Текст книги "Новый круг Лавкрафта"
Автор книги: Алан Дин Фостер
Соавторы: Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Лин Спрэг Картер,Карл Эдвард Вагнер,Томас Лиготти,Роджер Джонсон,Дэвид Саттон,Джеймс Уэйд,Гари Майерс,Г. Лоукрафт,Роберт Прайс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
Карл Эдвард Вагнер
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Все сидели в «Лебеде». Музыкальный автомат выдавал очередную чушь про любовь и морковь, а также кровь и боль, и ноль, и боль или наоборот. Джон Холстен особо не прислушивался. Просто сидел и удивлялся: с чего бы это кантри заводят в Лондоне? А может, пели про морковь и ноль – неважно. Не, ну всякую ерунду ставить – пожалуйста. А вот если настроение у тебя под «Битлз», ну прямо под них – ну так и где они? Да разбежались ваши битлы. Сначала один ушел – нет, постойте, два. Это еще если не считать Пита Беста, ага.
– А, блин, выключить слабо эту хрень? – и Джон Холстен скривился в сторону извергающих непотребщину колонок.
Монеты брякали, игральные автоматы квакали, от пинбольного стола слышались щелканья и чпоканья – кто-то гонял мячик. В пабе стоял перманентный смог – испарения моросящего дождя смешивались с застарелой табачной вонью. Холстен посмотрел на искусственное чучело форели над пинбольной машиной и решил, что ненавидит и подлую рыбу, и машину, и вообще все в этом пабе.
Мэннеринг с хрустом вскрыл пакет с чипсами и пустил по кругу. Фостер отказался – типа, на диете, надо соль ограничивать. Ага, как же. Картер схватил сразу пригоршню, а потом уплелся к стойке бара – изучать, что сегодня в меню. Судя по мелом нацарапанному на доске, обещали «Кволити Фэйр».
В результате он плюнул на похудательные усилия и заказал какие-то типа фирменные сосиски с картошкой фри и бобами. Штайн похромал вниз по предательски крутой лестнице – в туалет. Время колоть инсулин. Кросли жрал чипсы и страдал, что скоро придет его очередь проставляться. А он не может, никак. От пособия осталось десять фунтов, а до следующего чека – аж целую неделю жить.
Сегодня их собралось шесть человек – а ведь в прошлые времена и восемь, и десять набиралось, да. Двадцать лет этой традиции – шутка ли сказать. Джон Холстен прилетает из Штатов в Лондон в отпуск – и все набиваются в паб, пить и веселиться. Рак почки унес в прошлом году МакФеррана. Так и кажется, что он сейчас войдет и закажет как обычно – стейк и кидни-пай. Хайлз переехал аж на кельтское побережье – бедняга все думал, что морской воздух излечит его от кашля. Марлин свалил куда-то во Францию – куда конкретно, никто не знал. Колется он все еще или уже нет – тоже неизвестно.
В общем, как-то так все шло. Помаленьку.
– За тех, кто сейчас не с нами, – поднял свой бокал с пивом Холстен.
Все активно закивали – мол, хороший тост. Но без радости в глазах – погода мрачная, да и воспоминания не ахти. Жалко ребят – ну, тех, кто умер уже.
Джон Холстен жил в Америке и зарабатывал на хлеб писательством – не так чтобы очень много, но на жизнь хватало. Ну и репутацию в литературных кругах он составил неплохую. Конечно, все не без помощи друзей – ну а как иначе, сами-то посудите. Одним словом, Холстена почитали за самого приличного из последнего поколения писателей лавкрафтианы – и хотя жанр не так чтобы пользовался популярностью, теснимый всякими новомодными трэшаками про бензопилы и зомби, но на ежегодный приезд в Лондон Холстену хватало. Фанаты не оставляли любимого писателя своими заботами.
Холстен снова поднес к губам бокал. Через верхний край он прекрасно видел фигуру в желтом балахоне – вот она, у дверей. Он без колебаний глотнул пива – еще и еще. Бледная маска бесстрастно таращилась на него из-под капюшона. Американская парочка вошла в паб и проплыла мимо их столика – голоса громкие, акцент нью-йоркский, есть здесь или не есть – вот в чем вопрос. Женщина с голубыми волосами задержалась на мгновение, вздрогнула и зашарила руками по изорванному плащу.
Холстен был голубоглазым блондином с несколько нервным взглядом и гладкой прической. Невысокий – росту в нем не более шести футов – но мускулистый, даже костюм-тройка этого не скрывал. Ему уже было за шестьдесят.
– Как МакФеррана-то жалко, а?… – пробормотал Мэннеринг, дожевывая чипсы.
Картер приплелся от стойки с тарелкой жратвы в руках. Кросли голодными глазами впился в сосиски. Фостер значительно поглядел на свой пустой бокал. Штайн выхромал из сортира.
Штайн:
– Чего-чего?
Мэннеринг:
– МакФеррана, говорю, жалко.
– Ага, – и Штайн плюхнулся на место.
– Моя очередь за пивом идти, – заявил Холстен. – Тед, поможешь нам, да?
Существо в изорванном желтом балахоне внимательно оглядело Холстена – тот уже поднимался из-за столика. Дело в том, что Холстен уже проставлялся. Сейчас пришла вовсе не его очередь.
Тед Кросли тоже занимался писательством, но успехов не добился. Накропал что-то около сорока рассказиков в бросовые хоррор-издательства – и это за двадцать-то лет! Ему уже было за сорок, он стремительно лысел и сильно кашлял – что, кстати, весьма Теда беспокоило.
Дейв Мэннеринг и Стив Картер держали книжный магазинчик и жили в квартире над ним – эдакие викторианские закоренелые холостяки, словно бы по ошибке забредшие в наше время. Мэннеринг и Картер совершенно не походили друг на друга: один – худощавый, темноволосый, всегда тщательно одетый, эрудированный, другой – рыжий ирландец-здоровяк, предпочитающий футболки костюму. Ну и обоим тоже только сровнялось сорок.
Чарльз Штайн коллекционировал книги и жил в Крауч-Энде. Бедняга рано поседел и тяжело болел – диабет дело нешуточное. Ему тоже было что-то около сорока.
Майк Фостер жил в Ливерпуле и тоже коллекционировал книги. Джинсы, кожаный пиджак – ничего необычного. Но вот с давлением у него было не ахти – давал себя знать едва не окочившийся летальным исходом сердечный приступ, скосивший его в прошлом году. Майк выглядел неважно для своих сорока.
Фигура в бледной маске умостилась за их столом, как раз когда Холстен и Кросли вернулись от барной стойки с полными бокалами пива в руках – еле донесли шесть штук. Седьмой, для гостя, не требовался. Холстен присел, пытаясь избежать взгляда из-под бледной маски. Но не успел.
И увидел – черное озеро. Лунный свет, черные тени башен. В небе несколько лун. Под черной водой – поднимается. Большое. Со щупальцами. Как страшно… Фигура в рваном желтом плаще дернула его на себя. Бледная маска. Встал.
– Эй, ты чего? – Мэннеринг потряс его за плечо.
– А? – оказывается, все смотрели на него. – Аааа… это. Разница во времени, вот чего. Засыпаю на ходу.
– Да ты уж две недели здесь, – удивился Штайн.
– Да что-то устал я, – пробормотал Холстен и лихо глотнул пива. И через силу улыбнулся: – Староват я стал для таких вояжей…
– Да ты получше, чем мы, выглядишь, так что не жалуйся, – рассмеялся Фостер.
За плечами у него теперь стоял тот, в рваном плаще. Следующий сердечный приступ станет последним. Фигура в бледной маске удалялась от стола.
Мэннеринг потягивал пиво. Да уж, следующую пинту придется попросить нацедить до половины – печень пошаливала.
– Тебе 18 ноября сколько, шестьдесят четыре стукнет?
У Мэннеринга была прекрасная память на даты, а к тому же совсем недавно он написал о творчестве Холстена здоровенную статью для одного хоррор-журнала.
– Отлично выглядишь! Как это у тебя получается?
– А у меня, знаете ли, тот самый портретна чердаке висит, – фыркнул Холстен.
Шутка старая, но всем нравилась. Вот и сейчас они рассмеялись. Кстати, ему вовсе не шестьдесят четыре исполнится. Хотя в книгах он указывал именно такую дату рождения.
– Нет, ну правда! – Штайн ведь не откажется от еще одной кружечки пилзнера – и будет пить, вздыхая, что у него инсулин повышенный, а алкоголь так вреден, так вреден при диабете…
На самом деле щупальца – это вовсе не щупальца. Просто нечто такое, чем хватаешь и присасываешься. Вытягиваешь и подтаскиваешь поближе глупцов, неосторожно подошедших слишком близко. Тех, кто пришел добровольно. Связал себя обещанием. Или даже клятвой. Из-за бледной маски послышался смех. Стоило ли это того? Неважно, уже слишком поздно раскаиваться.
– Джон? Да что с тобой сегодня такое! – Штайн не видел, что лицо в бледной маске нависло у него над плечом.
– Спортом занимаюсь и витамины пью, – твердо заявил Холстен.
Штайн больше двух лет не протянет, увы.
– Витамины, говоришь, – недоверчиво протянул Мэннеринг. – Слушай, мы вроде давно знакомы, а ты вообще не постарел. Сколько лет – а ты все такой же. А мы уже – старые развалины…
– Пробежки по утрам. Здоровое питание, – уперся Холстен.
– Пробежки?.. Надо попробовать… – и Картер встал, чтобы взять еще пива.
И прошел мимо рваного желтого плаща. Картер и пробежки суть две вещи несовместные.
– А я тут экземплярчик «Изгоя» прикупил, – заметил Фостер, чтобы сменить тему. – В хорошем состоянии, хотя, конечно, бумага уже пошла пятнами, суперобложка репринтная, не оригинальная, но по сходной цене.
На самом деле, то был экземпляр Кросли – тот продал книгу букинисту.
Холстен припомнил тот самыйвечер. Как же давно это случилось… Нью-Йорк. Книжный магазинчик в полуподвале. Рядом гремит подземка. Полка с уцененными изданиями. «Король в желтом», а между страницами – листки из совсем другой книги. Очень, очень старой. Сделка. И чем она обернулась – смотри, Джон. Ты никогда не верил во всю эту чушь – но сейчас платишь по полной.
Фигура в бледной маске обратила свой взгляд на Кросли. Тот, под маской, знал: скоро бедняга бросится на рельсы в метро, прямо под подходящий поезд. Опустошенный и никому не нужный.
– Ну, – сказал Холстен. – По последней, и мне пора.
– Так рано? – удивился Мэннеринг – пиво уже ударило ему в голову. – Что, возраст дает себя знать? Давно пора…
– Да вот же ж, – кивнул Холстен и осушил свой бокал. – Я тут договорился встретиться кое с кем в баре гостиницы – в полтретьего. Наверняка интервью хочет взять – иначе мы бы вместе пошли. Дело скучное, но, увы, необходимое…
– Ну, тогда отделаешься от него – и снова приходи! – широко махнул рукой Мэннеринг. – Мы тут надолго!
Ненадолго, подумал в ответ Холстен. Совсем ненадолго. Но вслух сказал:
– Ну, до скорого тогда.
Кросли принялся отчаянно кашлять. На прижатом к губам платке проступали пунцовые пятна – кровь.
Джон Холстен повернулся и быстро пошел прочь.
Паренька звали Дейв Харвис, Дейв Харвис из Баттерси. Он пришел в эту гостиницу в Блусмбери-парк сильно заранее. За целый час до назначенного времени – на всякий случай, чтобы не опоздать. И вот он сидел, простой парень в синей пуховке, с синей дешевой нейлоновой сумкой в руках – там лежали диктофон и книжки, которые Дейв хотел подписать. Ему всего-то было двадцать один год от роду. Холстен заметил его сразу, как вошел в вестибюль. Парнишка, тем не менее, не узнал среди постояльцев своего кумира и растерянно таращился по сторонам.
– Здравствуйте, я Джон Холстен, – и он привычным деловым жестом протянул руку.
– Дейв Харвис, – тот вскочил с кресла. – Для меня большая честь встретиться с вами, сэр. На самом деле, я не узнал вас, потому что думал, вы гораздо старше… то есть выглядите… то есть…
– Меня очень поддерживают мои друзья, – и Холстен крепко, на американский манер, пожал ему руку. – Очень рад познакомиться.
Распахнулись заросшие шевелящимися щупальцами пасти – распахнулись, вцепились и всосались. Они обещали все, что захочешь. Фигура в изорванном желтом плаще сбросила маску. Что сказано, то сказано. Что сделано, то сделано. Ничего не изменишь. Есть обещания такого рода, что просто сказать – «я передумал» – не получится.
– Сэр, что с вами? – забеспокоился Харвис – он слышал, что Холстен, на самом-то деле, уже не так уж молод.
– Разница во времени – никак не привыкну, – поморщился Холстен. – Пойдемте в бар, мой юный друг. Вы мне – пиво, я вам – интервью. Там тихо и спокойно.
В баре Холстен уселся и как-то забеспокоился.
Харвис вернулся с двумя бокалами пива. Потом принялся щелкать кнопками магнитофончика. В баре не было никого, кроме них и бармена.
– Сэр, я тут вот что хотел спросить, – и парнишка нервно отхлебнул из бокала. – Я взял на себя смелость… ну… я, короче, пригласил пару приятелей. В «Лебедя», короче. Они ваши большие поклонники, и вот я… Я не знаю, вы…
– Я – с удовольствием, – тихо сказал Холстен.
Фигура в рваном желтом плаще как раз зашла в бар. Бледная маска развернулась к Харвису, который суетился над диктофоном, перематывая пленку.
Холстен почувствовал, как в нем резко и быстро прибывает сила.
А потом пробормотал в пивную пену:
– Я… не хотел. Не хотел, чтобы так получилось. Но теперь уже все…
Харвис все еще ковырялся с кассетой и ничего не слышал. Боги, которые могли бы вмешаться, тоже.
Ричард Л. Тирни
КРИК ВО ТЬМЕ
I
Ирвинг Гамильтон поплотнее запахнул воротник пальто – порыв ледяного ветра бросил ему в лицо пригоршню колючих снежинок. Далеко внизу он слышал, как в основание утеса с громом ударяют волны. Он очень осторожно шел за своим спутником – и время от времени поглядывал на штормовое море внизу. Узкая тропка вилась слишком близко к краю утеса, то заныривая за спину огромного булыжника, то тесно прижимаясь к торчащим вверх острым обломкам.
Они преодолели очередной подъем, и спутник Гамильтона остановился и молча указал на следующий иззубренный скальный гребень. И Гамильтон задохнулся от радости: замок! На вершине горы, неровным черным силуэтом расчерчивая неяркое северное небо, возвышались развалины старого замка!
– Ну вот, – проговорил проводник. – Дункастерское аббатство. Все, что от него осталось…
Гамильтон разглядывал темную груду камней с осторожным любопытством. Большая часть зданий лежала в руинах, и над обвалившимися укреплениями торчала лишь прекрасно сохранившаяся темная высокая башня – словно символ неразгаданной тайны на фоне текущего серыми облаками неба. Казалось, монастырь составляет со скалой единое целое – ни дать ни взять шипастый каменный нарост над нависшим над бушующим морем утесом. На востоке начиналась гряда пологих, поросших лесом холмов – зрелище редкой, холодной и дикой красоты. Замерзший, укутанный снегом и совершенно лишенный следов человеческого присутствия пейзаж.
– Очень готично! – воскликнул Гамильтон. – Так, значит, Клайд, говорят, что здесь есть привидения?
Клайд Мэйфилд отвернулся от секущего ветра и с издевательским смешком проговорил:
– Привидения? Это ты хватил! Так, просто живет кто-то… Местные любят рассказывать страшилки про аббатство…
– И неудивительно! Сам посмотри, какая живописная натура! Какой колорит!
– Сегодня колорит серый и белый, другого не будет, – фыркнул Мэйфилд и поежился от холода. – Надо было подождать погожего дня, а то залезли, а тут…
– Ну тогда пошли обратно! Хотя, по правде говоря, я бы подошел поближе. Давай придем сюда, когда потеплеет?
И они так же осторожно принялись спускаться по продуваемой всеми ветрами тропке вниз, а через десять минут, вскочив в машину Мэйфилда, уже мчались обратно в Дункастер.
– Извини, что выманил тебя на такую верхотуру в такую погоду, – вздохнул Гамильтон. – Я и думать не мог, что там так дует…
– Да ладно, ничего страшного. Я хотел показать тебе место, а так надолго я могу отлучиться из аптеки только в воскресенье! Так что все в порядке. К тому же прогулки полезны для здоровья, а вид оттуда очень красивый…
Гамильтон поудобнее устроился на сиденье и принялся рассматривать проносившийся мимо пейзаж. Было что-то завораживающе зловещее в этих холмах – черные, искривленные дубы цеплялись за обветренные, каменистые, покрытые ледяным снегом склоны и вспоминали о стародавних временах… Гамильтон развернулся к спутнику:
– А почему местные так не любят замок?
Мэйфилд от души рассмеялся:
– Не любят? Да они его обожают! Нужно просто со здоровым скептицизмом относиться ко всем их россказням… Замок – единственная достопримечательность в этой глуши! Про него уже несколько сотен лет перешептываются и страшилки передают, даром что оттуда в еще начале восемнадцатого века все съехали…
– Ты же сказал, там кто-то живет! – удивился Гамильтон.
– Ах да, точно. В этом году какие-то двое ребят поселились. Похоже, что американцы – прямо как ты. Если уж тебе так любопытно, можешь с ними познакомиться – пусть организуют тебе экскурсию!
Гамильтон был архитектором и не на шутку увлекался старинной архитектурой. Поэтому, услышав про экскурсию, он резко подался вперед и радостно спросил:
– А ты думаешь, они согласятся? Хотя…
Мэйфилд поджал губы:
– Не знаю, не знаю… Я их только пару раз видел – они заходили в аптеку. Не очень разговорчивые парни, я тебе скажу. Вроде как они там какими-то научными исследованиями занимаются…
– Наверное, им посетители не очень-то нужны…
Гамильтон рассмеялся:
– Какой же ты зануда! Да ты только посмотри, что тут творится! Двое таинственных незнакомцев, живущих среди руин древнего замка, покупают у местного фармацевта некие странные химикаты для неразглашаемых целей – а? Здорово? Для полного готического хоррора не хватает только несчастной девицы в ночной рубашке!
– Я смотрю, ты от местных баек нахватался…
– Ага! – торжествующе воскликнул Гамильтон.
– А кроме того, – серьезно продолжил Мэйфилд, – эти двое таинственных незнакомцев, как ты их назвал, ничего особо странного в аптеке не покупали – так, обычный набор лекарств и препаратов.
– Я же и говорю – зануда. Лишенный всяческого воображения, – захихикал Гамильтон.
Мэйфилд пожал плечами:
– Может, я и зануда, да только от воображения мне никакого проку нет. Пусть хоть Франкенштейна там изготавливают – мне все равно, лишь бы почаще приходили и побольше покупали!
Тут машина выбралась на взгорок, и впереди замигали огни городка – блестящей россыпью в наползающем с западных холмов тумане. Эти огоньки – такие теплые, разноцветные, приветливо вспыхивающие тут и там среди необычных украшений на окнах, тут же подсказали приятелям, что до Рождества осталось не более недели. И их разговор разом принял более веселый и радостный оборот.
Гамильтон с удовольствием посетил традиционный воскресный обед в доме Мэйфилдов – и разговоры этого вечера полностью изгладились у него из памяти. Но потом, уже лежа в постели в удобной гостевой комнате и слушая вой зимнего ветра за окнами, он не мог не припомнить увиденное сегодня на вершине скалы: источенная бурями, древняя, но все еще хранящая остатки былого величия развалина над разъяренным, штормовым морем. И сонно удивился про себя: интересно, кто эти двое? Кому и зачем селиться в столь неприветливом и бесприютном месте?..
II
На следующее утро Гамильтон проснулся поздно – Мэйфилд уже ушел в аптеку. А после обильного завтрака, заботливо подогретого миссис Мэйфилд, он выбрался на улицу и в полном одиночестве зашагал по улочкам Дункастера.
Над головой голубело чистое безоблачное небо. Чувствовался бодрящий зимний холодок, покусывающий за щеки. Гамильтон глубоко вздохнул – самый воздух этого старинного городка казался ему необычным. Вокруг сновали местные жители – приготовления к Рождеству были в самом разгаре. И хотя он пробыл в Дункастере всего неделю, на улице многие поздоровались с ним по имени. Какие же тут приветливые люди! И его охватило теплое и благодарное чувство к столь радушно распахнувшему свои объятия городку.
Он зашел в книжную лавочку, в которую в последнее время приходил чуть ли не ежедневно. Осторожно прикрыв за собой толстую дубовую дверь с витражными стеклами, он потопал на коврике, стряхивая снег.
– Как поживаете, мистер Гамильтон? – улыбнулся из-под снежно-белых усов старый мистер Скотт, а его глаза тепло блеснули за толстыми квадратными стеклами очков.
– Вовсе неплохо, Эрик, – рассмеялся в ответ Гамильтон. – Во всяком случае, мне очень хочется на это надеяться! А не могли бы вы мне посоветовать пару изданий по истории здешних мест?
– Конечно, конечно… – и Эрик Скотт принялся перебирать корешки на полках.
И извлек толстую потрепанную книгу в темном переплете. И принялся быстро ее листать, пристально вглядываясь в пожелтевшие страницы.
– Ну вот, – наконец проговорил он, указывая на название главы. – Вот отсюда можете читать – здесь рассказана история города от римских времен – и по девятнадцатый век включительно. Пожалуйста, мистер Гамильтон, осторожнее с этой книжицей – ей за сто пятьдесят лет перевалило…
– О, безусловно! А можно я ее прямо здесь просмотрю?
– Да, как вам будет удобнее! Присаживайтесь за стол у окна. Молодой человек, увлекающийся старинными штуками, о которых люди уже и думать позабыли, – редкое и весьма приятное для меня зрелище!..
Гамильтон уселся и раскрыл книгу. И снова городок показался ему чуть ли не родным. Уж он-то знал, что Эрик Скотт не всякого пустит к себе в лавку. И уж совершенно точно не каждому позволит копаться в его старинных книгах. И каких книгах! Скотт держал у себя исключительно редкие, старинные фолианты – и продавал их только по предварительному заказу, отсылая по почте. Поэтому руки людей посторонних никогда не прикасались к книге без внесенной вперед оплаты – настолько существенной, что покупатели сразу осознавали, что этому сокровищу необходимо лучшее место на полке и нераздельная любовь хозяев. Только горячие рекомендации Мэйфилда, а также в немалой степени профессиональное увлечение Гамильтона старинными постройками и литературой по предмету сумели смягчить старика и позволили американцу войти к нему в доверие.
Гамильтон погрузился в выданный ему том с головой. В главе речь шла об истории Дункастера и – шире – округа Берншир, которому принадлежал городок. К счастью, очерк включал и весьма подробное описание Дункастерского аббатства. После завоевания римляне, обнаружив на скале каменные круги, запретили все местные языческие культы и построили на вершине новый, просторный, украшенный колоннами храм. Который, в свою очередь, благополучно разрушили викинги – как и все остальное в то время в той части Англии.
А в двенадцатом веке на этом месте построил замок норманнский барон Гуго де Таран – сразу после возвращения из Крестового похода. Барон де Таран не слишком притеснял сервов, однако о нем ходили крайне неприятные слухи: поговаривали, что господин из замка склонен к отправлению весьма нехристианских обрядов. Среди мерзостей и гадостей, приписываемых барону, фигурировали и человеческие жертвоприношения. Матушка помянутого барона происходила из Франции, из семьи Эрлеттов из Аверуаня – и род их, и самые края издавна славились своими колдунами. А кроме того, рассказывали, что барон в далеких краях не только воевал с сарацинами, но и покупал у них древние книги и рукописи – причем не просто рукописи, а труды арабских и египетских магов. Тем не менее власть церкви на границах цивилизованных – если так можно выразиться – земель в Темные века была весьма непрочной, и вскоре головы бедняг, дерзнувших обвинить де Турана в колдовстве, оказались вздетыми на колья над воротами баронского замка.
Потомки де Турана, пользуясь своим положением и богатством, продолжали безнаказанно следовать богохульным традициям своего прародителя. Поговаривали, что детки и внуки даже восстановили древние кельтские и римские культы. В некоторые ночи из замка неслись звуки и виделись странные огни. Людей, пропавших в такие ночи, больше никто никогда не видел.
Однако в четырнадцатом веке нечестивые дела стали вершиться реже – ибо католическая вера прочно укрепилась в Англии. А к 1600 году – возможно, благодаря жестким репрессиям со стороны шотландской кальвинистской церкви – прекратились вовсе. Однако в 1690 году – кстати, тогда же, когда в американских колониях начались суды над ведьмами – на Дункастер обрушилась страшная напасть – похожая на чуму. Но местные все как один были уверены, что эпидемия смертей в городке – дело рук последних потомков рода де Таран. Церковь Шотландии призвала верных к действию: в 1690 году заполыхали костры, и, похоже, на этом закончилась власть и жестоких хозяев, которые несколько веков терроризировали запуганный местный люд.
Клирики, писавшие отчет о тех давних событиях, ограничивались туманными намеками, описывая то, что вытащили на свет из башен и подземелий древнего замка. Свидетельств и улик отправления языческих обрядов нашли в преизбытке. Обнаружили и залитые кровью языческие алтари, с грубыми, первобытными рисунками и знаками, которых уже никто и понять не мог. Однако библиотека – все эти книги и манускрипты, исполненные тайного знания и веками собираемые членами проклятого семейства, – исчезла без следа. Возможно, ее надежно замуровали в потайном склепе. Поэтому церковь велела сжечь весь замок – дотла. Чтобы знание де Таранов кануло в пламя и никогда более не возродилось и не распространилось, подобно пагубе и болезни.
Замок, правда, не удалось стереть полностью с лица земли – его обугленные руины простояли на вершине утеса более века. Затем англиканская церковь предприняла попытку использовать пустующие строения. Часть зданий привели в порядок и назвали Дункастерским аббатством. Однако по какой-то непонятной причине монастырь просуществовал в тех стенах всего несколько месяцев, после чего все снова покинули эти развалины. И в таком необитаемом виде они стоят и по сей день – впрочем, мысленно поправил автора этих строк Гамильтон, уже не стоят. Теперь там поселились двое американцев и живут там уже с год или более.
– Ну что, отыскали то, что хотели? – тепло поинтересовался букинист, когда Гамильтон закрыл и отложил книгу, устало потирая глаза.
Тот кивнул:
– Потрясающе! А вы знали, что в развалинах замка живут какие-то люди? Я очень хочу наведаться туда, надеюсь, они не будут против!
Эрик Скотт медленно провел ладонью по лысеющей голове, и Гамильтон почувствовал, что старый букинист мнется и не решается ему сказать что-то весьма неприятное. Наконец Эрик вскинул на него слезящиеся от старости голубые глаза:
– Эти двое… хм… весьма странные джентльмены – причем оба, – пробормотал он. – И я бы, знаете ли, не стал на вашем месте сводить с ними более тесное знакомство, да. Конечно, это лишь мое скромное мнение, но поспрашивайте других, и они вам скажут то же самое.
– А почему? – удивился Гамильтон.
– Ну, ничего конкретного мы не знаем… просто знаете – ощущение такое. Нехорошее. Дайте-ка я вам кое-что расскажу, думаю, вам будет нелишне это узнать…
И старик начал длинную историю – о том, что знал сам и что передавали друг другу местные жители, имевшие возможность лично увидеть и переговорить с двумя приезжими джентльменами, и Гамильтон подался вперед, оперся на локти и приготовился внимательно слушать…
Американцы появились в городке в прошлом феврале и поселились в пансионе старого мистера Кнаппа – том самом, что стоит у идущей вдоль моря улице. Чужестранцы с местными не общались – более того, демонстративно держались подальше. В пансионе американцы прожили что-то около месяца, совершая время от времени вылазки в заброшенный замок над морем. Время от времени их все-таки видели на улицах Дункастера, причем появлялись заезжие гости в совершенно невероятном виде: чего стоили их широкополые шляпы, развевающиеся по ветру бороды и долгополые темные плащи! Подобная эксцентричность быстро снискала им репутацию чудаков и мизантропов с непонятными намерениями.
Старый добрый мистер Кнапп не жалел слов, описывая странную парочку, и в особенности упирал в своих рассказах на то, что американцы выгрузили из «универсала» десятки ящиков со всякой всячиной: электроаппаратурой, стеклянными штуками и книгами. И все это они затащили к себе наверх, в нанятые комнаты. Приезжие назвались Питтсом и Таггартом, хотя сам мистер Кнапп предпочитал почему-то думать, что имена вымышленные. Кстати, супруга хозяина, большая любительница посплетничать, по-своему гордилась таинственными постояльцами и, наверное, преувеличивала их странности. Тем не менее всеобщее изумление вызывала их мрачная молчаливость – совершенно непривычная для жителей столь крохотного городка. Судя по акценту, гости и впрямь были американцами, однако более ничего достоверного о них узнать так и не удалось.
Помимо словоохотливого мистера Кнаппа больше всего о чужестранцах знал Эрик Скотт. Незадолго до приезда они с ним списались: американцев интересовали некоторые весьма редкие старинные книги. По прибытии в город они несколько раз наведались в пыльные владения мистера Скотта. Старика не на шутку взволновали названия запрошенных ими книг: букинист слышал много плохого о нечестивом «Некрономиконе» безумного араба Абдула Альхазреда, не говоря уж о жутких непонятных именах, которыми были исписаны пожелтевшие папирусные страницы сохранившихся фрагментов «Книги Тот-Аммона», – с ними связывали непередаваемо ужасные предания о древнем спящем зле… Старик даже обрадовался, что не смог оказаться полезным этим чужестранцам – и втайне надеялся, что они не станут продолжать свои библиофильские разыскания.
Кроме книжной лавки Эрика Скотта, американцы наведались – и не раз – в аптеку Мэйфилда и магазин медицинских препаратов Хауэлла. А еще время от времени выезжали в Берншир – зайти в местную библиотеку и – как быстро доложили бдительные сплетники – попросить все, что содержит хоть какие-то упоминания Дункастерского аббатства.
Потом, уже в марте, иностранцы отправились в Лондон и, похоже, договорились с собственниками замка – потому что буквально сразу после возвращения в Дункастер они принялись перевозить свои пожитки в древнее здание. А завершив все хлопоты с переездом, полностью расплатились с мистером Кнаппом, оборвав, таким образом, все свои связи с внешним миром. Это известие неприятно поразило многих местных жителей – в особенности религиозных. Замок на скале издревле считался проклятым местом и средоточием древнего зла.
Несколько месяцев эти двое прожили в совершеннейшем уединении, не покидая своего странного жилища, – кстати, ближайшая дорога проходила не менее чем в полумиле от замка. Лишь изредка они спускались по старой тропе среди обветренных утесов и выезжали в городок прикупить огромное количество съестных и других припасов. В конце концов они даже продали свой «универсал» кому-то в Берншире, ушли наверх в замок и перестали показываться вовсе. В городе не смолкали сплетни, однако наверняка о странных американцах никто ничего так и не узнал – хотя дорого бы дал за то, чтобы узнать, чем же они там занимаются.
Однако ближе к лету события приняли гораздо более неприятный оборот. Все началось с исчезновения маленького мальчика по имени Томми МакКаллистер – он таинственным образом пропал однажды вечером, когда играл с приятелями у моря среди скал. Другие дети рассказывали, что Томми, известный забияка, хвастался, что он, мол, не робкого десятка и не боится зловещего замка, и потому пойдет и подсмотрит, чем там занимаются подозрительные иностранцы. Его всячески отговаривали, однако мальчик уперся и полез наверх, а остальным приказал ждать его возвращения. Ребятишки видели, как Томми шагает по тропе на север – и исчезает в густом лесу, подступавшем к замку со всех трех сторон, не обращенных к морю. Друзья прождали его не менее трех часов, однако мальчик так и не вернулся. С наступлением сумерек дети неохотно разошлись по домам.
