Текст книги "0:1 в первом тайме"

Автор книги: Адам Багдай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Неприятности, – подхватил он озабоченно. – Если бы только пани знала, какие у меня неприятности!.. – Он передвинул шапку на макушку и погрустнел.

– Что еще? – Маленькие глазки торговки оживились.

– Полный провал, дорогая пани… полный провал. Тетка заболела, и я остался единственным кормильцем в доме.

Торговка заломила пухлые руки и сочувственно закивала головой:

– Да, да, бедному всегда ветер в глаза дует.

Видя такое сочувствие, Манюсь решил действовать немедленно.

– Пани Вавжинек, мне необходимы наличные. Немного – сто, сто пятьдесят злотых. Верну через неделю, как только тетя выздоровеет.

Добродушное лицо пани Вавжинек так изменилось, что Манюсь подумал: «Вот история! Стоит упомянуть о деньгах, как люди сразу меняются, будто их укусил кто-то».

– Сто злотых! – Торговка произнесла эти слова, точно имя господне. – Где же ты, парень, одолжишь сто злотых?

– Я думал, что в вашей почтенной фирме… – Он искоса глянул на нее.

– Во имя отца и сына! – истово перекрестилась пани Вавжинек. – Не видишь разве, что у меня товар гниет? Я еще и пятидесяти не наторговала. Покопайся пару минут, перебери эти паршивые яблоки – получишь пятерку.

Чек в упор посмотрел на пани Вавжинек. Он знал, что за сборкой перкалевого платья находится набитый деньгами мешочек. «Не вышло, – с горечью подумал он. – Эта тоже не хочет рисковать».

– Спасибо, – произнес он медленно, изменившимся голосом, – сегодня для такой деликатной работы у меня нет времени. – Он поклонился и двинулся вперед.

– Ах ты, сопляк! Пять злотых для него не деньги! – донесся до него гневный голос торговки.

Манюсь хотел было ответить острым словечком, но раздумал. Неудачи придавили его. Оставался еще пан Сосенка. Если уж и он не даст взаймы, тогда незачем и показываться в Голубятне.

Мальчик остановился перед парикмахерской и бездумно взглянул на витрину. Ему показалось, что у фарфоровой красавицы сегодня тоже грустное выражение лица. После непродолжительного колебания он открыл дверь. Пан Сосенка накидывал белую, но уже не очень чистую пелеринку на какого-то клиента. Судя по мрачному взгляду, которым он встретил мальчика, здесь тоже трудно было ожидать чего-либо хорошего.

– Как это тебе нравится, Чек? «Полония» опять проиграла! – начал парикмахер.

– Когда?! – воскликнул пораженный мальчик.

– Я вижу, что ты не следишь за спортивной жизнью. Сегодня. Представь себе, что сегодня! Они играли товарищеский матч с «Гопланой» и проиграли. Я уж не знаю даже, что делать.

– Наверное, судья подсуживал, – робко попытался утешить его мальчик.

– Где там!– Говорю тебе, дело плохо! Если и дальше так пойдет, у меня будет нервное расстройство.

Глядя на мрачное лицо парикмахера, Чек понял, что пришел напрасно. Все же он решил попытаться.

– Пан шеф, – шепнул он, – у меня к вам небольшое дело.

– Что еще? – Пан Сосенка раздраженно помигал маленькими глазками.

– Наличные мне нужны… немного, каких-нибудь сто злотых…

Голубые глаза парикмахера стали еще меньше.

– Да ты что, с ума спятил! – фыркнул он. – Откуда мне взять сто злотых, да еще именно сегодня?

– Я отработаю вам, пан шеф, или отдам через несколько дней, как только у меня наладятся дела.

– Можешь посмотреть сам. – Пан Сосенка указал на столик, в котором держал деньги. – Один мусор! Это не предприятие, а одна видимость! Я предпочел бы шимпанзе в зоопарке стричь!

Клиент, который ожидал своей очереди, с укором посмотрел на парикмахера. Тот, видя его нетерпение, схватил Манюся за руку и подтолкнул к двери:

– Заходи как-нибудь в другой раз, сейчас у меня нет времени.

У мальчика подступили к глазам слезы. Проглотив обиду, он вышел на улицу.

«А что теперь?» – подумал он, и ему вспомнилось, как Манджаро сказал: «С этими деньгами, наверное, так же, как с тем мячом…» Потом у него в ушах прозвучали собственные слова: «Подозреваешь меня? Хорошо, тогда ты их увидишь еще сегодня!..» Да, Манджаро еще сегодня должен получить эти деньги. Но где их взять?

И Манюсь побрел, сам не зная куда, подавленный и задумчивый.

Он даже не заметил, как очутился у Вольского универмага. В такое время у входа в универмаг всегда можно было встретить ребят с Воли.

Маленькие коллекционеры менялись здесь почтовыми марками, пуговицами, для старших это было место встреч.

Манюсь, затерявшись в потоке прохожих, остановился перед главным входом. С минуту он наблюдал, как группа мальчишек участвовала в конкурсе, кто дальше плюнет. В удивлении пожав плечами, он уже собирался направиться дальше, как вдруг сзади его окликнул знакомый голос:

– Эй, Чек!

Оглянувшись, он увидел Королевича. Обычный наряд младшего Вавжусяка – замшевые ботинки и брюки «дудочки» – сегодня дополняла новая американская рубашка с самыми фантастическими узорами. На фоне пальм был изображен целый зверинец. Одним словом, последний крик моды, купленный на барахолке.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Королевич, пожимая Манюсю руку.

– Ничего… А ты?

– Ничего. Так себе.

– Ну ладно…

После такого краткого разговора они окинули друг друга испытующим взглядом. Чек оглядел Королевича с восхищением, Королевич – Чека с легким презрением в красивых глазах. После минутного молчания молодой Вавжусяк сказал:

– Жара страшная! Пойдем съедим мороженого.

Чек согласился. Он был настолько огорчен, что даже

не отдавал себе отчета в том, что делает. Они зашли в летнее кафе, где под зонтиками было расставлено несколько столиков.

Королевич с равнодушным выражением лица заказал две двойные порции шоколадного мороженого.

– Ты слышал? – спросил он. – Пухальский перешел к нам.

– Где там перешел – перетянули.

– Нет, сам пришел.

– Барахольщик!

– Но играет неплохо.

Чек пожал плечами, как бы желая показать, что это его не касается. Королевич прищурил темные бархатные глаза.

– Мы собираем сильную команду.

– Увидим,

– Ты что, не веришь?

– Увидим, как вы сыграете, – повторил Манюсь.

Разговор не клеился, мешало извечное недоверие между «голубятниками» и «фазанами». Королевич уплатил по счету. Он таким небрежным жестом вынул из кармана горсть измятых бумажек, будто деньги не представляли для него никакой ценности.

– Откуда у тебя столько денег? – спросил Манюсь.

– Подрабатываем.

– Бутылками?

Королевич усмехнулся:

– Какие там бутылки. Серьезные дела с братом…

«Может быть, попросить у него? – неожиданно подумал Манюсь. – Нет, не буду одалживаться у фазана. Но ведь я же верну ему, как только достану», – убеждал он сам себя.

– Послушай, – сказал он сдавленным голосом, – мне нужно немного денег, у меня тетка заболела. Не смог бы ты мне дать взаймы?

– Я? – удивился Королевич. Он никак не мог ожидать, чтобы Чек, этот упрямый парень из Голубятни, обратился к нему с подобной просьбой.

– Я отдам через несколько дней.

– А сколько тебе?

– Сто пятьдесят… – пробормотал Манюсь. – Или, может, немного больше.

Королевич рассыпал деньги по столу и быстро пересчитал их.

– Шестьдесят пять с мелочью, – сказал он небрежно. – Тебя это не устроит!

Чек загоревшимися глазами смотрел на деньги.

– Давай, остальные как-нибудь раздобуду…

Но Королевич снова собрал деньги.

– Это тебя не устроит, – повторил он. – Приходи ко мне вечером, что-нибудь скомбинируем.

– Откуда?

– Ромек добавит…

– Вы, видно, неплохо зарабатываете. На чем, интересно?

– Приторговываем. Дела серьезные. Председатель всегда дает заработать,

– Председатель?

Ты знаешь короля толкучки Дёрчака?

– Нет.

– Это наш председатель. Он нам раздобыл новые костюмы и тренера. Денег у него – как снегу зимой. Если бы ты был у нас, тоже подрабатывал бы. – Королевич внезапно остановился и выжидающе посмотрел на Манюся.

Чек холодно усмехнулся:

– Я, братец ты мой, не Пухальский. Меня не перетянете.

Королевич помрачнел. В глазах его сверкнули злые огоньки. Вставая, он небрежно бросил:

– Подумай. А нужны будут деньги – приходи вечерком. Потолкуем.

6

Манюсь возвращался домой уже в сумерках. Он шел медленно, стараясь насколько возможно оттянуть момент возвращения. После встречи с Королевичем остался неприятный осадок. Он понимал, чего от него хочет младший Вавжусяк. Но Юлек просчитается. Чек не предаст своей команды. Что бы ни случилось, не перейдет в «Ураган».

Когда он подошел к Голубятне, в мрачных бетонных развалинах уже загорались первые огни. На темном дворе кто-то громко звенел пустыми ведрами. В провале лестничной клетки чахоточным светом горела запыленная лампочка.

Манюсю почудилось, что на третьем этаже кто-то стоит. Он прислушался.

– Это ты, Чек?– раздался голос Манджаро.

– Я, а что?

– Да вот жду тебя. – Манджаро приблизился к нему. Его светлые волосы поблескивали в мутном свете.

Манюсь взорвался:

– Боишься за деньги?!

– Нет… просто хотел с тобой поговорить.

– Не бойся, сейчас я тебе принесу их. – Слова эти были продиктованы непобедимым упрямством. Манюсю казалось, что это говорит не он, а кто-то другой, чужой.

– Ладно, – спокойно отозвался Манджаро. – Я подожду здесь. Неси отчет, потом поговорим.

Только теперь Манюсь понял, какую глупость он сказал. И зачем только он это сделал? Ведь еще минуту назад он был готов во всем признаться друзьям.

– Хорошо, – выговорил он не своим голосом и стал быстро подниматься по лестнице.

На пятом этаже он перешел на другой конец коридора, откуда вела вниз запасная лестница. На высоте четвертого этажа она была целиком сорвана, в этом месте зияла глубокая пропасть. Чек, однако, знал дорогу вниз по балкам и выбоинам в стене. Днем такое путешествие не представляло для мальчика особых трудностей. Но сейчас, когда царил мрак, Манюсю приходилось внимательно следить, чтобы не поскользнуться и не сорваться на виднеющуюся внизу бетонную площадку.

Он спускался медленно, осторожный, как кот. Коснувшись наконец ногами площадки, он с облегчением вздохнул. «Подожди, братец, – мысленно сказал он Манджаро, который дожидался его по ту сторону коридора, – будут у тебя твои деньги!»

Манюсь быстро выбежал во двор, проскользнул в ворота и бегом помчался на Окоповую.

Вавжусяки жили в одноэтажном домике, укрытом меж двух крыльев большого дома и окруженном маленьким садиком. Манюсь остановился у забора и свистнул.

Минуту спустя дверь заскрипела и в садике появилась чья-то тень.

– Юлек! – позвал Чек.

Королевич подошел к забору:

– Это ты, Чек? Ну как, надумал?

– Мне нужны деньги.

Королевич кивнул головой:

– Заходи. Ромек тут. Поговорим.

В комнате они застали старшего Вавжусяка. Он брился, стоя перед зеркалом.

– Я слышал, у тебя неприятности, – обратился он к Чеку.

– Всяко бывает, – неловко улыбнулся Манюсь. – Мне нужны наличные. Отдам через несколько дней.

– Зачем отдавать? Да и откуда ты их возьмешь?

– Соберу, если постараюсь.

– Ловкий ты парень! Если хорошо подумаешь, то получишь. – Он поднял безопасную бритву и проехался ею по щеке, оставляя среди густой пены темную полоску.

Королевич хлопнул Манюся по спине;

– Садись! К чему такая воинственная мина? Я уже говорил с Ромеком. – Он указал движением головы на брата. – Все будет сделано, только… сам понимаешь… нам нужен хороший левый край. Получишь деньги, и все останутся довольны.

Манюсь посмотрел на него почти с ненавистью.

– А без этого… ты мне взаймы не дашь?

Ромек громко расхохотался:

– Ну и хитер! Нравишься ты мне, но разве кто-нибудь дает взаймы почти две сотни только за одни красивые глаза?

– Чего ты боишься?– вмешался Королевич. – Ведь даже в командах мастеров игроки меняют свои клубы.

Манюсь съежился, как от удара. Время идет, Манджаро ждет его, а эти Вавжусяки напирают. На душе у него было скверно.

– Хорошо, – пробормотал он еле слышно.

Королевич повеселел. Манюсь уставился в пол,

до боли стиснув зубы.

– Можешь дать ему, Ромек, – сказал Королевич.

– Сейчас, сейчас, – улыбнулся тот в зеркало. – Сначала пусть подпишет заявление. Возьми бумагу, я тебе продиктую.

– Зачем это?– испугался Манюсь.

– Не волнуйся, простая формальность. Подпишешь и получишь деньги. Пиши, Юлек. Как твоя фамилия?– обратился он к Чеку. А когда тот назвал, продиктовал:– «Я, Мариан Ткачик, добровольно прошу принять меня в спортивный клуб «Ураган» и обязуюсь играть в нем до конца года». А теперь подпишись, – кивнул он Манюсю.

Когда Манюсь подписывал, рука его дрогнула, и на бумаге осталась большая клякса. Королевич быстрым движением выхватил у него листок. Улыбнулся с.удовлетворением.

– И чего ты так долго раздумывал? У нас теперь команда будет на все сто. Увидишь, выиграем турнир.

Манюсь ничего не ответил. Когда старший Вавжусяк отсчитал ему требуемую сумму, он спрятал деньги в карман.

– Нужно идти. Тетка у меня болеет, – оправдывался он.

– Если захочешь подработать, приходи, – сказал ему Ромек. – У нас всегда найдется дело.

Королевич проводил его до дверей.

– Запомни: завтра в десять тренировка, – напутствовал он его.

– Хорошо, хорошо, – не думая прошептал Манюсь.

Всю дорогу он мчался бегом и остановился только перед Голубятней. С минутку постоял, чтобы немного отдышаться, а потом, взбежав на третий этаж, схватил прут и ударил по рельсу.

Манджаро вышел на лестницу. Он был уже в одних трусах.

– Чудак человек, что ты так долго делал? Исчез куда-то… А я здесь жду, жду…

– Это неважно, – сухо прервал его Манюсь. – Вот тебе твои деньги, билеты и счет.

– Так ведь ты мог принести это и завтра.

– Раз я сказал сегодня – значит, сегодня.

Манджаро пристально взглянул на него:

– Что это ты сегодня какой-то странный, братец?

– Вот тебе касса, – почти выкрикнул Манюсь. – Я больше не буду казначеем.

Манджаро схватил его за руку:

– Что с тобой?

Но Манюсь оттолкнул его:

– Ничего. И вообще – не твое дело.

– Ты что, заболел?

– Нет. Можешь обо мне не беспокоиться. Как-нибудь сам обойдусь!

Сказав это, Манюсь повернулся и направился наверх. Уже поднявшись на четвертый этаж, он услышал голос Манджаро:

– Манюсь, слушай, я забыл тебе сказать – тетку твою забрали в больницу.

Мальчик так резко остановился, как будто его вдруг оставили силы. Глаза горели от слез. Он до боли сжал в руках деревянные скользкие перила и долго стоял так, не смея двинуться дальше. И только при звуке чьих-то шагов, испуганно сорвавшись с места, побежал наверх. Ключ как всегда лежал под тряпкой. Манюсь отпер дверь и вошел в комнату. Не зажигая огня, бросился на постель, спрятал лицо в горячих ладонях и долго, долго плакал.

ГЛАВА V

1

Мотоцикл с треском мчался по залитой солнцем улице. Стефанек, склонившись над рулем и жмурясь от встречного ветра, следил за бегущей лентой асфальта. Настроение у тренера было прекрасное: он вез ребятам хорошую новость.

«Ну и обрадуются же мои мальчишки! – повторял он про себя. – Ну и обрадуются!..»

Однако, введя свою «Яву» на «стадион», он с удивлением увидел, что ребята, вместо того чтобы тренироваться, собрались в конце поля и о чем-то ожесточенно спорят. Капитан команды Манджаро и вратарь Жемчужинка готовы были вцепиться друг в друга.

– Это ты виноват! – запальчиво кричал Жемчужинка. – Это все из-за тебя! Вечно ты задаешься. А теперь поищи-ка такого левого крайнего!

Манджаро, засунув руки в карманы, сверху вниз смотрел на маленького вратаря.

– А я тебе говорю, что он поступил по-свински. Предлагаю выгнать его из команды.

– Тебе бы только всех выгонять!

– Поставим на голосование.

– Плевать мне на твое голосование! Чем оно нам поможет? В воскресенье матч, а мы без Чека!

В пылу спора они не заметили, как подошел Стефанек.

– Что случилось, ребята?

Все обернулись к тренеру. На минуту воцарилось неловкое молчание. Первым отозвался Манджаро:

– Чека перетянули в «Ураган».

– Это еще не точно, – вмешался Жемчужинка.

– К сожалению, точно, – мрачно произнес Игнась Парадовский.

– Что-то не верится мне! – Стефанек сказал это с таким убеждением, что ребята замолчали.

Он обвел взглядом их встревоженные лица. Откровенно говоря, он был так поражен, что не мог даже сразу собраться с мыслями. Неужели возможно, чтобы чек перебежал в «Ураган»? Тот самый Чек, который так самоотверженно стоял за свой клуб, который так был к нему привязан?

Игнась Парадовский безнадежно махнул рукой:

– И говорить нечего, пан тренер. Чек подал им заявление.

– Какое заявление?

– Юлек Вавжусяк показывал мне… Я видел…

– А может, он только хвастался? – пытался отстоять друга Жемчужинка. – У них все может быть.

– Не встать мне с этого места – сам видел, – грустно сказал Игнась.

– Лучшим доказательством является то, что он не явился на тренировку, – вставил Манджаро.

– Потому что у него тетя заболела и лежит в больнице, – объяснил Жемчужинка, со злостью глянув на капитана.

Стефанек поднял руку:

– Успокойтесь, ребята. Лучше всего будет, если мы с ним сами поговорим. Нужно все выяснить. Если Чек действительно перешел в «Ураган», это недостойно настоящего спортсмена. А если это неправда, не к чему судить его заранее. После тренировки пойдем к нему. А пока… – он окинул их повеселевшим взглядом, – я сообщу вам радостную весть: «Полония» взяла шефство над вами. Мы считаем, что из вас вырастут хорошие футболисты. Я берусь сколотить из вас настоящую дисциплинированную команду, а председатель клуба дал согласие на все остальное.

Известие это несколько успокоило взволнованных ребят, но не произвело такого впечатления, какого ожидал Стефанек. Посыпались вопросы: «Как это будет? Вольется ли команда в «Полонию»? Останется ли у «Сиренки» ее название?»

Стефанек спокойно пояснил:

– Вы по-прежнему останетесь той же «Сиренкой», только «Полония» возьмет над вами шефство. Вы получите костюмы, мячи, бутсы. Тренироваться будете на Конвикторской. Тот, кто хорошо проявит себя на тренировках и оправдает доверие, впоследствии будет играть в юношеской команде.

– Ур-р-ра! – выкрикнул Паук, подпрыгивая на своих тонких ногах. – Я, пан тренер, уже делаю двадцать четыре «головки».

Жемчужинка горестно вздохнул:

– Эх, жаль, что нету Чека! Вот он порадовался бы!.. Тренер поднял мяч и несколько раз ударил им о землю.

– А теперь за дело, ребята. Тренироваться вы должны как следует, ведь в воскресенье первый матч.

2

Никто не знал, что произошло с Чеком. Когда после тренировки вся команда во главе со Стефанеком отправилась на Голубятню и взобралась на пятый этаж, дверь Чека оказалась на замке. Ребята долго стучались в надежде, что кто-нибудь откроет, но им отвечало только эхо, глухо расходившееся по всему дому.

– Говорил же я, что его с утра нет дома, – объяснял Жемчужинка.

На лице тренера отразилось разочарование. Он надеялся, что все удастся быстро выяснить и подозрения рассеются.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул он, – придется отложить до завтра. Пускай кто-нибудь из вас дождется его и скажет, чтобы он пришел ко мне, – обратился он к мальчуганам. – Мне хотелось бы с ним потолковать.

– Я подожду, – вызвался Жемчужинка, – это же мой лучший друг.

Итак, порешили, что Жемчужинка постарается поймать Манюся и передаст ему все поручения. Однако напрасно маленький вратарь допоздна дожидался своего дружка – Манюсь в этот день так и не появился на Голубятне. До позднего вечера Жемчужинка и Паук сидели на ступеньках, вскакивая при каждом звуке шагов, раздававшихся на лестнице. Время тянулось медленно, и они коротали его за беседой о приближающемся турнире, изучали результаты жеребьевки шестнадцати команд, подавших заявление в «Жице Варшавы».

Турнир должен был разыгрываться по кубковой системе: сначала тянули номера, а потом по этим номерам расставлялись команды. Проигравшая выбывала из турнира. Выигравшая переходила в следующий тур. Паук с нескрываемым беспокойством всматривался в таблицу розыгрыша.

– Ничего, братец, я в этом не пойму, – бормотал он, потирая щеку.

– Да смотри же, – втолковывал ему Жемчужинка, – нам достался четырнадцатый номер, значит, мы будем играть с тринадцатым, то есть с «Антилопой». Если выиграем этот матч, выйдем в четверть финала…

– Ну и что?– спросил Паук, уставясь в таблицу.

– Ну и, значит, сыграем тогда с победителями матча. «Погоня» – «Рух». Если победит «Погоня», значит, с «Погоней».

– А если мы выиграем у «Погони»?

– Тогда выйдем уже в полуфинал и можем встретиться с «Ураганом», если они выиграют свои два матча, понимаешь?

– Ах, вот оно что! – улыбнулся Паук. Его вытянутая вверх голова склонилась над таблицей. – А какая команда будет всех сильнее?

– В том-то и дело, братец, что этого никто пока не знает. Это только первый турнир. Каждая команда надеется, что выйдет в финал. Представляешь себе, какая будет борьба?

– Это здорово! – пробормотал Паук.

– Для нас не так-то уж и здорово, ведь мы выступаем в ослабленном составе – без Чека и без Пухалы. В нападении была вся наша сила. А теперь что получается? На месте Пухалы играет Фелек Рингер, а на левом краю вместо Чека – запасной вратарь Олесь Колпик. А что будет, если они меня подшибут? В ворота придется стать левому краю.

Паук вытаращил водянистые голубые глаза.

– Да, не очень-то… А что будет, если мы проиграем?

– Может, еще не проиграем. Но, в общем, хорошего мало.

– Ой, мало! – вздохнул Паук.

Жемчужинка глянул через перила на лестницу.

– Эх, братец, если бы только этот Чек явился?

Прямо тебе скажу: как вспомню о нем, так хоть плачь. Отколол номер, скажи на милость!

Паук заморгал своими голыми веками.

– Думаешь, они его на самом деле переманили?

– Не хотелось бы этого думать, но так получается… Игнась клянется, что видел его заявление.

– Но сегодня у них на тренировке его не было.

– В том-то и дело… – Жемчужинка на минуту задумался. – Здесь какая-то тайна, – сказал он шепотом.

В тот же момент оба сорвались с места: внизу послышались чьи-то шаги.

– Он! – шепнул Паук с надеждой.

– Может быть.

Стояли молча, прислушиваясь и всматриваясь в темную пропасть лифта, из-за которого виднелся зигзаг идущих вверх ступенек. Неожиданно Жемчужинки толкнул товарища:

– Видишь, кто идет?

– Королевич! – прошептал пораженный Паук.

Через некоторое время на площадке четвертого этажа из полумрака вынырнули фигуры Королевича и его старшего брата. Увидев обоих «голубятников», они остановились.

– Ты к Манюсю? – спросил Жемчужинка, глядя на Королевича сузившимися от ненависти глазами.

– На прогулку вышел, не видишь? – насмешливо бросил младший Вавжусяк и двинулся дальше, оттолкнув маленького вратаря.

Тот судорожно вцепился в перила.

– В неудачное время вышел, – сказал он прерывающимся от злости голосом. – Его нет дома. Еще не вернулся.

Королевич насмешливо улыбнулся;

– Увидим. – Он кивнул старшему брату, и они медленно, с достоинством проследовали дальше по лестнице.

Мальчики смотрели им вслед со все возрастающим удивлением.

– Видишь, – прошептал Паук, – здесь что-то есть. Они пришли к нему.

– Может, они только сейчас собираются его перетянуть?

– Может быть, – пробормотал Паук с проблеском надежды в голосе.

Тем временем наверху скрипнули ветхие доски площадки и раздался громкий стук. Минуту спустя стук повторился, еще более громкий и настойчивый. Наконец донесся голос Ромека Вавжусяка:

– Нет этого щенка! Не стоит ждать!

Когда они спускались, оба мальчика расступились, давая им дорогу. Старший Вавжусяк остановился, схватил Жемчужинку за шиворот и притянул к себе.

– Передай ему, – процедил он, – что мы были у него и в другой раз не придем! И что, – здесь голос его перешел в свистящий шепот, – что я ему советую как можно скорее явиться к нам, потому что – он знает – мы шутить не любим!

Жемчужинка весь съежился под этим злобным взглядом. Он понял, что Манюсю грозит большая опасность.

Вавжусяки уже спустились вниз. Отзвуки их шагов утонули в глубокой тишине, но ребята долго еще сидели молча. Наконец Жемчужинка очнулся.

– Вот так положение! – сказал он серьезно.

Паук, обняв руками худые, костлявые колени, оперся на них подбородком и произнес, как бы обращаясь к самому себе:

– Дело серьезное. Надо дождаться Чека.

Но ждали они напрасно.

3

Манюсь спал неспокойно. Метался, выкрикивал что-то бессвязное, тихо всхлипывал. Снились ему недобрые, тревожные сны. Они то обрывались и исчезали, то снова возникали из какой-то глубокой, бескрайной пропасти. Сначала ему чудилось, что он на футбольной площадке «Сиренки». Играют ребята из Голубятни. Он стоит и с завистью смотрит на них. Но, как только он пытается подбежать и ударить по мячу, кто-нибудь из друзей преграждает ему путь и с презрением бросает: «Предатель!»

Потом приходит другой сон. Вместо друзей появляется Стефанек. На нем спортивный костюм, точно он только что с тренировки. Манюсь хочет к нему подойти, но, когда расстояние между ними сокращается до нескольких шагов, фигура Стефанека вдруг исчезает и появляется уже в другом месте, а Манюсь кричит плачущим голосом: «Пан тренер! Пан тренер!»

– Пан Вацек! Пан Вацек! – всхлипнул он и вскочил.

С минуту он водил вокруг бессмысленным взглядом, не соображая, где находится. И, только когда рассеялись остатки кошмарного сна, он припомнил, что вчера зарылся в этот стог на поле между Сасской Кемпой и Грохувом. Почему он именно здесь искал пристанища, Манюсь не мог сказать. Он помнил только, что вчера, пробродив целый день, страшно устал и еле дотащился до стога.

Постепенно до него дошел весь ужас положения, в котором он очутился.

Накануне Манюсь проснулся один в своей комнате, пустой и неприбранной. Вчера он так и заснул одетый. Вспомнив, что тетя Франя в больнице, Манюсь не заплакал, но долго стоял у запыленного окна, уставившись в глухую стену разрушенного дома. И только когда он припомнил, что вчера подписал заявление в «Ураган», слезы невольно покатились по его грязным щекам. Теперь нельзя показаться товарищам из «Сиренки», Разве можно вынести презрительный взгляд Манджаро, укор в глазах честного Жемчужинки, удивление Паука?

Что же делать? Играть в «Урагане»? Но одна мысль об этом казалась ему отвратительной. Нет, этого он никогда не сделает. Тадек Пухальский мог на это согласиться, потому что он барахольщик, у которого нет ни капли самолюбия, но он, Чек, левый крайний «Сиренки» и гордость всей команды, предпочел бы смерть такому позору.

Что делать? Что делать?

Манюсь вынул из шкафа кусок черствого хлеба, сунул его в карман и вышел. Спустился боковой лестницей, чтобы его никто не заметил. Было еще очень рано. Голубятня тонула в утренней тишине. Только где-то далеко-далеко выли фабричные гудки. Проскользнув пустым двором, Чек юркнул в ворота и вышел на улицу. Мысль, что он может встретиться с товарищами, гнала его от дома. Разыскав несколько бутылок, он выполоскал их под колонкой и направился к магазину.

Сегодня он панне Казе даже не улыбнулся. Она оскорбила его вчера, не хотела дать взаймы денег, так пускай же знает, что у Чека тоже есть гордость. Нечего рассусоливать. Чек покончит с этим и распрощается с магазином холодно и сухо, как равнодушный ко всему деловой клиент.

На пани Вавжинек и пана Сосенку он был обижен еще больше и решил к ним не заходить вовсе. Чек выпил в молочной молоко, закусил черствым хлебом, а на остальные деньги купил кулек конфет – это будет для тети.

Из записочки, которую она оставила на столе, Манюсь знал, что ее взяли в больницу на Плоцкой улице. Ему долго пришлось ждать в приемной; наконец сестра проводила его в большую палату, пропахшую лекарствами. Тетка встретила его с радостным изумлением, но лицо ее тут же приняло озабоченное выражение.

– Что же ты, бедняга, будешь без меня делать? Такое несчастье, ну такое несчастье! – повторяла она.

– Вы, тетечка, не волнуйтесь, – утешал он ее, смущенно улыбаясь, – я как-нибудь устроюсь.

– Я попросила пани Загорскую, чтобы она за тобой присмотрела. В шкафчике еще есть крупа, мука, сахар. За окном – кусочек мяса. Смотри, чтобы не протухло. Пани Загорская тебе приготовит. И пачка кофе есть на полке, за печкой.

Манюсь плохо слушал эти заботливые наставления: он знал, что на Гурчевскую уже не вернется.

– Э, чего там, – улыбнулся он, желая утешить больную, – я не пропаду, пусть только тетечка не волнуется.

Когда Манюсь сунул ей кулек с конфетами, тетка совсем расстроилась.

– Боже мой, – растроганно прошептала она, сдерживая слезы, – какой ты хороший мальчик! А я еще у тебя деньги забрала! Да я не знала, Манюсь, господь бог свидетель. Я думала, это твои.

– Да ну, тетечка, это все ерунда, – остановил он ее. – Вы только поскорее выздоравливайте. Я ведь понимаю, как нудно лежать в этой больнице.

Манюсь окинул взглядом палату с рядами белых коек, увидел бледные, отмеченные печатью страдания лица больных и жалостливо вздохнул.

– Да, – сказал он, – это не комната смеха.

– Храни тебя господь! – Она погладила его по замурзанной щеке. – Значит, помни: кофе – на полке, за печью.

Мальчик пообещал тетке, что вскоре снова придет ее навестить, и, сопровождаемый ее благословениями, вышел из палаты.

Целый день он бродил над Вислой, смотрел, как грузчики насыпают пирамиды золотого песка, провожал взглядом электричку, с грохотом пролетавшую мост. Добрался даже до Сасской Кемпы, где вдоль вала пестро раскинулись пристани, лежал, заложив руки под голову, в чаще ивняка, следя, прищурив глаза, за белыми треугольниками парусов, скользившими, подобно тетрадным листам, по медной от солнца реке.

Почувствовав голод, Манюсь перелез через ограду на людный мужской пляж в надежде разыскать бутылки из-под лимонада и пива. Искать долго не пришлось.

«Как-нибудь обойдусь», – думал мальчик, сдавая бутылки в продовольственном магазине.

Он снова зашел в молочную, съел большую булку и выпил стакан горячего молока. Потом долго бродил по берегу Вислы. С наступлением вечера, когда над водой поднялась полоска тумана, его охватила безмерная усталость. Боковыми улочками Сасской Кемпы он отправился за город, в поле, где забрался в стог прошлогодней соломы.

Манюсь проделал в стоге небольшое отверстие и, выбирая из волос соломинки, глядел на затянутые мглой поля.

Дождь монотонно шуршал по соломе, заслоняя серой завесой дальние городские крыши. Воздух был пропитан сыростью, которая чувствовалась даже внутри стога. Манюсь свернулся в своем согревшемся логове и зажмурил глаза.

Мысли его снова вернулись к Гурчевской улице, к Голубятне. Завтра начнется розыгрыш турнира, «Сиренка» играет свой первый матч, а он не займет своего обычного места на левом фланге нападения! Чем больше он об этом думал, тем сильнее охватывала его грусть. Монотонный шум дождя наводил тоску, все в мире казалось мрачным, лишенным всякого смысла.

Неизвестно, долго ли пролежал бы Манюсь в своем стоге, если бы голод не дал о себе знать. Мальчик выбрался из своей норы, стряхнул с себя солому и, съежившись, побрел по направлению к пристани.

Было холодно. Промокшая рубашка липла к телу, в разорванных тапочках хлюпала вода. В такой день невесело было бродяжничать. Чек уселся под навесом для лодок и бездумно следил за проходившим мимо пароходом…