой лицо и зашагал по кругу.

– Чёрт. Чёрт. – Он повернулся к ней. – Нет, ты врёшь. Тебе двадцать лет. Старшая школа… колледж?

– Так что, если я ни с кем не спала, это так плохо? Прекрасно, но это так. И я хочу, чтобы так и оставалось. – Устав от этой дискуссии, она натянула одеяло на плечи и подоткнула под подбородком, укрывая грудь. – Я не вру. Я съела сандвич. Оставь мне воду, если я дала тебе, что ты хотел, или ты сам взял. Или, если ты не удовлетворён, не оставляй. Пусть я умру от голода или жажды, мне уже всё равно. Покончим с этим…

Он схватил её за плечи и резко поставил на ноги, держа на расстоянии вытянутой руки.

– Ты не в том положении, чтобы отделываться от меня – это навсегда. Закончим, когда я скажу, что мы закончили. – Его глаза в этот момент были цвета морских глубин. – Не ври мне, блять. Ты девственница?

Она подняла подбородок.

– Была, когда проснулась вчера.

– Один раз попробовал, один чёртов поцелуй в твои сладкие, влажные губы. Я не… как я, блять, мог знать?

Её возмущение было так велико, что она громко воскликнула:

– Не знаю, как! Ты мог меня спросить или дать самой сказать. Есть много способов, кроме того, чтобы накачивать меня наркотиками и воровать!

Она не заметила его руку, пока не стало слишком поздно. Громкий шлепок отозвался эхом в комнате. Слёзы выступили на глазах, а щека стала гореть.

Декстер сделал шаг назад.

– Не заставляй меня делать это снова.

Заставлять его? Что она могла сказать? Он только что ударил её, вернее – шлёпнул.

Тон Декстера стал жёстче.

– Уважение. Я оказал его тебе тем, что не трахнул тебя, когда мог – в том числе и сейчас. А ты так отвечаешь. Это была последняя выходка. В следующий раз кое-кто получит более жёсткий ответ.

Жёстче, чем шлепок?

Она расправила плечи, игнорируя слёзы, текущие по щекам.

– Да. Я девственница. И, если ты хочешь получить денег, мой отец заплатит, если ты вернёшь меня в том же состоянии.

Потирая рукой поросший светлой щетиной подбородок, Декстер сделал ещё шаг назад, увеличивая расстояние между ними.

– Ты ничего не поняла. Я не из-за выкупа тебя тут держу. Не все заинтересованы в деньгах твоего папочки. У меня своих достаточно. Ты тут по единственной причине – ты моя. Мы предназначены друг для друга. Я тебя не верну. – Он прошагал по кругу, сжав челюсти. Мускулы на его шее напряглись. – Теперь, клоп, мы закончили. Сбрось одеяло.

Её глаза округлились.

Он кивнул в сторону пола, на место, где она стояла на коленях.

– Встань в позу – или на колени, если хочешь. – Его зелёно-голубые глаза сверкали на неё с вызовом – посмеет ли она ослушаться.

С учащённо бьющимся сердцем она скинула одеяло и пошла туда, куда он указал. Закусив губу, она встала, как он говорил: ноги на ширине плеч, плечи назад, руки по сторонам, ладонями наружу и, наконец, – подбородок вверх. Вернулся холод, давая о себе знать покалыванием в теле, поднимаясь по её телу от ступней, стоящих на твёрдом полу, до дрожащей макушки.

Декстер, словно её тут больше не было, занялся собиранием остатков еды на тележку, стульев и стола. Убрав в комнате, он вернулся. Его взгляд двигался по её телу снизу вверх, на мгновение задержавшись на её киске и грудях. Когда их взгляды встретились, он сказал:

– Девственница. – Он покачал головой. – Думаю, я знаю, как их дырявить.

Она тут же закрыла глаза.

– Оставлю тебе одеяло и остатки воды. Не двигайся, пока не закроется дверь. На остаток дня мои два правила просты. Первое – не трогать и не ублажать себя. Не думай, что сможешь это делать в ванной. Там тоже камера. И не мойся. Мы обсудим это в мой следующий визит.

Он подошёл так близко, что её обдало мускусным запахом его одеколона и теплом от близости его груди к её обнажённой коже.

– Скажи мне, ты это делала? Трогала себя? Чтобы кончить?

Её щёки горели огнём. И не только – искры пламени обожгли нутро между ног, обдавая, к её стыду, теплом.

– Пожалуйста, Декстер.

Он широко усмехнулся.

– О да. Ты это делала. Я вижу. Об этом думать разрешено. И, когда будешь – подумай, насколько лучше будет, если это будет делать мужчина, который знает в этом толк. – Он отступил на шаг, его улыбка ещё шире. – Ты сможешь вести себя хорошо?

– Да.

– Хочу особо отметить: я сказал, что ты не должна никогда смущаться, и я это серьёзно. Я рад, что ты себя трогала. Могу сказать, что слова об этом тебя завели. У тебя щёки порозовели, и твой запах усилился. – Он засмеялся. – Даже ласка собственных грудей тебя возбудила. Сейчас запомни, что против правил даже трогать собственные остренькие груди. Только я могу доставлять тебе это удовольствие.

Он прихватил её сосок.

– Ох, какие возможности. – Он ущипнул его сильнее.

– Ой, – вырвалось у Нат, но она не двинулась.

– Но я не говорил, что не буду тебя унижать. Я буду. Потому что мне это нравится. А ещё я буду возвеличивать тебя. Можешь рассчитывать, что я буду делать и то, и другое. Просто помни, что только я один буду тебя унижать, только я увижу тебя сломленной, потому только я смогу собрать тебя обратно.

– Ты мой клоп, но, что важнее, – ты и моя королева. Никто никогда не узнает, что мы делаем наедине.

К его последним словам она задышала глубоко. Хотя его речь открыла ей будущее, которое она не могла полностью осмыслить, слова звучали не как угроза, а как обещание.

А потом он ушёл. Плечи Натали расслабленно опустились, когда закрылась дверь. Она бросилась к лежавшему на полу одеялу и завернулась в него.

Она стала прокручивать всё произошедшее в своей голове.

Не она сошла с ума и оторвалась от реальности. Декстер.

Этот человек был абсолютным психом. Что он имел ввиду, когда говорил, что она его? Что он имел ввиду, когда говорил, что не будет требовать за неё выкуп? Как же тогда она вернёт себе свою жизнь? И как он посмел сказать ей, чтобы она не трогала себя? Она и не собиралась. Но теперь семена посеяны…

Глава 14

«Мы должны принять конечное разочарование,

но никогда не терять бесконечную надежду.»

Мартин Лютер Кинг.

Семья Роулингсов слушала Фила, включив телефон на громкую связь. Его объяснения насчёт результатов расследования странного первого сообщения Натали и последовавших за ним их совсем не утешали.

Тони ударил кулаком по старинному столу.

– Она не могла раствориться в воздухе, – прогремел его глубокий голос.

Столько дней прошло, этому нет нормального объяснения. Кудесник в бизнесе, Энтони Роулингс мог быть жестоким, но это не касалось его семьи – она была его спасением, его радостью, его миром. Глубокие морщины и тёмные круги под глазами свидетельствовали о бессонных ночах с того момента, как был сорван их семейный праздник.

Услышав отчаяние в голосе мужа, Клэр уронила голову вперёд. Усталость наслаивалась на стресс. Её изумрудные глаза покраснели от непросыхающих слёз. Когда её семья теснее придвинулась к экрану компьютера, с её опухших век опять закапало. Глубоко вдохнув, она тоже сфокусировалась на изображении.

– Это кадры из зала пограничного контроля аэропорта Мюнхена, – сказал Фил. Он и Тейлор вылетели в Германию сразу, чтобы найти пропавшую принцессу Роулингс. – Из-за праздников было сложно с кем-либо связаться. Мне, в конце концов, пришлось обратиться в Госдепартамент Штатов. Даже через них невозможно было связаться с половиной ответственных лиц, которые оказались на выходных. Проблема в том, что Натали совершеннолетняя. У нас нет прав на полноценное расследование. Из её сообщения следует, что она просто изменила планы и не поехала в Ниццу.

Пока Фил говорил, повторяя объяснения, которые они уже не раз слышали от государственных служащих, к которым обращались, Клэр пристально рассматривала постоянно меняющееся слайд-шоу из зернистых чёрно-белых снимков. По утверждению службы контроля аэропорта, эти снимки показывали приезд Натали в Мюнхен. На каждом снимке её голова была опущена вниз.

От напряжения на шее Клэр волоски встали дыбом. Они в первый раз видели эти кадры.

– Как вы видите, на ней рюкзак, с которым она всегда путешествует, – сказал Фил.

Клэр потрясла головой:

– Что-то не так.

– …ничего необычного на пограничном контроле… – продолжал Фил.

Клэр знала свою дочь и, даже по этим нечётким кадрам, могла сказать, что это не она.

– Это была не она, – сказала Клэр громче.

Все повернулись к ней. Она же видела только одну пару глаз. В комнате стало тихо, пока снова не заговорил Фил.

– Трудно что-то увидеть с этим качеством снимков, но они получены с помощью американского посольства от пограничного контроля. Они смогли проследить её по паспорту.

Николь обняла Клэр, а та снова затрясла головой.

– Мам, мы не можем её хорошо рассмотреть.

– Тони, это была не она.

Он перевёл взгляд с жены на монитор, произнеся:

– Останови слайд-шоу. Верни назад.

Кадры стали медленно крутиться в обратном направлении.

– Стоп.

Это был единственный снимок, где видно лицо.

– Чёрт возьми! – сказал Тони, поворачиваясь к Клэр. – Ты права.

Четыре пары глаз медленно приблизились ближе к экрану.

Изображение увеличилось. Теперь Фил сказал:

– Думаю, вы правы. Сожалею. Я поверил информации…

– Что это значит? – спросил Нэйт. – Это значит, что её паспорт был у кого-то другого? Садилась ли она вообще на этот самолёт? – От волнения его голос всё повышался.

– У тебя есть кадры с высадки из самолёта? – спросил Тони.

– Да, – сказала Клэр, почувствовав зерно надежды. – Дай мне посмотреть на каждого, кто сошёл с этого самолёта. Пусть она даже загримировалась, я узнаю её.

– Фил? – спросила Николь, – а что о сообщениях?

– Сейчас они пришли с другого телефона. Мобильный Нат был найден в аэропорту. Надеюсь, это хороший знак.

– Почему? – спросила Клэр.

– Он был оставлен. Натали знает, что мы его найдём.

– Значит, это сделано специально. Не могла ли она сама это сделать? – спросила Николь. – В том смысле, что, может быть, она хотела, чтобы ты его нашёл и узнал, что она не хочет, чтобы её искали?

– Фил, – сказала Клэр, не обращая внимания на старшую дочь, – я в сообщении задавала ей личные вопросы, как ты предложил, и она на них ответила. – Она взялась за протянутую мужем руку. – Это должна быть она. Она должна быть… – Клэр не могла заставить себя произнести слово – жива. Женщина отказывалась думать, что может быть по-другому.

– Несмотря на то, что геопозиция отключена, мы с Тейлор смогли определить географический район отправки сообщений. Если она позвонит и поговорит некоторое время, будет шанс определить локацию точнее.

– Я пыталась перезвонить, – сказала Клэр.

– Мы все пытались, – добавил Тони.

– Телефон сразу стал вне зоны доступа, я знаю, – профессиональным тоном ответил Фил, сквозь который сквозила горечь, смешанная с раздражением. Это было так не похоже на него, способного пробить каменные стены. Клэр знала, как он недоволен собой в той же мере, в какой расстроен из-за Натали.

– Фил, не сдавайся, пожалуйста, – сказала Клэр.

– Роуч, мы знаем, что тебе там сказали. Мне до чёрта, что мы не имеем доказательств, что она сделала это не по своей воле, хотя я думаю, что там даже больше. Я думаю… – Он в нерешительности замолчал, посмотрев на жену. – …нам нужно, по крайней мере, убедиться, что её не похитили.

Клэр увидела смятение на красивом лице мужа.

– Похитили? – повторила она, чувствуя, как тело покрывается мурашками, и прорвалась плотина от всегда подавляемых, а теперь нахлынувших воспоминаний прошлого.

– Клэр, – послышался из динамика голос Фила, – мы с Тейлор рассматривали эту возможность. Я не хотел поднимать эту тему без доказательств.

– Фото пассажиров? – спросила Клэр, ища способы помочь Натали. – Покажи нам кадры с камеры, и мы удостоверимся, что она летела этим рейсом. Если нет, значит, она ещё в Штатах. – Её голос поднимался всё выше. – Я сегодня полечу назад. Если она там, я тоже буду там.

– Я полечу, – вызвался Нэйт.

– Нет, – сказал Тони. – Больше никто не уедет. Мы будем здесь все вместе. Эрик вернётся в США. Джон там. Если что-то там понадобится, каждый из них или все вместе – они справятся.

Фил снова заговорил:

– Я запрошу данные и записи посадки и высадки как можно скорее. Время не могло быть более неудачным. Никого нет на службе из-за праздников. Что в США, что в Германии в авиакомпаниях и службах аэропортов приходится иметь дело с нанятыми временно или на неполный день работниками. Никто не знает, кто и чем занимался в определённое время, непонятно с кем общаться. Получать ответы, словно зубы драть.

Клэр глубоко вздохнула и села.

– Три дня прошло с тех пор, как я разговаривала с ней. Рождество…

Тони повернулся к жене.

– Наша дочь на Рождество будет с нами, – сказал он тоном, не оставляющим места для возражений. – Она просто стыдится провала в Гарварде. Она смущена. Мы должны дать ей знать, что это не имеет значения.

Тони знал о результатах экзаменов Натали и её решении не брать репетиторов и не просить помощи для исправления ситуации. Он узнал об этом, когда платёж за следующий семестр был возвращён на его банковский счёт. Он раздумывал, не поговорить ли с ней об этом по телефону. Они с Клэр даже обсуждали, не полететь ли им обоим в Бостон, но решили, что Натали сама расскажет обо всём, когда будет готова. Они предполагали, что это случится в этой поездке. Они, конечно, не были особенно счастливы от всего произошедшего, но ничего такого себе не позволили бы, что могло вызвать такое поведение дочери. Они никогда и никаким образом не обесценивали её амбиции и достижения. Они лишь хотели услышать её объяснения и планы на будущее. Неважно, какие это будут планы, Тони и Клэр поддержали бы Нат.

Они это знали. Трудно поверить, что Нат – нет.

Николь со вздохом села на диван рядом с мамой. Остальные члены семьи повернулись к ним.

– Хорошо, – сказала Николь, подняв руки ладонями вверх. – Я это скажу. Все так думают. А я рискну сорвать пластырь. Натали избалована. Всегда была. Она устроила весь этот переполох, чтобы потом появиться рождественским вечером, и вы будете так счастливы, что не будете сердиться насчёт Гарварда. Вы не думаете, что если бы это был киднеппинг, мы бы уже что-то услышали? Какие-то требования?

– Мы ничего не исключаем, – голос Фила пробился через километры; голос здравого рассудка, которым он был всегда, сколько Клэр знала этого человека.

– Так, – сказала Клэр, встав и повернувшись к старшим детям. – Вы ошибаетесь. Натали никогда бы так не поступила. Никогда. Меня не волнует Гарвард и, для информации, – мы с вашим отцом уже знали. Мы ждали, когда она сама расскажет нам. Кроме того… – Слёзы опять потекли. – Это ваша младшая сестрёнка.

Николь тоже встала и повернулась лицом к матери.

– Мам, я знаю. Просто я думаю, что это поможет вам объективно взглянуть на её поведение, если вы думаете, что её похитили, но она Роулингс. Это то, что вы с папой всегда говорили нам: Роулингсов нельзя похитить, чтобы этого никто не заметил.

– Мы заметили. И да, она Роулингс, и для нас ценнее целого состояния.

– Тогда почему мы не получили требований? Почему вы только получили её сообщение «Я собираюсь найти себя»? Может, потому что именно это и происходит: она нежится в одном из дорогих отелей Германии или Швейцарии или греется у камина с каким-нибудь горячим парнем, который покупает ей напитки?

– Николь, – одно слово Тони, и все обратились во внимание. – Если бы ты пропала…–

– Она не пропала, пап. Она прислала сообщение.

– Если бы ты избегала нас, сотворив что-нибудь неподобающее, мы бы захотели знать, почему и удостовериться, что ты в безопасности.

– Я бы так не поступила.

Клэр выпрямилась.

– И Нат тоже.

Нэйт прочистил горло и шагнул к отцу.

– Мы будем рассматривать оба варианта?

– Да, – ответил Тони. – Меня достали тупики. И мне по фигу, что она совершеннолетняя. Мы привлечём все государственные органы. И никаких журналистов. Я не собираюсь делать из этого спектакль с миллионом фальшивых свидетелей. Пришло время вернуть её домой.

Сев опять на диван, Клэр закрыла глаза, чувствуя, как в висках стучит тупая боль. Ей нравился тон голоса Тони, тон человека, ответственного за дело, того, кто вернёт ей её ребёнка. Ей было необходимо верить в него, как всегда.

Её мысли уплыли в давно прошедшее время, на несколько десятилетий назад. Её тело покрылось каплями пота, когда тщательно забытый кошмар всплыл на поверхность. Клэр вспомнила ужас своего пробуждения в незнакомой спальне. Её желудок скрутило от разгорающегося страха, от сознания, что она была пленницей… что она была во власти…

Когда её глаза открылись, те тёмные глаза были прямо перед ней. Тони сидел на коленях у её ног, положив ладонь ей на колено. Большим пальцем другой руки он вытер слезу, стекающую по её щеке.

– Не надо, пожалуйста, – в его голосе было больше чувства, чем он обычно себе позволял даже в отношении детей. – С ней всё в порядке.

– Но… я знаю, как это…

– Этого не случится.

Тот факт, что и Николь, и Нэйт знали историю родителей, позволял открыто, без объяснений, выражать свою тревогу. Они ограждали от этого Натали, их малышку; Николь же была взрослой. Она была слишком мала, когда о ней написали на одном из сайтов в интернете, текст того поста ей не следовало бы читать. Затем, в одну из ночей в пылу обиды на родителей она рассказала всё брату. Воспоминания такого типа не предназначены для обсуждения за пасхальным семейным обедом, но, тем не менее, это была их история.

– Я не могу не беспокоиться… и не могу не вспоминать.

Николь села рядом с матерью.

– В сообщении говорится, что она уехала, чтобы подумать. Вот где она. История не повторяется.

Было странно, как они могут упоминать о том трагическом времени лишь с задумчивым вздохом.

Клэр прильнула к Николь и взяла за руку Тони. Нэйт подошёл ближе и взял её за другую руку.

– Я люблю вас, – сказала она. – Вас всех. – Она кивнула в сторону детей и потом в сторону экрана, который теперь показывал самого Фила. – Я очень боюсь за неё. – Её слова прозвучали с той искренностью, которую может выразить только тот, кто сам пережил немыслимое. Но при этом, переводя взгляд с одного на другого, взглянув даже в глаза Тони, полные раскаяния, она знала, что не может изменить своё прошлое. Это вернуло её в настоящее.