Текст книги "Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

«Никуда мы не поплывем!»

Рано утром, когда зычные молочницы пронзительно кричали всему городу «Молоко-о!», Михаил и Женька отправились на море.

– Солнцем не увлекаться, – предупредила тетя Клава. – Особенно ты, Михаил. Сгоришь! Ясно?

– Ладно, – откликнулся он уже за воротами.

– Обедать в два, не опаздывайте! – тетя Клава сокрушенно принялась наводить порядок в изломанном «обезьяной» розарии.

Велико же было ее удивление, когда на шипах роз и обломках веток она обнаружила загадочные лоскутья! Если бы у нее была возможность приложить их к дырам штанов и рубахи Молчуна, то она... неизвестно что сделала бы с ним за свои любимые розы!

А Михаил с Женькой шли к морю, оно неправдоподобно возвышалось высоко над домами, отделенное от неба тонкой ниткой горизонта. И казалось, что если эту ниточку вдруг перережет своим килем какой-нибудь пароходик, море и небо сольются.

– Я тут деньги привез,– рассказывал Михаил Женьке,– на школьных завтраках за год сэкономил, старался поменьше есть... Десять рублей.

– Ого! – поразился Женька.

– Мало, – огорчался Михаил, – на четверть паруса. А уж на шлюпку и подавно не хватит. Знаешь, на нее сколько материалов уйдет?!

– Много, – подтвердил Женька. – Несколько тысяч.

– Чего несколько тысяч? – удивился Михаил. – Рублей?

– Не-а, материалов, – невозмутимо ответил Женька.

– Чудак ты, – засмеялся Михаил и вновь посерьезнел: – Хорошо б старую шлюпку найти и починить. У тебя ничего на примете нет?

– Есть! – с жаром сказал Женька. – На брошенной пристани их навалом! Там всякие, – затараторил он, – и маленькие, и большие, и шаланды рыбацкие, и ялики, и баркасы, и плоскодонки.

– Живем! – обрадовано воскликнул Михаил.

Женька покосился на подзорную трубу, торчащую из Мишкиного кармана, и попросил:

– Дай посмотреть, а? Ты не думай, я не просто так. Я хочу на старую пристань посмотреть: дежурит сегодня сторож или нет.

– Сторож, – огорчился Михаил, – кто ж нам шлюпку отдаст, если сторож. Раз их караулят, значит, они нужны.

– Попросим, – убеждал его Женька. – Купим ему поллитра, он и отдаст.

Михаил даже вздрогнул:

– У тебя сумасшедших в роду не было?

– Не было, – с достоинством сказал Женька. – А-а, это ты про поллитра. Я ж в «Крокодиле» сколько раз на картинках сторожей видел. Они все пьяницы с красными носами, а в кармане бутылка. Сторожа без бутылки никогда не рисуют! Ему нарочно ее дают разные жулики, чтобы он не увидел, как они склад грабят!

– Но мы же не жулики и не грабители, – возмущался Михаил. Женька озадачился и грустно сказал:

– Правда...

– Выпросим, – теперь уже Михаил начал его успокаивать.– А рыбаки, может быть, нам парус дадут, рваный какой-нибудь, ненужный.

– А мы починим! – подхватил Женька. – Не маленькие!

Они свернули за угол, и вдруг Женька остановился, испуганно вытаращив глаза.

– Никуда мы не поплывем! – в отчаянии вырвалось у него. Прямо перед ними, поперек дороги, зловеще стояла Борькина компания. Михаил и Женька заворожено смотрели, как Борис, ухмыляясь, медленно вытягивает из кармана платок с «памятным» узелком.

– Сказал: не забуду, – процедил он, размеренно похлопывая узелком по ладони.

– Мишка, беги! – вскричал Женька и помчался прочь что есть духу. Он петлял из переулка в переулок, проносился через чужие дворы, распугивая кричащих кур, перелезал через заборы, нырял в какие-то ворота, подворотни, и ему все время казалось, что за ним раздавался топот погони.

Когда Женька, обессилев, остановился и оглянулся назад, никаких преследователей не было вовсе. И он никак не мог понять, почудилось ему или на самом деле за ним гнались и отстали.

Женька поплелся назад, к дому. Чем ближе он подходил к дому, тем больше казнили его заячью душу безжалостные мысли: «Струсил! Бросил Мишку одного! Мишка, наверное и убежать-то не знал куда, потому что города не знает! Нет, спишет теперь его Мишка на берег!» Выйдя на свою улицу, Женька увидел Михаила. Старший «дядя» медленно поднимался к дому, и спина у него выглядела такой унылой, что Женька чуть не всхлипнул.

Он побежал за Михаилом и, нагнав, пробурчал:

– Я ведь говорил, не пропустят...

Михаил молча шагал, не оборачиваясь к семенящему позади Женьке. А тот жалобно оправдывался:

– От Борьки никуда не скроешься, и лодки у нас не будет никакой – сломают. Они никому проходу не дают: и Кольке лысому, и Кеше рыболову, и Вовочке, и Петюне большому! А девчонок не сосчитать!

– Сколько всех? – все так же не оборачиваясь, спросил Михаил.

– Сейчас сосчитаю! – Женька, нахмурив лоб, начал сосредоточенно загибать пальцы и беззвучно шевелить губами. – Вместе со мной... Двадцать семь! – наконец сосчитал он.

Михаил обернулся:

– Двадцать восемь.

Под глазом у него красовался синяк.

«Психическая атака»

Если бы вы знали, сколько надо затратить времени и энергии, чтобы собрать всех обиженных и оскорбленных – двадцать семь мальчишек и девчонок. Полдня собирали! С ног валились от усталости! А сколько надо терпения, чтобы уговорить всех, как одного, выступить против компании Бориса?.. Полдня уговаривали! Языки во рту не помещались, так распухли!

– У них собака агромадная! – твердил Кеша-рыболов.

– Да не натравят они на людей! Кому в тюрьму охота? – хрипло доказывал Михаил.

– А у Борьки кулаки какие!.. – в один голос тянули братья Мошкины. – Как стукнет меня!

– Да у нас-то, посчитайте, сколько кулаков! Пятьдесят восемь с Женькиными против шести! На пятьдесят два кулака больше! – убеждал Михаил.

Это подействовало. Посчитали кулаки, и, правда, выходило на пятьдесят два больше!

– Веди! – закричал Кеша-рыболов, свирепо подняв над головой длинную удочку.

– Вперед, за мной! – завопил маленький пузатый мальчик, привстав на педалях трехколесного велосипеда и размахивая деревянной саблей.

Толпа мальчишек и девчонок, словно девятый вал, неслась по улице к морю, вбирая в себя на пути все новых и новых, не охваченных Женькиными подсчетами ребят, прослышавших о великом наступлении.

– У них сила, потому что они всегда втроем! – возбужденно говорил Михаил своей «армии». – А нас вон сколько!

– Не посмеют теперь нас лупить по одному! – ликовал Женька.

«Армия» свернула за угол и замедлила ход, увидев компанию Бориса, которая, как обычно, сражалась в «козла» на лавочке возле железных ворот.

– Уря-я! – пузатый мальчик на велосипеде, оказавшийся впереди всех, резко затормозил и обернулся, призывно взмахнув своею саблей.– Уря-уря-я!

Передние ряды остановились, но задние напирали, и толпа неуклонно надвигалась на лавочку.

– Ну? – многозначительно сказал Михаил хулиганам. А те, рассеянно посмотрев на толпу, снова склонились над костяшками.

– Рыба! – Борис оглушительно хлопнул костяшкой по лавочке. Вся толпа, кроме Михаила, вздрогнула.

– Мама... – пискнула какая-то девочка, уронив куклу.

– В порошок сотрем! – одиноко выкрикнул Женька из самой гущи «наступающих».

Борис встал.

– Считаю до трех, – лениво произнес он и гаркнул: – Рраз!!!

В толпе кто-то нервно вскрикнул, и все мгновенно повернули назад. Толпа с визгом бросилась в бегство.

Напрасно Михаил кричал, пытаясь остановить бегущих:

– Не бойтесь! Нас же много!

Вся его «армия» спешила поскорей унести ноги, причем пузатый мальчик опять катил впереди на своем велосипеде. И может, потому, что ехал он быстро, все невольно равнялись на него.

«Поле боя» было усеяно брошенными в панике пластмассовыми винтовками, автоматами, пулеметами «Максим» на больших колесах и «боевыми» ракетами с резиновыми присосками.

Михаил вновь остался один, даже Женька его вновь покинул. Борис, хохотнув, вырвал у Михаила подзорную трубу и сказал:

– Иди гуляй, пока я добрый. – И добавил: – Паганель, – обидно намекая на Мишкин рост. Ведь, как известно, жюльверновский ученый Паганель был очень длинным.

Михаил храбро попытался вернуть трубу. Но Молчун и Хихикало, схватив его за плечи, так дружно толкнули его, что он невольно пробежался несколько метров, пока его не остановили гулкие железные ворота.

Компания спокойненько проследовала во двор Молчуна. Калитка захлопнулась, звякнул крючок.

Михаил перелез через забор.

Женька, наблюдавший издали, из-за дерева, увидел, как открылась калитка и Михаила вытолкнули. Он опять перелез. Опять открылась калитка, снова показался Михаил, вцепившийся в подзорную трубу. Невидимый Женьке противник тянул ее к себе, а Михаил—к себе. Она раздвинулась во всю длину – крак! – и Михаил шлепнулся наземь. Трубу разорвали пополам.

Михаил снова полез на забор. К нему с грозным рыком кинулся выпущенный из дома пес Фантомас. Михаил поспешно спрыгнул на улицу. Теперь и ему пришлось отступить.

Он вновь побрел домой, и вновь спина у него имела такой унылый вид, что Женька вновь чуть не всхлипнул, вновь догнал Мишку и вновь заныл:

– Они нас теперь каждый день лупить будут! И вместе, и по одному!

«Нитроглицерин»

Стемнело. Дальний шум моря сразу приблизился. На веранде зажгли лампочку, вокруг нее хороводом засновали ослепленные мотыльки, жучки и мошкара.

Михаил сидел на раскладушке с толстенной книгой «Таинственный остров», но мысли его были где-то далеко. Строчки расплывались перед глазами. И только одна четко выступала на странице: «Что же делать?» – сказал матрос».

– Что же делать? – тихо сказал Михаил. Женька заворочался на кровати и глухо сказал:

– Миш, я трус?

– Ты? Трус. И я трус. Ты Борьки испугался, а я собаки.

– Нет, я не трус, – засопел Женька. – Я просто его боюсь. Внезапно Михаил с интересом уткнулся в книгу.

– «Чтобы получить... – громко читал он, – серную кислоту, инженеру осталось произвести еще только одну операцию». – Он лихорадочно перевернул страницу. – Так... «Сайрес Смит принес товарищам сосуд с жидкостью и кратко сказал: «Вот вам нитроглицерин!» Действительно, это был нитроглицерин – ужасное вещество, обладающее в десять раз большей взрывчатой силой, чем порох, и причинившее уже так много несчастий».

Михаил поднял голову, глаза у него блестели. Женька прошлепал босиком к нему и с любопытством посмотрел на рисунок в книге, изображавший чудовищный взрыв.

– Вот это да! – восхитился Женька.

– Погоди, – отмахнулся Михаил, осененный какой-то идеей, и снова склонился над книгой. – Так... «Составление смеси Сайрес Смит произвел один». Так... «Серный колчедан, пирит, азотная кислота, глицерин и вода пресная»... И вода пресная, – задумчиво повторил Михаил.– Есть рецепт! Жень, погляди, тетя Клава легла спать?

– Сейчас, – Женька подбежал к окну и выглянул. – Света на веранде нет.

– Одевайся, – вскочил Михаил. – Айда!

– Куда?

– Потом узнаешь, – Михаил торопливо просунул ноги в брюки. Ребята потихоньку спустились по лестнице, такой скрипучей в этот поздний вечер. Днем она почему-то не скрипела. На цыпочках пересекли двор и вышли за калитку. Такую неимоверно скрипучую сейчас. Днем она почему-то не скрипела. Пустынно было на улице. И каждый их крадущийся шаг звучал в темноте. Под ногами скрипели шлак, песок и галька, которые также почему-то не скрипят днем. Они подкрались к железным воротам у дома Молчуна, где обычно собиралась Борькина компания. И эти ворота, оказывается, тоже скрипели. Да еще как! Ветер раскачивал ржавые створки, и они рычали, будто цепные псы.

Женька проскользнул во двор, чувствуя, как мечется в груди сердце, как оно не хочет, чтобы Женька входил во двор. Но в третий-то раз Женька не мог предать Михаила. Даже у неистребимой трусости есть свои пределы. Тем более они такое задумали, такое! Когда Михаил сказал ему по пути о том, что они сделают, Женька аж затрясся.

– Ну чего ты? – послышался свистящий шепот Михаила с улицы.– Быстро!

Михаил нарисовал на воротах мелом кружок, а Женька со двора тихонько постучал согнутым пальцем по воротам.

– Выше, – сказал Михаил. Женька постучал выше.

– Ниже.

Женька постучал ниже.

– Левее, – приказал Михаил.

Женька постучал левее.

– Хорош! – сказал Михаил.

И Женька тоже нарисовал мелом кружок на воротах со двора, точь-в-точь совпадающий с Мишкиным кружком на улице. Михаил проскользнул во двор. При свете луны были видны валуны, укрепляющие песчаный откос. Таких валунов в каждом дворе – пруд пруди.

– Выбирай подходящий по весу, – сказал Михаил. Женька ухватился за самый большой.

– Не сможешь, – проворчал Мишка и выбрал для него сам, поменьше.

Женька взвесил камень на руках:

– Годится.

Михаил положил камень метрах в трех от ворот.

– Докинешь?

– За-запросто, – заикаясь от волнения, ответил Женька.

– Чур, по моей команде. Как скажу: три! – кидай.

Они вышли на улицу и двинулись домой уже не таясь. Поглядывали друг на друга, подмигивали, посмеивались и заговорщицки прикладывали палец к губам. Мостовая теперь совсем уж не страшно, а как бы задорно, весело и ободрительно поскрипывала под ногами.

Всю ночь Женьке снились взрывы: гранатные, снарядные... И термоядерные!

«Путь свободен!»

Наступило утро, с четкими гранями тени и света во всех дворах, с пробуждающимся шумом дня, с молчанием спокойного моря и криками петухов, вероятно, радующихся тому, что они не попали в суп.

Михаил и Женька шли по улице.

– Думаешь, выйдет? – волновался Женька.

– Еще как грохнет! – уверенно заявлял Михаил.

На пересечении двух проулков они крепко пожали друг другу руки.

– Не забудь, – предупредил Михаил, – считаю до трех. Бей в ту же точку.

– Не промахнусь, – сказал Женька. И они расстались. Женька свернул в правый проулок, Михаил – в левый. Он нарочно помедлил, выжидая, когда Женька, петляя дворами, подберется к тем самым железным воротам, что стояли напротив дома Молчуна.

Возле этих ворот на лавочке, как издавна повелось, уже играли в домино Борис, Молчун и Хихикало. Пес Фантомас лениво лежал на земле, косил глаз на пролетающих мимо мух и для острастки щелкал зубами.

Завидев Мишку, Борис направил на него половинку подзорной трубы и сказал:

– Труба твое дело, – встал и, скорчив зверскую рожу, затопал ногами, так обычно пугают маленьких.

Пес тоже встал и отчаянно зевнул с такой скукой, что проходящий мимо моряк тоже зевнул и неодобрительно покосился на него.

Михаил решительно подошел к лавочке и сунул руку в карман.

– Понял, – «догадался» Борис, повернулся к своим и, рисуясь, сказал: – Подмазывается. От подзорной трубы хвост принес. То-то! – подмигнул он Михаилу.

Пес снова зевнул, и Борис, подавляя невольный зевок, прикрикнул:

– Фантомас, брысь!

Михаил с величайшей осторожностью достал из кармана пробирку с прозрачной жидкостью и вынул пробку.

– Нитроглицерин, – коротко сообщил он. – Взрывается от сотрясения.

– Ой-ой-ой! – дурашливо запричитал Борис и, попятившись, упал на услужливо подставленные руки Молчуна и Хихикало. – Сейчас от нас яма останется. Ой, Мишенька, пощади, – умолял он, – прости меня, пожалуйста, я больше никогда не буду, Мишенька! Я хороший, Мишенька!

– Отдай трубу, – спокойно сказал Михаил.

– Я добрый, Мишенька! – стонал Борис, входя во вкус. – Прости меня, пожалуйста!

– Отдай трубу, – повторил Михаил.

– Какую трубу? – «недоумевал» Борис, взглядом призывая дружков в свидетели. – Эту? Сейчас, сейчас, сейчас, внимание... Снимаю. Снимочек завтра, за пять рублей. Цветной!

– Спасибо, – сказал Михаил. – Вот теперь понимаю, наконец, выражение «валять Ваньку».

– Какую Ваньку? – растерялся Борис.

– Дурака валять, – пояснил Михаил.

– Я тебя не валял, – нашелся Борис. – А могу.

– Взрывается! – снова поднял Мишка пробирку.

– Ах-ах-ах! Боюсь! Витя, – повернулся к Молчуну хихикающий Хихикало. – Посмотри, я не бледный? А?

Молчун кивнул, раздвинув губы в улыбке.

– Ох, бледный! – захныкал Хихикало. – Что со мною будет?!

Михаил вытащил из пробирки пробку:

– Отдайте трубу. Считаю до трех.

Борис, Молчун и Хихикало, став на колени и раскачиваясь из стороны в сторону, дружно заныли:

– Раз, – сказал Михаил, украдкой взглянув на меловой кружок на воротах. А за воротами стоял Женька, замахнувшись гранитной булыгой. В руках у него был не вчерашний камень, выбранный Михаилом. Женька на всякий случай взял почти вдвое больший, руки у него дрожали от напряжения.

– Два, – сказал Михаил.

– Два с половиной, – захохотал Борис.

– Три! – и Михаил плеснул капельку из пробирки на ворота в намеченный вчера вечером кружок.

Раздался страшный грохот!!! Всех осыпало ржавчиной – это Женька с той стороны метнул тяжеленный камень! Ворота, металлически всхлипнув, рухнули!

Что тут случилось! Борькина компания и пес Фантомас, обгоняя друг друга, вихрем помчались прочь. Перепуганный Михаил, не ожидавший такого эффекта, тоже обратился в бегство. Ноги, словно сами по себе, стремительно понесли его вдогонку за неразлучной троицей и Фантомасом. А Женька, ужаснувшись, мгновенно нырнул в прореху забора.

Михаил, невольно нагнавший Борисову компанию, споткнулся и...

– Держи! – закричал Борис и залег, прикрыв голову руками. Хихикало и Молчун заботливо поддержали Михаила.

Борис встал и начал отряхиваться.

– Хулиган... – ворчал Борис. – У него в кармане этот... глицерин взрывной, а он спотыкается! Нас не жалко, себя пожалей!

– Ты там что-то про трубу говорил, – равнодушно, как бы невзначай «вспомнил» Михаил.

Борис суетливо достал из-за пазухи половинку подзорной трубы, но подходить не стал – кинул издали. Михаил молча поймал, повернулся и зашагал к морю.

Женька нашел Михаила на берегу моря. Волны разбивались у его ног, а он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел вдаль, словно капитан дальнего плавания.

– Ух, упарился. В горле пересохло, – весело сказал Женька. Михаил, улыбнувшись, достал пробирку. Женька открыл ее и осушил залпом.

– Хороша! – он расстегнул рубашку и звонко похлопал себя по пузу. – Вода пресная, колодезная!

А Михаил вытащил из-за пазухи свои сигнальные флажки и что-то ликующе просемафорил пустынному морю.

– Чего? – спросил Женька.

– Путь свободен!

Часть II
ТАК ДЕРЖАТЬ!

«В двух кабельтовых отсюда!»

На старую пристань они проникли без труда, сторожа не было. Пристань пропахла мазутом, трухлявыми досками, ржавым железом и каким-то больничным запахом. Это морские водоросли пахли йодом. Космы их, высушенные солнцем, висели на столбах вдалеке от берега, словно специальные отметки, показывающие границы осенних штормов.

Женька не обманул: кругом в беспорядке валялись старые баркасы, шлюпки и ялы. Среди них, как орел среди ворон, вздымался искореженный торпедный катер, прошитый удивительно ровными дырами очередей из крупнокалиберных пулеметов.

Михаил с уважением воззрился на героический торпедный катер. А Женька, неправильно истолковав его взгляд, тут же деловито сказал:

– На нем?

– На нем... – хмыкнул Михаил.

– А-а, – понимающе кивнул Женька. – Большой... А вот поменьше! – он словно гид шагал впереди своего «дяди», лавируя между лодками, и махал рукой налево и направо. – А вот! А вот! А вон тот! Полным полно!

Но Михаил не останавливался.

– Погляди, какая лодочка! – схватил его за рукав Женька.

– Надо у самого берега искать, а то на воду не спустим, – мудро заметил Михаил.

На берегу моря тоже было множество лодок. Иные совсем рассохлись, отвалилась обшивка, и шпангоуты торчали, словно ребра доисторических рыб.

– Во лодочка! – облюбовал Женька здоровенную шаланду. Михаил снова хмыкнул.

– А эта? – кинулся Женька к небольшому ялу, изъеденному древоточцами так, что он светился, будто марля.

– А эта – корыто – передразнил его Михаил.

– Ну, почему корыто? – недоумевал Женька. – Починим, и будет лодка.

– А ну-ка подожди, – Михаил неожиданно заинтересовался шлюпкой, лежащей на песчаном откосе. Нос шлюпки был задран, в корме стояла темная гнилая вода.

– Хороша! – Женька похлопал по облезлому борту и нахально сказал: – Я ее уже давно заприметил.

Михаил обошел вокруг шлюпки и пнул ее ногой. Толстым слоем отвалилась смола.

Женька печально вздохнул. Михаил забрался внутрь шлюпки и стукнул каблуком по шпангоуту: '

– Крепкая.

Женька заулыбался, Михаил постучал по другим шпангоутам и сказал:

– Годится. Легче эту починить, чем новую построить. А она, правда, списанная?

– Ничейная, – Женька оседлал нос шлюпки и закричал:—Полный вперед!

– Под парусом пойдет! – бормотал Михаил, выстукивая борта.– Но ремонту много... Вдвоем не справиться... Слушай, у тебя ребята надежные есть? Посильней?

– Есть. Сколько хочешь! – заверил Женька.

– Много не надо, – усмехнулся Михаил.—Человек двух. Надежных.

Из-за пирамиды пустых ящиков вышел пожилой человек в промасленной куртке.

– Мы у вас эту шлюпку... – и Женька выпалил: – Заберем... Насовсем... – испуганно добавил он.

– Мы можем заплатить, если недорого,—торопливо сказал Михаил.

– Мы вам тоже заплатим, если вы нас от этой развалюхи избавите.

– А много? – машинально спросил Женька.

– Ну ладно, хватит, – человек был не настроен больше шутить. – Берите. У нас здесь хламу хватает, сожгем и баста. —Он двинулся по проходу между ящиками, считая их и что-то записывая в книжечку.

– Полундра! – радостно сказал Михаил. – Наша!

– Ура! – воскликнул Женька. – А как мы ее заберем? – спросил он.

Михаил ничего не ответил. Они сидели на борту шлюпки и думали... Солнце вспыхивало в изломах ряби. К пристани, взламывая тишину гудком, полз чумазый буксир с красной полосой на трубе.

Михаил внезапно встал, не сводя глаз с буксира:

– А куда отвозить, знаешь?

– Да знаю... Вон туда, на заброшенный пляж, там никто не шляется, мусору много, – вяло ответил Женька.

– Пошли, – твердо сказал Михаил.

...Капитан буксира, осторожно брившийся перед зеркальцем, повернул голову на стук в дверь.

Михаил, чеканя шаг, сделал четкий разворот и, щелкнув каблуками, застыл по стойке «смирно».

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Капитан покосился на Михаила и хоть удивился, но не подал виду.

– Разрешаю, – коротко сказал он, продолжая бриться.

– У нас к вам пионерская просьба, – звонко начал Михаил,– доставить списанную посудину... – он умолк, подыскивая слова. – Тут недалеко, а не то шлюпку могут сжечь, – подумал и уточнил: – Как хлам.

– Как что? – переспросил капитан.

– Как ненужный хлам, – на всякий случай снова уточнил Михаил.

– Сожгут! – просунул голову сквозь открытый иллюминатор Женька и исчез.

Капитан от неожиданности даже отшатнулся и порезался.

– Да вы не пионеры, а головорезы какие-то! – в сердцах сказал он, заклеивая пластырем царапину. Взглянув на отчаявшегося Михаила, он смягчился: – Мечтаешь стать моряком?

– Мечтаю, товарищ капитан.

– Отец, конечно, моряк?

– Никак нет. Рабочий. Завод имени Лихачева знаете? Потомственный москвич, как и я!

– А мать? – улыбнулся капитан.

– Учительница, товарищ капитан... Сожгут ведь лодку, – жалобно сказал Михаил.

– Сожгут! – снова просунулся в иллюминатор Женька и снова исчез.

Капитан снова отшатнулся, а Михаил яростно погрозил в иллюминатор кулаком, в душе проклиная настырного племянника.

– Вот что, москвич, – сердито заявил капитан, заклеивая вторую царапину на подбородке. – Чему тебя мать-учительница учила? Не приставать к занятым людям! Все!

– Но ведь сожгут... – промямлил Михаил, потеряв всякую надежду.

Дверь приоткрылась...

– Сожгут! – протиснулся в рубку Женька. – Жалко вам, да? Жалко?

– Тьфу ты, черт! – капитан бросил бритву на стол... и вдруг захохотал. – Пристали с ножом... к горлу... – задыхаясь от смеха, сказал он. – Согласен. Мы сейчас уходим на три дня. Вернемся, вывезем вашу посудину. Решено?

– Никак нет, товарищ капитан, – помотал головой Михаил.

– Не решено, – пискнул Женька.

– Что? – удивился капитан такой неблагодарности.

– Необходимо вывезти сегодня, товарищ капитан, – стоял на своем Михаил.

А Женька бубнил как заводной одно только слово:

– Сожгут.

– Да поймите же, – капитан взволнованно заходил по рубке, даже забыв вытереть мыльную пену с лица. – Мы сейчас запасаемся топливом и отчаливаем.

– Я настаиваю, товарищ капитан, – не сдавался Михаил.

– И я, – поддакнул Женька.

– Нам каждый час дорог, – занервничал капитан.

– Нам тоже, товарищ капитан. Другой нам не найти, а шлюпку сжечь могут, – твердил Михаил.

– Сожгут! – опять заголосил Женька.

– Сожгут!!! Сожгут!!! – рявкнул капитан. – С ума сойти! Показывайте, где и куда!

Обрадованные ребята выскочили на палубу.

– Нестерчук, отдать швартовы! – приказал капитан молодому матросу.

Когда шлюпку погрузили на борт буксира, Михаил и Женька сразу забрались в свою «посудину» и сели на среднюю банку, словно боясь, что капитан передумает. Матросы, посмеиваясь, глядели на них.

– Куда? – мрачно пропыхтел капитан, сжимая в зубах трубку. Михаил вскочил:

– Курс зюйд-вест, в двух кабельтовых отсюда!

– На ремонт, – закипел Женька.

– В двух? – улыбнулся капитан Михаилу. – А что такое «кабельтов», знаешь?

– Э... – на мгновение задумался Михаил и лихо отбарабанил: – Десятая часть морской мили, сто восемьдесят пять и две десятые метра.

Капитан поперхнулся дымом и зашагал к рубке. Матросы весело посмотрели на Михаила.

– Дизель? – не без важности спросил Михаил, как только задрожала палуба и за кормой вспенилась вода.

– Он, – ответил матрос Нестерчук и присел рядом.

– Старый? – Михаил прислушался к гулу.

– Старичок, – согласился Нестерчук.

Пристань поплыла назад... Вскоре буксир причалил к пляжу. Взвизгнули тали, подняв шлюпку с палубы. Шлюпка трещала и раскачивалась.

– Осторожней, осторожней... – умолял Михаил.

– А то развалится, – строго предупреждал Женька. – А нам на ней плавать.

Кран мягко опустил злополучную шлюпку на песок между гранитными грядами в самое укромное место, которое показал Михаил, присмотревшись к местности.

Место и впрямь было отличное – на берегу тихой бухточки. Михаил и Женька попрощались с капитаном и матросами за руку.

– Счастливого плавания! – пожелал капитан ребятам.

Буксир отчалил и начал уменьшаться. Михаил, стоя в шлюпке, семафорил флажками, подавая буксиру какие-то сигналы. А Женька, зайдя по колени в воду, махал рубашкой.

– Ты что передаешь? – спросил Женька.

– Счастливого плавания!

– И я тоже, – удивился Женька.

Удаляющийся буксир ответил прощальной сиреной, грустной, как голос одинокой птицы над пустынным простором.