Текст книги "Равнодушные"

Автор книги: Альберто Моравиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

И тут, подняв глаза, он увидел, что идет по улице, где живет Лео.

Он похолодел от страха. «Вот оно, начинается», – в ужасе подумал он. Улицу он узнал по прежним рассказам Лео. Много новых домов, большие безлюдные сады, по обеим сторонам строящиеся дома, тротуары – немощеные, редкие прохожие, никто не оборачивается и вообще не обращает на него никакого внимания. «Но я здесь, чтобы убить Лео», – подумал он. Это показалось ему невероятным. Он сунул руку в карман, потрогал пистолет. Убить Лео означает обагрить руки кровью, навсегда лишить врага жизни. «Лео нужно убить», – лихорадочно проносилось у него в голове.

«Убить… искусно… Так, чтобы никто не услышал выстрела… прицелиться в грудь… Он упадет. Я нагнусь и неторопливо, бесшумно его прикончу». Минутная сцена вдруг представилась ему бесконечно долгой, распадающейся на ряд эпизодов. Его бил озноб. «Надо убить Лео незаметно. Тогда все будет хорошо».

Небо было серым; редкие прохожие, виллы, сады. Промчался автомобиль.

«В кармане – пистолет, вот – рукоятка, вот – курок». Микеле остановился, чтобы посмотреть номер дома, и его поразило собственное спокойствие.

«Если я и дальше буду так же спокоен, ничего не выйдет, – со страхом подумал он. – Надо рассвирепеть, преисполниться гнева…» Он двинулся дальше – дом номер восемьдесят три был в конце улицы. «Нужно разжечь в себе ярость, – снова подумал он. – Так… Почему я должен ненавидеть Лео?… Он соблазнил мать, затем – сестру… Всего несколько дней тому назад в своем доме он овладел ею… Нагая, обесчещенная… Моя сестра обесчещена… Моя сестра!.. С моей сестрой он обошелся, как с гулящей девкой… Овладел ею на своей грязной постели… Голая, она лежала в его объятиях… уступив похоти этого зверя… Какой позор!.. Я содрогаюсь при одной мысли об этом!.. Он опозорил Карлу».

Он провел рукой по подбородку, в горле у него пересохло. «К черту Карлу», – с отчаянием подумал он, чувствуя, что не в силах возненавидеть Лео. Все эти видения не привели его в ярость… Он снова остановился и посмотрел номер дома – шестьдесят пять. И тут он отчаянно испугался, что не решится на убийство. Сунул руку в карман, нервно стиснул пистолет. «К дьяволу их всех!.. Наплевать на причины… Я решил убить его и убью». Он ускорил шаг, минуя один дом за другим – все быстрее и быстрее. «Лео надо убить, и я его убью… Вот и все причины!..» Дом семьдесят пять, семьдесят шесть… перекресток… семьдесят семь, семьдесят восемь. Внезапно он побежал, пистолет больно бил о бедро. Он заметил, что навстречу ему идет по тротуару девочка лет десяти, держа за руку совсем маленького мальчика. Он подумал, что, пожалуй, поравняется с ними у дома Лео. Но все-таки успел первым добраться до ворот и юркнул в них, пожалев, что бежал слишком медленно. «Самое приятное было бы, – мелькнула мысль, – если бы Лео не оказалось дома». Он торопливо поднялся по лестнице и на второй лестничной площадке увидел номер квартиры Лео. Надпись на медной дощечке гласила: «Кавалер Лео Меру-мечи».

Он не позвонил – хотел сначала отдышаться. Постоял перед закрытой дверью, дожидаясь, когда сердце успокоится и перестанет бешено колотиться. Но сердце продолжало гулко биться в груди, и он невольно судорожно ловил ртом воздух. «Даже сердце и легкие, – с досадой думал он, – не подчиняются мне. – Он приложил руку к груди, стараясь унять нервную дрожь. – Сколько еще времени пройдет, прежде чем я не только душой, но и телом буду готов к действию?» Он сосчитал до шестидесяти, продолжая стоять в нелепой позе солдата, застывшего по стойке «смирно», перед закрытой дверью. Снова начал считать… Наконец устал, махнул рукой и позвонил. Трель звонка эхом отозвалась в пустой квартире. Ни шороха, ни звука шагов. «Лео нет дома», – с радостью и величайшим облегчением подумал он.

«Позвоню еще раз для очистки совести и потом уйду». Собравшись снова нажать кнопку звонка, он уже представил себе, что опять выходит на улицу и отправляется гулять по городу, свободный, беззаботный. Он уже забыл о своих планах мести, как вдруг за дверью послышались тяжелые шаги. Дверь открылась, и на пороге появился Лео.

Он был в незастегнутом халате, надетом на голое тело. Взлохмаченный, мрачный. Он посмотрел на Микеле сверху вниз и зевнул.

– А, это ты, – сонным голосом сказал он, не приглашая Микеле войти. – Что тебе надо?

Они поглядели друг на друга.

«Что мне надо?! – хотелось крикнуть Микеле. – Тебе, негодяй, это и самому отлично известно!» Но он сдержался. У него словно сдавило тисками грудь.

– Ничего, – выдохнул он. – Всего лишь поговорить с тобой.

Лео поднял глаза и смерил его наглым взглядом. На лице его была написана досада.

– Поговорить. Со мной? Чего вдруг? В такой поздний час?! – с преувеличенным изумлением сказал он, по-прежнему стоя на пороге. – Что же ты собираешься мне сообщить?… Послушай, Микеле, – добавил он, пытаясь закрыть дверь. – Я еще не совсем пришел в себя после сна. Не лучше ли нам встретиться в один из ближайших дней? Можно даже завтра. – И хотел захлопнуть дверь.

«Лжешь, ты вовсе не спал!» – подумал Микеле. Внезапно ему все стало ясно. «Карла у него… в его спальне». И он тут же представил себе, как она, голая, сидит на краю постели и напряженно прислушивается к разговору между любовником и неведомым посетителем. Он резко толкнул дверь.

– Нет, – сказал он прерывающимся голосом. – Нет, я хочу поговорить с тобой сегодня… Сию минуту.

Лео на миг растерялся.

– Ну хорошо, – процедил он наконец сквозь зубы, явно давая понять, что не следует злоупотреблять его долготерпением. Микеле вошел в переднюю.

«Карла там, в спальне», – подумал он в сильнейшем волнении.

– Признайся, – с трудом проговорил он, когда Лео затворил дверь и дружески положил ему руку на плечо, – признайся, – я помешал приятной беседе. Ведь в спальне у тебя сидит гость или гостья… Скорее всего красивая девушка, не так ли?

Лео повернулся и противно, с нескрываемым самодовольством усмехнулся.

– Что ты, – никого!.. Я спал, – слабо возразил он.

Микеле понял, что не ошибся.

Он сунул руку в карман и крепко сжал пистолет.

– Я крепко спал, – повторил Лео, идя впереди него по коридору. – Спал и видел чудесные сны.

– Ах, вот как?!

– Да… А ты пришел и разбудил меня.

«Нет, стрелять ему в спину не буду», – подумал Микеле. Он вынул пистолет и, прижимая локоть к бедру, прицелился в Лео… «Едва он обернется, я выстрелю».

Лео вошел в гостиную, подошел к столу, закурил сигарету. В халате он был похож на борца перед выходом на ринг. Всклокоченный, большеголовый, он стоял, широко расставив ноги, спокойно, как человек, абсолютно уверенный в себе. Потом наклонился, чтобы потушить спичку. Обернулся. И тут Микеле, впервые ощутив к нему ненависть, вскинул руку и выстрелил.

Ни грохота, ни дыма. При виде наведенного пистолета Лео в величайшем испуге замычал и молниеносно спрятался за стул. Сухо щелкнул курок. «Осечка», – подумал Микеле.

– Ты спятил! – завопил Лео.

Он схватил стул и замахнулся, снова превратившись в удобную мишень. Микеле резко наклонился вперед и выстрелил во второй раз. И снова глухо щелкнул курок. «Пистолет не заряжен, – сообразил он наконец. – А патроны у меня в кармане». Лео бросил в него стул. Микеле увернулся, стул пролетел мимо. Он отскочил к противоположной стене. Во рту пересохло, сердце бешено колотилось.

«Патрон, хоть бы один патрон успеть вынуть!» – с отчаянием подумал он. Он наклонился, лихорадочно нащупал в кармане несколько патронов, поднял голову и торопливо, непослушными пальцами, попытался зарядить пистолет.

Но Лео заметил его маневр и сбоку изо всех сил ударил Микеле стулом сразу по рукам и по колену. Он невольно разжал пальцы, и пистолет упал на пол. От боли он на миг зажмурился. Его охватил неукротимый гнев… Он бросился на Лео_; пытаясь схватить его за горло. Но Лео перехватил его руку. Завязалась борьба. Лео швырнул его влево… вправо, затем толкнул с таким остервенением, что Микеле с размаху ударился о стул и шлепнулся на диван. Лео мгновенно очутился рядом, подмял его под себя и схватил за запястья.

Они взглянули друг на друга. Багровый, задыхающийся под тяжестью врага, Микеле попытался освободиться. Но, как он ни извивался, все было напрасно. Наконец боль и бессильная злоба на самого себя заставили его сдаться. Он подумал, что никогда еще жизнь не обходилась с ним столь жестоко. Вновь, как в детстве, он ощутил потребность в ласковом прикосновении материнской руки, утешавшей его в горестях. Глаза его наполнились слезами. Он разжал ослабевшие пальцы и затих.

Лео не отрывал от него бдительного взгляда. Халат его совсем распахнулся, голая волосатая грудь бурно вздымалась, большие ноздри раздувались с каким-то звериным бешенством. Он пристально, еле сдерживая ярость, смотрел Микеле прямо в глаза.

– Ты ненормальный! – воскликнул Лео, тряхнув головой. И после секундного раздумья отпустил его.

Микеле поднялся, потирая вспухшие запястья. Лео стоял посреди комнаты, рядом валялся опрокинутый стул, а в углу зловещим пятном чернел пистолет. «Да, все кончено… И притом самым бессмысленным для меня образом». Но он никак не мог решить, должен ли он и дальше изображать негодование либо честно признаться, что ему страшно… Он смотрел на Лео и машинально потирал запястья.

– Ты доставишь мне огромнейшее удовольствие, – сказал наконец Лео, повернувшись к двери, – если уберешься вон, и немедля.

Он хотел нещадно обругать Микеле, но в последний момент сдержался.

– И учти, – добавил он, – об этой твоей идиотской выходке я обязательно расскажу матери.

Но Микеле не двинулся с места. «Он меня не осыпает бранью, не грозит избить, потому что надеется поскорее выпроводить, – подумал Микеле. – Он явно боится, что я увижу Карлу. Она наверняка – в спальне».

Он смотрел на дверь в спальню и удивлялся, что она ничем не отличается от всех остальных и ничем не выдает присутствия там Карлы. Он представил себе, как Карла в одной сорочке бросается назад, в спальню, край сорочки застревает в дверях и отрывается.

– Где Карла? – спросил он твердым голосом.

На наглом лице Лео промелькнул испуг, – но лишь на миг.

– Карла? – повторил он с величайшим изумлением. – Откуда мне знать? Может, сидит дома, а может, гуляет по городу. – Он подошел к Микеле и крепко сжал его локоть. – Не соизволишь ли ты наконец убраться?

– Поосторожнее! – крикнул Микеле, побледнев и пристально глядя на Лео. Но даже не попробовал вырваться. – Не думай – я тебя не боюсь. Когда захочу, тогда и уйду.

– Может, ты все-таки соизволишь убраться отсюда?! – повторил Лео, повышая голос. Он поволок Микеле к двери, тот отчаянно упирался.

– Я знаю, – закричал он, – что Карла в твоей спальне.

Лео больно толкнул его в спину.

– Пусти, – завопил он. Но Лео еще сильнее заломил ему руку.

– Нет, уйдешь, как миленький, уйдешь! – со злобной радостью процедил он сквозь зубы. – В своем доме – я хозяин и волен делать все, что мне вздумается.

Он грубо толкал Микеле в спину, не давая ему никакой возможности вырваться.

– Негодяй! – закричал Микеле, чувствуя, что вот-вот упадет. – Подлый негодяй!

– Да, да, – негодяй! – подтвердил Лео, выталкивая его в коридор. – Но сколько бы ты ни надрывался, из дома моего ты сейчас уберешься.

В эту секунду дверь спальни отворилась, и вошла Карла.

Сна была без жакета – в короткой юбке и шерстяной коричневой блузке. Похоже, что одевалась она впопыхах. Растрепанные волосы, лицо – усталое и помятое, какое бывает у женщин, не успевших утром привести себя в порядок. Она закрыла дверь и, не спуская глаз с Микеле, вышла на середину комнаты.

– Услышала шум, – сказала она, – и решила посмотреть, что происходит.

– Как! – воскликнул Лео, который после секундного замешательства бросил Микеле и подбежал к ней. Он грубо схватил ее за руку. – Как ты посмела выйти?! Я же тебе велел оставаться в спальне! Хорошо же ты ко мне относишься! Да вы оба ненормальные!.. Как ты могла?!

От ярости он не в силах был выговорить больше ни слова. Наконец он сумел совладать с нервами.

– Но раз уж ты вышла, – пробурчал он, – то полюбуйся на своего братца. Хорош, нечего сказать! Врывается в чужой дом и стреляет в людей. Впрочем, разбирайтесь сами… Я умываю руки…

Он отошел к окну и с деланно спокойным видом сел в кресло.

Микеле смотрел на сестру. Куда девался весь его гнев? Испарился при одном появлении Карлы. Если б Лео так бесцеремонно не схватил Карлу за руку и не будь она одета так небрежно, он не мог бы с уверенностью сказать, что сестра – любовница Лео.

«Представляю, в каком она была виде, когда я пришел!»– подумал он, жадно стараясь отыскать следы недавней любовной сцены. Томное выражение на усталом лице, круги под глазами, остатки помады в углах губ, блуждающий взгляд – все подтверждало его подозрения. Но само тело, которое только что содрогалось от неистовых ласк Лео было совершенно таким же, как всегда.

Лишь видневшаяся из-под не застегнутой доверху блузки белая полоска груди казалась чуть припухшей. Разыгравшееся воображение, помогло ему живо представить себе, что все ее тело, наверно, в синяках от страстных поцелуев Лео.

– Поздравляю, – с трудом выговорил он наконец. – Но, право же, незачем было одеваться… Ты могла, как и Лео, выйти в одном халате.

Он показал на Лео. Тот с силой запахнул халат на груди.

Короткое молчание.

– Микеле, не будь таким жестоким! – внезапно сказала Карла жалобно, просяще. – Дай мне объяснить…

– Что тут объяснять! – Микеле подошел к столу и тяжело на него оперся. – Не знаю, любишь ли ты его, – продолжал он так, словно Лео вообще не было в комнате, – но одно ясно – ты сама, своими руками погубила себя… Ведь ты знала, что это за человек и как он дорог маме. И все-таки отдалась ему…, К тому же я уверен, что ты его не любишь…

– Не люблю, – не поднимая глаз, подтвердила Карла. – Но была другая причина!

«А, вот оно что! Была другая причина!» – повторил про себя Лео. Он смотрел на обоих, брата и сестру, с презрительным любопытством. Гнев его утих, и теперь он спокойно ждал, как дальше развернутся события. «Я бы мог легко объяснить, что это за причина, – думал он, вспоминая, с каким сладострастием Карла предавалась любви всего десять минут назад. – Причина эта называется похотью, жаждой наслаждений…»

– Ты сама не знаешь, почему решилась на эту низость, – продолжал Микеле. Он вошел в роль, и ему казалось, что он читает в ее виновато опущенных глазах, как в раскрытой книге. – И ничего не сможешь объяснить.

– Нет, знаю, – возразила она, окинув его быстрым взглядом.

– Тогда объясни.

Карла в смятении переводила взгляд с Микеле на Лео. «Чтобы начать новую жизнь», – хотела она ответить. Но у нее не хватало духу. Прежняя искренняя надежда теперь казалась ей глупой и нелепой. Ведь что изменилось в ее жизни, кроме того, что она утратила девственность?! Стыд, боязнь, что ей не поверят и поднимут ее на смех, мешали ей признаться в своей давней» несбыточной мечте. Она опустила голову, так ничего и не сказав.

– Я сам тебе скажу – почему! – воскликнул Микеле, очень довольный собой и в то же время страшно злой оттого, что приходится играть роль сурового обвинителя. («Что я – отец семейства?» – подумал он.) – В минуту слабости и тоски ты покорно уступила домогательствам Лео. Только потому, что он оказался рядом. Иначе бы ты сошлась с любым другим, прояви тот настойчивость… Ты отдалась ему без всякого чувства. Чтобы хоть что-то сделать.

– Да… хоть что-то, – повторила она.

«И это она называет «сделать хоть что-то», – усмехаясь, подумал Лео. Он не испытывал жалости ни к ней, ни к Микеле. Но больше всего его злило, что Микеле, этот сумасбродный мальчишка, который пытался его застрелить и при этом забыл зарядить пистолет, и эта шлюшка Карла, которая всего несколько минут назад лежала голая в его объятиях и позволяла ему все, изображают из себя суровых судей. С заоблачных высей, в ореоле святости, с ангельскими крылышками за плечами, они разыгрывают из себя чистых и благородных, а его бесчестят, смешивают с грязью. «Хватит притворяться! – хотелось крикнуть ему. – Не надевайте на себя личину благонравия, прервите обвинительные речи… Назовите вещи своими именами… Не притворяйтесь так нагло… Будьте самими собой». Однако он сдержался – очень уж ему хотелось посмотреть, чем кончится объяснение между братом и сестрой.

– А потом ты поняла, что ничего не изменилось, – продолжал Микеле. – Вырвалась из невыносимых условий, чтобы попасть в условия такие же безотрадные и тоскливые… Вот как все было!..

Он на миг умолк, взглянул на Карлу и увидел, что она застыла в неподвижности. Упрямо молчит и выслушивает его упреки, хотя и почтительно, даже покорно, как и подобает хорошей сестре, но совершенно равнодушно. И уж наверняка не чувствует за собой вины. В то же время он понимал, что и вся эта сцена – от начала до конца надуманная, фальшивая, что он принуждает себя действовать, – и ему стало нестерпимо больно и стыдно.

«Вокруг сплошная тьма! – подумал он. – Черная, непроглядная».

Он опустил глаза.

– Все придется начинать сначала, – проникновенно, но очень неуверенным голосом сказал он. – Наши ошибки порождены скукой, отчаянным желанием поскорее насладиться жизнью… Ты не любишь этого человека, я не испытываю к нему ненависти… И все-таки наши судьбы, хоть и по-разному, переплелись с его судьбой… – Сердце сдавила тоска. От сознания собственного бессилия ему хотелось закричать. Но он лишь горько заключил: – Должна же когда-нибудь и для нас начаться новая жизнь!

– Новая жизнь? – словно эхо, с тоской повторила Карла.

Она подошла к окну. Первые капли дождя упали на пыльные стекла. Какое-то мгновение она зачарованно смотрела в окно. Новая жизнь! А тюка ничего не изменилось. Ее грязная любовная интрига так и осталась грязной интригой, и ничем иным. Ей показалось, что она вот-вот задохнется.

– Нет, – звонким голосом, не оборачиваясь, сказала она. – Не верю, что для нас может начаться новая жизнь. Пойми, я сошлась с ним, – она смущенно показала на Лео, неподвижно сидящего в кресле, – ради новой жизни… А теперь вижу, что ничего не изменилось… Лучше больше и не пытаться!.. Жить как живется.

– Нет же, нет! – воскликнул Микеле, но в голосе его, не было ни веры, ни горячности. Теперь, когда мало было одного сострадания к Карле, а нужно было как-то ей помочь, он со страхом понял, что теряет последнюю надежду. – Ничего не изменилось только потому, что ты не любила и не любишь Лео… Это была роковая ошибка… Чтобы изменить жизнь, надо всегда быть искренним!

Ему вдруг показалось необычайно странным, что все свои недостатки он приписывает другим, как те психические больные, которые считают больными всех окружающих. Он подумал, что он безнадежный эгоист, не видит никого, кроме самого себя, и совершенно не понимает Карлу.

– Во всяком случае, так мне кажется, – обескуражено добавил он. – Тебе надо расстаться с Лео, которого ты не любишь… Продадим виллу, вернем ему долг, а если и нам кое-что останется, – тем лучше. Осточертевшие званые вечера, все те же приятели, та же обстановка, – со всем этим мы расстанемся! Поселимся в нескольких комнатах – это и будет нашей новой жизнью.

Но голос его звучал вяло, неуверенно, он и сам это ощущал. Нет в нем самом ни жара, ни сердечности, ни внутренней силы, а есть лишь равнодушие и усталость. Он даже не в состоянии ласково положить Карле руку на плечо.

Карла отвела взгляд от грустных, без искорки надежды глаз брата и уставилась в окно.

– Нет, это невозможно, – сказала она наконец, словно разговаривая сама с собой. В комнате воцарилась тишина.

Едва Микеле умолк, Лео почувствовал, что холодеет от страха. Куда девались все его высокомерие и сарказм! «Продать виллу… Этот сумасшедший на все способен», – подумал он. Но если эта семейка продаст виллу, он упустит выгоднейшее дело. Если они пригласят экспертов, то выяснится истинная цена этого огромного дома. Ведь вилла находится в одном из самых фешенебельных кварталов города, да еще окружена большим садом, который можно выгодно продать по частям. Тогда их уже не переубедишь.

«Для них – новая жизнь, а для меня – самая настоящая катастрофа», – подумал он.

Неожиданно в голову ему пришла спасительная идея. И как врачи в тяжелых случаях, не мешкая, прибегают к крайним мерам, так и он решил тут же ее осуществить.

– Подождите, – воскликнул он. – Подождите, а обо мне вы подумали?!

Он вскочил, резко отстранив Микеле, схватил Карлу за руку и заставил ее сесть.

– Садись вот сюда, в это кресло!

Карла так покорно выполнила его приказание, что Микеле стало не по себе.

«Ничего у нас не выйдет», – с тоской подумал он. Лео тоже сел – напротив Карлы.

– Конечно, мы поступили плохо, – начал он с той твердой решимостью, которую проявлял во всех своих делах. – Совершили немало ошибок… И пока вы тут разговаривали, я все думал об этом. И в первую очередь о тебе, Карла. Так вот! Что ты скажешь, если я, в искупление грехов, предложу тебе выйти за меня замуж?

На его мясистых губах играла плотоядная, торжествующая улыбка. Он заранее был уверен в успехе.

– Ну, что ты на это скажешь? – повторил он и, перегнувшись, схватил ее за руку.

Карла попыталась высвободиться, но не смогла.

– Пожениться? – сказала она с горькой улыбкой. – Нам с тобой пожениться?

– Да – пожениться, – подтвердил Лео. – Что здесь такого особенного?

Карла покачала головой. Ей была противна сама мысль о подобном браке, – ведь мать, бывшая любовница мужа, будет жить под одной с ними крышей, постоянно ревнуя ее к Лео. И потом, уже поздно. Она и сама не знала почему, но была твердо уверена – им слишком поздно жениться. Слишком хорошо они знали друг друга, чтобы стать мужем и женой… Лучше им разойтись, расстаться… Либо – почему бы и нет – остаться любовниками. В первую минуту она инстинктивно почувствовала такое отвращение к подобному исходу, который никак не вязался с ее прежними наивными и целомудренными представлениями о замужестве, что браку с Лео она предпочла бы самую жалкую, постыдную жизнь. Так ей думалось, но она молчала, точно околдованная улыбкой и победным взглядом Лео. И тут на плечи ей легли руки Микеле.

– Прошу тебя, откажи ему, – тихонько прошептал он, чтобы не услышал Лео.

Тот отпустил руку Карлы и вскочил.

– Может, ты наконец оставишь в покое свою сестру?! – в бешенстве крикнул он. – Это ей, а не тебе нужно выйти замуж!.. Сделать разумный выбор… И вообще, лучше бы ты вышел из комнаты и дал нам спокойно поговорить. Потом мы сами тебя позовем.

– Никуда я отсюда не уйду, – с вызовом ответил Микеле.

Лео зло махнул рукой, но промолчал.

– Так подумай хорошенько, Карла! – сказал он, снова сжав ее руку. – Подумай – и реши… По-моему, я для тебя не такая уж плохая партия. У меня деньги, солидное положение, меня знают и уважают влиятельные люди… Так что подумай. – Он на миг умолк. – И потом, – добавил он, – в твоем-то положении, какие у тебя шансы найти другого мужа?

– Как это… в моем положении? – пристально глядя на него, переспросила Карла.

– А вот так, – с кривой усмешкой сказал Лео. – У тебя нет ни гроша, да и репутация довольно скверная. Поэтому…

– Скверная, – прервала она его звенящим голосом.

– Да, скверная, – повторил Лео. – Все твои приятели всерьез тебя не принимают… Одним словом, поразвлечься они всегда готовы, а жениться – не больно-то. Ничего хорошего от них не жди…

В комнате снова стало тихо. Они посмотрели друг на друга.

«Это ты и мама виноваты, что так ко мне относятся!» – хотелось ей крикнуть любовнику в лицо. Но она сдержалась и лишь печально опустила голову.

– А я, – продолжал Лео, – все бы уладил… И не только ты, но и вся семья зажила бы по-иному… Мариаграцию мы взяли бы к себе… Микеле стал бы работать… Пожалуй, я бы сам подыскал для него какое-нибудь местечко…

После каждого нового обещания он пристально смотрел на Карлу, как лесоруб, который после каждого удара топором смотрит, скоро ли упадет подрубленное дерево. Но Карла глядела в окно, исхлестанное струями дождя, и молчала.

Гостиную постепенно окутала темная, сырая пелена. И в этой полутьме Микеле безостановочно расхаживал по комнате. «Подыщет местечко… Я стану работать… – в смятении повторял он. – Лео наверняка говорит правду… И свои обещания он, пожалуй, выполнит… Я начну зарабатывать… – Его зыбким порывам честности Лео противопоставлял твердые обещания. – Что же выбрать?»

Искушение было сильным – деньги, знакомства, женщины и, может, путешествия, веселые развлечения… Во всяком случае, это будет надежная, спокойная, дарящая немало радостей жизнь, и пройдет она в интересной работе, дружеских беседах, шумных празднествах… Вот сколько счастливых перемен принесет ему замужество Карлы… И вовсе он не продаст свою сестру, – он не верит в эти громкие слова, звучащие, как грозное обвинение, не верит в такие понятия, как честь и долг… И, как всегда, он оставался равнодушным, вялым и равнодушным.

«Ничего ей не скажу, – решил он, с трудом устояв перед соблазном… Пусть сама сделает выбор… Согласится – хорошо, откажет ему – тоже хорошо». Но он чувствовал и понимал, что поступает подло. Он поднял глаза и посмотрел в окно.

В блеклом свете, на фоне серых стекол, четко выделялись два черных пятна – копна волос Карлы и шевелюра Лео…

«Верно, идет дождь», – подумал он. Он снова зашагал по комнате… Но то и дело останавливался и смотрел на Лео и Карлу. Где он уже видел эти две фигуры у окна? Каждый раз, когда он бросал на них взгляд, ему становилось нестерпимо грустно.

«Вот, я меряю шагами темную гостиную, – думал он. – А они сидят у окна и беседуют о чем-то своем… Мы бесконечно далеки друг от друга. Точно нас разделяет невидимая стена… Почему так происходит? Словно мы каждый сам по себе, и один не замечает другого. – На глаза у него навернулись слезы. – Где же все-таки я их видел?»

А Лео продолжал убеждать Карлу.

– Если ты не решаешься из-за Мариаграции, то напрасно. Клянусь тебе, между нами все давно кончено!

Он умолк. Карла покачала головой.

– Нет, не из-за мамы, – ответила она.

– Может быть, из-за Лизы?

– О нет!

– Тогда из-за чего же? – воскликнул он. – Почему бы тебе не согласиться? Не вижу причин для отказа… Надеюсь, – добавил он, крепче сжав руку Карлы, – не из-за нежных чувств к другому.

Карла посмотрела на него. Первым ее побуждением было отвергнуть его. Но теперь она ясно видела, что ждет ее впереди.

«В самом деле, почему я должна отказать ему, если уже ему отдалась, пусть не душой, но телом?» Она вся словно окаменела. Доводы Лео ее не убедили, о нет! «Мы не любим друг друга, – подумала она. – И брак наш будет несчастливым». Но доводы Микеле показались ей просто ребяческими. «Жизнь не меняется. И никогда не изменится. Лео прав… Лучше нам пожениться». И она уже готова была покориться судьбе, ответить ему с робкой, стыдливой улыбкой: «Я согласна» (она даже представила себе трогательную сцену – Лео, ее будущий муж, обнимает ее за талию и целует в лоб), – как вдруг из глубины гостиной донесся громкий, страстный голос Микеле: «Ради бога, Карла, ради бога, откажи ему!»

Лео и Карла разом обернулись. Микеле стоял посреди комнаты и, казалось, сам устыдился своего порыва.

Лео вскочил и стукнул кулаком по столу.

– Может, ты уймешься?! – завопил он. – Может, ты наконец перестанешь вмешиваться не в свои дела?

Микеле шагнул ему навстречу.

– Это моя сестра, – сказал он,

– Да – твоя сестра! – повторил Лео. – Ну и что? Она что, не имеет права сама выбрать себе мужа?!

Он снова уселся в кресло.

– Послушай меня, Карла… – сказал он. – Не обращай внимания на советы твоего брата… Он сам не знает, что говорит.

Но Карла повелительным жестом велела ему замолчать.

– Почему я должна ему отказать? – спросила она, повернувшись к Микеле.

Тот замялся. Потом пробормотал:

– Ты его не любишь.

– Довод не слишком убедительный… Можно жить вместе и без любви.

– А наша мать?

– О, мать! – Карла пожала плечами. – Она не будет нам помехой.

Она умолкла.

– Карла, – не сдавался Микеле. – Ты должна ему отказать… Уже хотя бы потому, что я тебя об этом прошу… Если ты выйдешь замуж за Лео… все пойдет прахом…

Голос его дрожал.

«Конечно, – думала она, внимательно глядя на брата, – ничего хорошего мне этот брак не сулит». Но после крушения всех радужных надежд на новую жизнь она сейчас отчетливо представляла себе реальное положение дел.

– Что же я получу взамен? – резко спросила она.

– Взамен?!

Микеле посмотрел на сестру. В глазах Карлы стыло спокойствие. Щеки казались черными, лицо обрамляла темная масса волос.

– Что получишь взамен?… Свободу. Сможешь свободно начать новую жизнь.

Карла ничего не ответила.

– Не думай, что я притворяюсь, лгу, – добавил он, пораженный тем, как неубедительно звучат его ничего не значащие фразы. – Я сам примерно в таком же положении… Но рано или поздно… Рано или поздно мы отыщем путь к новой жизни.

Не отрывая взгляда от окна, Карла недоверчиво покачала головой.

«Поверь мне, Карла!» – хотелось ему крикнуть сестре. Лео презрительно усмехнулся.

– Слова. Одни слова, – сказал он. – Не бывает жизни новой и жизни старой. Она такая, какая есть.

Карла стремительно повернулась к Лео.

– Значит, Лео, ты предлагаешь мне стать твоей женой? – с вымученным кокетством спросила она.

– Конечно, – решительно ответил он.

– А ты не боишься, что наш брак будет неудачным? Я так уверена, что ты мне со временем изменишь, – спокойно добавила она.

«Это ты мне со временем изменишь, шлюшка моя», – подумал Лео, глядя на ее большую голову, оставшуюся в тени. Он хотел слегка шлепнуть ее по груди, шутливо и бесстыдно. Ведь всего несколько минут тому назад она, голая, белокожая, извивалась под ним, как неопытный зверек. «Я женюсь на шлюхе», – повторил он про себя. И протянул ей руку.

– Клянусь, – торжественно произнес он, – что всегда буду тебе верным мужем.

– Карла, – повторил Микеле, – откажи ему. Он подошел к ней и положил руку на плечо. – Откажи ему… Есть причина… Я скажу тебе о ней потом.

Карла молча смотрела в окно. Ее голова казалась несоразмерно большой в сравнении с узкими худыми плечами.

Было уже очень поздно. Последние лучи света растаяли на мокрых стеклах. Шел дождь. В комнате стало совсем темно. Свет луны выхватывал из тьмы лишь странно осунувшиеся лица и лежавшие на столе руки.

– Мне пора, – сказала наконец Карла. И встала,

– Каков же будет ответ? – спросил Лео. Он тоже встал, ощупью добрался до стены, зажег люстру. Яркий свет ослепил их, они изумленно посмотрели друг на друга. Карла и Микеле, стоявшие рядом у окна, растерянно глядели на Лео, прислонившегося к двери, И тут впервые Лео бросилось в глаза сходство между братом и сестрой: то же робкое выражение лица, тот же неуверенный жест руки. На лице Карлы была написана усталость, она украдкой потерла ладонью глаза, обведенные темными кругами. Лицо Микеле выражало грусть и смятение. И оба они, как показалось Лео, смотрели на него с испугом.