Текст книги "Генеральный попаданец 5 (СИ)"

Автор книги: Ал Коруд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Она позволяла создать очень простые и надёжные элементы, уменьшала их число в машине в семь раз по сравнению с элементами, используемыми Гутенмахером. Существенно сокращались требования к мощности источников питания, к отбраковке сердечников и диодов, и, главное, появилась возможность использовать натуральное кодирование чисел вместо применения прямого, обратного и дополнительного кода чисел. Решение Брусенцова создавать троичную ЭВМ было одобрено Соболевым, и к концу 1958 года был собран опытный образец принципиально новой машины, получившей название «Сетунь». В конце 1959 года для машины уже существовала система программирования и набор прикладных программ. «Сетунь» состояла из шести функциональных устройств: арифметического устройства, устройства управления, оперативного запоминающего устройства, устройства ввода, устройства вывода, запоминающего устройства на магнитном барабане.

То есть это была единственная в мире серийно выпускавшаяся троичная ЭВМ. В 1967–1969 годах на основе машины «Сетунь» была разработана ее усовершенствованная версия – троичная цифровая машина Сетунь 70 – машина нетрадиционной двухстековой архитектуры, ориентированной на обеспечение благоприятных условий дальнейшего развития ее возможностей методом интерпретирующих систем. Для Сетунь-70 был разработан собственный язык программирования – ДССП. Принцип этого языка программирования – «слово есть слово», это значило, что одно слово программы соответствует одному слову кода. Для ДССП характерна двухстековая архитектура, словари, поддержка нисходящего программирования, высокоуровневые структуры данных и операции, компактный код, а также мобильность, гибкость, сопрограммный механизм.

Троичная логика «Сетуни» в целом была обусловлена двумя факторами:

первый – математической экономичностью троичной системы счисления, теоретически в основе самой экономичной – основание натуральных логарифмов.

второй – хранение данных на ферритовых кольцах – три состояния намагниченности, два направления вектора намагниченности и отсутствие намагниченности.

Брусенцов в Комитете ИТ указывал:

– обработка данных в условиях троичной техники осуществляется при одном и том же физическом быстродействии элементов быстрее, а структура троичного устройства, как правило, оказывается проще, чем структура функционально равноценного двоичного устройства.

Его оппоненты из «Вычислительных машин» резонно указывали на недостатки существующей элементной базы. Для создания эффективной троичной ЭВМ нужны базовые элементы, способные быстро и надёжно переключаться между тремя состояниями, но электронные лампы и транзисторы лучше подходят для переключения между двумя. В итоге «Сетунь» была собрана на так называемых феррит-диодных ячейках Гутенмахера – бесконтактных электромагнитных реле. Они надёжны и просты в производстве, но слабо поддаются миниатюризации. К тому же на каждый трит таких ячеек требовалось по две.

И что самое главное: переход к интегральным технологиям позволит быстро наращивать количество транзисторов в схемах, а значит – делать ЭВМ более совершенными и функциональными. А поскольку двоичный компьютер может делать всё то же, что и троичный – пусть и ценой большего количества операций, – проще окажется увеличивать мощность двоичных машин, чем конструировать программно несовместимые с ними троичные.

Все споры тогда внезапно разрешил звонок от Генерального. Работы разрешено было продолжать. Ибо много не мало! Кто его знает, может, эта теория и разработки помогут нам в будущем на совершенно иных технологических условиях. На том и порешали. Ведь несколько предложений от Генерального было уже с блеском внедрено и работало. Непонятно, кто на него работал, но явно люди толковые. Например, в течение трех лет не без ругани, споров, но в итоге утвердили единый интерфейс сопряжения всей периферии ЭВМ, единую архитектуру, стандарты для жестких дисков. Потребовали сразу забыть про перфокарты и перфоленты, не стоит даже пытаться их делать.

Срочными темпами начали развивать производство гибких и жестких дисков. Для первых изделий даже закупали за валюту и даже нелегально через подставные фирмы. То же самое касалось операционных с систем. Лебедев и Глушков получили задание разработать единые ОС для планируемого комплекса ЕГСВЦ. «Большие ЭВМ» решено было оставить лишь для определенных задач, прекратить выпускать дальше весь накопившийся зоопарк. Вмешательство первого лица государства тогда сильно помогло, так что и в этот раз никто больше спорить не стал. Наоборот, оппоненты живо заинтересовались подноготной и пообещали конструктивную критику.

Мазуров же нечаянно задумался. С какой это стати Брежнев постоянно ставит его на острие атаки? Самые сложные задачи постоянно поручает именно ему. Проверяет? Доверяет? Вот и недавно в Завидово неожиданно завел разговор об очередном пленуме. В какой-то момент спина всесильного заместителя Косыгина взмокла. Его ведь снова позвали в Завидово. Косыгина там не будет, встреча предстоит с очень узким кругом лиц. Ему это по секрету Машеров поведал. Разговор шел у них по обычной телефонной линии. Глава Белоруссии в это время находился на новом заводе, а ЗампредСовмина в одном из НИИ. Так что их вряд ли бы прослушивали. Больно уж сложно на каждый коммутатор ставить заглушку. Мазуров не болел Гэбэманией. Ну следили, но не так уж бесцеремонно, как могли. Но сейчас он затаенно вспомнил слова белорусского товарища.

– Кому-то из нас скоро придется нелегко.

Леонид Ильич планирует его на свою должность? Мазуров не был тщеславным человеком, хотя цену себе знал. И именно сейчас отлично представлял всю тяжесть и ответственность этого поста. Особо после общения я Брежневым. Тот частенько упоминал о том, что на самом деле их власть довольно хрупка. Единственная страна в мире, толкающая человечество к счастью. Будет ли это им по силам? Не надорвутся в итоге и не потеряют доверие народа? Прошлый опыт вопиял о слишком суровой цене, что заплатил их народ за прогресс. Долги ему еще следует вернуть, как и показать союзникам и потенциальным друзьям, что советский строй – самый лучший. Справятся ли они с такой поистине гигантской задачей?

Информация к размышлению:

В конце января 1972 года жители Дерри, причислявшие себя к ирландским националистам, решили выйти на мирную демонстрацию с требованием прекратить репрессии против католического населения Ольстера. Организацией митинга занималась Ассоциация в защиту гражданских прав. Её члены подготовили плакаты с надписями «выведите английских солдат из Ольстера» и «работы, равноправия, демократических свобод». По оценкам очевидцев, на улицы несмотря на то, что акцию так и не согласовали власти, вышли более 10 тыс. человек. Вскоре разношёрстной толпе преградили путь противотанковые ежи, колючая проволока, броневики и «Томми», как называли простых солдат британской армии. Последние стояли с винтовками наперевес. К тому моменту протестующие ещё даже не добрались до самого места, где должен был пройти их митинг.

Организаторы шествия потребовали от военных пропустить их, те, в свою очередь, ответили им струями из водяных пушек. Ирландцы не были намерены сдаваться так просто: в военных полетели булыжники. (В результате столкновений, как выяснилось позже, только один английский солдат получил лёгкую царапину.) Встретив сопротивление протестующих, военные задействовали специальный слезоточивый газ и резиновые пули. Затем в ход пошли боевые патроны.

«Они открыли стрельбу по толпе и, насколько я мог видеть, не давали предупредительных залпов поверх голов», – рассказывал один из фотокорреспондентов, который работал на этой акции. Люди кинулись врассыпную. Солдаты, по словам очевидцев, стреляли в направлении центральных улиц района Богсайд, стреляли даже в тех горожан, которые вскидывали вверх руки или размахивали над головой белыми носовыми платками. Корреспондент газеты Morning Star, работавший на месте событий, утверждал, что солдаты Первого британского батальона парашютного полка, которые орудовали в Богсайде, добивали раненых, лежавших на мостовых. К таким же выводам пришёл и английский врач-криминалист, который в ходе расследования изучал, как вошли пули в тела убитых жителей Дерри.

Машины скорой помощи на улицы Богсайда попросту не пускали. Раненые, которых можно было ещё спасти, не могли вовремя получить медицинскую помощь. «Я видел, как везли девочку лет тринадцати-четырнадцати, она была в агонии, её искалечил броневик… ей сломали позвоночник. Видел, как упал мальчик лет восьми-девяти, пуля попала ему в голову», – рассказывал очевидец, житель Дерри Майкл Лайон. В тот день в Богсайде англичане убили 13 человек, ещё один впоследствии скончался в больнице от полученных ран. Члены местной ячейки ИРА заявили, что отомстят за каждого погибшего.

Руководители английских «парашютистов» после кровавой расправы отрапортовали, что действовали строго согласно приказу. Министр внутренних дел, в свою очередь, сообщил, что солдаты вообще открыли огонь по демонстрантам в рамках самообороны. Британское общество пытались убедить в том, что ничего экстраординарного в Дерри в тот день не произошло, однако многочисленные свидетельства о бойне, естественно, просочились в прессу. Спустя несколько дней после расстрела демонстрации англичане принесли к резиденции премьер-министра страны 13 чёрных гробов – по числу убитых, которое к тому моменту ещё не пополнилось жителем Дерри, скончавшимся чуть позже. Ирландцы требовали полного разрыва дипломатических отношений с Великобританией.

Британские власти избегали комментариев. Так продолжалось до 1998 года, когда всё-таки было решено провести масштабное расследование по поводу того, кто должен нести ответственность за кровавое воскресенье. Расследование заняло беспрецедентные 12 лет – ни одно другое публичное разбирательство ещё не продолжалось так долго. В итоге специалисты пришли к выводу, что необходимости открывать огонь по участникам демонстрации у военных не было. Кроме того, в официальных документах речь шла о том, что военные попросту «потеряли контроль», в то время как участники акции не представляли для них никакой опасности. Сами солдаты, как выяснилось, давали ложные показания.

После публикации итогов расследования в 2010 году премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон был вынужден извиниться за поведение английских солдат и признать, что их действия не имеют оправдания. По делу о кровавом воскресенье арестовали только бывшего служащего парашютного полка, его имя не разглашается. Сам он рассказывал, что в тот день выстрелил в мужчину, который якобы держал самодельную бомбу, однако данные расследования версию солдата не подтверждают.

В 2019 году британская The Telegraph написала, что по этому делу к ответственности собираются привлечь ещё четверых бывших «парашютистов», которых следствие считает виновниками произошедшего. Всего же, как говорится в расследовании, по демонстрантам во время кровавого воскресенья стреляли около 30 английских военных.

Глава 20

Ноябрь 1968 года. Тяжелые решения

Подмосковная дача секретаря ЦК КПСС Кириленко

– И ведь что чрезвычайно огорчает, товарищи! Леонид Ильич совершенно перестал советоваться со своими товарищами.

– Андрей Павлович, ты это, не загибай! Ильич регулярно с людьми встречается. У него не кабинет, а проходной двор.

Сидевший в предбаннике и лениво потягивающий чешское пиво Гришин хитро подмигнул:

– Он просто переживает, что его туда не зовут.

Считающий себя вторым в партии человек запальчиво крикнул:

– И когда это видано, чтобы люди из Совмина проводили секретариат!

– Так, Брежнев в тот день был в Париже.

– Но не Мазурова же оставлять на Секретариате?

Гости переглянулись.

– А кого еще? Он этот вопрос и курирует. А нам потребовалось подготовить постановление о работе групп по внедрению новых методов хозяйствования. Отстаем мы пока, товарищи, в производительности труда, – ответил коллеге Владимир Иванович Долгих, недавно назначенный заведующий отделом тяжёлой промышленности Центрального комитета КПСС.

– Я тоже за кое-что отвечаю.

– Вот именно, за кое-что. Давай будем честны, Андрей Павлович. Когда в последний раз тебя отмечал Леонид Ильич? Чего ты большого добился, чем остальные? А ведь Генеральный возлагал на тебя немалые надежды!

– Надежды? – голос у Кириленко упал, а плечи опустились.

«Сам виноват! Разбрасываешься, вот ничего толком и не успеваешь!»

Гришин открыл новую бутылку и потянулся за морским ершом, вяленым северным лакомством. Недавно он ездил в Северодвинск, Москву прикрепили к городу корабелов атомного флота как шефа. И он быстро пристрастилися к этой вяленой рыбке. Да и рыбалка на Белом море была чудо как хороша!

– Ты лучше вот о чем подумай, Андрей Павлович. Мазурова по слухам прочат поставить на идеологию. На его место Первухина. Тот уже – его заместитель.

– Так-так.

Кириленко знал, что пронырливый градоначальник столицы знает больше остальных. Гришин догадывался, что Брежнев поставил его не на долгий срок и потому отчаянно искал новых покровителей. «Ласковое теля у двух маток сосет».

– Патоличева в секретари прочат на место Соломенцева.

Еще одна ошеломительная новость. Политбюро и Секретариат менялись больно уж стремительно.

– Во как! Его почему?

– А ты не знаешь? Еще при Сталине вышла в «Правде» критическая статья о Брежневе, которыйв те годы служил секретарем Днепропетровского обкома партии. Патоличев же был тогда секретарем ЦК по кадрам. Стоял вопрос о снятии Брежнева как развалившего работу в области. Но Патоличеву удалось спасти Брежнева. Дальше смекай, что к чему. Министр внешней торговли, это же какая должность! И связи.

– Соломенцева, значит, на место Подгорного.

Кириленко крепко задумался. Комитет партийного контроля – важная по удельному весу должность. Что-то явно в недрах партии происходит. Но что, он пока понять не может. Так что стоит, пожалуй, на время затаиться и подождать развития событий. Ему работы и на пригляде за оборонкой хватит.

– «Завтра на Старую площадь и затем в командировку на завод. Харьков или Нижний Тагил?»

– Что, Андрей Павлович, рассчитываешь пути отступления?

Кириленко бросил на товарища недоуменный взгляд. Хотя, что этому «инженеру» доказывать? Тот в случае чего всегда директором любого комбината устроится. А что делать ему, секретарю ЦК, кроме, как выйти на пенсию? Затем его посетила мысль, что Генеральный с некоторых времен начал ставить на важные посты людей без политического прошлого и амбиций. Таких, как Долгих, что работал доселе директором на важнейшем Норильском горно-металлургическом комбинате.

– Думаю, как лучше.

– А ты не думай!

– Тогда чего здесь собрались?

– У меня вопрос к тебе, как человеку опытному. Голосовать за Черненко или нет? Его ведь в секретари прочат.

– Константин давно уже достоин, – веско заметил Гришин.

– Потому что верный пес Ильича?

– Потому что дела у него в ЦК в порядке. Общий отдел работает как часы и первым ставит у себя эти самые чертовы ЭВМ. Мне горисполком всю плешь проел. Дай им дополнительные помещения и связь!

Кириленко коротко глянул на новичка в их сообществе.

– Владимир Иванович, тогда чего спрашиваешь?

– Хочу знать, кто за ним стоит?

– Ильич стоит и этого достаточно.

Долгих задумчиво потянулся за бокалом чешского. В Москве ему нравилось. Комфортно, все доступно, живут сволочи при коммунизме. Но за все нужно платить. В Москве ценится лояльность. Он не был силен в интригах, поэтому принял приглашение Гришина. Правда, четвертый гость Соломенцев не вовремя «заболел». Допив бокал и дожевав ерша, с этой закуской он был знаком еще по Северам, – свежий секретарь ЦК решился для важного вопроса.

– Если Леонид Ильич так жестко расставляет людей, то есть разница между ним и Никитой Сергеевичем?

Хозяина дачи и хозяина столицы вопрос застал врасплох. И не ответить было нельзя. Сами позвали человека. Именно такое общение настраивает на некоторое сближение. Одно дело делают! Кириленко отрезал:

– Принципиально не так. Людей да, меняет. Так дураков вокруг сколько! И по итогам все по сусалам заслуженно получают. И я в том числе за ошибки. Но только за ошибки. Ни разу он никого не унизил прилюдно. Разве что наших бравых генералов. А сколько он вернул людей, занял делом? Семичастный вон жуликов ловит, на весь Союз его отдел прославился.

– И потом нельзя сказать, что Ильич не советуется. Наоборот, часто звонит, мнением людей интересуется. У него же там в АП целая команда развернута. Они за ниточки журналистов со всей страны дергают. А уже те, поверь, знают больше ментов.

Долгих нахмурился. Значит, слухи о личной спецслужбе Генсека достоверны. Журналисты – отличное прикрытие для агента.

– И еще некая Заславская мнением общественности интересуется. Наука такая есть социология. Изучают наше общество. И скажу так, – Гришин сходил к холодильнику и достал охлаждённые бутылки с пивом. – Ее институт мне, кстати, не единожды пригодился при изучении мнения москвичей на ту или иную проблему. Ни разу, стервецы, не ошиблись. Наука!

– Тогда почему он Фурцеву обошел и на идеологию не ставит?

Кириленко пожал плечами:

– Кто знает, какие у него резоны. Да и фигура Мазурова намного мощнее.

Сам же он подумал, что Ильичу на этот важный пост в ЦК потребовался очередной «технарь», чтобы лишнего не думал, как покойный Суслов.

Долгих кинул короткий взгляд на хозяина. Что-то он не договаривает. Затем заговорщицки подмигнул:

– Да просто слухи ходят, что наш Леонид Ильич того. С Катериной.

Гришин громко засмеялся.

– Ты вот так больше, пожалуйста, не говори. Эти слухи раздувают любители подковерных игрищ. У нас не приветствуются подобные отношения, как и разносчики слухов. А Ильич… у него и так баб хватает.

– Да?

В какой мужской компании не говорят о бабах? Еще более интересно узнать, какие женщины нравятся начальству.

Глава Москвы наклонился к товарищам:

– Поговаривают, что к одной медсестре на физиотерапию он заходит частенько. Они наедине остаются.

– О как!

– Так Ильич с молодости ходок. За это его Сталин и выдвинул. Раз человека бабы любят, значит, все у него в порядке.

Долгих только покачал головой. Вот они московские нравы! Затем задумался. Многое вблизи видится не так, как на расстоянии. Нет никакого идеала, везде люди-человеки. Может, в этом секрет сверхуспешного «царствования» Ильича. Куда ни загляни – все его хвалят. Враги есть, но откровенно побаиваются.

Кремль. Ноябрьский «Решающий» съезд ЦК КПСС

– А сейчас слово предоставляется Генеральному секретарю Центрального комитета Леониду Ильичу Брежневу!

Приветливо киваю Фурцевой, что открыла пленум отчетным докладом и неспешно двигаюсь к трибуне. С собой только блокнот с тезисами. Заготовку речи несколько раз переписывали в АП. Мне ничего не понравилось. Учишь их бестолочей, учишь, а воз и ныне там. Или говорильня, или ненужный пафос. Мы долго спорили, дело даже дошло до ругани. Пришлось кое-кого даже выгнать из синекуры. В их числе был и оборзевший в корягу Бовин. Нельзя эту публику приближать. Слишком много начинают думать о себе. А учиться не любят! В итоге решил выступать «наживую». Тем более что на этом пленуме апробирую новый характер своих выступлений. Генеральный озвучивает лишь «Программную линию», для остального есть другие секретари Центрального комитета. Нечего задницы в креслах протирать!

Перед этим случился скандал с Фурцевой. Она всерьез рассчитывала, что я отдам ей на откуп идеологию? Нет, она, конечно, баба умная, но тебе и так обязанностей навешано выше крыши! Куда еще лезешь! Культура, отношения с чертовой богемой, представительские функции за рубежом. Полмира уже объехала с визитами. Наряды лучшие кутюрье шьют, чтобы не выглядеть коровой. Подарок от Мельника. И везде тащит с собой артистов, художников и прочих ваятелей искусства. В итоге мировая общественность советского «объелась». Что мне, собственно, и требовалось.

Запретный плод сладок, пока под колпаком. Вот и в Израиле наших «звезд» насмотрелись, больше не хотят. А что поделать? Инженеров и рабочих среди этого народца мало, да и те не дураки. Им и в Союзе неплохо. Как и тем деятелям советской культуры, что на самом деле востребованы. Сколько их гастролирует по миру! Плати налог в валюте и приезжай когда угодно. В итоге никто не желает сбегать. В курсе уже, что на Западе медом не намазано. Красивая обертка, да горька пилюля. Везде плати, контракт только на год. А в СССР тебе и членство в том или ином Союзе, и льготы. Да партийцы в рот заглядывают: что вам угодно? Эрнст Неизвестный, как рвался в Нью-Йорк, но подозрительно быстро домой вернулся. Сейчас участвует в проектировании монумента на Поклонной горе. Высоцкий также Европы наелся, написал несколько песен-памфлетов. Но они с Шукшиным плотно над сериалом работают про Стеньку Разина. Так что открытость не порок!

За чашкой чая, Катерина Алексеевна с некоторых пор не пьет ничего крепче, пришлось на пальцах объяснять ей политику партии и новые фундаментальные задачи, стоящие перед державой. Фурцева, не будь дура, впечатлилась и больше дурацких закидонов не устраивала. Хотя с ней весело! Был бы я моложе, да положение иное, то подкатил точно! И она это, как любая женщина, чувствует. Что льстит ее самолюбию.

В итоге отдал Кате начало ведения Пленума. По ЦК тут же пошли слухи. Опять меня на ней «женили». Мне не раз уже пришлось перед Викторией Петровной оправдываться. Леня в прошлом так наследил, что его супруга на воду дует. Но что поделаешь, не тянет меня к жене настоящего Брежнева. Она уже и не требует выполнения «супружеского долга». А для удовлетворения темперамента Ильича он сам и оставил мне несколько «возможностей». Чем нисколько не удивил. Ну любил человек любые проявления жизни!

Аплодисменты переходят в овации! Я смурно осматриваю ряды членов Центрального комитета некогда самой массовой Коммунистической партии планеты. Вступительная речь не отличалась от стандартной. Успехи, превознесение возможностей партии, верный путь Ленина. Но в зале ощущалось некоторое напряжение. Ведь никто не предоставил им заранее вопросы, которые предстоит решать на решающем пленуме. По Союзу табунами ходили неясные слухи. Телефон у меня в последние дни буквально разрывался. Поэтому каждое мое слово ловят с предельным вниманием.

– Дорогие товарищи, перед партией большевиков никогда не ставилось легких целей. Вот и очередная будет стоить нам много крови и нервов. Речь пойдет сейчас о реформе партии. Нас, центральный комитет не устраивает ее показушная массовость. Которая до сих пор не переросла в качество. Как и излишнее рвение партийных работников на местах, где они зачастую подменяют хозяйственных работников. То есть размывают критерии и ответственность партии и государственного механизма. В двадцатые и тридцатые годы, когда шло строительство советской власти, это являлось острейшей необходимостью. Но сейчас, на шестом десятилетии торжества социализма, мы должны искать новые пути.

В зале воцарилась тишина. Почти гробовая. Это что-то новенькое. Секретари обкомов, ответственные лица национальных республик напряженно замерли. Потому что это им вершить мною сказанное. Или голова в кустах. Ошибок Генеральный не прощает.

– Центральный комитет и Генеральный секретарь считает, что люди, запятнавшие себя в моральном плане, не участвующие активно в общественной работе, не могут быть коммунистами. Нет необходимости лишь ради карьеры вступать в партию и существовать затем в разрезе ее высоких устремлений. Мы не обязаны заставлять каждого советского гражданина быть истовым коммунистом. Это должно стать делом добровольным и осознанным. Пора привыкать к мысли, что директора завода и даже целый министр может быть человеком не партийным. Или мы так не верим советской власти? Боимся, как бы что ни вышло. В стране мало честных профессионалов? Принадлежность партии – это честь, это привилегия, а не обязанность. Коммунист – прежде всего человек безупречной репутации. Иначе страдает в глазах советского народа вся партия. Гляжу, что многие желают мне возразить. А подумать? Ведь совсем недавно в нескольких республиках мы проводили массовые чистки. Это были честные коммунисты или карьеристы, получившие или даже купившие членские билеты для сытного существования. Партии – это надо?

Намек был понятен. Я видел сейчас воочию, как мои слова тут же остудили пыл представителей Закавказья и Прибалтики. До меня дошли сведения, что те хотят поднять вопрос о своих республиках. Хрен им! Будете под русским управлением, пока не докажете, что перевоспитались! Щербицкий и сам справляется. Но за ним русское население промышленных городов, рабочий класс, шахтеры Донбасса. Свидомым там ничего не светит. Некоторые деятели пытались во Львове начать сызнова свою агитацию, но их тут же одернули. Обычные коммунисты и комсомольцы. Обещали «поезд дружбы» из Донбасса, если не одумаются. Так что русификация западных областей идет полным ходом. И в неофициальном общении постоянно мелькает вместо Закарпатья – «Подкарпатская Русь», Галичины – «Русское воеводство». Именно так назывались поляки Львовскую область. Этнос русины до сих пор остался.

– И наши намерения вовсе не отражение сурового тридцать седьмого. Это очищение от плевел, выковка настоящего булата, потому что с оставшихся коммунистов спрос будет втройне. Все готовы это выдержать? Давайте сначала дадим людям подумать. Может, многие согласятся оставить партийный билет, чтобы все силы бросить на профессиональную карьеру. Им некогда отвлекаться, они желают сосредоточиться на любимом деле. Страна получит от этого только плюс. Люди ведь разные, не все готовы тратить свое время на общественную работу и самосовершенствование. Но от этого они не перестают быть советскими гражданами. Это, во-первых.

Второй не менее важный вопрос. Чрезвычайно много ресурсов партия тратит на постоянный контроль и подмену работы советских и хозяйственных органов. Зачем у нас в обкомах все эти производственные отделы? Я считаю, что пора освободиться от мелочной опеки и позволить тем, кому положено, нормально работать. Есть Правительство, Госплан, специализированные комитеты, следует дать им простор для деятельности. А партии целиком сосредоточиться на воспитании, пропаганде и руководстве партийными комитетами на местах. Проводить политику партии должны не территориальные комитеты, а сами коммунисты. В виде своего примера, честно трудясь на благо родины!

Ведь что на самом деле получается? К моему глубокому сожалению, партийные структуры в погоне за контролем всего, и вся погрязли в бюрократизме, бумагомарательстве, перестали держать руки на пульсе жизни страны. А потом мы удивляемся тем или иным явлениям. Откуда, что пошло? Где тут, спрашивается, настоящая работа партии и комсомола⁈ Поэтому следует освободить партийные органы от суетного, мелкого, чтобы сосредоточиться на генеральном. А что у нас впереди самое важное, товарищи? Не знаете?

Оглядываю ряды вконец запутавшихся делегатов, больно уж много я на них принципиально нового вывалил. Никто ничего подобного не ожидал. Внезапно для застывших в непонимании и панике делегатов широко улыбаюсь и развожу руками.

– Вот и я не знаю! Как так вышло? Предыдущий глава партии обещал нам быстрое построение коммунизма. Вот так волюнтаристски. Бац и назначил дату! – в зале послышался шум, некоторые заулыбались. Пахнувшие ледяным прошлым слова о чистке внезапно перепрыгнули на нечто более глобальное. Да и все в курсе: не в характере Ильича излишне резкие перемены. Так что все ждут дальнейших указаний в прямой речи. – Пятьдесят лет прошло после революции, а мы так и не выработали научного подхода к этапам построения будущего общества, ограничившись общими фразами. Куда это годится, товарищи?

В зале заерзали. Речь свернула на торный путь красивой говорильни. Ага, тут-то я их и подловил!

– Поэтому, как Генеральный секретарь ЦК КПСС вношу предложения, по которым пленум вынесет свои решения на съезд партии. У нас есть год на их обсуждение и выработку постановлений, что мы вынесем на очередной XXIV съезд, что пройдет в январе 1970 года. Центральный комитет – это передовой отряд партии, он должен идти первым к неизведанному. После текущего заседания вам передадут конкретные предложения и список коллегий, на которых они будут рассмотрены. Если кто-то не согласен и считает, что принесет большую пользу в другой группе, обращайтесь к председателям коллегий. У нас пять дней, чтобы выработать позиции и предложения.

В зале загудели. Формат пленума получался необычным. Стандартно сидели в зале или решали все в кулуарах. Но сидящее в Президиуме Политбюро помалкивало. Приучены моим норовом вперед батьки не лезть.

– Основные вопросы те же: реформа партии и, в частности, секретариата ЦК. Основные тезисы уже подготовлены профильными отделами. Следующим этапом намечено усиление власти Советов на местах. Поэтому же причине намечены некоторые перестановки в руководстве Верховного совета. О них подробней завтра. И еще нам следует принять основу будущей Программы построения материальной базы коммунизма, товарищи! И это будет нашим главным подарком очередному съезду коммунистической партии Советского Союза! Да здравствует наше коммунистическое будущее, товарищи! Слава КПСС и советскому народу!

Я специально придал окончанию речи величавой торжественности. Такой привычной для большинства собравшихся. Поэтому захлопали все делегаты больше по привычке. И лишь затем осознали, за что хлопают. И снова аплодисменты, переходящие в овации! Это же на что они замахнулись! Новый Генеральный вместо долгих и пустых разговоров предлагает конкретную Программу. И не абы какую. Строить настоящий коммунизм! После Сталина подобного не видели. И потому все молча проглотили первые две повесточки. Ибо в такую торжественную минуту должно работать руками!

Я хлопаю со всеми, предвидя тяжелейшие пять дней. Начнем уже сегодня в гостиницах и в баньке Завидово. На что не пойдешь ради заветной мечты. О материальной базе коммунизма ни одна живая душа не знала. Это тщательно подготовленный экспромт. А для наполнения я взял все тезисы и заготовки, что подготовили несколько институтов для обоснования теории Постиндустриальной цивилизации. В принципе это почти одно и то же. Про социальный скачок, что должен сопровождать такое новое общество, обычно никто не упоминает. На богом хранимом Западе, само собой, подразумевается «демократия», у нас торжество компартии. Мне не нравится ни то ни другое. Первое в итоге привело к многочисленным извращениям, похоронив самое понятие демократии. Второе продвигать было и некому. Начетники в ЦК КПСС, постмаоисты-капиталисты в КНР. Евросоциализм скатился до левачества. Так что придется сами, только самим.