Текст книги "Генеральный попаданец 5 (СИ)"

Автор книги: Ал Коруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Полковник продолжил, он докладывал без бумаг:

– Рузвельт скончался подозрительно «вовремя» – за месяц до победы и за две недели до учредительной конференции ООН в Сан-Франциско. И, судя по всему, немецкие выводы о Манхэттенском проекте сводились к тому, что американцы погнались за двумя зайцами – ураном и плутонием. Немецкий проект был урановым, на плутоний не отвлекались. И потому американцы нигде толком не успели. Запасы оружейного урана в конце 1944 – начале 1945 года после двух лет исследований и производства в действительности составляли лишь меньше половины необходимого. По урану недоставало объемов, по плутонию – взрывателей. И то и другое находилось на подлодке U-234. Вдобавок у Третьего рейха был уже не только ядерный арсенал, но и дальняя авиации, «Фау-2» И у рейха были возможности по нанесению ядерных ударов как по советскому Уралу и Средней Азии, так и по Северной Америке. Потому Сталин так торопил наши войска. Операции сорок четвертого дались нам непросто, и для полноценного наступления в Германии требовались еще несколько месяцев.

– Которых у нас не было, – добавляю я задумчиво. Ну вот все и встает на свои места. А у нас было принято Жукова критиковать за Зееловские высоты. Да после атомного удара немцев нам бы подняться просто не дали. СССР превратился бы в руины.

– Потому весной сорок пятого Манхэттенский проект был фактически расформирован, и большая часть его сотрудников в составе миссии «Алсос» отправилась в Европу – добывать немецкие «изделия».

Так что мы полагаем, что бомбы, сброшенные на Японию, были не американскими, а немецкими. Но их всего было не более пяти. Заметим еще, что нам известно:– после вереницы событий, которые привели к испытанию плутониевой бомбы на полигоне в Нью-Мексико, конструкцию подрывного устройства были внесены изменения. Добавлены так называемые «вентиляционные радиационные каналы», позволившие радиоактивному излучению при взрыве детонатора вырваться из плутониевого ядра и отразиться от окружающих отражателей в течение нескольких миллиардных долей секунды после начала сжатия. Объяснить это усовершенствование можно лишь включением в окончательную конструкцию американской бомбы инфракрасных неконтактных взрывателей доктора Шлике, поскольку именно они позволили взрывателям откликнуться и сработать с молниеносной быстротой. Но у американцев все равно оставалось очень мало готовых зарядов.

– И поэтому товарища Сталина Трумену испугать не получилось?

Ну что ж, теперь все встало на место. Загадочное молчание Вождя и судорожные попытки союзников напугать СССР. Все это вылилось в итоге в Холодную войну. Только вот по чьему плану? США не могли так быстро подготовить множество бомб, у нас после Победы имелась лучшая в мире сухопутная армия. Еще оставались японцы. Сталин знал, что делает. Как бы его ни ругали, но СССР обязан своим существованием именно ему.

В разговор вступает молчавший доселе Харитон:

– Мы досконально точно не знали, насколько продвинулись немцы, потому сильно торопились. Лаборатория № 2 под руководством товарища Курчатова работала с 1943 года, и к концу войны уже была наработана необходимая для создания атомного оружия научно-технологическая база: построили циклотрон, начали добычу и обогащение урана. Без наличия такой базы, на пустом месте, с чистого листа ни военным, ни мирным атомом заниматься было бы невозможно. Но все равно помощь со стороны разведки, особенно добытые в Германии сведения здорово нам помогли в некоторых областях продвинуться вперед. Но не более. В том же 1945 году на советскую сторону перешел барон Манфред фон Арденне, работавший в команде рейхсминистра почты Вильгельма Онезорге, курировавшего атомный проект по поручению Гитлера. В Германии фон Арденне возглавлял засекреченный институт с собственной лабораторией в Лихтерфельде. Он нам показало, что можно вывести из Германии. Вдобавок Николаус Риль выдал НКВД два тайника с оксидом урана всего 112 тонн. Более ста десяти немецких специалистов мы тогда смогли все-таки перевести в СССР. Они нам помогли в некоторых областях догнать американцев. Фон Арденне даже за участие в создании установки для разделения изотопов получил Сталинскую премию.

– То есть немцы виноваты в атомной гонке?

– Товарищ Генеральный секретарь, США и Советский Союз оказались готовы к серийному производству бомб только к концу сороковых годов. Это все, что мы хотели вам доложить по данному вопросу.

Я поднимаюсь, жму всем руки.

– Огромное вам спасибо, дорогие товарищи. Зная подноготную этой истории, нам будет проще работать дальше.

А сам прокручиваю в голове, как эти сведения могут быть мне полезны.

Естественно, никто не собирался оставлять у меня документы. К секретам в СССР относились предельно серьезно. Даже чересчур. Мне стоило много крови убрать лишние запреты, чтобы не пропадало добро для народного хозяйства. Даже конференцию устроили, куда пригласили «ответственных лиц» и представителей министерств. Молодые ребята всем на пальцах объяснили, что раскрытие секрета обходится государству на порядок дешевле, чем неиспользование этой информации в промышленности и науке. Как ни странно, но именно конкретные цифры «разрешителей» убедили. Такие личности любят конкретику. И узнав ее воочию, меняют свою точку зрения. Ведь их задача – блюсти интересы государства.

Считаю, в ближайшую пятилетку выхлоп от снятия «грифов» будет колоссальный. То же самое касается статистики. Именно ее закрытость зачастую приводила к неправильному планированию. Что наблюдалось сплошь и рядом. А это, в свою очередь, приводило к нехватке элементарного и некоторому расстройству различных видов народного хозяйства. Забыли расписать о деталях, что чаще всего выходят из строя. В итоге многомесячный простой дорогостоящей техники. Эту проблему неплохо изучил профессор Каценелинбойген, он руководил отделом комплексных систем в Центральном экономико-математическом институте. Профессор привел на заседании комитета по экономической реформе массу интересных примеров. Открыл всем целое явление, которое метко обозвал «бюрократическими извращениями».

Нашему Госплану и дядькам из ЦК и Совмина было странно слышать, что «экономика СССР» на самом деле представляет собой «совокупность рынков», реализующих и дополняющих централизованный механизм планового управления. Каценелинбойген предложил подробную классификацию рыночных отношений в якобы тотально планируемом советском хозяйстве – от «красного» рынка к «черному». Это бюрократические издержки нашего Госпланирования. «Система планирования в СССР построена во многом на принципе 'силовой игры», объяснял им профессор. По всей вертикали, начиная с Госплана и кончая рабочим местом, идет борьба между управляющими и управляемыми за назначение плана. Управляемые пытаются получить как можно меньший план выпуска продукции, и как можно больше включить в план затрат. Оставляя у себя резерв для перевыполнения плана или обмена.

Искусство участников советской экономической системы как раз и заключалось в том, чтобы обменять имеющиеся у них резервные излишки на недостающие. К примеру, звонит начальник отдела снабжения данного завода своему знакомому начальнику отдела снабжения другого завода и спрашивает его:

– «Иван Петрович, нет ли у тебя такого профиля металла тонн этак 10?»

На что Иван Петрович отвечает:

– «Дорогой Евсей Абрамович, конечно, для тебя найдется. Но что дашь мне взамен? Есть ли у тебя, скажем, подшипники такого диаметра?»

В ответ следует:

– «У меня их нет, но я попытаюсь узнать у Виктора Иосифовича и перезвоню тебе».

Это перераспределение осуществляется по подобию рыночного механизма. И ведь нашим производственникам пришлось признать правоту профессора Каценелинбойгена. У меня он в эмиграцию точно не уедет, а продолжит научные изыскания.

Из-за недостоверной информации и перекосов в планировании появился такой широко известный, но не афишируемый подкласс «толкачей». То есть «полутеневых» агентов по снабжению. Толкачи были призваны обеспечивать и ускорять поставки на предприятия материалов, сырья, комплектующих. Толкачи были одним из важнейших элементов неформальных хозяйственных связей в сфере распределения и товарного обмена. Их деятельность позволяла поддерживать относительную устойчивость общественного производства в условиях дефицита материальных ресурсов. Одновременно деятельность толкачей способствовала мнимой устойчивости советской экономической системы, избегая ее реформирования. То есть они как масло смазывали детали трущихся механизмов, не давая им перегреться и сломаться.

К концу 1970-х годов к деятельности толкачей были причастны десятки тысяч человек. Так, по результатам проверки на 33 предприятиях, проведенной в 1976–1977 годах Комитетом народного контроля СМ СССР, выяснилось, что на эти производства тогда приезжали более 204 тысяч человек, причем 70% из них направлялись по вопросам отгрузки сырья, материалов, запасных частей, комплектующих и готовой продукции. За шесть месяцев Горьковский автомобильный завод посетили 34,6 тысячи человек.

И что еще более интересно. В итоге ошибок правительства и создания дефицита у нас появились многочисленные различного типа нелегальные рынки: к «коричневым» рынкам относились рынки легальных, но дефицитных товаров, которые трудно было приобрести по государственным ценам: одежда, ковры, импортная мебель, холодильники, легковые автомобили, стройматериалы. Те граждане, кто не хотел стоять в очереди, могли приобрести такие товары по «завышенной цене» у тех, кто имел к ним доступ без очереди. К настоящему «черному» рынку относились в основном товары и услуги криминального свойства. Например, наркотики и валюта. Но в СССР к ним внезапно попали и товары, нелегально произведенные на государственных предприятиях. Действующая в СССР система планирования позволяла предприятиям накапливать резервы, которые могли быть использованы как в целях выполнения плана, так и для производства продукции. Эта продукция в конечном счете, шла потребителям – правда, деньги за нее получали руководители и работники предприятия.

Доля теневого сектора советской экономики к исходу 1970-х годов составляла 30% ВВП, в нем было занято 18–20% всей рабочей силы, а уровень доходов в 8–10 раз превышал средний доход по стране. Легальная, но скрытая от государства экономика, заключающаяся в работе на частных участках, занимала около 10% рабочего времени в экономике СССР. К концу 70-х годов 30% всех доходов населения были получены за счет теневой экономики. Вспомните сантехника, что брал трешку за «халтуру», или «бомбил», что приторговывали по ночам водкой или везли клиентов в шалманы.

Нелегальный рынок здорово повлиял на паление морали и переформатирование советского общества. «Левачество» в глазах обычного гражданина стало чем-то не порицаемым. Заурядным явлением. «Ты мне – я тебе!» Вот что значит искажение статистики, неправильное планирование или применение экономических методов. И что нам придется менять на корню. Благо компьютерщики, наконец, смогли договориться между собой, уняли амбиции, и вскоре Вычислительный центр Госплана заработает в рабочем режиме. Сказывают, что ребятам удалось то, о чем в мире только мечтают. Посмотрим!

Информация к размышлению:

6 июля 1945 года американские спецслужбы приступили к реализации плана операции Overcast по вербовке и вывозу из Германии ученых. Военное командование США опасалось, что передовые разработки нацистов могут попасть в СССР. Секретная операция была разработана Управлением стратегических служб и утверждена Объединенным комитетом начальников штабов. Доставкой немецких специалистов в США занималось Объединенное управление планирования разведывательной деятельности.

Охоту за научными разработками Германии американская разведка начала еще до окончания Второй мировой войны. В ноябре 1944 года CCS создал Комитет промышленно-технической разведки с целью поиска в Третьем рейхе технологий, «полезных для послевоенной американской экономики». Спецотдел разведки ВВС по сбору и анализу авиатехнической информации составил список немецких самолетов, которые требовалось захватить. Мобильные вооруженные подразделения, включавшие пилотов и техников, разыскивали и эвакуировали технику, персонал, архивы. Изначально в ходе проведения операции Overcast предполагалось вывезти в США около 350 специалистов.

Позднее, однако, список расширили: сегодня известно о примерно 1500 немецких и австрийских ученых и техниках, переброшенных через Атлантику. Им оформили гражданство США. Мнения офицеров CCS по поводу целесообразности сотрудничества с исследователями-нацистами разнились. Одни, побывавшие в освобожденных концлагерях и своими глазами видевшие результаты зверств, требовали привлечь ученых к Нюрнбергскому процессу. Другие полагали, что немцы представляют собой незаменимый персонал. За фильтрацию лиц, находившихся на службе у Третьего рейха, выступал еще президент Франклин Рузвельт. С его смертью фракция сторонников сотрудничества с немцами усилила свои позиции. Попав в США, эти ученые осуществляли исследования в области химического оружия, использования психотропных веществ во время пыток и освоения космоса.

Еще во время проведения американскими спецслужбами операции «Алсос» по оперативному сбору информации о тайном немецком ядерном проекте США заручились согласием на сотрудничество ведущих ядерщиков Германии. Так, руководитель немецкой ядерной программы накануне Второй мировой войны Вернер Гейзенберг поддержал скорейшее создание ядерной бомбы в США. Американская разведка описывала его как «более ценного для нас, чем десять дивизий вермахта».

Центральной фигурой во всем проекте являлся Вернер Магнус фон Браун – член нацистской партии с 1937 года и обладатель звания штурмбаннфюрер СС, известный сегодня как отец космической программы США. Во время войны он трудился над созданием баллистической ракеты дальнего действия «Фау-2», что представляло особый интерес для американцев. Фон Браун считался блестящим организатором, весьма ценимым нацистской верхушкой. Так, титул профессора руководитель немецкой ракетной программы получил лично от Адольфа Гитлера. Весной 1945-го фон Браун вместе с другими учеными скрывался под охраной эсэсовцев в Баварских Альпах. Сопровождавшие имели тайный приказ ликвидировать ракетчиков при угрозе их попадания в плен. Ученым удалось перехитрить офицеров СС и сдаться американцам. 2 мая сам конструктор, его брат и еще несколько немецких специалистов добровольно вышли к союзникам. На ломаном английском они первым делом предупредили солдат, что среди них находится изобретатель «Фау-2».

«Мы знаем, что мы создали новое средство ведения войны, и теперь моральный выбор – какой нации, какому победившему народу мы хотим доверить наше детище, – стоит перед нами острее, чем когда-либо прежде», – заявил Вернер фон Браун.

Глава 8

21 марта 1968 года. Москва. Старая площадь. Острый разговор

Я ожидал этого, но не так скоро.

– Мы все в последнее время замечаем, что товарищ Брежнев перестал советоваться с соратниками. Вот и сейчас его предложения к Пленуму не согласованы с Секретариатом. На наш взгляд сырые и преждевременные. Разве можно такое выносить на Центральный комитет, товарищи?

Вот как! Как забрезжили глобальные перестановки, так сразу появились защитнички. И ничего ведь не боятся! Уверены в собственной безнаказанности. Потому что ответственные товарищи за них обязательно вступятся. Заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС Степаков из Шелепинских, потому в нем так гонора много. И заместителем у него в моей истории был небезызвестный Яковлев. Да тот самый «Прораб Перестройки». В восьмидесятые он данный отдел и возглавит. Вот почему я так рьяно зачистил наследие «Железного Шурика». Весь отдел ЦК по сути необходимо расформировать. Он плодит предателей дела коммунизма.

– Можно также обратить внимание на тот факт, что Генеральный секретарь не прислушивается к мнению заслуженных кадров. А так поступать нельзя, – еще один пропагандист, Михаил Зимянин, редактор газеты «Правда» пытается топить меня. – Центральный комитет коллегиален, товарищ Генеральный секретарь. Так было задумано самим Владимиром Ильичом Лениным. Нам важно общее мнение.

Этот записной пропагандист меня заметно удивил. Я думал, что удар пойдет из кадров. Это там постоянно плетется паутина слухов. Это там центра заговоров. Кого же при себе пригрел Суслов? Демичев опустил взгляд « долу», на поверку секретарь оказался слабоват. Ничего, будем менять. Зато вон как у Фурцевой глазки заблестели, рвется в бой баба! Свалят Брежнева и ей не жить. Меня буквально прожигают взгляды ряда секретарей ЦК. Акела промахнулся! Остается лишь внутренне усмехнуться.

Сегодня у нас расширенная коллегия. Очень расширенная. Вот этим обстоятельством заговорщики и воспользовались. На самом деле я эту стаю шакалов совершенно не боюсь. Хотя несколько удивлен сплоченностью выступления. Потому что кучу часов накануне потратил на телефонные разговоры. Их претензии в мою сторону на пленуме не пройдут. У нас там будут более глобальные разговоры, важные для СССР: инновационная экономика, строительство, кадры.

Люди с мест желают конкретного дела, а не пустопорожних разговоров в ЦК. И они видят, что перемены идут. Секретари обкомов РСФСР полностью за меня. Они заметили, кто именно перераспределил ресурсы Союза. Они только начинают жить по-человечески. Разве что южные регионы несколько фрондируют в общей массе. Кубань, Ставрополь, автономии. Южное кумовство и горский национализм – это следующий адрес зачистки. А республики тем более за меня. Латвия слезно просится обратно к нам из Косыгинской вакханалии. Литва желает категорически работать и дальше с Белоруссией. Машеров в фаворе, а хитрые литовцы это в первую очередь замечают. Украина в ежовой рукавице, но с пряником в зубах. Что же и данные деятели не хотят меняться соответственно веяниям времени? Как я пришел в этот мир, так тут на Старой площади ничего не поменялось.

Отдел пропаганды был одним из более чем 20 отделов аппарата ЦК КПСС. Он входил в неофициальный блок идеологических отделов, который кроме него составляли отдел культуры и отдел науки, вузов и средней школы. Отдел пропаганды, насчитывающий в своих рядах порядка 120 ответственных и технических сотрудников, считался в аппарате «вторым» отделом по значимости – после отдела организационно‑партийной работы. Но за Орготдел я был спокоен, там незыблемой глыбой сидел Черненко.

Во главе отдела находился заведующий. Это был партийный бюрократ высокого ранга, имевший возможность прямого общения не только с курировавшим его секретарем ЦК или членом Политбюро, но и с их коллегами. Его ближайший аппарат составляли несколько заместителей заведующего, один из которых официально считался «первым» и замещал заведующего в случае его отлучки. Каждый заместитель курировал несколько секторов, связанных, как правило, близкой тематикой.

«Белую кость» отдела представляла собой «группа консультантов» во главе с заведующим. Официально на её сотрудников был возложен анализ ситуации в конкретных сферах, в которых консультанты были специалистами. Свой анализ и предложения они должны были подавать вышестоящему руководству в виде обобщающих «записок». Так именовался особый жанр аналитических документов. Именно поэтому на должности консультантов попадали ученые с кандидатскими и нередко докторскими степенями и опытные журналисты.

Однако на практике большая часть деятельности консультантов сводилась к писанию различных докладов для «первых лиц» – членов и кандидатов в члены Политбюро, секретарей ЦК и заведующих отделами. Написание длинных, многочасовых докладов для руководства вообще было одной из главных обязанностей аппарата ЦК. Например, в свое время Михаил Суслов являлся одним из наиболее крупных «заказчиком» подобных материалов. Это к уровню понимания политической обстановки в стране.

Самыми важными секторами отдела считались два, курировавших идеологическую работу в Российской Федерации и в остальных республиках СССР соответственно. Они так и назывались – «по РСФСР» и «по союзным республикам». В первую очередь они контролировали секретарей по идеологии региональных партийных органов и подчиняющихся им заведующих отделами пропаганды. И это крайне важно помнить. Параллельная структура партии, мне не подчиненная напрямую. Вторым по значимости в отделе был блок секторов, курировавших медиа сферу и издательства.

Вместе с тем они относительно мало вмешивались в деятельность партийных СМИ: журналов «Коммунист», «Агитатор», «Партийное самообразование», газет «Правда», «Советская Россия», «Социалистическая индустрия», поскольку их главные редакторы несли персональную ответственность перед секретариатом ЦК КПСС. По той же причине сектор телевидения и радио имел относительно малое влияние на вещательную политику Гостелерадио СССР. Например, его глава с 1970 года Сергей Лапин был в числе личных друзей Брежнева и исполнял только его указания. Третий блок секторов занимался разными формами прямой пропагандистской работы.

Наконец, квинтэссенцией пропагандистских секторов являлся сектор «партийной пропаганды» под началом единственной за 30 лет женщины, находившейся на руководящей работе в отделе – Валентины Байковой. Он занимался уже пропагандой среди членов партии. Для этого сектор курировал систему домов политпросвещения, а также, по-видимому, кабинеты партучебы и прочие «парткабинеты», существовавшие при райкомах и представлявшие собой на практике небольшие библиотеки.

То есть мне на самом деле противостоит довольно обширная организация. С развитой внутренней структурой и отчасти независимая. Привыкшая действовать не официозно. Я так до сих пор до конца и не разобрался в характере функционирования ЦК. Да мало кто, что в этой конторе на самом деле понимал. В целом ЦК КПСС был организацией, предпочитавшей вербальные формы коммуникации и очень неохотно фиксировавшей свою «внутреннюю кухню» на каких-либо письменных носителях, тем более имеющих характер официальных документов. Достаточно сказать, что из ЦК КПСС в курируемые ею организации никогда не поступало никаких официальных бумаг, за исключением общих решений Политбюро ЦК КПСС и Совета Министров СССР. В редких случаях руководителю организации для ознакомления могло быть послано – с фельдкурьером.

На деле присутствовали: телефонные разговоры, различные формы совещаний и консультаций, которые, как правило, не фиксировались официально, но следы их можно найти в рабочих записных книжках сотрудников аппарата и других приглашенных на эти мероприятия лиц. Рабочий секретарь ЦК КПСС по идеологии в письменной, накладывая резолюции на документы или устной форме, передавал распоряжения заведующему отделом, а тот спускал их ниже – своим заместителям, передававшим его ниже по цепочке заведующим секторами, а те – инструкторам. Другой способ руководства Отделом был через помощников, которые могли позвонить лично нужному им в данный момент сотруднику аппарата с официальной, полуофициальной или совсем неофициальной просьбой, или вопросом.

.

Очень важным фактом было то, что одним из способов распространения влияния и получения обратной информации являлись всевозможные совещания. Участниками совещаний обычно были люди из обкомов и республиканских комитетов партии, партийных научных и образовательных учреждений, припартийных научных учреждений. Таких, как ИМРД, ИНИОН, ИМЭМО, ИЭМСС, Институт США и Канады и другие страноведческие институты, академических институтов и ведомственных НИИ, вузов, в первую очередь МГУ, редакций, как партийных, так и прочих изданий, творческих союзов и тому подобных псевдообщественных организаций.

Круг людей, принимавших участие в таких совещаниях, мог быть достаточно широк. Он охватывал значительную часть той интеллигенции, которая напрямую коммуницировала с представителями аппарата, вполне искренне считала себя сторонниками существующей модели власти и, более того, тайно или открыто гордилась причастностью к ней. Как вам такое? Диссида занимала в советском обществе крайне малую долю процента, зато сколько гонора было! Общество в целом отличалось конформизмом. Но шум в информационном поле создавали другие. Особенно отметилась сим наша богема. Партократы, кстати, на них внимание обращали, не зря многие видные советские деятели гордились контактами с известными артистами и певцами. Как бы показывая всем созвучность и понимание. Это вообще нормально, работать в аппарате с фигой в кармане?

Фронтального противостояния партаппарата и интеллигенции на самом деле не было. Это выдумка более поздних времен для собственного самооправдания. Между ними существовала довольно широкая прослойка, обеспечивающая конвергенцию обеих социальных групп. Люди, которые принадлежали к творческой и научной интеллигенции и имели несомненные заслуги на этой ниве, одновременно вполне активно и нередко искренне сотрудничали с партийным аппаратом. Советской культуре, кстати, шло только на пользу.

Между тем поглядываю на сидящих за столом членов Политбюро. Щербицкий явно рвется что-то ответить, делаю ему незаметный жест. Мол, обожди! Все знают, что он моя креатура. Подгорный и Полянский поглядывают с откровенным злорадством, отчего-то считая, что сейчас происходит аналог октября 1964 года. Косыгин битая оппозиционная утка, но после похорон Хрущева молчит, как проштрафившийся партизан. В принципе его связей хватит, чтобы узнать, что Никита умер не своей смертью. Питерец в курсе, что меня трогать чревато, и на дурака непохож. Он хочет тихо дожить на теплой должности. И она у меня для него имеется. Я не разбрасываюсь кадрами. Больше всего меня не обрадовал Кириленко. Если ты так боишься партийных склок, то какого рожна лезешь на роль Второго? Вот Воронов, Устинов, Гришин и Ефремов посматривают на Цэковских взглядами голодных волкодавов. Откровенно считают тех дармоедами. Но в пекло первыми полезли настоящие партизаны.

Машеров качнулся вперед, удобней пристраивая свои несоразмерно длинные руки, выдающие крестьянскую закваску:

– Товарищи ничего не путают? Это когда Генеральный секретарь отказывался от разговора? Я что-то не припомню такого. Мы с ним раз в неделю, но разговариваем. И спорим частенько. И не раз он соглашался с моими доводами и менял решения.

Мазуров тут же поддерживает земляка:

– Да, хотелось бы конкретики. Товарищ Зимянин? Что вы имели в виду?

Тот растерянно хлопает ресницами:

– Ну…

– Баранки гну! Если вы пришли сюда с обвинениями, то должны их немедленно предъявить их партии!

Мазуров груб, но его можно понять. Экономическая реформа вытягивает из него все силы и энергию. Ему в отличие от секретарей трепачеством заниматься некогда.

Зав отделом Степаков не спешит сдаваться, он осознал, что встал у расстрельного рва и отчаянно заявляет:

– У меня есть письма с мест, товарищи! Разве это не факты?

– Давайте их сюда, – Мазуров сноровисто распределяет листы среди остальных моих сторонников, даже Кириленко берет одно из писем. Демичев нервно протирает очки. Понимает, что сделал неверную ставку.

– И что это такое? – Фурцева рвется в свалку, как бешеная сучка. – Подобные бытовые вопросы разве Генеральный секретарь должен решать? Ему может непосредственно давать указания в каком месте сортиры ставить? К сведению уважаемого Владимира Ильича товарищ Брежнев регулярно проводит совещания и коллегии с лучшими управленцами Союза. Общается с людьми ежедневно. Вам перечислить их количество за последний месяц? Что вы имели в виду, когда обвинили его в том, что он не считается с коллегами?

На помощь Цэковским отчаянно бросается редактор главной партийной газеты:

– Но мы имеем в виду работу с Центральным комитетом. Ведь по Уставу партии именно он руководит партией.

– Товарищ Зимянин, – Воронов бьет словами хлестко, как хлыстом, – а вас не удивляет, что работа аппарата ЦК выстроена в несколько ином ключе, а по факту обязанностей у товарища Брежнева намного больше, чем предусмотрено уставом. Так сложилось исторически. И ему есть чем заняться, а не вниканием во все ваши мелкие рабочие вопросы. Если у аппарата ЦК имеются претензии, то будьте добры, подавайте их установленным уставом партии порядком. Почему я или товарищ Устинов регулярно встречаемся с Генеральным секретарем по разного рода вопросам, то вы этого сделать почему-то не можете? Если так, то меняйте стиль работы.

Степаков, получив неожиданно жесткий отпор, весь пошел пятнами. Контратака его оппонентов в расширенном Политбюро вышла больно напористой. Но и в самом деле: эти недоумки сморозили полную чушь! Или у них имелось желание показать свои скрытые возможности? Спасибо, показали. Теперь понятно, откуда ветер дует. И почему некоторые документы застревают на этапе согласования. Пленум скоро, будет время переговорить о перестановках в отделах. Участникам пленума это не покажется странным. Союз меняется прямо на их глазах и в лучшую сторону. Новые кадры умнее, профессиональней. Им нет причин мне не доверять. Потому в отличие от этих аппаратчиков обычным первым секретарям не так сложно выйти прямиком на меня. Хотя чаще всего их вопросы решают без моего участия. Для этого есть АП и Совмин.

Но спасибо за участие. Мне, собственно, внутри души смешно. Всесильный внеконституционный орган власти не кажется уже таким страшным. Они так привыкли повелевать бумажками, что оторвались от суровой реальности.

– Товарищ Воронов поставил запрос правильно. У нас в последнее время все чаще возникает вопрос о результативности деятельности Центрального комитета. Особенно это касается двух отделов. Возглавляемый товарищем Степаковым отдел пропаганды и агитации и отдел ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран под руководством товарища Пономарева крайне слабо показали себя в последнее время. У руководства партии накопилось довольно много вопросов по этому поводу.

Диван стремительно развернулся, и я буквально ощущаю, как за моей спиной «смыкаются ряды соратников». Сейчас идет пятами уже Пономарев. Честно говоря, проблема отдела в наследстве Коминтерна, Суслова и Андропова. После венгерского мятежа международный отдел разделили. Был отдельно, что занимался коммунистическими партиями капиталистических стран, и второй, что возглавил «Ювелир». Честно говоря, когда я ставил на это места Пономарева, то считал, что тот, как опытный дипломат разрулит ситуацию. Но не справился. Власти не хватило, а аппарат попросту не умел работать. Но тут и моя вина. Надо кого-то ставить на ЦК. Кириленко тоже не тянет. Воронов? Тот, как будто услышал меня: