Текст книги "Мисс Марпл в Вест-Индии"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– Вы его не найдете. Он только и делает, что лазит под юбки. Нехороший парень. Скверный характер. Однако обслуживает меня здорово.

Она разыскала Джексона в отеле на террасе. Он выпивал с Тимом Кендалом.

– Вас просит мистер Рейфил.

Тот скорчил выразительную гримасу, осушил стакан и поднялся.

– Идти, так идти, – сказал он. – Нет покоя нечестивцу. Я думал, что два телефонных звонка и заказ для диетического меню дадут мне алиби хоть на четверть часа. Но, видно, нет. Спасибо вам, мисс Марпл. Спасибо за выпивку, мистер Кендал, – и он зашагал прочь.

– Жалко парня, – сказал Тим. – Я поставил ему выпить, просто, чтобы подбодрить. Могу я что-нибудь вам предложить, мисс Марпл? Как насчет свежего лимонного сока? Я знаю, вы его обожаете.

– Спасибо вам, но не сейчас… Я понимаю, ухаживать за кем-нибудь вроде мистера Рейфила весьма утомительно. Инвалиды, как правило, тяжелые люди.

– Да я не только это имел в виду. Если вы хорошо платите, так и выдрючивайтесь на здоровье, – старый Рейфил еще не самое скверное. Я про другое… – он замялся.

Мисс Марпл посмотрела на него с вопросом.

– Ну, как бы это сказать, для него это трудно социально. Люди ведь ужасные снобы, и нет ни одного с таким же положением. Он и не прислуга, и не средний постоялец – во всяком случае, все так думают. Что-то вроде викторианской гувернантки. Даже секретарша, мисс Уолтерс, и та чувствует себя на порядок выше и создает воображаемые препятствия. – Помолчав, Тим добавил с чувством: – Это и в самом деле ужасно, когда считаются даже на отдыхе.

С книгой в руке мимо прошел доктор Грэм и выбрал столик с видом на море.

– Доктор Грэм, судя по нему, чем-то обеспокоен, – заметила мисс Марпл.

– О, мы все тут обеспокоены.

– И вы тоже? Из-за смерти майора?

– Да бог с ним, через это все уже перешагнули и вроде как забыли. Нет, меня беспокоит Молли. Вы знаете что-нибудь про сны?

– Про сны? – удивилась мисс Марпл.

– Да, про плохие. Кошмары, я имею в виду. У нас у всех они бывают время от времени. Можно ли с этим сделать хоть что-нибудь? Может, что-то принимать? Она пробовала снотворное, но говорит, что еще хуже – хочет проснуться и не может.

– А что ей снится?

– Будто кто-то за ней охотится, выслеживает, шпионит, и она не может отделаться от этого чувства, даже когда проснется.

– Но, доктор, наверное…

– Молли настроена против врачей. И слышать не хочет. Ну, я и сам надеюсь, что все пройдет, но мы были так счастливы, и вот буквально на днях… может быть, ее расстроила смерть этого старого Полгрейва. Ее словно подменили с тех пор…

Он встал.

– Пора за дело. Вы уверены, что хотите лимонного соку?

Мисс Марпл покачала головой.

Она сидела, раздумывая. Лицо ее стало серьезным и озабоченным. Она посмотрела на доктора Грэма и вскоре решилась и подошла к его столику.

– Я так виновата перед вами, доктор Грэм, – сказала она.

– В самом деле? – он посмотрел на нее с добродушным удивлением.

Затем он выдвинул стул, и она села.

– Боюсь, что я поступила постыдным образом, – проговорила мисс Марпл. – Я сказала вам заведомую ложь, – и она взглянула на него, полная тревоги и страха.

Нельзя сказать, чтобы доктор Грэм был сражен этим, он только немного изумился:

– Неужели? Ну, ничего, не стоит так беспокоиться.

Ну что ему могла солгать старушка, гадал он. Скрыла свой возраст? Но, насколько он помнил, о возрасте она при нем и не упоминала.

– Ну, давайте послушаем, – произнес он, так как она несомненно желала исповедаться.

– Вы помните, я говорила вам о снимке моего племянника, который я показала майору Полгрейву, а он мне его не вернул?

– Да, да, конечно, помню. Очень жаль, что нам не удалось его найти.

– Это все было не так, – сказала мисс Марпл дрогнувшим голосом.

– Прошу прощенья?

– Это все было не так. Боюсь, я все выдумала.

– Вы это выдумали? – доктор Грэм был несколько раздосадован. – Но зачем?

Мисс Марпл рассказала ему все: про историю с убийцей, и как майор чуть было не показал ей этот снимок, и его внезапное замешательство, и насколько ее все это встревожило, и поэтому она решила во что бы то ни стало посмотреть на эту фотографию.

– И в самом деле, я не вижу сейчас иного выхода, кроме как рассказать об этом вам, – закончила она. – Надеюсь, вы меня простите.

– Значит, вы думали, что он хотел показать вам лицо убийцы?

– Да, – ответила мисс Марпл. – Во всяком случае, из его слов я поняла, что снимок дал ему тот самый человек, который и рассказал об убийце.

– Да, да. И вы, простите, ему поверили?

– Я и сама не знаю, поверила ли я ему в то время, – сказала мисс Марпл, – но, видите ли, как раз на следующий день он умер.

– Да, – ответил доктор Грэм, внезапно пораженный ясностью этой фразы… – На следующий день он умер.

– А снимок исчез.

Доктор Грэм посмотрел на нее, совершенно не зная, что сказать.

– Извините меня, мисс Марпл, – промолвил он наконец, – но то, что вы рассказали мне сейчас, – это настоящая правда?

– Я не удивляюсь, что вы засомневались, – ответила мисс Марпл. – На вашем месте я бы вела себя так же. Да, это истинная правда. Но я вполне понимаю, что вам придется поверить мне на слово. Я решила, что должна вам рассказать об этом, даже если вы и не поверите.

– Но почему?

– Я так думаю, что вы должны располагать всей имеющейся информацией на случай…

– На какой случай?

– На случай, если вы решитесь предпринять какие-нибудь шаги.

Глава 10

Решение властей

Доктор Грэм находился в административном центре в Джеймстауне. Он сидел за столом напротив своего приятеля Дэвентри, мрачного молодого человека тридцати пяти лет.

– По телефону, Грэм, вы говорили весьма таинственно, – сказал Дэвентри, – что-нибудь из ряда вон выходящее?

– Не знаю, – ответил доктор Грэм, – но я встревожен.

Дэвентри посмотрел на него, кивком заставил замолчать, как только внесли напитки, и беззаботно заговорил о своей недавней рыбалке. Когда слуга вышел, Дэвентри уселся на стул и посмотрел на другого мужчину.

– Ну, а теперь, – сказал он, – выкладывайте.

Доктор Грэм подробно изложил факты, которые не давали ему покоя. Дэвентри присвистнул:

– Понятно. Так вы думаете, что старый Полгрейв, может быть, умер и не сам? То есть вы не уверены, что его смерть была естественной? Кто давал заключение? Робертсон, по-моему. Но у него ведь никаких сомнений не было?

– Да, но я думаю, на него могло повлиять то, что в ванной обнаружили пузырек с «Безмятежными». Он у меня спрашивал, не говорил ли Полгрейв, что у него была гипертония, и я ответил ему, что нет, поскольку никогда не беседовал с майором на эту тему, но сам он, по всему видать, рассказывал об этом всем остальным. Все вместе: пузырек с таблетками и то, что Полгрейв говорил про гипертонию, настолько совпадало, что не было ни единой причины заподозрить что-нибудь другое. Вывод напрашивался сам собой, но сейчас мне кажется, что он мог быть неверным. Если бы я давал заключение, я бы дал его без всякой задней мысли – все сходилось на том, что он умер от криза. Я бы никогда и не подумал, если б не это странное исчезновение снимка.

– Но послушайте, Грэм, – сказал Дэвентри, – да позволено мне будет сказать, не слишком ли вы доверяетесь россказням старой леди? Вы ведь знаете, что представляют из себя эти старушки. Любую мелочь они в два счета раздуют до невероятности.

– Да, я знаю, я знаю это, – промолвил доктор. – Я сказал себе, что может быть оно и так. Но я не смог убедить себя. Она так точно и подробно рассказывала.

– Все это кажется мне невероятным домыслом, – сказал Дэвентри. – Какая-то старая леди рассказывает о каком-то снимке, которого нет. Этому я не поддамся. Мне нужно что-нибудь еще, верно? Но единственное, что у нас есть реального – только то, что говорит горничная: пузырька с таблетками в комнате майора за день до его смерти не было. Но на это найдется сотня объяснений. В конце концов, он мог таскать его в кармане.

– Полагаю, что такое возможно.

– Или горничная могла ошибиться и раньше попросту его не замечала.

– И это возможно.

– Ну, и что?

– Но девушка была совершенно уверена, – медленно проговорил Грэм.

– Да, но вы знаете, что жители острова так легко возбудимы, эмоциональны. Им ничего не стоит себя накрутить. Или вы думаете, она знает больше, чем сказала?

– Вполне возможно.

– Вы еще попробуйте из нее что-нибудь вытянуть. Пока у нас не будет ничего конкретного, излишняя суета нам не нужна. Но если он умер не от криза, то, как вы думаете, от чего?

– Теперь всего предостаточно.

– Вы имеете в виду, что не осталось следов?

– Но не все ведь, – сухо сказал доктор Грэм, – так деликатны с полицией, чтобы использовать мышьяк.

– Давайте-ка яснее – на что вы намекаете? В этой бутылочке в самом деле была отрава, и майора убили таким образом?

– Нет, не похоже. Примерно так думает эта девушка, Виктория. Но она все толкует неверно. Если от майора решили избавиться, то, вероятнее всего, ему чего-нибудь подсыпали в вино, а затем, чтобы все было шито-крыто, в комнату подбросили таблетки, которые прописывают при гипертонии, а вокруг распустили слух, что он страдал высоким давлением.

– А кто распустил слух?

– Я пытался выяснить, но безуспешно: это сделали с умом. «А» говорит: «По-моему, мне сказал „В“», спрашиваешь «В», а тот отвечает: «Нет, я не говорил, но, помню, что „С“ упоминал об этом», а «С» говорит, что слышал от нескольких, и одним из них, кажется, был «А», и мы опять возвращаемся на круги своя.

– Значит, кто-то был неглуп?

– Да. И как только выяснилось, что майор умер, все буквально заговорили о его гипертонии.

– А не проще ли было отравить его и все пустить на самотек?

– Нет. Это значило бы расследование и, скорее всего, вскрытие. А так врач должен был бы просто констатировать смерть и выдать свидетельство, что, кстати, он и сделал.

– Ну и как вы хотите, чтобы я пошел в полицию и предложил бы им вырыть его?

– Но это можно сделать втихую.

– Это у нас-то, в Сент-Оноре? Да вы подумайте! Слухи разойдутся раньше, чем что-то начнется. А, все едино, – вздохнул Дэвентри. – Я так полагаю, что мы что-нибудь придумаем, но, на мой взгляд, – все это дырка от бублика.

– Бога молю, чтобы так и было, – ответил доктор Грэм.

Глава 11

Вечером в «Золотой пальме»

В обеденном зале Молли на нескольких столиках поправила кое-что в сервировке: убрала лишний нож, сдвинула вилку, добавила стакан, другой. Она отступила назад, полюбовалась, вышла на террасу, рассеянно добрела до дальнего угла и остановилась у балюстрады. Скоро явятся гости. Болтовня, смех, вино – все такие веселые и беззаботные. Начнется та самая жизнь, которой она так страстно желала и которая так ей нравилась всего несколько дней назад. А теперь даже Тим встревожен и озабочен. Кажется, он чуточку не в себе. Так важно, чтобы их дело пошло в гору. В конце концов, он вложил в него все, что имел.

«Но нет, не это его беспокоит, – думала Молли. – Он встревожен из-за меня. Но я не вижу, с чего бы ему обо мне беспокоиться». Он то и дело задавал ей какие-то странные вопросы, бросал на нее время от времени быстрые, нервные взгляды. «Но почему? – думала Молли. – Я была осторожна», – подытожила она. Молли не понимала, что с ней творится. Она уже не понимала, когда это началось, и не могла понять, что же это такое. Неизвестно почему, она стала бояться людей, но что они могли ей сделать?

Она с силой сцепила руки. Повернувшись, наткнулась на Грегори Дайсона, который виновато смотрел на нее, захваченный врасплох.

– Тысячу извинений. Я напугал тебя, малышка?

Молли терпеть не могла, когда ее так называли.

– Я не слышала, как вы подошли, мистер Дайсон, – это заставило меня вздрогнуть.

– Мистер Дайсон? Мы сегодня такие церемонные? Разве мы все здесь не одна большая, счастливая семья? И Эд, и я, и Лаки, и Эвелин, и ты с Тимом, и Эстер, и старый Рейфил. Вся наша команда – это одно счастливое семейство.

«Он уже здорово нализался», – подумала Молли и весело ему улыбнулась.

– О, я иногда бываю степенной дамой, – сказала она беспечно. – Мы с Тимом думаем, что лучше обходиться без панибратства.

– Ого! А мы не хотим быть такими задаваками! Ну, а теперь, Молли, прелесть моя, выпей со мной.

– Давайте попозже, – сказала Молли, – у меня еще есть кое-какие дела.

– Не убегай, – он крепко ухватил ее под руку. – А ты красивая девочка, Молли. Надеюсь, Тим понимает, какое счастье ему привалило?

– Как я вижу, да, – ответила она весело.

– Я бы пошел за тобой, знаешь ли, хоть на край света, – он пожирал ее глазами. – Однако не хотел бы я, чтобы моя жена меня сейчас слышала.

– А как ваш сегодняшний поход? Удачен?

– Думаю, что да. Между нами, от здешних птичек и бабочек можно офонареть. Что ты скажешь, если мы как-нибудь устроим вдвоем пикничок?

– Мы еще об этом подумаем, – смеясь, ответила Молли. – Я вся уже горю от нетерпения.

С коротким смешком она вырвалась от него и вернулась в бар.

– Привет, Молли, – сказал Тим, – ты, кажется, торопилась? Кто это был с тобой?

– Грегори Дайсон.

– Чего ему надо?

– Хотел поклеиться.

– Черт бы его побрал.

– Успокойся, – ответила Молли, – я ему еще устрою.

Тим собрался спросить ее о чем-то, но, увидев Фернандо, направился к нему, отдавая на ходу какие-то приказания. Проскользнув через кухню, Молли спустилась по ступенькам к пляжу.

Грегори Дайсон тихонько чертыхнулся и медленно пошел к своему бунгало. Почти на подходе его окликнул голос, раздавшийся в тени кустов. Он испуганно обернулся. На какую-то секунду он подумал, уж не призрак ли это стоит перед ним в густом сумраке? Потом расхохотался. Просто платье было белым, а лицо черным, и фигура казалась обезглавленным призраком.

Виктория выступила из кустов на тропинку.

– Мистер Дайсон, можно вас?

– Да. Что такое?

– Я принесла вам вот это, сэр, – она держала на ладони пузырек с таблетками. – Это ведь ваше, верно?

– О, мои таблетки… Хорошо. Где ты их нашла?

– Я нашла их там, куда их положили. В комнате у джентльмена, который помер, – и она добавила мрачно: – Не думаю, чтобы ему теперь спалось хорошо в могиле.

– А почему бы, черт возьми, и нет? – спросил Дайсон.

Виктория стояла, взирая на него.

– Я не понимаю… Ты хочешь сказать, что нашла этот пузырек в бунгало майора Полгрейва?

– Да, правильно. Когда доктор и люди из Джеймстауна уходили, они отдали мне, чтобы выбросить все, что было в ванной. И зубную пасту, и лосьоны, и всякие другие вещи, и вот это.

– Ну и почему же ты это не выбросила?

– Потому что это ваше. Вы их потеряли. Помните, вы про них еще спрашивали?

– А, да… спрашивал. Я… я думал, что просто засунул их куда-то.

– Нет, вы никуда их не засовывали. Их стащили из вашего бунгало и подбросили в бунгало майора.

– А ты откуда знаешь? – спросил он грубо.

– Я знаю. Я видела. – Она улыбнулась ему, сверкнув зубами. – Кое-кто положил их в комнату покойного джентльмена. А сейчас я их возвращаю вам.

– Погоди-ка, о чем это ты говоришь? Что… кого ты видела?

Но она уже исчезла в темноте среди кустов. Грег, было, двинулся за ней, но потом остановился, поглаживая подбородок.

– В чем дело, Грег, увидел привидение? – спросила миссис Дайсон, выходя из бунгало.

– Просто задумался.

– С кем это ты здесь трепался?

– С одной цветной горничной из отеля. Как же ее зовут? Виктория, кажется…

– Что она хочет? Она к тебе лезла?

– Не будь дурой, Лаки. У этой девчонки в голове идиотская идея.

– Какая идея?

– Ты помнишь, я как-то не мог найти свои «Безмятежные».

– Ты говорил, что не можешь найти их.

– На что ты намекаешь?

– Господи, какого черта ты ко всему цепляешься?

– Извини, – сказал Грег, – все тут ходят такие жутко таинственные. – В ладони у него был пузырек с таблетками. – Эта девчонка мне их вернула.

– Она их сперла, что ли?

– Нет. По-моему, она их где-то нашла.

– Ну и что из этого? Что тут таинственного?

– Да, ничего, – ответил Грег, – просто она рассердила меня, вот и все.

– Послушай, Грег, что за чушь собачья? Пойдем-ка лучше выпьем перед ужином.

Молли спустилась на пляж, вытащила плетеный стул, самый шаткий и редко используемый, села лицом к морю и, уронив голову на руки, залилась слезами. Какое-то время она рыдала вовсю, потом, заслышав шорох, остановилась, торопливо подняла глаза и увидела миссис Хиллингдон, которая смотрела на нее сверху.

– Привет, Эвелин. Я вас не слышала… Я… я извиняюсь.

– В чем дело, деточка? – спросила Эвелин. – Что-нибудь случилось? – она села рядом с ней. – Расскажи мне.

– Нет, ничего, – ответила Молли, – все в порядке.

– Ну, конечно же, что-то случилось, иначе ты не сидела бы здесь и не плакала. Ты не хочешь мне рассказывать? Вы с Тимом поссорились?

– О, нет.

– Я рада. Вы оба кажетесь такими счастливыми, когда вместе.

– Так же, как и вы, – сказала Молли. – Нам с Тимом всегда казалось удивительным, что вы с Эдвардом до сих пор так любите друг друга после стольких лет брака.

– А, это, – сказала Эвелин. Голос ее прозвучал резко, но Молли не заметила. – Люди ругаются и скандалят, – продолжала она, – и, даже любя друг друга, они все равно ссорятся и не обращают обычно внимания, на людях они или нет. Некоторым нравится так жить, и все это ровным счетом ничего не значит.

– Я думаю, это ужасно.

– Откровенно говоря, я тоже, – ответила Эвелин.

– Но, глядя на вас с Эдвардом…

– Нет, Молли, так не пойдет. Я не могу тебе позволить так думать. Мы с Эдвардом… – Она помолчала. – Если хочешь знать правду, мы за последние три года и словом не перемолвились наедине.

– Но что произошло? – спросила Молли.

– Обычная история…

– Что вы имеете в виду? Другая…

– Да, другая женщина. И, я думаю, догадаться тебе труда не составит.

– Вы хотите сказать – миссис Дайсон… Лаки?

Эвелин кивнула.

– Я знаю, они без конца флиртуют друг с другом, – сказала Молли, – но я думала, это просто…

– Просто от настроения, и больше там ничего нет?

– Но почему… – Молли замолкла на несколько секунд. – Почему вы не… я хочу сказать… но мне, наверное, не надо спрашивать.

– Спрашивай все, что хочешь, – ответила Эвелин. – Я устала молчать, устала быть добродетельной женой. Эдвард из-за Лаки совсем потерял голову. Он был достаточно глуп, когда пришел ко мне и все выложил. Ему, видимо, стало легче. Он ведь честный, благородный! Так он считает. Но ему и в голову не пришло, каково будет мне.

– Он хотел вас оставить?

Эвелин покачала головой.

– Ты знаешь, у нас двое детей, которых мы оба очень любим. Они в Англии. Мы не хотели ломать семью. К тому же Лаки не захочет развода. От первой жены Грегу достались большие деньги, и теперь он очень богат. Так мы и живем – Эдвард и Лаки во счастливое грехе, Грег в блаженном неведении, а мы с Эдвардом, как добрые друзья, – она говорила с горечью.

– Но как вы можете все это терпеть?

– Каждому свое. Но порой…

– Да? – сказала Молли.

– Порой мне хочется убить эту женщину.

Страстность, прозвучавшая в ее голосе, напугала Молли.

– Не будем больше говорить обо мне, – сказала Эвелин. – Поговорим о тебе. Я хочу знать, что случилось.

Немного помолчав, Молли проговорила:

– Просто… Просто, по-моему, со мной не все в порядке.

– Не все в порядке? Что ты подразумеваешь?

Молли грустно покачала головой.

– Я боюсь, – ответила она, – я безумно боюсь.

– Боишься чего?

– Всего, – сказала Молли. – На меня находит… Голоса в кустах, шаги, или люди говорят что-то… Будто кто-то следит за мной все время, шпионит, ненавидит меня.

– Деточка моя дорогая, – Эвелин была потрясена и напугана. – Когда все это началось?

– Я не знаю. Это появилось… это началось постепенно, и всякое другое тоже.

– Что именно?

– Временами, – медленно проговорила Молли, – я не могу ничего сосчитать, не могу вспомнить.

– Ты хочешь сказать, что у тебя бывают провалы в памяти?

– Я думаю, да. Иногда бывает, что, скажем, в пять часов я… я никак не могу вспомнить, что было с половины второго или третьего.

– О, дорогая моя, ты просто не высыпаешься и дремлешь на ходу.

– Нет, – сказала Молли, – это совсем не так, потому что, видите ли, когда это проходит, это не то, как если бы я просто задремала. Я оказываюсь в другом месте. Иногда на мне надето что-то совсем другое, иногда я вроде бы что-то делаю, даже разговариваю с кем-то и не помню, как это получилось.

Эвелин была совершенно потрясена.

– Но, Молли, дорогая, если это так, то тебе нужно показаться врачу.

– Я не хочу идти к врачу, не хочу, я к нему близко не подойду!

Эвелин посмотрела ей в лицо и взяла руки девушки в свои.

– Может быть, ты боишься из-за чепухи, Молли. Ты же знаешь, что любые нервные расстройства совершенно неопасны. Любой врач довольно скоро переубедит тебя.

– Он не сможет. А если он скажет, что у меня и правда что-нибудь серьезное?

– Ну почему у тебя должно быть что-нибудь серьезное?

– А потому, – начала Молли и замолчала: – нет никаких причин, я понимаю, – сказала она.

– А не мог бы кто-нибудь из твоей семьи… У тебя ведь есть семья: мать или сестры? Не мог бы кто-нибудь из них сюда приехать?

– Я не вижусь с моей матерью и никогда не буду. У меня есть сестры. Они, правда, замужем, но, наверное, смогли бы приехать, если я попрошу. Но я не хочу! Мне никто не нужен, кроме Тима!

– А ты говорила с Тимом? Он знает об этом?

– В общем-то, нет, – ответила Молли, – но он все время наблюдает за мной и очень тревожится, словно пытается помочь или защитить. Но если он пытается, значит, так и нужно. Мне ведь нужна защита, верно?

– Я думаю, многое может быть одним воображением, но я точно уверена, что ты должна показаться врачу.

– Старому Грэму? Но он не особо хороший врач.

– Но ведь на острове есть и другие врачи.

– Да все и так в порядке, правда, – сказала Молли. – Просто думать об этом не нужно. Я уверена, как вы и сказали, что все это одно воображение. О, господи, как поздно!.. Мне нужно быть уже в зале. Я… я должна немедленно вернуться.

Она почти с неприязнью посмотрела на Эвелин Хиллингдон и поспешно скрылась из виду. Эвелин долго смотрела ей вслед.

Глава 12

Длинные тени прошлого

– Эй, парень, я думаю, что я кое-что знаю.

– О чем это ты говоришь, Виктория?

– Я знаю кое-что. А это значит деньги. Большие деньги.

– Смотри, девочка, будь осторожна. Сама не впутайся. Может, я лучше разберу, что к чему.

Виктория засмеялась грудным довольным смехом.

– Ты жди и смотри, – сказала она. – Я уж не дам маху. Это деньги, парень, большие деньги. Кое-что я вижу, кое о чем догадываюсь. И я думаю, что догадка у меня верная.

И опять раскатился в ночи грудной и нежный смех.

– Эвелин…

– Да?

Эвелин ответила машинально, не глядя на мужа.

– Эвелин, что ты скажешь, если мы бросим все это и вернемся домой в Англию?

Она расчесывала свои короткие темные волосы и сейчас же, резко отведя руку, обернулась к нему:

– Ты хочешь сказать… Но мы ведь только что приехали. Мы пробыли на островах от силы недели три.

– Я знаю, но что ты на это скажешь?

Ее глаза испытующе и недоверчиво следили за ним.

– Ты в самом деле хочешь вернуться домой в Англию?

– Да.

– Оставив Лаки?

Он болезненно поморщился.

– Полагаю, ты все время знала, что это… продолжается?

– Да. Превосходно знала.

– Ты ни разу ничего не сказала.

– А зачем? Все это у нас уже было несколько лет назад. Мы оба не захотели разрыва. Мы решили, что будем жить раздельно, но на людях не подавать виду, – и она прибавила прежде, чем он смог ответить: – Но почему ты решил вернуться именно сейчас?

– Потому, что я вот-вот сорвусь! Эвелин, я не могу здесь больше торчать, не могу!

Уравновешенный Эдвард Хиллингдон был теперь на себя не похож. Он задыхался, руки его тряслись, а спокойное, обычно бесстрастное лицо казалось перекошенным от боли.

– Бога ради, Эдвард, что случилось?

– Ничего. Я просто хочу убраться отсюда.

– Ты безумно любил Лаки, и теперь это кончилось? Ты об этом говоришь?

– Да… Не думаю, что и ты будешь вечно чувствовать одно и то же.

– О, давай не будем сейчас об этом. Я хочу понять, Эдвард, что тебя так сильно расстраивает.

– Я особенно и не расстроен.

– Но на тебе лица нет. Почему?

– Разве не ясно?

– Нет, не ясно, – сказала Эвелин. – Давай говорить без обиняков. У тебя была интрижка с женщиной. Это случается довольно часто. Теперь это кончилось. Или нет? Может, с ее стороны еще не все кончено? Я часто думала, знает ли об этом Грег.

– Не знаю, – сказал Эдвард. – Он никогда ничего не говорит и с виду кажется вполне дружелюбным.

– Мужчины бывают невероятно бестолковы, – задумчиво проговорила Эвелин. – А, кстати, возможно, у Грега есть интерес на стороне…

– Он ведь приставал к тебе, разве нет? – сказал Эдвард. – Ответь мне. Я знаю, что приставал.

– А, да, – небрежно сказала Эвелин, – но ведь он липнет ко всем подряд. Это же Грег. На самом деле, как я понимаю, это все ровным счетом ничего не значит. Он просто доказывает свои мужские достоинства.

– Ты им увлечена? Я ведь чувствую, Эвелин.

– Грегом? Я его обожаю, и он меня забавляет. Он верный друг.

– И это все? Хотел бы я тебе верить.

– Я не могу понять, какое тебе до этого дело, – сухо сказала Эвелин.

– Я знаю, что заслужил это.

Эвелин подошла к окну:

– Я хотела бы знать, что именно тебя расстраивает, Эдвард.

– Я уже сказал тебе.

– Странно.

– Ты, видимо, не можешь понять, что после того, как все кончено, это кажется безумием.

– Я попробую. Но меня беспокоит сейчас другое. Лаки, кажется, вцепилась в тебя намертво. А она ведь не просто так себе, отвергнутая любовница. Она тигрица с крепкими коготками. Ты должен сказать мне правду, Эдвард. Это единственная возможность, если ты хочешь удержать меня.

– Если я не уберусь от нее подальше, я убью ее, – ответил он хрипло.

– Ты убьешь Лаки? Но почему?

– Потому что она заставила меня сделать…

– Что она заставила тебя сделать?

– Я помог ей совершить убийство.

Наступило долгое молчание. Эвелин смотрела на него во все глаза.

– Ты понимаешь, что ты говоришь?

– Да, но я тогда ничего не знал. Она попросила меня получить для нее у аптекаря какое-то лекарство. Я не знал… У меня и в мыслях не было, зачем ей это нужно. Она уговорила меня скопировать рецепт, который у нее был…

– Когда это случилось?

– Четыре года назад, когда мы были на Мартинике. Когда… Когда у Грега жена…

– Ты имеешь в виду, Гейл, его первую жену, и хочешь сказать, что Лаки ее отравила?

– Да. И я помог ей. А когда я понял…

Эвелин прервала его:

– А когда ты понял, что Лаки, указав на тебя, сказала, что вы замешаны оба, потому что это ты подделал рецепт и доставал отраву? Правильно?

– Да. Она сказала, что сделала это из жалости: Гейл так страдала и сама упросила, чтобы Лаки дала ей что-нибудь, и все кончилось.

– А, убийство из милосердия! И ты ей поверил?

Эдвард Хиллингдон помолчал и сказал:

– Нет… Не в глубине… Я, скорее, хотел верить, потому что был совершенно без ума от Лаки.

– А потом, когда она вышла за Грега, ты еще верил этому?

– Я заставлял себя верить.

– А Грег, как много он обо всем этом знает?

– Абсолютно ничего.

– Ну, в это я с трудом поверю!

Эдвард Хиллингдон взорвался.

– Эвелин, мне нужно избавиться от всего этого! Она смеется мне в лицо! Эта женщина знает, что я не люблю ее больше. Я не хочу ее и вот-вот возненавижу, но она все время дает мне почувствовать, что мы повязаны…

Эвелин ходила взад и вперед по комнате, затем она остановилась прямо перед ним.

– А все оттого, Эдвард, – сказала она, – что ты невероятно внушаем и чувствителен до нелепости. Эта чертова баба заполучила тебя, играя на твоем комплексе вины, и я скажу тебе по-библейски, что грех, который тяготит тебя, – это грех не убийства, а прелюбодеяния. Ты чувствовал себя виноватым во время твоей интрижки с Лаки, потом она сделала тебя своим орудием, замыслив убийство, и ухитрилась сделать тебя ответственным за него. Но ты не виновен.

– Эвелин, – он шагнул к ней.

Она чуть-чуть отступила, испытующе глядя на него.

– Это все правда, Эдвард, скажи? Или ты меня разыгрываешь?

– Эвелин! Чего ради я бы стал это делать?

– Откуда я знаю, – проговорила она медленно. – Такое тоже возможно… потому что мне трудно поверить. И потом… О, я не знаю… Видишь ли, я ведь не знаю, где правда, когда я все это слушаю.

– Давай все бросим и вернемся домой. В Англию.

– Да. Мы вернемся. Но не сейчас.

– Почему?

– Мы должны вести себя, как обычно, особенно теперь. Это очень важно, ты понимаешь меня, Эдвард? Не давай Лаки ни малейшего подозрения на то, что мы замышляем…

Глава 13

Виктория Джонсон

Вечер близился к концу. Джаз-банд собирал последние силы. Тим погасил несколько ламп на освободившихся столиках и теперь стоял, глядя на террасу.

– Тим, можно вас на минутку? – раздался голос позади него.

Тим Кендал вздрогнул.

– А, привет, Эвелин, чем могу служить?

Эвелин посмотрела по сторонам.

– Пойдемте за тот столик и на минутку присядем.

Она прошла к столику в самом конце террасы. Поблизости никого не было.

– Тим, вы должны простить меня за этот разговор, но меня тревожит Молли.

Тим сразу переменился в лице.

– А что такое с Молли? – натянуто спросил он.

– По-моему, она расстроена.

– В последнее время она легко расстраивается от всякой всячины.

– Я считаю, что ее нужно показать врачу.

– Да, я знаю, но она ни за что не захочет, она терпеть этого не может.

– Почему?

– Ну видите ли, – произнес Тим неопределенно, – у людей иногда бывает такое… Ну… такое, что заставляет их бояться за себя.

– Но вы же сами за нее тревожитесь, Тим.

– Да.

– А нет ли кого-нибудь из ее семьи, кто мог бы приехать сюда и побыть с ней?

– Нет, от этого будет только хуже, гораздо хуже.

– Простите, у нее с семьей какие-то нелады?

– Да все обычно. Я так думаю, она с ними в натянутых отношениях, она их видеть не хочет, особенно свою мать. Она с ней никогда не видится. В некотором роде это довольно странная семья. Она порвала с ними и, я думаю, хорошо сделала.

– Из того, что она сказал мне, – нерешительно проговорила Эвелин, – кажется, у нее бывают провалы в памяти, и она боится людей. Очень похоже на манию преследования.

– Не говорите так, – сердито произнес Тим. – Надо же, мания преследования! Легко говорить о других! И все только из-за того, что она… ну, может быть, чуточку нервная. Она недавно сюда приехала, здесь одни черные лица, а вы знаете, что у людей бывают довольно странные представления о Вест-Индии и о цветных.

– Но не у таких девушек, как Молли?

– Да разве узнаешь, кто чего боится? Есть люди, которые не могут находиться в одной комнате с кошкой, с другими случается обморок, если на них упадет гусеница…

– Я сама не выношу подобных намеков, но не кажется ли вам, что ее стоит показать… ну… психиатру?

– Нет, – ответил Тим гневно. – Я не хочу, чтобы подобные люди измывались над ней, я им не верю! От них не жди ничего хорошего. Если бы психиатры оставили в покое ее мать…

– Значит, у них в семье было подобное?.. Я имею в виду наличие… – она тщательно подыскивала слово, – неуравновешенности.