Текст книги "Многоликий остров (СИ)"

Автор книги: Алан Аюпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 41 страниц)

   – Почему?! – Искренне удивился он.

   – А потому, что в нём не указан город и название острова. – Сказал я и взмахнул рукой с зажатым в ней личным перстнем.

   Ювелирное изделие, сверкнув в лучах закатного светила, ударилось о камень за спиной мэра. Портал открылся мгновенно и я, что есть сил, толкнул того в грудь. Мэр, не ожидавший подобного коварства от меня, нелепо взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но не удержался и спиной влетел в портал. Я тоже не устоял, и рухнул следом.

   Эпилог

   – И что дальше? – Спросил я.

   Мы сидели в всё в том же ресторанчике, пристроившимся строго в центре между бизнес районом, где кучно расположились банки с конторами, биржа с одной стороны, и примыкающим к нему торговым центром с другой. Где сияли красочными витринами гипермаркеты, внося разнообразие в скучный пейзаж промышленного района, где давно не портили воздух своими дымовыми завесами полуразвалившиеся заводы и фабрики, и спальным районом города, где должны были бы, по идее, находится жилые дома горожан. За окнами всё так же пылила и воняла грузовыми монстрами трасса, соединяющая в единое целое эти узлы людской жизнедеятельности.

   Зал был пуст. Не было даже завсегдатаев. Столы блестели чистотой. За стойкой стоял парень в белом пиджачке и таких же белых брюках. На левом лацкане виднелся бейджик. Правда, написанного на нём с нашего места, видно не было. Рядом с барменом в двух шагах стояли две официантки и что-то бурно обсуждали в полголоса.

   – А ничего. Очнулся в какой-то комнате. Это потом понял, что в реанимационной. Вокруг народу до и трошки. Все, как один, в белых халатах. Сообразил, не дурак, что врачи. Сняли шлем, отключили датчики, отправили в душ. После водных процедур эскулапы осмотрели меня, обстучали, выслушали, просветили, в общем, залезли во все дыры и отправили отдыхать. А чего мне отдыхать. Навалялся. Узнал, что нахожусь в твоём центре, вернее, больничном отделении. Выяснил, где что находится. Пошёл в спортзал. Позанимался чуток. Мышцу размял. Тут и явился администратор или кто он у вас там. Говорит: «Навёл ты тут шороху. Еле откачали. Думали, дуба врежешь. Пульса почти нет, дыхание по приборам определяли. Пошли, посмотришь, чего ты натворил». А я только того и желал. Говорю, пошли. Зашли мы в техничку, а там мониторов видимо-невидимо! Когда я в первый раз туда с тобой ходил, там было всего-то восемь... Ах, нет, девять мониторов. А сейчас, правая стена вообще сплошной монитор. Слева штук сорок, по всей стене. В центре громадный стол с кучей клавиатур. Даже не так. Одна сплошная клавиатура. Подошли мы к этому столу, админ и говорит, смотрите. Это всё, что нам удалось записать на диски после вашего прыжка в никуда. Пальцем в стену-монитор тычет, а другим на кнопочки жмёт.

   – и что же ты там увидел?

   – Смотри, и не говори, что я не показал. – Сказал Ваха, выкладывая из своей сумки планшет.

   – Ну, планшет. И что?

   – А то. – Ваха запустил прибор, выбрал файл и нажал пуск.

   * * *

   Волны мерно катили на берег свои свинцовые, зловеще отсвечивающие в холодном лунном свете, валы. В ночном небе тускло светили звёзды, по ним ползли наводящие жуть тени набегающих облаков. Солённый прохладный морской ветер дул в лицо. Почему-то в эти минуты вспоминалось детство и вопрос, встававший когда-то перед пятилетним мальчиком: ветер ли вздымает волны или может быть наоборот, волны подымают ветер. Глядя на бесконечную череду гигантских валов, ему действительно казалось, что каждый опрокинувшийся на берег гребень выплёскивает в лицо тугую и влажную струю воздуха. Он улыбнулся неожиданно накатившим на него детским воспоминаниям. Однако её вздох и едва слышные слова вернули его к унылой действительности.

   – Его совсем не видно. – Констатировала девушка.

   Действительно острова не было видно. Его и днём-то не очень заметишь, а тут!.. В непроглядной ночной темени и подавно.

   – Ты думаешь, что они могут быть там? – Уже в который раз поинтересовался он.

   – Надеюсь. – Отозвалась она.

   В своём дождевике, раздуваемом ветром, бесформенном, с пузырящимся горбом и хлопающими полами, эта странная девушка походила отнюдь не на загадочную чёрную птицу, а на маленького ящера, готовящегося взлететь. Он не стал задумываться над тем, есть ли разница от кого принимать помощь, от «птицы», или «ящера». Повернулся к надувной десантной лодке и принялся раздеваться, укладывая в непромокаемый пакет бесполезную в ближайшие сорок минут одежду. Она тоже выскользнула из своей шкуры ящерицы, и когда на обоих осталось одно лишь шёлковое нижнее бельё, подхватили лодку и поволокли в воду. Первая волна нетерпеливо лизнула своим прохладным языком по их щиколодкам. Вода, как и всегда ночью, показалась холодной. Он хотел, было, сказать, чтобы она приподняла повыше и держала лодку покрепче, но вторая волна захлестнула их выше пояса чуть не стянув с него трусы, обдав леденящим облаком брызг, ударилась в днище лодки. Девушка оступилась и их судёнышко, обдав их дождём ледяных брызг, плюхнулась в воду, но не перевернулась, он подхватил его и вслед за уходящей волной потащил на глубину. Когда лодка спокойно закачалась на чистой воде, а глубина позволила, не зачерпнув воды, забраться внутрь, он помог девушке, после чего сам перевалился через борт. Вода всё-таки набралась, но совсем чуть-чуть. Он сразу взялся за вёсла, отгребая подальше от берега. Оказавшись на безопасном расстоянии, они оделись, Он натянул на ещё мокрые плечи куртку, она втащила своё влажное тело в тесный ящероподобный костюм, и закуталась в реликтовых крыльях дождевика.

   Большую часть пути проделали молча. Она, сидя на корме, съёжившаяся, нахохлившаяся, смотрящая ему за спину, в сторону этого треклятого острова. Он мерно гребущий, сильными, уверенными гребками, не сводя глаз с её неподвижной фигуры, угадывая в этой монументальной неподвижности лёгкий, почти сакраментальный восторг. Временами он оглядывался, корректируя курс. Остров медленно приближался. Окутанный ночным мраком, представляя собой сгусток не чётких теней, он не вызывал столь желанного на воде ощущения спасительной суши. На душе было смятенно и зябко. И не в такую погоду он выходил в море, и не было никаких тревожных ощущений. А сейчас, ну просто, тоска вселенская. И откуда она, эта тоска, он никак не мог понять.

   По днищу шкрябнуло. Они ощутили это своими озябшими ступнями. Чтобы не продырявить лодку на камнях, пришлось снова лезть в воду и тащить к суше на руках. Здесь было неглубоко и штильно. мыс, за которым они оказались, прикрывал их от прибоя, яростный шум которого слышался на той стороне. Выбрались на берег. Почему-то, не сговариваясь, делали всё молча, стараясь лишний раз не шуметь словно творили нечто запретное, а не разыскивали пропавших. Огляделись.

   – Огня не видно, – вполголоса произнесла девушка, – может быть они развели костёр на другой стороне.

   Он согласился, а про себя отметил, что логичнее для потерпевших крушение было бы разводить костёр на этой стороне, со стороны материка. Хотя, если уж совсем честно, то отсюда материка всё же невидно. Разве что в очень ясную погоду, какая здесь бывает крайне редко. Собственно говоря, терпел ли кто крушение? Задался он вопросом, но вслух сказал:

   – Давай собираться. Будем осматривать остров, раз уж притащились сюда.

   Они торопливо поправили одежду, взяли фонарики. ОН на всякий случай прихватил водолазный нож и прибор ночного видения, который подарил ему шурин, в свою очередь позычивший его у Российской армии, уходя на дембель. Развалины прежнего причала оставались далеко справа. Снова в лицо ударил ночной бриз. Здесь казалось было ещё темнее. Они пошли вдоль прибоя, высвечивая фонариками клочья суши. Никаких предметов крушения море не вынесло на этот безлюдный берег. Лишь крабы-стригуны чернели в световых кругах маслянистыми пауками. Они прошли по берегу миниатюрной бухты, образованной двумя небольшими выступами суши, и оказались на противоположной стороне прямо напротив древнего причала. Дальше начиналось царство скал, тянущихся неразрывной стеной вдоль всего берега, как бы отгораживая сушу от посторонних взглядов. Благодаря им остров можно было видеть с материка. Эти скальные образования опоясывали практически весь остров, местами уходящие в морскую пучину. Среди этого нагромождения гранита и прочих горных пород, нередко зияли чёрными дырами провалов зева неисследованных пещер. На одну такую он обратил внимание, глядящую на него мрачным зрачком входа. Вот о них-то он как раз и забыл. Почему-то это выпало из его памяти, может быть, оттого что он давно не был на острове?.. Точнее, ещё в детстве и фактически ни одной пещеры не исследовал. Слишком был мал, да и боялся заблудиться. В зрелом же возрасте, если можно так сказать, он попадал сюда крайне редко, да и то сугубо по делам, хотя и рыбацким, и не было у него ни времени, ни желания, а самое главное, не было уже того детского вездесущего любопытства, заставляющего сутками напролёт лазать через валуны, по неосвещённым ходам сырых и малоприятных лабиринтов. А любая пещера в действительности могла служить хорошим укрытием в разыгравшуюся непогоду. Но вот только сейчас, когда над головою худо-бедно светит луна, а тайфун бушует уже где-то в соседнем государстве, вход в пещеру напоминал разверстый склеп и не будил желания поскорее оказаться в её «спасительном» чреве, скорее в этих недрах мерещились кости давно истлевших мертвецов.

   – Они могли укрыться там. – Сообщила девушка и, неожиданно для него, громко, протяжно закричала. – Вася! Вася! Ты здесь!?

   От неожиданности он вздрогнул. Кричала она на распев, заунывно. В голосе её не было никакой надежды, лишь сквозила неизбежная обречённость. Так кричат над телом покойника или над его могилой. Во всяком случае, он так представлял. В ответ была всё та же тишина. Только теперь она была другая. Настороженная. Казалось, будто остров проснулся и, затаясь, исподволь разглядывает своих нежданных гостей. И это для него было неприятно. В Глубине пещеры раздался лёгкий шорох. Ему даже померещилось, будто из темнеющего прохода мелькнула быстрая тень крысы или кошки. Но нет. Всё было спокойно. Откуда им здесь было взяться. Девушка же, как было видно, ничего подобного не чувствовала и неторопливо, подсвечивая себе лучом фонарика, направилась к дыре. Некоторое время она, пригнувшись, заглядывала внутрь. И когда он сообразил, что она собирается делать дальше, направился следом. Подходя к проходу, он видел, как мечется в глубине луч её фонаря. Тут до него наконец дошло, что она спускается не по пологому пандусу, а как-то не так. Подсветив себе под ноги, он с удивлением увидел каменные, истёртые временем ступени древней лестницы. Свет её фонаря слился с его, и он поднял взгляд. Девушка протягивала ему какой-то предмет, отдалённо напоминающий киянку или колотушку. Он осторожно принял из её рук странную штуку и чуть не вскрикнул от изумления. Это оказалась настоящая, боевая, противопехотная граната, с массивным наболдажником на длинной деревянной ручке. Он долго, осторожно её рассматривал. Чека была на месте и граната производила впечатление вполне дееспособной вещи. Так со взрывоопасным предметом в руке он и спустился в пещеру, осторожно ощупывая ногой каждую ступеньку. Справа и слева виднелись неширокие проходы. Луч его фонарика скользнул по их стенам из серого камня и завяз в непроницаемой темноте не в силах разогнать её более чем на четыре метра. Фонарик был хороший, заграничный. Только вот аккумулятор, видать, плохо подзарядился. Впереди, вероятно, находилась небольшая комната метров пять в ширину и где-то семь, восемь в длину, насколько он мог судить по мечущемуся лучу света от фонарика впереди идущей девушки. Меж тем непроницаемая темнота в туннелях беспокоила его всё больше. Особенно справа. Нет, всё было погружено в тягучую, вязкую тишину. Отсутствовала даже тяга воздуха, как будто пещера не имела другого выхода. И, тем не менее, неприятные ощущения не исчезали. Предчувствие беды нарастало. Ему казалось, будто рядом с ним кто-то или что-то стоит. Протяни руку и она утонет в чём-то мерзком!.. НО, фонарик разрезал своим светом темень и ничего особенного вблизи не наблюдалось. Он сунул рукоять гранаты за пояс, погасил фонарь и включил прибор ночного видения, предварительно достав его из поясной сумки. В глубине прохода, куда он смотрел, ничего не было. Вроде всё оставалось по-прежнему, точнее, совершенно пусто. Лишь какое-то странное, зеленоватое мерцание. Может померещилось?.. Собственно говоря, он толком не успел ничего рассмотреть. Ему вдруг показалось, что пространство вокруг вздрогнуло и стало сжиматься и, что нечто или некто, чьё присутствие ему чудилось в непроницаемой темноте, стало на него надвигаться. Он ощутил, как она громадным прыжком оказалась рядом, наткнувшись на него, инстинктивно цепляясь за ремень, пытаясь устоять на ногах. Её фонарик выскользнул из руки и, мелодично дзинькнув разбитым стеклом, погас. На мгновение она замерла, судорожно вцепившись в его одежду своими длинными ногтями, а затем принялась метаться в поисках прохода, волоча его за собой. До его затуманенного сознания наконец-то дошло, что девушка напугана и пробует выбраться наружу. Он попытался развернуть её лицом к выходу, но она продолжала с остервенением тянуть его в чернильную темноту прохода. Ему пришлось шлёпнуть её по щеке. Легко, не больно. Лишь бы пришла в себя. Не помогло. Тогда он ударил со всей силы. Голова девушки дёрнулась. Глаза засветились сознанием. В этом противостоянии паники и ужаса, он сумел-таки направить девушку к ступеням, и сам принялся медленно отступать наверх, прикрывая своей далеко не широкой спиной, удирающую во все лопатки, напарницу по приключениям. В злополучном проходе уже можно было различить невооружённым глазом, как в глубине пещеры клубится и распадается на вертикальные полосы зеленоватое мерцание. Он, с несвойственной ему сноровкой, нащупывая пятками осклизлые ступени, продолжал пятиться, срывая с глаз и пряча на ходу прибор инфракрасного излучения, заодно пытаясь найти свой фонарик. Полосы меж тем набухали, становились ярче, и буквально за секунды образовали светящиеся столбы. Волосы у него встали дыбом. Мало того. Столбы двигались. Медленно, равномерно, поступательно. И двигались они вслед за ними. Он понял это, когда оказавшись на верхней ступени увидел первый столб у подъёма лестницы. Дыхание перехватило, сердце судорожно рванулось в грудной клетке, в барабанных перепонках гулко застучала кровь, болезненными уколами отозвавшись в затылке. Подъём давно кончился, а он всё судорожно пытался нащупать не существующую ступеньку. И тут девушка завопила!..

   – Бросай гранату!!!

   Этот крик вывел его из ступора. Он механически подчиняясь команде, выдернул гранату из-за пояса, сорвал чеку и швырнул её вниз, где дымились жуткие столбы. Граната, шипя словно змея, растворилась в надвигающемся призраке пещеры. Он же, не теряя времени, со всевозможной прытью отпрыгнул в сторону от входа, и, увлекая за собой девушку, хотя на самом деле всё было наоборот, со всех ног бросился прочь. В пещере глухо рвануло. Оглядываться не было возможности, да и желания, впрочем, то же. Они бежали по берегу к своей лодке. Животный страх толкал их в спину. Без фонариков, в темноте, оступались, спотыкались о камни. Хрустели под ногами крабы, выползшие на вечерний моцион. Казалось, будто эти морские санитары специально бросаются им под ноги, пытаясь затруднить их стремительное бегство. Девушка в очередной раз поскользнулась и упала, тут же вскочив, отчаянно вереща и размахивая руками. На рукаве мотнулся несколько раз чёрной колодкой огромный паук. Он сорвался с рукава плаща девушки и по инерции угодил прямо ему в голову. Отклониться он не успел и тут же почувствовал, как ему в лицо вонзаются дюжина острых коготков. Он с омерзением схватил левой рукой эту дрянь и раздавил. В пальцах хрустнуло. Он с облегчением понял, что это обыкновенный краб и, увлекая девушку за собой, побежал дальше. Они уже поравнялись с разрушенным временем и людьми старым причалом, выбежали на косу, где оставили лодку, но её на месте не оказалось. Толи они в спешке не туда выбежали, толи впопыхах лодку не достаточно далеко вытащили на берег, и её уволокло слабым отливом.

   Отступать больше было некуда.

   * * *

   – Вот и всё. – Сказал Ваха, выключая планшет и пряча его обратно в сумку.

   – Ничего не понимаю.

   – А я, по-твоему, понимаю? – Усмехнулся друг. – Я так же в прострации. Вместе с моим прыжком эксперимент закончился. Люди вышли из комы и покинули игру. Их обследовали, как и меня. Насколько я могу судить по их довольным лицам, заплатили им сполна.

   – И где они сейчас? – Тупо спросил я.

   – Думаю, дома. – Улыбнулся Ваха. – Чего им ещё делать? Эксперимент признан удачным.

   – Но кто такой Свар? и откуда он взялся?

   – понятия не имею. На острове я был один.

   – Я не видел твоего острова, но то, что ты мне только что показал, это и был остров, заложенный нами, в смысле мной и Верочкой.

   –Ты, кажется, тогда говорил, что твои друзья программёры по заказу Олега создали цельный архипелаг островов, и даже материк. Правда, не весь, кусочек. На какой именно из твоих изобретений меня закинуло изначально, представления не имею. Но факт остаётся фактом. Я не был ни на одном другом острове. Я вообще свой остров покинуть не мог. Так что к освобождению людей лично я не имею никакого отношения. Я вообще ничего не понял.

   – Судя по твоим словам, – медленно заговорил я, – там целая цивилизация игроков. Или как правильно?..

   – Не знаю. Я их не видел. Это Свар немного рассказывал. Мне больше самому хотелось делиться, а потому я его не расспрашивал.

   – А зря. – Покачал головой я. – Можно было бы хотя б понять откуда он? Может случайный игрок?

   – Откуда там могут быть случайные игроки? Или ты оставлял кучу входов? – Подозрительно глянул на меня Ваха.

   – Ничего я не делал. Я вообще ничего не успел. Ты же знаешь. Но этот Свар? Кто это?

   – Вопрос не ко мне. Я просидел на острове девять лет, по словам того же Свара. Мне и так одиночество остофигело, что любая живая душа для меня была подобна свежему воздуху для задыхающегося. Ты когда-нибудь испытывал такое? Пытался задушить самого себя шарфом? Чтоб потерять сознание минуты на три? Мне трудно тебе объяснить этот эффект.

   – Но каких девять лет?! – Воскликнул я. – Ты в коме пробыл совсем ничего. Двое суток. Те семеро, другое дело. Но ты!

   – Это не я сказал про девять лет. – Нахмурился Ваха. – Это Свар мне сказал про легенду семерых и время их отсутствия.

   – Ты совсем меня запутал. Игра-то не просто простенькая, она сверхпростенькая. В ней ничего не было. Даже того города, в котором ты жил. Я уже всё выяснил у своих ребят. Острова были, но были они голые, пустые. Да и было этих островов всего три. Они даже город не успели в устье реки создать, когда я запретил вносить изменения. Деревни вообще только в проекте были. Так что и материка как такового не было. Кусок суши с джунглями, как говорил Олег, и тех не было. Только в проекте, да и то до конца не прорисованные. Не успели.

   – Не знаю. Это твоя проблема разбираться со всем, что натворил. Свою задачу я выполнил. Люди вернулись в реал. Все живы, все здоровы, все счастливы. Ко мне претензии есть?

   – Да какие там претензии?! Благодарю за помощь. Если б не ты, то сидеть бы мне в каталажке лет двадцать пять без права переписки.

   – Сейчас нет таких законов. – Сказал Ваха, поднимаясь. – Ну, я пошёл?

   – Ваха, – остановил я друга. – Неужели тебе не интересно разобраться со всем этим?

   – Мне хватило того, что я уже узнал и пережил. Благодарю покорно. Но я лучше в реале поживу. Здесь и девочки красивые, и вино настоящее.

   – Выходит для тебя весь смысл жизни только в вине и девочках?

   – А ты сам попробуй. – Обозлился мой друг. – На собственной шкуре. Может тогда поймёшь.

   И он решительно зашагал прочь на улицу с дымящими не выгоревшей соляркой и воняющими грузовиками; с толпами курящих всякую дрянь малограмотных подростков; с усталыми лицами пожилых людей не понимающих как они здесь оказались, выпав из того спокойного мира, где они не опасались ни за свою жизнь, ни за жизнь своих детей, где каждый следующий день не вызывал опасения за будущее; с миллионами одуревших от поисков заработка людей среднего возраста, забывших, что такое нормальная жизнь и семичасовой рабочий день; с оскаленными мордами нацистов, убивающих любого только за то, не то, что думает, а даже говорит не на их языке, которого они сами не знают.

   А я, как попугай, повторял въевшуюся в память фразу: «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЁТ ОБИЖЕННЫЙ!» Да, не уйдёт обиженный. И мой друг ушёл не обиженный. Ну, почти не обиженный. Совсем чуть-чуть. Можно сказать, даже счастливый...

   28 октября 2020 г. Среда

   Одесса