Текст книги "Многоликий остров (СИ)"

Автор книги: Алан Аюпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 41 страниц)

   Алан Аюпов

   Многоликий остров

   Краткое вступление или неправильный анонс

   Написание этой книги стало не случайным, как публикация предыдущей книги, а вполне себе осознанным действием. Причиной этому явлению стал необычайный интерес читателей к поднятой теме. Хотя, лично я, так не считал. Просто писал, учился, тренировался, пробовал варианты ни на что не рассчитывая. Да и не было там никаких серьёзных проблем. Доведённая до абсурда история с попаданцем и не более того. Причём, в той ситуации герой вполне мог обойтись и без посторонней помощи, так как обладал некими магическими способностями. Но тогда читать эту белиберду было бы не интересно. Попади этот же герой действительно в нормальный мир без всяких магических прибамбасов, уверяю вас, сдох бы от жажды или ещё проще от первого встречного. Каким бы ласковым не оказался мир. Это трудно описать, ещё трудней понять. Вот я и попытался облегчить себе задачу. Попутно выясняя свои ошибки, просчёты, неточности, корявость текста и так далее.

   Но неожиданно, после выкладывания в Интернете, мне стали приходить письма с самыми разными предложениями. Правда смысла в них не было ну ни на грош. Все они без исключения были нацелены на обдирания меня, как липку, на предмет получения прибыли себе любимым за счёт моего тщеславия. Вот тут-то выяснилось, что ошибочка вышла. Нет, я такой же, как все, и тщеславие мне не чуждо. Но здравомыслие – вещь очень хорошая.

   Поначалу я отвечал, пытался что-то выяснить. Потом поразмыслил, пересмотрел всю корреспонденцию по поводу предложений публикаций, и прекратил отвечать. Смысла в этом не было. Менеджеры старались, зарабатывали, как могли. Это их хлеб. Пусть стараются дальше. А я, перечитывая комментарии к книге, вдруг узнал причину столь массовых предложений. Оказывается, моя книга год назад попала в топ самых читаемых. Почему я этого не узнал раньше? Да потому, что цель была в другом. Я ни на что не рассчитывал. Меня интересовали только комментарии. Работа над ошибками и тому подобное. В статистику читаемости (или как она там называется) я даже и не заглядывал. Меня поразило не место в топе, а интерес людей к герою с его физическим недостатком.

   Полез в Интернет, в попытке разобраться с данной темой, и неожиданно для себя выяснил, что человечество слепнет!

   Как это не удивительно звучит, но статистика утверждает именно это. Найти людей с хорошим зрением с каждым годом становится всё сложнее и сложнее. Причиной этому является, как ни странно, прогресс.

   Но с этим пусть учёные разбираются, медики, офтальмологи и все желающие. Я не специалист в этом. Моя задача проще и легче. Хотя на счёт легче – это я погорячился. Легче – вряд ли. Да и не проще. В общем, сел я за написание новой книги, только теперь условия изменил. С одной стороны упростил, с другой же усложнил.

   Да, тут и магия есть, и прочая фентезийная атрибутика. Но среди всего вкраплена реальная жизнь обычного человека с физическими недостатками. Хотя слово «недостаток», в этом случае не то, чтобы не корректно, оно не соответствует действительному смыслу, который пытаются в него втиснуть. Недостаток – от слова недостаёт, а не от ущербности, которым наделяют полит-граммотеи данное понятие. Только и это не совсем то, что должно быть на самом деле. Я не знаю такого слова, дающего точное определение этим людям. Даже не самим людям, а их состоянию. Разве можно назвать человека без руки больным? Он вполне себе здоров, и любая медицинская комиссия подтвердит это. Но нет руки, значит, человек ограничен в своих возможностях. А какова степень ограничения? А равносильно ли отсутствие ноги с отсутствием руки? А что лучше: быть слепым или глухим?

   Тут можно спорить до посинения. Никто не знает истины. У каждого будет своя правда, своё мнение, своя точка зрения. Каждый будет отстаивать свою позицию. У каждого найдутся свои аргументы и контраргументы. Но вот золотой серединки даже в приблизительном её выражении не будет. Тем более, что проблемы таких людей решают те, кто понятия не имеют, что именно нужно и в каком виде. Это смешно и горько.

   Но я не об этом. Хотя хочется мне или нет, но сама жизнь вынуждает касаться подобных ситуаций. Я попытался сработать на контрасте. Удалось это или нет, посмотрим. Время покажет.

   8 ноября 2020 г.

   Алан Аюпов

   Многоликий остров

   Пролог

   Олег

   – Остановись, Олег. Давай садись, и поговорим спокойно. – Попросил профессор.

   Курчавый, высокий Олег падал на край стула, начинал говорить и в горячке спора снова вскакивал и бегал по комнате. Бегать в кабинете главного врача областной психиатрической клиники профессора Ивана Павловича было негде, но находчивый Олег обежав вокруг профессорского стола, резко сворачивал к окну, от него к двери, и весь маршрут повторялся сызнова.

   – Такой шанс нельзя упускать! Да поймите же, Иван Павлович! – восклицал он, взмахивая рукой и сметая со стола профессорскую ручку.

   – Это антинаучно. – Возражал профессор.

   – Антинаучно?! А разве не вы рассказывали нам на лекциях, как антинаучное становилось прорывом и единственно возможной истиной? И что такое антинаучно? Докажите мне, что это антинаучно! – патетически кричал Олег.

   Иван Павлович кашлянул и надел очки.

   – Если не ошибаюсь, учёный совет утвердил тебе тему... Ты сам-то помнишь?

   – Ну... – смешался Олег.

   – "Навязчивые галлюцинации, наблюдаемые у некоторых больных, – прочем профессор, глядя в записную книжку. – На фоне приёма нейролептиков группы "А". Как твой научный руководитель, я должен с грустью констатировать, что первой главы, которая по плану должна была быть закончена ещё в прошлом месяце, я так и не видел.

   Олег снова присел, преданно глядя на профессора.

   – Всего один эксперимент, Иван Палыч, – сказал он умоляюще. – Только один.

   Профессор поморщился:

   – Какой ещё эксперимент? Ты же знаешь процедуру оформления: научная целесообразность, цели, средства, лояльность, то есть... ну, что я тебе объясняю. Сам должен знать, не маленький. Да, и бюджет, конечно...

   – Никакого бюджета! – воскликнул аспирант. – Все расходы я беру на себя.

   – Гм... – Сказал профессор с улыбкой. – Богатый американский дядюшка? Внезапное наследство?

   Вместо ответа Олег выложил на стол лист бумаги голубого цвета, из которого выходило, что аспирант медицинского института Олег Шушариков честно победил в конкурсе на получение гранта, проводимого фондом Пост-Скриптум среди аспирантов трёх институтов города.

   – А тема? – спросил профессор и брови его поползли вверх. – «Исследование гипнотического воздействия... – читал он нетерпеливо. – Фактор ментальности... Определяющая последствий... Бета-поле...» – Большая ладонь накрыла голубой лист, пальцы забарабанили по столу. – Профессор посмотрел в потолок, потом на сияющего аспиранта. – Детский сад, – наконец изрёк он задумчиво. – Они там что, уже не знают, куда деньги девать?

   – Я понимаю, вам дико это слышать, – быстро заговорил Олег, время от времени вскакивая со стула и порываясь сделать круг по комнате. – Но ведь ещё в Евангелии было сказано: «Ищите и обрящете» или «по вере дано будет вам». Что это? Скажете, конечно – мол, метафора. Ведь так всегда и говорили. И только сегодня многие начинают открывать глубокий тайный смысл этих выражений. А вспомните, например, стигматы и йоговские практики усмирения плоти. Или то, что показывает нам современность. Разве это так уж далеко от тех «метафор»? Страх, озлобленность, агрессия больших городов. Наркоманы, алкоголики, маньяки...

   – Ну уж, – произнёс профессор почти добродушно. Взгляд его становился всё печальнее и печальнее. Из уютного кресла перед громоздким письменным столом он как-то незаметно пересел на колченогую табуретку, стоящую на просторной и неопрятной кухне студенческого общежития при том же мединституте. Такой же стремительный и немного непутёвый Ванька Дашков, мечтающий о подвижничестве, аскетизме, силе духа и открытиях, которые потрясут... Уж конечно, потрясут, никак не меньше.

   «Мальчишка. Не ты ли завёл нынче грузное тело, немецкий кожаный пиджак, жену, собаку модной породы, трёхкомнатную квартиру на третьем этаже, серебристую ауди в гараже, должность и кабинет, звания, почёт и награды... Куда же делись стигматы твоей юности, Ванька?».

   – А я утверждаю, что понятие «вера» имеет не только общественное значение в узком применении национальной идеи! – воскликнул разгорячённый Олег, и профессор машинально подхватил узкую маленькую вазу с одиноким карандашом. – Вера, связующая внутреннее и внешнее, их же в конце концов и определяет. Доказать только один аспект этой глобальной темы призван мой эксперимент.

   – Что тебе нужно, Олег? – устало спросил профессор. – Больных не дам. Извини, не имею права.

   Олег сложил кисти в замысловатый замок и засмеялся.

   «Жизнелюб, – снова с печальной завистью подумал профессор. – Мог бы улыбнуться, а засмеялся. Мог бы говорить, а кричал. Всё в нём бьёт через край, всего много».

   – Не надо больных, Иван Павлович, – ответил он. – Только лабораторию энцефалографии, несколько удобных кресел. Больше ничего.

   – Может тебе ещё и ключи от дачи? – С подтекстом поинтересовался профессор Дашков.

   Аспирант замер, будто наткнувшись на препятствие. Потом медленно повернулся.

   – Чулан дайте... Чулан... В подвале...

   – Антисанитария. – Веско заметил профессор.

   – Я сделаю ремонт за свой счёт. Я закуплю оборудование. Дайте помещение и возможность провести под вывеской института эксперимент.

   Профессор обречённо вздохнул.

   «Ну что ты с ним будешь делать?», – и вслух добавил:

   – Подготовь к завтрашнему дню полную развёртку плана эксперимента, включая смету на ремонт и закупку оборудования. Не успеешь – пеняй на себя.

   – Спасибо, профессор. – Принялся благодарить Олег. – Всё сделаю Всё успею. В лепёшку разобьюсь, но сделаю.

   – Разбиваться не надо. – По-доброму улыбнулся профессор. – Ты мне живой нужен, а не в виде форшмака. Доведи хоть одно дело до ума. А то за всё хватаешься, а результат на нуле. Всё. Беги.

   И аспирант, окрылённый профессорским благословением, на крыльях счастья вылетел из кабинета.

   Зоська

   Дребезжа и захлёбываясь, прозвенел звонок, возвещавший об окончании учебного процесса. Вместе с небольшой горсткой о чём-то оживлённо переговаривающихся студентов, она вышла в коридор и направилась к установленному на этаже кофейному автомату. Возле него вечно толпилась огромная очередь из любителей дешёвенького напитка и тусовалась большая часть факультета. В сумке настойчиво запищал мобильник, требуя к себе внимания.

   – Алё! Прокуратура на проводе! – Едва взглянув на высветившийся номер, бросила она в трубку. В её озорных бархатисто-карих глазах прыгали весёлые чёртики. Светло-русая прядь шелковистых волос упала на лицо, заставив резко мотнуть головой, отбрасывая непослушную чёлку назад.

   Зоська, а именно так все привыкли называть эту сорви-голову, была студенткой четвёртого курса факультета журналистики и литературоведения. Общительная, бесшабашная, смелая и уверенная в себе она всегда и везде оказывалась в центре событий, участвовала во всевозможных мероприятиях и вечеринках, была украшением и гвоздём программы в любой компании. Казалось, без её ведома, как в городе так и в университете, не происходило ровным счётом ничего. Если кому-то из однокурсников или соучеников требовалась самая свежая информация из мира сплетен, последних политических новостей, мероприятий и происшествий из культурной жизни города или криминальной хроники, они тут же направлялись к Зоське, не умевшей кому бы то ни было отказывать в помощи.

   Факультетская достопримечательность, вместе с тем, была и всеобщей любимицей. Даже не смотря на заносчивый вид, всегда высоко вздёрнутый курносый носик и немного насмешливый взгляд, которым девятнадцати летняя девушка смотрела на жизнь. К ней относились с должной мерой уважения и нескрываемой симпатией. Преподаватели откровенно восхищались старательной, прилежной студенткой, а друзья с приятелями боготворили сверх меры шаловливую подружку, являвшуюся заводилой всевозможных проказ и шалостей. К её детской непосредственности и постоянной тяге к авантюрным приключениям, которыми будущая журналистка просто бредила наяву, добавлялся острый ум и недюжинный литературный талант, что было весьма немаловажно для приобретения избранной профессии и карьерного роста.

   Выросла Зоська в интеллигентной семье, где была младшим ребёнком, которому как в детстве, так и девичестве, многое сходило с рук. Старшей сестре – Марине – повезло куда меньше. Их мать работала в районной поликлинике заведующей терапевтическим отделением. Отец служил в армии в чине подполковника, редко и очень ненадолго появляясь дома. Маринка, с малолетства желавшая, подобно матери, посвятить себя медицине, став детским доктором, по настоянию родительницы была вынуждена отказаться от своей затеи. Заботившаяся об их будущем Лариса Васильевна заявила дочери, что в наше время быть детским врачом не прибыльно и не перспективно, а потому она пойдёт учиться на экономиста, если, конечно, не хочет сделаться гинекологом или дантистом. Марину такая участь нисколько не прельщала, но зная железный характер матери, девушка возражать не рискнула и сейчас заканчивала факультет народного хозяйства, прозываемого в народе нархозом.

   У младшей из сестёр никогда подобных сложностей не возникало. Ей достаточно было посмотреть в глаза матери своим невинным, обезоруживающим взглядом, и та моментально прекращала всякое сопротивление, в очередной раз махнув рукой на проказы своей очаровательной малышки. Наверное, именно поэтому Марина была более замкнутой, подчёркнуто строгой и предельно вежливой, а Зоська отличалась буйным нравом и полным отсутствием логики в некоторых поступках.

   Так, например, однажды утром она явилась в университет заспанная и взъерошенная. Под глазами залегли синие тени от недосыпа, а причёска более всего походила на рассвет двадцать первого века в курятнике. Впрочем, никого это не удивило: после очередных бурно проведённых выходных и не такое можно было увидеть. Мило о чём-то беседуя, подружки, уже прощаясь с Зоськой, едва не получили удар.

   – А вы знаете... – Немного таинственно заговорила она, стоя в дверях аудитории и придерживаясь за косяк. – Я вчера замуж вышла. Правда, что-то мне уже надоело, и я к маме хочу!..

   Ничем хорошим идея с ранним замужеством, естественно, не закончилась. Прожив несколько месяцев вместе на дорогостоящей съёмной квартире (новоявленный муж был частным предпринимателем, державшим несколько торговых точек на базаре и по городу), Зоська скоро заскучала и разочаровалась в роли послушной жены. Тем более, что ни готовить, ни убирать она не умела, да и не любила, а всю работу по дому всякий раз спихивала на своего благоверного, которого в свою очередь, подобное положение вещей не удовлетворяло. Развод и передел имущества по брачному контракту, на заключении которого в своё время настояла Лариса Васильевна, прошёл спокойно и воспринялся всеми, включая саму виновницу, словно нечто само собой разумеющееся. А по поводу своего освобождения от брачных уз Зоська устроила грандиозный пир в ресторанчике местного спорткомплекса, в тренажёрных залах которого проводила не один час в свободные дни.

   Девушка тряхнула головой, сбрасывая секундное оцепенение. В трубке мобильного телефона надрывался голос её давнего приятеля из МедИна – Максимки. Когда-то в незапамятные времена (ещё на первом курсе) он пытался за ней ухлёстывать, но быстро понял, что ему ничегошеньки не светит в конкурентной борьбе, и как-то очень спокойно отступился. С тех пор они с Зоськой сделались закадычными приятелями, часто вместе пропадали в кинотеатре или на дискотеках, прогуливали особенно ненавистные пары или просто сидели в баре с бокалом слабоалкогольного коктейля. Помимо всего прочего, Максим был одним из лучших Зоськиных осведомителей, хотя сам зачастую об этом даже не подозревал. Вот и теперь он звонил, чтобы поделиться очередной сногсшибательной новостью.

   – Алло-алло! Зосик, ты меня слышишь?

   – Естественно, не ори! Если будешь так кричать, то я оглохну и ничего услышать уже не смогу! – Несколько раздражённо отозвалась девушка.

   – Так вот! – Как ни в чём ни бывало продолжил Максим, не обратив внимания на недовольство своей подруги. – У нас рассказывают, будто в научно-исследовательском институте, что в переулке, эксперимент ставить будут на людях!

   – Не на людях, а с участием людей. – Поморщившись, поправила его Зоська. – А кто говорит-то?

   – Да сегодня случайно услышал разговор нашей профессуры! Они только головой качают. Это наш аспирантик чокнутый задумал осуществить свою гениальную идею. Помнишь, я тебе про него говорил?

   – Это тот, который на мыслеобразах всяких помешанный?..

   – Ага! Он самый! – радостно подтвердил Максимка.

   – Гм... И ему позволили проводить опыты? – задумчиво произнесла девушка, что-то быстро прикидывая в уме.

   – Ещё бы! Ходят слухи, будто он грант выиграл. Тут, поди, откажи!

   – Ну, спасибо, Макс! Буду знать!

   – А ты... – Начал было молодой человек, но Зоська не дала ему закончить фразу.

   – Лады, приятель! Давай, до встречи. Увидимся позже. А то у тебя бабки на мобильнике капают! Связь, чай, не халявная! – с этими словами она нажала на сброс. Мобильник коротко пискнул и умолк. Девушка хитро прищурилась, улыбаясь собственным мыслям. Через пятнадцать минут, позабыв о том, что сегодня намечалась ещё одна пара и всеобщий поход в библиотеку, она уже мчалась в маршрутке в МедИн, где намеревалась разузнать все подробности.

   Людмила

   Её жизнь явно не задалась. И хоть многие подруги и бывшие одноклассницы тайком завидовали: семья, муж, сын... Однако, в действительности, завидовать было нечему. Некогда бывшая активной, весёлой, неунывающей, сейчас она превратилась в самую обычную. Дом и заботы, семейная жизнь и воспитание ребёнка наложили на неё свой отпечаток. Замкнувшись на тревогах и хлопотах, Людмила постепенно перестала появляться в дружеских компаниях, ходить в гости, мало бывала на улице – разве что до ближайшего супермаркета приходилось прогуливаться. Кухня, уборка, закрутки на зиму, редкие посещения родственников и ещё более редкие звонки оставшихся друзей – это стало смыслом её жизни и воплощением потускневших с годами радужных надежд.

   Выросшая с томиком Пушкина в руках, увлечённая и романтичная, сентиментальная и хрупкая, Людмила так и не сумела поступить в университет, хотя всегда об этом мечтала. Сразу после окончания школы она с родителями, изрядно помотавшись по стране, поселилась в этом захолустном городишке, где тогда ещё и университета не было. Прошло пять лет прежде, чем здесь появилось первое и единственное высшее учебное заведение. Однако к тому времени у Людмилы уже не было никакого желания учиться.

   Пройдя специальные трёхмесячные курсы продавца-консультанта, она без особых сложностей (при помощи внушительных связей своего отца) устроилась на работу в приличном магазине, где и проработала несколько лет до того, как встретилась со своим будущим мужем. Произошло это тривиально и вполне стандартно. Общие знакомые пригласили их на вечеринку по случаю дня рождения. Спустя год, молодые люди официально зарегистрировали свои отношения, пышно отпраздновав свадьбу. А ещё через полтора года на свет появился их любимый сынишка Святослав.

   Людмила с энтузиазмом и радостью восприняла свою новую роль и социальный статус. Ей нравилось быть женой: заботится, ухаживать, следить за чистотой, поддерживать в доме порядок и лад. Но счастье её оказалось кратковременным.

   Мужу никак не удавалось найти постоянную работу. Он метался от одного к другому, брезгливо морщил нос и выбирал так, как будто мог себе это позволить. Начались перепалки, выяснения отношений, иногда доходившие до драки. Родители Людмилы, с неудовольствием посмотревшие на её скоропостижный брак, помогать молодожёнам наотрез отказались. Приходилось выкручиваться самостоятельно. Как назло, вступая в брак, Людмила уволилась из магазина, полагая, что супруг в состоянии будет обеспечить семью всем необходимым. А привыкла она к относительному достатку и благополучию. Но разочарованию и неудовольствию молодой женщины не было предела.

   Рождение сына на некоторое время примирило разваливающуюся супружескую пару. Но этого запала нежности и взаимопонимания хватило ненадолго. Уже через пару лет неприязнь вспыхнула с новой силой: скандалы, ругань, обливание друг друга грязью. И тогда Кирилл занялся мелкой коммерцией, вложив небольшой капитал в собственное дело. Сняв лоток на центральном рынке, закупил первую партию товара. Дело постепенно начало налаживаться. В доме появились деньги, Людмила несколько успокоилась: муж работает, сынишка подрастает... Однако и на этот раз её надеждам не суждено было сбыться.

   Пропадая целыми днями то на рынке, то в налоговой инспекции, то в администрации города, Кирилл пристрастился к выпивке. С друзьями они часто прикладывались к бутылке на базаре, согреваясь таким образом. Постепенно это сделалось нормой. Не бывало дня, чтобы муж приходил домой трезвым. Деньги, которые он зарабатывал, уходили на спиртное и сигареты. Дальше – больше. Напряжение в семье нарастало, грозя вылиться во что-то необратимое.

   Но этому воспрепятствовало два обстоятельства. Первое заключалось в том, что мелкий бизнес неожиданно стал рушиться, аренда лотков сделалась непосильной, а продажа товара не окупала затрат. Второе же было более существенным: Святослав, на которого оба родителя, не смотря на все разногласия, не могли нарадоваться, неожиданно и очень опасно заболел. Несколько месяцев, проведённых в больнице и неделя в реанимации, вернули утраченный мир в семью, сплотив и воссоединив Людмилу и Кирилла, готовых было уже подавать на развод.

   Жизнь вернулась в привычное русло. Муж опять не работал, просиживая дома, сын, закончив школу, поступил в университет, а Людмила всё также хлопотала по хозяйству и практически не занималась собой. На её плечи легли заботы по дому, обязанности помогать сыну, охаживать и оберегать супруга, увлёкшегося вдруг написанием прозаических трудов. С каждым днём Кирилл делался всё более раздражительным и нетерпимым, снова начав повышать голос на жену, а Святослав, плюнув на всё, почти не объявлялся дома, ночуя то у многочисленных подружек, то у друзей и однокурсников.

   И вот теперь, когда этот непосильный груз давил на плечи, вынуждая Людмилу сгибаться, она поняла, что дальше так жить не может и не имеет права: хотя бы ради себя самой, если не ради сына и мужа.

   Будучи женщиной умной и образованной, не смотря на отсутствие диплома, Людмила выбрала грамотный подход к наметившимся переменам. Просидев, для начала, несколько часов с телефонным справочником на коленях, нашла и собрала в аккуратно подобранный список номера и адреса реабилитационных центров. Затем спустилась на первый этаж за почтой. Вернулась с кипой свежих газет и рекламных проспектов. Пробежалась по графе «ОБЪЯВЛЕНИЯ. ИЩУ РАБОТУ», маркером пометила несколько приглянувшихся записей. После чего уже совсем, было, вознамерившись закрыть газету, рассеянным взглядом скользнула по странному объявлению об эксперименте в научно-исследовательском центре их городка, помещённое в колонке «ДРУГОЕ». Несколько раз перечитав строгие прямые строчки печатного текста, как заворожённая, нашарила телефонный аппарат на тумбочке и, продолжая смотреть в газету, набрала заветные цифры. В трубке что-то щёлкнуло, и раздались длинные гудки вызова...

   Мишка

   Мишка стоял, облокотившись на кирпичную стену, изнемогая от ожидания. Казалось, что из мединститута вышли уже все кто мог, а Катьки всё не было и не было.

   Дверь изредка хлопала, выпуская на крыльцо задержавшихся студенток. Мишка мельком поглядывал на выходящих и, удостоверившись, что это не катя, Принимался равнодушно рассматривать улицу. Студентки тоже бросали на мишку любопытные взгляды и проходили мимо. За всё время пока Мишка стоял на углу мединститута, он ощутил на себе столько пристальных глаз, что будь взгляд чем-нибудь овеществлённым, то от этих многочисленных прикосновений, Мишка бы давно превратился в один огромный мозоль.

   Вот и сейчас Мишка повернул голову на скрип двери и ощутил на себе Удивлённо радостный взгляд вышедшей девчонки. Он и сам сначала обрадовался, поскольку принял её за Катьку. Уж сильна та была на неё похожа. Потом радость сменилась разочарованием. Погас и удивлённый восторг в глазах незнакомки. Окинув его равнодушным взглядом, она прошла мимо. Видно так же, как и Мишка её, девушка спутала его с кем-то другим.

   «Симпатяга», – подумал Мишка и невольно оглянулся вслед уходящей студентке. К его удивлению девушка тоже обернулась. Встретившись с ним взглядом, она смущённо улыбнулась и замедлила шаг. Мишкины губы непроизвольно растянулись в улыбке. Захотелось вдруг оттолкнуться от этой ненавистной стены, и подойти к ней... Но, в этот момент снова хлопнула дверь, и Мишка резко обернулся к крыльцу. Опять напрасно. По ступенькам с профессорской степенностью, спускались двое пожилых мужчин. Мишка отделился от стены и обернулся к незнакомке... Но, увы! Той уже не было.

   – Вот, блин! – Только и сказал он, провожая взглядом, убегающий вдоль улицы, троллейбус. Он вернулся в прежнее положение и, хотя от никотина щипало кончик языка, с досады достал из пачки последнюю сигарету и закурил. Вдыхая в себя не очень ароматный дым (сигареты всё же были не из дорогих), он рассматривал приближающихся мужчин.

   – Пётр Сергеевич,– а что если с возрастом проекционный коэффициент снижается. Что если это напрямую связанно с детскими фантазиями. С возрастом человек перестаёт фантазировать, начинает мыслить логично и консервативно, а посему и теряет возможность к спонтанному проецированию? – Спрашивал один.

   – Кирилл Викторович! При чём здесь детские фантазии! Ну, скажите, при чём? Всё зависит от глаза. От его качественного состояния. Он у нас выступает условно аппаратной частью. Ну и от нервной организации, конечно. – Отвечал другой.

   – Хорошо, хорошо. Это не моя епархия. Вам решать. Знаете, мне кажется, Вашей основательности и методичности не хватает элемента случайности. Вот, посмотрите на этого молодого человека. Каким взглядом он смотрит на нас. Разве что не буравит дыры. Здесь проекция под сто будет. Возьмите и включите его в эксперимент.-

   – Молодой человек не желаете послужить науке? – Обратился к Мишке тот, кого называли Кириллом Викторовичем.

   – это что, как собака Павлова? – Решил сострить Мишка.

   – Что-то вроде того. – Усмехнулся учёный. – Сходство лишь в одном, кормить Вас будут хорошо. А разница в том, что Вам за это ещё заплатят, да и к тому же получите удовольствие.-

   –Что-то нет желания. – Отмахнулся Мишка.

   – Ну что же? Никто Вас насильно не тянет. Вот Вам на всякий случай моя визитка. Если передумаете, подходите. – Сказал бородач и сунул мишке в руку глянцевую картонку.

   Мишка скользнул глазами по визитке, выхватывая из всего текста витиеватое название: «НИИМП, пер. Аниловой 4», – и механически сунул её в карман. А профессорская пара двинулась дальше, продолжая свою прерванную беседу...

   Ещё с полчаса Мишка проторчал на своём посту, но Катьки так и не дождался. По всему было ясно, что сегодня он девушку не увидит. Либо Катерина не была в институте, либо он её пропустил, а может эта молодая особа ухитрилась покинуть стены учебного заведения не заметно для него. Наверняка ведь имелся чёрный вход, И, вероятно, не один.

   Мишка достал сотовик и ещё раз глянул на свой баланс. Чуда не случилось. На счету было минус 50 рублей. Вот так некстати он остался без связи. А пополнить счёт ближайшее время у него никак не получится. После недавнего посещения ночного клуба, денег у него осталось, как говорится, только для поддержания штанов. Мишка горестно вздохнул, сунул телефон обратно в карман и поплёлся прочь от института.

   Катю он встретил в бассейне полторы недели назад. Так случилось, что оба посещали его в одно и тоже время. Трудно не приметить девушку, которую каждый день встречаешь у спорткомплекса, вместе плаваешь по водным дорожкам, прыгаешь с вышки, а после вместе шагаешь на остановку. Вот только Мишка останавливался на трамвайной, а Катя переходила на автобусную. Уже на третий или четвёртый день они стали приветствовать друг друга кивками. Правда, кто начал первым, мишка сказать бы не смог. Потом они стали обмениваться общими, ни к чему не обязывающими, фразами. И неизвестно, сколько бы это ещё продолжалось, У мишки не было никакого желания идти на сближение. Если бы позавчера, между ними не завязался разговор, и катя своим вопросом: «что ты делаешь вечером», – не напросилась на приглашение в «Голубую устрицу». А вот в ресторане у Мишки сложилось ощущение, что катя торопится оторваться по полной. Нет, вечер они провели классно. Пили вино, пели караоке, танцевали и разговаривали, разговаривали, разговаривали. Выяснилось, что она фанат фентези. Перечитала кучу книг. И что порою ей кажется, что она ведьма. Мишка слушал её да посмеивался. От фентези он не фанател, но благодушно слушал её лепет. Оказывается, он уже поймал искру её блестящих, карих глаз.

   – Ну ты, Катька, даёшь! – Только и сказал он ей.

   – Катька! – Рассмеялась она. – Мне нравится. Зови меня так всегда!..

   А мишке понравилось это «всегда».

   А в завершении, в последнем танце, он ощутил тесное прикосновение её бёдер, увидел, как призывно приоткрылись её тонкие губы, как затрепетали прикрытые ресницы...

   Почему он её тогда не поцеловал?!

   А потом Катька словно очнулась, взглянула на часы, вспомнила, что ей пора, и, не давая себя задерживать объяснениями на его вопросы, словно золушка, торопливо покинула клуб. Это, конечно, порядком его озадачило. Но большее удивление его ожидало на следующий день. Катька не пришла в бассейн. А вот теперь её не оказалось и в институте, где, по её словам, она училась.

   "И где теперь её искать? ", – задумался он. Мишка хотел закурить, но пачка оказалась пуста. Он перешёл перекрёсток и купил в торговом киоске сигарет. После этой покупки денег у него осталось 87 рублей. До стипендии было далеко, а родительский перевод придёт, пожалуй, через недельку. Мама сказала по телефону, что деньги она уже отправила. Срывая целлофановую обёртку с пачки, Мишка поднял голову, в глаза бросилась новенькая табличка на противоположном доме: «Пер. Аниловой 25». Сразу вспомнилась собака Павлова и слова бородача, что за участие в эксперименте заплатят.