Текст книги "0:1 в первом тайме"

Автор книги: Адам Багдай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Мальчики исподлобья смотрели друг на друга. Видя их воинственное настроение, пан Лопотек по-отцовски улыбнулся.

– Никто не остался в обиде. У одного подбитый глаз, у другого опухший нос. Результат ничейный – один:один, – пошутил он.

В глазах у «противников» все еще мелькали злые огоньки, но после уговоров и объяснений пана Лопотека руки их наконец встретились в неохотном рукопожатии.

– А теперь выбирайте, – приказал посредник, похлопав их по спине. Он вынул из кармана монету, подкинул ее на ладони и спросил: – Орел или решка?

Манджаро выбрал решку. Монета взвилась в воздух, потом упала на землю, покатилась и наконец легла кверху решкой. Манджаро огляделся. Под выжидающими взглядами он указал на маленького Жемчужинку. Он ведь знал, что Богусь лучший вратарь из всех ребят Воли, а хороший вратарь – это половина победы.

Теперь наступила очередь Скумбрии. К великому изумлению ребят, Скумбрия выбрал первым не кого-нибудь из своей команды, а указал на Манюся – Чека, который минуту назад появился на стадионе. Было известно, что у Чека наилучший удар и он прекрасно умеет сводиться».

На стадионе появилось еще несколько ребят с Гурчевской: Кшись Слонецкий, Тадек Пухальский, Игнась Парадовский. Теперь было из кого выбирать. Два самозванных капитана делили игроков между собой, и очередность, с какой проводился выбор, определяла спортивные качества выбираемых.

Пан Лопотек остановился посреди стадиона.

– Начинаем! – крикнул он басом. – Сегодня я буду судьей. Игра должна быть чистой. А если кто вздумает бить по ногам, я его живо с поля выгоню, понятно?

Ребята вымерили ворота, соорудили из рубашек и кепок границы поля, и по свистку судьи матч начался.

4

Если кто-нибудь считал, однако, что тренировочный матч может окончиться в нормальное, намеченное паном Лопотеком время, он сильно ошибался. Не бывало еще па Гурчевской такого случая, чтобы две команды не поссорились.

На этот раз все началось с замшевых ботинок Королевича. Франт с Окоповой, играя нападающим, угодил не по мячу, а по ноге защитника, Тадека Пухальского. Тадек явно почувствовал удар тяжелым ботинком. Сам он играл в тапочках и не мог ответить тем же. Поэтому он ответил сильным ударом под ребро, королевич, не желая остаться в долгу, огрел Тадека по уху. Не прошло и минуты, как обе команды снова разделились на «фазанов» и «голубятников», и разгорелась всеобщая драка. Старые обиды взяли верх над спортивными правилами и, несмотря на усиленные просьбы и угрозы судьи, прерванный матч превратился в побоище.

Пан Лопотек, видя крушение всех своих педагогических планов, был вынужден прибегнуть к иному аргументу: схватив валявшийся на стадионе кусок резины, он начал раздавать им меткие и достаточно чувствительные удары.

– Ах вы, хулиганы несчастные! – кричал он. – Я вижу, с вами никто толку не добьется! И вы еще хотите быть спортсменами! Заложу вход и никого не впущу. Играйте на улице, если не умеете вести себя на поле!

Наконец он растащил наиболее задиристых игроков. Остальное докончил дождь, внезапно хлынувший на город и охладивший пыл самых горячих. Под струями июньского ливня мальчики возвращались домой, оживленно обсуждая все, что произошло на «стадионе».

– Во всем виноват Пухала, – говорил Жемчужинка, размахивая руками. – Зачем завелся с Королевичем?

– Умный какой! – возмутился Пухальский. – Если бы ты так получил по ноге, небось тоже не стоял бы и не смотрел!

– Нужно было сказать судье, – вмешался Манджаро. – Пан Лопотек выгнал бы его с поля.

– Судья не видел, – защищался Пухальский. – Я только было подал Слонецкому, а тут подбегает Королевич и как даст мне по косточке!

– Все равно, – отрезал Манджаро, – на поле драться нельзя.

– Да я его и не бил! Так, ткнул разок под ребро, чтобы не очень задавался.

– А жалко, – вздохнул Чек, – матч мог быть стоящий!

– Нужно составить правила, – вмешался Игнась Парадовский. – Надо объявить, что разрешается играть только в тапочках.

– Ну, это уж нет, – запротестовал Кшись Слонецкий, который недавно получил в подарок от отца настоящие футбольные бутсы. – Я не согласен, в бутсах тоже можно играть.

– Нет, если все в тапочках, то все, – заявил маленький Жемчужинка.

Манджаро только рукой махнул:

– Все это неважно. Основное – это организация. Мы должны основать клуб. Я предлагаю пойти сейчас всем в Голубятню и созвать собрание.

– Мирово! – захлопал в ладоши Жемчужинка и замолк. Название клуба не давало ему покоя.

Минуту спустя все остановились перед домом, в котором жили Манджаро, Чек и Жемчужинка.

– Поехали на самый верх, ребята! – громко приказал Манджаро.

Это означало, что надо взбираться на шестой этаж. На четвертый этаж Голубятни подымались по выщербленным ступеням, на пятый – по сбитой из досок лестничке, но, чтобы попасть на шестой, нужно было обладать большой ловкостью. Лестницы здесь не было, и подниматься приходилось по подвешенным над колодцем лифта планкам и выбоинам в стене. Справившись с этими трудностями, все оказались на бетонной площадке, над которой светилась прохудившаяся крыша. Это было мальчишеское подоблачное королевство, место тайных сборищ и игры в прятки, прекрасный полигон для запуска авиамоделей и обыкновенных ласточек из бумаги, идеальный наблюдательный пункт, откуда можно было обозревать почти всю окраину.

– У кого есть карандаш и бумага? – спросил Манджаро, когда все расселись под стенами в импровизированных креслах из кирпичей.

– У меня, – отозвался Кшись Слонецкий.

– Хорошо, ты и будешь вести протокол. – Манджаро привстал, несколько раз значительно откашлялся и обвел взглядом собравшихся. – Прежде всего, – начал он, – нам нужно подобрать название для нашего клуба…

– «Полония»! Пусть будет «Полония»! – вырвалось у Чека.

Манджаро нахмурился:

– Сиди тихо. Обязательно ты должен выскочить! «Полония» уже есть, надо подыскать что-нибудь новое.

– У меня есть, – отозвался тоненький голосок Жемчужинки. – Пусть он называется «Наша Воля».

– Может, еще «твоя воля»? – передразнил его Тадек Пухальский. – Ну, ты уж и придумаешь!

– Тише, товарищи! – успокаивал их Манджаро. – Я предлагаю, чтобы каждый из нас написал свое название на бумажке, а потом проголосуем.

– Ну и бюрократ же ты! – засмеялся Чек. – Все бы ты только писал да писал. Карандаш пожалей. Ну ладно, вали, брат, если у тебя есть что хорошее. Не стесняйся.

Манджаро раздумывал.

– Я… – начал он через минуту, – я предлагаю назвать наш клуб «Сиренка».

– Порядок! – заявил Чек. – Нечего больше и голову ломать! «Сиренка» – это такое наше, варшавское.

– Э-э-э-э!.. – Тадек Пухальский недовольно поморщился. – Слишком простое название. Не годится для спортивного клуба.

– А ты чего бы хотел? – вспылил Жемчужинка. – Ты, Пухала, вечно всем недоволен! Тебе бы только прицепиться к чему-нибудь.

– Оставь его в покое, – прервал товарища Манджаро. – Если у него есть лучшие, пускай предлагает.

Все с любопытством уставились на Пухальского. Тадек сидел, прислонившись спиной к стене, и рассматривал собственные руки.

– У меня такое название, что у вас глаза на лоб вылезут.

– Ну говори, чего ждешь? – торопил его Чек.

Пухальский, не глядя на товарищей, закинул голову.

– «Тайфун»! – прошептал он вдохновенно.

Раздались возгласы разочарования.

Чек расхохотался:

– А может, «Град»? Так было бы еще лучше!

Когда дело дошло до голосования, все высказались за «Сиренку».

– А сейчас надо выбрать капитана команды, – объявил Манджаро, когда шум немного улегся. – Это важный вопрос, и мы поставим его на голосование.

Кшись вырвал из блокнота несколько чистых листов, разорвал каждый на четыре части и раздал ребятам. Через минуту по кругу избирателей начал ходить карандаш. Каждый проставлял своего кандидата. Когда все листки были заполнены, Чек собрал их в свою шапку, и начался подсчет голосов. Кшись отмечал в своем блокноте, сколько получил каждый кандидат. Оказалось, что за Манджаро проголосовало семь человек, за Чека – четыре, а за Тадека Пухальского – один.

– Он сам за себя и голосовал, – засмеялся Жемчужинка.

Бледное лицо Тадека залилось румянцем.

– Возьми свои слова обратно! – прошипел он сквозь сжатые зубы.

– А ты потише, ведь я твой почерк знаю, – взорвался Жемчужинка. В его кошачьих глазах вспыхнули злые огоньки.

– Тихо! – Манджаро стал между ними, желая предотвратить драку. – Тихо! – повторил он. – Здесь не улица, а серьезное собрание.

Сунув руки в карманы вельветовых штанов, Тадек вызывающе посмотрел на Манджаро:

– Ты его защищаешь, потому что он за тебя голосовал.

– Я не знаю, за кого он голосовал, голосование было тайное. – И Манджаро добавил с ударением: – Я-то, во всяком случае, за себя не голосовал.

Жемчужинка высунулся из-за высокого плеча Манджаро.

– Я голосовал за него, потому что он хорошо играет и мировой парень.

– Подлизываешься! – насмешливо процедил Пухальский.

В этот момент из-за спин троих ребят выглянуло веселое, улыбающееся лицо Манюся.

– Мы тут по всем правилам голосуем, а вы спор подымаете. Прекратите, прямо тошно уже!.. Сидите тихо, как в школе, и поехали дальше.

– Внимание! – воскликнул Кшись. – Капитаном команды выбран Феликс Загорский!

– Браво, Манджаро! – пискнул тихонько Паук, который до этого момента не сказал ни слова.

– Браво! Да здравствует Манджаро! – молодым петушком пропел Жемчужинка.

Пухальский опустил голову, горько усмехнулся и медленно опустился на кирпичи.

Чек лукаво улыбнулся.

– Порядочек! – объявил он на жаргоне извечного обитателя Воли. – Но, по-моему, самое главное – это касса. Если у нас не будет солидных наличных, то мы будем лежать в лежку. Кто купит нам новый мяч, спрашивается? Кто нам купит трусы, майки или спортивные костюмы? Не можем же мы выглядеть, как голодранцы. А на все это нужны денежки.

– Нужно выбрать казначея, – подтвердил кивком головы Манджаро. – Можно еще раз проголосовать.

– Не нужно, – отозвался из своего угла Жемчужинка. – Я вам говорю, что Чек лучше всех подойдет для этого.

– Чек, Чек! – Тадек Пухальский сорвался с кирпичей. – Друг дружку тянете! Как капитана выбирать – так голосование, а теперь – как кто хочет!

– Ну что ж, мы можем и проголосовать, – резко оборвал его Манджаро.

Жемчужинка оказался прав: голосование было абсолютно излишним. Чек получил десять голосов, Пухальский ни одного. После такого позорного поражения он уселся в самом темном углу и до конца собрания не проронил ни слова, только завистливо следил за лицами товарищей.

– Ребята! – воскликнул Жемчужинка. – Прежде всего – мяч! Наш уже совершенно истрепался. Тренироваться нечем.

Манюсь поднял руку:

– Не волнуйтесь, мяч я достану.

– Каким образом? – спросил его Манджаро.

– Не беспокойся, это уж мое дело. Но вот ни трусов, нн маек я вам шить не берусь – на это нужно собрать деньги. Пусть ссыпают в кассу кто сколько может, – он хлопнул себя по карману. – У меня, как в сберкассе, – гарантия и. порядок. Даю для начала пять злотых. – Он вытащил из кармана измятую бумажку, разгладил ее и показал. – Хватит на резинки для трусов.

К Манюсю подошел Кшись Слонецкий, высокий, стройный блондин с серьезным лицом. Обычно он выделялся аккуратностью и чистотой одежды. А сейчас на нем были короткие поплиновые штаны, рубашка с короткими рукавами и серый свитер, на котором, увы, виднелись следы от грязного мяча. Кшись вынул кошелек, порылся в нем, вытащил десятизлотовую бумажку и вручил ее Чеку.

– Это от меня… пока, – сказал он озабоченно. – Мама дала на сладости.

– Отлично! – весело отозвался Манюсь. – Касса принимает. Квитанцию получишь завтра, когда налажу бухгалтерию.

Кшись был сыном инженера, жил в одном из новых домов. С ребятами из Голубятни его сблизила общность спортивных интересов.

Сначала «голубятники» посмеивались над ним, но вскоре своей хорошей игрой и сильными ударами по воротам он завоевал их признание. Кшись сделался постоянным игроком команды с Гурчевской.

– Друзья! – взял слово капитан команды. – Нам еще нужно подробно обсудить вопрос о воскресном матче.

– С «фазанами» мы играть не будем! – выкрикнул Жемчужинка. – Они всем ноги переломают.

– А с кем ты будешь играть? С девчонками? – отозвался Игнась. – Можно играть и с «фазанами», только все должны быть в тапочках.

– А мы уже теперь будем играть как спортивный клуб «Сиренка»? – робко вставил Паук.

– Как, ты тоже собираешься играть? – засмеялся Жемчужинка. – Выкинь это из головы. Ты сначала научись по мячу бить…

Паук жалобно скривился:

– А что, может, я не являюсь членом клуба?

– Являешься. Будешь подавать мяч, когда вылетит с поля.

– Оставь его в покое, – оборвал Жемчужинку Манюсь. – Тоже еще мастер нашелся!

– Спокойствие! – Манджаро постучал палкой по стене. – Значит, играем в воскресенье, – сказал он, когда все немного утихомирились.

Чек пожал плечами:

– Что ж, если нет другого противника…

ГЛАВА II

1

Манюсь выгреб со дна чашки желтый, растаявший в кофе сахар, доел последний ломтик хлеба со смальцем, вытер рукой рот и удовлетворенно улыбнулся. Суббота, последний день перед матчем, начиналась великолепно. Чек мог отправиться в город с полным желудком и в прекрасном настроении. Подойдя к крану, он подставил под него голову и пустил на свои жесткие волосы струю воды. Потом беззубым гребешком попытался пригладить свою непокорную шевелюру.

– Опять шататься идешь? – беззлобно проворчала тетка, сухонькая, измученная женщина. Рано, слишком рано состарилась она, но темные глаза ее по-прежнему светились добротой.

– Так ведь я, тетя, все сделал как надо, – ответил мальчик после минутного раздумья. – Воду принес, уголь принес, дров нарубил, в магазин сходил…

– А разве нельзя хоть разок посидеть дома?

Манюсь пожал плечами:

– Тетечка, миленькая, а кто же пойдет бутылки собирать и другими делами заниматься?

– Много ты от этого имеешь, – вздохнула она. – Лучше занялся бы какой-нибудь порядочной работой или снова в школу пошел. Что ж, ты всю жизнь будешь баклуши бить?

Манюсю все эти разговоры были давно знакомы. Делая вид, что он ничего не слышит, мальчик разыскивал в старом сундуке свою шапку.

– Другие ребята учатся или на работу ходят… – привычно тянула тетка, все громче стуча тарелками и кастрюлями, которые она мыла в маленьком котелке. – Пока я, слава тебе господи, здорова… А как слягу, что с тобой будет? Я обещала твоей покойной матери, что выращу из тебя порядочного человека, а ты что? Вечно с хулиганьем таскаешься!

Манюсь бочком отступал к двери.

Тетка со злостью поставила вымытую чашку на кухонный стол.

– Слышишь, что тебе говорят?

– Слышу, слышу. – Он осторожно нажал ручку. – Честное слово, мне необходимо… Срочное дело. Сосенка велел прийти… Может, кое-что перепадет.

Тетка бессильно опустила руки:

– Ну, иди уж, иди… Только ничего путного из этих хождений не выйдет…

Но Манюсь уже не слушал. Тихонько выбравшись на лестницу, он осторожно, но быстро спустился по скрипучему помосту. А вдруг тетке что-нибудь еще взбредет на ум и она позовет его обратно? Нельзя рисковать, особенно в такой день, перед важнейшим матчем.

На дворе он столкнулся с Пауком. Польдек, приседая на длинных худых ногах, с азартом подбрасывал головой старую надутую камеру от мяча. Он был так увлечен, что даже не заметил Чека. Только когда камера упала на землю и покатилась Манюсю под ноги, Паук остановился и смущенно улыбнулся:

– Привет, Чек!

– Привет! – Манюсь щелкнул пальцами по козырьку шапочки. – Тренируешься?

– Что делать, приходится тренироваться.

– Молодец, Паук! Посмотришь, из тебя еще выйдет настоящий футболист.

Паук преградил ему путь.

– Послушай, Манюсь, – умоляюще глядя на Чека, сказал он шепотом, – будь другом, скажи Фелеку, чтобы он включил меня в команду. Сам видишь, я тренируюсь. Я уже восемь головок подряд могу сделать.

– Здорово! – похвалил его Чек тоном опытного тренера. – А как с ударами, с дриблингом?

– С ударами хуже, но я тренируюсь. Посмотри, – он показал на забор, на котором мелом были нарисованы ворота, – три раза я уже попадал в самую девятку.

– А дриблинг?

Польдек потер подбородок и помрачнел:

– Дриблинг я еще не отрабатывал, но… А как это делается?

– Ты возьми, братец, два кирпича, поставь их во дворе и вообрази, что это игроки, – объяснил Чек со знанием дела. – А потом на полном ходу веди мяч и прорывайся к воротам.

– Кирпичи? – удивился Паук.

– А ты знаешь, как тренируются в «Полонии»? Именно так. – И для убедительности Манюсь свистнул сквозь зубы.

– Хорошо, я попробую. Только ты смотри не забудь напомнить Фелеку. Ты и представить не можешь, как это мне нужно!

Чек испытующе поглядел на Польдека. Худой, со скованными движениями, робкий, неловкий, тот мало походил на футболиста. Однако, взглянув в бледно-голубые умоляющие глаза Польдека, Манюсь пожалел товарища.

– Ладно, – сказал он, – только не знаю, выйдет ли что-нибудь из этого. Манджаро вчера уже уточнил состав.

– Попробуй. Он тебя послушается.

– Посмотрим. – И Манюсь ободряюще улыбнулся.

Через минуту он уже исчез в воротах, а Паук с еще большим жаром принялся подбрасывать мяч головой.

Выйдя на улицу, Чек с удивлением остановился. На тротуаре, задрав голову, стояли Манджаро и Жемчужинка, наблюдая, как Игнась Парадовский, взобравшись на лестницу, приклеивал к забору большую афишу.

– Гляди! – радостно приветствовал его Жемчужинка. – Здорово нарисовал, правда? – Он указал на балансирующего на лестнице Игнася.

Манюсь взглянул вверх. На большом листе белой бумаги черной краской был нарисован вратарь. Казалось, он повис под перекладиной ворот. Длинные руки его были вытянуты по направлению к мячу, который стремительно влетал в ворота. Полет мяча был обозначен несколькими завитками черной краски. Над рисунком виднелась большая надпись красными буквами:

«Внимание!! Синсацыонный матч на поле с. к. «Сиренка».

УРРРАГАН – против – СИРЕНКИ в воскресенье в 5 часов полполудня. Билеты по доступным ценам в кассе».

Очарованный этим необычайным зрелищем, Чек на минуту окаменел. Потом сдвинул на затылок шапку, сунул руки в карманы и протяжно свистнул.

– Фе-но-ме-наль-но! Потрясающе! И все это Игнась нарисовал? Сам?

– А ты что думал?! – подтвердил Жемчужинка таким тоном, как будто тут была и его заслуга.

Манджаро подтолкнул Манюся локтем:

– Здорово, а? Тут уж никто не пройдет мимо. Только мне кажется, что «ураган» пишется через одно «р».

Я нарочно поставил три, – крикнул сверху Игнась, – чтобы лучше звучало!

– Ну что за мелочи! – пренебрежительно сказал Чек. – Три «р» или одно – какая разница! И вообще, это не школьная диктовка, а спортивная пропаганда. Право, Игнась, не видать мне своей тетки, если из тебя не получится мировой художник.

Наконец Игнась приклеил афишу, еще раз разгладил ладонью свое произведение, прихлопнул углы, чтобы не отставали от стены, и спрыгнул с лестницы.

– Локти они себе грызть будут, когда увидят!

– Кто?

– А эти, с Окоповой. Пусть знают, какой у нас клуб!

Когда все досыта нагляделись на произведение Игнася, Чек отвел в сторону капитана команды.

– Слушай, может, ты найдешь местечко для Польдека? – начал он задушевно.

Манджаро пожал плечами:

– Ты ведь знаешь, что команда уже укомплектована.

– Я понимаю, но ведь это же наш парень, с Голубятни. Ты можешь пойти во двор и посмотреть, как он тренируется. Восемь головок подряд, братец! Это тебе не шутка!

– Не получится, – коротко отрезал капитан команды: – Паук слишком слаб физически, не выдержит.

– Так мы его сегодня немножко подкормим. Я ему принесу хлеба со смальцем, съест – и придет в форму.

– И технически он слаб. Мы не можем поступать так легкомысленно.

Чек поморщился:

– Э-э-э… я с тобой – как с другом, а ты со мной – как государственный тренер.

Но Манджаро хотел говорить только всерьез:

– Это ответственный матч, чудак человек! Мы обязаны выиграть! Дело идет о чести клуба.

Аргумент этот, казалось, убедил Манюся. На секунду его живые глаза потухли. Но неожиданно он щелкнул пальцами.

– Есть выход, – сказал Чек весело: – чтобы ему не было обидно, мы его поставим резервным.

– У нас уже есть три, больше не нужно.

– А, что там… четвертый тоже пригодится, – подмигнул Чек. – Пойми, ему будет очень обидно. Свой парень, пусть порадуется.

Теперь задумался капитан.

– Погоди, погоди, как бы это сделать? – Он с размаху поддал ногой лежавший на тротуаре камень. – Ну ладно, включим его резервным. Ты прав: пускай парень порадуется.

Чек даже покраснел от удовольствия. Его черные глаза снова весело заблестели.

– Я всегда знал, что ты мировой друг, Фелюсь! Давай лапу! Увидишь, из нашего Паука еще получится футболист;

Они торжественно обменялись рукопожатием и улыбнулись друг другу. Чек уже прощально постучал пальцем по козырьку шапочки, как вдруг увидел, что Манджаро задумчиво трет щеку. Очевидно, что-то его беспокоило.

– Послушай, – неожиданно сказал капитан, – ты куда идешь?

– Как это – куда? Иду пропаганду делать, чтобы публика на матч валом валила.

– А как быть с мячом? Старым мы играть не можем – это же позор!

– Да, я знаю…

– Ну, так как же?

Чек ухватил его за рукав спортивной рубашки:

– Ты, Манджаро, плохо еще знаешь своего друга. Слово Манюся – стальное слово. Я сказал, что будет мяч? Сказал. Так о чем же беспокоиться?

– Да нет, я только хотел тебе напомнить…

– Все будет сделано.

И Манюсь гордо удалился. Разве может он подвести друзей? Для собственного клуба, для «Сиренки», он хоть из-под земли, а добудет мяч.

Раздумывая таким образом, он уверенным шагом, с улыбкой на лице шел по Гурчевской улице, разрабатывая про себя план действий. Решил не идти ни к пани Вавжинек, ни в парикмахерскую. Мяч – важнее личных дел.

Приняв такое решение, он, весело насвистывая «Николо, Николо, Николино…», отправился двадцать седьмым номером трамвая в направлении Жолибожа. План свой он продумал во всех деталях.

2

Для молодых любителей футбола с Воли, Муранова, Жолибожа и Старого Мяста все дороги вели на Конвикторскую улицу, где находился стадион «Полонии» Каждый мальчик, стоило ему хоть раз побывать в воскресенье на стадионе и полюбоваться игрой этой команды, до конца своих дней оставался болельщиком этого самого популярного в Варшаве футбольного клуба. И, уж конечно, у каждого из одиннадцати игроков «Полонии» были свои поклонники.

Проехав несколько остановок, Манюсь сошел на углу Новотки и Конвикторской и, насвистывая песенку, свернул к воротам большого стадиона. Он осторожно обошел высокий амфитеатр трибун и направился к боковому тренировочному полю. Так и есть: первая команда уже тренировалась.

Футболисты, одетые в черные костюмы, проделывали сложные гимнастические упражнения. Манюсь всех их знал по имени, знал их номера, ему были известны сильные и слабые стороны каждого футболиста. Словом, он ориентировался во всем великолепно. Недаром каждое воскресенье Чек пускал в ход все свои таланты только для того, чтобы пробраться на поле без билета и полюбоваться игрой любимой команды.

Внимательный взгляд мальчика тотчас выделил в толпе игроков правого нападающего Вацлава Стефанека. С удовлетворением вглядывался Манюсь в его смуглое лицо, следил за его ловкими движениями. С той минуты, когда он узнал, что Стефанек живет в новых домах возле Гурчевской, этот футболист стал его любимцем, и Чек мысленно называл его «своим парнем с Воли». Оказывается, знаменитый «полонист» был почти что его соседом.

Через минуту по свистку тренера футболисты прекратили разминку, и началась настоящая футбольная тренировка. На поле высыпали целый мешок красивых, почти новых мячей. Кажется, их было двенадцать, точно подсчитать Чек не мог. Затаив дыхание следил он, как с молниеносной быстротой перелетают мячи от ноги к ноге. Иногда мальчику казалось, что он смотрит групповое выступление жонглеров.

«Вот это тренировка! – думал он. – Нужно посоветовать Манджаро завести такое же в нашей «Сиренке». Но откуда нам взять столько мячей?»

И тут он вспомнил о цели своего прихода. Его разбирала зависть. Столько мячей на обычной тренйровке, а у них для завтрашнего матча нет ни одного!

Случалось, что мяч от слишком сильного удара залетал далеко за пределы поля. Тогда Чек, не дожидаясь просьбы футболистов, бежал за ним и подавал мяч, обрадованный, что может хотя бы так принять участие в тренировке. Чаще всего мячи летели за линию ворот, позади которой тянулась высокая живая изгородь.

Мальчику уже несколько раз пришлось продираться сквозь колючую живую изгородь, и вратарь крикнул ему:

– Эй, дружок, оставайся там, зачем тебе мучиться!

Манюсь без возражений последовал совету, тем более, что это отвечало его тайному плану. Правда, из-за изгороди он уже не мог наблюдать волнующую игру в двенадцать мячей и точные удары лучших игроков, но сегодня не это было его главной целью. Он покорился и все более охотно выбрасывал заблудившиеся мячи. Видя такого доброжелательного, улыбающегося помощника, футболисты громко выражали ему свою благодарность.

Внимательно осмотревшись, Манюсь заметил, что неподалеку от него стоит большой ящик для песка, которым посыпали волейбольную площадку. Ящик был полон только наполовину, и крышка его откинута.

Со все возрастающим волнением дожидался Манюсь нужного момента. И, когда два мяча почти одновременно оказались за изгородью, мальчик схватил один из них, пригнулся, чтобы его не заметили, и быстрым, незаметным броском кинул его в ящик. Второй мяч он тут же, сделав безразличное лицо, сильным ударом послал на поле.

– Эй, паренек, а второго там нету? – крикнул кто-то из футболистов.

– Нет, – не мигнув, соврал Чек.

– Поищи, может, найдется, – услышал он знакомый голос своего любимца Стефанека.

Чек собрался было уже кинуться к ящику и возвратить спрятанный мяч, но, вспомнив о завтрашнем матче, о ребятах, заколебался. Делая вид, что разыскивает мяч, он громко ответил:

– Нет, здесь его нигде нет!

Стефанек одним прыжком перемахнул через живую изгородь. В другое время Манюсь пришел бы в восторг от его ловкости, но сейчас мальчик лишь испуганно посмотрел на спортсмена. Что будет, если Стефанек обнаружит в ящике мяч? Тем временем знаменитый «полонист» осматривался, раздвигал кусты, ворошил ногой высокую траву и в недоумении пожимал плечами.

– Что за черт, я же сам видел, как сюда полетели оба мяча!

Чек с притворным старанием помогал ему в поисках.

– Не видать мне моей тетки, не заметил я второго, – пробормотал он как бы про себя.

– Ну что, нет? – крикнул кто-то с поля.

– Нет! – отозвался Стефанек, не отрывая глаз от земли. Неожиданно он перевел взгляд на большой ящик с песком. – А может, здесь? – пробормотал он.

«Все пропало!» – подумал Манюсь и закрыл глаза. Он чувствовал, что сердце его замирает от страха. Казалось, остановилось время. Наконец мальчик вздохнул с облегчением, услышав недовольный голос Стефанека:

– Нет его… нигде нет.

– Иди играть! Что ты там копаешься?! – кричали футболисты с поля.

Стефанек махнул рукой.

– Слушай, – обратился он к Манюсю, – поищи, может, найдется. Странно, ведь я видел, как сюда летели оба мяча.

Манюсь неловко улыбнулся:

– Будет сделано, пан Вацек. Если только найдется, я принесу. – И он с еще большим усердием принялся шарить в кустах и высокой траве.

Стефанек, понадеявшись на старательного мальчугана, вернулся на поле. Снова раздался громкий свисток тренера, и снова мячи, как дрессированные, принялись путешествовать от одной ноги к другой.

Присев на траву под изгородью, Манюсь снял шапку и провел ладонью по вспотевшему лбу.

«Фу! Ну и набрался же я страху! – подумал он. – Но этот мяч, видно, просто предназначен для «Сиренки», если даже лучший игрок «Полонии», правый крайний Стефанек, не нашел его в ящике с песком. Да и вообще, что для них один несчастный мяч? Клуб богатый, не обеднеют. А ребята с Воли завтра сыграют матч почти новехоньким мячом. Нужно будет дождаться конца тренировки, а потом, когда игроки вернутся в раздевалку, вынуть мяч из ящика. Ну и обрадуются же теперь Манджаро и все ребята! Пусть знают: если Чек что обещал – это сталь!»

3

Жемчужинка тихонько подбирался к отцу. Он подкрадывался на цыпочках, чтобы не разбудить его. Осторожно потянул свисающую из жилета никелированную цепочку, вытащил старомодные часы. Было около трех. Жемчужинка беспомощно опустил руки. Что делать? Ведь в три часа он должен быть на поле.

Отец вернулся домой час назад. Пьяно пошатываясь, он что-то бессвязно бормотал. Жемчужинка предложил было ему обед, который сам приготовил, но отец свалился на постель и заснул без памяти. Сейчас он лежал, широко раскинув руки, и храпел, от него резко несло водкой. Вообще-то Жемчужинка уже успел притерпеться к этому. Однако сейчас обида перехватывала ему горло. Нужно же было отцу напиться именно сегодня! Ведь мальчик предупреждал его утром, что у него такой матч, что он в три часа должен быть на поле.

Глядя на чужое лицо отца, на его полузакрытые глаза, Жемчужинка был готов заплакать от страшного унижения.

Совсем другой была бы их жизнь, если бы отец не пил. Жемчужинке не пришлось бы ежедневно выслушивать один и тот же вопрос товарищей с Голубятни: «Опять твой старик нализался?» Они могли бы пригласить какую-нибудь женщину помогать по хозяйству. По существу, они живут, как цыгане: никогда не знают, что и где будут есть. А ведь отец совсем неплохо зарабатывает. Да, все могло бы быть иначе, лучше…

Они жили так уже шестой год, с того самого дня, как умерла мать. Именно тогда отец и начал пить.

Часто, вернувшись домой в нетрезвом виде, он усаживался на постель и, обхватив голову руками, говорил, говорил о покойной, как будто она только что умерла. Потом обнимал сына, плакал, каялся, но пил снова.

Жемчужинка продолжал стоять в растерянности, когда внезапно услышал пронзительный звон железного рельса.

Это Манджаро подавал сигнал, что пора идти на поле. Жемчужинка бросил осторожный взгляд на храпящего отца, потом – на дверь. Будь что будет, придется оставить старика. Не за тем не спал он полночи, раздумывая о сегодняшнем матче, чтобы сейчас опоздать.

Он взялся уже было за ручку двери, как вдруг услышал сиплый голос:

– Ты… куда?

– На матч, папа. – Мальчик остановился в растерянности. – Ведь я тебе говорил: у нас сегодня матч.

Отец посмотрел на него осовелыми, мутными глазами. Он с трудом поднялся и, покачиваясь, уселся на краю скрипучей кровати.

– На матч… Какой матч?

– Я говорил уже… с «Ураганом». – Мальчик умоляюще посмотрел на отца.

– Ни на какой матч ты не пойдешь, – пробормотал отец, ероша пальцами волосы. – Я тебе уже давно обещал, что мы отправимся сегодня с тобой кататься на карусели.

– Так это же вечером, папа.

– Не вечером, а сейчас, – повторил отец с настойчивостью пьяного.

Он вытянул руки, собираясь обнять сына, но Жемчужинка, испуганно взглянув на отца, отодвинулся.