Текст книги "Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина"

Автор книги: Альберт Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Спортучеба: «Испытание на шторм»

– Бешеный, – сказал Женька, когда беглецы отдышались. – Бешеный леопард. Видали, как с него пена капала!

– Конечно, бешеный, – сказали Мошкины. – Первый раз такую зверюгу вижу.

– Откуда он – леопард?!—неуверенно возразил Михаил.

– Откуда? С гор, наверное спустился, – облизал пересохшие губы Женька.

– А чего он в городе не видел? – заметил Михаил. – Зачем он сюда прибежал?

– Я же сказал, потому что бешеный, – отрезал Женька. – Бешеный леопард.

– А может, барс? – буркнул Михаил.

– Ну, пусть барс, – соглашался Женька. – Бешеный барс.

– А по-моему, не барс и не леопард, – задумчиво сказал Михаил. – Похоже, злая собака. Большая злая собака.

– Большая, злая и бешеная собака, – уточнил Женька, – если ты хочешь. Но таких огромных собак не бывает!

– Да хотя бы у Молчуна не меньше, – возразил Михаил.

– Держите меня...– засмеялись Мошкины.– У Молчуна – с большого теленка, а этот – с маленького быка!

– Может, пойдем посмотрим? – предложил Михаил. «Капитану» было стыдно перед «командой» за свой испуг.

– В другой раз, – отозвались Мошкины. – Завтра. – И заторопились.– Сегодня я спать хочу.

– И я, – пискнул Женька, – сегодня... А ты иди один. За нас не волнуйся.

Но и Михаил не пошел. Наверное, потому, что «не хотел за них волноваться».

Ночью Михаил и Женька долго спорили о собаке-леопарде-барсе, пока тетя Клава не постучала снизу.

– Бешеный барс – ладно, чепуха, хоть и страшно, – шепотом сказал Женька. – Знаешь, я чего больше всего на свете боюсь? Шторма боюсь. Как начнет швырять?

– А Мошкины боятся шторма? – строго спросил Михаил.

– Еще побольше меня, – ответил Женька. – А в плавании много штормов будет: два или три?

– Тысяча три! Особенно на Ладоге, – засмеялся Михаил и значительно пообещал: – Завтра я вам спортиспытание на шторм устрою. Хорошо, что ты мне сказал.

Женька помолчал, поворочался на кровати.

– Мишк, а Мишк...

– Что? – сонно сказал Михаил.

– Считай, что я тебе не говорил... про шторм. Ладно? Тогда и спортиспытание не нужно. Верно, а?

Но Михаил ничего не ответил. Он уже спал.

«Дернуло меня за язык,– рассердился сам на себя Женька, а потом рассердился на Михаила. – А он и рад. Ведь не забудет!»

Женька надеялся, что Михаил, если не забудет, то хотя бы передумает. Утром как назло, даже из окна видно, море было гневное, штормовое, оно катило валы и с неприятным грохотом разбивало о берег. Женька благоразумно не стал напоминать Михаилу о «штормовом испытании», но тот все отлично помнил.

– Так... шторм, – сказал он. – А?

– Не будем? – не выдержал Женька.

– Будем... Сколько, думаешь, сейчас баллов?

– Восемь! – выпалил Женька. – Или девять!

– От силы пять, – сказал Мишка. – Слабовато... Жаль даже... Но ты не огорчайся, что-нибудь посильнее придумаем. Есть у меня мысль.

Женька тут же проклял в душе эту мысль.

Они зашли за Мошкиными, и Михаил повел всех к морю. Близнецы шагали вяло, с неприязнью поглядывая на бушующее море. Женька уже успел им шепнуть по пути об испытании, потому что, как он считал, уж лучше втроем бояться, чем одному. Смелее себя чувствуешь. Мошкины шли и говорили страшными голосами вроде бы Женьке, а на самом деле стремились запугать своего «капитана».

– Ну и шторм! Все суда на якорях! Выход в море закрыт! Никому купаться не разрешают! Ну и шторм.

Михаил недоуменно взглянул на них, затем понимающе – на Женьку и сказал:

– А-а... Им уже известно.

Но он почему-то привел их не на море, а на старую пристань, к сторожу. Мошкины и Женька сразу повеселели.

– Конечно,– заискивающе улыбнулся Женька Михаилу,—ты правильно решил. Наберем досок, гвоздей. Какие тут испытания, такой штормяга! Десять баллов!

– Не поднимай волну, – ласково сказал ему Михаил и, поздоровавшись со сторожем, спросил, нет ли у него ненужных, списанных бочек.

Сторож сказал, что есть, сколько угодно. Он уже привык к самым неожиданным просьбам ребят.

– Я их вон за тем забором в овраг скатил, – показал рукой сторож. – Целая куча в овраге.

– В овраге!—обрадовался Михаил и загадочно произнес: – Это хорошо, что овраг искать не надо.

– Оврагов у нас сколько хочешь, – Женька не понимал, зачем понадобился овраг.

Ребята обогнули пристань и вышли к глубокому, крутому с этой стороны оврагу. Другой склон оврага был вдвое ниже. На дне оврага действительно лежали бочки. Одни рассыпались, другие были на вид невредимые.

– Отлично, – посуровел Михаил. – Достанем каждому по бочке, каждый заберется в свою и – лети вниз! Почище любого шторма качка.

– Страшно, – задрожали Мошкины.

– А я... – звонко начал Женька, – если влезу в бочку, ни за что не решусь скатиться! Так и буду сидеть!

– Не беспокойся, столкнем, – обнадежил его Михаил.

– Страшно, – снова сказали Мошкины, отступив от края оврага.

– В плавании будет пострашнее, – сдвинул брови Михаил.—Тут испытаете – там не растеряетесь, все привычней будет. И не трусьте! Даже по Ниагарскому водопаду в Америке в бочках спускались!

– Так то – в Америке, – заныл Женька. – Так то – по Ниагарскому! А тут вон какая глубина!

– На берег спишу, – пригрозил Михаил.

Спрятавшись в густых кустах на той стороне оврага, вездесущие Борис, Молчун и Хихикало бесполезно гадали, что здесь происходит. Мишкина команда расчищала дно от обломков, выкатывала наверх бочки, убирала со склонов камни и камешки, железяки и даже щепки.

И вот на краю обрыва выстроены в ряд четыре бочки, положенные набок.

Михаил залез в одну из них.

– Толкайте, – гулко сказал он. – Ну? Приказ слышали?!

Мошкины толкнули – и бочка с грохотом понеслась вниз! Она застряла в пышном кусте бузины на дне оврага, и Михаил, пошатываясь, выбрался из нее. Сел и очумело завертел головой.

– Отлично качает! Почище шторма! – придя в себя, весело закричал он. – Давай! Женька-а, давай!

Сразу последовать за Михаилом Женька не решился. Он спустился по косогору, внимательно осматривая путь, который ему предстояло пройти.

– Рассчитывает,– с уважением сказал Борис.

Женька убрал с дороги крохотный камешек. Взобрался на косогор, помялся, покосился на Мошкиных и нерешительно забрался в бочку. Мошкины толкнули – и бочка полетела, из нее далеко и гулко разносился отчаянный Женькин крик.

Михаил еле успел отскочить в сторону:

– Ты что на меня бочку катишь!

Женька, кряхтя, выполз из бочки, всхлипнул и стал ощупывать себя.

Понеслась третья бочка. Она мчалась необычайно быстро и высоко подскакивала. Вот она подскочила в очередной раз, с грохотом ударившись о дно оврага, и – рассыпалась! Груда обручей и щепок...

И никого!!!

Михаил с Женькой испуганно переглянулись. И тут покатилась четвертая бочка. Оказалось, прежнюю Мошкины пустили пустую на пробу. Потому она так и подскакивала, что была пустая.

Четвертая бочка со страшной скоростью промелькнула мимо Женьки и Михаила. Она летела с такой быстротой, что легко вкатилась по невысокому и пологому другому склону и остановилась только на верху оврага – на той стороне. Из бочки на четвереньках выползли оба брата Мошкины. Они недоуменно уставились вниз, не понимая, как это они оказались вверху, будто совсем и не было головокружительного спуска.

– Ох-ох-ох... – застонали они.

– Свихнулись,—сказал в кустах Хихикало Борису и Молчуну.

– Мо-лод-цы! – похвалил Михаил своих «мореплавателей». И его команда удалилась вслед за ним, прихрамывая и пересчитывая на ходу ссадины, синяки и шишки.

– Сам ты свихнулся, – запоздало ответил Борис, вылезая из кустов.– Попробуй сам. Слабо?

Хихикало убедительно молчал. Борис обошел вокруг бочки Мошкиных, лежащей у склона.

– Эх, была не была, – и забрался внутрь. – Толкайте.

– У тебя ж опыта нет, – отговаривал Хихикало.

– А у них есть? – отозвался Борис. – Они сегодня сами впервые.

– Они каждый день с ума сходят, – утверждал Хихикало. – Привыкли.

– Толкайте, ну!—рявкнул Борис. Хихикало и Молчун посмотрели на него, пожали плечами и так толкнули бочку, что она чуть ли не со свистом загудела в овраг.

К их удивлению, неопытный Борис не только остался жив, но даже цел и невредим. Пошатываясь, как Михаил, он вылез из бочки, покрутил головой и проникновенно произнес:

– Нет, ты посмотри, как здорово!

– Сам смотри, – буркнул Хихикало, разочарованный тем, что Борис не сломал себе ну хотя бы мизинец. Тогда бы знал, как дуракам подражать. Это очень заразительно. Он сам, Хихикало, чувствовал неодолимую тягу тоже спикировать на дно оврага в бочке. И только большим усилием воли справился с этим безумным желанием.

Когда же ушел и Борис с компанией, на краю оврага появился сторож. Он, словно мальчишка, подглядывал все это время за ребятами из-за ограды. Сторож спустился в овраг и, кряхтя, вкатил наверх самую здоровенную бочку. Постоял, подумал. Забрался внутрь. Посидел там немного, точно древнегреческий философ Диоген. Вылез, хмыкнул. Снова задумчиво постоял. И пихнул бочку ногой.

Она с гулом ушла в овраг.

– Наверно, спортсмены, – сказал он, потому что привык по старости размышлять вслух. – Разрядники, – подумав добавил он. – Будущие космонавты, не иначе.

Спасайтесь! Тигр!

Мошкины красили баркас, постанывая, и печально поглядывали на многочисленные синяки друг у друга. С каждой минутой синяки все ярче наливались голубыми, красными, лиловыми и фиолетовыми красками, синяки расцветали, как цветы на клумбе.

– Можно подумать, вас вчерашний леопард покусал,—сказал близнецам Женька, хотя у него самого с Михаилом вид был не лучше.

– Ты на себя посмотри, – посоветовали Мошкины. – Серо-буро-малиновый!

– Вот-вот! А что тетя Клава скажет?! – заныл Женька. – Объявляю забастовку! – Он шваркнул кистью оземь. – Видали по телевизору кино «Стачка»? Они там отказались работать в условиях нечеловеческих!

И только он это сказал, как вдруг...

Но этому «вдруг» предшествовали другие немаловажные события.

...Крах затеи с перекрашенным Фантомасом не давал покоя Борису.

– Первый блин всегда комом, – убеждал он Молчуна. – Надо бы еще разок попытаться.

«Хватит»! – написал Молчун на листке в блокноте.

– Да нет, – уговаривал его Борис, поглаживая свои «бочечные» синяки, – мы теперь по-умному. Вот увидишь.

«Красить не разрешу!» – написал Молчун.

– Ну, последний раз, ей-богу! – упрашивал Борис. – Славка, скажи ему, – обернулся он к Хихикало.

– Ей-богу, – вяло повторил тот и тревожно спросил: – А нас эта псина снова на дерево не загонит?

Они сидели на веранде у Молчуна. Фантомас развалился в углу на старой тигровой шкуре, сильно побитой молью. Голова его лежала на голове тигра, Фантомас грустно косил глазом на хозяина. Но когда он переводил взгляд на его дружков, хвост не шевелился, даже слабо.

– Гениально! – вдруг вскричал Борис. – Ха-ха! Фантомас вскочил и залаял.

– Мы его переоденем в тигровую шкуру, он к ней привык,– представляете!

Молчун потянулся было за блокнотом, но Борис перехватил его руку:

– Да помолчи! Выслушай сначала. Ведь и красить-то собаку не надо. Подвяжем тигровую шкуру, она у тебя страшная, как смерть! А голову собаки в голову тигра засунем!

Молчун снова потянулся за блокнотом, но Борис снова его остановил:

– Помолчи! Знаю. Стеклянные глаза у тигра вынем на время, а дышать собака будет через разинутую тигровую пасть! Зубов-то сколько будет, четыре челюсти! – восхитился Борис. – А хочешь, мы еще пару дырок тигру в носу проделаем для собачьего дыхания! Идет?

Молчун молчал долго, а потом нехотя кивнул. Они взяли шкуру и повели собаку в свое укрытие за скалами, откуда они обычно подглядывали за ребятами, корпевшими над шлюпкой.

Борис не ошибся, Фантомас довольно спокойно отнесся к шкуре тигра, в которую его одели. И впрямь он давно привык к ее виду и запаху. Уже не первый год она служила ему постелью. Вот только голову тигра он сначала не разрешал на себя надевать. Но Молчун сумел-таки «уговорить» его. А еще он надел псу намордник, несмотря на бурные протесты Бориса, который считал, что с четырьмя челюстями «страшилище» будет пострашней.

Они подошли к скалам с тыла и осторожно выглянули;

– Синяки считают, – хихикнул Славка.

– Так. – Борис начал разматывать длинную веревку, предусмотрительно захваченную из дому. – А вообще правильно мы ему намордник надели. Хотя он и лапами может... Ничего, удержим,—бормотал он, – я из-за них в колонию попасть не хочу.

– Никто не хочет, – подтвердил Хихикало. Молчун кивнул.

– Ну, сколько там до них? – нетерпеливо спросил Борис.

– Метров десять запросто, – сообщил Хихикало.

– А веревка – восемь, – ободряюще сказал Борис унылому Молчуну. – Привязывай к ошейнику. Выпускай собаку, и полундра! Не бойся, ничего она с ними не сделает. Втроем-то удержим?

– Удержим,—сказал Хихикало.

– Только не сразу выбегаем спасать, – предупредил Борис.– Пусть Фантомас побольше пробежит, на всю веревку, чтоб испугались!

Молчун озабоченно кивнул.

...И вот тут-то Женька как раз и объявил– «забастовку», вспомнив о фильме «Стачка». Внезапно кот Мошкиных, который приходил на «верфь» поваляться на мягких стружках, вскочил с громким шипением и растопырил шерсть.

Ребята оглянулись. У скалы стоял ТИГР! Немыслимо жуткого вида, облезлый и тонконогий! Глубоко запавшие глаза его казались такими бездонными, будто их и вообще не было! «Агрр-р!» – глухо сказал он.

– Караул, – побелевшими губами прошептал Женька. Все, не сговариваясь, разом приподняли шлюпку и нырнули внутрь. Борт хлопнул о песок. Затем чуток приподнялся – и они увидели, как тигр огромными прыжками ринулся... за уносящимся котом. За тигром волочилась веревка, вот она натянулась и выхватила из-за скалы Бориса, Молчуна и Хихикало. Веревка была намотана у них на руки, они не могли ни удержать загадочного тигра, ни избавиться от него. Связанные с ним одной веревкой, они вихрем промчались мимо шлюпки.

Кот прошмыгнул между двумя валунами. Тигр кинулся за ним и на мгновение застрял. Рванулся, выскочил из своей тигровой шкуры и понесся дальше уже в обличий знакомого пса Фантомаса, увлекая за собой коварную компанию. Вздымая песок, они скрылись вдали.

Заточение

– Теперь все понятно,– ликовал Женька.– Вчерашний леопард – наверняка ихний! Перекрашенный!

Михаил, Женька и Мошкины возвращались домой, весело тараторили, перебивая друг друга, позабыв про синяки и ссадины, на которые с удивлением взирали люди.

– А ты хорошо спрятал шкуру? – спросили Мошкины Женьку.

– Вовек не найдут, я ее закопал! А то вдруг они снова устроят!

Михаил расхохотался и свернул к магазину «Спорттовары».

– Ты куда? – спросили Мошкины. – Я есть хочу.

– Может, у них подходящий трос появился, – ответил Михаил.– Каждый день захожу. Нам трос во как необходим на шкоты! Как же парусом управлять без шкотов?!

– Ребята, вы что, в аварию попали? – ужаснулась продавщица, взглянув на Мишкину команду, густо разрисованную синяками.

– В аварию, – кивнул Михаил.

– Автобус? – с интересом спросила она.

– Трамвай, – ответили Мошкины, поддерживая Женьку, который, словно раненый солдат, вдруг повис, обняв их за шеи.

– У вас трос капроновый есть? Нам на шкоты для паруса, – сказал Михаил. – Или манильский, или сезаль, а?

– Сейчас нет. Ожидаем к вечеру. Все живы? – спросила продавщица, ей не давал покоя «трамвай, попавший в аварию».

– Все,– буркнул Женька, «придя в себя».

– Вы сразу после перерыва приходите, а не то разберут. Первый раз за все лето получаем. Прозеваете, потом только в октябре завоз будет. А где это случилось? – прониклась к ним сочувствием продавщица.

– Вон там где-то, – неопределенно показал Михаил рукой. – Не прозеваем, большое спасибо.

– Пожалуйста, – продавщица покачала головой.—Надо же, как обошлось. В рубашке родились! Повезло!

...Увидев Михаила и Женьку, тетя Клава, ни слова не говоря, взяла их за руки и отвела на мансарду. Так же молча протерла их синяки и ссадины одеколоном (Женька только повизгивал), сделала примочки и облепила их пластырями с ног до головы.

Молча вышла. Закрыла дверь на ключ. И тут только сказала:

– Мое терпение лопнуло. Будете здесь сидеть, пока не пройдет.

– Тетя!.. Ну, тетя!.. – вскричали они. – Миленькая!

Снова тягостно проскрипел замок, тетя Клава предусмотрительно заперла их на второй оборот ключа.

– Мы здесь не можем сидеть, – Михаил нервно заходил по комнате. – Время необратимо, и так в обрез!

– Как – необратимо? – спросил Женька.

– Время только вперед бежит, – объяснил Михаил, – в будущее. А в будущем нам троса не видать. Сегодня могут разобрать – и прощай.

– Я понял, – грустно сказал Женька. – Все пропало.

Часть IV
«Я СПЕШУ НА ЗОВ»

«Лови кота»

– Что же делать-то? – сказал Женька. – Ждать?

– У моря погоды?! – огрызнулся Михаил. Походил по комнате и выглянул в оконце. С крыши спускался толстый шнур от телевизионной антенны и исчезал в форточке на первом этаже.

– Выдержит? – спросил Михаил.

– Крепкий, – неуверенно ответил Женька.

Михаил подтянул шнур к окну, подергал, еще сильней – шнур не поддавался.

– Выдержит, – сказал Михаил и полез по шнуру вниз.

– Михаил! – раздался голос тети Клавы. – Миха-и-ил!

Михаил так и застыл, вцепившись в шнур. Тетя Клава стояла в дверях летней кухни с большим и, наверное, тяжелым половником:

– Это еще что за новости? А ну, марш обратно!

И Михаил поспешно влез обратно.

– А антенна-то, антенна! – спохватилась во дворе тетя Клава.

– Если ты антенну погнул, – сказал Женька, в котором вдруг проснулся «хозяин»,—ты ее чинить будешь. Как я телевизор смотреть стану?!

– Отстань ты, – пробурчал Михаил. – И без тебя... Трос не успеем купить... Какое тут плавание без снастей! Как будем парусом управлять?

– Да у нас и паруса нет.

– Конечно! Будем здесь торчать, у нас ничего не будет! – Михаил на цыпочках подошел к двери, приложил ухо и махнул Женьке рукой. – Давай сюда газету..

Женька недоуменно смотрел, как Михаил подсовывает газету под дверь.

– Есть один способ надежный, – шепотом сказал тот. – Я в книжке про майора Пронина читал.

Михаил выдернул из стены гвоздь, вставил его в замочную скважину, надавил, и ключ за дверью упал на газету.

– Готово, – и втянул газету вместе с ключом.

– Ух ты! – шепотом воскликнул Женька.

Михаил задернул шторы, быстро скатал одеяла и накрыл их простынями так, что, войди тетя Клава, ей показалось бы, что Михаил с Женькой лежат себе и мирно спят.

– За мной! – Михаил открыл дверь.

Они начали осторожно спускаться и вдруг замерли. Навстречу им поднималась тетя Клава с двумя тарелками окрошки в руках. Увидев их, она вскрикнула и уронила тарелки. Ребята вихрем помчались вверх. Позади доносились могучие шаги тети Клавы.

Она ошеломленно взглянула на дверь. Ключ был на месте. Потянула дверь на себя – открылась.

– Мы думали, нас простили,—тут же затараторил Женька.– Глядим – открыто.

– Неужели я забыла... – пробормотала тетя Клава и снова взглянула на ключ. Вышла, снова закрыла дверь на два оборота. – Останетесь без обеда! – и стала спускаться. Вернулась, опять посмотрела на ключ. Подергала дверь – закрыто. Подумала, положила ключ в карман халата и ушла, недоверчиво оглядываясь.

– Все пропало,—сказал паникер Женька.

– А Мошки! – Михаил, отдернув шторы, взял подзорную трубу и навел ее на дом Мошкиных, стоящий на пригорке за соседним двором. Близнецы, чинно сложив на коленях руки, сидели возле открытого окна, а мать обрабатывала им примочкой многочисленные синяки.

– Тоже досталось, – сказал Михаил. Мать что-то сердито сказала Мошкиным и удалилась.

– Зеркало, – приказал Михаил. Женька торопливо сунул ему в руку зеркальце. И Михаил пустил в путь пронзительный солнечный зайчик, он пробежал по траве мимо тети Клавы, поливающей груши, затем юркнул в щель забора соседнего двора, быстро пересек его, прошелся по стене пристройки, попал во двор Мошкиных (тут за солнечным зайчиком погнался пушистый кот, но не догнал) и стрельнул ярким светом в глаза близнецов. Они замахали руками, словно отгоняя пчел, и высунулись в окно.

Михаил перегнулся далеко через подоконник и закричал:

– Мо-о-шки-и!..

– А ну, тихо! – взорвалась тетя Клава, у которой, наконец, действительно лопнуло терпение. – Здесь кругом отдыхающие поголовно отдыхают после обеда, а он орет, как гудок на работу. Не то забью окно гвоздями, сидите тогда в духоте – дождетесь!

– А молча говорить можно? – спросил Михаил.

– Можно, – оторопела она.

Он схватил сигнальные флажки и отчаянно просемафорил близнецам «сигнал бедствия».

Борис и компания, притаившиеся на крыше соседского сарая и уже давно наблюдавшие за странными действиями Михаила, вытянули шеи.

– А я считаю, пошли отсюда,—сказал Хихикало. – Последишь так вот за ними, а потом... тебе же и достанется. И все ты: «Напугаем! Спасем!» Ну что, напугали? Спасли? Плакала тигровая шкура. Вот увидишь, отец с Молчуна три шкуры спустит, если узнает, что эта пропала!

Молчун кивнул и написал в своем блокноте:

«Уже узнал».

– Больно было? – посочувствовал Борис. Молчун кивнул.

– Но ты не признался?

Молчун помотал головой.

– Умница, – похвалил Борис. – Не проболтался. А следить надо. Мишка зазря ничего не делает. Что-то они опять задумали. – И снова приставил к глазу половинку театрального бинокля.

– Даже я ничего не понимаю, – озадачился Хихикало, глядя, как мелькают в окне флажки.

Молчун кивнул.

– Ничего не понимаю, а ты? – в один голос сказали друг другу Мошкины.

– Они не поймут, – сказал Женька Михаилу. Не знают.

– Вижу, – расстроился Михаил. – Я думал, а вдруг знают. А еще на море живете! Самый важный, самый короткий сигнал не знаете: «СОС»! Все моряки сразу на помощь приходят!

Но Мошкины оказались догадливыми. Хоть они и не поняли сигнала, зато они сообразили, что зачем-то нужны Михаилу. Поэтому они, зная, что у него есть подзорная труба, стали писать на тетрадочных листках большие буквы и показывать в окно:

«МЕНЯ ЗАПЕРЛИ».

– Их тоже на ключ, – сказал Михаил. Новые буквы: «ЕСЛИ ВЫПУСТЯТ, ЗАЙДУ».

– Зайдут, – Михаил стукнул кулаком о кулак. – Зайдут, когда солнце зайдет!

– А может, раньше? – сказал Женька. – Может, успеют до закрытия «Спорттоваров»?

– Да больше нам и не на что надеяться, – Михаил тяжело сел на кровать.

– Что же делать? – привычно спросил Женька.

– Хорошо бы пожар по-нарочному, – задумчиво пробормотал Михаил. – Дыму надымить без огня и к окну. Пожар! Пожар! Сразу выпустят. А пока разберутся, мы в «Спорттовары» сбегаем.

– Влетит, – поежился Женька.

– И так влетело. Хуже не будет, – убедительно заметил Михаил.– Ну, накажет, опять запрет. А мы и так заперты, только сейчас мы без троса. А то у нас трос будет!

– Ага, – закивал Женька. – А чего жечь? Бумагу?

– Бумага горит. Дом сгорит, – Михаил суетливо выдернул из-под кровати свой чемодан, порылся и вконец расстроился. – Ну, вот. Я свой фотоаппарат в Москве забыл!

– А зачем он? – оторопел Женька.

– Фотопленка! От нее дыму, как на пароходе, а огня нет! Сейчас такую пленку выпускают – неогнеопасную.

– А диафильмы годятся? – спросил Женька.

– Еще бы!

Женька торопливо раскрыл шкаф. Там стояли проектор и коробка с диафильмами.

– Вот! – гордо сказал он и взял один из них. – «Чапаев», – развернув ленту, определил он и засопел. – Жалко...

Так он просматривал и откладывал одну ленту за другой, не зная, какую выбрать:

– «Красная шапочка», «Буратино», «Петя и волк», «Мальчик с пальчик», – Женька чуть не плакал, так жалко ему было свои сокровища.

– Ну, тогда не надо, – пожалел его Михаил.

– Надо, надо, – отчаянно сказал Женька, отвернулся, взял ленту наобум и, не глядя, быстренько завернул в бумагу.

– Вот!—радостно заявил он. – Какая – не знаю!

...Тетя Клава уже занималась другим делом. Она варила варенье в большущем тазу.

В окне чердака появились Михаил и Женька.

– Пожар! Пожар! – пронзительно завопили они.

Тетя Клава замерла с половником в руке. Из окна повалил дым!

– Спасайте детей! – истошно закричал старичок в пенсне, глава обширной семьи отдыхающих, которым тетя Клава сдала веранду и летнюю кухню.

Михаил и Женька заскользили вниз по кабелю телевизионной антенны. В калитке образовалась пробка! Жильцы с чемоданами рвались на улицу! Михаил и Женька никак не могли пробиться!

Они бросились к забору, но тут тетя Клава схватила их за руки.

– Боже ты мой! От меня ни на шаг! – приказала она, не выпуская их.

Шум ! Гам! Крик! Сбегались соседи, прохожие!

– Я вызвал пожарников!—закричал кто-то. – Едут.

– Мы больше не будем! – испугался Женька.

– Чего не будем? – подозрительно спросила тетя Клава.

– Пленку... жечь,—и Женька заревел.

...Михаил и Женька сидели у оконца и уныло ковыряли вилкой жареную рыбу. В комнате было голо! Ни одежды, ни одеял, ни простыней, ни даже матрасов. Только панцирные сетки кроватей. Их, как известно, не подожжешь.

Во двор настороженно вошел старичок.

– Извините,—сказал он тете Клаве, – я тут пенсне потерял...– пошарил по земле рукой, поднял пенсне и заспешил на улицу.

– Куда вы? – жалобно сказала тетя Клава. У него нервно дернулась щека. Он натянуто улыбнулся и скрылся в доме по соседству. Очевидно, семейство отдыхающих успело снять другую квартиру.

Михаил и Женька ели рыбу и не отрывали глаз от дома Мошкиных.

– Глянь, дает! – неожиданно засмеялся Женька. Игривый кот во дворе Мошкиных носился за перышками и бумажками.

– Кто?

– Барсик. Кот Мошкиных,– ответил Женька.– Он в их комнате под диваном живет. Глупейший котяра. Помнишь, как он за твоим лучом от зеркала погнался? Глупее даже Славки Хихикало.

– При чем тут кот, – вяло отозвался Михаил. – Я о другом думаю. Ну, выпустят их... Пока они раскачаются, пока к нам зайдут, только время потеряют. А трос вдруг и кончится. Последние метры раскупят – и конец. Им от своего дома к магазину близко. Вот если б они сразу в магазин побежали!

– Конечно. Он у них рядом, – рассеянно подтвердил Женька и вновь засмеялся.—Да ты на кота взгляни – умора!

– При чем тут кот! – вскипая вновь, сказал Михаил и застыл как истукан.

– Ни при чем, – ответил Женька и вытаращил глаза.—Ты чего?!

– Кот... как раз... при чем,—со значением произнес Михаил.– Где зеркало? Скорей!

Как и надеялся Михаил, дразнящий солнечный зайчик, игривый и яркий, медленно ускользая от пушистых лап кота Барсика, привел его прямо к их дому.

Заскучавшие было наблюдатели – Борис, Молчун и Хихикало уставились на кота.

– Что-то задумали, – снова сказал Борис. – У них голова варит, – и постучал пальцем по макушке Славки Хихикало, – не то, что у тебя.

– У меня, может, поболе варит, – оскорбился тот. – Просто не видно.

– Верно. Она у тебя не стеклянная, – усмехнулся Борис, – поэтому отодвинься. Не заслоняй. – И опять прильнул к биноклю.

Михаил кинул вниз рыбью голову. Кот мгновенно съел и задрал голову.

– Зачем он тебе? – спросил Женька.—Скучно?

– Нужен. Нитки есть?

– Есть...

– Ну, быстрей же!

Михаил привязал рыбку к нитке и бросил на последнюю ступеньку наружной лестницы.

Кот сразу же направился туда. Михаил тянул нитку, и Барсик послушно семенил за рыбой.

– Кис-кис-кис, – Михаил втянул рыбку на подоконник. Кот вспрыгнул на перила балкончика, другой прыжок в окно – Михаил схватил его за шиворот, опустил на пол и закрыл окно.

– Будет нашим связным, – он быстро написал записку и вложил в нее свою заветную десятирублевку. – Погуляет, домой вернется. По теории вероятности. Куда ему деться?

– Потрясающе! – только и смог вымолвить Женька.

– Только больше не кормить. А то не скоро к Мошкиным вернется.– Михаил снял с ноги носок, сунул туда записку с деньгами.– Они сразу увидят – у него на шее что-то висит. Прочтут записку и порядок,– с этими словами он привязал свой драгоценный носок к шее кота. – Открывай окно.

Оказавшись на балкончике, кот уходить не хотел, разгуливал по перилам и умоляюще глядел на них.

– Гав-гав!—рявкнул на кота Женька. И Барсик умчался вниз.

– Погуляет полчасика и домой, – заявил Женька. – Мы ему волчий аппетит раздразнили.

– Лишь бы деньги не потерял, – волновался Михаил.– Первые и последние.

Барсик отошел немного от дома и лег.

– Лег, – ужаснулся Михаил.

– Домой, Барсик! Домой! – зашипели они на него сверху. Кот нехотя встал и направился – не домой. На улицу.

– Не переживай, – утешал Женька Михаила. – Он хорошо дорогу домой знает.

– А он каждый день домой возвращается? – настойчиво выпытывал Михаил, опасаясь, что не видать им теперь не только троса, но и денег.

«Ну и дурень же я! – ругал он себя в душе.—Кому деньги доверил!»

А Женька знай бубнил:

– Не заблудится. Четыре месяца у них живет, ни разу не пропадал.

– Я Мошкиных в записке припугнул, что если они не постараются, то мы вокруг света не поплывем,—деловито сообщил Михаил Женьке.

– Почему... вокруг света? – удивился Женька. – Это еще когда будет! Мы же в Таллин собрались.

– Вот именно – в Таллин, – ответил Михаил. – А вдруг записка чужому в руки попадет. Про Таллин-то все поверят, а про кругосветку – никто.

– А Мошкины догадаются? – почесал затылок Женька.

– Ясное дело. Помнишь, я им говорил, что после Таллина, может, и в кругосветку пойдем? А они сказали, что до Таллина и назад почти кругосветка и получится. Да не в этом дело, – отмахнулся Михаил. – Главное, они поймут, что нам шкоты позарез нужны!

Борис, машинально наведя на кота бинокль, вдруг узрел у него на шее странный полосатый пакетик.

– Лови кота! – жутким голосом приказал он Молчуну и Хихикало.