Текст книги "Мастера детектива. Выпуск 1"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Жорж Сименон,Себастьян Жапризо,Джон Ле Карре
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 46 страниц)

Глава 19
Флора Экройд

Когда на следующий день я возвращался с обхода, меня окликнул инспектор Рэглан. Я остановил машину, и он вскочил на подножку.

– Доброе утро, доктор Шеппард. Алиби подтвердилось.

– Чарлза Кента?

– Чарлза Кента. Салли Джонс, официантка в «Собаке и свистке», хорошо его помнит – выбрала его фотографию из пяти похожих. Он вошел в бар без четверти десять, а это добрая миля от «Папоротников». По словам Салли, у него было много денег, и ей это показалось странным – столько денег у человека, чьи сапоги в таком плачевном состоянии. Вот они, эти сорок фунтов!

– Он все еще не хочет объяснить свой приход в «Папоротники»?

– Упрям как бык. Я звонил Хейзу в Ливерпуль.

– Эркюль Пуаро говорит, что ему известно, почему Кент приходил туда в тот вечер.

– Неужели? – воскликнул инспектор, оживившись.

– Да, – не без ехидства ответил я. – Потому что он родился в Кенте.

И с удовлетворением увидел недоумение инспектора. Не одному же мне чувствовать себя дураком!

Рэглан уставился на меня. Потом по его хитроватому лицу расползлась усмешка, и он постучал себя по лбу:

– Винтика не хватает. Я давно это подозревал. Бедный старикан! То–то он ушел от дел и поселился здесь. Это у них в роду. У него племянник тоже того.

– У Пуаро? – удивился я.

– Да. Он вам не говорил? Смирный вроде, но полный псих, бедняга.

– А вам–то кто это сообщил?

– Да ваша сестра, мисс Шеппард, – усмехнулся инспектор.

Каролина неподражаема. Она не успокоится, пока не выведает все о семье каждого. К несчастью, я никогда не мог внушить ей, что, узнав что–либо, следует держать это при себе, как того требует простая порядочность.

– Садитесь, инспектор, – сказал я, отворяя дверцу машины. – Отправимся к Пуаро и ознакомим нашего бельгийского друга с последними новостями.

– Пожалуй. В конце–то концов, пусть он и не в себе немножко, но про отпечатки на кинжале сообразил. Кент – конечно, у него пунктик. Но вдруг за этим есть что–то полезное?

Пуаро принял нас с обычной любезной улыбкой. Он выслушал инспектора, изредка кивая.

– Похоже, он чист, – угрюмо заключил инспектор. – Человек не может одновременно и совершать убийство, и выпивать в баре за милю от своей жертвы.

– Вы его выпустите? – спросил Пуаро.

– Что же нам остается делать? Мы не можем задержать его по обвинению в шантаже. Ни одной, черт побери, улики! – Инспектор с досадой бросил спичку в камин.

Пуаро поднял ее и положил в специально отведенную для этого коробочку. Но сделал он это машинально: чувствовалось, что мысли его далеко. Потом сказал:

– На вашем месте я бы пока не выпускал этого Кента.

– Что–что? – Рэглан выпучил глаза.

– Я бы пока не стал его выпускать.

– Но ведь он же непричастен к убийству. Так или нет?

– Вероятно, так, но не наверняка.

– Но я только что сказал вам…

– Mais oui, mais oui, [41]41
  Ну да, да (фр.).


[Закрыть]я слышал, – перебил его Пуаро. – Я не глух и не глуп, слава богу. Но вы подходите к этой проблеме не под тем… как это… углом.

– Я вас не понимаю, – растерянно сказал инспектор, – мы знаем, что Экройд был жив без четверти десять. Согласны?

Пуаро внимательно поглядел на него и с улыбкой покачал головой.

– Я не согласен ни с чем, что не доказано.

– Но у нас есть доказательства – показания мисс Экройд.

– Какие? Что она ходила попрощаться с дядей? Но я – я не всегда верю тому, что мне говорят девушки, пусть даже самые очаровательные.

– Но, черт возьми, Паркер видел, как она вышла оттуда.

– Нет! – неожиданно резко сказал Пуаро. – Этого он как раз не видел. Я убедился в этом, произведя небольшой опыт, помните, доктор? Паркер видел ее перед дверью. Она держала руку на ручке. Он не видел, как она выходила из кабинета.

– Где же она еще могла быть?

– Может быть, на лестнице.

– На лестнице?

– В этом и заключается моя маленькая идея.

– Но лестница ведет только в спальню мистера Экройда.

Инспектор все еще недоумевал:

– Но если она была в спальне своего дяди, что тут такого? Зачем бы она стала это скрывать?

– А! В том–то и вопрос. Смотря по тому, что она там делала, не так ли?

– Вы имеете в виду… деньги? Но, черт побери, не мисс же Экройд взяла эти сорок фунтов!

– Я ничего не имею в виду. Но вспомните: жизнь здесь была не из легких и для матери, и для дочери. Неоплаченные счета, постоянная нужда в карманных деньгах. Роджер Экройд, как выясняется, был мелочен в денежных делах. Девушка могла оказаться в тяжелом положении из–за сравнительно небольшой суммы! И вот что произошло: она взяла деньги, стала спускаться по лестнице, услышала позвякивание стаканов и поняла, что Паркер направляется в кабинет. Если он увидит ее на лестнице, это покажется ему странным, и, когда денег хватятся, он вспомнит. Она кидается к двери кабинета и даже берется за ручку, чтобы было видно, что она только что вышла оттуда. Появляется Паркер. Она говорит ему первое, что приходит в голову, – повторяет распоряжение, отданное Экройдом раньше, и уходит.

– Но ведь потом–то она должна была понять, что от ее слов зависит многое? – возразил Рэглан. – Что надо открыть правду?

– Потом, – холодно продолжал Пуаро, – мадемуазель Флора попала в трудное положение. Ей ведь сказали только, что явилась полиция, обнаружен грабеж. Ее первая мысль, естественно, о присвоенных ею деньгах, и она повторяет свою историю. Затем узнает о смерти дяди. Она в панике. Падает в обморок. А современные девушки не так–то легко падают в обморок. Перед ней дилемма: либо не отступать от прежних показаний, либо признаться во всем. А признаваться в воровстве молодой девушке нелегко – особенно перед теми, чьим уважением она дорожит.

– Я не верю! – Рэглан стукнул кулаком по столу. – Это невозможно! И вы… вы давно это знали?

– Подозревал с самого начала, – признался Пуаро. – Я был убежден, что мадемуазель Флора что–то скрывает. Чтобы убедиться, я при докторе проделал опыт, о котором вам рассказал.

– И сказали при этом, что хотите проверить Паркера, – с горечью укорил я его.

– Но, mon ami, – начал оправдываться Пуаро, – иной раз надо же что–то сказать!

Инспектор встал.

– Нам остается одно, – заявил он, – немедленно ее допросить. Вы поедете со мной в «Папоротники», мсье Пуаро?

– Разумеется. Доктор Шеппард подвезет нас на своей машине?

Я охотно согласился.

Мы осведомились о мисс Экройд, и нас провели в гостиную; у окна сидели Флора и Блент.

– Здравствуйте, мисс Экройд, – сказал инспектор. – Не могли бы мы побеседовать с вами наедине?

Блент тотчас встал и направился к двери.

– В чем дело? – взволнованно спросила Флора. – Не уходите, майор Блент. Он может остаться, не правда ли? – обратилась она к инспектору.

– Как вам угодно, мисс, – сухо сказал инспектор, – но я бы предпочел задать вам эти вопросы наедине; думаю, так будет лучше и для вас.

Флора пристально поглядела на него. Я заметил, что она побледнела. Она повернулась к Бленту:

– Я хочу, чтобы вы остались. Пожалуйста. Я очень вас прошу – независимо от того, что намерен сообщить мне инспектор, я хочу, чтобы вы тоже услышали это.

Рэглан пожал плечами:

– Ну, дело ваше. Так вот, мисс Экройд, мсье Пуаро высказал предположение. Он утверждает, что вы не были в кабинете вашего дяди в прошлую пятницу вечером, и не видели вашего дядю, и не прощались с ним, когда услышали шаги Паркера, а были в это время на лестнице, ведущей в спальню вашего дяди.

Флора вопросительно посмотрела на Пуаро, он кивнул.

– Мадемуазель, когда несколько дней назад мы все сидели за столом, я умолял вас быть со мной откровенной. То, чего не говорят папе Пуаро, он узнает сам. Скажите правду. Поймите, я хочу вам помочь. Вы взяли эти деньги?

Наступило молчание. Потом Флора заговорила:

– Мсье Пуаро прав. Я взяла эти деньги. Украла. Я воровка. Да, жалкая, мелкая воровка. И я рада, что вы это знаете, – все эти дни я жила как в бреду, как в каком–то страшном сне… – Она села и закрыла лицо руками, голос ее дрожал. – Вы не представляете себе, как тяжела была моя жизнь здесь: вечная необходимость изворачиваться, лгать из–за счетов, обещать заплатить, обманывать – как я противна себе! Это нас и сблизило с Ральфом – мы оба слабы! Я понимала его и жалела – я и сама такая, – мы не умеем стоять на своих ногах, мы жалкие, презренные существа! – Она поглядела на Блента и вдруг топнула ногой: – Почему вы так смотрите на меня, как будто не верите? Да, я воровка! Но, по крайней мере, я не лгу сейчас. И я вовсе не юная бесхитростная простушка, какой, по–вашему, полагается быть девушке. Вы, конечно, больше не захотите меня видеть. И пусть! Я себя ненавижу, презираю! Но одному вы поверить должны: если бы, сказав правду, я облегчила положение Ральфа, я бы ее сказала. Но с самого начала я понимала, что это будет только хуже для него, увеличит улики, а моя ложь ему не вредила.

– Ральф, – сказал Блент, – понимаю, всегда Ральф.

– Ничего вы не понимаете, – как–то надломленно и беспомощно сказала вдруг Флора, – и никогда не поймете. – Она повернулась к инспектору: – Я признаюсь во всем. Мне были необходимы деньги. В тот вечер я совсем не видела дядю после обеда. А по поводу денег – делайте со мной что хотите! Хуже уже все равно не будет! – И, закрыв лицо руками, она выбежала из комнаты.

– Значит, так, – сказал инспектор тупо, явно не зная, что делать дальше.

– Инспектор Рэглан, – вдруг спокойно заговорил Блент, – эти деньги были вручены мне самим мистером Экройдом для особой цели. Мисс Экройд к ним не прикасалась – она лжет, чтобы помочь капитану Пейтену. Я готов показать это под присягой. – И кивнув, он вышел.

Пуаро кинулся за ним и задержал его в холле.

– Мсье, умоляю вас, одну минутку.

– Что такое, сэр? – хмуро и нетерпеливо спросил Блент.

– Дело в том, – торопливо заговорил Пуаро, – что ваша выдумка меня не обманула. Деньги взяла мисс Флора, но с вашей стороны это было благородно… Мне это понравилось. Вы быстро соображаете и быстро действуете.

– Весьма признателен, но ваше мнение меня не интересует, – холодно прервал его Блент и хотел уйти, однако Пуаро, не обидевшись, удержал его за рукав.

– Нет, вы должны меня выслушать. Тогда за столом я говорил о том, что вы все что–то скрываете. Так вот: я с самого начала знал, что скрываете вы. Мадемуазель Флора… Вы ведь любите ее всем сердцем. И полюбили с первой минуты, как увидели, не так ли? Нет, будем говорить об этом! Почему в Англии о любви упоминают так, будто ее надо стыдиться? Вы любите мадемуазель Флору и стараетесь скрыть это от всех. Прекрасно, так и следует, но послушайте совета Эркюля Пуаро – не скрывайте ее от мадемуазель Флоры!

Блент на протяжении этой речи несколько раз пытался уйти, но последние слова, казалось, приковали его к месту.

– Что вы хотите сказать? – спросил он резко.

– Вы думаете, она любит капитана Пейтена, но я, Эркюль Пуаро, говорю вам: нет! Она согласилась на брак с ним, чтобы угодить дяде и спастись от невыносимой жизни здесь. Оней нравится – между ними большая симпатия и взаимопонимание, но любит она не Ральфа Пейтена.

– Что вы мелете, черт побери! – воскликнул Блент. Я заметил, как он покраснел под загаром.

– Вы были слепы, мсье! Но пока на капитана Пейтена падает подозрение, она не может отречься от него – эта малютка умеет быть верной друзьям и долгу.

Я почувствовал, что мне пора вмешаться, чтобы помочь благому делу.

– Моя сестра говорила мне на днях, – сказал я, – что Флора совершенно равнодушна к Ральфу. А моя сестра никогда не ошибается в такого рода вещах.

Но Блент не обратил никакого внимания на мои слова. Он смотрел только на Пуаро.

– Вы действительно так думаете?… – Он умолк в растерянности.

Он был из тех людей, которым не всегда легко облечь свою мысль в слова. Пуаро этим недостатком не страдал.

– Если вы сомневаетесь, спросите ее сами, мсье. Или теперь… после этого случая с деньгами?…

– Вы можете предположить, – сердито фыркнул Блент, – что я поставлю ей это в вину? Роджер всегда был тяжел в денежных делах. Она запуталась и боялась сказать ему. Бедная девочка! Бедная, одинокая девочка!

– По–моему, мадемуазель Флора прошла в сад… – задумчиво пробормотал Пуаро, взглянув на стеклянную дверь.

– Я был неслыханным болваном, – сказал Блент отрывисто. – Странный у нас произошел разговор – как в какой–нибудь скандинавской пьесе. Но вы хороший человек, мсье Пуаро. Благодарю вас. – И, пожав руку Пуаро так, что тот скривился от боли, Блент вышел через веранду в сад.

– Не таким уж неслыханным, а просто влюбленным болваном, – заметил Пуаро, осторожно растирая руку.

Глава 20
Мисс Рассел

Инспектор Рэглан перенес основательное потрясение. Рыцарская ложь Блента обманула его не больше, чем нас. На обратном пути он не переставая жаловался:

– Но ведь это меняет все дело, мосье Пуаро. Вы это понимаете?

– Да, видимо, так, да, полагаю, что так. Но я, правду сказать, уже с некоторых пор об этом догадывался!

Инспектор Рэглан, для которого что–то прояснилось всего полчаса назад, молча покосился на него и продолжал:

– Значит, все эти алиби – чепуха! Полная чепуха! Опять начинать сначала. Узнать, что каждый из них делал с восьми тридцати до полдесятого, – вот от чего мы должны танцевать теперь. Вы были правы по поводу этого Кента – мы его пока попридержим. Дайте сообразить. Без четверти десять он в «Собаке и свистке». Он мог добраться туда за четверть часа, если бежал сломя голову. Возможно, что это его голос слышал мистер Реймонд, когда кто–то просил денег у мистера Экройда. Но ясно одно – звонил доктору не он; станция в полумиле от «Папоротников», в другом направлении, и в полутора милях от «Собаки и свистка», а он был в гостинице до четверти одиннадцатого. Черт бы побрал этот звонок – вечно мы на него натыкаемся!

– Да, – согласился Пуаро, – это любопытно.

– Хотя возможно, что звонил капитан Пейтен. Влез в окно, увидел своего дядю, заколотого кинжалом, испугался, что обвинят его, и убежал. Это вполне возможно, не так ли?

– Но зачем ему было звонить?

– Подумал, что, может быть, старик еще жив, хотел поскорее вызвать к нему врача, но не выдавая при этом себя. Неплохая теория, а? – Инспектор немного воспрянул духом. Он так явно был доволен собой, что наши слова были бы излишни.

Мы подъехали к моему дому, и я кинулся в приемную, где меня уже давно ждали пациенты, а Пуаро отправился с инспектором в участок.

Отпустив последнего пациента, я прошел в чуланчик, где у меня устроена мастерская. Я очень горжусь своим самодельным радиоприемником. Каролина ненавидит мою мастерскую, куда запрещен вход Энни с ее щетками и тряпками – мне дороги мои инструменты. Я разбирал механизм у будильника, который считался абсолютно испорченным, когда дверь приотворилась и в щель просунулась голова Каролины.

– Ты, конечно, здесь, – с явным неодобрением сказала она. – Мсье Пуаро хочет тебя видеть.

– Что ж, – сказал я кисло (от неожиданности я упустил пружинку), – если он хочет меня видеть, пригласи его сюда.

– Сюда?

– Вот именно!

Каролина удалилась, негодующе фыркнув. Вскоре она появилась снова вместе с Пуаро и ушла, хлопнув дверью.

– Ага, мой друг, – сказал Пуаро, подходя и потирая руки, – от меня не так–то просто избавиться, а?

– Кончили с инспектором? – спросил я.

– Пока да. А вы приняли всех пациентов?

– Да.

Пуаро уселся на стул, склонив свою яйцевидную голову набок, и поглядел на меня с таким видом, словно предвкушал добрую шутку.

– Ошибаетесь, – улыбнулся он, – вам придется принять еще одного пациента.

– Уж не вас ли? – с удивлением воскликнул я.

– О нет, мое здоровье в превосходном состоянии. Правду сказать, это маленькая complot. [42]42
  Хитрость (фр.).


[Закрыть]Мне необходимо увидеть кое–кого, но я не хочу, чтобы об этом узнала вся деревня и принялась судачить, как только дама переступит мой порог, ибо это мисс Рассел! И она, кстати, уже лечилась у вас.

– Мисс Рассел! – воскликнул я.

– Précisément. Мне крайне необходимо поговорить с ней. Я послал ей записочку и назначил свидание в вашей приемной. Вы на меня не в претензии?

– Наоборот, – сказал я, – особенно если мне будет позволено присутствовать.

– Ну разумеется! Это же ваша приемная!

– Вы знаете, – сказал я, – меня все это крайне интригует. При каждом открытии меняется вся картина – как в калейдоскопе. Вот, например, к чему нам понадобилась мисс Рассел?

– Но ведь это очевидно, – пробормотал Пуаро, удивленно подняв брови.

– Вот опять, – проворчал я. – По–вашему, тут все очевидно, а я – как в тумане.

– Вы смеетесь надо мной, – добродушно погрозил мне пальцем Пуаро. – Возьмите разговор с мадемуазель Флорой. Инспектор был удивлен, а вы – нет.

– Да мне и в голову не приходило, что она украла деньги! – запротестовал я.

– Это, быть может, да. Но я наблюдал за вами, и вы не были, как инспектор Рэглан, полны удивления и недоверия.

– Пожалуй, вы правы, – сказал я после минутного размышления. – Мне все время казалось, что Флора что–то скрывает, так что это открытие подсознательно не было для меня такой неожиданностью, как для бедняги инспектора.

– Да! Бедняге придется заново пересмотреть все свои выводы. Я воспользовался его замешательством и добился от него исполнения одной моей просьбы. – Пуаро достал из кармана исписанный листок и прочел вслух: – «Полиция в течение нескольких дней разыскивала капитана Ральфа Пейтена, племянника мистера Экройда, владельца «Папоротников“, трагически погибшего в прошлую пятницу. Капитан Пейтен был задержан в Ливерпуле при посадке на корабль, отплывающий в Америку». Это, мой друг, появится в завтрашних газетах.

Пуаро аккуратно сложил листок.

Я уставился на него в полной растерянности.

– Но… но это же неправда. Он не в Ливерпуле.

Пуаро ласково мне улыбнулся:

– Как вы сообразительны! Нет, он не был задержан в Ливерпуле. Инспектору Рэглану очень не хотелось помещать эту заметку, тем более что я не дал ему никаких объяснений. Но я убедил его, что последствия ее будут очень важны, и он уступил мне, сложив с себя всякую ответственность.

Я уставился на Пуаро. Он улыбнулся.

– Не понимаю, – сказал я, – что это вам даст?

– Не вредно иногда прибегать к услугам серых клеточек, – серьезно ответил Пуаро. Он встал и подошел к моему рабочему столу. – Так вы, оказывается, любитель механики, – сказал он, осмотрев весь этот хаос.

У каждого человека есть свой конек. Я тут же продемонстрировал Пуаро мой самодельный радиоприемник. Ободренный его вниманием, я показал ему еще некоторые из моих изобретений – пустячки, но полезные в хозяйстве.

– Нет, решительно вы по призванию не врач, а изобретатель, – сказал Пуаро. – Но я слышу звонок – пришла ваша пациентка. Пойдемте в приемную.

Остатки былой красоты этой женщины уже поразили меня однажды. В то утро я был поражен снова. Высокая, прямая, одетая просто, во все черное, она держалась, как всегда, с достоинством; большие темные глаза ее блестели, обычно бледные щеки были покрыты румянцем. Да, несомненно, в юности она была на редкость хороша.

– Доброе утро, мадемуазель, – сказал Пуаро. – Присядьте, пожалуйста. Доктор Шеппард был так любезен, что уступил мне свою приемную для небольшой беседы с вами.

Мисс Рассел села, сохраняя невозмутимость. Если она и ощущала некоторую тревогу, это никак не проявлялось внешне.

– Все это, знаете ли, как–то странно, – сказала она.

– Мисс Рассел, я должен вам кое–что сообщить!

– Вот как?

– Чарлз Кент арестован в Ливерпуле.

На ее лице не дрогнул ни единый мускул. Она только чуть пошире открыла глаза и с легким вызовом спросила:

– Ну и что?

И вот тут–то я понял, почему мне показалось, что Чарлз Кент кого–то напоминает своей вызывающей манерой держаться. Два голоса – один грубый, хриплый, другой старательно благовоспитанный – обладали загадочно одинаковым тембром и интонацией. В тот вечер у ворот «Папоротников» незнакомец напомнил мне мисс Рассел. Потрясенный, я поглядел на Пуаро, и он чуть заметно кивнул мне, а в ответ на вопрос мисс Рассел развел руками – типично французский жест.

– Я подумал, что это может вас заинтересовать. Только и всего.

– С какой стати? Кто он такой, этот Кент?

– Это, мадемуазель, тот человек, который был в «Папоротниках» в вечер убийства.

– Неужели?

– На его счастье, у него алиби. Без пятнадцати десять он был в пивной за милю отсюда.

– Повезло ему, – заметила мисс Рассел.

– Но мы пока не знаем, зачем и к кому он приходил в «Папоротники».

– В этом я, к сожалению, ничем вам помочь не могу. Я ничего не слышала об этом посещении. Если это все… – Она хотела подняться, но Пуаро удержал ее:

– Нет, еще не все. Сегодня утром выяснилось, что мистер Экройд был убит не без четверти десять, а раньше: в промежутке между без десяти девять, когда доктор Шеппард покинул его, и без пятнадцати десять.

Я увидел, как кровь отлила от ее лица, она покачнулась.

– Но мисс Экройд говорила… мисс Экройд говорила…

– Мисс Экройд призналась, что она лгала. В этот вечер она не заходила в кабинет.

– И значит?

– И значит, возможно, что Чарлз Кент – именно тот, кого мы ищем. Он был в «Папоротниках». Неизвестно, что он там делал…

– Я могу сказать, что он там делал. Он не трогал мистера Экройда, он даже к кабинету не подходил. Это не он! – Железное самообладание было сломлено. Ужас и отчаяние были написаны на ее лице. – Мсье Пуаро! Мсье Пуаро, поверьте мне!

Пуаро встал и ласково погладил ее по плечу:

– Ну конечно, конечно. Я верю. Но мне надо было заставить вас говорить, понимаете?

Она посмотрела на него с недоверием.

– А это правда – то, что вы сказали?

– То, что Чарлза Кента подозревают в убийстве? Да, это верно. И вы одна можете спасти его, рассказав, зачем он приезжал в «Папоротники».

– Он приходил ко мне, – тихо и быстро заговорила она. – Я вышла к нему… в…

– В беседку, я знаю.

– Откуда?

– Мадемуазель, Эркюль Пуаро обязан знать все. Я знаю также, что вы выходили еще раньше и оставили в беседке записку, назначив время свидания.

– Да. Когда он написал, что ему надо меня видеть, я побоялась встретиться с ним в доме и в своем ответе предложила прийти в беседку. Потом, опасаясь, как бы он не ушел, не дождавшись меня, оставила там записку, что приду в десять минут десятого. Я вышла с запиской через стеклянную дверь гостиной, чтобы кто–нибудь из прислуги не заметил меня, а возвращаясь, встретилась с доктором Шеппардом и испугалась, что ему может показаться странным, почему я так спешила, запыхалась… – Она умолкла.

– Продолжайте, – сказал Пуаро. – Вы встретились с Кентом в десять минут десятого. О чем вы говорили?

– Мне трудно… Видите ли…

– Мадемуазель, – прервал ее Пуаро, – мне необходимо знать всю правду. Обещаю вам, что все сказанное здесь останется между нами. Я отвечаю и за доктора Шеппарда. Я помогу вам. Кент – ваш сын?

Она кивнула. Ее щеки вспыхнули.

– Об этом никто не знает. Это случилось давно, очень давно… в Кенте. Я не была замужем…

– И дали ему фамилию по названию графства? Понимаю.

– Я работала. Я платила за его воспитание. Он не знал, что я – его мать. Но он сбился с пути – пил, потом стал наркоманом. Я с трудом оплатила ему билет в Канаду. Года два о нем не было никаких вестей. Потом он каким–то образом узнал, что я – его мать. Начал писать, требовать денег. А когда вернулся в Англию, написал, что приедет ко мне в «Папоротники».

Я не хотела, чтобы он приехал открыто: меня считают такой… такой респектабельной. Если бы возникли подозрения, мне пришлось бы оставить работу. Тогда я написала ему эту записку.

– А утром пришли к доктору?

– Да. Я подумала, может, это излечимо. Он был неплохим мальчиком, пока не стал наркоманом.

– Понимаю, – сказал Пуаро. – Что же было дальше? Он пришел?

– Да. Он ждал меня в беседке. Был очень груб, грозил мне. Я принесла ему деньги, какие у меня были, потом мы немного поговорили, и он ушел.

– Когда?

– Минут двадцать – двадцать пять десятого. Когда я вернулась домой, еще не было половины.

– Куда он пошел из беседки?

– Туда же, откуда пришел. Прямо по дорожке к воротам.

Пуаро кивнул.

– А вы? Что сделали вы?

– Я вернулась в дом. По террасе ходил майор Блент и курил, и я вошла через боковую дверь. Было ровно половина десятого.

Пуаро сделал какую–то пометку в своем блокноте.

– Это, пожалуй, все, – сказал он задумчиво.

– Я… я должна рассказать все это инспектору Рэглану?

– Может быть, но пока торопиться не надо. Будем соблюдать надлежащий порядок. Чарлзу Кенту еще не предъявлено обвинение в убийстве. Могут возникнуть обстоятельства, которые сделают ваше признание ненужным.

– Вы были очень добры ко мне, мсье Пуаро, – сказала мисс Рассел, поднимаясь. – Очень! Спасибо вам. Вы… вы мне верите, что Чарлз не причастен к убийству?

– Совершенно очевидно, что человек, говоривший с мистером Экройдом в половине десятого, не мог быть вашим сыном. Не теряйте мужества, мадемуазель. Все будет хорошо.

Мисс Рассел ушла. Мы остались с Пуаро вдвоем.

– Значит, так, – сказал я. – Каждый раз мы возвращаемся к Ральфу Пейтену. Как вы догадались, что Кент приходил к мисс Рассел? Заметили сходство?

– Я связал ее с этим неизвестным задолго до того, как увидел его, – как только мы нашли перо. Оно указывало на наркотики, и я вспомнил, что вы говорили мне о разговоре с мисс Рассел у вас в приемной. Затем я нашел статью о кокаине в газете за то же число. Все было ясно. Она получила в это утро известие от какого–то наркомана, прочла статью и пришла к вам, чтобы кое–что выяснить. Она заговорила о кокаине, потому что статья была об этом, но, когда вы проявили слишком живой интерес, быстро перевела разговор на детективные романы и таинственные яды. Я заподозрил существование брата или сына – словом, какого–то родственника. Но мне пора. Время перекусить.

– Останьтесь у нас, – предложил я.

– Не сегодня, – покачал головой Пуаро, и глаза его весело блеснули. – Мне бы не хотелось обрекать мадемуазель Каролину на вегетарианскую диету два дня подряд!

«Ничто не ускользает от Эркюля Пуаро», – подумал я.