Текст книги "Прощай, мое мужество"

Автор книги: Альберт Зарипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Ну и что дальше? – со смехом спрашивает Ульджиев.

– Ну дедушки сначала помалкивали, думали сам отойдет. А уже после того, как поехали пару раз огрели прикладом – сразу в себя пришел.

– А представили его к чему-нибудь? – живо поинтересовался контрактник Русин.

– Да. Наградили медалью. То ли "За отвагу",то ли "За боевые заслуги".Потом, когда он нам рассказывал про этот случай, все-равно руки начинали трястись. А второму молодому, даже и не помню, дали что-то или нет.

– А в Грозном подбивали технику? – осторожно спросил кто-то из общей массы лежащих тел.

– А та-ам вооще пиздец был. Когда войска в город вошли, то все солдаты и офицеры сидели сверху на броне и так они разъезжали по улицам. А духи как начали их долбить с граников из окон и подворотен. Подобьют головную и замыкающую машину, а потом гранатометчики остальные БМПшки и БТРы расстреливают, а их автоматчики со всех сторон по пехоте лупят. Наших танков сколько они там сожгли, охренеть можно.

– А что, они так хорошо из гранатометов стреляют? – спросил солдат, который по штату был гранатометчиком, но еще в бригаде его вооружили автоматом.

– А ты не видел, как они только что БМП сожгли? – зло сплюнув, задал ему вопрос контрактник.

Но боец ему ничего не ответил.

– Стреляют они хорошо. Особенно из гранатометов, даже без оптического прицела. Стрельба из гранатометов у них навроде национального вида спорта.

– А какие у них гранатометы, как у нас? – бывший гранатометчик был упрям и по-хорошему назойлив.

Но, как начинающего стрелка из гранатомета, его можно было понять. А потому мне следовало постараться точно всё объяснить.

– У нас в разведгруппах штатными гранатометами являются РПГ-7ДН. То есть, его можно разобрать для десантирования в РД парашютиста и на нем также имеется насадка для ночного прицела. А на вооружении у боевиков в основном находятся пехотные РПГ-7. Такие же как у нас, только неразборные. Ну еще и одноразовые "Мухи".

– Товарищ лейтенант, из КДП комбат бежит. – доложила фишка.

– К нам бежит? Уточнил я и, услыхав подтверждение, приказал. – Экипироваться, живо!

– Наш Ми-8 сбили! Пошел на вынужденную посадку! – Прокричал нам подбегающий Маркусин.

От такого известия бойцы облачились в свои бронежилеты за считанные секунды.

Командир батальона быстро одел на себя амуницию и схватил свой АКС-74:

– Вперед, на борт!

Наши вертушки уже набирали обороты, а мы уже сидели внутри "восьмерок", когда над взлеткой показался Ми-8 из обстрелянной пары. Командир нашего борта связался по радио с левым пилотом приземляющегося вертолета и по окончании сеанса связи обернулся к нам:

– Вертолет сел нормально, на поле. Вот эта вертушка села рядом и захватила ваших людей. Там на поле один борттехник остался. Так что – отбой.

Вылет был отменен и комбат с остальными офицерами поспешил к севшему борту и особенно к высадившимся разведчикам.

– Да это мы сами его подстрелили. – Виновато улыбаясь, докладывал командир первой группы. – Взяли уже обратный курс на аэродром и я дал команду "Разрядить оружие".Ну одно тело магазин отсоединило, а затвор не передернуло и механически нажало на курок. Пуля ушла вверх и пробила маслопровод. Масло стало течь и вертолет стал терять управление, но командир успел посадить прямо на поле. Там с потолка масла, ну литров двадцать, пролилось.

– А кто выстрелил? – спросил строгий Маркусин.

– Рядовой Степанов.

Стрелявший солдат весь красный от волнения стоял перед комбатом в окружении других разведчиков.

– Ты что, Степанов?! Платить за сбитый вертолет вздумал или под трибунал захотел? А?

От напористых слов Маркусина солдат из пунцового стал белым.

– Я случайно… – Еле слышно сказал он.

– Товарищ майор, да он только месяц назад с дисбата вернулся. – заступился за своего подчиненного командир роты. – Полтора года там оттарабанил и у нас еще полтора будет дослуживать.

– Вот это да! – искренне удивился комбат. – Ну и за что тебя на дизель отправили?

Моя память сразу же подсказала мне всю историю с этим солдатом. В декабре 93-го я был назначен командиром взвода в роту молодого пополнения, где новобранцы изучали азы солдатского искусства. Армейские порядки не всем пришлись по душе и вскоре из другого взвода дезертировали двое молодых бойцов. Одним из них был Степанов. В окрестных селах силами наших патрулей были проведены поиски сбежавших военнослужащих. Однако безрезультатно. Тогда по истечении времени эти мероприятия стали проводиться уже на гораздо большей территории. Военные патрули были направлены на железнодорожные вокзалы и автобусные станции. Но сбежавших из армии солдат смогла поймать наша доблестная милиция, причем одновременно с этим арестовавшая обоих за разбойное нападение на женщину. Дезертиров передали в военную прокуратуру, где на расследовании выяснилось, что у солдат не было денег и чтобы купить билет домой они пошли на преступление. Вечером в прилегающем к автовокзалу городском парке они, угрожая женщине, сняли с нее золотые сережки и кольца. Спустя сорок минут горе-уголовников по приметам нашла и задержала патрульная машина милиции. Суд над дезертирами-разбойниками состоялся в гарнизонном трибунале – обоим солдатам дали по полтора года дисциплинарного батальона. Свое наказание они отбывали где-то неподалеку, на территории нашей области. Отсидев полностью свой срок солдаты вернулись обратно к нам в бригаду дослуживать свои оставшиеся полтора года срочной службы. Те солдаты, с которыми бывшие дезертиры начинали срочную службу в это время уже демобилизовывались из части и разъезжались по домам. Они сочувственно хлопали по плечам неудавшихся беглецов, отчего те еще больше огорчались и расстраивались.

Вот и сейчас при одном только упоминании о военном трибунале солдат Степанов побелел как полотно.

Заметив это, ротный слегка приободрил своего бойца:

– Ничего, рядовой Степанов! Купишь у механиков маслопровод, взамен пробитого и, может, заплатишь за замену маслопровода рубликов, сколько летуны скажут. И все на этом. Скажи спасибо летчику, что смог нормально посадить вертолет.

– Да, если бы пуля попала в топливный шланг и керосин попал на работающий двигатель, то еще наверху стали бы гореть. А если бы пуля повредила главный редуктор или управление вертолетом, то сразу камнем полетели. – Объяснял нам вертолетчик, когда мы отходили от борта и оставшихся рядом с ним солдат первой группы.

Пролетая через час над местом вынужденной посадки, мы наблюдали картину того, как несколько механиков снимали с вертолета лопасти основного винта и готовили поврежденную машину к транспортировке. Уже во второй половине дня сидя на аэродроме, мы заметили подлетающую к взлетке "восьмерку", которая на тросах перевозила подбитого собрата.

– И хватает же у ней мощности еще одну такую же вертушку тащить. – Удивленно высказался пулеметчик.

Подстреленный Ми-8 осторожно опустили на свою стоянку, механики отсоединили троса и перевозивший своего сородича МИ-8 сел на другую стоянку. Почти сразу над поврежденным вертолетом уже начали колдовать авиационные механики-ремонтники.

К вечеру стало известно, что проведенные "Альфой" несколько штурмов оказались безрезультатными. Боевики смогли отбить все атаки этого спецподразделения. Террористы защищались крайне яростно и ожесточенно, цинично и безжалостно используя несчастных заложников в качестве живого щита. Всё это сильно сковывало боевые возможности спецгруппы "А" и приводило к неоправданным людским потерям как среди штурмующих бойцов "Альфы", так и среди захваченных боевиками мирных жителей…

По итогам неудачных операций по освобождению заложников нашим командованием было принято решение отказаться от дальнейших попыток штурма и сесть за стол переговоров с Басаевым.

Уже после отбоя, когда мы все спали глубоким сном, в наш кубрик забежал Маркусин. Я проснулся от криков комбата, называвшего мое звание и фамилию и требующего выйти на середину прохода.

Поскольку все мы спали в одежде мне оставалось только обуться и подойти к радостно кричащему комбату. Еще не отойдя ото сна, я с нескольких попыток, наконец-то, понял, что утром огнем из пулемета мы подавили крупнокалиберный пулемет противника, а с телевышки "сняли" вражескую снайпершу. И вот сейчас командир нашего батальона объявляет мне благодарность от командования части.

Я пробормотал сонно "Служу Отечеству",пытаясь пошире открыть слипающиеся глаза. Несколькими минутами ранее от громких комбатовских криков "Подъем" проснулось пятеро или шестеро солдат, которые как зомби сидели сейчас на своих кроватях, так и не пробудившись окончательно и ожидая дальнейших команд. Другие же бойцы продолжали крепко спать.

Наконец-то наш батальонный командир понял, что торжественная церемония окончена и отпустил мою руку. Я только успел снять ботинки, как тут же рухнул на койку и уснул здоровым сном.

Глава 7.
ПОКА ШЛИ МИРНЫЕ ПЕРЕГОВОРЫ…

В четыре часа утра зловредный дневальный из числа наших же охранников ротного имущества опять сделал свое «черное дело» – прокричал нам подъем!"… И вновь ему в ответ послышался лишь легкий скрип нескольких кроватей под проснувшимися солдатами. В утренней тишине где-то далеко кричали первые петухи и изувер на тумбочке еще раз прогорланил свое любимое:

– Рота, подъем!

Ну очень уж ему хотелось побыстрее выпровадить наши группы из спального отсека, чтобы затем запереть изнутри дверь и с чувством хорошо выполненного военного долга самому улечься на боковую…

– Что? Команды "Подъем" не слышали? – крикнул в темноту командир третьей роты.

Естественно это подействовало гораздо сильнее чем надругательское кукареканье дневального среди сонного царства… Все кровати разом заскрежетали от одновременного пробуждения стольких могучих богатырей, после чего послышалась обычная возня бойцов, одевающих во мраке ботинки и бронежилеты. Изредка слышалась уже ставшая привычной негромкая перепалка из-за перепутанной кем-то обувки. Сиротливая электролампочка была единственной на всё помещение, а потому скудно освещала только лишь небольшое пространство перед дверью с тумбочкой дневального и разумеется офицерскими койками и до остальной массы военнослужащих её убогие лучики практически не долетали. Но данное неудобство считалось издержкой военного положения и к нему мы уже привыкли. За неимением матрасов, солдаты стелили на кроватную сетку персональные броники, на которых потом и спали. Свое личное оружие разведчики выкладывали тоже рядом с собой и поэтому времени на экипировку требовалось немного.

Через пять минут все группы уже стояли строем перед входом в казарму и внимательнейшим образом слушали повторное выступление Маркусина.

– Так, вчера разведгруппа, с которой я летал на прикрытие штурма, была обстреляна крупнокалиберным пулеметом с чердака больницы и снайпером с телевышки. Ответным пулеметным огнем расчет крупнокалиберного пулемета противника был подавлен, а снайпер – уничтожен. Кстати, это была женщина, одна из "белых колготок". От командования части всей разведгруппе и командиру группы за проявленные мужество и героизм объявляю благодарность!

– Служим… – пискнул было из группы чей-то слабый голосок и тут же стыдливо замолчал.

Я недовольно буркнул себе под нос негромкий матерок по поводу этого комариного фальшстарта, но сонные солдаты уже оживились, набирая воздух в легкие, и рявкнули на всю дремлющую округу:

– С-служим Отечеству!

– Вот, так-то лучше! – подобрел Маркусин.

Кроме нас в казарме также проживали ставропольские десантники, которые вслед за нами отправлялись на аэродром и поэтому уже все находились на улице, заправляя обмундирование, протирая ясные очи и конечно же орошая близлежащие клумбы. Благо в отсутствие своих командиров… Пока еще им никто не давал команды строиться и они со стороны глазели на наш армейский церемониал.

Комбат Маркусин при любом удобном случае обязательно старался продемонстрировать всем без исключения окружающим лицам никем непревзойденные боевые качества батальона специального назначения, которым он же и командует. И в этот раз он никак не мог себе отказать в столь приятном удовольствии. А десантники, которым в Буденновске выпала незавидная участь целыми днями просиживать камуфлированные штаны рядом со взлеткой да охранять какое-то чужое начальство, теперь лишь с нескрываемой завистью смотрели на наших солдат, по нескольку раз в день вылетающих на реальные боевые задания. Но ведь война по своему усмотрению определяет всем как непосредственное предназначение, так и персональный звездный час…

Пока группы вытягивались в направлении аэродрома наши офицеры подошли к комбату, чтобы узнать поподробнее последние известия.

– Вчера в штабе мне объявили, что из всех подразделений в Буденновске наши три группы самые лучшие в плане боеготовности. Со штурмом больницы все "спецназы" обосрались, а мы не только вертолет спасли, но и замочили пулеметчиков и снайпершу. Сам генерал нам благодарность объявил. А баба-снайпер, говорят, так и кувыркнулась с вышки. Почему-то в белый халат была одета. Все видели. Так что, орден ты себе заработал. – Закончил Маркусин и еще раз пожал мне руку.

Я для приличия слегка покраснел и высказался за свою службу Отечеству.

По дороге к взлетке мы естественно обсуждали детали вчерашнего.

– Ну с пулеметом всё ясно!… А эта снайперша, да ещё в белом халате!… Ну хрен его знает, была она на самом деле или нет. С какой это дури ей приспичило лезть на эту вышку, которая просматривается со всех сторон. Да еще в белом халате. – говорил я.

– А может они на ночь снайпера сажали на телевышку, чтобы сверху их прикрывала? – предположил Сарыгин.

– Или это смертница оказалась?… Выставили в боевое охранение на случай внезапного штурма. И своих вовремя предупредит и из атакующих кого-нибудь обязательно завалит…

Эта версия командира первой группы была воспринята нами как одна из многих…

– А что? Боевики же предупреждали о том, что будут по десять заложников расстреливать за каждого своего убитого. – напомнил Алексей.

– Не знаю… Времени пока слишком мало прошло. – задумчиво сказал я. – Все сейчас взбудораженные сильно и трезво оценить…

– Да ну! Там же с нашей стороны далеко не мальчики сидят… Должны ведь разбираться в обстановке… – прервал меня командир группы номер один.

– Когда вся эта заваруха закончится, тогда и видно будет… – обыденно произнес я, перекидывая уже порядком поднадоевший нагрудник на другое плечо.

– Раз начальство говорит, что была – значит была. Нашему командованию виднее. – рассудил ротный.

– Ну раз так, значит была. Но я точно видел что-то темное между этих тарелок, а белого нихрена не заметил. – согласился я с мнением ротного.

– Ну значит она в тени тогда находилась. Солнце-то еще не взошло высоко в шесть утра. засмеялся Сарыгин.

По прибытию на свои лежбища мы вновь разбрелись по излюбленным местам, оборудованных из еще влажных досок. Как обычно в это время было зябко, но вскоре теплое светило взобралось повыше на небосклон и стало по настоящему греть наши дремлющие тела…

На завтраке вокруг комбата толстой пчелой вился местный начпрод. Вчера он и еще несколько летунов подходили поодиночке ко мне с просьбой хотя бы пару раз выстрелить из моего Винтореза. Но я вежливо говорил про острейшую нехватку патронов и отказывал им в их просьбе. Даже налитую вчера за обедом стопку теплой водки я лишь пригубил для приличия и опять отказался доверить свое оружие чужим рукам. Из всего нашего отряда спецназа да и парашютно-десантного взвода Винторез был только у меня и поэтому все остальные офицеры летной части проявляли к нему большой интерес. Но я очень ревностно относился к своему винтарю и даже саморучно его чистил, не поручая это дело солдатам. Всё-таки это была бесшумная снайперская винтовка, а у неё должен быть только один хозяин, который и пользуется ею единолично.

Сидевший на фишке разведчик еще издалека заметил приближение военных, так охочих до чужого добра…

– Товарищ лейтенант, к нам сюда идут комбат и этот," угадай, куда смотрю".

Мои бойцы слышали вчера наш разговор с начпродом и даже успели ему дать эту кличку, вполне соответствующую её обладателю. У начальника продовольственной службы вертолетного полка было округленькое лицо, на котором, не останавливаясь ни на секунду, рыскали в разные стороны маленькие сероватые глазки. Потерпев накануне сокрушительное поражение, он сегодня решил действовать сверху…

Тяжело вздохнув, я стал морально готовиться к следующему бою, который обещал быть не из легких…

Отозвав меня в сторонку, комбат выслушал мои отнекивания и сразу же напомнил, что именно этот "военный кормилец" распорядился кормить нас в офицерской столовой, что на самой взлетке, а для бойцов пригонять целую полевую кухню. В противном случае нам пришлось бы каждый раз пешком телепать за полтора километра в солдатскую столовую в расположении летной части. Мое упрямство было немного поколеблено и после слов о продуктовом могуществе этих ртутных глазок, пошло на политический сговор.

Кликнув парочку бойцов, я с донельзя обрадованным начпродом отошли к ограде аэродрома. Там вдоль колючки находилась старая полузасыпанная траншея, на одном конце которой солдаты установили пустой ящик с тремя консервными банками.

Я аккуратно извлек из десятизарядного магазина семь патронов и передал свою винтовку млеющему от счастья баловню судьбы…

– У вас целых три патрона калибра девять миллиметров… А теперь смотрите вот сюда…

Я терпеливо объяснил сидящему на корточках за другим ящиком местному королю тушенки и сгущенки то самое необходимое, что верхний треугольник прицела нужно аккуратно подводить под цель.

– И в этот момент плавно жмете курок…

Я всегда считал себя неплохим преподавателем и сейчас в этом убедился дополнительно. Раздался первый щелчок выстрела и одна банка мгновенно слетела с ящика. Та же участь постигла и две оставшиеся "мишени". Мои душевные муки закончились и я даже не удержался от радостного возгласа…

– Отлично! Пять баллов…

И всё-таки следовало отдать должное… Моей быстрой методике обучения, дающей столь поразительные результаты… Даже невзирая на некоторые мелочи… Стрелять с оптическим прицелом да еще с десяти метров– тут только слепой мог не попасть. Да и то, хоть одну, но сбил бы. Но здесь же был особый случай!…

– Вот это да!…

Начальник продовольственной службы от удовольствия жмурился так, что не было видно глаз. Высказав свое "большое спасибо", он вернул мне винтовку и, счастливо улыбаясь, побрел к Маркусину, на всякий подстраховочный случай наблюдавшему за нами издалека. Потом они ушли в по направлению к естественно столовой.

"Ну прямо как два брата – акробата… Один начпрод – другой… ком… бата…" – раздосадовано подумал я, отворачиваясь от этой разве что не обнявшейся парочки.

– С трех патронов – все три банки сбил! – сообщил эту новость группе, возвращаясь, один из бойцов.

– Как это ему удалось? – удивился пулеметчик. – У него ведь глаза в одну точку смотреть не могут. Как у нашего Доржика.

– Да ну, наш Доржик секунд пять может смотреть, не отрываясь. Заступился контрактник за солдата по прозвищу Доржик, который имел тщедушную фигуру и вечно испуганный вид. – Вот он теперь выучится на начпрода, будет у нас в бригаде служить и тебя гонять, когда ты в наряд дежурным по столовой пойдешь. У начпродов и начфинов глазки уже потом начинают бегать, а у него уже это сразу есть.

С этими словами контрактник поддерживающее хлопнул по плечу солдата Доржика, отчего тот еще больше засмущался…

Но секундой спустя он собрался с духом и решительно протараторил:

– Не. Я начпродом быть не хочу. Я лучше начальником гражданской столовой стану.

– Правильно! – одобрил его слова Русин. – Там поварихи толще…

Эти добродушные подначки вызвали улыбку и у меня и у прочих спецназовцев, невольно представивших худенького паренька с дородными жрицами общепита.

– Они его… грудью… будут кормить… – зашелся прерывистым смехом Ульджиев. -… Когда он проголодается…

Фантазии у него было хоть отбавляй, что породило громкий хохот среди товарищей… Но я недовольно нахмурился…

Разведчик Доржиев тоже являлся достойным представителем калмыцкого народа в моей группе, пусть слегка и мелкокалиберным… Поэтому высокий пулеметчик частенько беззлобно подшучивал над своим соплеменником, который впрочем, несмотря на "бараний" вес, никогда не отставал в полной экипировке от остальных разведчиков…

– Да ты чё! – внезапно закипятился Доржик. – Я после армии знаешь каким стану?!…

– Ну ещё бы! – продолжал зубоскалить пулеметчик. – Столько кормилиц… Ути-пути маленький… Тебя и в спецназ-то взяли, чтобы через форточки пролезать в захваченное здание…

Ну это был откровенный перебор…

– Ульджиев! Хватит лясы точить!

Мое вмешательство в этот разговор сразу навело должный армейский порядок в вверенном мне подразделении. Хоть они и были одногодками и даже земляками, но шуточки должны иметь свои границы…

Я уже достал из пулеметного приклада ПКМа промасленный ершик и стал протирать им газовый поршень своего Винтореза. После этих нескольких выстрелов нагара было немного, но его следовало сразу же счистить, пока он не въелся в блестящий металл.

На взлетке взревели несколько штурмовиков и стремительно "ушли" в небесную даль.

– Полетели бомбить, пока полный мир не объявили. – сказал, глядя на исчезающие самолеты, контрактник.

– А что, товарищ лейтенант, могут войну отменить? – спросил меня ставший серьезным Ульджиев.

– Да хорошо бы. – ответил я, полируя чистой тряпочкой газовый поршень. – А то уже сколько народу положили ни за что, ни про что…

– Товарищ лейтенант, а сколько погибло вы не знаете? – обернулся к нам контрактник.

– Ну сейчас я не знаю сколько. А в марте, в начале месяца, только наших солдат и офицеров погибло больше четырнадцати тысяч. И это только те, кто через моздокский морг прошли. По официальным спискам. А сколько наших просто сгорело или закопано в братских могилах, этого ведь никто не знает. И никогда не узнает. Так что, быстрей бы она закончилась.

Для разведчиков наверное было странным слышать такие миролюбивые речи из уст самого командира группы, да еще и кадрового офицера, чья жизнь и предназначена только лишь для военной деятельности…

– А мы как? Мы даже не повоюем? – огорчился какой-то вояка.

– Ты летал – значит воевал. – прикрикнул на него контрактник. – Вон десантники всю неделю просидели под вертушками и тоже, вроде бы, воевали.

Ближе к полудню на аэродром подъехало несколько "Икарусов",из которых выгрузилось около сотни каких-то военнослужащих. Новенькая амуниция и обмундирование новоприбывших солдат очень резко контрастировали с нашей пообтрепавшейся формой и снаряжением. Вевешники табором столпились у военно-транспортного ИЛ-76-го и ждали отправки. Кто-то стал загорать под лучами жаркого солнца, другие предпочитали перекуривать в тени. Двое принялись изображать образцово-показательный спарринг, картинно размахивая руками и ногами.

– Вот что менты любят, так это порисоваться. – высказал свое неудовольствие контрактник. – Такая жара, а они тут бой изображают.

– Товарищ лейтенант, а это вевешники? – спросил мой боец. – А вот эти жилеты у них получше чем наши броники или ваш нагрудник?

– Этот жилет у них называется разгрузка и в него ты сможешь уложить только два магазина от АКС-74,пистолет Макарова, которого у тебя нет и не было, и еще одну или две гранаты. Ну еще сзади карман есть. А в твой броник сколько магазинов и гранат влезает? – предварительно объяснив, спросил я затем этого любопытного солдата.

– Четыре магазина и четыре гранаты. Еще в кармане сзади четыре магазина есть. Патроны в пачках тоже там. Но наш-то тяжелее. – разведчик считал досконально все свои плюсы и минусы.

– Тяжелый. – согласился я. – Зато твой броник может спокойно пулю от АКМа выдержать, а ихний броник нет. А эта разгрузка тем более. Просто тряпка с карманами.

– Товарищ лейтенант, а вон какая-то снайперская винтовка с магазином в прикладе. – показал мне Ермаков.

Я быстро выискал глазами требуемый предмет и сразу же выдал ему характеристику.

– Это СВД-У. Простая эсведешка, только укороченная. Убрали деревянное ложе и приклад подогнали под задний торец ствольной коробки. Да пистолетную рукоятку вынесли вперед под цевьё. Ну еще на стволе какой-то пламегаситель сделали. Удобная конечно стала винтовка… Но обычная наша СВДшка бьёт куда лучше…

– А почему у нас такой нет? Ведь укороченная снайперка как раз нам пригодилась бы. – спросил контрактник.

– У них Министерство Внутренних Дел богатое – ведь в Чечне сейчас не война идет, а "наведение конституционного порядка"… То есть полицейская операция внутри государства. Поэтому денег им выделяется немерено. Вот и закупает и оружие новое и форму и снаряжение. А наше Министерство Обороны вроде бы здесь ни при чем… Нигде не воюет и деньги на него выделяют по мирному бюджету… Поэтому военных рублей на всех нас не хватает. Вот этот лифчик еще с Афгана остался. – показал я на свой нагрудник. – А у них всё новенькое и свеженькое.

– Так они может раз в год достают свое оружие и форму, чтобы не портилось. – усмехнулся Русин. Поэтому все новое и целое. А к нам попадет, то через пару выходов боевых от их красоты одно название останется.

Вевешники тем временем по-хозяйски тормознули проезжавшую по взлетке пожарную машину и теперь вовсю плескались под мощной струей воды. Некоторые были абсолютно голышом, отчего вышедшие поглазеть на это воинство официантки со смехом ушли обратно в столовую.

– Водила пожарки – такая зараза. – от увиденного зрелища пулеметчик Ульджиев зло сплюнул в сторону взлетки. – Мы сколько раз просили полить на нас после вылета, так он отказывался. "Воды нету – воды нету". А этих поливает и поливает.

Через полчаса, якобы, спецназовцы от МВД загрузились в транспортник и улетели. Мы с некоторой завистью продолжали смотреть на исчезающий в небе бело-голубой самолет.

– Вот у них лафа! Пробалдели здесь неделю, улетели раньше всех и еще за это боевых больше нашего получат. – Подошедший Леха Сарыгин тоже посмотрел на блестящую точку в небе. – Война еще не кончилась, а менты уже разбегаются по домам. Пошли что ли на обед.

Я посмотрел на часы и лениво поднялся на ноги, отряхивая и заправляя обмундирование.

– Айда и мы… – распорядился контрактник. – Наша кухня тоже подкатила. Дегтярев! На охране имущества.

За обеденным столом мы узнали от наших офицеров, что за несколько недель до буденновского рейда Басаева какие-то эмведешные подразделения провели зачистку чеченского села Самашки, в котором проживало много родственников самого Шамиля Басаева. В этом населенном пункте с первых же дней располагалось армейское подразделение, которое затем переводилось в другое место и потому их должны были заменить милицейские части. Уезжавшие из Самашек наши солдаты-федералы, предупреждая мирняк о намечавшейся зачистке, орали жителям, чтобы они на время покинули село из-за предстоящей спецоперации. Кто имел возможность – те это сделали. Но большинство людей нет… Перепуганный мирный контингент попрятался в подвалах своих домов. А потом… Проводившие зачистку эмведешники, особо не утруждаясь поисками хозяев жилья, открывали люки подвалов и, боясь туда спускаться, предусмотрительно бросали вниз несколько гранат…

Так в Самашках было убито много мирных жителей, включая большое количество женщин, стариков и детей. По пока еще непроверенным данным, Басаев потерял там почти всю свою родню. Он лично приезжал на их похороны и на их могилах поклялся отомстить…

– Да, теперь понятно почему Шамилька со своими головорезами попер на Кав Мин Воды. Кровь – за кровь. – высказался Маркусин. – С одной стороны Басаев – бандит и террорист, а с другой – пройти в наш глубокий тыл и устроить здесь такой тарарам, это ж надо суметь!

День выдался как обычно. Двухчасовые вылеты с заданием найти и обезвредить так и шастающие, по слухам, по ставрополью крытые грузовики с вооруженными чеченцами.

Но таковые нам больше не попадались и мы опять высаживались то на поле, то на степь. Но более всего нам нравилось садиться на асфальтовые дороги, когда требовалось досмотреть какую-нибудь толпу мужчин, черезчур уж мирно сидящих под деревьями и подозрительно так глазевших в небо. А вдруг это замаскировавшиеся чеченские боевики, отдыхающие после своих ежедневных рейдов на КАМАЗах? Правда, когда у них на глазах прямо на дорогу перед ними же внезапно садился военный вертолет и из него выпрыгивала орда солдат с оружием наперевес, то селяне предпочитали не искушать судьбу и, ломая заборы и плетни, рассыпались в разные стороны. Нам сразу становилось ясно, что это были мирные граждане нашего государства, которые просто обсуждали происходящие у них под боком боевые действия. МЫ без лишней пыли и грязи возвращались в наш Ми-восьмой, который все время ждал нас на асфальте и мы улетали прочь. Главной особенностью такой посадки на дорогу являлась опасность задеть винтами за электрические провода на столбах вдоль автострады…

Как-то с воздуха мы заметили небольшой автобус, в салоне которого отсутствовали пассажиры, но зато по самые стекла загруженный подозрительным грузом. По нашему сигналу водитель немедленно остановился и терпеливо ждал, пока мы высадимся да подбежим к нему для досмотра. Без лишних слов молодой мужчина раскрыл для нас дверь в салон и тут же обнаружилось, что он заполнен небольшими картонными коробками с женскими электрофенами. По нашей просьбе водитель расковырял до самого пола эту массу упаковок, чтобы мы смогли убедиться в том, что под ними нет ничего подозрительного. Выходя из автобусного салона, молчаливый парень прихватил с собой несколько коробок, которые нам же и протянул…

– Ты чего? – раздраженно спросил я.

– Да берите! Подарите кому-нибудь. – недоумевающее произнес щедрый даритель.

– Спасибо! Не надо! – отрезал я и развернулся обратно к борту.

Разведчики также последовали за мной и на дороге остался один обескураженный водитель.

– А вы что, не рэкет?

– Нет. – ответил ему на бегу Ермаков.

– А я подумал, что это рэкет на вертолете прилетел. – сконфуженно прокричал нам мужчина. – Спасибо…

Нам и так было трудно бежать по песчаной почве, когда ботинки по самые щиколотки проваливались в сыпучий грунт, а тут еще и пришлось поневоле смеяться на ходу от такой нелепой ситуации…

После обеда наша боевая задача значительно обмельчала и теперь нам было дано указание искать белую "Ниву" с сидящими в ней вооруженными боевиками, которых нам следовало немедленно задержать или уничтожить в случае оказания ими сопротивления. Обнаружив несколько таких автомашин, мы добросовестно досмотрели их, но наши усилия оказались тщетными…