Текст книги " Выпуск II. Том 5"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

После ухода мистера Уэйверли Пуаро остался с его женой наедине.

– Прошу вас, мадам, мне необходимо знать правду. Вы также доверяете Тредуеллу, дворецкому?

– Мне не в чем его обвинить, мосье Пуаро. Я не представляю, как он мог быть в этом замешан, но… я его никогда не любила… никогда!

– Еще одно, мадам, не могли бы вы дать мне адрес няни вашего сынишки?

– Хаммерсмит, шоссе Нетераль, сто сорок девять. Уж не воображаете ли вы…

– Я никогда ничего не воображаю. Я только задаю работу своим серым клеточкам. И иногда, да, иногда у меня Появляется идея.

Когда за ней закрылась дверь, Пуаро подошел ко мне.

– Итак, мадам никогда не любила дворецкого. Это уже кое-что, вы не находите, Гастингс?

Я не позволил вовлечь себя в разговор. Пуаро так часто разыгрывал меня, что я стал осторожен. Где-то был скрыт подвох.

Собравшись, мы отправились на шоссе Нетераль. Нам повезло – мисс Джесси Витерс была дома. Это была женщина лет тридцати пяти, приятной наружности, держалась она уверенно и с чувством собственного достоинства. Мисс Витерс была глубоко оскорблена тем, как с ней обошлись, но признала, что и сама была не права. Она была помолвлена с художником-декоратором, который в тот злосчастный день оказался неподалеку, и ушла, чтобы встретиться с ним. Ее поведение казалось вполне естественным. Но я не совсем понимал, куда клонит Пуаро. Он задавал вопросы, которые, казалось, не имели никакого отношения к делу. В основном он расспрашивал ее о жизни в Уэйверли-Корт. Мне все это надоело, и я был рад, когда Пуаро откланялся.

– Похитить этого ребенка было несложным делом, друг мой, – заметил Пуаро.

Мы вышли на шоссе, поймали такси и попросили отвезти нас на вокзал Ватерлоо.

– Да, этого малыша можно было похитить в любой момент.

– Не вижу, чем это обстоятельство может помочь нам, – холодно заметил я.

– Как чем?! Этот факт имеет огромное значение, огромное! Послушайте, Гастингс, если уж вам так хочется носить булавку для галстука, так заколите ее хотя бы посередине. А сейчас она у вас сдвинута вправо по меньшей мере на полдюйма.

Уэйверли-Корт было прелестное старинное поместье. Его недавно бережно и со вкусом отреставрировали. Мистер Уэйверли показал нам «кабинет консула», террасу и остальные места, которые так или иначе могли быть связаны с похищением. В конце осмотра он по просьбе Пуаро нажал какую-то пружину в стене, панно отодвинулось в сторону, и нам открылся короткий коридор, по которому мы прошли в потайную комнату.

– Сами видите, – сказал Уэйверли. – Здесь ничего нет. Крошечная комната была пуста, сюда явно давненько не заходили: на полу не было ничьих следов. Я присоединился к Пуаро, который внимательно разглядывал что-то в углу.

– Что это вам напоминает, друг мой? Он указал на четыре маленьких пятнышка, близко расположенных друг к другу.

– Собака! – воскликнул я.

– Очень маленькая собака, Гастингс.

– Шпиц.

– Меньше шпица.

– Грифон?[44] – с сомнением предположил я.

– Меньше даже грифона. Эта порода неизвестна собаководам.

Я посмотрел на него. Лицо его сияло от удовольствия и удовлетворения.

– Я был прав, – пробормотал он. – Я знал, что мыслю в верном направлении. Пойдемте, Гастингс.

Когда мы снова оказались в холле и потайная дверь закрылась за нами, в холл вошла молодая девушка. Мистер Уэйверли представил ее нам:

– Мисс Коллинз.

Мисс Коллинз – особа лет тридцати, довольно живая и проворная. У нее были тусклые светлые волосы. Она носила пенсне.

По просьбе Пуаро мы прошли в маленькую гостиную, и, расположившись там, он принялся детально расспрашивать мисс Коллинз о слугах и особенно о Тредуелле. Она призналась, что не любит дворецкого.

– Очень уж он важничает, – объяснила она. Потом был задан вопрос о том, что ела миссис Уэйверли в ночь на двадцать восьмое. Мисс Коллинз объявила, что она у себя ела те же блюда, что и хозяйка, но с ней ничего не случилось. Когда она уходила, я ткнул локтем Пуаро.

– Собака, – прошептал я.

– Ах да, собака! – Он широко улыбнулся. – Мадемуазель, нету ли случайно в доме собаки?

– На псарне есть две охотничьи собаки.

– Нет, я имел в виду маленькую собачку, которую держат в доме – в качестве игрушки.

– Нет… ничего подобного.

Пуаро позволил ей уйти. Потом он нажал на кнопку звонка и, обращаясь ко мне, заметил:

– Она лжет, эта мадемуазель Коллинз. Возможно, на ее месте я поступил бы так же. А теперь займемся дворецким.

Дворецкий действительно имел очень важный вид. Он рассказывал свою историю с невероятным апломбом. Его рассказ в деталях совпадал с тем, что поведал нам мистер Уэйверли. Дворецкий подтвердил, что ему было известно о существовании потайной комнаты.

Наконец он удалился, величественный, как Папа Римский.

Я поймал насмешливый взгляд Пуаро:

– Ну и к какому выводу вы пришли, Гастингс?

– А вы? – парировал я.

– Каким же вы стали осторожным. Вы никогда, никогда не сможете найти разгадки, если не будете стимулировать свою умственную деятельность. Но я совсем не хочу вас поддеть. Давайте думать вместе. Итак, что же представляется особенно странным во всей этой истории?

– Есть одна вещь, которая поразила меня, – заметил я. – Почему похититель выехал из усадьбы через южные ворота, он мог выехать через восточные, и его никто бы не заметил.

– Это вы очень верно подметили, Гастингс, просто не в бровь, а в глаз. Зададим еще один вопрос. Зачем нужно было заранее предупреждать Уэйверли? Почему нельзя было просто похитить ребенка и потребовать выкуп?

– Потому что они надеялись получить деньги, не предпринимая никаких решительных действий.

– Но ведь было очевидно, что простая угроза не могла возыметь действия.

– К тому же они хотели сконцентрировать внимание родителей на двенадцати часах, с тем чтобы, когда все будут заняты поимкой бродяги, незаметно выскочить из укрытия и схватить ребенка.

– Все это не может опровергнуть того факта, что похитители усложняли себе жизнь. Если бы они не выбрали точного времени и места, им ничего бы не стоило в подходящий момент схватить мальчика на прогулке и увезти.

– Да-а-а, – с сомнением подтвердил я.

– Вместо этого перед нами разыгрывают целый спектакль! Теперь давайте рассмотрим вопрос с другой стороны. Все факты указывают на то, что в доме был сообщник. Во-первых, это таинственное отравление миссис Уэйверли. Во-вторых, приколотое к подушке письмо. В-третьих, часы, которые перевели на десять минут вперед. Все это мог сделать только живущий в доме. И еще одно обстоятельство, на которое вы, должно быть, не обратили внимания. В потайной комнате не было пыли. Кто-то тщательно подмел пол. В доме оставалось четыре человека.

Нам придется исключить няню, поскольку она не могла подмести пол, ведь ее уволили до похищения. Хотя все остальное могла сделать и она. Итак, четыре человека: миссис и мистер Уэйверли, Тредуелл – дворецкий и мисс Коллинз. Сначала займемся мисс Коллинз. Нам ей нечего инкриминировать, кроме, пожалуй, того, что мы практически ничего о ней не знаем, что она весьма умная молодая особа и что в доме она меньше года.

– И еще, как вы сказали, что она солгала насчет собачки, – напомнил я.

– Ах да, собачка. – Пуаро странно улыбнулся. – Теперь перейдем к Тредуеллу. Есть несколько подозрительных моментов. Во-первых, бродяга заявил, что это он вручил ему пакет.

– Но ведь Тредуелл подтвердил свое алиби.

– Тем не менее он мог отравить миссис Уэйверли, приколоть к подушке записку, переставить часы и замести пол в потайной комнате. С другой стороны, он родился и прожил всю жизнь в поместье. Было бы в высшей степени странно, если бы он участвовал в похищении сына владельца поместья. Это уж слишком!

– Ну и что же?

– Мы должны следовать логике, какими бы абсурдными ни казались наши выводы. Итак, миссис Уэйверли. Она богата, все средства принадлежат ей. Кстати, это на ее деньги восстановлено пришедшее в упадок поместье. Зачем ей похищать собственного сына и платить самой себе выкуп? А вот с ее мужем ситуация совсем иная. У него богатая жена, но это вовсе не то же самое, что быть богатым самому. Я полагаю, что леди не слишком-то охотно расстается с деньгами, только в крайнем случае. Ну а мистер Уэйверли, как вы могли заметить, весьма жизнелюбив.

– Это невозможно, – залопотал я.

– Ну отчего же? Кто отослал слуг? Мистер Уэйверли. Он же мог написать записки, отравить жену, переставить часы и обеспечить алиби своему преданному вассалу Тредуеллу. Тредуелл никогда не любил миссис Уэйверли. Он предан своему господину и с готовностью выполнит любые его указания. Они все провернули втроем: Уэйверли, Тредуелл и какой-то приятель мистера Уэйверли. Полиция допустила ошибку, прекратив расследование в отношении того человека с ребенком в серой машине. Он-то и был третьим. Он подобрал неподалеку в деревне мальчика со светлыми волосами, въехал в усадьбу через восточные ворота и в нужный момент выехал через южные, что-то крикнув и помахав рукой. Никто в доме не мог увидеть его лица или номера машины, и уж конечно никто не видел лица ребенка. Ложный след направил полицию в Лондон. Тредуелл сыграл свою роль, организовав всю эту историю с бродягой. В том же случае, если бродяга и опознал Тредуелла без усов, хозяин подтвердил бы его алиби, что, впрочем, и произошло. Ну а что касается мистера Уэйверли, то, когда во дворе началась суматоха и инспектор выскочил на улицу, он поспешно спрятал сына в потайной комнате и последовал за инспектором. Позже, когда инспектор удалился и поблизости не было мисс Коллинз, ему было нетрудно отвезти сына на собственной машине в какое-нибудь безопасное место.

– Ну а как насчет собачки? – спросил я. – И мисс Коллинз, которая солгала?

– Это была моя маленькая шутка. Я спросил у нее, есть ли в доме маленькая собачка, собачка-игрушка, и она ответила – нет, имея в виду настоящую собаку. Хотя совершенно очевидно, что собачка должна быть – игрушечная, разумеется – в детской. Видите ли, Гастингс, чтобы Джонни не плакал и вел себя тихо, мистер Уэйверли оставил в потайной комнате несколько игрушек.

– Мосье Пуаро. – В комнату вошел мистер Уэйверли. – Удалось вам что-нибудь обнаружить? У вас есть предположения, где может быть мальчик?

Пуаро вручил ему лист бумаги:

– Вот адрес.

– Но это чистый лист бумаги.

– Да, но я думаю, что вы сами напишете на нем адрес.

– Какого… – Мистер Уэйверли побагровел.

– Мосье, мне все известно. Даю вам сутки, чтобы вернуть мальчика. С вашей изобретательностью вы наверняка сумеете объяснить его появление. В противном случае мне придется сообщить миссис Уэйверли, как все было на самом деле.

Мистер Уэйверли опустился в кресло и закрыл лицо руками.

– Он у моей старушки-няни, в десяти милях отсюда. У него там есть все. Он весел и доволен.

– Я в этом и не сомневался. Если бы я не считал, что вы, в сущности, неплохой и любящий отец, я бы не дал вам этого шанса.

– Но скандал…

– Именно так. Вы принадлежите к старинному и знатному роду. Так не запятнайте же своего имени еще раз. Всего доброго, мистер Уэйверли. Да, кстати, напоследок я хочу дать вам один совет. Всегда заметайте в углах!

Загадка трефового короля

– Да-а, реальная жизнь подчас куда удивительней всяких книжных фантазий, заметил я, откладывая в сторону «Дейли ньюсмонгер».[45]

Склонив набок свою яйцеобразную голову, Пуаро попытался смахнуть невидимую пылинку с безукоризненно выглаженных брюк. Мое не слишком оригинальное замечание, кажется, ужасно его рассердило.

– Какая глубокая мысль! Да вы мудрец, mon ami![46] Стараясь не показать, что его насмешка обидела меня, я спросил:

– Вы уже прочли утреннюю газету?

– Разумеется, прочел. И между прочим, аккуратно сложил, а не бросил на пол, как вы, Гастингс, со свойственной вам неаккуратностью. Между тем во всем необходимо придерживаться порядка и действовать методически.

Ужасная у Пуаро привычка: по всякому поводу заводить речь об аккуратности и порядке. Метод и Порядок – вот боги, которым он поклоняется. Он настолько в них уверовал, что все свои успехи приписывает их чудодейственной силе.

– Значит, вы уже прочли сообщение об убийстве импресарио Генри Ридберна? Я имел в виду именно этот случай, когда сказал, что реальная жизнь куда удивительней вымысла. И не только удивительней, но и драматичнее. Представьте себе почтенное семейство. Таких семей, как Оугландеры, в Англии тысячи. Отец и мать, сын и дочь.

Мужчины каждый день уходят на работу, женщины хлопочут по хозяйству. Мирная, безмятежная, хотя слов нет, чрезвычайно однообразная жизнь. И вот вчера вечером вся семья собирается в уютной гостиной своего коттеджа с трогательным названием Дейзимид[47] в предместье Стритхэма сыграть партию в бридж, и вдруг дверь, ведущая в сад, распахивается, и в комнату неверной походкой входит молодая женщина. На ее сером шелковом платье алеет пятно. Она произносит только одно слово «убийство» и падает без чувств. И тут, Оугландеры узнают в женщине Валери Сентклер – балерину, не так давно пленившую своим талантом Лондон…

– Это вы так красноречивы, друг мой, или репортеры из «Дейли ньюсмонгер»? – осведомился Пуаро.

– Газета уже была подготовлена к печати, поэтому там сообщаются лишь общие факты. Но драматизм происшествия меня сразу поразил.

Пуаро глубокомысленно кивнул.

– Да, в жизни любого человека случаются драмы. Даже в жизни тех, у кого их вроде бы быть не должно. Учтите это, mon ami. Однако случай действительно интересный, и мне, видимо, придется им заняться.

– Правда?

– Да. Утром мне позвонили и от имени принца Поля Моранийского попросили принять Его Высочество сегодня вечером по весьма важному делу.

– Но какое это имеет отношение к убийству?

– Дорогой Гастингс, вы, очевидно, не читаете английские бульварные газетенки. А ведь в них уйма интереснейших сплетен. Взгляните-ка.

И Пуаро ткнул своим коротким толстым пальцем в одну из газет.

Я пробежал взглядом указанный отрывок: «…действительно ли иностранный принц и известная балерина помолвлены? Понравилось ли ей обручальное бриллиантовое кольцо?»

– А теперь, мой друг, можете продолжить ваше столь эффектное повествование. Вы остановились на том, как леди без чувств упала на ковер в гостиной Дейзимида.

Я пожал плечами:

– Отец и сын Оугландеры тут же бросились – один за врачом для молодой женщины, другой – в полицейский участок. Наряд полиции сразу же выехал в Мон-Дезир, великолепную виллу Ридберна, расположенную неподалеку от их коттеджа. Кстати говоря, этого Ридберна считали довольно-таки сомнительной личностью. Тело было найдено на полу в библиотеке – голова треснула, как яичная скорлупа…

– Простите, но вынужден вас перебить, – дружески сказал Пуаро. – А вот и принц!

Принца представили нам под другим именем – как графа Феодора. Это был молодой странноватый человек.

Высокий, порывистый, с чуть скошенным безвольным подбородком, с характерным для рода Моранбергов изгибом рта и темными пламенными глазами. Это были глаза фанатика.

– Мосье Пуаро?.. – осведомился он. Мой друг поклонился.

– Мосье, у меня ужасные неприятности, я даже не могу выразить…

Пуаро движением руки остановил его и сказал:

– Я вполне понимаю вас. Ведь мадемуазель Сентклер очень дорога вам, не так ли?

– Я надеюсь, что скоро она станет моей женой, – откровенно ответил принц.

Пуаро выпрямился в кресле, глаза его чуть-чуть округлились.

– Я не первый в моей семье решился на морганатический брак,[48] – поспешил продолжить принц. – Мой брат Александр также в свое время не подчинился воле императора. Но ведь в наши дни все эти сословные предрассудки не имеют почти никакого значения. И кроме того, в жилах мадемуазель Сентклер течет благородная кровь. Вы, наверное, знаете, что рассказывают о ее происхождении?

– О да, весьма романтические истории, что неудивительно, когда речь идет о столь очаровательной и знаменитой особе. По слухам, ее матерью была не то поденщица-ирландка, не то русская великая княгиня.

– Первая история – это, конечно, вздор, – пылко ответил молодой человек. А вот вторая похожа на правду. Валери, хотя и вынуждена сохранять тайну, намекнула мне кое о чем. Кроме того, породу видно с первого взгляда. Я верю в наследственность, мосье Пуаро.

– Я тоже, – ответил Пуаро задумчиво. – Мне довелось быть свидетелем многих странных случаев, которые укрепили эту веру. Да, я тоже верю в наследственность. Но вернемся к нашему делу. Чем могу служить? Чего именно вы опасаетесь? Надеюсь, мы можем говорить откровенно. Скажите, была ли мадемуазель Сентклер знакома с мистером Ридберном?

– Да. И он не скрывал, что был от нее без ума.

– А как относилась к нему мадемуазель?

– Весьма равнодушно, чтобы не сказать больше. Пуаро внимательно посмотрел на молодого человека.

– У мадемуазель Сентклер были какие-нибудь причины опасаться Ридберна?

Принц на мгновение заколебался, затем ответил:

– Недавно произошел необычный случай. Вы когда-нибудь слышали о гадалке по имени Зара?

– Нет.

– О, она просто великолепна. Вы непременно должны как-нибудь заглянуть к ней. Мы с Валери обратились к Заре на прошлой неделе. По картам выходило, что Валери угрожает какая-то опасность. Затем гадалка перевернула последнюю карту – это был трефовый король. «Остерегайся, – сказала она Валери, – есть человек, который имеет над тобой власть и может принести тебе страшное несчастье. Ты догадываешься, кто он?» Побелевшими губами Валери еле слышно прошептала: «Да-да, я знаю». Напоследок Зара еще раз предупредила ее: «Помни о трефовом короле, тучи сгущаются над тобой». После этого мы поспешно ушли. Я пытался расспросить Валери, но она отмалчивалась, лишь заверила меня, что с ней все в порядке. Но теперь, после вчерашнего ужасного происшествия, я уверен, что Ридберн и есть тот самый трефовый король, которого так боялась Валери.

Помолчав, принц добавил:

– Теперь вы понимаете, что я испытал, когда сегодня утром раскрыл газету. Даже если Валери сделала это в состоянии аффекта… О нет! Это невозможно!

Пуаро поднялся с кресла и ласково похлопал молодого человека по плечу.

– Умоляю вас, не терзайтесь. Эркюль Пуаро все уладит.

– Вы поедете в Стритхэм? Думаю, что Валери не оправилась еще после такого ужасного потрясения и находится там.

– Я отправлюсь тотчас же.

– И еще: я все уладил через посольство – вам не будут чинить препятствий.

– Тогда в путь! Гастингс, надеюсь вы составите мне компанию?

* * *

Мон-Дезир оказался необыкновенно изящным, современным и удобным домом, окруженным со всех сторон чудесным садом. К крыльцу вела подъездная аллея.

Дворецкий открыл дверь и, услышав имя принца, тут же провел нас на место трагедии. Библиотека располагалась в великолепной комнате весьма внушительных размеров, с двумя огромными окнами с каждой стороны. Из одного открывался вид на подъездную аллею и дорогу, другое выходило в сад. Возле этого окна и было обнаружено тело. Полицейские осмотрели место преступления, поэтому труп уже убрали.

– Вот невезение, – вполголоса сказал я Пуаро, – полицейские опередили нас. Кто знает, какие важные улики они могли ненароком уничтожить.

– О Боже, Гастингс, сколько раз повторять вам, что ключ к разгадке лежит не снаружи, а внутри – в маленьких серых клеточках нашего мозга. Именно там, и нигде более, находится разгадка любой тайны.

Произнеся эту назидательную сентенцию, Пуаро повернулся к дворецкому.

– В комнате ничего не меняли после того, как убрали тело?

– О нет, сэр. Все оставлено так, как было вчера вечером, когда приехала полиция.

– А шторы на окнах были задернуты?

– Конечно, сэр. Я задергиваю их каждый вечер.

– Но сейчас, я вижу, шторы раздвинуты. Должно быть, ваш хозяин раздвинул их?

– Наверное, так, сэр.

– Вы знали о том, что он вчера вечером ожидал гостя?

– Он не упоминал об этом, сэр. Но он приказал, чтобы его не беспокоили после обеда. Видите, сэр, здесь есть дверь, которая выходит на террасу. Через эту дверь он сам мог впустить посетителя.

– А он часто так делал?

Дворецкий осторожно кашлянул.

– Кажется, да, сэр.

Пуаро направился к указанной двери – она была не заперта. Он распахнул ее и вышел на террасу, правая сторона которой выходила на подъездную аллею, а левая примыкала к красной кирпичной стене.

– Там фруктовый сад, сэр. В стене есть дверь, через которую туда можно пройти, но ее всегда запирают в шесть часов.

Пуаро кивнул и вернулся в библиотеку, дворецкий последовал за ним.

– А вы вчера не слышали чего-нибудь необычного?

– Около девяти часов я и остальные слуги слышали голоса в библиотеке: хозяин разговаривал с какой-то леди. Правда, в этом-то как раз не было ничего необычного. Хозяина довольно часто посещали дамы. К сожалению, сэр, больше ничего не могу сообщить – спальные комнаты слуг находятся в другом крыле дома. А потом, около одиннадцати, приехала полиция.

– Как вы думаете, сколько человек было в библиотеке?

– Не могу с уверенностью сказать, сэр. Я слышал только голос леди. Извините, сэр, но доктор Райан все еще здесь, может, вы хотите поговорить с ним?

Мы конечно же хотели. Через несколько минут доктор – розовощекий жизнерадостный джентльмен – уже отвечал на ваши вопросы. Судя по его рассказу, Ридберн лежал возле окна, головой в сторону мраморного подоконника. На его голове были обнаружены две раны: одна на переносице и другая, смертельная, на затылке.

– Ридберн лежал на спине?

– Да. Здесь даже осталось пятно. – И доктор указал на небольшое темное пятно на полу.

– Скажите, доктор, а не мог ли покойник разбить голову, когда падал на пол?

– О нет, это исключено. Орудие убийства, что бы это ни было, глубоко проникло в череп.

Пуаро задумчиво глядел прямо перед собой. Подоконники обоих окон представляли собой мраморное сиденье, с подлокотниками в виде львиных голов. Глаза Пуаро сверкнули.

– А если предположить, что он, падая, ударился головой об один из этих подлокотников, а затем соскользнул на пол?

– Теоретически, конечно, возможно. Но положение тела начисто опровергает такое предположение. Да и если бы это произошло так, как вы говорите, на сиденье обязательно остались бы следы крови.

– Но ведь их могли стереть. Доктор пожал плечами:

– Повторяю, вряд ли это возможно. И потом, зачем кому-то понадобилось выдавать несчастный случай за убийство? Это же абсурд!

– Да-да, конечно, – неохотно согласился Пуаро. – Как по-вашему, хватило бы сил у женщины нанести подобные удары?

– О, это совершенно исключается. Вы ведь имеете в виду мадемуазель Сентклер?

– Я никогда и никого не имею в виду, пока у меня нет абсолютной уверенности, – мягко ответил Пуаро.

Затем он обернулся и внимательно посмотрел на стеклянную дверь, ведущую на террасу.

Заметив это, доктор сказал:

– Через эту дверь мадемуазель Сентклер выбежала из комнаты. Если вы приглядитесь внимательно, то между деревьями сможете заметить Дейзимид, он находится довольно далеко отсюда, но, кроме него, с этой стороны не видно ни одного дома. Те дома, что поближе, расположены со стороны фасада.

– Благодарю вас за помощь, доктор, – сказал Пуаро. – Ну а мы с вами, Гастингс, отправимся по следам мадемуазель Сентклер.

* * *

Мы с Пуаро прошли садом, вышли через чугунные ворота Мон-Дезира и еще некоторое время брели по лесистой местности. Наконец подошли к садовой калитке Дейзимида, который оказался совсем маленьким скромным домиком. При нем был небольшой – в пол-акра[49] – участок земли. Еле заметные следы вели прямо к двери, выходящей в сад. Пуаро, указывая на них, сказал:

– Ага, кажется, здесь и прошла мадемуазель Сентклер. Нам же с вами, не имеющим никакой причины врываться в чужой дом, лучше воспользоваться парадной дверью.

После того как мы вошли, горничная сразу провела нас в гостиную и отправилась доложить хозяевам о нашем приходе. В комнате сегодня явно не убирались. В камине было полно золы, на столе в беспорядке валялись карты видимо со вчерашнего вечера. Гостиная была переполнена дешевыми безделушками, стены увешаны на редкость уродливыми фамильными портретами. Пуаро внимательно разглядывал их, хотя, наверное, с меньшим интересом, чем я; затем он поправил криво висевший портрет.

– Семейные узы – замечательная вещь, не так ли, Гастингс? Чувства тут заменяют красоту.

Я согласно кивнул, не отрывая глаз от портрета, на котором были запечатлены джентльмен с бакенбардами, дама с высокой старомодной прической, упитанный мальчуган и две маленькие девочки, украшенные невероятным количеством бантиков. Я решил, что это семейный портрет Оугландеров, сделанный, вероятно, много лет тому назад, – и поэтому изучал его особенно внимательно.

Дверь неожиданно открылась, и вошла молодая женщина. На ней были неопределенного цвета спортивный жакет и твидовая[50] юбка, темные волосы уложены в аккуратную прическу. Она вопросительно посмотрела на нас. Пуаро шагнул ей навстречу.

– Мисс Оугландер? Простите, что врываюсь к вам после столь неприятных событий… Вы, должно быть, из-за всего этого ужасно расстроены?

– О да, конечно, – не очень уверенно ответила молодая женщина.

Тут я понял, что чувствительность, по-видимому не является чертой характера мисс Оугландер. Судя по всему, она не могла похвастаться богатым воображением, и это особенно явственно проявилось благодаря происшедшей трагедии. Мое первое впечатление подтвердилось, когда она сказала:

– Я должна извиниться за весь этот беспорядок, но слуги почему-то так разволновались, что были просто не в состоянии выполнять свои обязанности.

Чувствовалось, что самой мисс Оугландер подобное волнение было попросту непонятно.

– Вчера вечером вы сидели в этой комнате, не так ли, мисс?

– Да, вчера сразу после ужина мы сели за бридж, как вдруг…

– Извините, мисс, как долго вы играли? Мисс Оугландер на мгновение задумалась.

– Не могу сказать точно, но, по-моему, мы сели часов в десять и успели сыграть несколько робберов[51] до того, как это произошло.

– А где именно сидели вы, мисс?

– Лицом к окну и двери, ведущей в сад. Я играла в паре с мамой, и мне страшно не везло – совершенно не шла козырная карта. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату, шатаясь, вошла мисс Сентклер…

– Вы ее узнали?

– Ее лицо показалось мне знакомым.

– Мисс Сентклер все еще у вас, не правда ли?

– Да. Но она отказывается принимать посетителей. Бедняжка еще не оправилась от потрясения.

– Уверен, что меня она захочет принять. Вы только передайте ей, что я приехал в Дейзимид по личной просьбе Его Высочества принца Поля Моранийского.

Мне показалось, что упоминание имени высокородного принца поколебало невозмутимое спокойствие мисс Оугландер. Ни слова не говоря, она отправилась выполнять просьбу Пуаро и, вмиг вернувшись, пригласила нас следовать за ней. Мы поднялись наверх и вошли в небольшую светлую спальню. Лежавшая на кушетке у окна женщина повернула голову в нашу сторону.

До чего же эти женщины были разными – это сразу бросилось мне в глаза! И тем не менее, в их внешнем облике было и что-то неуловимо схожее. Каждый взгляд, каждое движение Валери Сентклер были необыкновенно выразительны. От нее веяло тайной, она напоминала героиню романтических грез. Скромный фланелевый халат, правда, алого цвета, смотрелся на ней как великолепное одеяние восточной принцессы. Взгляд ее огромных темных глаз устремился на Пуаро.

– Вас прислал Поль? – Голос мадемуазель Сентклер, томный и глубокий, вполне соответствовал ее наружности.

– Да, мадемуазель. Я здесь по просьбе Его Высочества и готов выслушать вас.

– Что вас интересует?

– Все, что произошло здесь вчера вечером. Все! Вы понимаете меня, мадемуазель?

Она устало улыбнулась.

– Вы думаете, я могла бы солгать? Я же не так глупа. И прекрасно понимаю, что рано или поздно это все равно выйдет наружу. Дело в том, что этот человек, Ридберн, знал одну мою тайну и шантажировал меня. Только из любви к Полю я попыталась договориться с ним. Я боялась потерять Поля… Теперь я спасена, но я не убивала Ридберна, клянусь вам.

Пуаро, улыбаясь, кивнул.

– Меня вовсе не надо уверять в этом, мадемуазель. Расскажите о событиях прошлой ночи, и как можно подробнее.

– Я предложила Ридберну деньги. Он назначил встречу на девять вечера. К условленному часу я отправилась в Мон-Дезир. Дорогу я знала, так как мне приходилось бывать там прежде. Нужно было обойти дом и войти через дверь библиотеки так, чтобы не заметили слуги.

– Извините, мадемуазель, а вам не было страшно идти туда одной на ночь глядя?

Она ответила не сразу (или ему просто показалось?):

– Да, но у меня не было другого выхода: мне некого было попросить сопровождать меня, я была в отчаянном положении. Ридберн впустил меня в библиотеку. О, этот человек! Настоящее чудовище! Как я рада, что он умер! Он играл со мной как кошка с мышью. Смеялся надо мной. Я просила его, умоляла чуть ли не на коленях. Предлагала все мои драгоценности. Все напрасно! Затем он назвал свои условия. Наверное, вы догадываетесь какие? Я с негодованием отказалась и высказала ему все, что о нем думаю. Я прокляла его. Он же продолжал насмешливо улыбаться, его не тронули ни мои мольбы, ни мои проклятия. Когда я, выбившись из сил, наконец умолкла, то услышала какой-то тихий звук, доносившийся со стороны окна, того, что выходит в сад. Ридберн тоже услышал его. Он бросился к окну и распахнул шторы. Там прятался мужчина ужасной наружности, по-видимому, бродяга. Он бросился на Ридберна и бил его до тех пор, пока тот не упал. Бродяга схватил меня окровавленной рукой, я вырвалась и бросилась бежать со всех ног. Моя жизнь была в опасности. Заметив освещенные окна какого-то дома, я устремилась в ту сторону. Жалюзи были подняты, и я увидела людей, сидящих за карточным столом. Собрав последние силы, я буквально влетела в комнату, прошептав только одно слово «убийство», а затем – куда-то провалилась…

– Благодарю вас, мадемуазель. Вы, наверное, испытали тяжелое потрясение. Не могли бы вы все же описать этого, как вы выразились, бродягу? Вы помните, как он был одет?

– О нет. Все произошло так стремительно, что я просто ничего не успела заметить. Но я могла бы узнать этого человека – его жуткое лицо навсегда врезалось в мою память!

– И еще один вопрос, мадемуазель. Шторы на окне, что выходит на подъездную аллею, были задернуты?

На лице балерины отразилось легкое недоумение, она на секунду задумалась, стараясь припомнить.

– Eh bien,[52] мадемуазель?

– Мне кажется, да-да, я почти уверена – они не были задернуты.

– Странно, ведь на другом окне шторы были задернуты, и за ними прятался убийца. Но, в сущности, это не имеет большого значения. Сколько вы еще собираетесь пробыть в этом доме, мадемуазель?

– Доктор считает, что я буду в состоянии вернуться в Лондон уже завтра. Она оглядела комнату и, заметив, что мисс Оугландер ушла, добавила:

– Оугландеры очень добры ко мне, но, понимаете ли, это люди не моего круга. Я их шокирую. Что до меня, то, честно говоря, я не очень-то жалую буржуа!