Текст книги "Прощай, мое мужество"
Автор книги: Альберт Зарипов
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
– Так уж получилось. -сказал я. – Темно ведь было…
– Пошли с нами! Хоронить её будем! – повысил голосок прапор.
– Щас-с… – мрачно процедил я сквозь зубы.
Поняв то, что от меня они так и не дождутся искренне-слезливого покаяния, воздушно-десантная диаспора улетучилась к себе на склад.
Как и во всех бригадах специального назначения, так и в нашей 22 ОБРСпН имелась своя Воздушно-десантная Служба, которая являлась самой многочисленной тыловой структурой, обеспечивающей совершение парашютных прыжков боевыми разведподразделениями. Но эта горячая пора продолжалась лишь несколько летних месяцев, а в остальное время года вся орава начальничков, прапорщиков да сверчков периодически встряхивала пыль с парашютов, еще реже сдувала её же с приборов, ну и совсем уж нечасто латала всё-таки обнаруженные дырки на куполах и ранцах… Служба ВДС всегда держалась особнячком и имела определенный вес в штабном балансе сил и средств…
"Так… Все уже отпрыгали… Остался только наш батальон… Вот зараза… Они же могут все прыжки запороть… Бляха муха…"
Поворочавшись пятнадцать-двадцать минут без сна, я не выдержал и пошел на четвертый пост.
Войдя на склад, я протиснулся через спины столпившихся ВДСников. На полу в мешковине барахталось несколько пищащих щенят.
– Ну куда их теперь?! – увидав меня, вновь завопил прибегавший в караулку прапор-на-сносях. – Иди и топи их!…
Вокруг стояла со скорбными лицами почти вся служба ВДС, не хватало только самого начальника ВДС бригады. Сперва я даже растерялся… Почему-то вспомнились улицы январского Грозного, рука автоматически потянулась подправить пояс, а я ощерился в злой и презрительной улыбке.
Стоявший рядом офицер осторожно развернул меня и тихо сказал:
– Ты иди… Мы сами разберемся.
Уже снаружи я выругался грубо и на полную катушку. Тогда, в январе улицы чеченской столицы были завалены трупами. Издалека мертвецы улыбались нам зловеще дико и страшно. И только вблизи было видно, что губы, щеки, носы и уши были объедены одичавшими собаками. Когда-то домашние, а нынче голодные твари сжирали всё лицо у мертвых людей, которые прежде кормили их с рук. Больше всех нам попадались "улыбающиеся" трупы наших солдат и офицеров. Как-то мы наткнулись на двух собак, которые пожирали лицо хлипкого солдата-десантника. От такого зрелища мы не выдержали и пристрелили псин на месте. После этого мы стали стрелять всех бродячих собак, которые попадались нам в городе.
Даже в нашей бригаде было несколько случаев, когда одичавшие твари кусали двух– и трехлетних детей офицеров за щеки, губы и носики. Меня поразила картина когда заместитель нашего комбата по ВДС майор Сорокин едва не убил своим сапогом щенка, который, играясь, подбежал к его трехлетней дочке, отчего та пришла в дикий ужас…Отогнав щенка и успокоив ребенка, майор объяснил нам, непонятливым, что полгода назад дикая дворняга искусала всё лицо его девочки. Тогда то нам и стали понятны розовые шрамики на личике ребенка…
И вот теперь меня упрекали в бесчеловечном отношении к "четвероногим друзьям" ВДСников, а также к "братьям их меньшим"…
В караулке я вызвал солдата, который эту псину закапывал и стал его допрашивать. Но боец заявил, что он добросовестно выполнил приказ и зарыл собаку далеко от поста. И только по кровавому следу прапорщики нашли могилу своей Машки, раскопали землю и вытащили кормилицу.
Но при более детальном рассмотрении этого вопроса выяснилось, что "добросовестный" солдат оттащил многострадальную Машку на десяток метров от поста и лишь слегка присыпал её землёй в свежевскопанной водопроводной траншее. От этого печального известия об игнорировании приказа командира моё настроение пошло на ноль. Над караулкой стали сгущаться зловещие темные тучи.
– Товарищ лейтенант! Да эти ВеДееСники сами своих собак потом режут. – Сказал мне мой бывший пулеметчик. – Когда они на прыжки выезжают, то пару собак с собой берут. Там ее режут и едят… Как корейцы…
Я смотрел сквозь распахнутую дверь на Ульджиева, который стоял в общем коридоре, и задумчиво просчитывал все варианты дальнейшего развития этого происшествия. Ничего хорошего никак не получалось…
– Корейцы таких собак держат в специальном вольере и кормят свининой и говядиной. – Я был заочно знаком с деликатесами корейской кухни и говорил об этом равнодушно и отрешенно.
– Ну, товарищ лейтенант! А они местных собак жрут, которые здесь по помойкам бегают. Они ведь начинающие корейцы – у них и глазки с каждым выездом на прыжки все уже и уже становятся. – Бывший пулеметчик все еще пытался разрядить обстановку.
– Ну ладно. Идите отдыхать. -устало произнес я и закрыл дверь в свою комнату начкара.
– Это они для того тут псарню развели, чтобы сухпаёк на прыжки не выписывать и потом ещё и деньги пайковые получить? – догадался я. – Вот блядство какое! а? Доложат начальству или нет?
Как всегда по пятницам в нашей столовой проводилось общебригадное собрание офицеров и прапорщиков, на котором подводились итоги прошедшей недели. Как раз сегодня была пятница…
Не в пример другим неделям это собрание началось с торжественной части. Высокий и седой начальник штаба с грустными глазами напомнил всему офицерскому составу бригады об успешных действиях нашего небольшого отряда в Буденновске. Не забыл он и про крупнокалиберный пулемет, подавленный таким-то лейтенантом З., и про снайпершу, уничтоженную всё тем же лейтенантом З., и про двух боевиков, автоматы которых были с почетом доставлены в нашу часть как военные трофеи. Эти эпизоды оказались боевым результатом разведгруппы опять же лейтенанта З…
– Наградные листы на всех офицеров отряда подготовлены и в понедельник будут отправлены в штаб округа. – Закончил он свою речь.
Комбат Маркусин вместе с доктором сидели победителями в первом ряду и довольно улыбались голливудскими улыбками.
После этого собрание пошло по общему сценарию: зачитывались результаты стрельб и учений, внутренней и караульной службы, подготовки солдат и офицеров.
Ничто не омрачало благодушного настроения нашего комбата. Но гром грянул в разделе "Разное", который заслушивали в конце собрания.
Слово попросил сам начальник воздушно-десантной службы бригады полковник Ершиков. Прибывшие к нам из узбекского Чирчика ведеэсники-знатоки корейских блюд не стерпели такого изуверства над друзьями человека и доложили ему обо всем подробно, детально и красочно. Разумеется начальник службы поддержал благородные начинания своих подчиненных…
В своей гневной речи полковник стал изобличать сегодняшнего начальника караула лейтенанта Зарипова, который вместо того, чтобы добросовестно исполнять свои обязанности, бегает по четвертому посту с бесшумным пистолетом и самым коварным образом стреляет по собакам, честно и добропорядочно проживающим на этом же посту. От Ершикова досталось и командиру роты, не инструктирующему должным образом своих подчиненных, и комбату, который не в состоянии обеспечить сохранность и сдачу неотстрелянных патронов после стрельбы.
По окончании своего праведного монолога полковник Ершиков степенно присел на место и вокруг повисла мёртвая тишина. Временно исполняющий обязанности командира бригады начальник штаба молча и как всегда печально посмотрел на красного Маркусина.
Тот быстро встал:
– Товарищ полковник, разрешите разобраться лично и потом доложить?…
– Да что там с лейтенантом разбираться? – подал свой гневный голос царь воздушно-десантной службы.
– На что он был представлен? – все также грустно спросил начальник штаба у Маркусина.
– Орден "Мужества".
Начальник штаба меланхолично ткнул пальцем в майора Загнойко, который по долгу своей службы занимался наградными листами:
– Наградной лист на него никуда не отправлять. А сам лист разорвать.
На этом подведение итогов было закончено…
Моя скромная персона сразу оказалась вызванной на ковер к командиру нашего батальона. Тяжело вздыхая, я пошел к казарме и на ее углу столкнулся нос к носу лично с Маркусиным.
– Ну что, раздолбай!? Даже собаку пристрелить не можешь? – задохнулся от внезапной ярости комбат.
– И пристрелили, и закопали – всё нормально сделали! Они же по следу пошли и нашли эту заразу. – Покорно и смиренно ответил я.
Этот залет был явно не в мою пользу и крыть мне оказалось нечем.
Комбат стал набирать воздух в легкие для очередной порции разноса, но я успел проговорить:
– Да они сами этих бродячих псин на прыжках режут и жрут.
По лицу командира было видно, что он старательно вникает в смысл только что услышанного.
– Зачем?
– Это чтобы сухпай не брать и пайковые потом получить…
Но моя слабая попытка перевести разговор в другое русло не увенчалась успехом.
– Да ты знаешь, что из-за этой собаки тебя ордена лишили? – со злостью почти выкрикнул Маркусин.
– Не может быть! – От такого известия я опешил. – Что они там охренели?
Командир батальона видно пожалел меня и теперь говорил уже помягче.
– Сам Ершиков доложил на собрании бригады.
– Бля, он что, тоже их жрет? – разозлился я. – Из-за какой-то бродячей суки лишить меня ордена?
– Вот тебе и сука и наша служба ведеэс. – высказал комбат свое резюме.
– Да хай они подавятся этим орденом. Разрешите идти сдавать караул? – спросил я у комбата.
– Иди… – Маркусин лишь махнул рукой.
Я, позабыв про пистолет на ремне, козырнул ему правой ладонью, четко развернулся кругом и пошел готовить караул к сдаче.
ЭПИЛОГ.
Буденновские события еще раз напомнили о себе спустя месяц после лишения меня ордена.
– Слушай, тебе нужно съездить в военную прокуратуру гарнизона к следователю Коломейцеву, который курирует нашу бригаду. – Почему-то глядя в сторону, проговорил остановивший меня майор – помощник замполита бригады. По своим служебным обязанностям он еще занимался и совместной работой со следователями военной прокуратуры.
– А что такое? – насторожился я.
– Да там на тебя уголовное дело завели. За Буденновск. Ну за то, что ты без разрешения стрелял там где-то.
– Так я же в ответ стрелял. – Сказал я.
– Ну вот съездишь, там все напишешь. У следователя уже все бумаги есть, только тебя осталось допросить. Да ты не переживай, там ребята нормальные. Может замнут дело. За магар. – Все также не глядя на меня, быстро проговорил майор.
– Товарищ майор! Вот у меня уже на руках командировочное в Москву. -Вспомнил я про свои командировки. -А потом я на Ханкалу еду. Пусть приезжают в Грозный и сколько хотят меня там допрашивают. А сейчас у меня поезд через два часа.
– Ну как знаешь. Это ведь военная прокуратура.– попытался урезонить меня майор.
– Да и хрен с ними. Разрешите идти?
Не дожидаясь ответа, я повернулся и пошел в свою роту. Жизнь в нашей бригаде била ключом всегда и всех, но обязательно по голове.
– Что за херня! Вчера наш особист, этот майор "Молчи-молчи" в автопарке всё допытывался, а куда это мы третий автомат дели. Два мы привезли, а третий, наверное, на сувениры разобрали или пропили. – Пожаловался я в роте. – А сейчас этот помощник замполита уговаривает меня съездить в военную прокуратуру, а там, оказывается, на меня уголовное дело возбудили. За самовольную стрельбу с вертолета. Нужно магарыч ставить, чтобы замяли. Взбесились они что ли?
– Всё может быть. Как раз-то в такую жару приступы бешенства и усиливаются. – иронично изрек сидевший в нашей каптерке командир второй роты. – Может ведеесники их тоже шашлычком из Машки угощали вот и страдают теперь. А если серьезно, то это у них общепринятая практика. Чтобы боевой офицер после войны не расслаблялся, эти тыловые суки начинают всем скопом на него давить и на мозги капать. Чтобы он понял, что война войной, а управляют всегда и везде они, господа тыловые крысы.
– Всё будет нормально. – утешил меня ротный Вова Малахов, с которым я сегодня уезжал в Москву. – Билеты, водка, закуска в наличии. Я договорился с Серегой насчет машины – через час будем на вокзале. Давай-ка с нашим водителем-командиром второй роты намахнем по сто за успешный отъезд, а там в вагоне продолжим. И забудь ты про этот Буденновск – таких пострадавших городов еще будет до хрена. Главное – это здоровье. Ну,… Будем живы?
Мы тоже подняли свои стопки и, чокнувшись, синхронно выдохнули:
– Будем здоровы!
Май 1999г. – ноябрь 2001г.
Редакция июнь-июль 2006 года