Текст книги "Неудачница (СИ)"
Автор книги: Агрипина Тумбочкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– Кажется, я пропустил чье-то день рождение, – вспомнил все-таки.
– Ну, да, так что я не приму отказа!
– Хорошо, часов в семь.
– Договорились, – в это время в кабинет просунулась любопытное личико Люды, которая подавала какие-то загадочные знаки, – и никаких подарков, – напоследок уточнила я.
– Ты, кажется, разговаривала с клиентом? – спросила неугомонная Люда.
– Да, к тому же он еще и старый знакомый.
Людмила многозначительно кивнула и как бы, между прочим, поинтересовалась:
– Старый…знакомый? – на ее губах заиграла бесовская улыбка, а я, осознав, на что она намекает, обреченно закатила глаза.
– Кажется, кому-то в голову ударили пузырьки, – хихикнула я, увлекая за собой Людмилу.
На кухне вовсю продолжался разгул, но в какой-то тихой, даже домашней обстановке. Откуда-то была принесена гитара, и наша директриса, взяв ее из рук Татьяны, любовно пристроила у себя на коленях. Длинные музыкальные пальцы, нежно перебирали струны, которые издавали нежные чарующие звуки, а потом она запела.
У Ванессы Ильиничны оказался глубокий грудной голос, и потрясающий слух. Она пела так душевно, что все кто сейчас находился на кухне, оставили разговоры, недопитые чашки и увлеченное пережевывание еды, обратившись в слух. Когда отзвучали последние аккорды дерзкой мелодии, раздались восторженные крики и громкие аплодисменты. Директриса встав, картинно раскланялась. А затем подошла ко мне.
– Саша, еще раз поздравляю с днем рождения, и не задерживайся с этими сабантуйщиками, тебя дома ждет семья, – она улыбнулась.
– Спасибо Ванесса Ильинична за праздник, – но та на мои слова лишь махнула рукой, – и я, пожалуй, пойду, ко мне еще приедут гости, да гости, – ну не стану же я говорить своей начальнице, что ко мне приедет гость.
* * *
Рядом со мной стояла высокая ваза, в которую мы со Стюшей с трудом запихнули просто неприлично огромную охапку белых роз. Ну а сам даритель сидел напротив меня и о чем-то тихо разговаривал с Оксаной. Подруга, будь она на несколько лет помладше, непременно краснела и глупо хихикала, но сейчас здесь она была молодой женщиной, которая уже не позволяет себе вести столь вызывающе наивно, и это придавало ей шарм. Мой гость – Вовка, о чем-то увлеченно рассказывал ей, то и дело улыбаясь. Они здорово смотрелись вместе, как-то органично, и мне все казалось, что он вот-вот подастся вперед и коснется ее руки.
В этот момент я была счастлива. И для этого совсем не нужно владеть собственным осязаемым счастьем, не нужно любить, иметь ребенка, нужно всего лишь знать другое, что тем, кого ты любишь хорошо. Не брать, а отдавать. Отдавать бескорыстно, не задумываясь о себе, лишь верить в свое желание помочь. А я верила.
24 ноября – 29 декабря.
Наше счастье в руках близких наших, мое счастье в пасти у льва.
Г.А.
Мои любимые девочки уже давно уехали, а я все еще стояла на площади возле вокзала. Все мы были жутко расстроены расставанием, но понимали неизбежность происходящего. Мама просила почаще звонить, племяшка долго смотрела на меня своими огромными зелеными глазами и грустно улыбалась. Оксана же не хотела покидать столицу по двум причинам, и главная из них была отнюдь не расставание со своей любимой подругой. Она снова влюбилась в Вовку. Он же сегодня специально прикатил в семь утра, чтобы отвести нас всех на вокзал и, кажется, тоже смотрел на Ксюху с трогательной нежностью.
Но сейчас, когда все уехали, я больше не могла держать свои эмоции и по лицу медленно катились холодные слезы.
Одиночество – оно буквально приросло к коже, сроднилось с душой и билось в такт с сердцем. Не убежать, не спрятаться, только смириться, потому что, сколько бы не было в твоих глазах счастья – все равно одна. Когда все лучшее легко обтекая тебя, уходит, подаренное или просто отданное, но уходит, и ты снова остаешься одна, довольствуясь лишь краткими мгновениями созерцания.
* * *
Дни летели незаметно, их все больше и плотнее заполняла работа. Причем заказ моего друга я бы выполнила уже давно, если б не всемогущий Михалыч неожиданно решил, что ему нужна моя помощь и свалил на меня добрую половину своих головных болей. К счастью, а может быть и, к сожалению, это по большей части являлись нужная работа с поставщиками, которых частенько приходилось брать штурмом, а к тем, кто мнили себя, чуть ли не гениями создания предметов интерьера, приходилось искать индивидуальный подход, чтобы нужная вещь была изготовлена в нужном цвете или фактуре. Скучать мне точно не давали.
Я стала чаще созваниваться с мамой, планируя провести новогодние праздники дома. Почти ежедневно переписывалась с Ксюхой, которая порхала от счастья, ведь у них с Вовкой завязались очень теплые отношения. Вовка же перестал меня допытывать по поводу и без, пытаясь выманить из меня стратегическую информацию о вкусах подруги. Что я им банк данных что ли?
Касаемо несчастной комнаты в доме у Вовчика, я как раз сегодня планировала ехать к нему завершать начатое и вообще пора расставаться с первым опытом, который я с уверенностью могла считать удачным.
29 декабря.
Стена, облепленная строительным скотчем и фигурно-вырезанной самоклеющейся бумагой, смотрелась по истине ужасающе. Но стоило только избавиться от всей этой мишуры, как начинала проступать интересная картинка. На молочно-шоколадной стене проступал сказочный лес. А если приглядеться, то в тени деревьев можно увидеть силуэт оленя, в кустах спрятался пугливый заяц.
Работы с деталями еще было предостаточно, а у меня уже затекла поясница и болели руки, сказывался долгий период без практики стояния за мольбертом. Я отложила в сторону тонкую кисточку и, отойдя к другой стене села на накрытый полиэтиленом диванчик. Нарисованное почему-то откровенно не радовало и именно сегодня настроения творить, не было, но зависеть от него я сейчас не могла. Да и время откровенно поджимало. Поэтому я решила сделать небольшой перерыв спуститься вниз и попить кофе, заодно поболтать с Татьяной.
Я услышала за дверью торопливые шаги и хотела предупредить входящего, что б не открываю дверь на всю, но не успела. Стремянка сложилась и упала, а банка с краской стоявшая на верхней площадке полетела прямо на незаконченную работу, щедро разбрызгивая белую краску. Несколько капель упали на щеки, другие осели на рабочем халате. Только вид ворвавшегося Вовы заставил проглотить все возмущения.
– Что случилось? – торопливо спросила я, вскакивая с дивана.
Бледный как мел Вова смотрел на меня с тихим ужасом и никак не мог выдавить и слова. Он сжимал и разжимал кулаки, и тщетно пытался взять себя в руки. Я подошла к нему и хорошенько встряхнула за плечи.
– Что. Случилось. – четко разделяя слова, спросила я.
– Оксану сбила машина, она в реанимации, – выпалил он на одном дыханье.
Внутри будто что-то оборвалось и замерло, замерзло.
– Когда? – только и смогла сказать я.
– Несколько часов назад. Звонила Вера Николаевна…
– Едим, скорее!
А он стоял с потерянным видом. Я начала злиться. Он не в том состоянии, чтобы принимать решения, я должна сама, мне не привыкать.
Подхватив сумку, я взяла его за руку и потянула за собой, он не сопротивлялся, покорно следуя за мной. Мы спустились вниз и пересекли холл, вышли на улицу.
– Гараж где? – терпеливо спросила я, оглядываясь по сторонам.
– Там, – он махнул в сторону.
С воротами прошлось повозиться, шофер куда-то пропал, а мне однозначно было не до его поисков. Я плюхнулась на водительское сиденье и торопливо завела мотор. Выкатив на подъездную дорожку, вышла из-за руля, чтобы усадить находящегося в шоке Вовку.
Дорога оказалась настолько выматывающей, что у меня не было времени на тяжелые раздумья, я упрямо гнала машину. Датчик спидометра зачастую показывал скорость, преувеличивающую разрешенную вдвое, но сейчас я старалась как можно быстрее сократить разделяющее нас расстояние. Переживать приходилось не только за подругу, которая все же находилась под присмотром врачей, но и за бледного Вовку, который за всю дорогу не проронил ни слова.
– Послушай, – неожиданно даже для себя произнесла я, – если ты таким собираешься быть постоянно, то я пожалуй отвезу тебя обратно и позвоню хорошему психологу, чтобы он сначала вернул тебя на землю грешную, а уж потом может быть, подпущу к Ксюхе. А знаешь почему? – я скосила глаза на замершего мужчину, – потому что ты не смотря ни на что должен улыбаться. Улыбайся, и ей будет легче…
30-31декабря.
Новогодние совпадения.
Я сидела в приемном покое и тупо пялилась на облезлую зеленую стену. К Ксюхе нас естественно никто не пустил, но врач довольно быстро «уговорил» мою совесть, «успокоив» пространным – «стабильно-тяжелым состоянием».
Маму Оксаны медсестры давно убедили отправиться домой, а с меня было взято честное слово, что я не уеду отсюда, пока кто-нибудь не займет мой пост. Можно подумать я бы без всяких обещаний не осталась. Вовку я выгнала к матери, сказав, чтобы он привел себя в порядок и не показывался здесь, пока не перестанет походить на несвежего покойника. Медсестры потом долго косились в мою сторону с опаской. Да, я, пожалуй, потеряла терпение и несколько повысила голос, и слегка переусердствовала в выражениях, но по-другому не получилось бы его выпроводить.
Сегодня шли уже вторые сутки, как мы приехали в больницу, а я отказывалась уходить и после не долгих уговоров вручила главврачу небольшую мзду, за что мне даже выделили койку в пустующей палате. Там я почти не появлялась, постоянно находясь в непосредственной близости от реанимационного отделения.
Сейчас я ждала прихода Вовки, который совсем недавно отзвонился мне, сообщив, что приедет. Но, ожидая его, я незаметно задремала. Разбудило меня легкое прикосновение, я вздрогнула и распахнула глаза, с трудом соображая, где нахожусь, и что от меня хотят.
– Аля поезжай домой, – Вовка сел рядом и обнял меня рукой, а я положила голову ему на плечо и в этом жесте не было ничего кроме усталости.
Видимо выглядела я совсем не важно, да и чувствовала себя ужасно.
– Надо вызвать такси, – сонным голосом отозвалась я.
– Не нужно, вот, бери, – он протянул мне брелок с ключом от машины, – ты отлично водишь. Только бензина там мало, лучше заехать на заправку.
Я рассеянно кивнула головой, мельком подумав, что никто до сих пор мне не передал верхнюю одежду. В тот день, когда мы уезжали из Вовкиного дома, я в горячке забыла про пальто. Хорошо хоть сумку взяла. Сейчас же, мне было не до такой ерунды, в машине все-таки поеду, а там до подъезда добегу.
– Посплю и приеду, – торопливо проговорила я, когда мы с Вовкой почти добрались по выхода.
Он кивнул, и посмотрел на меня тоскливым взглядом.
– Все будет хорошо, – пробормотал он.
Добежав до машины, я быстро запрыгнула внутрь. Зима все же! Машина не успела остыть, и приятное тепло окутало меня, тело тут же откликнулось, намекая, что недавнее бдение на диване не может заменить полноценный отдых, и я в кои-то веки была полностью солидарна.
Забыв обо всем на свете, я прямиком поехала домой.
Единственная подъездная дорога к моей родной облезлой девятиэтажки оказалась перегорожена не разъехавшимися машинами и в хвосте солидного джипа торчала древняя шестерка нежно-бурого цвета. Водитель иномарки с совершенно отрешенным видом ходил вокруг занятной композиции, за рулем же гордости нашего автопрома сидела до смерти испуганная девушка.
Ну, вот теперь придется оставлять машину около магазина и оттуда бегом до дома, но только я начала парковать машину, как движок смешно чихнул и заглох, но инерции как раз хватило заехать на место.
– Вот ворона! Он же говорил, заправься!
Натянув рукава свитера, я подхватила сумку и бодро выбежала на легкий, но вполне ощутимый раздетым человеком мороз. Пикнула сигнализация, брелок уместился в задний карман бессменных линялых джинсов. Проходя мимо места аварии, я сочувствующе улыбнулась девушке и мазнула взглядом по водителю джипа, он мне показался смутно знакомым. Только мне сейчас не до предчувствий, поскорей бы добраться до заветной двери подъезда.
Мороз кусал щеки и нос, неприятно жег постоянно спину. Ускорив шаг до медленного бега, я вскоре влетела в теплый и остро пахнущий жильем подъезд. Вызвала лифт и откинула выбившиеся из хвоста-букольки прядки волос. Старый кряхтящий механизм доставил меня на девятый этаж и затих, ожидая следующего пассажира.
Не запертая входная дверь скрипнула и с легким шуршанием закрылась за моей спиной. Мне на встречу вышла Стюша с книгой в руках.
– А бабушка на работе, – я согласно кивнула, – как Оксана?
– В себя еще не приходила.
– Неважно выглядишь, – и снова утвердительный кивок и короткий взгляд на отражение в зеркале.
– Ужасно. Я в ванную и спать.
Племянница пожала плечами и ушла в зал. Как же я ее любила за ненавязчивый характер и умение точно чувствовать настроение человека, хотя когда ей что-то было нужно, она с легкостью вытряхивала из объекта внимания душу.
Смыв с себя липкий больничный запах я сразу же улеглась спать, и благополучно проспала до обеда следующего дня. Вставать с постели не хотелось, но у меня еще имелись планы на день, к тому же с кухни доносились просто-таки умопомрачительные запахи, а это значило, что дома мама. На губах тотчас же заиграла счастливая улыбка.
Я дома…
Все еще сонная и улыбающаяся приползла на кухню, с виноватым видом обняла радостную маму.
– Прости, что не приехала сразу, но из нас двоих Вовка был не в состоянии… – оправдываясь, сказала я, заглядывая в близнецы своих собственных глаз, в которых отразилось понимание.
– Ничего, все хорошо. Садись, будем обедать.
Я бросила смущенный взгляд на часы.
– И завтракать.
После довольно плотного завтрака, идти куда-либо совершенно не было желания, но я поборола сонную лень и, одевшись, вышла из квартиры. Спустилась на третий этаж и позвонила в дверь, которая будто только и ждала моего появления. Открыла мне Наталья Андреевна мама Оксаны.
– Здравствуй Саша, проходи, – женщина посторонилась, пропуская меня в полумрак коридора.
В квартире ощутимо пахло лекарствами, особенно валерианой. Я спешно разделась, игнорируя попытки помочь мне убрать вещи в шкаф.
– Что вы теть Наташ я сама, пойдемте на кухню, – первой подав пример, прошла на кухню, где как я и думала ничего кроме таблеток на столе не наблюдалось.
Наталья Андреевна зашла следом и с видимым облегчением опустилась на стул, откинув голову на стену. Я искоса посмотрела на ее посеревшее лицо, темные круги под глазами. Неудовлетворенно отметила на всегда аккуратно одетой женщине мятую футболку.
– Теть Наташ, у Оксаны все будет хорошо я это чувствую! Не надо так переживать, у вас же больное сердце, а Ксюха она сильная, она выберется, и потом будет упрекать вас за то, что не берегли себя, – я говорила эти слова, нисколько не сомневаясь в своей правоте.
Характер моей подруге был таков, что эта оптимистка умудрялась всегда поддерживать вокруг себя тот же настрой, а если увидела его упадок, не стеснялась прямым текстом заявлять о своих наблюдениях. И собственная мать не станет исключением. Если это знала я, то Наталье Андреевне даже не стоило об этом напоминать.
– Я знаю Саша, но мне так тяжело оттого, что моя дочь сейчас в таком состоянии, а тот подонок что сбил ее все еще катается по улицам нашего города, – она со злостью сузила глаза, ненавидяще уставившись в окно.
Прозвучавшее сейчас не стало новостью, но я впервые задумалась именно об этой немаловажной детали под таким углом. А ведь верно, катается, и наверняка думает, что его не найдут, а соответственно не накажут. Ну, это мы еще посмотрим!
Вот примерно с такими мыслями, мы вместе с тетей Наташей приготовили ужин, а спустя минут пятнадцать пришла старшая сестра Оксаны Роза. Передав в ее руки уже изрядно приободренную Наталью Андреевну, я засобиралась к Оксане в больницу.
На улице меня ждал неприятный сюрприз в виде мертвого скелета автомобиля, а точнее полное отсутствие топлива в баке. Стоило, наверное, отправиться на остановку, где стояли машины такси, но я упрямо полезла в багажник в надежде найти канистру. Но уж чего в багажнике не было, так это ее, зато нашлась полупустая баклажка с незамерзайкой. Наверное, подойдет, с сомнением подумала я, открывая капот, чтобы долить оставшуюся жидкость. С горем пополам, найдя под капотом иномарки бачок для воды, опустошила нужную мне тару.
Хорошо, что станция заправки находилась через дорогу чуть в стороне, и мне не пришлось бегать по району в поисках горючего. Пока я дошла до заправки, пока слегка оторопевший заправщик наливал мне бензин, и пока я тащила тяжелую бадью обратно, я изрядно взмокла. Так что, подойдя к машине, мне как минимум хотелось избавиться от хлопотной посудины, сплавив ее законному владельцу, а как максимум пнуть по колесу и обматерить ее, на чем свет стоит. Вот в таком боевом состоянии я собиралась в больницу к подруге.
Но то лишь полбеды, нужно было залить бензин в прожорливое брюшко железного коня, а это знаете ли весьма опасное занятие. Почему-то сразу вспомнился неудачный опыт наливания компота из трех литровой банки в стакан, когда непременно под стаканом образовывается липкая лужица. Что уж говорить про вонючий бензин. Но мне-то деваться было абсолютно некуда, поэтому я смело открыла лючок и отвинтила пробку бака. Последний раз, вздохнув, я подняла баклажку и аккуратно начала заливать, периодически замирая, когда тонкая струйка скатывалась по черному боку машины. Но как говорят: глаза боятся, а руки делают. Я почти закончила, и в изрядно полегчавшей таре уже плескалось немногим больше литра, облегченно выдохнула.
Рядом заскрипел снег, в поле зрения показались стильные черные туфли, и все последовавшее за ними, когда же мой взгляд дошел до самого лица любопытного прохожего, мои руки дрогнули и последние капли полетели мне на джинсы.
– Черт! – выругалась я, бросая на снег опустевшую баклажку.
– Я тоже рад тебя видеть, – как ни в чем не бывало, произнес подошедший Никольский.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, после чего я решила, что нужно закрутить крышку бака и закрыть лючок. Потом я посмотрела на испачканные ладони и вспомнила, что в сумке кажется, были влажные салфетки, и полезла в салон присев на краешек пассажирского кресла, принялась с особым усердием вытирать руки.
– Аля! – и кажется, я услышала упрек в его голосе.
– Да Андрей, я тебя прекрасно вижу. Отлично выглядишь, – и про себя добавила – "в отличие от меня".
– Ты на праздники приехала? – совершенно искренне поинтересовался он, а во мне некстати поднялось раздражение и обида.
– Какие праздники, Андрей? – вспылила я, вскакивая с сиденья, – у меня подруга в больнице лежит, а еще эта чертова машина!
И снова пострадало не в чем не повинное колесо. Но, поняв, что виду себя как последняя истеричка, я шумно выдохнула и обернулась, теперь без страха посмотрела на мужчину, которого старательно изживала из своей жизни и головы.
– Прости, – виновато сказала, отметив, что сейчас несколько иначе воспринимаю этого человека, – тяжелые дни.
– Ничего, – мягко ответил он, легко улыбнувшись, – может тебя подвезти?
Я бросила взгляд через его плечо, увидев знакомую машину, и уверенно покачала головой.
– Нет, после всех мучений я должна ее завести, к тому же мне ее вернуть надо, – я сама поразилась той легкости, с которой слетали с губ слова, словно бы и нет той пропасти разделившей наши пути.
– Ладно, – он пожал плечами, а мне показалось, что передо мной стоит совершенно другой, незнакомый мне мужчина.
Скомкав в руках салфетку и не решившись бросить ее на землю, взяла с сиденья сумку, а, открыв, зацепилась взглядом за черную бархатную коробочку.
– Послушай, – мучительно соображая как поделикатней разрешить проблему, – тогда, ты мне к Ксюхой передал подарок, он слишком дорог и я не могу принять его.
– И ты хочешь его вернуть? – как бы помогая мне закончить мысль, сказал Андрей.
– Верно.
Вынув из сумки коробочку, я протянула ее. Он послушно принял ее из моих рук и, открыв, вынул кольцо.
– Я так и думал. Али, ты гордячка, а я дурак, – он взял меня за руку и надел кольцо на безымянный палец, там, где когда-то красовалось обручальное колечко.
– Ммм? Никольский, это точно ты? Или мне на волне недосыпа мерещится? – я сощурила глаза и внимательнее пригляделась к нему, но ничего нового не увидела.
Быть может это было то странное спокойствие, что ранее никогда не чувствовалось в нем.
– Пожалуй, я пойду, – с улыбкой произнес он, отпуская мою руку, которую до сих пор держал.
Эффект неожиданности сделал свое, а быть может и что-то другое.
– Куда? – по-детски наивно спросила я, глупо захлопав ресницами и неосознанно подавшись к нему.
Все внутри сжалось от испуга. Что же я творю? Но сердце требовало другого, оно изо всех тянулось к мужчине, что сейчас недоуменно, но все же с некоей толикой надежды заглядывал мне в лицо. И я уступила, перешагнув все свои страхи и сомнения.
Я шагнула навстречу Андрею, неловко обняв его за талию, уткнулась лицом в грудь и тихо-тихо прошептала:
– Я скучала, – пускай, мне никогда не понять самой себя и той логики, что сподвигла сделать это, но стало так невероятно легко, будто все чего я боялась, в один миг отпустило меня.
Он молчал, но его руки, тесно прижавшие меня к себе, и губы, осторожно коснувшиеся макушки, говорили о его чувствах более красноречиво. Стоять так было невероятно уютно, но вот замерзшие ноги думали по-другому, поэтому я нехотя отстранилась, но лишь ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Мне надо ехать.
– Знаю, – выдохнул он, наклонившись к моему лицу.
И мне показалось, ну вот, сейчас, он оттолкнет меня, растоптав все то, что осталось от сердца. Но ощутила лишь легкое касание его губ на своих губах, такое прохладное и свежее, что меня повело, как от глотка вина. Опьяненная поцелуем, я ответила, так страстно и жарко, что сама испугалась. Попытавшись оттолкнуть Андрея, спрятать пылающие щеки, я не заметила, как он смеется, теснее прижимая к себе.
– Ты не капельки не изменился, – прошептала я, украдкой смахнув выступившие на глазах слезы счастья.
– Ты тоже.
– Значит, я была права.
– В чем?
– Люди не меняются.
– Верно, их меняют обстоятельства.
– Угу, – буркнула я, понимая, что он сейчас уйдет, а я поеду в больницу, но что будет дальше?
– Мне недавно показали одно замечательное место, – неожиданно сказал он, всматриваясь в мое лицо, – ты не хочешь поехать со мной, сейчас там сказочно.
– Почему нет? – легко согласилась я, – только я не знаю, сколько еще дней смогу провести здесь. Меня начальник и так потерял, а потом долго и нудно рассказывал какая я бессердечная, что бросила его. Хорошо если до рождества останусь.
– А сегодня? – он смотрел на меня ожидая ответа, но я совершенно не знала, что ему ответить.
– Я не знаю.
И я действительно не знала.
– Ладно, поезжай, – Андрей довел меня до водительской двери и, усадив за руль, захлопнул дверцу, но терпеливо подождал пока я заведу мотор и открою окно.
– С наступающим, – поздравление прозвучало грустно, совсем не по-праздничному.
– И тебя, – он отошел от машины, давая, мне место для маневра, и отпустил, позволив мне уехать, чего бы никогда не сделал раньше.
Но в этом и была усмешка судьбы. Мне вовсе не хотелось, чтобы меня отпускали. Все повисло в воздухе, стало запутанно и непонятно. Всего час назад я даже не подозревала, какой поворот произойдет в моей жизни, к чему оказалась совершенно не готова. Только мне никто не дал времени на размышления, колесо времени закрутилось с неимоверной скоростью, увлекая за собой всех, кто хоть как-то связал со мной свою жизнь.
По приезду в больницу я была поставлена перед неприятным выбором. О чем мне не преминул сообщить главврач. Ему именно сегодня захотелось выставить меня из отделения реанимации, чему, несомненно, поспособствовал канун праздника и пришедшая в себя Оксана. Вовка же по чистой случайности в момент нашей словесной баталии отсутствовавший, тоже включился в наш разговор, но почему-то на стороне врача.
– Что?!!! – оба поморщились от моего возгласа, – да ты! Предатель!
– Но Аля, – укоризненно, но без особой надежды на благоприятный исход, в который раз произнес Вовка.
– Да, я Аля, но какого черта Вовчик! Почему я не могу провести праздник рядом с ней! – откуда взялось такое нездоровое упрямство, мне хотелось узнать самой.
– Оксана меня сама попросила отправить тебя домой.
После такого убийственного аргумента я в момент утихла, виновато поглядывая на отважных мужчин.
– Ну мне хоть можно на минуточку… к ней? – под моим просящим взглядом врач растаял.
– Но только на минуточку, – грозно сведя брови, пробасил он.
И все-таки я ненавижу больницы, – зло подумала я, выходя из палаты своей подруги. Я надеялась хотя бы сказать ей пару слов о том, что я рядом, и в любой момент приеду, пусть только позовет, но она спала. Это хорошо, ей нужно спать, потому что сон помогает восстановиться быстрее.
Вернувшись в приемный покой, я отдала Вовчику ключи от машины, и наотрез отказалась ехать с ним вместе домой. Мне хотелось проветриться, погулять по улицам, поглазеть на витрины магазинов, да и просто побыть одной.
А в городе было шумно и суетно, все торопились купить то, что еще не куплено, и успеть то, что забыто в праздничной горячке. Мои, наверное, тоже сейчас что-то готовят, а в зале стоит елка. Я ее еще не видела, но она такая же красивая, как и всегда. Нужно возвращаться домой…
Домой…
Жизнь – так бы я назвала эту главу, потому что слово эпилог похоже на надгробную плиту, которой автор ставит жирную точку, но я это делать отказываюсь, потому что мои герои будут жить в моем сердце…
Полгода спустя.
– Андрей! – негромко позвала я, поднимая глаза от прыгающих в глазах букв.
– Да, цветочек, – он сидел напротив, что-то сосредоточенно перечитывая.
– Давай ты мне поможешь, а?
– Я занят.
Глубоко выдохнув, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти, потом до двадцати и остановилась на тридцати семи, кажется, немного отлегло. Открыв глаза, отметила, что Андрей внимательно следит за моими дыхательными упражнениями.
– Это совсем не смешно, – заметила я, – давай не будем заниматься этой бумажной галиматьей? Всем кому нужно я могу позвонить, а тех, кого не знаю, ты обзвонишь сам, – но, глядя на мужа, я начинала понимать всю абсурдность собственного предложения.
– Ну вот, ты сама все прекрасно поняла. Пиши-пиши, осталось всего-то ничего, – он ласково улыбнулся и поднялся с кресла, – мне пора.
Я сложила руки на груди и осуждающе посмотрела на него.
– Ты нагло дезертируешь, отговариваясь работой! А ведь мне оно не так уж и нужно! – конечно я сейчас бессовестно давила на его больное место, но…
– Ну хорошо, брось. Я отвезу все это моей секретарше, она заполнит все за тебя, – хорошо, что он уже стоял в дверях, потому что рука сама собой потянулась к тяжеленной хрустальной пепельнице.
– Конечно, дорогой, так и сделаем!
– Помнишь, тебе нельзя волноваться! – аргумент прозвучал уже из-за закрывшейся двери, а на нее обрушилась пепельница, с громким треском выбив из деревянной доски несколько щепок и глухо бумкнулась на мягкий ковер, целая и невредимая.
– Никольский!!!
* * *
– Михалыч, кончай ржать! – в который раз повторила я, тоскливо взирая на утирающего слезы начальника.
– Все-все, – простонал он, бросил взгляд на лежащий перед ним исчирканный листок и снова залился неприличным гоготом.
Я бы сама с удовольствием посмеялась, но предшествующая этому разговору встреча, напрочь отбила желание веселиться. Собственно проблема состояла в новом заказчике, которого я взяла, по причине отъезда Андрея по делам, а соответственно у меня появилась куча свободного времени. Только кто же знал, что заказчик, такая гм…неординарная личность.
– Это даже хуже кабинета Ванессы Ильиничны, – мрачно прокомментировала я.
– Может тогда Ленке его подкинем? Она у нас любим…нестандартные решения, – отсмеявшись, заявил он.
– Ага, чем потом откупаться будешь? – теперь настала моя очередь терроризировать шефа.
– От Ленки-то? – мечтательно улыбаясь, переспросил он, – Ленки торт куплю, большой такой с кремом.
Мне оставалось только сочувствующе покивать, прежде чем обломать Михалычу всю малину.
– Этот Гай, как его там, – я сцапала со стола папку и зарылась в записи, – Денисович, хочет работать только с тобой, а меня попросил, вежливо так попросил, приезжать только в крайнем случае!
Михалыч схватился за сердце, а я заулыбалась, не все-то ему издеваться над подневольной помощницей.
* * *
На меня смотрело нечто в пышном коконе из кремовых кружев, и это нечто напоминало мне торт с взбитыми сливками.
– Я хочу тебя съесть! – заявила я Ксюхе, которая крутилась перед огромным зеркалом.
– Значит, наши желания совпадают, – она плюхнулась рядом со мной, мгновенно заполнив небольшой диванчик пышной кружевной пеной.
– Кто-то не в настроении, – прошептала она, обнимая меня за плечи.
– Неправда! Просто я не могу даже подумать, что надену нечто подобное. У меня прямо зубы ломить начинает.
– Тогда брось это гиблое дело, ты же все равно не хотела.
– Не хотела, но Андрей настоял. Я, конечно, могла отказаться, но в доме скоро итак не останется хрупкой тары. И потом, он тогда обязательно припомнит мне мою работу, я же мотаюсь туда сюда, – я перебирала в руках кружевной край юбки.
– М-да.
– Но самая главная проблема в том, что я уже купила платье! – я сделала страшные глаза, отчего Ксюха мерзко захихикала.
– Ты ему сказала, что уже купила? – я кивнула, и теперь уже смеялись вместе, совсем как раньше, почти также беззаботно.
Мы бы, наверное, так и просмеялись весь вечер, но слегка побледневшая девушка консультант принесла еще целый ворох платьев. По ее решительному выражению лица было ясно понятно, как мы ее достали. А мне показалось, что сейчас случится что-то вообще из ряда вон – в практике по обслуживанию клиенток.
– Вот! – на столик перед нами плюхнулась шелковая кучка лоскутов, это практически никто не смотрит.
Мы с Ксюхой скептически переглянулись, а я осторожно подцепила нечто серо-жемчужного цвета.
– А что? – неуверенно протянула Ксюха, а я уже поднялась со ставшего родным дивана.
– Неплохо, – в тон ей отозвалась я, а у консультанта случился культурный шок.
Юркнув в раздевалку, я скинула одежду и осторожно надела платье, которое будто нежная мыльная пена обняла кожу. Оно действительно было странное, но тот, кто его шил, безусловно, талантлив. Длинное, обрисовывающее все изгибы, спереди закрытое, горло сделанное на манер водолазки, короткие рукава похожие на два лепестка розы лежащие на плечах. Такое спокойное спереди, сзади имело довольно глубокий вырез, открывающий спину.
