Текст книги "Седьмая жертва"

Автор книги: Алан Джекобсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

…двадцать пятая

– Камера была размером шесть на восемь футов, Робби. Стены из шлакоблоков и крохотное оконце под самым потолком.

Робби оторвал взгляд от дороги и перевел его на Карен.

– Я знаю, мне приходилось их видеть.

Было начало третьего утра, и они двигались по федеральной автотрассе И-395, направляясь в штаб-квартиру оперативной группы, чтобы забрать ее автомобиль и сумочку заодно. Извилистое, обсаженное высокими деревьями шоссе летом казалось нарисованным и сказочно прекрасным, но в промозглую зимнюю ночь оно выглядело зловеще и таинственно, особенно когда свет фар машины выхватывал голые, нависающие над дорожным полотном ветви.

– Если раньше клаустрофобии у меня не было, то теперь я определенно ее заработала. – Карен вздрогнула всем телом и ослабила ремень, который напоминал ей об удушающих объятиях крошечной тюремной камеры. – Жуткое ощущение! Прошло три часа, прежде чем я добралась до телефона.

– Три часа?!

– Там была чертова пропасть заключенных, которые ждали своей очереди, а телефонов было всего два. Полицейские дали мне послабление и устроили нечто вроде торжественного приема – если только в каталажках такое возможно, – но все равно прошла целая вечность, прежде чем я смогла позвонить.

– Извини, что так задержался, пока добирался сюда.

Карен устало отмахнулась.

– Перестань, я очень благодарна за то, что ты заплатил залог. – Она откинула голову на подголовник. – Остается только надеяться, что суд примет решение в мою пользу и я смогу забыть об этом кошмаре.

– Карен, все устроится.

– Хорошо бы, иначе мне придется искать другую работу, – Она прикрыла глаза, стараясь отогнать мысли о том, что случилось. – Завтра мне предстоит найти себе хорошего адвоката. Судья заявил, что я должна нанять самого лучшего, какого только смогу себе позволить. Меня тошнит от одной только мысли, что мне понадобился адвокат защиты. Они же настоящие паразиты.

– Не расстраивайся заранее. Побереги силы. Сейчас есть вещи поважнее.

Робби был, конечно, прав – в данный момент у нее были и другие заботы.

– Надеюсь, что с Джонатаном все в порядке, – пробормотала она. – Я ведь так и не доехала до его школы.

И она уже совсем было собралась пуститься в рассуждения о бренности всего земного, как вдруг к жизни пробудился ее коммуникатор «БлэкБерри», за которым, с секундной задержкой, звякнул сотовый телефон Робби. Карен опустила взгляд на экранчик а потом подняла глаза на Робби, который пытался прочесть сообщение в тусклом свете приборной панели.

Они посмотрели друг на друга. На лице Робби был ужас. Им предстояла приятная перспектива лицезреть еще одно изуродованное тело. Он крепче стиснул рулевое колесо и покачал головой.

– Ну вот, все начинается сначала.

– Два часа ночи, – пробормотала Карен. – Неужели Окулист не знает, что меня только что выпустили из тюрьмы?

Полчаса спустя они подъехали к тротуару перед маленьким кирпичным домиком в Александрии. На его крылечке стояла плетеная мебель, а на колонне, поддерживающей балкон второго этажа, трепетал на ветру американский флаг.

Напротив входа была припаркована «Краун Виктория» Бледсоу, которая стояла впритык за «акурой» Хэнкока и «фольксвагеном-джеттой» Манетт. На дорожке, ведущей к входу, вплоть до соседского дворика, уже была протянута полицейская лента. Она огораживала просторный участок земли, чтобы сохранить место преступления в неприкосновенности и по возможности сберечь отпечатки ног Окулиста, которые он мог оставить, когда приходил и уходил отсюда. У самого крыльца уже стояли на треногах галогенные лампы, заливая ослепительным светом фасад дома, у которого суетились эксперты-криминалисты. Соседям, разбуженным ночной активностью, предстала поистине сюрреалистическая картина, встретить которую можно было разве что на съемочной площадке Голливуда. Но камер, равно как и актеров массовки, не было. К несчастью, здесь разворачивалась сцена из реальной жизни.

Когда они с Робби вылезали из машины, к ним подъехал Синклер на своем «шевроле» шестьдесят девятого года выпуска. Обменявшись приветственными кивками, дальше они двинулись уже втроем. К тому времени как они добрались до дверей спальни, ни у кого уже не оставалось сомнений, что здесь поработал их старый знакомый Окулист. Кровавые узоры на стенах, а над изголовьем кровати намалевано привычное послание.

– Раны, полученные во время самозащиты, отсутствуют, – сообщил им Бледсоу. – Почерк тот же самый. Съел свой обычный ленч в гостиной. Отпечатки зубов не обнаружены. Криминалисты ищут слюну, но я сомневаюсь, что мы найдем что-нибудь.

Тело женщины на кровати было изуродовано так же, как и предыдущие, а левая рука опять оказалась ампутированной.

– Жертву зовут Дениза Крэнстон. Визитных карточек нет, но мы обнаружили платежную квитанцию. Она работает в художественной галерее «Фонарщик». Менеджер по продажам.

– Какая она у нас по счету жертва, шестая? Или пятая? – поинтересовался Синклер. – А то я уже сбился со счета.

Карен не могла отвести взгляда от изуродованного тела.

– Неофициально она шестая жертва.

– Под каким бы номером она ни числилась, все равно это слишком много, на мой взгляд, – заявил Бледсоу.

Манетт вытянула шею, внимательно оглядывая интерьер комнаты.

– Ты говоришь, она работала в Художественной галерее?

– В отделе высокотехнологичной мебели, – согласно кивнул Бледсоу.

– Судя по этой норе, – презрительно бросила Манетт, – ей не помешало бы перенести сюда что-нибудь из своей галереи.

Робби глубоко вздохнул.

– Она как-то не вписывается в общую картину. Я имею в виду род ее занятий. Менеджер по продажам, экономист-бухгалтер, стоматолог-гигиенист…

– Разве что никакой общей картины или шаблона нет, и все это – игра нашего воображения, – заявил Бледсоу.

Хэнкок тем временем внимательно изучал стены.

– В этих рисунках что-то есть, я просто нутром чую, – сказал он. Карен зевнула.

– Смотри дальше, может, и найдешь что-нибудь. Типа отрубленной руки.

Хэнкок метнул на нее недовольный взгляд.

– Я по-прежнему работаю над этим.

Синклер со щелчком надел на руки латексные перчатки. Остальные последовали его примеру.

– Ну что, приступим, пожалуй?

Карен подошла к Робби и сказала, что выйдет на минуту на улицу. Ей надо проверить поступившие сообщения на случай, если звонил Джонатан.

Она остановилась на дорожке, ведущей к крыльцу, как раз за полицейской лентой, достала из кармана коммуникатор и набрала номер своего домашнего телефона. Включился автоответчик, и она ввела личный код доступа. Прозвучала единственная запись: вчера вечером ей звонила дежурная сестра из больницы Галифакса с сообщением о том, что с Джонатаном произошел несчастный случай. У Карен оборвалось сердце. Дрожащими пальцами она принялась судорожно набирать номер, который оставила медсестра. Это оказалась главная телефонная линия, и, пообещав соединить ее с нужным отделением, оператор попросила подождать. Карен вернулась в дом, отвела Робби в сторону и взяла у него ключи от машины. Пытаясь одновременно оставаться на линии и управлять автомобилем на темных незнакомых улицах, она вдруг поняла, что из коммуникатора идет сигнал отбоя.

– Проклятье! – в сердцах выругалась она и швырнула ни в чем не повинную электронную машинку на сиденье рядом с собой.

Через двадцать минут Карен уже бежала по коридору к столику дежурной сестры в отделении реанимации.

– Внизу мне сказали, что мой сын здесь. Джонатан Такер, его привезли прошлой ночью. Меня зовут Карен Вейл, я только что получила ваше сообщение.

На вид дежурной сестре только-только перевалило за пятьдесят, и ее седые волосы были собраны в строгий, аккуратный узел на затылке. Она свысока глянула на Карен, а потом сверилась с бумагами.

– Сообщение было отправлено вам вчера еще в девять сорок девять вечера…

– Да, знаю. Я была… вчера вечером меня не было дома. Где мой сын?

– Следуйте за мной, – обронила медсестра и с некоторым трудом извлекла свое массивное тело из-за стола.

Она отвела Карен в палату, в которой лежал Джонатан. К обеим его рукам тянулись трубки капельниц.

– О господи, Джонатан… – Карен остановилась рядом с кроватью и положила руку сыну на плечо. – Что случилось?

– Это было не мое дежурство, но согласно записям в истории болезни мальчика привезли сюда без сознания после того, как он упал со ступенек лестницы, ведущей в подвал. – Медсестра бросила взгляд на папку, которую держала в руках, и перевернула несколько страниц. – Карету «скорой помощи» его отец вызвал в девять пятнадцать, и в девять тридцать одну вашего сына доставили в клинику.

– Что с ним такое? Я могу поговорить с лечащим врачом?

– Сейчас я его позову.

И медсестра выплыла из палаты.

Карен подтащила к кровати стул, села и погладила сына по голове.

– Ох, Джонатан, прости меня. Мне так жаль…

Пять минут спустя в палату быстрым шагом вошел высокий худощавый чернокожий мужчина лет под сорок.

– Меня зовут Дэвид Альтман, – представился он глубоким хриплым голосом. – Вы мать мальчика?

– Карен Вейл.

Врач кивнул.

– Мисс Вейл, очевидно, ваш сын упал с лестницы и ударился головой. В результате травмы он потерял сознание, и нам пришлось, как видите, положить его под капельницу, чтобы ввести питательный раствор. Дышит он самостоятельно. Сканирование МРТ, методом магнитно-резонансной томографии, выявило опухоль мозга…

Карен выставила перед собой руку, прерывая его. Потом прижала ладонь к губам, пытаясь сдержать взрыв чувств.

– Короче, доктор! Пожалуйста.

– У него закрытая черепно-мозговая травма. Возможно сотрясение с травматическим кровоизлиянием в мозг. Он в коме, мисс Вейл. Я хотел бы быть осторожным в прогнозах, но, если вы станете настаивать, скажу. Шансы есть. Ваш сын сохранил некоторую способность к реагированию, но при этом наличествуют и факторы, вызывающие осложнения. Хорошая новость заключается в том, что в мерах по неотложному жизнеобеспечению нет необходимости. Мой прогноз станет оптимистичнее, если я увижу увеличение способности к реагированию и целенаправленные движения.

Карен глубоко и судорожно вздохнула, боясь, что не выдержит и разрыдается. Она должна быть сильной. Ей нужна ясная голова, чтобы задать правильные вопросы. Она знала, что это Дикон столкнул Джонатана. Знала, и все тут.

– Когда он очнется, он будет помнить о том, что с ним случилось?

– Скорее всего, у него будет наблюдаться ретроградная потеря памяти о событиях, непосредственно предшествовавших несчастному случаю. В данном случае – падению с лестницы. Но память вернется. Когда именно, сказать трудно. Может быть, через несколько часов. Но с таким же успехом на это может понадобиться и несколько недель.

Карен почувствовала, что нижняя губа предательски задрожала, и прикусила ее. Она сделала глубокий вдох через нос, потом медленно и неровно выдохнула. Она покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за спинку стула.

– Я понимаю, что на вас сразу обрушилось столько всего. Хотел бы сообщить вам что-нибудь обнадеживающее, но пока что я сказал все, что знаю. Следует дать организму возможность заняться лечением самостоятельно. Кстати, если хотите, поговорите с сыном, можете почитать ему. Не могу гарантировать, что он вас услышит, но результаты некоторых исследований позволяют предположить, что коматозный мозг способен воспринимать подобные внешние сигналы и раздражители.

Карен заставила себя поднять глаза на врача.

– У него останутся необратимые повреждения? Можете говорить прямо, док.

Он заколебался, похоже, прикидывая, выдержит ли она плохие новости.

– Пока я даже не могу сказать, придет ли он в себя. Почему бы нам не подождать немного? Давайте не будем спешить с выводами.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Существует вероятность того, что, когда он очнется, с ним будет все в порядке, но при этом я не могу исключить возможность возникновения остаточных осложнений. Правда заключается в том, что строить предположения слишком рано.

Карен кивнула и поблагодарила врача, который, извинившись, отправился по своим делам. Она же осталась в палате, взяла Джонатана за руку и уткнулась лицом ему в плечо. И только когда за спиной, закрываясь, щелкнул дверной замок, она дала волю слезам.

…двадцать шестая

Карен вспоминала счастливые времена, оставшиеся в прошлом Вот Джонатан на качелях в парке в Куинсе… Дикон уехал в командировку, тогда он работал менеджером в компании сотовой связи. Его карьера шла в гору, да и перед ней открывались заманчивые перспективы. Она только что подала заявление на поступление в Академию ФБР. Это был шанс не только подняться на следующую ступеньку в иерархии сотрудников правоохранительных органов но и обрести более безопасное рабочее окружение. Трехлетний Джонатан раскачивался взад-вперед, и в воздухе разносился его счастливый смех.

– Выше! – требовал он, повизгивая от восторга. – Выше, мамочка!

Она толкнула качели сильнее. Температура подбиралась к душным и знойным девяноста пяти градусам, влажность воздуха достигла почти той же отметки. Карен изнемогала от жары, ей нужен был глоток свежего прохладного воздуха, и она жалела о том, что не взяла с собой шляпу от солнца. Старая добрая нью-йоркская погода…

Она вспомнила о своем первом назначении после Академии, после которого три года спустя Дикон лишился работы из-за махинаций с бухгалтерскими документами. Но сам он утверждал, что речь идет всего лишь о невольной и непреднамеренной ошибке. Тогда Карен поверила ему и защищала его. Впрочем, именно с этого момента и начался его путь вниз, свободное падение, которое продолжалось следующие четыре года. Дикон перестал принимать лекарства от биполярного расстройства, [30]30
  Биполярное расстройство – чередование маниакальной и депрессивной фаз; то, что раньше называли маниакально-депрессивным психозом.


[Закрыть]начал пить, утратил стимул и желание для поиска новой работы. Он перебивался случайными заработками, причем каждая его последующая должность была менее престижной, чем предыдущая. Похоже, он смипился с поражением и, хотя Карен изо всех сил старалась вывести его из подавленного и угнетенного состояния, погрузился на самое дно, когда ей предложили занять вакантное место в Отделе криминальной психологии. Его уязвленное мужское самолюбие не вынесло очередного удара, и он проникся к ней все возрастающим презрением и ненавистью.

Карен пришлось воспитывать Джонатана одной. Она устроила сына в группу продленного дня, чтобы иметь возможность забирать его из школы вечером, возвращаясь после работы. Но после того как ее карьера на новом месте пошла в гору, она все реже и реже виделась с Диконом, который, согласившись временно поработать водителем-дальнобойщиком, так и застрял на этом месте. Подобно кубику льда, забытому в стакане, их любовь медленно таяла, пока не осталось и следа от того чувства, что сблизило их много лет назад. Мысль о разводе неоднократно приходила Карен в голову, но она все никак не решалась сделать первый шаг. Карен Вейл, меткий стрелок, бесстрашный детектив нью-йоркского управления полиции и опытный агент ФБР, не могла поразить самую главную цель в своей жизни.

Когда Дикона уволили и с этой работы по обвинению в агрессивном поведении на дороге, это стало последней каплей. Он сидел дома, наливаясь пивом, и выплескивал ярость на жену, оскорбляя и унижая ее. Так продолжалось шесть месяцев, а потом он перешел от слов к делу и в первый и единственный раз ударил ее. В тот же вечер она ушла из дома. С разбитой губой и болью в сердце. Она отплатила Дикону пять дней спустя, подав заявление на развод…

Карен горестно покачала головой. Фитиль был подожжен, и вот теперь, похоже, грянул взрыв. Ее сын лежит на больничной койке в коме. Как такое могло случиться?

В ее мысли проникла ритмичная вибрация коммуникатора, вырвав ее из полудремы. Подняв голову, она поняла, что заснула у кровати Джонатана. Из уголка рта у нее, пачкая руку сына, сочилась струйка слюны. Вытерев ее, она взглянула на часы. Половина восьмого утра.

Текстовое сообщение пришло по индивидуальной линии связи из Департамента поведенческих наук. Карен набрала указанный номер, и ее перевели на кабинет Томаса Гиффорда. Вне всякого сомнения, босс только что узнал о ее аресте. В последние часы на нее свалилось столько всего, что она попросту забыла позвонить ему.

Проклятье! Она своими руками подлила масла в огонь.

– Мистер Гиффорд хочет видеть вас у себя в кабинете как можно быстрее, – сообщила секретарша.

– Передайте ему, что я уже еду. Буду примерно через сорок пять минут.

Она поцеловала Джонатана на прощание, понимая, что ничем ему не поможет, если даже останется сидеть подле него до самого вечера.

– Я люблю тебя, – прошептала она и вышла.

Карен подъехала к торговому центру и поставила машину на стоянку. Глядя в зеркальце заднего вида, она попыталась привести себя в порядок, но спустя несколько минут вынуждена была признать, что выглядит просто ужасно. Она по-прежнему ездила на автомобиле Робби, не имея при себе ни сумочки, ни косметички. Да что там говорить, у нее даже не нашлось времени, чтобы заехать домой и принять душ.

Она поднялась на лифте на второй этаж, набрала на цифровом замке личный код доступа и направилась по коридору к кабинету Гиффорда. Размерами он раза в три превосходил ее клетушку, а из огромного венецианского окна во всю стену открывался потрясающий вид на парки Аквии.

Карен постучала в открытую дверь. Гиффорд поднял голову и знаком предложил ей войти. Он прижимал к уху трубку телефона и энергично кивал невидимому собеседнику.

– Знаю, знаю, но я хочу, чтобы все было именно так. Мне плевать, если он сочтет себя козлом отпущения… Знаете что? Отлично, это как раз про него. Можете говорить ему все, что вам заблагорассудится. – Он недовольно фыркнул и повесил трубку.

– Если я не вовремя… – начала было Карен.

– Нет, нет. Присаживайтесь. Я готов в любое время встретиться со своим агентом, который был – как бы это выразиться? – арестован.Мне в любое время приятно поболтать со своим агентом о том, как она не оставила на своем муже живого места, после чего угодила в тюрьму и даже не удосужилась позвонить своему начальнику, чтобы поставить его в известность о случившемся. Будь я проклят, но мне только что звонили из полицейского управления округа Фэрфакс! И какой-то несчастный лейтенант заявил, что у него для меня плохие новости.

– Сэр, прошу прощения. Мне очень жаль, что так вышло. Прошу прощения за неприятности, которые я доставила вам и Бюро…

– Предполагается, что вы работаете вместе с оперативной группой над делом Окулиста. Вы еще помните такого?

– Сэр, я собиралась позвонить вам сразу же, как только вышла наследственного изолятора. Процедура затянулась неимоверно, и мне удалось освободиться только в начале третьего утра. Я как раз направлялась в штаб-квартиру оперативной группы, чтобы забрать свою машину и сумочку, а потом оставить для вас сообщение на голосовой почте. Но на полпути нам позвонил Поль Бледсоу. У нас появилась очередная жертва.

Гиффорд откинулся на спинку кожаного кресла.

– Еще одна жертва Окулиста?

Она молча кивнула.

– Черт возьми! – Его глаза обежали письменный стол, прежде чем остановиться на Карен. – Вы отвратительно выглядите.

– Я знаю, сэр. Просто я еще не успела побывать дома. Когда мы осматривали дом жертвы, я получила сообщение о том, что мой сын попал в больницу… – Она почувствовала, что вот-вот расплачется, и страшным усилием воли подавила подступившие слезы. Сделала глубокий вдох. – Отец столкнул его с лестницы. Он в коме.

Карен отвернулась, вытирая выступившие на глазах слезы.

– Мне очень жаль. Я не знал об этом.

Она кивнула.

– Я опровергну выдвинутые против меня обвинения, сэр.

Гиффорд взял со стола ручку и принялся разглядывать ее с преувеличенным вниманием. Карен догадалась, что ее ждет. А тот факт, что он избегал смотреть ей в глаза, недвусмысленно свидетельствовал о том, что решение уже принято.

– Надеюсь, вы понимаете, как глубоко я сожалею о том, что мне предстоит сделать. Но я предлагаю вам с сегодняшнего дня уйти в оплачиваемый административный отпуск. Удостоверение личности, значок агента и пистолет остаются при вас. Но на работе вам появляться категорически не рекомендуется. Я недавно разговаривал с начальником СВР. Они будут здесь в одиннадцать, чтобы побеседовать с вами. Сотрудничайте с ними. Помните, что они выступают на вашей стороне. Внутреннее собеседование – чистая формальность, которая, правда, приобрела личностный оттенок. Стоит им завести дело, как они станут постоянно отслеживать и контролировать ситуацию. Но действовать они начнут лишь в том случае, если вас признают виновной.

Карен смотрела себе под ноги.

– Я понимаю, сэр.

– Почему бы вам не подождать их в своем кабинете? Заодно наведете порядок у себя на столе. Когда СВР будет готова побеседовать с вами, я дам знать.

Карен встала со стула и направилась к двери.

– Спасибо, – не оборачиваясь, сказала она.

И вышла из кабинета.