Текст книги "0:1 в первом тайме"

Автор книги: Адам Багдай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– В школу ходишь?

– Ходил, но… – Тут Манюсь запнулся.

Стефанек коснулся не слишком приятной темы. И вообще не нравились Манюсю эти расспросы – ведь он не в комиссариате. Да и какое могло быть дело футболисту, спортсмену, до того, кто смотрит за Манюсем и ходит ли он в школу? Может, еще спросит, что Манюсь ест на завтрак и сколько они за газ платят? Мальчик поморщился и, не глядя на своего собеседника, добавил:

– Мне бы больше всего хотелось играть в футбол так, как вы. – Он стремился направить беседу по иному руслу.

Но Стефанек был неумолим. Не сводя с него своих серых проницательных глаз, он еще раз повторил:

– Значит, в школу ты не ходишь?

– Не хожу…

– Почему?

– А не знаю даже.

– И сколько ты классов кончил?

– Шесть.

– А теперь что делаешь?

Вопрос был настолько неожиданным, что Манюсь, разинув рот, уставился на «полониста» широко раскрытыми глазами.

– Болтаешься просто, да?

– Да нет, пан Вацек, зарабатываю как могу. Продаю бутылки, помогаю пани Вавжинек торговать фруктами, а иногда убираю парикмахерское заведение.

– А к учению тебя не тянет?

– Не получается что-то у меня, пан Вацек.

– Значит, ты на шести классах решил остановиться?

– Для продажи бутылок и такого образования достаточно.

– Ты что же, всю жизнь собираешься продавать бутылки?

– Если возрастет потребление, это будет выгодное занятие.

– Ах, вот что… – Стефанек покачал головой.

Стефанек был взволнован. В юности, оставшись без родителей, он точно так же был брошен в водоворот жизни. Что-то роднило его с этим мальчишкой, который сейчас, ковыряя рваной тапочкой песок дорожки, исподлобья поглядывал на него.

– Значит, – как бы про себя произнес Стефанек, – ты не хочешь сделаться настоящим футболистом?

Манюсь очнулся от своего раздумья. Сдвинув шапку на затылок, он так и сорвался со скамьи.

– Честное слово, хочу! – закричал он так искренне, что Стефанек рассмеялся.

– У хорошего футболиста не только в ногах сила, в голове у него тоже кое-что должно быть. Бессмысленно гонять мяч – это и дрессированная обезьяна сможет. Для современного футбола нужны знания, а с твоими шестью классами далеко не уедешь.

Манюсь почесал за ухом.

– Да, да, – доброжелательно улыбнувшись, подтвердил Стефанек. – А теперь скажи-ка, братец, когда у вас следующий матч?

«Наконец заговорил о деле!»– подумал Манюсь, с благодарностью глядя на «полониста».

– Мы, пан Вацек, хотим участвовать в турнире, о котором в газете писали. Это же мировое дело!

– А тренируетесь вы?

– Еще как! Паук, то есть Польдек Пеховяк, двадцать «головок» за раз отбивает, аж глаза на лоб вылазят. Ведь тренировка – это хорошая форма, а хорошая форма – это уже наполовину выигрыш, – закончил мальчик со знанием дела.

– Ну ладно. А когда у вас следующая тренировка?

И вдруг Манюсь вспомнил, что он уже не является членом «Сиренки», что Манджаро за «организацию» мяча его выставил. Однако, не желая в этом признаваться, он, не моргнув глазом, соврал:

– В среду, в пять часов, на нашем поле.

– Тогда скажи ребятам, что я приду к вам. Погляжу, как вы тренируетесь… А сейчас подожди-ка минутку, у меня есть для тебя сюрприз.

Манюсь остался один. Он до того был ошеломлен неожиданным и благоприятным оборотом этого разговора, что даже боялся поверить знаменитому футболисту. Подумать только: лучший игрок «Полонии» хочет присутствовать на их тренировке! Прославленный Стефанек явится к ним собственной персоной! Чек растерянно по-, тирал лоб, ему казалось, что все в мире вдруг переменилось. Ужасный день точно канул куда-то, а когда показался Стефанек с новехоньким мячом под мышкой, Манюсь окончательно оторопел.

– Я переговорил с руководителем нашей секции, – сказал футболист, – рассказал ему о вашем матче… словом, обо всем. Он согласился одолжить вам на время мяч, но только с тем условием, чтобы вы его берегли и не дрались на поле.

– Само собой разумеется, пан Стефанек! – закричал мальчик, не в силах оторвать восхищенный взгляд от прекрасного нового мяча.

– Вот! Передай его своим товарищам, а в среду я приду посмотреть, как вы играете.

Распрощавшись со Стефанеком, Манюсь долго не мог сообразить, что произошло. Ему казалось, что все то, что он слышал и видел минуту назад, происходило не наяву, а в каком-то прекрасном сне. И, только оглядевшись по сторонам и снова увидев бетонные ряды трибун, вход в раздевалку, где только что исчез Стефанек, залитую веселым солнечным светом траву тренировочной площадки, Манюсь окончательно пришел в себя и даже подпрыгнул от радости. Расцеловав новый мяч, он тут же помчался домой, чтобы как можно скорее поделиться с товарищами чудесной радостью.

4

Подходя к Голубятне, Чек уже издали узнал Жемчужинку.

«Вот и отлично, – подумал он, – с Богусем можно спокойно потолковать».

Однако, подойдя вплотную, он увидел, что Жемчужинка стоит, точно пришибленный, словно его постигло какое-то ужасное несчастье. Увидев товарища, маленький вратарь протянул ему свою худенькую руку.

– Беда! – крикнул он взволнованно. – Манджаро и Тадек сидят под арестом в комиссариате. Попали вместе со Скумбрией и Королевичем… Что теперь делать? Загорская у меня уже допытывалась, где Фелек. Сказал ей, что Манджаро пошел к Игнасю гонять голубей. А что дальше? Положение безвыходное, конец света, словом… – тарахтел Жемчужинка, как пулемет.

Он до того был расстроен, что даже не обратил внимания на мяч, который держал Чек.

– Спокойствие! – прервал Манюсь этот невразумительный поток жалоб. – Выкладывай по порядку, а то у тебя ничего не поймешь.

Маленький вратарь снова начал свое путаное повествование.

Манюсь оборвал его на полуслове:

– О чем речь, собственно?

– Речь о том, что они сидят в милиции.

– Собирались объединиться со Скумбрией, вот тебе и объединились, – констатировал факт Чек. – А я тем временем мяч раздобыл и организовал тренера для нашего клуба. Ну, чего уставился? Как тебе все это нравится?

Жемчужинка посмотрел на него с упреком.

– Товарищи попали в беду, а он занимается болтовней! Нужно их выручать, понимаешь?

– Понимаю, только не могу сообразить, как это сделать.

Жемчужинка умоляюще уставился на друга:

– Сообрази что-нибудь, у тебя же всегда получается.

– Получается с бутылками и тому подобной ерундой, а здесь этот номер не пройдет. И вообще, должен тебе сказать: Манджаро задается, а я, значит, должен его выручать?

– У него были основания: мяч-то ты стащил?

– Не стащил, а одолжил, чтобы потом вернуть его обратно.

– Такой ты, значит, товарищ! – с обидой сказал Жемчужинка. – Был бы ты на их месте, так уж Манджаро что-нибудь бы сообразил. Подумай только, что будет, когда все узнают, что капитан «Сиренки» сидит в милиции!

Чек, как всегда в таких случаях, нахлобучил шапку на лоб, потом сдвинул ее на затылок и почесал за ухом.

– Трудновато, – пробормотал он, как бы про себя, – но история действительно неприятная, надо что-то придумать…

Он замолчал, а Жемчужинка так пытливо уставился на него, точно собирался прочитать его мысли. Наконец, ударив мячом о землю, Чек победно свистнул:

– Ну, вот что, брат. Тут никакие комбинации не помогут, надо прямо идти в комиссариат.

Жемчужинка вытаращил глаза:

– А кто же пойдет?

Манюсь ткнул себя в грудь пальцем:

– Я, собственной персоной. А если меня задержат, скажешь ребятам, что в среду тренировка. Придет… угадай, кто? Ни за что не угадаешь! Сам Стефанек, лучший игрок «Полонии», придет и будет нас тренировать! А теперь идем со мной. Подождешь меня у комиссариата и подержишь мяч.

Мальчики бодро двинулись в путь. Однако по мере приближения к комиссариату они всё замедляли и замедляли шаг. Казалось, их подошвы были смазаны клеем. Неуверенно глядя на друга, Жемчужинка спросил:

– И ничего получше ты не мог придумать?

Чек тяжело вздохнул.

На углу они на минутку остановились. У Манюся было такое впечатление, что он идет на верную гибель. Однако сдаваться было нельзя.

– Держись, Чек, – шепнул Жемчужинка.

– Будь спокоен! – Манюсь свистнул сквозь зубы и двинулся вперед.

Однако походка его отнюдь не свидетельствовала о том, что он идет без всякой опаски.

Войдя в темный коридор, Чек толкнул дверь и попал в обширное помещение, разделенное посередине сквозной деревянной перегородкой, за которой у столика сидел дежурный милиционер. Собравшись с силами, Чек на цыпочках подошел к дежурному.

– Мое почтение! – Он щелкнул себя по козырьку шапочки.

– Что нужно? – спросил дежурный, оторвавшись от разложенных на столе бумаг.

– Я, с позволения пана, к пану сержанту Ногайскому, который у нас участковым.

Милиционер недоверчиво посмотрел на мальчика:

– По какому делу?

– По важному, пан поручик.

Дежурный не мог удержаться от улыбки.

– Сержант, а не поручик, – поправил он.

– Это неважно, при следующей аттестации у пана сержанта будет звездочка, – не остался в долгу мальчик.

Дежурный громко расхохотался и уже ласковее глянул на Чека.

– Ты, значит, спрашиваешь гражданина сержанта Ногайского?

– Точно, пан сержант.

Дежурный снял трубку и набрал номер.

– Как тебя зовут? – спросил он, дожидаясь соединения.

– Мариан Ткачик, но пускай пан скажет, что ожидает Чек, так будет лучше.

Кончив разговор, милиционер повернулся к мальчику:

– Подожди минутку, сейчас придет.

– Что я сказал! – гордо произнес мальчик. – Чека тут все знают!

Его одолевали сомнения. И эта минута показалась ему вечностью. Стоит ли дожидаться сержанта? Может быть, ничего не выйдет и лучше удрать, пока не поздно, а Жемчужинке сказать, что с ним не захотели разговаривать? А может, все-таки подождать? Что ему грозит? В конце концов, это не он перевернул в «Маргаритке» столики, побил посуду и произвел «нарушение общественного порядка»… Однако Глыба может припомнить другие, давние его проказы. Правда, это было еще весной, а с тех пор мальчишки с Голубятни не доставляли много хлопот представителю народной власти… И все же лучше было бы не показываться участковому на глаза.

Такие мысли только усилили растерянность и беспокойство мальчика. Но вот с шумом отворилась стеклянная дверь, и появился сержант.

Манюсь вытянулся в струнку и сорвал шапочку с головы.

– Гражданин сержант, – начал он, предварительно откашлявшись, – я к вам от имени коллектива, то есть «Сиренки». Мы имеем честь пригласить уважаемого гражданина сержанта на матч, который состоится в воскресенье, в пять часов, на нашей площадке.

Почему ему пришла в голову эта идея, откуда взялся этот фантастический Матч, – Чек и сам не знал. Очевидно, идеи рождаются в самые неожиданные моменты. Но на этот раз заявление мальчика произвело на представителя власти достаточно сильное впечатление, в особенности если принять во внимание, что сержант Ногайский сам некогда игрывал в футбол и, конечно, был горячим болельщиком варшавской «Гвардии».

– Эх вы, горлодеры, – буркнул сержант, забавно щуря свои небесно-голубые глазки, – опять какую-нибудь свалку устроите. Знаю я ваши матчи! – После такого недоброжелательного вступления он, однако, добавил с любопытством: – А с кем играете?

– С «Ураганом», пан сержант, матч-реванш. В последний раз мы с ними свели вничью, два:два.

Сержант, кинув взгляд на дежурного, который прислушивался к разговору, понял, что его авторитет находится под угрозой. Он поправил пояс, принял официальный вид и строго спросил:

– Так ты только для этого меня искал?

– Я хорошо знаю вкусы пана сержанта, и поэтому хотел вас лично оповестить. Матч будет редкий.

– Ну ладно, приду, если будет время, – согласился участковый.

Но Манюсь мгновенно весь как-то сник и до того помрачнел, что сержант поразился, глядя на него.

– Ну вот, – пробормотал парнишка, – а ведь неизвестно, состоится ли вообще этот матч.

– Почему неизвестно?

– Все зависит от уважаемого гражданина сержанта.

– От меня?– Сержант вытаращил глаза.

– Ну да, от пана сержанта, потому что пан сержант ослабил нашу команду.

Тут участковый понял всю игру Чека. Вспомнив о четырех мальчишках, которые сидели сейчас в милиции за скандал в «Маргаритке», он схватил Манюся за плечи:

– Не выпущу их, мой милый, пока за ними не явятся родители. И не будет у меня жалости к этим хулиганам!

– Это лучшие игроки, – несмело ввернул Чек.

– Это безобразники и скандалисты! – гремел сержант. – И слушать о них не хочу!

Манюсь потянул носом и скривился, точно собирался заплакать:

– Значит, в воскресенье матч не состоится…

– Не состоится! – Сержант ударил кулаком по перегородке.

– Значит, пану сержанту безразлично…

– Безразлично! – последовал второй удар.

– Значит, с футболом у нас на Воле полный провал.

«Полный провал», – уже вертелось на языке участкового, однако сержант воздержался и удивленно спросил:

– Почему провал?

– Потому что народная власть не заботится о развитии спорта. – Заметив, что участковый смутился, Манюсь разыграл из себя обиженного. – Провал по всему фронту. Команда разлетится. Ребята, вместо того чтобы играть в футбол, начнут шататься по улицам. Спортивных мероприятий не будет. Всеобщая катастрофа. Пан сержант… В последний раз… За Загорского и Пухальского я ручаюсь своей честью. В конце концов, если пан мне не доверяет, пусть он справится у Вацека Стефанека из «Полонии»: он над нами шефствует.

Фамилия лучшего игрока «Полонии» произвела на сержанта впечатление. После минутного размышления он произнес:

– Ладно, этих двух выпущу, но дам знать о них в домоуправление, а за теми пускай явятся родители.

– Наши не виноваты, это не они начали! – закричал Чек вне себя от радости. Он был готов броситься сержанту на шею.

Жемчужинка уже потерял надежду увидеть Чека. Уверенный, что его тоже задержали в комиссариате, он уже собрался возвращаться домой, когда увидел в воротах троих ребят. На минуту он онемел от радости, а потом бегом кинулся им навстречу:

– Ну как, удалось?

Манюсь прищурился:

– Удалось, брат. Уж если Чек что скажет, будет порядок.

Спутники Чека еще носили на себе явные следы недавних происшествий. Оба шли бледные, расстроенные. У Тадека Пухальского на память о схватке со Скумбрией остался синяк под глазом; у Манджаро был расцарапан лоб. Но лица их светились улыбкой. Еще бы, ведь все закончилось благополучно!

Жемчужинка изо всех сил хлопнул Манджаро по плечу.

– Твое счастье, брат! Говорил я тебе, что Чек мировой товарищ!

Манджаро как-то криво усмехнулся. Ни слова не сказав, он неловко пожал руку Манюсю.

5

Так неудачно закончилась попытка объединить «Сиренку» и «Ураган». Однако, несмотря на доводы пана Лопотека и надежды Манджаро, большинство игроков «Сиренки» были рады такому исходу. «Обойдемся как-нибудь сами», – думали ребята. Объединение с «Ураганом» не обещало ничего хорошего и могло лишь прибавить хлопот и неприятностей.

Утром во вторник на совещании всей команды была избрана делегация, которой предстояло отправиться на Маршалковскую, в редакцию «Жиця Варшавы». В состав делегации вошли Манджаро, Чек и Кшись Слонецкий. Тадек Пухальский был в обиде, что его, знаменитого знатока футбола, снова обошли, однако ребята ему объяснили, что слишком много народу в редакцию посылать нельзя. Без четверти пять ребята были уже у входа в здание «Жиця Варшавы».

– Вам куда? – спросил швейцар, подозрительно глядя на вытертые штаны Манюся и продранную на локтях рубашку Манджаро.

– Мое почтение! – приветствовал его как всегда любезный и улыбающийся Чек. – Мы по делам спорта. Хотим записаться на турнир.

– Второй этаж, комната двадцать: три.

Ребята взбежали на второй этаж и остановились пораженные. В широком коридоре стояли шум и толкотня, как у ворот стадиона во время международной встречи.

– Говорил я, что нужно торопиться! – волновался Кшись.

Чек почесал за ухом.

– Пропали мы, братцы! Очередь больше, чем в универмаге на Вольской. Надо справиться, не дают ли номерков. – Нахлобучив шапку на лоб, подтянув спадающие штаны. Манюсь, работая локтями, нырнул в толчею.

– Не пропускайте его! – раздались сзади возмущенные крики.

– Становись в очередь, а то по уху заработаешь! – предупредил его рослый парень в купальной шапке.

– Спокойствие, граждане, я только за справками и советом.

– Не пускайте его! – верещал кто-то в конце коридора.

Но Чек был уже недалеко от желанных дверей. За матовым стеклом, на котором виднелась надпись «Отдел спорта», двигались тени. Рядом с. собой он увидел равнодушное лицо Королевича и широкие плечи Скумбрии.

– Почтение! – приветствовал он их насмешливой улыбкой. – Как вы себя чувствуете после отпуска?

Королевич скривился и неопределенно пожал плечами: его трудно было вывести из равновесия. Скумбрия окинул Чека полным ненависти взглядом.

– И вы сюда? – Он насмешливо улыбнулся.

– И мы сюда, – рассмеялся Манюсь ему в лицо.

– Эту мелюзгу не запишут, – пробормотал Королевич, обращаясь к Скумбрии.

Тот рассмеялся:

– Ничего, пригодятся: будут нам мяч подавать.

– Когда будете его из своих ворот вытаскивать, – нашелся Манюсь и весело расхохотался.

Вслед за ним рассмеялись несколько подростков. Им понравилась веселая рожица Манюся, его лукавые глаза и острый язык.

– Ты из какой же команды? – покровительственно похлопав его по плечу, спросил здоровый верзила.

– Я с Воли, с Гурчевской улицы. Наш клуб называвши «Сиренка», запомни хорошо, еще не раз о нем услышишь.

– А я с Жолибожа. У нас команда первый класс, – похвастался детина.

Манюсь не хотел остаться в долгу. Состроив важную мину, он бросил мимоходом:

– У нас тоже солидная организация. Имеем хорошего тренера.

В глазах верзилы зажглось любопытство:

– Кто у вас?

– Стефанек. Вацлав Стефанек.

– Этот, из «Полонии»? Не может быть! – воскликнул верзила, с уважением взглянув на Чека.

– Брехня! – вмешался Скумбрия. – Нет у Стефанека другой работы, как такую мелюзгу тренировать!

Манюсь прищурился:

– Не веришь – приходи в среду в пять часов к нам на поле. Убедишься сам.

– Брехня! – повторил Скумбрия. – Ты стащил у него мяч, а он же тебя будет тренировать?

Манюсь весь ощетинился, точно готовясь к драке. Его раздражало то, что Скумбрия вмешался в разговор, и вместе с тем он чувствовал, что перехватил малость, рас: сказывая о тренере. Ведь на самом деле Стефанек только пообещал прийти к ним на поле, а о том, что собирается их тренировать, он не обмолвился ни словом. Это он сам. Чек, в своем воображении уже назначил Стефанека тренером «Сиренки». Да, нехорошо вышло! Но не мог же он не поднять брошенной перчатки.

– Что ты можешь знать, – крикнул он Скумбрии, – если два дня просидел в милиции? Стефанек подарил нам мяч и пообещал, что будет у нас тренером.

– Все равно вам ничего не поможет, – презрительно усмехнулся Королевич.

Манюсь уже собирался ответить острым словцом, но дверь с матовым стеклом широко распахнулась, и на пороге появился высокий, плечистый мужчина.

– Пять следующих! – закричал он.

Несмотря на шум, все его расслышали. У двери образовалась такая давка, что никто не мог протиснуться в комнату.

– Потихоньку, друзья, потихоньку, – стоя в дверях, успокаивал их журналист. – Не толкайтесь, а то мы прекратим запись. Прошу входить в порядке очереди.

Однако ни просьбы, ни угрозы редактора спортивного отдела не помогли. Толпа ребят с шумом продолжала напирать к заветной двери. Образовалась пробка. Темперамент юных футболистов взял верх над рассудком. Началась давка, подобная той, что бывает при опасном положении у футбольных ворот на соревнованиях в пригородах Варшавы.

Если бы не трезвый ум и не спокойствие журналиста, юные любители футбола разнесли бы весь коридор с. его сверкающими на дверях табличками.

Редактор Худынский загородил своей могучей фигурой вход в комнату и вытащил из кипящего котла пятерых растрепанных мальчишек. В числе их оказался и Манюсь. Обрадованный, что ему удалось так быстро пробиться к двери, он в то же время беспокойно озирался по сторонам, ища глазами остальных членов делегации. Вскоре, однако, мальчик успокоился.

«Неужто я настолько неграмотный, что не сумею записать команду в турнир?» – подумал он, комкая в потных руках шапку.

Очутившись перед широким, гладко выбритым лицом редактора Худынского, он по всем правилам щелкнул каблуками, откашлялся и, состроив приветливую и озорную улыбку, зачастил:

Мы, пан редактор, с Воли, с Гурчевской. Хотели бы записаться в этот турнир «диких»… Но мы, собственно, и не «дикие»… Мы организовали команду, которая называется «Сиренка».

Редактор, чуть приподняв лохматые брови, внимательно взглянул на Чека.

– А сколько тебе лет, приятель? – неожиданно спросил он.

– Мне? – запнулся Чек. – Четырнадцать с гаком.

Редактор ласково улыбнулся:

– А твоим товарищам?

– Ну, они, конечно, старше, – соврал Чек, чувствуя, что в расспросах редактора кроется какая-то опасность.

Журналист чуть отодвинулся и еще раз внимательно оглядел парнишку.

– Мне что-то кажется, что тебе и четырнадцати нет. А ребят моложе четырнадцати мы не допускаем к турниру.

– Мне нет четырнадцати лет?! – Лицо Манюся выразило возмущение. – Хотел бы я за каждый день после четырнадцати получить по злотому. – Он изо всех сил стукнул себя кулаком в грудь.

– Тогда покажи школьное свидетельство.

Мальчик помертвел. Однако, не желая обнаружить свое смущение, еще раз с силой стукнул себя в грудь.

– Не видать мне тети Франи, четырнадцать уже исполнилось. А если пан редактор не верит, прошу справиться у тети Франи.

– Покажи свидетельство, и я тебе поверю. – На широком загорелом лице редактора появилась укоризненная улыбка.

– В школу я не хожу, и никаких других доказательств у меня при себе нет.

Редактор развел руками:

– Жаль мне тебя, приятель, но никак не могу вас записать – молод ты слишком.

У Манюся все поплыло перед глазами. Рыдания подступили к горлу.

– Пан редактор! – взмолился он. – Если пан меня не запишет, меня выставят из команды: ребята только об этом турнире и говорят! Тренируются, стараются, а уважаемый пан редактор перечеркивает все наше будущее!

С губ журналиста исчезла укоризненная улыбка. Во взгляде появилась заинтересованность.

– Вы уже участвовали в каком-нибудь матче?

– Ну конечно, пан редактор! В воскресенье сыграли вничью с «Ураганом». У нас дельные ребята: и с мячом умеют обращаться, и к футболу у них большое пристрастие. Но, если они узнают, что их не допустили к турниру, тогда всё: клуб разлетится, игроки разойдутся по другим командам, а на Воле вместо футбола начнут играть… в прятки или в классы. В общем, печальная перспектива, иначе говоря – похороны спортивной жизни.

Редактор громко расхохотался:

– Если бы ты так играл, как умеешь себя отстаивать, было бы неплохо.

– А вы, пан редактор, приходите к нам в пятницу, в пять часов, тогда убедитесь, что это все правда, – подхватил Манюсь, видя, что дело еще не проиграно.

Он хотел было еще добавить, что тренирует их сам Стефанек, лучший игрок «Полонии», но вовремя остановился – тут рисковать было нельзя.

Журналист долго потирал пальцами гладко выбритую щеку и наконец махнул рукой.

– Ну ладно… Так как называется ваша команда?

– «Сиренка», пан редактор.

Редактор занес команду в турнирный список, записал адрес площадки и на прощание добавил:

– Хорошо, я приду, но, если увижу, что все это вранье, вычеркну вас без всякой пощады.

– Без пощады! – обрадованно закричал Манюсь, грациозно шаркнул рваными тапочками и пулей вылетел из комнаты.

За дверью его уже дожидались Манджаро и Кшись. По их надутым физиономиям можно было понять, что они обижены на товарища?

– Ну как? – взволнованно спросил Манджаро.

Манюсь весело подмигнул:

– Порядок… Ну и попотеть пришлось!..

– А почему ты нас не дождался?

– Радуйся, что тебя там не было. Ну и попотел я! – повторил Чек, отдышавшись немного. – Редактор не хотел нас записывать. Говорил, что мы еще молоды.

– Ну, и что же? – спросил Кшись.

Манюсь толкнул его в плечо:

– Ты что, не знаешь Чека? Все неприятности кончились. Я вам еще пропаганду устроил.

Ребята удивленно посмотрели на него.

– Пропаганду? Что ты болтаешь?

– А вот что: редактор придет в пятницу к нам на тренировку. Наверное, еще о нас что-нибудь напишет.