Текст книги "Седьмая жертва"

Автор книги: Алан Джекобсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 36 страниц)

…тридцать восьмая

Сегодня во время занятий ему было трудно сосредоточиться. Он мог думать только о том, какой окажется его следующая сучка. И ее глаза. Он купил бинокль ночного видения в магазине, торгующем туристическими принадлежностями, и всю прошлую ночь провел, наблюдая за своей будущей жертвой. Конечно, он задумал рискованное предприятие, но что за жизнь без риска?

Но для начала ему предстоит избавиться от своей последней ученицы. А той, как назло, потребовалось именно сегодня закончить свою убогую вазу. Разумеется, он прекрасно понимал ее стремление к совершенству, но сейчас его ждали дела поважнее. Он сдерживался изо всех сил, чтобы не совершить чего-нибудь такого, о чем непременно пожалеет впоследствии, потому что если бы эта идиотка наконец не ушла, ему пришлось бы позаботиться о ней. Но она, увы, не была той, которая ему нужна, так что ее убийство возбудило бы ненужные подозрения. Ведь остальные его ученики, конечно же, знали о том, что она осталась здесь после занятий, и никто не видел, как она уходила. И проследить ее до его мастерской-студии было бы очень просто. А значит, ему нужно было сосредоточиться и думать об очередной жертве.

Сосредоточенность, вызов, риск… Ничего нового, собственно. А вот остаток вечера… вот он-то и будет совершенно иным. Новым. Но он твердо верил в то, что волнение, убийство и его последствия стоят тех подводных камней, которых он сейчас вынужден был избегать. Через день, самое большее, он узнает, прав был или ошибался. Но он чувствовал, что ошибки быт не может. Потому что перед ним была она, высшая награда. В отличие от остальных, она прекрасно знает, что делает. И что уже сделала.

Он терпеливо ждал подходящего момента, ощущая нарастающее возбуждение. И легкую нервозность. Даже вздохнуть пол грудью и то не удавалось.

Время пришло! Время пришло! Время пришло!

Ему хотелось открыть окно и заорать на всю округу, но он сумел сдержаться, вылез из машины и стал думать, как незамеченным подобраться к дому.

Пройдя через густой подлесок, он остановился, прячась за аккуратной живой изгородью, тянувшейся по обеим сторонам Узкой дороги. Поднес к глазам бинокль. Было тихо, пока одна из гаражных дверей, открываясь, с лязгом не поползла вверх. Быстрым шагом, пригибаясь, он двинулся через кусты к дому. Из гаража задним ходом выкатилась машина и свернула на длинную Подъездную аллею. Вспыхнули фары, заливая внутренности гаража ослепительным светом галогенных ламп. Он припустил бегом вдоль кустов, прикрываясь ими от датчиков движения на заднем дворе. Прильнув к влажной и холодной боковой кирпичной стене дома, он, сдерживая дыхание, ждал, пока дверь не начнет опускаться.

Как только она пришла в движение и поползла вниз, автомобиль фыркнул мотором и рванул с места, под его покрышками захрустел гравий. Он перешагнул через датчики, укрепленные на Пороге гаража, и пригнулся – большая черная тень притаилась в тени, в темном углу. Тусклого света от небольшой лампы накаливания едва хватало, чтобы осветить пустое пространство гаража. Дверь негромко лязгнула, закрываясь, и он остался один. Только он и его шокер.

И еще сучка.

…тридцать девятая

Выйдя из дома сенатора, Карен принялась без цели и смысла кружить по окрестностям. Оказавшись на дороге Джорджтаун-пайк, она ехала по ней, пока не вернулась обратно на шоссе И-495. И хотя решение было подсознательным, все-таки она направлялась домой.

Когда Карен входила к себе, голова у нее раскалывалась от боли а левое колено, занемев после долгого сидения в машине, напрочь отказывалось сгибаться. Швырнув ключи на стол, она отправилась в ванную. Карен чувствовала себя грязной. Сейчас ей больше всего на свете хотелось сбросить с себя пропотевшую одежду и понежиться в горячей воде с пузырьками пены, прихлебывая «каберне». Постоянный и непреходящий стресс последних дней достиг пика, и ей нужно было открыть клапан сброса, прежде чем накопившееся давление приведет к взрыву.

Карен включила воду и вдруг услышала звук глухого удара в спальне. У нее упало сердце. Выключив воду, она стала напряженно вслушиваться, но в доме стояла мертвая тишина. Подойдя к богато отделанному инкрустацией и резьбой шкафу в прихожей, она вытащила из кобуры свой «Глок» и тут вдруг заметила на полу, у самых ног, упавший коммуникатор. На его панели ритмично вспыхивала красная лампочка. Подняв его, она прочла поступившее текстовое сообщение: Бледсоу. Код Окулиста.

– Проклятье!

Она застала его дома.

– Мне только что звонили, – ответил он, не тратя времени на приветствие и не спрашивая, кто это. Одно из преимуществ определителя номера. – И я подумал, что ты должна знать.

– Какой адрес? Встретимся с тобой…

– Слишком рискованно. Одно дело – работать скрытно, за кулисами, и совсем другое – показаться на месте преступления…

– Возможность увидеть свежее место преступления бывает только один раз, Бледсоу. И я должна его увидеть, должна прочувствовать, пропустить через себя. А мелкими деталями займемся позже. И неизбежными последствиями тоже.

– Здесь совсем другое дело, Карен.

– Если оно другое, то, может, это и не Окулист. Вот почему м нужно побывать там.

– Нет, оно другое из-за модус операнди, МО, а не почерка. На этот раз он убил не рядовую представительницу среднего класса. Он убил сенатора. Сенатора штата Элеонору Линвуд.

От неожиданности у Карен закружилась голова. Она судорожно вцепилась в шкаф, каким-то образом сумев не выронить телефон. Мир вокруг покачнулся и поплыл перед глазами. Голова кружилась все сильнее, как карусель на ярмарке в далеком детстве. В висках застучали кузнечные молоты, а шум крови в ушах заглушил все остальные звуки.

– Карен, ты меня слышишь?

– Слышу. Со мной… все в порядке. М-м… сейчас, погоди минуту.

– Мне нужно спешить, я еду туда. Если хочешь, я позвоню тебе из машины…

– Нет, я тоже приеду на место, – заявила она. В голове немного прояснилось. – Я еду, и никаких возражений! Я должна быть там.

– Господи Иисусе, Карен! – Бледсоу немного помолчал, затем сказал: – Послушай, у меня нет времени дискутировать на эту тему. Если хочешь приехать – приезжай, так тому и быть.

– Кому еще сообщили об этом?

– Всем, включая Хэнкока, который и так должен находиться где-то на месте преступления, и Дель Монако. Ты же знаешь, он теперь работает в составе оперативной группы. Шеф полиции тоже будет там, и, как я подозреваю, целая свора репортеров…

– Я начну беспокоиться об этом, когда приеду. Не раньше.

– Дом сенатора находится в стороне от Джорджтаун-пайк…

– Я знаю, где она живет. Встретимся на месте. – Карен покачнулась, снова схватилась рукой за шкаф и набрала номер Робби – Ты уже знаешь?

– Карен? Да, знаю. Ты застала меня в дверях.

– Подбери меня по дороге.

Долгое молчание.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Мне нужно кое-что рассказать тебе. Буду ждать снаружи.

Не прошло и десяти минут, как Робби затормозил у тротуара перед ее домом. Она села, и он дал газу, не дожидаясь, пока Карен захлопнет дверцу.

– Что настолько важного случилось, что ты готова пожертвовать профессиональной карьерой? – спросил он через несколько мгновений.

– Элеонора Линвуд – моя мать. Точнее, была ею.

– Что? – Робби в замешательстве уставился на нее.

– Следи за дорогой, пожалуйста, – ровным голосом попросила Карен.

– Как ты узнала об этом?

– Я убедилась в этом несколько часов назад. Помнишь фотографию, которую мы взяли у матери… у Эммы? Я отдала ее в лабораторию, и мне ее там состарили. И это оказалась именно она, Линвуд. – Программное обеспечение иногда творит чудеса…

– Я поехала к Линвуд домой. Я встретилась с ней, показала ей снимок и рассказала, что мне удалось узнать из архивных поисков.

– И она во всем призналась?

– А что ей оставалось? Она заполнила кое-какие пробелы, например поведала, как ей удалось сменить имя и фамилию. Но назвать мне отца она отказалась наотрез. Испугалась, что это погубит ее карьеру.

– И теперь она мертва.

Карен отвернулась к окну, глядя, как за стеклом в редком свете уличных фонарей мелькают темные спящие дома.

– Да, теперь она мертва.

– Совпадение? – поинтересовался Робби.

Она повернулась к нему.

– И что это должно означать?

– Не знаю. Просто очень странно получается. Ты узнаешь о том, что она – твоя мать, а три часа спустя ее убивает Окулист.

Карен вздохнула.

– Не знаю, что и сказать. Какая здесь может быть связь?

В памяти у нее вдруг всплыла сцена погони на заднем дворе Сандры Франке, когда она кожей ощутила, что убийца где-то рядом… что он притаился в темноте и ждет их. Или только ее?

– Нам придется рассказать обо всем оперативной группе, – заключил Робби.

– Скорее всего, Хэнкок знает об этом. Думаю, он подслушивал под дверью.

– Ублюдок! – Робби ненадолго замолчал, а потом спросил: – О Джонатане есть какие-нибудь новости?

Карен пожала плечами.

– Незначительное улучшение. Маленькие шаги к выздоровлению. Понимаешь, что я имею в виду?

– Незначительное улучшение все-таки лучше полного его отсутствия.

Карен нахмурилась. То же самое и почти теми же словами сказал ей Гиффорд… но из уст Робби они почему-то прозвучали искренне.

Он добавил газу и вылетел на федеральную автостраду.

Въезд на улицу, на которой жила сенатор, перегораживали патрульные полицейские автомобили. Их мигалки на крыше заливали окрестности тревожными красно-синими сполохами. Робби предъявил значок детектива патрульному офицеру и проехал сквозь заграждение. Остановившись у тротуара, они вышли из машины и направились к Бледсоу, который, стоя в самом начале подъездной аллеи, разговаривал с полицейским в форме.

В безжалостном свете галогенных ламп системы охранной сигнализации лицо Бледсоу было усталым и осунувшимся. Хуже того, по его выражению читалось, что он потерпел поражение. Он приветствовал Робби и Карен кивком головы, после чего повернулся к Манетт и Синклеру, которые подошли к нему с левой стороны.

– Есть что-нибудь?

– Мы обнаружили отпечатки ног на земле с южной стороны дома, – сообщил Синклер, размахивая полицейским фонарем «Мэг Лайт». – Похоже, следы ведут из леса. Я отправил эксперта поработать с ними. Пусть сделает гипсовую отливку.

Манетт добавила:

– Это значит, что парень пришел сюда на своих двоих. Думаю, он знал, что делает и кто живет здесь. И что у нее в доме есть система безопасности.

Синклер отрицательно покачал головой.

– Скорее, не ктоживет здесь, а чтоесть здесь. Ты только оглянись вокруг. У человека, который может позволить себе жить в таком районе и в таком доме, должны быть деньги. И немаленькие.

– Как бы то ни было, – вмешался Бледсоу, – он не мог знать о системе охранного освещения. Или же он здорово рисковал пытаясь пробраться внутрь незамеченным. А наш парень привык все планировать заранее. Уж он-то точно знал бы о наличии специального освещения.

Карен посмотрела на дальний конец дома.

– На его месте я бы шла вдоль вон той линии кустов. Датчики движения при этом блокируются. И огни сигнализации не сработают.

– Как раз там мы и обнаружили следы ног, – заметил Синклер. – За теми кустами.

– У них есть камеры наружного наблюдения? – поинтересовался Бледсоу.

Манетт отрицательно покачала головой.

– Хэнкок говорит, что сенатор не хотела жить под постоянным надзором Большого Брата. [40]40
  Здесь: ФБР.


[Закрыть]Она была уверена, что ничего из ряда вон выходящего здесь не может случиться просто по определению. Особенно в таком квартале.

– По поводу письма, полученного по электронной почте, удалось что-нибудь узнать? – осведомился Синклер.

Карен рассматривала обступившие дом густые заросли деревьев и кустарников.

– Пока ничего.

– В этом деле нам точно не помешает любая помощь!

– Я знаю, Син, – перебила его Карен. – Знаю. Но заставить их работать быстрее я не могу. Хотя и пыталась.

Бледсоу жестом миротворца поднял руку.

– Спокойнее, спокойнее. Давайте хотя бы делать вид, что мы работаем вместе, как одна команда. – Он кивнул в сторону особняка. – Син, почему бы тебе не пойти и не посмотреть, как там Хэнкок?

Синклер нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, но все-таки направился по посыпанной гравием подъездной аллее к дому.

– Хэнкок раздавлен, откровенно говоря, – заметила Манетт. – Так что на его помощь я бы не рассчитывала.

Карен коротко и зло рассмеялась.

– Я никогда особенно на него не рассчитывала, так что для меня точно нет никакой разницы.

– Я имею в виду помощь, которую он мог нам оказать, по минутам расписав передвижения сенатора прошлой ночью.

– В этом могу помочь я! – заявила Карен. Бросив взгляд на Робби, она продолжила: – Я заезжала к ней вчера…

– Детектив!

К ним чуть ли не бегом приближались Гиффорд, Дель Монако Шеф полиции Ли Турстон. Все они были одеты в почти одинаковые черные шерстяные пальто.

– Агент Вейл, что вы здесь делаете? – с места в карьер начал Гиффорд скрестив руки на груди, он прищуренными глазами уставился на Карен.

– Это я позвонил ей, – вмешался Бледсоу. – Учитывая личность погибшей, я хочу, чтобы над этим делом работали мои лучшие люди.

Гиффорд перевел взгляд на Карен.

– Агент Вейл получила приказ временно не принимать участия в любых операциях, проводимых Бюро.

– Расследование проводит не Бюро, – возразил Бледсоу. – В состав оперативной группы входят представители разных ведомств, а возглавляю ее я.

– Но я же прямо приказал вам отстранить ее, – обратился к Бледсоу Турстон.

– При всем уважении к вам, сэр, наша главная задача – поймать убийцу. Карен Вейл – важный и очень полезный сотрудник моей бригады. Чем быстрее мы его поймаем, тем меньше людей он убьет. А после убийства сенатора средства массовой информации, обвинив в некомпетентности, повесят на нас всех собак.

Словно для того, чтобы подчеркнуть его слова, издалека донесся рокот приближающегося вертолета, и ветер от его винтов пригнул к земле верхушки деревьев. Все собравшиеся дружно задрали головы, глядя на яркий сноп света в небе, где купался геликоптер с эмблемой известной телекомпании – птичкой с увеличительным стеклом в клюве – на борту.

– Помяни черта, он и появится, – пробурчал Робби.

Бледсоу воздел руку ладонью кверху, словно присягая в суде на Библии.

– Послушайте, Вейл – лучшая в своем деле. Мне нужна ее помощь. Сейчас я должен думать только о том, чтобы поймать убийцу. И мне плевать на политику.

Турстон схватился за фетровую шляпу, которую порыв ветра, поднятый винтом вертолета, едва не унес с его лысой головы.

– Очевидно, и на выполнение приказов непосредственного начальства вам тоже наплевать.

Гиффорд наклонился и что-то прошептал Турстону на ухо. Тот, придерживая рукой норовившую улететь шляпу, внимательно слушал.

Бледсоу тем временем вытащил из кармана рацию и закричал в нее, требуя, чтобы полицейские на другом конце лужайки сделали что угодно, но заставили вертушку убраться отсюда к чертовой матери. Когда Бледсоу наконец спрятал радиопередатчик в карман, к нему обратился Турстон:

– Вейл может остаться, но у нас с вами возник серьезный прецедент. В следующий раз, когда сочтете, что я вам не указ, для начала загляните ко мне в кабинет, чтобы я мог прочистить вам мозги и научить субординации.

– Слушаюсь, сэр.

А Гиффорд ткнул пальцем чуть ли не в лицо Карен:

– Я не хочу, чтобы вы показывались на местах любых других преступлений, совершенных Окулистом.

– Будем надеяться, что это станет последним, – устало сказала Карен.

Гиффорд метнул сердитый взгляд на Бледсоу и отвернулся. Карен колебалась, не зная, стоит ли рассказывать им о том, что Линвуд приходилась ей матерью. Но потом она решила, что этими словами откроет дверь в комнату, входить в которую не собиралась. Пока, во всяком случае. Учитывая, что последние дни ей приходилось балансировать на канате, натянутом над пропастью, она решила, что будет проявлять исключительную вежливость и предусмотрительность. Она не сомневалась, что в самое ближайшее время Хэнкок очухается, после чего расскажет всем, у кого есть уши, что перед самой смертью сенатор поссорилась с Карен. Но если она хотя бы заикнется об этом сейчас то ей ни за что не позволят осмотреть место преступления, поскольку она автоматически перейдет в разряд подозреваемых.

Карен смотрела, как удаляются Гиффорд и Турстон. Бледсоу с довольным видом потер руки.

– Ладно, приступим. Пойдемте внутрь и посмотрим, что там творится.

Дель Монако пошел рядом с Карен, подстраиваясь под ее шаг.

– А ты, оказывается, не робкого десятка, раз у тебя хватило духу показаться здесь.

Карен небрежно толкнула его локтем.

– Хорошо, что хоть один из нас – мужчина.

Манетт, замыкавшая процессию, услышала ее слова и весело рассмеялась.

– Молодец, Кари! Один-ноль в твою пользу.

На лице Дель Монако, которое покраснело от пронизывающего ветра, отразилось явное замешательство.

– А вы кто такая, черт побери?

– Мандиза Манетт, детектив полицейского управления Спотсильвании. И я тоже не робкого десятка, кстати.

Дель Монако метнул на нее злобный взгляд и вошел в дом. Манетт протянула руку ладонью вверх, и Карен с размаху хлопнула по ней. Они улыбнулись друг другу и перешагнули порог особняка.

Шагая по коридору, Карен чувствовала, как желудок подкатывает у нее к горлу. Она была здесь всего несколько часов назад, и тогда она шла вслед за сенатором, которая показывала ей дорогу. И можно ли было считать совпадением тот факт, как подметил Робби, что почти сразу после их встречи Линвуд стала очередной жертвой Окулиста? И какое отношение имеет к нынешнему убийству – если имеет – тот странный эпизод в доме Сандры Франке? Убийца действительно прятался там или то была только игра ее воображения? Или все эти происшествия стали лишь следствием злополучной пресс-конференции Элеоноры Линвуд?

А на задворках памяти грозовой тучей стояли ее ночные кошмары. Вот она видит в зеркале лицо убийцы – собственное отражение…

Нет. Это всего лишь кошмары. И не более того.

Все настолько запуталось. Еще никогда Карен не испытывала такой неуверенности в том, что делает. Да и личную ее жизнь тоже не сочтешь подарком… книга, полная допущений и сомнений каждая глава которой все дальше уводила ее по пути к разводу. И кульминацией событий стал ее сын, лежащий в клинике в коме под капельницей, и она сама, попавшая в изолятор временного содержания по обвинению в избиении бывшего супруга. Нет, он не просто запуталась. Она катится в пропасть.

Но до появления Окулиста она, по крайней мере, была уверена в том, что всегда успеет выхватить пистолет из кобуры и выстрелить первой. Никаких сомнений, никакой нерешительности. И когда ее жизнь успела пойти под откос?

Карен взяла Бледсоу за руку и потянула его в гостиную.

– Я должна тебе кое-что сказать.

И она рассказала ему, как обнаружила, что Линвуд приходится ей матерью, включая разговор между ними, переросший в ссору вчера вечером.

Бледсоу с силой провел по лицу ладонями, словно надеясь стереть с него следы усталости – и все увеличивающийся груз проблем. После чего тяжело опустился на диван.

– Ты понимаешь, что автоматически становишься подозреваемой?

– Именно поэтому я ничего не сказала Гиффорду и Турстону. Иначе они наверняка бы отправили меня домой.

Он внимательно посмотрел на нее покрасневшими от недосыпания и усталости глазами.

– Где ты была сегодня ночью после того, как ушла отсюда?

– Я поехала куда глаза глядят. Одна. Домой вернулась около девяти тридцати. И уже собиралась принять душ, когда ты прислал мне сообщение.

Бледсоу кивнул и, отвернувшись, посмотрел на высокое окно и кружевные шторы. Потом остановил взгляд на Карен.

– Это ты убила Элеонору Линвуд?

Карен, не дрогнув, встретила его взгляд.

– Нет, Бледсоу, я не убивала ее.

Он не спешил отводить глаза и долго смотрел на нее в упор. Наконец поднялся с дивана.

– Ладно, пойдем к остальным.

Карен удивилась, что он поверил ей на слово… или, точнее, он был слишком высокого мнения о своей способности распознать ложь с первого взгляда. Но какой бы ни была причина, Карен была рада тому, что он с такой легкостью оставил эту тему.

Они направились к спальне сенатора.

– В фойе, возле гаража, брызги крови, – сообщил Робби, присоединившись к ним. – Похоже, он сначала оглушил ее каким-то тупым предметом, может быть, даже убил на месте, а уже потом перетащил в спальню.

– Не сходится, – обронила Карен.

Дель Монако стоял на коленях в широком коридоре, внимательно изучая тянущийся по полу кровавый след, на который они постарались не наступить.

– Да, не сходится.

Они вошли в просторную главную спальню и сразу же наткнулись на подчеркнуто невозмутимые взгляды Манетт и Синклера. Открывшаяся их глазам сцена внушала такой ужас и отвращение, что превосходила все увиденное ранее. Тело Элеоноры Линвуд было обезображено так же, как и предыдущие жертвы Окулиста, – за двумя исключениями. На этот раз убийца отрезал ей обе груди и до неузнаваемости изуродовал лицо. Причем не просто изуродовал, а сжег или содрал с него кожу, обнажив плоть и кровоточащие сосуды, так что лицо погибшей превратилось в сплошную кровавую маску живого мяса.

Бледсоу отвернулся и поднес ко рту гигиенический пакет. Его громко стошнило. Запах ли оказался тому виной или близкое родство с убитой, но и Карен проняло, и она зажала рот ладонью, подавляя рвотный позыв и сглатывая горечь, подкатившую к горлу.

– Господи… – пробормотал Робби, отводя глаза. – Какой ужас! Намного хуже, чем раньше. Вот дерьмо! – И он почти выскочил из комнаты.

– Все, на это раз наш парень точно слетел с катушек, – с трудом выдавил Дель Монако. – Это уже что-то личное.

Манетт, не соглашаясь, покачала головой.

– Да уж, та пресс-конференция была чертовски хорошей идеей! Хотела бы я встретить человека, который дал ей зеленый свет.

– Она очень хотела выступить перед избирателями, и в тот момент Гиффорд не увидел в ее желании ничего плохого, – вмешался Дель Монако. – Я хочу сказать, он понимал, что она рискует привести убийцу своим выступлением в бешенство, но при этом он надеялся, что пресс-конференция напугает его и заставит сбавить темп, а это позволило бы нам выиграть время. – Он потер шею. – Шеф и предположить не мог, что он откроет на нее сезон охоты. Она же совершенно не вписывается в виктимологию.

Бледсоу вытер рот и встал так, чтобы не видеть тела Линвуд.

– Ладно, значит, он взбесился. И что, это объясняет… Все это? – Искоса взглянув на убитую, он широко взмахнул рукой обводя комнату.

Карен сделала глубокий вдох и заставила себя внимательно осмотреть помещение.

– Очень может быть. Она ведь бросила ему вызов, дала пощечину по национальному телевидению. Но я бы сказала, что это лишь видимая часть айсберга. Все не так просто. Быть может, он лично знал ее. Или, по крайней мере, между ними есть связь, о которой нам ничего не известно.

Манетт снова покачала головой.

– Опять двадцать пять. Может быть, то, а, может быть, и это. Ты когда-нибудь бываешь уверена хоть в чем-нибудь?

– Я уверена в том, что убийца в своей жестокости идет по нарастающей. Так что у нас большая проблема, чтобы ни было тому причиной.

– Проблема у нас была раньше, – подчеркнул Робби. – Теперь она превратилась в кошмар.

Взгляд Карен остановился на том, что раньше было лицом Линвуд.

– Думаю, эта жертва станет ключом к раскрытию всего дела. Раны на лице и голове обычно свидетельствуют о том, что между убитой и убийцей существовали какие-то отношения. Как верно подметил Дель Монако, это была личная месть. И он не просто лишил ее возможности двигаться и сопротивляться, как других, а убил до того, как перетащить в спальню.

– Детектив Бледсоу! – Один из экспертов-криминалистов вошел в комнату. На руках у него были латексные перчатки. – Думаю, вам нужно взглянуть на это.

Бледсоу повел остальных в главную ванную комнату в доме. Эксперт показал на маленький стаканчик для полоскания рта, до половины наполненный кровью.

– В нем то, что я думаю?

– Насколько я могу судить, – ответил криминалист, – это кровь. Мы возьмем ее на анализ и посмотрим, принадлежит ли она убитой. Может, это кровь животного происхождения.

Робби присел возле стакана на корточки.

– Его уже обработали порошком для снятия отпечатков пальцев и сфотографировали?

– Да, мы с ним закончили.

Робби не глядя протянул руку, и эксперт вручил ему пару латексных перчаток. Со щелчком натянув их, Робби поднес стакан к свету.

– Такое впечатление, что он пил из него.

– Трудно сказать что-то определенное, – откликнулся криминалист. – Там есть смазанное пятно в том месте, где достает быть отпечаток губ, и на внутренней стенке стакана присутствует пленка крови. Нам еще предстоит обработать ванную люминолом, [41]41
  Особенность люминола заключается в том, что он светится при реакции с некоторыми органическими компонентами, в частности с кровью. Это дает возможность полицейским обнаруживать следы крови на месте преступления, даже если оно было вымыто и с виду абсолютно чистое.


[Закрыть]но, дает быть, он просто вылил кровь из стакана в раковину.

– Или он пил из него, а потом вытер края, чтобы смазать отпечатки.

– Убийца должен быть очень умным и хитрым, чтобы так поступить, – заметил Синклер.

Карен подошла к раковине и стоявшему на ней стакану.

– Мы уже знаем, что этот парень очень умен.

Бледсоу прижал руку к животу. Выглядел он неважно, лицо покрылось смертельной бледностью, и он привалился плечом к дверному косяку.

– Пойдемте отсюда. Поговорить можно и в соседней комнате. Когда они вернулись в спальню, Манетт скривилась и с расстановкой произнесла:

– Даже боюсь спрашивать, что это значит, если наш приятель пил ее кровь? Это уже переходит все границы.

Карен вздохнула.

– То, что наш убийца пил кровь жертвы – чего никогда не делал ранее, – означает, что это действие приводит его в восторг, стимулирует и возбуждает. Оно возносит его фантазии на новый уровень.

Манетт с отвращением покачала головой.

– Будь оно все проклято!

Все молчали, занятые своими мыслями. Места преступления, подобные этому, часто вызывали такую реакцию. Заставляли сыщиков ломать голову над тем, как кто-то может поступить так с другим человеческим существом. Впрочем, на протяжении своей карьеры им неоднократно приходилось иметь дело с убийствами, так что большинство детективов притерпелись к ним настолько, что заколотый или расстрелянный труп не производил на них особого впечатления. Но сейчас перед ними было нечто такое, с чем им еще не доводилось сталкиваться. Даже Карен и Дель Монако, несмотря на то, что ухе видели нечто подобное, пребывали в некоторой растерянности.

– Ладно, давайте посмотрим, что у нас есть! – скомандовал Бледсоу. – Отпечатки ног за пределами участка, идущие вдоль ряда кустов, которые надежно прикрывали его как от передней двери дома, так и от охранной световой сигнализации. И он вошел внутрь. Вопрос: как ему это удалось?

– С этой стороны проникнуть в дом можно только через гараж, – сказал Синклер.

Дель Монако задумчиво потер заросший щетиной подбородок.

– Получается, он ждал, пока кто-то не выехал из гаража, а потом проскользнул внутрь. Линвуд, очевидно, что-то услышала или же попросту стояла рядом с дверью, и он оглушил ее, ударив тупым предметом по голове. Куда именно?

– Вероятнее всего, в лицо, но наверняка повыше левого уха, – заявил Синклер, опускаясь на колени рядом с кроватью и осматривая труп.

– Раны, полученные во время самозащиты?

Робби присел возле тела с правой стороны.

– Ссадина на правом предплечье и на нескольких пальцах. Нужен рентген, чтобы проверить, нет ли переломов.

– Значит, убийца и в самом деле изменил свой МО, образ действия, – подхватила Карен. – Он не пожелал разговаривать с этой женщиной. До сих пор, как мы предполагаем, онвходил через переднюю дверь, уговаривая хозяйку дома впустить его. Оказавшись внутри, он оглушал ее. Нам ни разу не удалось обнаружить кровь возле входной двери, значит, это был всего лишь обездвиживающий удар. Но в данном случае он бьет ее насмерть. И она стояла лицом к нему, когда он набросился на нее. И отсюда я делаю вывод, что он был очень зол или на нее, или на что-то такое, что она сказала или сделала.

– Модус операнди может изменяться, верно? – спросил Робби. – Если преступник полагает, что что-то можно сделать лучше, он совершенствует свои методы.

Карен удовлетворенно улыбнулась про себя. Значит, Робби читал материалы, которые она ему дала.

– Правильно.

– Или же все дело в пресс-конференции, – возразил Бледсоу. – Линвуд обвинила его во всех смертных грехах, сделала из него пугало, и он слетел с катушек.

Дель Монако отвернулся, сунув руки в карман.

– Не исключен и такой вариант, что мы имеем дело с совершенно другим преступником.

– Вот это да! – воскликнула Карен, взмахнув рукой. – Как ты только додумался до этого?

– Его модус операнди, образ действия, очень уж отличается от прежнего. Дa, он может меняться по мере того, как убийца развивает и совершенствует свою тактику. Но в данном случае дело совсем в другом. До сих пор ему чертовски везло, у него все получалось так, как он задумал. Очень незначительные раны, полученные во время сопротивления. Своих жертв он оглушал довольно успешно. Зачем менять то, что и так работает? – Дель Монако пожал плечами. – Кроме того, и почерк здесь совсем другой. Гораздо более насильственный, яростный и неуправляемый. Изуродованное лицо и голова. А то, что он отрезал жертве грудь, предполагает наличие сексуального мотива. Ее изнасиловали?

– Чак, – окликнул эксперта Бледсоу, – следы сексуального надругательства имеются?

В дверях появился криминалист.

– Ее содомировали. [42]42
  Анальный секс.


[Закрыть]Гладким предметом. Окружающие ткани повреждены. Я бы сказал, что это сделано уже после смерти. Пока не могу сказать, остались ли следы семени. Судебно-медицинский эксперт сможет ответить на ваши вопросы более подробно после того, как осмотрит тело.

Бледсоу кивком головы отпустил его, и криминалист вернулся к своей работе в ванной комнате.

– И это тоже в первый раз, – продолжал Дель Монако. – К тому же теперь он пьет кровь жертвы. Сами видите, отклонения очень существенные.

Карен подняла руку, привлекая к себе внимание.

– Если только эта жертва не имеет для него какого-либо особого значения, как мы уже говорили. Я все-таки склоняюсь именно к этому предположению, Франк. Что касается изменений в образе действий, МО, то и здесь ситуация складывается совсем иная. – Она повернулась к остальным, чтобы объяснить, что имеет в виду, хотя обращалась главным образом к Робби. – Некоторые преступники предварительно изучают место предполагаемого преступления, чтобы выяснить, если ли у жертвы муж, приятель или просто сожитель, которые могут создать проблемы. В том случае, если таковые имеются, а преступник не желает от-. называться от своего замысла, он сначала устраняет мужчину и только потом устремляется за намеченной жертвой. Подобную картину мы наблюдали с Денни Роллингом в Гейнсвилле. Если Окулист шпионил за особняком, а я готова держать пари, что именно так оно и было, он должен был знать, что Линвуд не пойдет открывать собственную дверь, как это делали остальные погибшие женщины.