Текст книги "Новый круг Лавкрафта"
Автор книги: Алан Дин Фостер
Соавторы: Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Лин Спрэг Картер,Карл Эдвард Вагнер,Томас Лиготти,Роджер Джонсон,Дэвид Саттон,Джеймс Уэйд,Гари Майерс,Г. Лоукрафт,Роберт Прайс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)
Неделя сменяла неделю. Билл Трейси был объявлен пропавшим без вести, и его исчезновение вызвало много шуму. Однако его так и не нашли – впрочем, тело тоже не обнаружили. Существа, известные нам как Рено и Петерсон, также исчезли, словно испарились.
Бледным и сумрачным октябрьским вечером, ближе к самому концу месяца, профессор Стернс позвонил и попросил прийти к нему – он желал дать мне последние наставления. Я направился к нему в особняк весь во власти нервного напряжения, граничащего со страхом, – впрочем, таково было мое состояние все последние недели.
Почти полная луна стояла высоко над кронами деревьев, окружавших дом профессора Стернса. В ее слабых лучах неярко поблескивали венец крыши, жестяные водосточные трубы и перила широкого переднего крыльца. Я шел по гравиевой дорожке, ведущей к дому, и чувствовал себя крайне неуютно, чтобы не сказать – испуганно. В особняке не горел свет. Ни в одном из окон. Нехорошие предчувствия овладели мной в тот самый миг, когда я взялся за ручку дверного молотка и постучал. Через некоторое время – которое для меня тянулось поистине бесконечно – я расслышал знакомые шаги. Старый друг медленно подходил к двери с той стороны. Дверь приоткрылась, и я смог различить очерк знакомого лица – седая борода белела во мраке. Профессор осторожно высунулся в щелку, чтобы посмотреть на стучавшего. Завидев меня, хозяин дома заметно обрадовался и с облегчением вздохнул.
– Это вы, мой юный друг, – пробормотал профессор. – Рад вас видеть! А вы пришли даже быстрее, чем я ожидал. Но не стойте на пороге, проходите!
Когда мы оказались внутри, он заговорил – быстрым и тихим голосом:
– Планы изменились. У меня… точнее, у нас… в общем, к нам кое-кто приехал. Приехал к нам на помощь. Он… странный. Не говорит по-английски, но он – наш союзник. Помните ли вы, как неожиданно потеряли сознание, когда Рено велел Петерсону сосредоточиться? Так вот, то был моментальный гипноз, свидетельствующий о недюжинной ментальной силе. Наш гость обладает подобными способностями – и многими другими. Он окажет нам неоценимое содействие!
Профессор Стернс отвел меня в кабинет, включил свет, и тогда я увидел Гостя. Тот стоял рядом с письменным столом. Впрочем, разглядеть его толком не удалось – незнакомца с головы до ног окутывал плотно застегнутый плащ, настолько длинный, что полы его волочились по земле. Плащ он набросил себе на плечи, и рукава праздно болтались по сторонам. Лицо затеняла низко надвинутая шляпа, а то, что виднелось из-под ее края, как ни странно, полностью закрывал плотно намотанный серый шарф, крепко завязанный на узел на затылке. Таким образом, Гостя я, почитай, не увидел вовсе. Лишь единожды мне пришлось увидеть его без всех этих висящих и намотанных одежд.
– А вот и юноша, о котором я говорил, – тем временем представил меня профессор.
В голосе его звучали подлинное уважение, даже благоговение. Интересно, чем эта укутанная в шарфы фигура его заслужила? Что там говорил мистер Стернс? «Он не говорит по-английски»? Однако ж, судя по всему, прекрасно его понимает…
Фигура слегка пошевелилась – при достаточном воображении это можно было истолковать как поклон. Я пробормотал слова приветствия. И, покосившись на стол, обнаружил его прибранным. В тени стояли, дожидаясь нас, три чемодана. Я перевел на профессора вопросительный взгляд.
– Мы уезжаем, – старый ученый явно нервничал. – Мне удалось узнать, где проведут ритуал Великого Пробуждения. Оказалось, сведения хитроумным образом зашифровали в одной из глав «Семи таинственных книг Хсана». Впрочем, честь открытия все равно принадлежит не мне. Не будем терять времени, мой юный друг, – нам пора. Вещей не берите – в любом случае все это скоро закончится. Ведь завтра, если вы не запамятовали, – День Всех Святых!
Впереди тянулась темная и нескончаемая улица, а чемоданы оттягивали руки. Мне досталось два, профессор Стернс нес третий. Гость следовал за нами неслышно и очень тихо – словно скользил над мостовой, совершенно свободный от всякой поклажи. Он оказался не таким высоким, как показалось мне сначала, однако я решил списать все на игру света и тени.
Где-то через полчаса мы пришли на поле. В лучах луны сухая стерня нежно золотилась, а гладкие бока аэроплана отливали бледным серебром. Да, да, вы не ослышались. Посреди поля действительно стоял аэроплан, и профессор загрузил в него чемодан, велев мне последовать его примеру.
– Но… – пробормотал я. – Куда мы направляемся? И кто сядет за штурвал?
– Наш путь лежит, – мрачно проговорил старый профессор, – в северные леса штата Мэн. В место, которое я не стану называть, ради исполнения миссии, о который вы, мой юный друг, и без того прекрасно осведомлены. Забирайтесь внутрь, мой мальчик.
Внутри крохотной кабины профессор Стернс расположился у панели управления, я уселся рядом, а Гость умостился поверх стоявших сзади чемоданов.
– Я научился управлять аэропланом, – объяснил профессор, – у Профессора Пизли – сына того самого исследователя, который открыл те древние руины в Австралии – себе на беду. Ужас от столкновения со сверхъестественным оказался настолько велик, что бедняга совершил самоубийство.
Двигатель взвыл, потом зарычал, а затем рычание перешло в рев, и самолет бодро помчался вперед по полю, подпрыгивая на неровностях. У самого его края наш пилот задрал нос машины, и мы взлетели, стремительно набирая высоту, а потом и выравниваясь – курсом на север.
Глядя вниз, я сумел разглядеть тонкую полосу света – реку Мискатоник. Она быстро растворилась вдали. Вокруг нас сомкнулись тишина и тьма, которые нарушали лишь монотонный рев двигателя и свечение приборов. Покров физически ощутимой тьмы окутал нас полностью – а мы знай себе мчались, час за часом, над северным Массачусетсом и юго-восточным Нью-Хэмпширом.
Полночь застала нас над Мэном. Профессор Стерн посвятил меня в детали нашего плана, рассказав как можно больше о наших противниках. Некие вещи, произнесенные им в ночном небе, я до сих пор не могу заставить себя повторить – в мире и без того довольно уродливых мерзостей. Однако другие сведения оказались жизненно важными для меня и нашей миссии.
– Как вы знаете, мой юный друг, Древние – стихиали, то бишь духи, чья природа соответствует одной из так называемых природных стихий. Это их сущность – и их сила. Ктулху – божество воды, Ктугха – огня, в то время как Ньярлахотеп, Тсахоггуа, Азатот и Шуб-Ниггурат, похоже, соответствуют стихии земли. Воздухом повелевают Хастур, Зхар, Итаква и Ллойгор. Иог-Сотот, о котором сказано, что он есть Все-в-Одном и Один-во-Всех, похоже, не связан ни с какой стихией в отдельности.
Помолчав, он продолжил:
– Из смутных намеков, содержащихся в «Некрономиконе», мне стало понятно, что произойдет перед Великим Пробуждением. Прежде всего, в течение нескольких дней будут проводить обряды – какие, здесь нет нужды говорить. Затем, в День, точнее, ночь Всех Святых (то есть непосредственно завтра), на закате начнется длинный и сложный ритуал. Тогда в полночь, как говорится в книге,
«…небо раздерется, подобно завесе, и из пребывающих Снаружи Измерений на землю сойдут Древние. И содрогнется земля, узрев их облик, и Древние спустятся с небес, и устроят здесь обиталище, и станут разорять и убивать, кого пожелают».
– Наша задача – прервать ритуал. Он состоит из двух частей: сначала идет «Открытие Врат», а затем – собственно освобождение Древних. Если мы сумеем остановить жрецов прежде, чем обряд подойдет к завершению, то краткий миг, в который звезды займут единственно нужное им положение, пройдет – и земля будет спасена!
– А как же мы остановим их? – удивился я. – Неужели нам придется прибегнуть к убийству?
– А вот это совершенно излишне. К тому же убийство не принесет желаемого результата. Там соберется огромная толпа, вот увидите. А Рено и Петерсон могут появиться, а могут и не приехать. Мы должны противостоять их заклятиям и чарам с помощью наших магических средств, более того, мы должны уничтожить зловещее логово заговорщиков, желающих низвести на землю космическое зло. Мы должны – ни больше ни меньше – запечатать их обиталище Старшим знаком, что выгравирован на присланном из Тибета камне. Однако дело это рискованное. Во-первых, нас могут обнаружить и схватить – еще до того, как мы сумеем что-либо предпринять. По этой причине я прихватил особые браслеты: прислужники Древних избегают прикасаться к камням со Старшим знаком. Однако лишь магический тибетский камень обладает достаточной мощью, чтобы уберечь от всякогозла. Помните, мой юный друг: Билл Трейси полагался на силу браслетов – и чем это обернулось. Пусть это послужит для нас предостережением.
Часы тянулись, а мы все еще жужжали на северным Мэном. Стрелки часов на приборной панели показали четыре утра. И вдруг я увидел впереди нечто, заставившее меня воскликнуть:
– Профессор, вы только поглядите на это! Там, впереди!
Покосившись в сторону, куда показывала моя дрожащая рука, профессор увидел то же, что и я.
В нескольких милях от нас титанических размеров тень заслоняла звездное небо. Ее размытые контуры напоминали гротескно деформированный человеческий силуэт, а из места, где положено находиться голове, на нас смотрели две зеленые звезды, подобные глазам, исполненным нечеловеческой злобы и ненависти!
А самое страшное – Тварь двигалась! Двигалась прямо на нас! На нас устремилась чудовищная фигура, за которой скрывалась линия горизонта, чья макушка упиралась в зенит! И одновременно на аэроплан налетел свирепый ветер, порывы которого донесли до нас высокие ноты жутковатой музыки – словно бы вокруг заиграли на камышовых свирелях и гигантских флейтах.
– Один из Древних мчится нам навстречу с намерением уничтожить! – крикнул профессор Стернс. – Это стихиаль воздуха! Итаква, Шагающий с Ветрами!
На меня накатила волна черного ужаса и отчаяния…
Подобное гигантской тени Существо стремительно приближалось, однако пилот твердо держался курса, недрогнувшей рукой направляя аэроплан в огромный, как гора, очерк головы с горящими глазами.
– Разворачиваемся! – отчаянно заорал я.
– Бесполезно! – сквозь рев двигателей прокричал в ответ профессор. – Вперед, только вперед!
Демонические флейты свиристели все громче, чудище налетало – и в какой-то момент его горящие глаза оказались прямо перед нами. Я в ужасе смежил веки. А когда снова открыл глаза, вокруг простиралось только чистое небо.
– Нас выбросило в другое измерение! Мы пролетели прямо сквозь его тело! – с облегчением выдохнул профессор. – Он не может нас тронуть – из-за серого камня! Мы спасены!
И тут нас тряхнуло мощнейшим порывом ветра, мгновенно пославшим аэроплан в опасное пике.
– Он наслал на нас бурю!
В черноте ночи бушевал свирепый ветер, со свистом трепавший обшивку крохотного самолета – машину бросало из стороны в сторону, то и дело сбивая с курса, и профессору никак не удавалось выправить аэроплан. Он отчаянно дергал за рычаги на приборной панели, но тут налетел порыв, мгновенно всосавший нас в подобный смерчу воздушный водоворот – и эта вызмеившаяся из ниоткуда черная рука подхватила аэроплан и повлекла, безжалостно кружа, к земле – и к неминуемой гибели. Однако в последний момент ветер вдруг стих – и машина выправилась!
– Что…? – хотел было спросить я, но профессор Стернс торопливо прервал меня тихим и изумленным:
– Вы только посмотрите на это…
Над горизонтом вставало бледное, переливающееся сияние – оно росло незаметно, но ровно, и туман под ним вызолотили тонкие лучики света.
– Рассвет!
Первая жуткая ночь миновала. Мы выжили. И нас ожидало Великое Приключение.
Менее чем через полчаса наш аэроплан приземлился в виду деревни Чесункук. Профессор перегрузил наш багаж в машину – да, оказалось, что в этой глуши нас поджидает авто. Мы расселись в прежнем порядке: мы с профессором впереди, Гость на заднем сиденье, и отправились в путешествие, которое весьма напомнило мне поездку месячной давности (хотя разительные различия между ними так же бросались в глаза).
Стоял влажный туман, от которого становилось как-то не по себе. По обеим сторонам шоссе проплывали сосновые леса – мрачные и словно бы застывшие в ожидании. Заволоченное тучами солнце давно отказалось от попыток проникнуть под густые ветви, и к тому же совсем не грело. Ближе к полудню профессор извлек из чемодана упакованный в коробки ленч. Однако Гость даже взглядом не повел в сторону еды – впрочем, профессор тоже не предложил ему пообедать.
До места мы добрались, когда солнце уже давно перевалило за полдень. Небо по-прежнему закрывали серые неприветливые тучи, и солнце угадывалось сквозь них как слабо светящийся далекий кругляшик.
Профессор Стернс открыл второй чемодан и вытащил оттуда весьма странный аппарат, представлявший собой квадратную деревянную доску с круглым отверстием посередине. Дыру закупоривало выгнутое металлическое донышко, а сверху прикрывал стеклянный колпак, препятствовавший вытеканию заполнявшей ее жидкости. В прозрачной жиже плавала продолговатая щепка длиною в несколько дюймов, ближе к концу весьма острая. Доску покрывали замысловатые рисунки.
Удерживая странное изобретение в горизонтальном положении, профессор внимательно присмотрелся к тому, как крутился острый конец щепки. Та медленно поворачивалась по направлению часовой стрелки и вдруг вздрогнула, дернулась, резко перекрутилась в обратную сторону, снова дернулась где-то на три четверти круга – и застыла неподвижно.
– Мы должны следовать указаниям этого прибора, – проговорил профессор. – Это нечто вроде компаса, только он не показывает на север!
И мы пошли в лес, следуя направлению, заданному компасом, который был совсем не компасом. Я подхватил два оставшихся чемодана (один не на шутку оттягивал мне руку) и последовал за пожилым ученым, который обеими руками держал свой указатель направления. Гость тихо и молча скользил за нами.
Подлесок оказался чрезвычайно густым, а стволы сосен росли как-то неестественно тесно – поэтому мы продвигались вперед крайне медленно, то и дело останавливаясь. Я первым попросил передышки, завидев, как профессор спотыкается от усталости.
Тем временем лесная тень загустела, и незаметно подкралась ночь. Я чувствовал что-то безотчетно жуткое в этих густых лесах, страх и ощущение близости чуждой, нечеловеческой воли попытались овладеть моей душой – однако я стиснул зубы и прогнал эти мысли.
И вдруг мы вышли на поляну. Большую – с четверть мили в поперечнике. В середине темнело некое каменное сооружение, более всего напоминавшее колодец – во всяком случае, так мне показалось. Поляну и камни заливал призрачный свет месяца, боязливо выглядывавшего в прореху между тучами. Здесь, сообщил профессор, и находился вход в храм – самый нечестивый и святотатственный из возможных. Ибо в нем обитали твари из тьмы и их мерзкие служители из числа падших человеков. Именно здесь предстояло совершиться ритуалу Великого Пробуждения.
Из круглого отверстия каменного колодца замигал свет факелов и донеслось отдаленное бормотание.
О дальнейших событиях той дьявольской ночи я должен рассказывать с превеликой осторожностью.
Мы прокрались через всю поляну к стенке колодца, возвышавшейся над землей на целый ярд.
– Церемония уже началась, – прошептал профессор Стернс. – Смотрите на небо и делайте то, что я прикажу.
Он открыл замки на обоих чемоданах. Из одного профессор извлек здоровенную стопку исписанной бумаги (чемодан оказался забитым ей под завязку), а из другого – тот самый здоровенный серый тибетский камень, испещренный неведомыми знаками и письменами. Камень профессор положил между собой и Гостем.
Долгое время снизу слышалось лишь неразборчивое бормотание и пение множества людей, время от времени прерываемое странными, низкими, словно бы экстатическими стонами. А затем нашего слуха достигли слова, произнесенные по-английски:
– О Райтор! Час настал! Говори, почтенный брат!
Я вздрогнул, когда заслышал второй голос, – тот завел заунывный речитатив, похожий на песнь. Ибо второй голос принадлежал Жаку Рено!
– Шагающая Смерть! Бог ветров! Ты, что ходишь по воздуху! Adoramus te!
Небо медленно приняло темно-серо-зеленый оттенок, в деревьях зашумел ветер.
– А Ты, что идешь над Землей! Ты, одержавший победу над небом! Adoramus te!
Буквально в несколько секунд ветер усилился до настоящего вихря, а тучи помчались по небу с такой ошеломительной скоростью, что оставалось только дивиться, какова же сила гнавшего их ветра!
– Итаква! Ты, Кто одержал победу над небом – простри же над ним снова свою длань ради исполнения Высшей Цели! Иа! Иа! Итаква! Аи! Аи! Итаква сф’айак вулгтмм вугтлаглн вульгтмм. Итаква фтагн! Угх! Иа! Иа! Иа!
По небу прокатился и прямо над нашими головами грянул гром, ветер взвыл с новой силой, а голоса из колодца возвысились в ликующем песнопении. Внизу выводили торжествующий гимн, которому отвечали беснующиеся стихии.
– Иа! Азатот! Иа! Йог-Сотот! Иа! Ктулху! Иа! Ктугха!
В небе сверкали молнии, и в тучах змеились полосы зеленого света.
– Иа! Хастур! Иа! Итаква! Иа! Зхар! Иа! Ллойгор!
К свирепому вою и свисту ветра примешалось низкое жужжание.
– Иа! Шуб-Ниггурат! Иа! Тсахоггуа! Иа! Ньярлахотеп! Аи!
Последний возглас сопровождал крик дикого ликования.
Почему же профессор стоит и бездействует? Я стоял и дрожал, не решаясь задать этот вопрос. Поглядев на моего спутника, я заметил, как тот с беспокойством смотрит на неподвижно стоявшего Гостя. Однако все эти мысли разом вылетели из головы, когда грохнуло так, как, наверное, не грохотало со времен сотворения мира, и небо – раскололось!
Воистину, иного слова я не подберу! Тьма раздвинулась, съежилась и свернулась, подобно свитку, и снаружи к нам проник отвратительный, нездешний свет. Древние снова устремили свои взгляды на землю!
О том, что предстало моему ошеломленному зрению в прорехах между разодранным на лоскутья пространственно-временным континуумом нашего мира, я могу говорить лишь осторожными намеками. Из храма у наших ног доносились победные песнопения, и мне показалось, что я вижу существ сколь огромных, столь и бесформенных; на меня нисходили старшие и мудрые умы, управляющие вселенским Злом; и они походили на вневременной и внепространственный хаос, в котором изгибались углы и заострялись изгибы, и на кипящий котел, в котором отвратно шевелились, разбухая, чудища – все приближаясь, приближаясь! И тут моя слабая человеческая природа возобладала, я вскрикнул и упал навзничь и отвернул лицо от надвигающегося ужаса. Однако то, что я увидел на земле, едва не перепугало меня больше творившегося во взбесившемся небе.
Ибо в грязи лежали, сброшенные и смятые, серый плащ, и шляпа, и серый шарф, а принадлежавшая их носителю черная тень растворялась в тенях леса!
И тут, буквально через несколько секунд, в небо рванул нестерпимо яркий столп пламени! Он вырвался из леса и ударил вверх, разбрасывая снопы искр. Его основание оторвалось от земли и принялось с ужасающей скоростью расширяться, в то время как огонь с невозможной быстротой поднимался вверх. Одновременно, со всех четырех сторон света, поднялись к небу четыре похожих столпа! Они сошлись в зените и наложились друг на друга, образовав огромную пентаграмму, или пятиконечную звезду, перечеркнувшую и закрывшую разодранное небо и клубящиеся в нем тени. Я прикрыл лицо и закричал от страха!
– Вставайте! – завороженно прошептал профессор Стернс. – За работу!
И он принялся переписывать с листков бумаги странные узоры, разрисовывая ими, один за другим, камни ограды дьявольского колодца. Он наносил линии с помощью металлического тюбика, из которого выдавливалось что-то вроде странно выглядевшей пасты.
– Ну же! – воскликнул он, отбрасывая свою удивительную кисть. – Помогите мне с камнем!
Мы в четыре руки подняли тибетский магический камень, который вдруг принялся испускать необычный красноватый свет, к колодезному отверстию – и сбросили его вниз. Камень рухнул вниз – с грохотом, за которым последовали крики боли тех, кто находился внизу, быстро сменившиеся воплями ужаса. Колодец просел и обрушился внутрь себя. Профессор пробормотал что-то неразборчивое и сделал правой рукой странный знак.
– Дело сделано, – дрожащим голосом проговорил он. – Мы должны бежать – в лесу будет пожар.
И вправду – в том месте, откуда взлетело Огненное Существо, с треском пылали деревья.
И мы со всех ног припустили прочь, той же дорогой, что и пришли сюда. Однако я не утерпел и оглянулся, и увидел, как пламенеющая звезда поглотила тварей из ниоткуда, и дьявольское видение исчезло, а небо приняло свой обычный облик.
О дальнейшем пути через жуткий лес я умолчу – воспоминания о той ночи остаются для меня слишком болезненными. Пожалуй, мой растревоженный рассудок так не будет знать покоя – хотя в газетах на следующий день появился обычный вздор: мол, в штате Мэн откуда-то взялся вулкан, чье извержение сопровождалось странными атмосферными явлениями и сиянием в небе. Однако ответ, данный мне профессором Арлином Стернсом, ответ на мой заданный срывающимся шепотом вопрос, – о, его я запомнил навсегда. Дрожа от ужаса, я спросил, кем же был Гость? Прорываясь сквозь хлещущие ветви, профессор прохрипел:
– Он постучался в дверь… ночью… черный и текучий, как смола… он говорил со мной мысленно, наставляя, что делать и как быть… сказал, что пойдет с нами… мне пришлось придать ему форму человеческой фигуры, я обрядил его в эту одежду… Он сказал, что прибыл с далекой звезды Бетельгейзе, что в двухстах световых годах от земли… чтобы вместе с Братьями сразиться с Древними!..
И пока мы бежали к машине, к человеческому жилью, на память мне пришли строки из мерзостного «Некрономикона», ныне позабытые, но все так же мучительные для слуха, самое воспоминание о коих причиняет мне боль и страдание! Ибо, хоть этой ночью земля была спасена, в книге сказано следующее:
Уббо-Сатла есть незабываемый исток, откуда пошли Древние, что решились восстать против Старших Богов, имеющих облик черный и текучий. И те из них, что явились в виде Огненных Столпов, одолели Древних и изгнали их… но Древние вернутся! А Те, кто Ждет, обретут награду… И вместе они завладеют землей и всеми живыми существами на ней, и приготовятся к битве со Старшими Богами…
Когда же Властитель Великой Бездны получит известие об их возвращении, он придет с братьями своими в облике Столпов Огненных и сжигающих и рассеет Зло!
