Текст книги "Прощай, мое мужество"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Я неожиданно перестал снаряжать остальные магазины и почти демонстративно отсоединил первый магазин от винтовки. (Ведь за оружием нужен постоянный уход…) Затем озабоченно вынув три патрона из магазина, я нажал большим пальцем на оставшиеся внутри патроны, как бы проверяя работоспособность пружины. (Да еще перед таким важным заданием…) Потом я также медленно вставил вынутые патроны обратно в магазин и сымитировал пристегивание магазина к оружию. (О, это так несложно…) Я вставил магазин передней частью в гнездо Винтореза, но заднюю попридержал, а потому щелчка не последовало и магазин оказался лишь полувставленным. (Попробуйте при случае! У вас обязательно получится…) После этого я также медленно и напоказ снял предохранитель и с истинным удовольствием передернул затвор винтовки. Затворная рама клацнула вхолостую, но патрон так и не попал в патронник. Винторез со снятым предохранителем продолжал лежать у меня на коленях и ствол был направлен на уже заметное брюшко водителя. И теперь мне доставляло "райское наслаждение" наблюдать за Толстопузом, ну разумеется криво ухмыляясь и степенно снаряжая оставшиеся магазины… Но большую радость я испытывал при периодическом поглаживании черного ствола оружия.

Голубой автобус резко дергался влево, но затем притормаживал и вновь пристраивался за нашим "Уралом".Это Толстопуз несколько раз пытался пойти на обгон нашей колонны, но встречный поток машин заставлял его вернуться на свое прежнее место.

– "А глаза у него добрые-предобрые." – крикнул мне Алексей заключительную фразу из анекдота, в котором самый человечный человек точил свой ножичек на камне и ласково поглядывал на проходящих мимо ребятишек.

– Ну да, доставляю себе моральное удовольствие и держу этого чудака на мушке. – Довольно ответил я. – Попался бы он мне где-нибудь в Ичкерии, я бы ему показал, как нам эти льготы даются.

– Да этого уже ничем не исправишь. – Сказал Петраков. – Вон какое брюхо отъел.

– Ничего. Я бы научил бы его Родину любить. Во, гад, все-таки обогнал нас!

Но Мерседес оторвался от нас лишь на окраине города, где наша колонна свернула на объездную дорогу. Сейчас мы уже ехали по городским окраинам, где вовсю кипела мирная жизнь и лишь водители и пассажиры догоняющих нас автомобилей с интересом разглядывали солдат, которые в глубине кузова снаряжали магазины, укладывали их в бронежилеты и всячески пытались подогнать снаряжение.

Через пятнадцать-двадцать минут мы уже были на аэродроме. Наши Уралы остановились у военно-транспортного самолета с бортовым номером 76.Я уже знал этот Ан-12 и его командира – майора Тимофеева, который несколько раз подбрасывал меня до аэропорта Северный. Экипаж самолета уже был на месте и я подошел к командиру борта узнать что-нибудь новое, пока солдаты разгружали грузовики.

– Да говорят, что духи прорвались на нескольких "Камазах", расстреляли весь городской рынок. Сейчас ездиют по городу и расстреливают людей на улицах. Туда уже перебрасывают войска, так что вы можете остаться без работы. – Сообщил мне командир Ан-двенадцатого последние вести.

– Да мы-то так особо никуда и не рвемся – ответил я – Но если операцией будет рулить какой-нибудь милицейский генерал, то он своих спецназеров обязательно попридержит, а пошлет именно армейский спецназ и как всегда в самое жопное место.

– Посмотрим… – Рассеянно ответил мне Тимофеев и тут же крикнул своему подчиненному. – Михалыч, проконтролируй-ка там погрузку…

У самолета уже была открыта рампа и, после дельного совета по ускорению погрузочно-разгрузочных работ, прямо к ней подогнали машины с нашим военным имуществом, которое стали быстро перегружать из кузова Урала во внутрь Ан-12-го.

После быстрой проверки личного состава прозвучала команда загружаться и нам в самолет. Последним на борт поднялся наш начальник разведки, пассажирская дверь Ан-12 захлопнулась и рампа стала медленно подниматься, отчего в самолете заметно поубавился яркий дневной свет. В иллюминаторы было видно, как наши грузовики с УАЗиком во главе отъезжают от самолетной стоянки и уносятся к КПП аэродрома.

– Лафа им… Сейчас приедут и сразу на обед. – со смехом произнес кто-то из бойцов.

А ведь наши солдаты так и не поели своей скромной пищи… Но комбат решил в данную минуту пообещать им манны небесной…

– Как прилетим, так сразу и пообедаете в самом лучшем ресторане Буденновска! Это я вам точно обещаю…

Это конечно понравилось почти всем… Но я уже знал разные стороны этой войны и потому постарался скрыть свою скептическую улыбку, отвернувшись к ближайшему иллюминатору.

Авиационные двигатели самолета ожили и стали набирать обороты, потом натужно взревели и самолет стал выруливать со своей стоянки на взлетно-посадочную полосу аэродрома.

Через остальные иллюминаторы некоторые солдаты с интересом разглядывали аэродромное хозяйство, транспортные самолеты, проплывающие вблизи вертолеты, штурмовики и истребители.

Когда самолет разогнался и взлетел метров на 50-100,мы с Петраковым тоже выглянули в свой иллюминатор. Перед этим кто-то удивленно присвистнул и нам тоже захотелось полюбознайничать. Мы сидели по левому борту и сейчас нам был хорошо виден проплывающий сбоку красивейший военный городок, который возводили болгарские рабочие турецких фирм. Все это строительство оплачивалось германским государством и эти заманчиво-идеальные дома предназначался для российских офицеров, добровольно и до срока покинувших объединившийся Бундес.

– Везет же некоторым. И в Германии послужили и теперь хаты классные получат. – Сказал кто-то из офицеров. – Говорят, что можно дать на лапу пять тонн зелени и получить здесь двухкомнатную квартиру. Главное – быть бесквартирным военнослужащим.

– Да. Городок красивый. – Вздохнул я.

Красивые дома, выглядевшие игрушечными на фоне остального уныло-безобразного городского пейзажа, постепенно уплыли вдаль и самолет вскоре набрал необходимую высоту. В салоне стало заметно прохладней.

Солдаты уже успели снарядить все магазины к оружию и только пулеметчик-калмык продолжал пальцами загонять в пулеметные ленты патроны. Заметив болезненную гримасу на его лице,я спросил:

– Что, пальцы болят?

– Да есть немного. – Ответил он.

Я пробрался сквозь скопление ящиков и присел рядом с ним:

– Смотри, как надо. Ленту держишь в правой ладони так, чтобы узкая часть патронного гнезда упиралась во вторые фаланги указательного и среднего пальцев. Левой рукой вставляешь патрон в гнездо ленты и потом внутренней частью правой ладони, которую нужно сжать, вгоняешь патрон, чтобы пуля вышла промеж этих двух пальцев. Красный ободок пули должен быть по срезу гнезда ленты. Вот так… Понял?…

Демонстрируя ручной способ снаряжения ленты, я быстро зарядил десяток патронов в ленту, после чего передал её хозяину. Пулеметчик попробовал сам забивать таким методом патроны в ленту и заметно повеселел:

– Получается… А я тут корячился по одному…

Я не выдержал праздного безделья и взял из рюкзака пустую ленту, чтобы затем собственноручно снаряжать её маслянистыми патронами. Уж такой работенки мне никогда не приходилось чураться… Да еще и в помощь моему же пулеметчику.

– Ты привыкни к такому способу… Но потом старайся почаще эти пальцы менять на средний и безымянный… А то мозоли быстро набьешь… Ну а затем попытайся ленту в левую руку перекинуть… И таким же Макаром дальше…

Пока я вслух делился своими познаниями, мои пальцы и ладони скоро заполнили патронами всю ленту. После этого мне только и осталось бросить её к другим снаряженным лентам и встать на ноги, разминая затекшие колени.

Калмык посмотрел на оставшиеся две сотни пустых ячеек и вздохнул с еле уловимым облегчением.

– Товарищ лейтенант, а у пулеметчика должен быть помощник?

Но я его разочаровал:

– Это в пехоте по штату есть помощник пулеметчика. А у нас нет.

– Так как же я буду столько патронов таскать? Они же вРД не влезут.

Я лишь усмехнулся от такой наивности, но старым боевым опытом поделился с ним щедро:

– Влезут. В РД помещается восемьсот патронов в лентах. Шестьсот в основной карман и по сотне в боковые карманы. И еще сто – на пулемете в коробке. Когда будут вскрывать цинки с подствольными гранатами, ты возьми штук пять картонных прокладок из цинка. Они как раз влезают по размеру в основной карман рюкзака. Это чтобы не натереть мозоли на спине.

– А оставшиеся патроны я буду в большой коробке таскать? – уточнил высокий солдат.

– Посмотрим. Может кому-нибудь из автоматчиков дадим.

– Во, это хорошо. – Обрадовался пулеметчик – А то тяжело ходить со всем этим добром.

Может быть я показался ему извергом, но мне сразу же пришлось расставить всё по своим законным местам, чтобы друг степей не рассчитывал на легкую жизнь с пулеметом в руках.

– Ну кроме этого ты еще получишь четыре гранаты, штук шесть ракетниц, два оранжевых дыма и два огня. И ты не ходить будешь, а бегать и ползать в полной экипировке.

Из летной гермокабины вышел наш генерал и жестом подозвал комбата вместе с командирами групп. Мы подошли и старались уловить каждое его слово в окружающем нас шуме.

– Так… Я сейчас связывался с разведцентром. Наши слухачи перехватили одно сообщение, что в Буденновск отправился целый отряд спецназа из 22 бригады. Так что на подлете к аэродрому нас могут духи встретить.

Вот именно так генерал довел до нас боевую обстановку, которая не принесла никакой особой радости. Мы молчали и слушали его дальше. Затем начальник разведки обратился уже непосредственно к комбату:

– Маркусин, назначь одну группу, чтобы она сразу десантировалась из самолета, залегла вокруг борта и, если что, могла прикрыть нас огнем, пока мы будем выгружаться. Патрон в патроннике. На месте будем минут через двадцать.

Комбат перевел глаза на меня, ткнул прямой ладонью в мою грудь и двумя пальцами изобразил перебегающего человека. Я понимающе кивнул.

Ранее мне уже не один десяток раз приходилось десантироваться с малой высоты с оружием в руках, а с большой высоты обязательно с парашютом… Но ведь когда-то следовало попытаться покинуть борт приземляющегося на взлётку военно-транспортного самолета… Я подошел к своей группе и коротким взмахом перевёрнутой к верху ладони поднял солдат на ноги. Затем также жестом показал на хвост самолета и пошел по направлению к рампе.

Дождавшись, пока нам освободят место у рампы и собрав своих бойцов, я разбил их на четыре подгруппы по 3-4 человека в каждой. Первыми десантировались две подгруппы, которые должны были с обоих сторон обежать самолет и залечь перед ним. Первая подгруппа прикрывала сектор от носа самолета до левого крыла, а вторая – от носа самолета до правого крыла. Третья и четвертая подгруппы таким же образом прикрывали задние сектора. После десантирования группы самолет оказывался в оборонительном кольце разведчиков, готовых сразу же ответить огнем на любое нападение. Пулеметчик должен был находиться в третьей подгруппе, прикрывающей сектор от левого крыла до хвоста самолета. И именно рядом с ним я определил свою огневую позицию.

Выслушав задачу, некоторые солдаты насупились и стали деловито проверять свое оружие и магазины.

Я отлично понимал, что если духи захотят подбить наш борт, то они не будут ждать пока самолет коснется бетонки и тем более откроет рампу, откуда мы будем дружно выпрыгивать. Для автоматчика или, тем паче, гранатометчика заходящий на посадку самолет представляет собой самую лакомую мишень. Если влупить по самолету, который летит по прямой на высоте 100– 150 метров, то у самолета появляется много шансов рухнуть на землю или бетонку и сразу же взорваться, если это не удалось ему сделать еще в воздухе. Как правило, почти все пассажиры сгорают вместе с самолетом.

Если же летчик продолжает управлять самолетом после нападения с земли, то он может спасти всех, лишь прибавив оборотов оставшимся двигателям и дотянув до взлетно-посадочной полосы. Ну а там уже борттехники смогут вскрыть аварийные люки, или двери, или рампу.

В завершении этого неутешительного прогноза появилась последняя, вселившая некоторую надежду, мысль: "О, в хвосте у них есть кабина заднего стрелка. У него еще там спаренные авиационные пушки, кажется калибра 23мм. Если что, то можно будет через эту кабину выбраться. Блин, там же бронестекла стоят. А… Всё равно ведь первым будет сам стрелок выпрыгивать, вот он-то эти стекла и разобьет."

Тем временем наш борт уже начал снижение. Вот летчик выпустил шасси. Я поднял свой Винторез и, показывая это солдатам, снял предохранитель и передернул затвор. Бойцы тоже зарядили свое оружие. Дольше всех возился пулеметчик со своим затвором.

Мы напряженно ожидали дальнейших событий… Наконец-то шасси коснулось взлетки и борт слегка качнуло. Но десантирования по-боевому из самолета Ан-12 у нас не получилось. Самолет благополучно пробежался по бетонке и остановился. Сразу же начала медленно открываться рампа.

– Вперед! – скомандовал я и первым выпрыгнул из самолета. В лицо ударил зной июньского дня. Я отбежал от борта на десяток метров и присел на колено, держа наготове винтовку.

Вокруг стояло полуденное марево. Было лишь слышно, как мои бойцы громыхают ботинками по бетонке, залегают наизготовку к стрельбе в сухой траве. Да еще лопасти самолета лениво продолжали вертеться.

Все было тихо и спокойно и, наверное, только на КДП наблюдали за нашими боевыми маневрами.

На стоянках военного аэродрома Будённовска в настоящее время находилось лишь пять-шесть штурмовиков и несколько десятков вертолетов МИ-8 и Ми-24. Транспортных самолетов здесь пока не наблюдалось.

"Первыми прилетели. Начальству плюсик будет" – лениво подумал я. Солнце начало в серьёз припекать мою спину и уже хотелось убраться в какую-нибудь тень.

Борттехник уже открыл пассажирскую дверь самолета и выпустил наружу длинную металлическую лестницу, по которой сначала спустился экипаж, а вслед за ними наши офицеры и солдаты. Бойцы стали сразу же выгружать из самолета ящики с боеприпасами, сухпайком и прочим имуществом.

Я встал и не спеша обошел свою группу, подходя к каждому солдату. Мои разведчики невольно жмурились от яркого солнца, но зато с удовольствием посматривали как наш груз выгружают остальные группы.

– Мы лучше здесь позагораем и за местностью понаблюдаем. А тыловые крысы пусть разгружают борт. – Высказал общую для группы мысль контрактник в темных очках. Очки полностью закрывали глаза и издали напоминали темную повязку. Коротко остриженный и крепко сложенный контрактник Чем-то неуловимым смахивал на братка из бандитской группировки.

– Ты смотри, очки свои на лоб не сдвигай, а то издали тебя могут за боевика принять. – Пошутил я.

– Да ничего. Как-нибудь разберемся. – Ответил он. – Кажись за нами едут.

От стоянок вертолетов выехала колонна "Икарусов", которая повернула в нашу сторону.

Самолет уже разгрузили и я пошел к комбату за новыми указаниями.

– Собирай группу. Проверь оружие на разряженность. Сейчас будем грузиться на автобусы. – Приказал комбат.

Пока прибыла группа и я проверял оружие солдат на разряженность, подъехали автобусы. Водители уже открыли отсеки для багажа, куда стали загружать ящики с гранатометами, патронами и другим хозяйством.

Загрузившись в "Икарус", мы сразу тронулись. Солдаты в брониках и с оружием неуклюже сидели в мягких креслах междугороднего автобуса. Мое место оказалось, ну разумеется, впереди.

– В первый раз таких пассажиров перевозите? – спросил я пожилого водителя.

– Да в наше время уже ничему не удивишься. – Вздохнул водитель.

– А что слышно про боевиков?

– Народу постреляли много. Сейчас, говорят, согнали в одну толпу людей и куда-то ведут. – говорил он на ходу.

– А это зачем поставили? – спросил я.

Мы проезжали по периметру аэродрома вдоль лесополосы. Грунтовая дорога, идущая от взлетной полосы через посадку была перегорожена военным грейдером.

– Наверное, чтобы боевики сюда на машинах не прорвались. – пояснил водитель.

Доехав до штаба летной части, мы покинули автобусы. Солдаты тут же стали выгружать наше военное добро из багажных отсеков Икарусов. Начальник разведки пошел в штаб, а комбат приказал здесь же разделить боеприпасы на группы, все пустые ящики бросить, а весь груз взвалить на солдат.

– Как только нам выделят место, сразу же уходим туда для до экипировки разведчиков. – сказал Маркусин.

– Так, получаем "Мухи",подходить по одному. – приказал командир третьей роты.

Солдаты быстро получали одноразовые гранатометы в пластиковой упаковке и отходили в сторону. Я со своими бойцами ожидал нашей очереди, но до неё пока было далековато.

Штаб летной части сейчас напоминал разбуженный муравейник. Не считая бойцов и командиров нашего отряда, вокруг сновало множество солдат, офицеров и гражданских лиц. Некоторые останавливались и с любопытством глазели на нас лично, а также на наше оружие и снаряжение. Несколько часов назад здесь текла обычная сонно-размеренная жизнь маленького аэродрома, а теперь все изменилось и многим солдатам-летунам хотелось посмотреть на подготовку к военным действиям. При этом мне нужно было контролировать не только своих разведчиков, но и следить за тем, чтобы у нас ненароком что-нибудь не "потерялось" при помощи посторонних лиц.

Я построил свою группу на газоне перед штабом – на каждого бойца нужно было раздать полученные на группу патроны, гранаты, осветительные ракеты и сигнальную пиротехнику. Цинки с патронами и ящики с гранатами достались каждому. Ракеты, сигнальные дымы и огни прямо в упаковке я бросал солдатам, которые затем укладывали их в рюкзаки.

– Командир! А ты знаешь как применять эти ракетницы или огни? – услыхал я сзади чей-то назидательный голос.

Я обернулся и увидел метрах в пяти на аллее двух курильщиков в полувоенной форме.

– Ну и для чего же? – спросил я на всякий случай. А вдруг этот мужик знает про данную пиротехнику что-то больше чем я.

– Вот у тебя в руках сигнальный огонь. Им можно ночью дать какой-то знак или обозначить себя. А вот ракетами можно ночью местность освещать. На них еще обозначение есть и белая крышечка. – с важным видом он стал разъяснять мне то, что я уже знал целых восемь лет назад еще молодым бойцом в учебном полку спецназа.

– Слушай, ты кто такой? – неожиданно разозлился я.

– Оперуполномоченный Федеральной Службы Контрразведки по Северному Кавказу. – Важно представился знаток ракет и огней.

– Тебе что, заняться нечем? – опять сердито поинтересовался я.

– Да есть чем – уже с менее высокомерным видом ответил курильщик.

– Ну вот иди и занимайся, на хрен, своими делами. Только головы людям морочишь. – Я уже не мог удержать свою речь в рамках приличий. Курильщики с невозмутимым видом отвернулись в другую сторону и продолжили свое важное курение.

– Просрали появление боевиков, бля, а теперь строят из себя умников. – Я уже продолжал разбрасывать ракеты и огни, но не мог остановиться в своем красноречии. Ну еще бы…

Из обычного сигнального огня можно было сделать естественно сигнальную мину, прочно прикрепив картонный корпус к колышку, а к выдергиваемому колечку приделав обычную проволоку-растяжку. И этот способ являлся далеко не самым интересным вариантом использования его не по прямому назначению. Этим же большим "бенгальским" огнем при определенных навыках умело поджигались трудновозгораемые горюче-смазочные материалы, а также опаливались добытая курица или пойманный в силки заяц, и даже допрашивался злобный пленный. Если конечно не жалко своих пальцев и нервов… А чем же еще следовало продезинфицировать загрязненную открытую рану пострадавшего в бою товарища, если под рукой нет абсолютно никаких медикаментов, а этот очень уж вредный дембель по-прежнему ругается и орет, как недорезанный? Только так и не иначе… При помощи сигнального огня также имелась неплохая возможность развести костер из мокрых или сырых дров. А если вообще отсутствовало какое -либо топливо как таковое, то, разобрав и разрезав на таблетки цилиндр горючего состава, можно было только при помощи одного сигнального огня вскипятить пятилитровый армейский чайник чая. А на двух огнях, что также неоднократно применялось в очень уж пустынной местности, преспокойно и в ускоренном темпе приготавливался большой и тоже пятилитровый казанок супа из сухпайка N5 или N9. Ну а если измельчить горючее вещество до порошкообразного состояния, то в теории его можно было бы использовать как огнепроводную дорожку для того, чтобы огонь мог по ней добежать от минера до капсюля-детонатора КД-8, если у подрывника нет с собой Огнепроводный Шнур, а есть только взрывчатка, капсюль-детонатор и несколько сигнальных огней. Ну и на самый худой конец, данным химическим пламенем производилась тепловая обработка свежесколоченных стен комнат отдыха в казармах, чтобы темноватые разводы хоть как-то облагораживали белую внутреннюю сторону досок из разобранных военных ящиков…

И меня, знающего столько нетрадиционных способов использования сигнального огня, какой-то полувоенный хмырь будет учить как пользоваться этим огнем для обозначения себя на местности.

Скоро из штаба вышло наше командование и наши группы пошли к месту доподготовки групп. Нам отвели большую поляну между солдатскими казармами и автопарком. Аккуратно подстриженная трава напоминала английский газон. И хотя было жалко нарушать эту идиллию, образовавшуюся усилиями какого-нибудь ротного старшины и старанием солдатских рук, наши группы оккупировали зеленую лужайку и в разных ее углах появилось четыре солдатских кочевых табора.

В моей группе уже были розданы ручные гранаты и солдаты вкручивали запалы и укладывали РГД-5 в кармашки на брониках. После того, как я раздал лично каждому разведчику сигнальные ракеты, огни и дымы, у солдат возник вечный насущный вопрос: когда будем получать сухой паек. Бойцы не успели пообедать в бригаде и я сам был не прочь подкрепиться.

Я подошел к командиру роты:

– Валера, у меня все имущество укомплектовано. Пока есть время может бойцы поедят? Да и на офицеров можно сухпай разогреть. Ротный был не против и через пять минут солджеры стали собирать дрова, а двое солдат рыть лопатками место под костровище. Костер нужно было обсыпать землей, а то трава была почти сухая и огонь мог перекинуться на расположенный через дорогу автопарк.

На каждых троих солдат была выдана одна коробка сухого пайка, в котором находилось три консервные банки с кашей, пакетик чая и сахар. Разведчики быстро разогрели свои банки на костре и стали обедать. Хлеба не было совсем и поэтому кашу заедали кусочками сахара.

Откуда-то появился комбат, увидал трапезу бойцов и возмутился:

– Так, я не понял! Вы что, уже все уложили? Чья группа?

– Моя, товарищ майор. Все боеприпасы уложены. Все магазины снаряжены.На каждого солдата – по два БК. – доложил я.

– Понятно. А где тогда обед на офицеров? – продолжал настырно вопрошать Маркусин.

– Уже остывает, товарищ майор.

– Я показал рукой на ящик, на котором стояло несколько разогретых моими солдатами банок с кашей. Командир роты даже успел в бригаде запастись двумя буханками хлеба.

– Товарищ майор, вас ждем. – Не поднимая головы, сказал ротный, нарезая хлеб большими ломтями.

– А где тогда моя большая ложка?

Повеселевший комбат уже сидел за ящиком и выбирал себе банку из стоявших на ящике консервов с перловой, гречневой и рисовой кашами.

Контрактник по моему сигналу уже отправил от нашего костра одного бойца с ложкой. Оголодавший воин дожевывал на бегу кашу, успевая при этом незаметно вытирать о свою штанину алюминиевую ложку.

Главное оружие солдата было, не глядя, принято, затем автоматически протерлось о рукав камуфляжа и после этого подверглось процедуре контроля за чистотой ложки. Суровый контроль выразил свое одобрение и ложка ринулась в бой с гречкой.

– Говорят, боевики согнали в городскую больницу тысяч пять народу и держат их как заложников. Ментовку местную тоже расстреляли, а начальство ихнее обедать на природу уехало. Жалко. На четырех Камазах прошли. Народу на улицах постреляли дохрена. – Почти не отрываясь от поглощения пищи, сообщал нам комбат последние новости. – А местные чечены, цыгане и другие кавказцы, оказывается, еще накануне вместе с семьями уехали из города. Значит знали, что будет какая-то заварушка.

– Всё может быть… – проворчал командир антитеррористического подразделения нашего батальона.

После этого запоздалого обеда ротный раздал командирам групп радиостанции Р-392 и обычные бинокли Би-8. Себе же – любимому, он оставил одну радиостанцию и ОМС-1, [1]1
  Оптический монокуляр стабилизированный


[Закрыть] посредством которого можно спокойно вести непрерывное и четко различимое наблюдение за целью из летящего вертолета или едущего бетеера. При постоянной тряске, очень характерной для полета Ми-восьмого или передвижения на БТРе, из обычного бинокля особо не понаблюдаешь, поскольку механическая вибрация превращает изображение в неясную картинку с противной мелкой рябью…

– Вещь конечно хорошая, но черезчур уж тяжелая… – прокомментировал я, отдавая обратно эту бандуру хозяину. – Бегать тяжело…

– Вот вы и бегайте… – радостно хохотнул Валерий Иванович. – А я и с вертолета с неё понаблюдаю и с танка…

А глаза у меня не страдали военной завистью и мне вполне хватало моего оптического прицела "Винтореза", а потому я выделенный мне бинокль Би-8 запросто отдал контрактнику Русину, который всё-таки являлся командиром отделения… Вдобавок он же получил и одну радиостанцию Р-392, предназначенную для связи внутри группы…

Также на каждого разведчика было получено по радиоприемнику Р-255пп, который позволял ему находится на постоянном приеме. На все радиостанции и приемники имелся комплект батарей. Командир третьей роты всегда отличался своей домовитостью и рачительностью. Но, помимо этих бережливых особенностей его характера, он отличался весьма неплохим умением так же и поддерживать вверенное ему имущество в состоянии готовности к его применению в любое время. Все эти радиостанции, приемники и бинокли хранились в каптёрке под его чутким контролем в отдельных ящиках, а аккумуляторные батареи регулярно ставились на перезарядку согласно технического описания и соответствующего приказа.

После окончания процесса доэкипировки разведчиков я построил группу и отвел её подальше от глаз начальства, чтобы мне никто не мешал лично самому определить то, что же именно должны иметь при себе мои бойцы. Первым же делом мы избавились от совершенно ненужных в данной обстановке комплектов химзащиты и малых саперных лопат, которые были аккуратно сложены, а затем и утрамбованы в пустой ящик из-под "мух". После некоторых раздумий такая же участь постигла и рюкзаки десантника, лишь стесняющие движения солдат. Ведь сейчас моей главной задачей являлось достижение относительно максимального удобства при переползаниях, стремительных бросках через открытое пространство и ускоренных перемещениях, то есть беге, на длинные дистанции. Самым тяжелым, а потому и неудобным предметом военной амуниции был наш армейский бронежилет, избавиться от которого мне не представлялось возможным, поскольку имелся приказ комбата на его постоянное ношение личным составом подразделений. Кроме того, ни у одного разведчика не имелось при себе лифчика, то есть нагрудника, в котором прекрасно размещалось шесть или восемь автоматных магазинов и четыре гранаты. Зато в передней части бронежилета было по четыре вытянутых кармана по одному магазину в каждый, а также в задней половинке – по два или четыре кармашка для гранат. Дополнительно на спине бронника располагался большой карман, куда я приказал положить полученное каждым радиоимущество.

Пришлось мне глобальную задачу по облегчению массы носимого груза и увеличению военного комфорта решать в комплексе. Поскольку большим запасом времени мы не располагали, то и действовать приходилось быстро и наглядно, следуя армейскому принципу "делай, как он!" Сначала на опытно-демонстрационный экземпляр воина спецназа с автоматом и одним магазином навьючили бронежилет, в который тут же уложили по карманам четыре магазина и четыре гранаты по кармашкам. Затем стандартный подсумок на четыре-пять магазинов, с которым солдаты обычно ходят в караул, я приказал повесить на армейский ремень, то есть на поясе слева. В него-то и поместились оставшиеся у бойца автоматные рожки. Всего у этого образцово-показательного разведчика оказалось девять магазинов, что составило двести семьдесят снаряженных к бою патронов. Положенный солдату боевой комплект патронов составлял четыреста пятьдесят штук и оставшиеся шесть бумажных пачек я распорядился сложить в заспинный большой карман.

– Молодец! – довольно похвалил я бравого спецназовца, похлопав его по спине…

– Да тяжеловато… Товарищ лейтенант. – закряхтел он словно старик.

Но я не обращал на это особого внимания… [2]2
  Мало ли что солдату кажется в первые минуты!… Через полчаса привыкнет!… По себе знаю!…


[Закрыть]

Ведь данный аспект был сейчас неактуален еще и потому что меня по причине пустого, то есть незаполненного пространства в заднем кармане обуяла обычная командирская жадность…

– Дополнительно две пачки положишь! Понял?! Пригодится…

Военнослужащий срочного призыва мне никак не ответил, очевидно понимая всю суровую правоту моих слов и поступков… Вот за его спиной оказался одноразовый гранатомет и разведчик предстал передо мной во всей своей необходимой для боя экипировке… Бронежилет с четырьмя магазинами и четырьмя гранатами, общевойсковой подсумок с четырьмя дополнительными рожками на левом боку, автомат с одним магазином на правом плече, гранатомет "муха" за спиной и на ней же в большом кармане находились средства связи и оставшиеся патроны в пачках…

– Всем видно? Вот так и следует экипироваться… Вперед…

Естественно почти сразу возникли различные вопросы… Все нюансы улаживались немедленно и на месте… Снайпер с СВД свои четыре больших магазина разместил в снайперском подсумке на левом боку, запасные патроны всё в том же заднем кармане бронника, а ночной прицел остался в своем футляре. Точно так же поступили и с ночной оптикой для автоматчиков…

– Всё равно они днем вам не понадобятся. – пояснил я им. – А если в ночь пойдем, то заранее вечером и достанем… Не в глубокий же тыл идем…

– А у меня только два кармашка для гранат… – пожаловался один из бойцов на недоработку нашего военпрома. – А куда еще две деть?

Данный факт меня ничуть не обескуражил и ценный совет последовал тут же…

– Товарищ разведчик! Хоть вы и позабыли сказать мне такие уважительные слова как "товарищ лейтенант"! Но я вам всё-таки скажу и даже покажу…

– Спасибо, товарищ лейтенант! – состорожничал солдат. – Вы лучше на словах…

Однако меня данная просьба не остановила, так как мне было "в кайф" отдаваться полностью своей привычной работе и я собственноручно стал выискивать все возможные варианты укладки гранат…