Текст книги "Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Спортучеба: «Делай, как я!»

Михаил был доволен. Он ворчал на Женьку и Мошкиных, подгонял их: «Надо спешить, спешить!», но в душе был доволен. Он был доволен потому, что с каждым днем шлюпка все больше напоминала Настоящую Шлюпку. Заменили оба фальшборта и срединные неустойчивые шпангоуты, зашпаклевали днище и борта, вставили уключины для будущих весел, а главное, сделали новую транцевую доску кормы.

– Транцевая доска, сокращенно транец, – объяснял команде Михаил и показывал, – изготовлена из двух – дубовых! – досок. Транец врезан в ахтерштевень нашего шестивесельного яла. Видите? – снова показывал он и сожалеюще причмокивал. – Рассохся наш транец от старости. А с таким корма шлюпки развалится.

– Развалится, – соглашалась команда.

Михаил замерил портновским сантиметром размеры двух досок транца:

– Надо доски искать – дубовые. Можно было бы на «кладбище шаланд и шлюпок» выпросить, да там нет – я уже ходил, смотрел. Других-то деталей полно, а подходящего транца там нет, – повторил он.

Поначалу опять выручил старый знакомый, как называл сторожа пристани Женька Енохин. Михаил как-то с ним заспорил: «Новый знакомый»! На что Женька сказал: «Но он же старый. И он знакомый. Значит, старый знакомый». Они вновь помогли сторожу: на этот раз починить ворота – особенно Мошкины старались. Ну и сторож помог: подарил обширный дубовый пень. Из такого пня не один, три транца можно сделать! Свободно.

А сделали так. Пень сплавили морем, в бухточку к шлюпке. Михаил наметил мелом на срезе силуэт транца точно по размерам прежнего. Мошкины углубили этот чертеж долотом. А затем взялись за ножовку. Ножовка сразу застряла.

– Коротка, – посочувствовал Женька.

– Дуб! Тут и двуручной пилой не управиться! – расстроился Михаил, и «мореплаватели» сели на «чертеж», размышляя, что же такое предпринять умное.

– Я знаю,– вскочили Мошкины и куда-то унеслись. Вернулись они с тележкой.

– Где взяли? – нахмурился Михаил.

– Наша тележка,—рассердились Мошкины. – Домашняя.

– Куда повезем? – засуетился Женька.

– В порт, – ответили Мошкины. – Там лесопильная мастерская. И пила должна быть. Циркулярная.

Борис и компания, как всегда подглядывающие за врагами, страшно поразились, завидев пень, который дружно везли куда-то на тележке ребята.

– Опять что-то задумали, – с завистью сказал Борис.

Пень был срочно доставлен в лесопильную мастерскую, где, как правильно подозревали Мошкины, обязательно должна была быть циркулярная пила. Она была! Она с воем перегрызала толстые бревна! Она разбрасывала опилки, сверкая быстрыми зубьями!

Борис, Молчун и Хихикало, взобравшись на дерево, продолжали наблюдение. Мишкина команда о чем-то просила человека в спецовке, заведовавшего пилой. За шумом пилы не было слышно голосов. Человек отмахнулся и снова принялся за работу. Но мальчишки не отставали, они подкатили свой чурбан поближе и сели на него. Человек оглянулся. Они жалобно глядели на него. Он застеснялся и отвернулся, чтобы их не видеть. Они тут же встали, перекатили чурбан на другое место и снова оказались на виду. Человек, опять отвернувшись, мрачно продолжал распиливать бревна, выползающие на помост по конвейеру.

Вот он распилил очередное бревно и машинально протянул руку за новым. Вместо бревна по конвейеру поднялся дубовый чурбан. Человек выключил рубильник, наступила тишина. Он строго взглянул на мальчишек внизу. Теперь они отвернулись.

Снова взвыла пила, и они заулыбались.

– Доконали все-таки, – невольно улыбнулся и Борис.

Когда мальчишки положили две дубовые доски транца на тележку и весело замахали руками, прощаясь с человеком в спецовке, Борис сказал:

– Доски какие-то выточили. А зачем? – И сам себе ответил: – Для шлюпки, конечно.

Хихикало деланно поморщился. Молчун кивнул.

И это было не единственным, что поразило их воображение в последние дни. Компания Бориса забросила свои прежние занятия, все время только и следила за Михаилом и его друзьями. Следила и завидовала, боясь признаться в этом друг другу. Они видели издали, как Михаил обучает мальчишек плести канаты, читает им вслух какие-то толстые, наверняка морские, книги, что-то объясняет, чертит палочкой на песке.

А сама шлюпка! Она становилась все новей и новей, она как будто молодела прямо на завистливых глазах: новенькая корма, новенькие сиденья, днище покрашено красным свинцовым суриком, а уключины, оттертые наждаком, чуть ли не вспыхивали, будто никелированные!.. А Мишкина команда то и дело наведывалась на «кладбище» шаланд и шлюпок и, придирчиво выбирая, отдирала всякие нужные детали от списанных посудин.

«Себе, что ли, баркас отгрохать?» – не раз мелькала у Бориса увлекательная мысль, но он чувствовал, что не сладит с таким сложным делом. «Знаний мало», – честно признавался он сам себе.

К тому же – это его совсем доконало! – Мишкина команда подружилась с бывалым капитаном портового буксира. Это был тот самый капитан, который помог Михаилу с Женькой доставить шлюпку на заброшенный пляж. Он уже дважды приходил на ребячью «верфь», придирчиво осматривал ял и подсказывал что-то, наверное, очень умное. А он, Борис, перед которым дрожала не одна приморская улочка, должен был глядеть на все это издали, прячась со своими бездарными дружками, вместо того, чтобы самому сооружать взаправдашнюю шлюпку и водить знакомство с капитаном буксира.

«Почему у меня отец не капитан? – задавал себе Борис вопрос, который, вероятно, задают себе сотни тысяч мальчишек земного шара. – Вон у Женьки отец – капитан. А они себе еще и второго капитана завели! Ну, пусть у меня отец не капитан, – размышлял Борис,– но кто мешает капитанам со мной водиться? Неужели я хуже какого-то Мишки?! Я тоже могу подзубрить какие-нибудь нужные книжки и выучить морское дело назубок. Запросто! Стоит только захотеть!»

Но хотеть-то он хотел, желания было много, а толку... Дни пролетали в какой-то пустоте, а дальше желания дело не шло. Все оставалось на своих местах, и все оставались при своем: Михаил, Женька и Мошкины – при шлюпке, а Борис, Хихикало и Молчун – где-нибудь за валунами или забором, откуда удобно следить. Вот хотя бы вчера! Что они увидели?

Капитан буксира опять пришел на ребячью «верфь», поговорил с мальчишками, и они разделились – Женька с Мошкиными побежали куда-то в город, а Михаил с капитаном зашагали к порту. Борис хотел было послать своих дружков за Женькой и близнецами, а сам отправиться за капитаном и Михаилом. Но дружки воспротивились: за капитаном и Михаилом следить было гораздо заманчивей. Надавал бы им Борис за своевольство, да боялся упустить Михаила.

– Попомню, – он показал Молчуну и Хихикало два кулака – каждому по одному – и заторопился к порту.

Капитан с Михаилом остановились у «яхт-клуба». Это был списанный по старости пароход, с яркими спортивными флагами, пришвартованный к гулкому железному причалу на бетонных сваях. С борта парохода свисали автомобильные скаты, чтобы он не бился корпусом о причал. Возле причала, на берегу, в эллинге за зеленым штакетником стояли большие, «взрослые» яхты и маленькие, «детские» швертботы. Борису было давно известно, что у этих швертботов с обрубленными носом и кормой звучное название «Оптимист». Класс такой, спортивный. А слово «оптимист», как объяснил когда-то Борису один знаток, переводится на русский язык так: «Веселый и смелый человек». Удачно назвали, на такой скорлупке, не намного длиннее обычной ванны, могли отчаяться выйти в море, конечно же, только веселые и смелые люди. Таковых в городе еще не было. «Яхт-клуб» всего лишь с месяц назад получил несколько детских швертботов. Собирались открыть пионерскую секцию, но объявление пока не вывешивали. Борис пытался разведать, что и как И ему четко сказали: будут брать только «сознательных», отличников (и то не всех!) и, главное, – ПЛАВАТЬ разрешат только тем, кто на «отлично» станет учиться в секции (снова – не всем!). Да и случится это разве что на следующее лето (значит – не сразу!), а в этот год, может, начнут пока лишь занятия по теории.

Сплошное расстройство, уж лучше бы и не привозили эти замечательные швертботы, потому что плавать на них ему, Борису, при его-то отметках в школе, совсем не придется. Борису оставалось только беспомощно любоваться недосягаемыми яхточками, сверкающими белой эмалевой краской. А вот плавать на них будут совсем другие...

Гладкие рельсы спускались от эллинга в воду, электрический тельфер мог легко поставить любую яхту прямо навстречу морскому солнечному простору. А там – лети, расправив крыло паруса, если... ты умеешь и если тебе разрешат.

Капитан поговорил с дежурным, тот вынес невысокую мачту со свернутым парусом, а Михаил помог укрепить ее в гнезда, сел в швертбот, поставленный на специальную тележку, – и заскользил по рельсам в море. И вот металлическая тележка ушла под воду, и освободившийся «Оптимист» – с Михаилом! – закачался на волнах.

Михаил мгновенно развернул парус, натянул шкоты, и швертбот, выгнув парус, поплыл вдоль берега.

– Правым галсом пошел, – одобрительно заметил дежурный капитану и нажал рубильник, тележка со скрипом выползла на тросе из-под воды. – Пусть в любое время приходит, раз такое дело.

Борис чуть не застонал от беспомощной злости. Его, коренного жителя, старожила, ни за что не примут в «яхт-клуб», и не надейся: поведение не такое, учится не так, то да се... А тут приезжему, курортнику, доверили – по блату!

– Чемпион, – коротко сказал капитан, глядя вслед уносящемуся швертботу.

И Борис раздраженно вспомнил, что Михаил – чемпион Москвы, судя по тому самому снимку с «кулаками» в Женькином журнале, и разозлился еще больше. «Все равно по блату дали, даже документик свой чемпионский не показывал!» – расстроился он.

А парус нырял уже вдали от берега, уходя в сторону ребячьей «верфи».

Капитан попрощался с дежурным и направился в ту же сторону. Борис мигнул Молчуну и Хихикало, и они двинулись за капитаном с таким видом, будто им по пути.

Перед «верфью» пришлось отстать, капитан встал на валун рядом со шлюпкой «Напавтал» и, хотя он смотрел на парус швертбота, все равно мог их заметить, если вдруг оглянется. А Борису не хотелось, чтобы капитан догадался, что они шпионят. Кому это охота?!

Поэтому они обогнули заброшенный пляж и укрылись за скалистой грядой, довольно далеко от капитана. Мишкин швертбот приближался к берегу. Внезапно троица наблюдателей увидела, что капитан почему-то шагает к ним, к их укрытию.

Борис, Молчун и Хихикало, отступая, поползли, отчаянно работая локтями и коленями, к другой скалистой гряде и спрятались за ней. Когда они осторожно высунули головы, капитан стоял на камнях над их прежним укрытием и смотрел на море.

С нового места Борису и компании не видно было даже берега, лишь парус швертбота, который плыл, казалось, у самых ног капитана. Приложив руку козырьком ко лбу, он смотрел куда-то влево от паруса. И неожиданно Борис увидел другой парус за обрезом скал, большой квадратный парус на высокой мачте и три головы – это были Женька и братья Мошкины. Мачта гнулась, плескался парус, они тянули за шкоты, а Михаил, приближаясь к ним на швертботе, кричал:

– Делай, как я!

Ветер звонко доносил его голос, словно Михаил был совсем рядом, в нескольких метрах.

– Откуда... у них яхта? – пробормотал Хихикало. Молчун закивал. Михаил лавировал, щеголяя маневренностью швертбота, и подавал команды:

– Поворот оверштаг!.. Показываю!.. Правый галс!.. Левый галс!.. Делай, как я!

Женька и Мошкины боролись с парусом, тянули за шкоты в разные стороны, а над их головами вскипало море мелкой зыбью до самого горизонта.

– А может, у них плот? – спросил Борис.

– Когда бы они его сделали?! Мы бы знали! – возразил Хихикало.– Не иначе чья-нибудь яхта! Но чья? Где добыли?

– Чья! Где! – взорвался Борис. – Приказывал: следите!

Вдруг от резкого рывка Мошкиных мачта накренилась и рухнула, парус накрыл головы мальчишек.

– Кораблекрушение!– вскричал Борис, вскакивая.– Спасайте!

Капитан обернулся и даже вздрогнул от неожиданности.

Мошкины барахтались на берегу под большущим, привязанным к шесту для сушки белья белым пододеяльником. Ветер пытался раздуть его, как шар, врываясь сквозь квадратное отверстие, через которое обычно заправляют внутрь одеяло. Михаил кружил неподалеку от берега, разбивая носом швертбота волны.

– Ха-ха-ха!.. – захохотали, схватившись за бока, Борис и Хихикало. А Молчун от восторга захлопал руками по голому животу.

Женька и Мошкины, наконец, освободились от пододеяльника и опять начали устанавливать «мачту с парусом».

– А ты говоришь, шлюпку уведем, – заметил Борису Хихикало.– Вон они на берегу и то перевернулись.

– Спокойно, – ответил Борис. – Сначала вотремся к ним!

– В доверие? – оживился Хихикало.

– Куда ж еще? – сказал Борис и многозначительно щелкнул пальцами.

«Никогда бы не согласился...»

В один прекрасный штормовой день, когда волны еще вдали одевались белыми шапками, Михаил и Женька орудовали молотками на своей «верфи». За шумом моря они не заметили, как к ним подошел капитан буксира.

– Нептун в помощь! – приветствовал он их.

– Здравствуйте! – обрадовались ребята.

– Неплохо, – обошел капитан вокруг шлюпки.

– Хорошо! – воскликнул Женька, любуясь своей работой, и почему-то с опаской взглянул на капитана.

Женька не ошибся...

– Значит, в Таллин плыть задумали? – вдруг весело спросил Михаила капитан.

Михаил обернулся к Женьке. Тот поспешно отвел взгляд.

– Предал? – вскипел Михаил.

Капитан положил ему большую ладонь на плечо.

– Почему уж так сразу предал? Он посоветовался со мной как моряк с моряком. И знаешь, коллега капитан, – он так и назвал его «коллегой капитаном», Михаил даже порозовел от смущения, – у Евгения твоего серьезнейшие сомнения в вашей затее.

– Думаете, не справимся? – обиделся Михаил.

– Справиться-то вы, может, и справитесь. А вот отпустят ли вас родители?

Михаил молчал.

– Понятно, – кивнул капитан. – Тайком хотели? Милое дело. Я сам, когда мне лет девять было, словно «морской волчонок» Майн-Рида спрятался в трюме рыбацкой шаланды.

– Ну, и?.. – округлил глаза Женька.

– Вернули, – весело ответил капитан. – С моря вернули, а на берегу выпороли. Я это к чему, – посерьезнел он. – Вот вы все вроде бы продумали. А ведь вас через первый же шлюз на Волго-Донском канале не пропустят. Кто да что? Право на вождение? Откуда и куда, господа?

Михаил продолжал угрюмо молчать.

– Представь,– сказал капитан.– На Волге такое судоходство! Если все, ну, пусть не все, а такие, как вы, начнут по ней рейсовать – половина пароходов на мели сядет.

– Мы же днем, – промямлил Михаил. – А если ночью, то мы зажжем топовые огни на мачте.

– Топовые... Утоповые, – проворчал капитан. – У меня к вам предложение.

Михаил недоверчиво посмотрел на него. – Вместе пойдем. Я с вами. И отца Евгения я хорошо знаю. Думаю, что и он согласится.

– Мы сами хотели. А так – неинтересно,—разочарованно хмыкнул Михаил, хотя Женька шипел: «Соглашайся! Соглашайся!»

– Ты неправильно понял, капитан. Мы свою яхту соорудим. И будем идти у вас в кильватере.

– Ну, это еще куда ни шло, – повеселел Михаил. – Мы сами по себе? А вы сами по себе?

– Конечно. Только шлюзоваться вместе будем и стоянки будут общие на берегу.

– А вы не передумаете за два-то года? – прищурился Михаил.

– Если я сейчас не передумал, то через два года и подавно. Во-первых, вы значительно подрастете. Во-вторых, опыта поднаберетесь.

А в-третьих...

– А в-третьих, – взволнованно перебил капитана Женька, – маму мою с собой не берите! Она меня сразу в вашу яхту пересадит!

– Обещаю, – заулыбался капитан. – Постараюсь.

– Обещаете или постараетесь? – наседал Женька.

– Обещаю постараться, – ответил капитан.

– Не знаю даже... – вздохнул Михаил.

– Ты о плавании «Ра» слышал? – вдруг спросил капитан.

– Слышал и видел... по телевизору, – сказал Михаил. – А что?

– У них рация была?

– Была.

– Считай, что мы будем вроде бы вашей «рацией» – на всякий случай. И в Азовском море, и на Волге, уж не говоря о Ладожском озере и Финском заливе, очень неспокойно бывает. Подаете «SOS», мы тут как тут. Я не о тебе беспокоюсь, а о твоей команде, – подчеркнул капитан.

– Ладно, – снова вздохнул Михаил. – Согласен. – И хитро спросил:– А как же пятнадцатилетний капитан у Жюля Верна?

– Так тебе же пятнадцать будет, а команде твоей лишь по одиннадцать-двенадцать, – в тон ему заметил капитан.

На это Михаил не нашелся что ответить, зато он сказал другое:

– Ни за что бы не согласился, если б... – и умолк.

– Если б что? – переспросил капитан.

– Не подумал я, что вернуть нас с пути могут, да и в шлюзы не пустят.

– Плохой ты капитан, значит, если все не продумал.

– Он постарается хорошим стать, – торопливо вставил Женька.

– До свидания, – капитан попрощался с ребятами за руку.

– Правда ж, я не предатель? – просиял Женька.

– Ты не предатель, ты – болтун, – сказал Михаил. – А может, и к лучшему... Поживем – увидим.

– Ну, да, – не понял его Женька. – Еще до Олимпиады ох сколько!

Первая неспортивная мечта Бориса

«Нас принимают в команду,– размечтался Борис.– Строим шлюпку вместе. Мишка парусам нас обучит... «На свою голову», – хихикает Хихикало. «А потом... – продолжал Борис, – мы захватим шлюпку...»

Ах, эти мечты! Воображение Бориса рисует удивительные картины. Отчаливает шлюпка от берега, нет, не шлюпка, а стройная бригантина с многоэтажными парусами. Важно крутит штурвал Борис, Михаил прокладывает курс по карте, Женька и Мошкины драют швабрами палубу, а Молчун и Хихикало – впередсмотрящие. Но вот они смотрят назад, а не вперед. Борис подает им знак. Мгновение – Молчун и Хихикало, юркнув в капитанскую рубку, появляются каждый в пиратской треуголке, охотничьих ботфортах, с музейными кремневыми пистолетами в руках.

Борис тоже преображается! В шляпе с огненно-красным пером, с черной повязкой, закрывающей правый (нет, лучше левый) глаз, с тремя кремневыми пистолетами за поясом, он высоко поднимает вверх кривую абордажную саблю.

«Бунт на корабле! – мужественным голосом вопит он. – Всех за борт!»

Воткнув саблю в палубу, он набрасывает ковбойское лассо на перетрусившего Михаила. Рывок – и Михаил шлепается у ног Бориса. Раз-два-три! – Михаил спеленут лассо с ног до головы, туго, витком к витку. Четыре-пять! – Борис, разжав витки веревки своими стальными пальцами, выхватывает у Михаила заветную пробирку с «нитроглицерином». Пробирка летит далеко в море. Ужасающий взрыв! Всплывают оглушенные акулы Черного моря – катраны.

Мошкины, опомнившись, срывают с противопожарного щита топоры. Бах!.. Бах!..—меткие выстрелы Молчуна и Хихикало выбивают топоры из рук кровожадных близнецов. Женька, тоже опомнившись, выхватывает из тайника охотничью двустволку. Бабах!—оглушительный выстрел Бориса расщепляет стволы ружья в разные стороны. (Стволы аж загибаются, как баранки!) «Пощадите! – умоляют Женька и Мошкины, встав на колени. – Мы больше не будем!» По щекам у них могучими ручьями текут слезы!

«Всех за борт! – вновь мужественно вопит Борис, ловко рассекая саблей лассо, опутывающее Михаила. – А то еще утонет, отвечай за него!»

Хихикало и Молчун сталкивают Женьку и Михаила за борт. (До берега рядом – доплывут!) Мошкины затряслись от страха, когда Борис решительно направился к ним, заложив обе руки за пояс, – и спрыгнули за борт сами. (Нет, пусть лучше Мошкины останутся!)

«Сюда!» – командует Борис, бросая им в воду конец каната.

Мошкины послушно карабкаются на борт. (Они будут шкоты травить! Работать!)

Мошкины вовсю работают с парусами, а Борис и компания, удобно развалившись в шезлонгах, загорают на солнышке, потягивая лимонад из бутылок. И внимательно изучают курс, проложенный Михаилом на карте. (Стрелка указывает на необитаемый остров – атолл, когда-то открытый пиратами, а потом Михаилом, который раскопал эту карту в московской библиотеке, потому что дуракам – счастье! А иначе куда ж он собрался плыть?! «Напавтал»? Значит, «На пиратский атолл в тайной лагуне».)

Как это удалось разгадать Борису, не очень-то любившему читать книги? Совсем недавно он листал дома со скуки журнал «Вокруг света», оставленный кем-то из жильцов. И вдруг наткнулся на статью о пиратах. И как-то получилось, что внимание его привлекли слова: «пираты», «атолл», «тайна», «лагуна»... Вот так и совпало внезапно: «На пиратский атолл в тайной лагуне». Из статьи Борис понял, что атолл – это узкий коралловый остров в виде слегка надорванной баранки. А лагуна – это бухта внутри атолла. Пираты любили прятать сокровища на разных атоллах, по берегам лагун!

Но продолжим рассказ о мечте Бориса... Через месяц-другой...

«Земля!» – впервые в жизни говорит Молчун, завидевший с грот-мачты атолл, покрытый пальмами (банановыми).

Корабль бросает якорь в лагуне. (Якорь бросают Мошкины, он тяжелый!) Салют из пушки! (Если удастся ее стянуть со двора краеведческого музея, где она напрасно ржавеет!) И на берег! Ура!

На атолле живут гигантские черепахи, пальмовые крабы, одичавшие свиньи, когда-то завезенные пиратами. И нет ни одной школы! (Необитаемый остров-то).

– А еще, – рассказывал потом о своих мечтах Борис дружкам,– там две развалины: одна – старая крепость с глубокими подвалами и с подземным ходом, а еще – изба, окруженная частоколом, как в фильме «Остров сокровищ»! Живи – не хочу!

– Еще как хочу! – загорелся Хихикало, а Молчун весело кивнул.

– Сокровищ никаких мы, конечно, не найдем, – продолжал Борис,– врать не буду. Ну, разве что в избе —куча пиратского оружия, сабли там, шпаги с драгоценными рукоятками из бриллиантов, изумрудов и плексигласа. Зато в подвалах крепости – старинные бочки с напитками! Лимонад, крюшон, квас – пятисотлетний! Вкусные, ох!..

Хихикало и Молчун мечтательно задумались: ешь себе дикий виноград, втрое крупнее домашнего, пей из старинных кружек смешанный с лимонадом крюшон, а с крюшоном – квас, а с квасом – вкуснейший напиток «Компот венгерский», играй себе в домино – красота!

...Борис, Молчун и Хихикало сидели на песке за каменистой грядой и зачарованно смотрели друг на друга, не видя друг друга.

– А Фантомас? – очнулся Хихикало, взглянув на Молчуна.

– Возьмем с собой, – сказал, остывая, Борис. – Во с какой костью бегать будет! – и широко, до предела, растопырил руки.

Борис и Хихикало помолчали. Молчун тоже «помолчал». Когда он хотел что-то сказать, у него были особенные глаза и вообще такой вид, что можно было подумать: он говорит, а не молчит. Это сразу чувствовалось. Он и в школе-то не говорил, характер такой, как определили врачи-психиатры, к которым водили его родители – любители поговорить. В школе он отвечал на вопросы учителей только письменно. По всем предметам. А поскольку он делал много ошибок, запятая не там или слово «прибавить» написано «пребавить», то ему все время снижали любую отметку на «единицу». Его напугала в детстве большая собака, и он не «захотел» с тех пор разговаривать. Очень боялся, что заикаться будет. И поэтому не решался. И заставить его никто не мог. Ребята считали его умным за молчание, а он и в самом деле был вовсе не глуп. Когда родители по совету врача купили ему огромного пса, надеясь, что это его излечит (клин, как говорится, вышибают кликом), он, даже молча, так воспитал собаку, что она слушалась Малейшего движения его бровей – а это не каждый сумеет!

– ...Ну а потом в Капитанскую бухту поплывем, в Голубой залив,– грустно сказал Борис, глядя на бурливое море. – Или еще в какую... – вспомнил он разговоры, подслушанные под шлюпкой.

– А потом чего? – спросил Хихикало. Молчун кивнул.

– А ничего! – вскипел Борис. – В домино и здесь играть можно!

– А для чего они туда собираются? – настаивал Хихикало.

– А я почем знаю! С какой-то очень далекой целью, а не просто так. Делай, как я, понял? – съязвил Борис.

Он внезапно понял, что ни в какую пиратскую лагуну Мишка плыть не собирается. Откуда лагуны и атоллы в Черном море возьмутся?

Поэтому весь этот день Борис думал, что же такое сделать «как я», чтобы Мишка и его друзья приняли их в свою команду.

– Придумал! – заявил он вечером дружкам во дворе Молчуна.– Напугаем, а потом спасем! Мишка тогда сам нам все-все доверит!

– А как пугать будем? – спросил Хихикало.

– Проще пареного. Пойдет куда-нибудь Мишка вечером, а ты с Молчуном в масках, рраз его и в мешок! «На помощь!» – закричит Мишка. – «Спасите!» А я тут как тут. Бац – тебе, бац – тебе! А вы: "А-а-а-а!» – и бегом. Мишка пожмет мне руку. «Вовек не забуду,– скажет он. – По гроб жизни запомню! Приходи завтра, – скажет,– в 7.00!»

– Хитрый какой, – расстроился Хихикало. – Мне – бац! Ему – бац! А тебе?

Молчун уныло кивнул.

– Я же вас понарошке, еле-еле, – сказал Борис.

– Ты-то, может, и понарошке, – сомневался Хихикало. – А Мишка, он, может быть, и взаправду. Хорошо еще, если кулаком стукнет, а не колбой с этим... взрывным глицерином по голове!

– Не успеет, – неуверенно убеждал Борис. – Вы его рраз...

– А он – два! Нас обоих! – разволновался Хихикало. – Спасибо. Молчун достал из кармана блокнот и написал: «Не согласен».

– А как же его напугать и спасти?—озадачился Борис.

– Проще пареного, – ответил Хихикало. – Ты на него нападешь в маске, а мы спасем!

«Согласен», – быстро написал в блокноте Молчун.

– Спасибо, – разволновался Борис. – Вам нельзя, а мне, значит, можно... Колбой по голове?!

Взгляд его упал на пса Фантомаса, который самозабвенно гонялся по двору за воробьями.

– Напустим на него собаку, а потом спасем! – воскликнул Борис.– А? – И сам себе ответил: – Гениально!

– Они нас сразу примут! – воскликнул Хихикало. И мрачно сказал: – Нет. Мишка собаку в лицо знает. Догадается.

– Не догадается, – весело заявил Борис. – Сделаем так, по плану..

Когда дружки затаив дыхание услышали, что им предстоит сделать, Хихикало восторженно закудахтал, а Молчун молча «сказал», что план – грандиознейший, похлопав себя ладонями по животу от восторга. Но затем вдруг притих, грустно погладил своего Фантомаса и, вынув из кармана блокнот, написал: «А может не надо? Жалко!»

– Надо, – сказал Борис. – Ничего с твоим псом не случится. Не полиняет.

– Вперед! – воскликнул Борис.

И они отправились в магазин «Парфюмерия». В витринах магазина висели красочные рекламные плакаты. На одном из плакатов была нарисована девушка, она улыбалась, длинные ее волосы поднял ветер, как два крыла. Справа волосы были угольно-черные. А слева – белые, точно снег. На них падали лучи в виде кисточек от коробки с надписью «Лондаколор», изображенной в небе вместо солнца. Все это означало, что можно – за здорово живешь! – запросто перекрасить волосы!

«Может, не надо?» – снова написал Молчун в блокноте.

– Надо, – снова сказал Борис.

Они вошли в магазин и купили заветную коробку «Лондаколора». Фантомас, оставленный на улице, недружелюбно смотрел на них из-за стекла, словно предчувствуя что-то нехорошее. Ведь собакам передается настроение хозяев. А настроение у Молчуна было самое паршивое, об этом догадался бы любой человек, взглянув на него, не то что собака.

Самые худшие опасения Фантомаса оправдались через каких-то полчаса, когда Борис в укромном месте за старой пристанью распечатал коробку и высыпал порошок в таз с водой. Хихикало начал размешивать жидкость широкой малярной кистью. Молчун держал собаку за ошейник. Фантомас, не смея рыкнуть на хозяина, сдержанно рычал на Бориса и Хихикало. Предстоящая процедура ему явно не нравилась.

– Всю жизнь заикаться будут, – затрясся от смеха Хихикало и осекся, посмотрев на Молчуна. – Не бойся, не заикнутся. Мы же их спасем, как только они с перепугу на дерево залезут.

...Михаил, Женька и Мошкины обычно возвращались домой после работы по узкой улочке вдоль говорливого ручья. Вода в ручье была такая холодная, что даже не успевала нагреться, хотя и пробегала долгий путь к морю. Поэтому идти по улочке было особенно приятно душным вечером. Здесь всегда веяло прохладой, словно от вентилятора, поставленного в открытый настежь холодильник.

– Досок-то полным-полно, – тараторил Женька. – А вот с парусом совсем плохо.

И тут... Ужас! Из-за угла выскочил огромный, белый как снег зверь с красной пастью! «Р-р-р-р!» – зарычал он на весь город. Со зверя падали наземь густые белые капли, а лапы оставляли белые следы.

Следом за ним выскочил Молчун, но «спасать» уже было некого. «Спасаемые» перемахнули через забор. Но они могли бы и не удирать. У Фантомаса была своя цель. Он с ревом плюхнулся в ручей, и вода вокруг него окрасилась в белый цвет,

Из-за угла высунулись Борис и Хихикало. Завидев их, Фантомас выпрыгнул из ручья и, обогнув Молчуна, растопырившего руки, помчался к своим «мучителям». Они с воплем понеслись от него по переулку и с неимоверной скоростью залезли на дерево. Это была тонкая молодая липа, она трещала и гнулась под их тяжестью. Фантомас кружил вокруг деревца, показывая обидчикам внушительные клыки. Завизжав от ярости, он подпрыгнул, содрав когтями длинные ленты коры. Ломая сучья, Борис и Хихикало полезли еще выше.

– Спасите!—завопили они.

Подоспевший Молчун демонически посмотрел на пса и кивнул. Фантомас, виновато потупив глаза, тоже кивнул и сел у ног хозяина. Молчун вынул блокнот и написал крупными буквами:

«Слезайте»,– и показал ребятам.

– Не слезем, – дружно ответили Борис и Хихикало.