Текст книги "Прощай, мое мужество"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Зарипов Альберт Маратович
Прощай, мое мужество

ПРЕДИСЛОВИЕ

Почти у самого края степной лесополосы, в густой пыльно-зеленой чаще находились два молодых человека, будто пребывающих в каком-то странно равнодушном ожидании чего-то неизбежного… Они молча докурили до обжигающего огонька свои самокрутки и только после этого не спеша вышли из-под медленно теряющих прохладу и тень деревьев на залитый жаркими южными лучами проселок. Время подходило к одиннадцати утра и летнее солнце палило уже совершенно нещадно, как это обычно бывает в середине засушливого июня.

С минуту мужчины постояли на жгучем солнцепеке, быстро привыкая к яркому свету. Затем младший с усилием взял в руку старый вещмешок и они всё также молча пошли по грунтовой дороге вдоль линии защитных насаждений. Слева негромко шумели листвой буйно разросшиеся акации, справа расстилалось бескрайнее подсолнечниковое поле, покрытое пока еще невысокими блекло изумрудными ростками с ярко желтыми шляпками. Под легкими дуновениями ветерка все они волнообразными движениями прятали словно малые дети свои золотистые мордашки, склоняясь пониже к земле, но затем вновь тянулись доверчиво и открыто к родному светилу…

Где-то в необозримом далеке, за огромным подсолнуховым царством сонными шмелями тихо жужжали двигатели и со свистом шелестели лопасти вертолетов – там, за этим полем располагался военный аэродром.

Эти двое с большим удовольствием направились бы именно к скоплению авиационной техники, но сейчас они оставили его справа вдалеке и шли теперь проселочной дорогой по направлению к высокому зданию железнодорожного пожарного депо. Идущие преодолели уже две трети пути, но так и не остановились для короткого отдыха. Вещевой мешок был тяжел и младший то и дело подбрасывал его на плече, удобнее берясь за узкие врезающиеся в тело лямки.

– Стой! Документы! – раздался неожиданно громкий окрик.

Из посадки внезапно выскочило трое одетых в полувоенную форму людей с пистолетами в руках. В момент своего стремительного появления из кустов они находились в десятке метров от дороги, но через секунды уже были в нескольких метрах от остановившихся на ней мужчин.

– Руки – вверх! Документы! – громко скомандовал один из нападавших.

Револьверы их были направлены на подозрительную пару.

– Паспорт сойдет? Сейчас… Так…

Старший спокойно стал шарить по карманам, будто бы ищя документы. Но вдруг у него в руках оказалась ручная граната и через мгновенье РГДэшка полетела в сторону вооруженной троицы… Послышался резкий сухой щелчок сработавшего запала и через три-четыре секунды раздался оглушительный взрыв. Тут же с визгом просвистели осколки, пронизывая собой окружающее пространство, а в чистое лазурное небо поднялся черный гриб дыма… Но нападавшие всё же успели броситься врассыпную от места падения гранаты и моментально залечь еще до того, как она взорвалась, и потому остались невредимыми… А теперь люди в полувоенной одежде прижимались к земле и наугад палили из своих стареньких наганов по противнику.

Залегшие по другую обочину двое мужчин лихорадочно доставали из-за пазух и карманов ручные гранаты и так же не глядя швыряли их через голову во врагов. Вещевой мешок, с которым они ранее шли и в суматохе выпущенный из рук, остался лежать прямо посередине дороги… Но теперь его незадачливые владельцы во что бы то ни стало стремились добраться до него, закидывая неприятеля имевшимся у них боезапасом. Внутри было два автомата и несколько десятков уже снаряженных магазинов… Вот тогда эта гранатно-револьверная дуэль разрешилась бы определенно в их пользу…

Но нападавшие своей беспорядочной стрельбой из револьверов не давали им высунуться из-за дорожной насыпи и подползти к заветному мешку.

Внезапно в воздухе раздался гул двигателей стремительно подлетевших вертолетов и вот уже пара МИ-24 зависла над местом угасающего боя. Стволы крупнокалиберных пулеметов старались прицелиться по двум, лежащим среди подсолнухов мужчинам. Их яркая гражданская одежда резко выделялась на зеленом поле и потому представляла собой отличную мишень.

В двухстах метрах от места перестрелки приземлился МИ-8, из которого начали выпрыгивать вооруженные люди. На бегу они разворачивались в цепь полукольцом, быстро окружая стрелявших.

– "У меня – последняя!"– достал гранату и запальчиво крикнул младший.

– "Аллах акбар!" – негромко сказал старший.

Обстановка сложилась не в их пользу: сверху в них целились два боевых вертолета, к вещмешку с оружием нельзя было подобраться, а уже в сотне метров к ним бежало два десятка солдат с оружием.

– "Аллах акбар!" – поняв его, эхом отозвался младший и выдернул кольцо из гранаты.

Они приникли друг к другу, словно родные братья перед долгим расставанием, и через три секунды между ними приглушенно прогремел взрыв. Обнявшиеся тела отбросило в разные стороны и они запрокинулись на спины. Младший погиб сразу же… А старший в агонии бессвязно что-то еще бормотал.

Спустя мгновения к ним подбежало несколько человек с автоматами и один из них тут же выпустил две короткие очереди по умиравшему. Пули пробили его грудь и он затих навсегда.

Под жаркими лучами солнца алая кровь на обоих телах быстро темнела и становилась почти черной… Как и земля, на которой они только что умерли…

Глава 1
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ЭТОЙ ВОЙНЫ.

Лично для меня этот июньский день с самого утра складывался очень даже хорошо. Вообще-то я был в календарном отпуске, но приехал к десяти ноль-ноль в свою родную воинскую часть получить зарплату и отпускные деньги.

Долгожданный начфин вернулся из военно-полевого банка с "богатой добычей" лишь в полдень и сразу же на построении объявил всем страждущим да алчущим то, что финансовое у"довольствие он будет выдавать исключительно офицерам и только после обеда. Оголодавшие господа прапорщики публично роптать в присутствии начальства не рискнули, а потому просто тихонько скрипнули своими зубами, ну и после того, как строй распустили они отправились всем кагалом выкладывать на полочку в ряд надраенные челюсти сроком на два дня… По словам финика именно тогда и на их улице настанет радостный праздник… Ну а сегодня должен был веселиться и ликовать не весь конечно народ, но вроде бы служивая да кадровая элита нашего общества… Так сказать, самый спецназовский цвет российских вооруженных сил… Ведь почти пол года прошло… Да и…

На дворе стоял девяносто пятый год… Молодое якобы наше народовластие весьма активно и целеустремленно отстаивало юные демократические принципы на заскорузлых постсоветских просторах застоявшейся до необходимой кондиции всё ещё великой страны и в данное время увлеченно да старательно наводила конституционный порядок в пределах одной маленькой, но очень гордой кавказкой республики… Помимо отправляемых нескончаемых людских резервов, морально устарелой техники и слегка проржавевших припасов туда также вбухивались и огромные денежные средства из скудноватой государственной казны… Поэтому многомиллионная армада бюджетников подолгу не доедала, не допивала и практически не баловала своих дорогих чад… В таких же условиях находился блестящий офицерский корпус, в котором числился и я своей собственной персоной в звании лейтенанта да на должности командира разветгруппы… Но сегодня был однозначно торжественный день с уже намеченным часом "ИКС"…

До этого счастливого момента оставалось целых сто двадцать минут и, чтобы побыстрее скоротать это тянущееся время, я сидел в каптерке роты связи, где мы вместе с её командиром не спеша пили тепловатое пиво. Затем хмельной напиток всё-таки закончился и тогда мы решили заняться ювелирно точным делом – стали резать хрупкий и прозрачный оконный материал. В стареньком домике, куда я только что переехал для дальнейшего проживания по найму, оказались разбиты стекла на форточках и мне теперь до наступления зимы срочно требовалось где-то раздобыть четыре небольших прямоугольника. А тут как на грех, в каптерку связистов умелые и заботливые руки бойцов на днях притащили как раз четыре квадратных листа с размерами полтора на полтора метра и из них можно было в принципе нарезать необходимые куски стекла пятнадцать на двадцать сантиметров. Смекалка моя меня же не подвела, а у ротного связи сердце даже и не дрогнуло… Словом, поначалу работа закипела…

Но стеклянное полотно оказалось как будто специально перекаленным: то ли чтобы его ненароком не умыкнули, то ли потому что военные снабженцы покупали самый дешевый товар… Алмазный инструмент был старым, а мы проявили себя абсолютно неумелыми резчиками да еще сморенными коварным пивом… Именно поэтому стекло совершенно не хотело ломаться по линии надреза, а трескалось и лопалось неправильными кривыми линиями.

Так окончательно изничтожились два больших листа стекла, которые, как выяснилось в ходе процесса, все-таки свистнули солдатики с соседней стройки ДОСа. Продемонстрировав несгибаемое упорство, мы уже хотели приступить к "разделке" третьего, но в каптерку постучал солдат-дневальный и позвал командира роты к телефону.

Старший лейтенант Петраков в этот день был ответственным по нашему батальону и обратно он вернулся с новостями.

– "Так, сейчас сюда придет начальник штаба бригады. Зачем-то будет проверять ружпарк. Пойду его открою.

Спустя пять минут к нам в казарму действительно прибежал высокий и совершенно седой начштаба части в сопровождении командира нашего батальона и нескольких офицеров. Я продолжал сидеть в каптерке и через открытую дверь смотрел как они сновали от одной оружейной пирамиды к другой и быстро считали пулеметы, автоматы, снайперские винтовки Драгунова и винторезы, прицелы и бинокли. Вся эта кутерьма не была похожа на обычную проверку оружия. А через минуту комбат отправил на склад РАВ офицера и несколько солдат получать боеприпасы: одноразовые гранатометы, ручные гранаты, сигнальные ракеты и патроны. Спустя еще минуту командир батальона отдал распоряжение командиру третьей роты немедленно построить всё подразделение и отобрать людей для формирования четырех разведгрупп.

Затем в таком же срочном порядке были посланы солдаты на вещевой склад бригады с приказом получить бронежилеты на весь личный состав с офицерами.

Командир роты связи зашел в каптерку за книгой выдачи оружия и ошарашил меня:

– В Буденновске местные чеченцы расстреляли весь рынок и захватили город. От нас отправляют четыре группы.

Эта новость как-то не сразу уложилась в голове. Уже полгода шла война в Чечне, но все непокорные их города уже заняли наши войска и остатки чеченских отрядов оказались загнанными в труднодоступные горные ущелья на юге Ичкерии. И хотя от чехов можно было ожидать чего-угодно, но все-таки захватить целый российский город в центре Ставропольского края – это им следовало крепко постараться.

Озадаченно размышляя о произошедшем военно-политическом абсурде, которого даже и в принципе не должно было быть, я проследовал в соседнюю казарму, где располагались как моя первая рота вместе со второй, так и персональный кабинет командира нашего батальона. Вот он-то, родимый и стоял на крыльце одноэтажного здания и всерьёз курил сигарету. Подходя к данному источнику повышенной опасности, мой мозг по привычке просчитал несколько вариантов дальнейшего развития событий.

Сейчас я был одет по гражданской форме одежды и в настоящий момент менее всего походил на командира разведгруппы, который недавно вернулся с войны. Конечно не следовало упускать из виду некоторые обстоятельства… Но вообще-то я находился в своем законном отпуске, утром с боссом уже поздоровкался, каких-либо грехов за мной пока не наблюдалось и потому спокойно прошел мимо комбата.

Наш командир батальона имел где-то в штабе Закавказкого военного округа очень уж волосатую руку, которая в прошлом году дотянулась из грузинского Тбилиси аж до узбекского Чирчика и по-братски перетянула его в нашу Аксайскую бригаду да ещё с ходу водрузила на столь сладкое местечко. При своем воцарении, как и положено, новоиспеченный комбат прошелся по некоторым непокорным головушкам, в том числе и… Не стоит сейчас о грустном… Короче говоря, по различным обстоятельствам мы не испытывали взаимных симпатий к друг другу.

Но, когда я проходил мимо него, майор Маркусин демонстративно оценивающе оглядел меня с головы до пят, после чего продолжил всё также молча да сурьёзно смолить свою сигаретку.

– " Смотри – не смотри, а придется тебе самому понюхать военного дерьма, да еще с необстрелянными командирами групп и с необученными солдатиками" – немного злорадно подумал я, усаживаясь в своей каптерке.

"Смирно " – крикнул дневальный на тумбочке. Согласно Строевого Устава все военнослужащие, услышавшие эту команду, должны немедленно встать по стойке "Смирно " и повернуться лицом к командиру батальона. Но казарма была пуста, я сидел невидимый ему в каптерке и наш батальоноводец в гордом одиночестве процокал в свой кабинет.

"Так, месяц отпуска я уже отгулял и впереди еще месяц у меня есть. В принципе можно было бы и слетать в этот Буденновск, тем более там живет мой бывший солдат. А еще пять минут посидеть здесь и в ружпарке разберут все Винторезы. Пора. " – вздохнул я и пошел сдаваться командиру батальона.

Конечно можно было в тихую отсидеться в каптёрке, потом получить денюжки и преспокойненько догуливать оставшиеся денёчки… Но данный вариант явно не совпадал с моими скромными взглядами на военную жизнь…

"Ждал меня. Зараза. " – подумал я, войдя к комбату и увидав его довольные и торжествующие глазки, но вслух сказал бодрое:

– Товарищ майор, разрешите и мне с вами. Командиром группы.?

– А что, уже отпуск кончился? – наивно удивился командир.

– Да отпуска у меня еще целый месяц есть. А у вас нет опытных командиров групп. – Сухо пояснил я.

– Иди, переодевайся. Лицо комбата вдруг стало озабоченным и деловым.

Есть. – Отчеканил я и вышел в коридор.

Теперь осталось только найти во что переодеться и бежать за оружием. В каптерке в шкафу висели только парадные камуфляжи дембелей нашей роты. Непорочной белизной светились свежие подворотнички. Нарукавные шевроны переливались всеми цветами радуги и изображенная на них птица почти была похожа на горного орла, но большой и красный клюв превращал ее в сильно напившегося глухаря. Сама же форма была ушитой и поглаженной. Внизу парадно стояли начищенные ботинки с высоким берцем.

Отобрав самую красивую и совсем ненадеванную форму какого-то дембеля, ("Ой, лишь бы не было вошек-блошек"), я быстро переоделся в неё. Ботинки подобрал уже по размеру. Офицерского кожаного ремня не было, но в шкафу нашелся гражданский широкий ремень."Блин, из кожзаменителя. А кепки-то нет ни хрена."

Повесив свою гражданку на плечики, я оставил ее в шкафу командира роты. Это чтобы у дембеля не возникло дурной мысли об обмене одежды…

В этом же шкафу я обнаружил древний лифчик, который сохранился еще с афганской кампании. Хотя материал был староват, но эта находка меня очень порадовала.

В ружпарке все винторезы пока находились в своей пирамиде, то есть еще никто не успел получить эти маленькие снайперские винтовки. Я быстро выбрал себе самый приглянувшийся ствол, естественно прицел к оружию, а также свои штатные пять магазинов и дополнительно прихватил несколько магазинов от другого Винтореза.

Тут же уложив все магазины в лифчик тире нагрудник, я одел его на себя. Быстро присоединил к снайперке оптику и уже автоматически пошарил треугольником по разным мишеням. Теперь я был почти готов к выезду, оставалось только получить боеприпасы.

Перед казармой уже была построена третья рота нашего батальона. Ротный указал мне на теперь уже мою группу и я стал осматривать солдат и проверять их экипированность.

По виду это были обычные бойцы нашей бригады, только-только отслужившие полгода. Среди них заметно выделялись двое крепких и подтянутых контрактника, которые, как выяснилось, перевелись к нам из Асбестовской бригады и теперь ждали дальнейшей отправки на Ханкалу. Спокойные и уверенные взгляды этих младших сержантов контрактной службы показывали мне, что они также спокойно и уверенно справятся и с обязанностями командиров отделений моей группы. Остальные солдаты были в свежеотстиранной форме и выглядели бодро и весело. Обходя строй выделенной мне группы, я переводил свой взгляд поочередно на каждого разведчика, внимательно вглядываясь в глаза в общем-то молодых бойцов, и они отвечали прямыми, слегка настороженными взорами. Эта осознанность и собранность, отображенная в зеркалах столь юных душ, меня только порадовали… Поскольку, по моему убежденному мнению, любой спецназовец должен быть как сильным да выносливым, так и сообразительным да постоянно готовым к выполнению различных боевых задач… Только у одного мелкорослого бойца, так и не сумевшего глянуть ответно в мои карие очи, глазки постоянно перебегали с одного предмета на другой словно капли ртути, выдавая некоторую его неуверенность в своих силах и возможностях.

– "Ничего…Подтянем" – подумал я про этого солдатика и стал проверять оружие и снаряжение. У каждого воина было свое штатное оружие: автоматы АКС-74 и АКМС, винтовка СВД и один пулемёт ПКМ. За спиной солдат виднелись рюкзаки десантника РД-54,из которых торчали малые саперные лопатки. Внутри также находились общевойсковые комплекты химической защиты: Длинный прорезиненный плащ с капюшоном и высокие сапоги, столь любимые рыбаками да охотниками… Я невольно поморщился от одной только мысли, как бы нам избавиться от этого ненужного барахла. Но сейчас пока было не до этого…

Сначала следовало разобраться с доукомплектованностью личного оружия группы. На все автоматы и единственную снайперскую винтовку Драгунова имелось всего по четыре штатных магазина, чего было явно недостаточно. Следовало срочно раздобыть дополнительно по такому же количеству автоматных рожков. Ночная оптика, нагрудники отсутствовали начисто…

– Да, негусто. – Сказал я вслух и стал быстро выдавать ценные указания своим бойцам.

Владельцы ночных автоматов и снайперской винтовки сразу же бегом отправились в ружпарк за своими ночными прицелами. Они же должны были разжиться и недостающими магазинами на всех автоматчиков.

У рослого – калмыка на вооружении был пулемет ПКМ, но всего одна пристёгиваемая малая коробка с лентой на сто патронов. Получив приказание он рысью умчался в оружейную комнату за большой пулеметной коробкой, которая не прикреплялась к пулемету, а переносилась отдельно. Кроме того в рюкзак десантника он должен был набрать дополнительные пулеметные ленты с таким расчетом, чтобы у него имелось лент на 1100-1200 патронов.

– Товарищ лейтенант! Там дежурный нам не даёт на всех… теперь магазины только на одного человека… Под запись в Книге выдачи… И по четыре штуки выдают… – Запыханно сообщил мне возвратившийся обратно ночной автоматчик. – Надо бы ещё послать…

Я негромко выругался от этой задержки по времени, но делать было нечего. Первая партия гонцов прибежала ко мне, имея на руках только по четыре рожка в дополнение к уже имеющимся четырем. Пришлось еще парочку солдат отправить в ружпарк набрать дополнительных магазинов к автоматам, чтобы у всех оставшихся автоматчиков было не по четыре штатных магазина, а хотя бы по семь-восемь.

– Скажите Петракову, что это я попросил! Под мою роспись… – Крикнул я им вдогонку. – Сейчас я к нему зайду.

Третья рота нашего батальона по приказу высокого начальства месяц назад получила новое предназначение. Теперь она считалась ротой антитеррора и должна была бороться с различными террористами. Для лучшего обучения солдат это подразделение полностью освободили от всех нарядов и различных работ и бойцы-разведчики часто занимались учебными стрельбами, полевыми занятиями и физической подготовкой. Несмотря на это, солдаты роты антитеррора отличались от остальных солдат батальона лишь своим свежим видом и чистым обмундированием.

Спустя десять-пятнадцать минут наши группы уже стояли на плацу воинской части и получали бронежилеты на весь личный состав.

Нас уже ждали два Урала, рядом с которыми стоял Уазик начальника разведуправления округа. Сам же начальник разведки генерал Чернобоков стоял поодаль в окружении старших офицеров из командования нашей части, что-то обсуждая с ними и наблюдая за подготовкой групп к выезду. Для нас уже принесли сухой паек, боеприпасы и бронежилеты. Сухой паек и одноразовые гранатометы, ручные гранаты и радиостанции нам должны были раздать уже в самом Буденновске, так как все это находилось в ящиках и не было времени раздавать их здесь. А патроны к автоматам и винтовкам были уже в машинах и мы по дороге могли снаряжать ими магазины.

Моя группа получала бронежилеты последней и на одного человека как раз не хватило бронепанциря. Как мне показалось, этот день по-прежнему благоволил к моей личности и сейчас направлял удачу в нужном направлении. Я с превеликой радостью подозвал этого "беззащитного" бойца и вручил ему свой бронежилет.

Молодой солдатик немного растерянно помялся и спросил:

– Товарищ лейтенант, а вы с чем будете?

– Бери-бери, а за меня не переживай.

Только вот за малым я едва-едва не похлопал его по плечу со снисходительно-великодушной улыбкой… Многие генералы из других военнизированных ведомств очень любили демонстрировать (перед телекамерами особенно!) свою поистине отеческую заботу о подчиненных, торжественно и сурово снимая с себя тоненький алюминиевый бронежилет и в приказном порядке вручая его какому-нибудь хлипкому военнослужащему срочной службы, как раз кстати пробегающему мимо с сиротливым видом. НО, как правило, все это вручение происходило где-нибудь в глубоком тылу, да и защитить этот бронежилет может разве что от таких же алюминиевых осколков РГДшки или ВОГа.

Ну а наш армейский бронежилет был сработан добротно из титановых или же керамических пластин и мог действительно спасти от автоматной и снайперской пули. Но при всех своих достоинствах наш броник весил килограмм под двадцать и поэтому в нем было очень даже удобно сидеть на броне бетеера, подолгу сопровождая автоколонны. Ну а бегать в нем по полю или городу оказывалось довольно тяжеловато и боец становился в нем неуклюжей и медлительной, а потому приятной мишенью для снайпера – любителя пострелять в голову или по низу живота.

Такая перспектива никогда меня не радовала и поэтому я с большим удовольствием сплавил свой броник солдату. У меня уже имелся лифчик и мне его вполне хватало.

– Живей-живей! В две шеренги стройсь! – поторапливал я своих бойцов, которые почти облачились во всё необходимое.

Тем временем солдаты первой и второй групп уже грузились в головной Урал, тяжело взбираясь в кузов во всей своей красе – амуниции.

Мои бойцы уже побросали последние ящики в кузов и теперь быстро завершали свою экипировку, натягивая с трудом рюкзаки десантника поверх уже надетых на них толстых бронежилетов. Зрелище было точно не для слабонервных…

Облаченные во внушительных размеров бронезащиту, да еще и с РД-54 за спиной с торчащими рукоятками саперных лопаток и с автоматами на плечах… Мое воинство уже одним своим видом должно и могло внушить страх любому супостату…

После доклада командиру батальона о готовности моей третьей и четвертой групп, была дана команда и нам взгромоздиться в кузов грузовика.

– Ну мы как настоящие гоблины! – пошутил Петраков, неуклюже усаживаясь в своем бронежилете у заднего борта кузова.

Его назначили командиром четвертой группы и он наспех собрался в столь дальнюю дорогу.

– Лёха! Ты хоть повязку сними! – посоветовал я ему снизу.

Чертыхаясь, Петраков содрал со своего рукава красную повязку ответственного по батальону и убрал её в карман.

– И передать не с кем. Что они там?… – сокрушался он, но недолго. – А… Новую сделают. Поехали, что ли…

– Погоди. – произнес я, с усилием подсаживая крайнего бойца, чтобы тот смог-таки влезть в Урал.

После этого поднялся и я, потеснил бойцов на лавке и уселся с самого краю, как раз напротив Петракова. Водитель уже успел захлопнуть задний борт, после чего мы чуть погодя тронулись с места.

На выезде на трассу нас уже поджидали бригадные регулировщики, загодя перегородившие автомагистраль остальному транспорту. Наша небольшая колонна быстро выскочила на широкую дорогу и беспрепятственно понеслась к Ростову.

Мы сидели в замыкающей машине и наблюдали как солдаты-регулировщики освободили трассу для проезда и длиннющая вереница легковушек и грузовиков постепенно стала нас догонять. По моему приказу разведчики уже вскрыли деревянные ящики, а за тем и металлические цинки, после чего начали раздавать всем бумажные пачки или картонные коробочки с патронами.

– Смотрите, не перепутайте! У кого семь шестьдесят два, а у кого пять сорок пять… – На всякий случай крикнул я бойцам.

Во всеобщей спешке и суматохе кто-то мог и ошибиться, но сейчас, Слава Богу, пока всё шло нормально. Военный Урал на всех парах мчался к аэродрому, трясясь и подпрыгивая на ухабах. Сквозь щели в брезентовом тенте со свистом врывался ветер, но каждый солдат сосредоточенно занимался своим делом. По кузову изредка метались бумажные квадратики, которыми прокладывают патроны в пачках и было слышно, как в магазины с клацаньем снаряжаются патроны.

Я сидел у заднего борта напротив Петракова, брал из солдатской кепки тяжелые девятимиллиметровые патроны и снаряжал ими магазины к своему Винторезу. Когда был готов первый магазин я присоединил его к винтовке, которую затем положил на колени, уперев магазин в живот.

Внезапно из длинной вереницы автомобилей выскочил на обгон голубой автобус "Мерседес", который сходу попытался обогнать и нашу колонну, но не успел и потому пристроился за нашим грузовиком.

– Леха, гля, какое счастье привалило! – прокричал я Петракову, продолжая снаряжать магазин.

– Какое? – спросил он.

– Да это же самая вредная зараза, которая нас никогда не берет в автобус.

Петраков только недоуменно или безразлично пожал плечами. Он жил в Аксае и каждый вечер ездил домой на служебном автобусе и не понимал тех офицеров части, которым приходилось добираться до Ростова на рейсовых автобусах из Новочеркасска. На трассе напротив нашей части была построена автобусная остановка, на которой мы дожидались маршрутного автобуса. Большинство офицеров нашей части прошли Афганистан, Карабах и Южную Осетию, а потому на основании тех небольших льгот предпочитали ездить бесплатно на рейсовых автобусах. Однако водители рейса Новочеркасск-Ростов были, наверное, самыми куркулистыми баранкокрутами и постоянно требовали оплачивать проезд, утверждая, что наше Министерство Обороны и даже всё государство не компенсируют никогда их затраты на перевозку военнослужащих. Наше правительство, как эталон прижимистости и скупости, уже приноровившееся постоянно задерживать зарплату военнослужащим, вряд ли раскошелилось бы на компенсацию затрат автотранспортных предприятий на перевозку солдат и офицеров. Если водители других автобусов как-то не особо обращали внимание на бесплатных пассажиров в форме, то водители этого маршрута были самыми жадными и вредными. Они уже приучили офицеров из соседней бригады связи оплачивать проезд и пытались проделать то же самое с нашими ветеранами, которые по доброте душевной и из-за отсутствия зарплаты вежливо и культурно увещевали водителей в их неправоте.

Ну а наши солдаты, не отягощенные высокой культурой и не желавшие идти пешком пару километров по трассе, заслышав отказ водителя выпустить их на нужной остановке, начинали попросту выламывать двери ногами. Некоторые подзагулявшие дембеля даже умудрялись иногда "уговорить" водителя свернуть с трассы, заехать на территорию бригады, чтобы затем с гордым видом сойти из автобуса прямо на крыльцо казармы. Это считалось особым шиком… Правда спустя несколько минут после отъезда междугороднего "такси" в казарму прибегал дежурный по части и пытался вычислить обнаглевших старослужащих, которые средь бела обычно воскресного дня подъезжают к казарме на рейсовом автобусе. Часто эти поиски были безуспешными и такие истории изредка грели наши сердца, когда мы поздним зимним вечером стояли на остановке и наблюдали, как сияющий голубизной автобус равнодушно проносится мимо нас.

Но чаще всего в такие минуты мы выражали свое неудовольствие отборным русским матом по поводу самого водителя, его родни и автотранспортного начальства, заканчивая выражениями "благодарности" в адрес далекой Туретчины, где был собран этот автобус.

Жившие в Ростове командиры групп даже подумывали о том, как бы провести тактико-специальные учения вблизи этой остановки, когда можно было бы из бесшумного оружия пострелять по колесам и двигателям намеренно не остановившихся автобусов. Но иногда было жалко пассажиров битком набитого автобуса, но чаще районы учений выбирались за сорок-пятьдесят километров от части… Из-за чего нам только и оставалось скрежетать зубами от бессильной ярости.

А сейчас самый вредный водитель по прозвищу ТОлстопуз на своем турецком "Мерседесе" пристроился за нашим грузовиком и находился от нас в каких-то трех метрах.

Автобус и грузовик шли на одинаково большой скорости и я мог бы наверняка несколькими выстрелами из своей бесшумной винтовки разбить фару на крыше автобуса или же левое боковое зеркало. Еще можно было бы прострелить лобовое стекло перед водителем. И при всех этих случаях все пули по восходящей траектории ушли бы дальше в чисто поле. Винторез бы при этом продолжал лежать на коленях и звук от щелчков затвора вряд-ли бы кто услышал во всеобщем грохоте несущегося армейского грузовика и только отверстие калибра 9 миллиметров доказывало бы об умышленной порче автотранспортного средства. Но водитель при этом мог от неожиданности потерять управление и тогда бы пострадали мирные пассажиры, которые в данную минуту, высунувшись в проход, с любопытством наблюдали как наши солдаты спешно снаряжают автоматные магазины.

Но лучше всех пассажиров нас мог наблюдать водитель. Видел он и меня, ведь мы знали друг друга в лицо и испытывали взаимную "симпатию". Направляясь на службу к восьми утра, я постоянно садился на этот автобус и при выходе каждый раз демонстрировал свое афганское удостоверение в развернутом виде. Ну а поздними вечерами, когда я один стоял на остановке и рядом не было выгодных для водителя клиентов, то теперь он полностью игнорировал меня как пассажира.

Но если раньше, проезжая мимо, Толстопуз довольно ухмылялся, то теперь его трескавшаяся от жира физиономия пыталась сохранять напускное равнодушие. Однако бегавшие за узенькими щелками беспокойненькие глазки указывали, что это спокойствие лишь показное.