Текст книги "Выпуск 1. Том 7"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9
Жиро находит улики

В гостиной я увидел следователя, который с деловым видом допрашивал старого садовника Огюста. Пуаро находился рядом. Оба приветствовали меня вежливыми поклонами и дружелюбными улыбками. Я тихонько опустился в кресло. Оте показал себя придирчивым и мелочным до крайности, но это не помогло ему добыть какие-либо важные факты.

Огюст признал, что садовые перчатки принадлежат ему. Он всегда надевает их, когда обрабатывает кусты ядовитой примулы. Но вот когда последний раз надевал их, не мог припомнить. Конечно, он их не хватился. Где они хранились? То в одном месте, то в другом. Лопата обычно стояла в маленьком сарайчике для садовых инструментов. Был ли он заперт? Конечно, его запирали. А где хранился ключ? Черт возьми, он был чаще всего в двери! В сарайчике не было ничего ценного, что можно украсть. Кто же мог ожидать шайку бандитов и убийц? Во времена мадам графини – прежней хозяйки – такого никогда не случалось. Оте махнул рукой и закрыл папку. Старик понял, что допрос окончен, и с ворчанием пошел к выходу.

Помня непонятный интерес Пуаро к следам на клумбе, я внимательно следил за Огюстом, когда он давал показания. Либо он не имел никакого отношения к преступлению, либо был отличным актером. Внезапно, как раз когда он приблизился к двери, меня осенила идея.

– Простите, месье Оте, – воскликнул я, – не разрешите ли задать один вопрос?

– Безусловно, месье.

Я повернулся к Огюсту.

– Где вы храните свои садовые сапоги?

– Иногда в бумажном пакете, – проворчал старик. – Но чаще всего у себя на ногах. Где же еще?

– А где они лежат ночью?

– Под моей кроватью.

– А кто их чистит?

– Никто. А зачем их чистить? Что я, молодой франт и хожу гулять на набережную? По воскресеньям я надеваю праздничные сапоги, а в другое время… – Он пожал плечами.

Обескураженный, я покачал головой.

– Ну и ну, – сказал следователь. – Мы не очень-то продвинулись вперед. Безусловно, нас задерживает отсутствие телеграфного ответа из Сантьяго. Кто-нибудь видел Жиро? Вот уж действительно кому недостает вежливости! Мне бы очень хотелось послать за ним и…

– Вам не придется далеко посылать, господин следователь.

Спокойный голос заставил всех вздрогнуть. Жиро стоял в саду и смотрел на нас через открытое окно.

Не торопясь он перешагнул подоконник и оказался у стола.

– Вот и я, господин следователь, к вашим услугам. Примите мои извинения по поводу запоздалого появления.

– Ничего, ничего, – пробормотал следователь, заметно смутившись.

– Конечно, я всего-навсего детектив, – продолжал Жиро. – Я ничего не смыслю в допросах. Но если бы я вел допрос, то постарался сделать это без открытого окна. Любой прохожий может легко подслушать все, что здесь происходит. Это между прочим.

Оте покраснел от злости. Было очевидно, что взаимной любви между следователем и детективом не предвидится. Они начали ссориться друг с другом с самого начала. Возможно, это было предрешено, ибо Жиро считал всех следователей дураками, а для Оте, относящемуся к своему служебному положению с уважением, небрежная манера парижского детектива не могла не быть оскорбительной.

– Ну хорошо, месье Жиро, – сказал следователь довольно резко. – Без сомнения, вы время зря не теряли и принесли нам список злоумышленников! И теперь можете точно указать место, где они сейчас находятся!

Не обращая внимания на иронию, Жиро ответил:

– По крайней мере я знаю, откуда они взялись.

– Что вы сказали?

Жиро вынул из кармана два небольших предмета и положил их на стол. Мы столпились вокруг. Предметы были самые обыкновенные: окурок папиросы и незажженная спичка. Детектив резко повернулся к Пуаро.

– Что вы здесь видите? – спросил он.

В его тоне было что-то почти грубое. Я вспыхнул, но Пуаро остался спокойным. Он пожал плечами.

– Окурок папиросы и спичку.

– А о чем это вам говорит?

Пуаро развел руками.

– Это мне не говорит ни о чем.

– А! – сказал Жиро с удовлетворением в голосе. – Вы не изучили эти предметы. Спичка не обычная, по крайней мере в этой стране. К счастью, она не была зажжена. Я бы не смог опознать ее в противном случае. Очевидно, один из бандитов выбросил окурок папиросы и закурил вторично, уронив при этом одну спичку из коробка…

– А где же другая спичка? – спросил Пуаро.

– Какая спичка?

– Да та, которой он зажег папиросу. Вы тоже нашли ее?

– Нет.

– Быть может, вы не слишком тщательно искали?

– Не слишком тщательно искал? – на мгновение показалось, что детектив взорвется от гнева, но усилием воли он сдержал себя. – Я вижу, вы любите пошутить, месье Пуаро. Но, во всяком случае, есть спичка или нет, окурка будет достаточно. Эта папироса из Южной Америки с гильзой из лакричной бумаги.

Пуаро поклонился. Заговорил комиссар:

– Окурок папиросы и спичка могли принадлежать и месье Рено. Вспомните, он вернулся из Южной Америки только два года назад.

– Нет! – ответил его оппонент уверенно. – Я уже осмотрел все вещи месье Рено. Папиросы, которые он курил, и спички, которыми он пользовался, совершенно другие.

– Вам не кажется странным, – сказал Пуаро, – что эти незнакомцы появились без оружия, перчаток и лопаты и так удачно нашли все эти предметы?

Жиро снисходительно улыбнулся.

– Безусловно, это странно. И без моей версии присутствия сообщника в доме необъяснимо.

– Ага! – воскликнул Оте. – Сообщник. Сообщник в доме!

– Или вне его, – сказал Жиро со странной улыбкой.

– Но ведь кто-то должен был их впустить? Мы не можем поверить, что они нашли дверь открытой благодаря невероятной удаче.

– Согласен, господин следователь. Дверь им открыли, но ее так же легко было открыть снаружи, как и изнутри, если у кого-то имелся ключ от дома.

– Но у кого есть такой ключ?

Жиро пожал плечами.

– Что касается ключа, то вряд ли тот, у кого он есть, признается. Но ключ мог быть у нескольких человек. У месье Жака Рено, например. Действительно он находится на пути в Южную Америку, но он мог потерять свой ключ или у него могли его украсть. Потом, у нас есть садовник. Он много лет здесь служит. У одной из молодых служанок может быть возлюбленный. Снять оттиск с ключа и изготовить по нему новый ключ очень просто. Возможностей много. Есть еще одна персона, которая, насколько я могу судить, наверняка обладает таким ключом.

– Кто же это?

– Мадам Добрейль, – сказал детектив сухо.

– Э-э! – произнес следователь. При этом лицо его сразу вытянулось. – Так вы тоже слыхали об этом, не так ли?

– Я слышу все, – пробасил Жиро самодовольно.

– Но есть одно обстоятельство, о котором, клянусь, вы не слыхали – сказал Оте, довольный тем, что может показать свою осведомленность, и не спеша рассказал о таинственном посетителе прошлой ночью, о чеке, выписанном на имя Дювина, и, наконец, протянул Жиро письмо, подписанное «Белла».

Жиро слушал молча, внимательно рассмотрел письмо и затем протянул его обратно.

– Все это очень интересно, господин следователь, но моя версия остается без изменений.

– А в чем состоит ваша версия?

– Я предпочитаю о ней сейчас не говорить. Вспомните, я ведь только начал вести расследование.

– Скажите мне, месье Жиро, – сказал Пуаро неожиданно, – ваша версия допускает, что дверь могла быть открыта, но не объясняет, почему она была оставлена открытой. Когда убийцы уходили, разве не было бы для них естественным закрыть за собой дверь? Если бы полицейский случайно подошел к дому, как это порой делается, чтобы проверить, все ли в порядке, они могли быть обнаружены и схвачены на месте.

– Допустили ошибку. Я согласен с вами, они просто забыли об этом.

И тут, к моему изумлению, Пуаро произнес почти те же слова, которые он сказал Бексу вчера вечером:

– Но я не согласен с вами. Дверь была оставлена открытой или преднамеренно, или по необходимости, и любая версия, которая не признает этого факта, обречена на неудачу.

Мы все смотрели на него с чувством большого недоумения. Казалось бы, просчет в оценке вещественных доказательств – окурка и спички – должен был унизить Пуаро. Но он сидел перед нами довольный собой, как никогда, и не моргнув глазом читал нотацию великому Жиро.

Детектив крутил ус, насмешливо разглядывая моего друга.

– Вы со мной не согласны, ну что же. Тогда ответьте, что вас особенно поражает в этом деле? Мне хотелось бы знать ваше мнение.

– Есть одно обстоятельство, которое обращает на себя внимание особо. Скажите, месье Жиро, вам ничего не кажется знакомым в этом деле? Оно вам ни о чем не напоминает?

– Я не могу сказать сразу. Хотя, мне кажется, что нет.

– Вы ошибаетесь, – сказал Пуаро спокойно. – Почти точно такое же преступление было совершено раньше.

– Когда? И где?

– Ах, этого, к сожалению, я не могу припомнить в данный момент, но я вспомню. Я надеялся, что вы сможете мне помочь.

Жиро скептически хмыкнул.

– Было много судебных дел, в которых фигурировали преступники в масках! Я не могу помнить все подробности, касающиеся их. Все преступления напоминают друг друга более или менее.

– Но есть такой факт, как индивидуальный почерк. – Пуаро лекторским тоном обратился к нам всем сразу. – Я говорю вам сейчас о психологии преступления. Месье Жиро очень хорошо знает, что у каждого преступника имеется свой особый метод и что полиция, когда ее приглашают расследовать дело, скажем, об ограблении, всегда может довольно точно определить личность правонарушителя по методу, которым совершено преступление. Джэпп сказал бы вам то же самое, Гастингс. Человек – существо неоригинальное. Он неоригинален в рамках закона, в своей повседневной личной жизни, но он равным образом неоригинален и в нарушении закона. Если он совершит преступление однажды, то и все другие преступления, совершенные им, будут походить на первое. Английский убийца, который избавлялся от своих жен, топя их в ванной, являл собой как раз такой пример. Если бы он изменял свои методы, то, возможно, избежал бы ареста по сегодняшний день. Но он стал жертвой стереотипного мышления, полагая, что один раз удалось – удастся и другой, и поплатился за отсутствие оригинальности.

– Ну, а в чем смысл этой пространной тирады? – насмешливо произнес Жиро.

– Смысл в том, что, когда перед вами два преступления, абсолютно схожих по плану и исполнению, можно предположить, что они плоды одного и того же ума. И я ищу этот ум, месье Жиро, и я найду его. В этом кроется ключ к разгадке, психологической разгадке. Вы, может быть, знаете абсолютно все о папиросках и спичечных головках, месье Жиро, а я, Эркюль Пуаро, знаю, как мыслит человек! – И мой друг выразительно постучал себя по лбу.

Но на Жиро эта речь не произвела никакого впечатления.

– Я хочу сообщить вам еще об одном факте, который, может, не был доведен до вашего сведения, – продолжал Пуаро. – Наручные часы мадам Рено в день после трагедии «убежали» на два часа. Быть может, вас это заинтересует.

Жиро уставился на Пуаро.

– Может быть, они всегда спешили?

– Мадам Рено утверждает, что да.

– Ну, тогда все в порядке.

– Тем не менее два часа – это многовато, – сказал Пуаро негромко. – Потом у нас есть еще история со следами на клумбе.

Он кивнул в сторону открытого окна. Жиро сделал два поспешных шага к окну и выглянул наружу.

– Здесь, на этой клумбе?

– Да.

– Но я не вижу никаких следов.

– Там их и нет, – сказал Пуаро, поправляя небольшую стопку книг на столе.

На мгновение дикая ярость исказила черты Жиро.

Он сделал два шага в сторону своего мучителя, но в этот момент дверь гостиной отворилась и Марию объявил:

– Месье Стонор, секретарь, только что прибыл из Англии. Он может войти?

Глава 10
Габриэль Стонор

Мужчина, вошедший в комнату, являл собой поразительную личность. Очень высокий, атлетического сложения, с бронзовыми от загара лицом и шеей, он высился над всеми собравшимися. Даже Жиро казался ничтожным в его присутствии. Позднее я узнал, что Габриэль Стонор был совершенно необычным человеком. Англичанин по происхождению, он объехал почти весь свет. Охотился на диких зверей в Африке, занимался фермерством в Калифорнии, торговал на островах Южных морей. Был секретарем у одного железнодорожного магната в Нью-Йорке и кочевал целый год по пустыне с каким-то арабским племенем.

Его взгляд безошибочно остановился на Оте.

– Вы – следователь, который ведет дело? Рад познакомиться. Какое ужасное происшествие. Как себя чувствует мадам Рено? Это для нее страшный удар.

– Ужасно, ужасно, – ответил Оте. – Разрешите мне представить вам месье Бекса – нашего комиссара полиции. Это месье Жиро из Сюрте. А этот джентльмен – месье Эркюль Пуаро. Месье Рено послал за ним, но он приехал слишком поздно, чтобы предотвратить трагедию. Друг месье Пуаро – капитан Гастингс.

Стонор посмотрел на Пуаро с интересом.

– Он за вами послал?

– Так вы не знали, что месье Рено собирался пригласить детектива? – вмешался Бекс.

– Нет, не знал. Но это меня нисколько не удивляет.

– Почему же?

– Потому что старик перепугался. Я не знаю, в чем там было дело. Он не посвящал меня в свои секреты. У нас были другие отношения. Но испуган он был очень сильно.

– М-да, – протянул Ore. – И у вас нет никакой догадки по поводу причины страха?

– Именно так, сэр.

– Извините меня, месье Стонор, но мы должны начать с небольших формальностей. Как вас зовут?

– Габриэль Стонор.

– Как давно вы стали секретарем месье Рено?

– Около двух лет назад, когда он впервые приехал в Южную Америку. Нас свел один общий знакомый, и Рено предложил мне этот пост. Кстати, он был очень хорошим хозяином.

– Рассказывал ли он вам о своей жизни в Южной Америке?

– Да, довольно много.

– Не знаете ли вы, бывал ли он когда-нибудь в Сантьяго?

– Я полагаю, несколько раз.

– Не упоминал ли он о каком-либо особом происшествии в тех краях, которое могло послужить поводом для мести ему?

– Никогда.

– Не говорил ли он о какой-нибудь тайне, которую узнал, пребывая там?

– Нет.

– Говорил ли он вообще когда-нибудь о тайне?

– Насколько я помню, нет. Но, несмотря на все это что-то таинственное в нем было. Я никогда не слышал, например, чтобы он рассказывал о своем детстве или о каком-либо эпизоде из жизни до его прибытия в Южную Америку. Он был французом канадского происхождения, так я думаю, но я никогда не слыхал, чтобы он говорил о своей жизни в Канаде. Он был очень скрытным.

– Итак, по вашим словам, у него не было врагов и вы не можете помочь нам в разгадке тайны, из-за которой его могли убить?

– Так оно и есть.

– Месье Стонор, слышали ли вы когда-нибудь фамилию Дювин? Если да, то в каких отношениях он был с месье Рено?

– Дювин, Дювин… – Стонор повторил эту фамилию несколько раз задумчиво. – По всей вероятности, не слышал. И все-таки она мне кажется знакомой.

– Знаете ли вы даму, знакомую месье Рено, по имени Белла?

Стонор снова отрицательно покачал головой.

– Бэлла Дювин? Это ее полное имя? Странно? Я уверен, что слышал его. Но в настоящий момент не могу припомнить, в какой связи.

Следователь кашлянул.

– Вы понимаете, месье Стонор, дело серьезное. Здесь нельзя ничего утаивать. Вы, возможно, стараетесь щадить чувства мадам Рено, к которой, как я понимаю, испытываете глубокое уважение и сострадание. Но вы можете таким образом оказать ей медвежью услугу… – Тут Оте стушевался и, приложив руку к груди, продолжил:

– Ну, короче, здесь не должно быть никакой скрытности.

Стонор уставился на него, постепенно уясняя, что от него хотят.

– Я не совсем понимаю вас, – начал он мягко. – При чем тут мадам Рено? У меня действительно огромное уважение и симпатии к ней. Это во всех отношениях порядочная женщина. Но я не вполне понимаю, каким образом моя скрытность может отразиться на ней.

– Ну, например, если окажется, что эта Белла Дювин была для ее мужа не просто другом, а чем-то большим…

– Ах! – воскликнул Стонор. – Теперь я вас понимаю. Но я готов поставить свой последний доллар на то, что вы ошибаетесь. Старик никогда и взгляда не кинул на какую-нибудь юбку. Он просто обожал свою собственную жену. Они были самой любящей парой, какую я когда-либо знал.

Оте слегка покачал головой.

– Месье Стонор, у нас имеется неоспоримое подтверждение – любовное письмо Беллы к месье Рено, обвиняющее его в том, что он охладел к ней. Более того, у нас есть еще одно доказательство того, что у месье Рено была любовная связь с француженкой – некой мадам Добрейль, снимающей соседнюю виллу. И это человек, который, согласно вашему заявлению, никогда на юбки не глядел!

Глаза секретаря сузились.

– Подождите, месье следователь, вы находитесь на ложном пути. Я прекрасно знал Поля Рено. То, что вы сейчас говорите, абсолютно невозможно. Здесь должно быть какое-то другое объяснение.

Следователь пожал плечами.

– Какое другое объяснение здесь может быть?

– Что заставляет вас думать, что это была любовная история?

– У мадам Добрейль была привычка посещать его здесь вечерами. Кроме того, с тех пор, как месье Рено приехал на виллу «Женевьева», мадам Добрейль внесла в банк наличными четыре тысячи английских фунтов.

– Я думаю, что так могло быть, – сказал Стонор спокойно. – Я перевел месье Рено эти деньги по его просьбе. Но они были не для любовных интриг.

– Э! Боже мой! А для чего же тогда?

– Шантаж, – резко сказал Стонор, ударяя рукой по столу. – Вот для чего.

– Ах, вот так идея! – вскричал следователь, потрясенный услышанным.

– Шантаж, – повторил Стонор. – Старику пустили кровь и довольно лихо. Четыре тысячи за пару месяцев. Вот это да! Я говорил вам, что Рено окружала тайна. Очевидно, эта мадам Добрейль знала о ней достаточно, чтобы завернуть гайки.

– Это возможно! – воскликнул следователь взволнованно. – Определенно это возможно.

– Возможно? – загремел Стонор. – Это – точно! Скажите мне, спрашивали ли вы мадам Рено об этой вашей выдумке с любовной историей?

– Нет, месье. Нам не хотелось причинять ей беспокойство.

– Беспокойство? Да вы что? Она бы рассмеялась вам в лицо. Уверяю вас, они были самой дружной супружеской парой, какие только я знал.

– Это напомнило мне другой момент, – сказал Оте. – Посвящал ли вас месье Рено в свои планы в отношении завещания?

– Я знаю о завещании все, так как возил его адвокату после того, как Рено его написал. Я могу назвать вам его юристов, если вы хотите посмотреть завещание. Оно находится у них. Оно совсем простое. Половина – жене пожизненно, другая половина – его сыну. Мне помнится, что он оставил и мне тысячу. Затем указал несколько лиц, которым ничего не завещается.

– Когда было составлено это завещание?

– О, приблизительно полтора года назад.

– Очень ли вас удивит, месье Стонор, если мы вам скажем, что месье Рено написал новое завещание менее чем две недели назад?

Стонор был явно удивлен.

– Я не имею об этом ни малейшего представления. Каково же оно.

– Все это огромное состояние оставлено безоговорочно жене. Сын даже не упоминается.

Стонор протяжно свистнул.

– Я бы сказал, что это довольно жестоко по отношению к парнишке. Конечно, мать обожает его, но для окружающего мира это выглядит как недостаток доверия со стороны отца и будет ударом по гордости. Однако это еще раз подтверждает, что Рено и его жена были в самых лучших отношениях.

– Вполне возможно, – сказал Оте. Нам придется пересмотреть некоторые свои догадки. Мы, конечно, телеграфировали в Сантьяго и ждем ответа с минуты на минуту. По всей вероятности, это внесет ясность. С другой стороны, если ваше предположение о шантаже окажется правильным, мадам Добрейль должна будет дать нам ценную информацию.

Пуаро, молчавший до сих пор, спросил:

– Месье Стонор, шофер Мастере давно служит у месье Рено?

– Больше года.

– Не знаете ли вы, был он когда-либо в Южной Америке?

– Я совершенно уверен, что не был. До того, как стать шофером у месье Рено, он много лет служил в Глочестершире у людей, которых я хорошо знаю.

– Значит, вы можете поручиться за него как за человека вне всяких подозрений?

– Совершенно верно.

Пуаро казался несколько расстроенным. Между тем следователь вызвал Маршо.

– Передайте мое почтение мадам Рено и скажите, что я хотел бы побеседовать с ней несколько минут. Попросите ее не беспокоиться. Я поговорю с ней наверху.

Маршо козырнул и исчез.

Мы ждали несколько минут, а затем, к нашему удивлению, дверь отворилась, и мадам Рено, смертельно бледная, вошла в комнату.

Следователь Оте пододвинул ей стул, бормоча извинения, за что она поблагодарила его улыбкой. Стонор взял ее руку и долго держал, выражая этим свое сочувствие. Говорить он не мог. Мадам Рено повернулась к Оте.

– Вы хотели о чем-то спросить меня, господин следователь?

– С вашего позволения, мадам. Известно, что ваш муж был французским канадцем по происхождению. Можете ли вы рассказать что-нибудь о его юности или семье?

Она покачала головой.

– Мой муж всегда был очень скрытным в отношении своего прошлого, месье. Мне кажется, у него было тяжелое детство, так как он не любил говорить о тех временах. Наша жизнь протекала исключительно в настоящем и будущем.

– Не было ли в его прошлом какой-нибудь тайны? Мадам Рено чуть улыбнулась и покачала головой.

– Ничего такого романтичного не было, уверяю вас, месье следователь.

Оте тоже улыбнулся.

– Право, мы не должны впадать в мелодраматический тон. Но есть еще кое-что… – он заколебался.

Стонор прервал его поспешно.

– У них в голове возникла сверхъестественная идея, мадам Рено. Они не больше и не меньше вообразили, что месье Рено завел роман с мадам Добрейль, которая, кажется, живет по соседству.

Щеки мадам Рено залились алой краской. Она вскинула голову, потом закусила губу, лицо ее дрожало. Стонор смотрел на нее, пораженный, но комиссар Бекс наклонился вперед и осторожно спросил:

– Мы не хотели бы причинять вам боль, мадам, но были ли у вас основания думать, что мадам Добрейль была любовницей вашего мужа?

С мучительным рыданием мадам Рено закрыла лицо руками. Ее плечи судорожно вздрагивали. Наконец, она подняла голову и произнесла разбитым голосом:

– Она могла ею быть.

Никогда за всю жизнь я не видел такого неописуемого удивления, какое выражало лицо Стонора. Он был абсолютно ошеломлен.