Текст книги "Устройство «Пандора»"

Автор книги: Аарон Коннерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Аарон Коннерс – Устройство «Пандора»

ПРОЛОГ

ЭТА КНИГА ПОСВЯЩАЕТСЯ ГЕЙЛ ПЕТЕРСОН (ЗА МОТИВИРОВКУ). КРИСУ ДЖОНСУ (ЗА МОРАЛЬНУЮ ПОДДЕРЖКУ), РОБУ ПЕТЕРСОНУ (ЗА ОТМЕННЫЙ СКОТЧ И СИГАРЕТЫ), МАЙКУ, ДЖЕНЕТ, БРЮСУ, АЙВОРУ, СТИВУ (ЗА ВСЕВОЗМОЖНЫЕ ХОХМОЧКИ И Т. Д.), И В ОСОБЕННОСТИ – МОЕЙ МИЛОЙ КРИССЕТ (ЗА ВСЕ ВЫШЕПЕРЕЧИСЛЕННОЕ И МНОГОЕ СВЕРХ ТОЮ)

Мир схлопотал пулю в голову, и вот старина Сан-Франциско плывет лицом вниз в красных прибрежных небесах. Никто еще толком не объяснил, что приключилось с нашей планетой, но мы теперь живем под багряным покровом туч и дышим перенасыщенным радиацией воздухом. В этом году мы сказали «прости-прощай» озоновому слою и запустили время вспять. Хорошо, хоть часы не понадобилось переводить. Как и раньше, банки открываются в девять, но теперь это девять вечера. Солнечный свет, по мнению начальника армейской мед-службы, нынче почти так же вреден, как курево и настоящее сливочное масло. Но для меня это пустяки. Я никогда не жил по режиму.

Меня зовут Тэкс Мерфи, и я – частный сыщик. Кто-то где-то свалял дурака и закинул меня сюда, этак на столетие вперед. Мне бы водить «паккард» модели тридцать, восьмого года с подножками и белобокими колесами, а вместо этого я летаю на «лотос»-спидере, правда, тоже модели тридцать восьмого года. Зато хоть прикид соответствует профессии – я ношу мягкую фетровую шляпу, шелковый галстук и набойки на каблуках.

Сейчас апрель две тысячи сорок третьего. После Третьей мировой пришло и ушло тридцать пять лет. Из пепла восстал Новый Сан-Франциско, но ему с рождения недостает букета и стиля прежнего города.

Поэтому я вешаю шляпу в отеле «Ритц», в одном из самых ветхих и обнищавших кварталов старого Сан-Франциско. В этом районе нормальных парней вроде Тэкса, не мутантов, можно по пальцам пересчитать. Но это меня не особо гнетет. В числе моих лучших друзей есть и мутанты. К тому же номера здесь дешевые, а мой вполне просторен, чтобы служить еще и офисом.

Я попал сюда двадцать лет назад, и с тех пор не случилось никаких заметных перемен. Как и прежде, мне всегда нужны бутылка хорошего бурбона, пачка «Лаки страйк», приличная стрижка и новое дело.

ГЛАВА 1

Челси Бэндо уставилась в стакан.

Ну, не знаю. Может быть, в Финикс…

Я чиркнул спичечной головкой по большому пальцу и скривился от боли крупица фосфора угодила под ноготь и сразу вспыхнула.

Стало быть, решила уйти в пустыню. – Я зажег сигарету и сделал глубокую затяжку. – А ты уверена, что готова лицом к лицу встретиться с опасностями и волнующими приключениями центральной Аризоны?

Голубые, точно льдинки, глаза Челси поднялись и посмотрели на меня. И, как всегда в таких случаях, по бедрам моим прошла дрожь.

Челси неторопливо глотнула «столичной» и пожала плечами.

– В Финиксе живет моя старая подруга по колледжу. Мы иногда созваниваемся. По ее словам, там довольно мило.

– Могу себе представить! Народные танцы по вечерам, шляпы объемом в десять галлонов, охотничьи броненосцы…

– И чурбаны неотесанные с дурацкими именами вроде Тэкс, – перебила Челси.

Я откинулся на спинку стула и ухмыльнулся. Челси ответила вызывающей улыбкой. Чего-чего, а своенравия ей было не занимать. Мы подняли стаканы в безмолвном тосте.

– Нет, ну а все-таки, зачем бросать Сан-Франциско? Такой славный город! Всякий раз, когда я произношу это название, у меня аж дух захватывает.

Челси так провела пальчиком по ободку стакана, что я мигом взревновал.

– Дело не в нем, не в городе. Просто… такое чувство, будто я увязла. Ни туда, ни сюда. Конечно, не считая той мелочи, что я мало-помалу сползаю в другую возрастную группу.

– Челси, послушай, что я тебе скажу. Годы – ерунда. Все зависит от того, как ты к ним относишься. Взгляни, к примеру, на меня. Ты слышала, чтобы я в свои двадцать восемь хоть раз пожаловался на возраст?

Не сумев сдержать улыбку, она повернулась к окну.

– Тэкс, я тебя умоляю! Если тебе двадцать восемь, то я – монахиня.

Я наклонился к ней и скрестил руки на столе.

– Повторяю, возраст – понятие абсолютно субъективное. По-моему, ты для своих лет выглядишь отлично. Я бы тебе дал от силы тридцать, ни днем больше…

Челси повернулась и одарила меня тем еще взглядом.

– Завтра у меня день рождения. Тридцать исполняется.

У меня вдруг здорово нагрелся воротник.

– Я что, сказал «тридцать»? Я имел в виду двадцать шесть. Вечно путаю эти числа.

Челси опять смотрела в окно. Я не мог понять, в самом ли деле она обиделась или хочет, чтобы я себя почувствовал круглым дураком. Как бы то ни было, у меня возникло желание перейти на скороговорку:

– Послушай, Челси, в чем проблема-то? Если ты не монахиня, давай я тебя отнесу в мое любовное гнездышко и…

– Тэкс! Избавь от подробностей. – Взгляд Челси переместился с окна прямо на часы. – Поздно уже. Мне пора домой.

Она вышла из кабинки и надела пальто. А я из кожи вон лез, чтобы привлечь ее взор. В этот день она вела себя еще загадочнее, чем обычно. Что же касается меня… Если б я обладал хвостом, он бы, наверное, вилял.

Что, круглая дата – важные гости?

Челси повесила сумочку на плечо и обожгла меня едким взглядом.

– Угу. Кэри Грант[1]1
  Кэри Грант – псевдоним Арчибалда Александра Лича (1904–1986), самого романтичного из голливудских актеров, ставшего воплощением мужественности и лоска для американцев 30—50-х годов.


[Закрыть]… и пинта «хааген-даза». Ну, не забывай. – Она залпом допила водку с тоником и грохнула стаканом о стол. – Покеда!

Я проводил ее взглядом до двери, надеясь, что Челси остановится, повернется и подмигнет мне. Но она не сделала ни того, ни другого, ни третьего. Я вновь уселся за стол и похоронил огнедышащий кончик сигареты в переполненной пепельнице.

– Что за хрень!

Я оглянулся. Ловчила Гарнер крутанулся на своем любимом вращающемся табурете и опер локти на стойку – этакий противный самодовольный морщинистый карлик в огромных клоунских туфлях. Как же я маху дал – не уловил психосоматический запашок перегара?

Я невольно окрысился:

– Ты это к чему?

Ловчила ехидно покачал головой и повернулся к пивной кружке.

– Ты у нас частный сыщик. Вот и отгадай.

За стойкой бара Луи изобразил широченную и жуткую ухмылку и произнес, неторопливо протирая стакан:

– Ну и как у тебя с Челси, а, Мерф? Все на мази?

– А тебе какое дело? Или решил, что теперь твой ход?

– Не-а. Просто интересуюсь, как она держится. Тридцатник все-таки.

– Мне бы твои годы, протявкал Ловчила, косясь на меня. – Я бы уже давно надел колечко на палец этой красули. И ты бы так поступил, если б не проблема с мозгами.

Луи хихикнул и убрал стакан под стойку.

– Ловчила считает, ты не умеешь ухаживать за дамами.

Гарнер довольно фыркнул.

В растресканном виниловом кресле штопором изогнулась густо напудренная шлюха. Выглядела она так, словно готова была душу продать за глоток спиртного – если, конечно, найдет покупателя. Она затянулась дымом тонкой коричневой сигареты, втиснутой в дешевый пластмассовый мундштук.

– Любовь или деньги. Надо иметь либо одно, либо другое. Это ни к кому конкретно не относится, но он – не Адонис. – Шлюха взяла тайм-аут для здоровенного глотка четверного солодового. – Да и староват для нее, пожалуй.

– Староват? – Меня аж паралич разбил от такой наглой лжи.

Ловчила взвился на дыбы:

Я был на тридцать два года старше второй жены! А она, если хочешь знать, была настоящая красавица!

Возраст роли не играет… если только тебе не надо сточить друг о дружку два десятипенсовика. Просто мне кажется, этот парень не то что девушку, сам себя обеспечить не сумеет.

Шлюха поставила стакан и, виляя бедрами, двинулась к выходу.

Я вытянул из мятой пачки сигарету. Меня не очень-то беспокоили подколки шлюхи, да и Ловчилы, если уж на то пошло. Но, может быть, я и впрямь дурак, раз бегаю за такой молодухой, как Челси? Точно поезд, сошедший с рельсов, я стремительно летел навстречу сорок девятым именинам. Впрочем, это мой маленький секрет… благодаря мазку белил кой в свидетельстве о рождении.

Я залпом допил бурбон, и тут мне вдруг показалось, будто мочевой пузырь превратился в надувной мяч. Я выскользнул из кабинки и, оглядываясь на Луи и Ловчилу, дотронулся до шляпы.

– Джентльмены, не сочтите за бестактность, но мне надо срочно напудрить нос. Сами знаете, старость – не радость.

Через пять минут я вышел из мужского туалета и заметил незнакомого посетителя, неподвижно сидевшего в дальнем углу ресторанчика. В полумраке я не мог разглядеть его лица, но почувствовал, что он смотрит на меня. Я сел на прежнее место и на всякий случай чуть-чуть повернул голову, чтобы присматривать за ним краем глаза.

Рука незнакомца поднималась через каждые пять секунд, и вместе с нею вскидывался крошечный огонек, а за ним тянулась струйка дыма. Нас разделял целый зал, но я безошибочно узнал запах. Кубинская сигара. Дорогое удовольствие, а в нашей части света еще и дефицит. Роскошное, полноценное курево, лучше, как говорится, для мужчины нет. У меня даже слюнки потекли.

И хотя курильщик сигары заслуживал похвалы за хороший вкус, я никогда не любил ловить на себе пристальные взгляды. Я повернулся к окну и стал разглядывать улицу, а мысли мои тем временем шарили в прошлом, перетряхивали события пяти месяцев, минувших после инцидента с Лунным ребенком. Мое последнее дело это, как правило, законченное дело. Или я принимаю желаемое за действительное?.. Найду себе когда-нибудь Ватсона, пускай каталогизирует все мои волнующие приключения! Будет, правда, трудновато вдоволь обеспечить его пристойным материалом, уже не говоря о жалованье. Кое-какие деньжата иногда перепадают, но как раз нынче у меня мертвый сезон. Все заработанное потрачено, я снова на мели.

Дьявол, до чего же вкусно пахнет кубинская сигара! Мне даже почудилось, будто нос мой расползается по лицу, точно цветок, разбуженный лучами солнца.

– Джентльмен в углу зала желает узнать, что ты пьешь. – Надо мной застыла Гленда с блокнотом и карандашом в руках. Она ожесточенно жевала резинку, и треск при этом стоял такой, будто ее зубы перемалывали кусок пузырчатой упаковочной пленки.

– Он что, хочет меня угостить?

Она пожала плечами.

Мне вдруг стало не по себе.

– А он, часом… ну… не из этих?

– Не-а. Но от него пахнет деньгами.

– Гм-м. В таком случае, я пью бурбон.

– «Джим», «Джек», лед, вода, сода или чистый?

– Нет, да, нет, нет, нет, да.

Гленда кивнула, оглушительно хлопнула жвачкой и отошла. В углу незнакомец даже не шелохнулся. Я достал и закурил сигарету. Она и в подметки не годилась кубинскому табаку.

Вернулась официантка и поставила передо мной стакан. Я его взял, легонько взболтнул бурбон и салютовал им темному углу. Незнакомец еле заметно двинул кистью, из сумрака вытекла новая струйка дыма. Я сделал глоток. Что ж, все недурно – и вкус, и жжение в горле, и тепло в желудке. Я глубоко затянулся дымом и повернулся к окну.

На улице смеркалось. Мимо ресторанчика шли по своим неотложным делам прохожие, никто не оглядывался на освещенное окно. Прошагала длинноногая девица – сплошь надутые губы и подпрыгивающие рыжие букли. Меня даже передернуло, я брезгливо оттопырил нижнюю губу и едва не пролил драгоценный бурбон. Куда катится этот мир?

Почти в тот же миг мужской голос отвлек меня от тягостных раздумий:

– Ну и как бурбон?

Я поднял глаза. Лицо было незнакомо, но сигара в руке напоминала старых друзей. Возраст я бы назвал неопределимым. Возможно, этот человек был чуть старше, чем выглядел.

– Спасибо. Я твердо верю, что бурбон придуман самим Господом Богом. Не составите ли компанию?

Незнакомец кивнул, аккуратно повесил на стену кабинки пальто и шляпу и сел напротив меня.

– Надеюсь, вас не побеспокоит моя сигара? Дурная привычка, знаете ли.

– Всегда мечтал обзавестись дурной привычкой к кубинским сигарам. Увы, такого порока я себе позволить не могу.

– А… Вы из тех, кто знает толк в табаке. Меня зовут Гордон Фицпатрик. Очень рад с вами познакомиться, сэр. – Фицпатрик протянул над столом руку и пожал мою. У него оказалась мягкая, «непуганая» ладонь, вряд ли ей доводилось поднимать что-нибудь тяжелее чашки чая.

– А я Мерфи. Если угодно, зовите меня Тэксом.

Я опустил взгляд в стакан. Почти пусто.

_И часто вы угощаете бурбоном совершенно незнакомых людей?

– Только при случае. К сожалению, сам я не пью, вот и любуюсь иногда, как это делают другие. К тому же спиртное вам, по всей видимости, не вредит.

– Знали б вы, сколько лет мне об этом твердят. – Я осушил стакан.

Фицпатрик с неподдельным интересом смотрел, как последние капли бурбона падают мне на язык. По его знаку Гленда принесла новый стакан. Я посмотрел на бурбон, затем на собеседника.

– Будь я женщиной, подумал бы, что вы пытаетесь меня соблазнить. Мистер Фицпатрик, чего вы хотите?

Улыбаясь краями рта, Фицпатрик раздавил в пепельнице окурок сигары.

– Мистер Мерфи, я тоже не люблю ходить вокруг да около. Давайте поговорим напрямик. Я ищу старого знакомого, доктора Томаса Мэллоя. До недавних пор он жил в отеле «Ритц», это недалеко отсюда. Вы его там не встречали?

В «Ритце» всегда полно народу: одни селятся, другие съезжают. И я никогда не ставил себе задачу перезнакомиться со всеми гостями. В отелях, такого сорта живут те, кто не хочет, чтобы их разыскали. Фамилия доктора не прозвенела набатом в моей голове, однако я никогда не был особо памятлив на имена.

– Извините. Мне не доводилось слышать об этом парне.

– Что ж… весьма досадно. Мне крайне необходимо его найти.

Фицпатрик медленно встал и потянулся за пальто и шляпой. Либо это был отточенный блеф, либо он умел проигрывать с честью. Так или иначе, Фицпатрик курил кубинские сигары. И, судя по его словам, нуждался в помощи. А я, просидев с ним рядом пять минут, отчаянно нуждался в одной из его сигар. Поэтому я решил предложить свои услуги.

– Послушайте, мистер Фицпатрик, я частный детектив, имею лицензию. Вдобавок живу в отеле «Ритц». Если вам нужна помощь, то, быть может, я попробую найти доктора Мэллоя?

Держа в руках пальто и шляпу, Фицпатрик опустился на скамью. И засиял как стоваттная лампочка.

– Частный детектив?! Потрясающе! А я и не подозревал, что в двадцать первом веке можно работать частным сыщиком и не протянуть ноги от голода.

– А разве я сказал, что это – мой хлеб? Просто у меня есть лицензия.

– Ага, ищейка на полставки. А чем еще вы занимаетесь?

– Гм-м… Пью. Это отнимает довольно много времени. Прячусь от кредиторов и сборщиков налогов – они тоже скучать не дают.

Казалось, мои слова привели Фицпатрика в восторг.

– Что ж, мистер Мерфи, похоже, мы с вами нашли друг друга. Мне нужна помощь, а вам, очевидно, заработок. Пожалуй, можно ударить по рукам… Или вы предпочтете сначала обговорить условия?

Это выглядело слишком хорошо, чтобы походить на правду, потому я счел это правдой. А Фицпатрика, видимо, переполняло желание избавить меня хотя бы от части финансовых проблем. Я сунул руку во внутренний карман пальто и достал визитную карточку с кофейными кляксами и разлохмаченными краями. Состроил виноватую мину и вручил визитку моему будущему клиенту.

– Делами я предпочитаю заниматься в офисе. Почему бы не встретиться там завтра утром? Возьмите все, что, на ваш взгляд, может пригодиться для розыска. Еще придется обсудить оплату, но, думаю, мой тариф вам не покажется завышенным. Если захватите с собой несколько кубинских сигар, я гарантирую «особую скидку для друзей Тэкса».

ГЛАВА 2

Какая прелесть! – Старик озирал мою берлогу точь-в-точь как ребенок зоопарк с домашними животными. – Такое чувство, будто я попал в детективный фильм. В детстве я их обожал.

Я кивнул, стараясь вести себя как можно общительнее. В дверь моего офиса Фицпатрик постучал во время ценного медленного сна, и я еще не успел очухаться. Но, к счастью, он принес коробку кубинских сигар, и качественный никотин вместе с чашкой крепкого кофе на завтрак быстро привели меня в чувство. Мой будущий клиент бодростью и оживленностью не уступал игроку в покер, который держит флеш-рояль.

– Честно говоря, я бы не удивился, обнаружив на двери табличку «Сэмюэль Спэйд»[2]2
  Сэмюэль Спэйд – главный герой произведений Дэшила Хэммета – основателя жанра «крутого», или «черного», детектива.


[Закрыть].

– Я всегда считал, что для привлечения желанной клиентуры необходим соответствующий антураж.

– Несомненно. – Фицпатрик отряхнул шляпу от пыли.

По-видимому, моей философией «film noir»[3]3
  Черно-белое кино (фр.).


[Закрыть] он наслаждался ничуть не меньше, чем я – его сигарами.

Я выпустил очередное облачко дыма.

– Не знаю, как вы, мистер Фицпатрик, а я живу не в свое время. Мне всегда казалось, что моя эпоха – тридцатые годы. Двадцатого века, конечно. Когда другие дети пытались взломать пароль «Сезам-стрит интерэктив», я запоем читал Хэммета и Чендлера. Настоящие бумажные книги, естественно.

– Естественно.

– И вот… я – частный сыщик.

Казалось, Фицпатрик даже слегка завидует.

– Наверное, это страшно увлекательно!

Я снова затянулся дымом кубинской сигары.

Гм-м… Скажем так: хорошо, когда работа – в охотку. Это так же бесспорно, как и то, что лучше быть богатым и здоровым…

Деликатный Фицпатрик понимающе кивнул и полез во внутренний карман пальто.

– Надо полагать, сейчас мой ход. – Его рука вынырнула с чековой книжкой в чехле из телячьей кожи. У меня затрепетало сердце, и я постарался дышать не слишком часто.

– Я прошу пятьсот долларов в день плюс компенсацию расходов. Разумеется, только на тот срок, пока буду заниматься вашим делом.

Фицпатрик не колебался.

– Думаю, мне это вполне подходит. Вам, наверное, требуются кое-какие подробности?

Я откинулся на спинку кресла и выпустил идеальное колечко дыма.

– Если вас не затруднит.

Фицпатрик сделал серьезное лицо, и я впервые заметил, до чего же он все-таки стар. Глубокие морщины прорезали лоб, окружили глаза и рот. Кожа напоминала вощеную бумагу, хотя комплекция для человека такого возраста (и, вероятно, не самого умеренного образа жизни) была вполне, я бы сказал, сносная. На его лице только глаза не казались старческими – необычайно ясные и внимательные, они не нуждались в очках или контактных линзах. Возможно, он подвергался радиальной кератотомии или косметической хирургии, но это не объясняло чего-то неопределимого в выражении его глаз, некой притягательной отчужденности. Я отвел взгляд.

– Как я уже говорил вчера вечером, мне нужен человек по имени Томас Мэллой. До ухода на пенсию я занимался научными исследованиями и некоторое время работал в весьма тесном контакте с доктором Мэллоем. Но лет двадцать назад наши пути разошлись, и с тех пор мы не поддерживали связи друг с другом. Однако не так давно в местной газете «Бей-сити миррор» я увидел фотографию моего старого знакомого. Он стоял на заднем плане. Фотоснимок был сделан в Беркли. Я решил навестить друга, но в университете мне сообщили, что среди сотрудников никакой Мэллой не числится. Я поговорил с некоторыми людьми, даже показал фотографию из газеты… Никто его не узнал. Или не пожелал сказать, что узнал. Я уже был готов оставить свою затею, но тут одна молодая женщина выразила желание помочь. Она представилась Сандрой и сообщила, что с человеком, которого я называю доктором Мэллоем, она работала, но знает его как Тайсона Мэтьюса. Беседуя со мной, Сандра вела себя весьма обеспокоенно, поэтому мы договорились встретиться позже. – Фицпатрик выдержал драматическую паузу и наклонился ко мне. – Но в назначенное время она не пришла.

Я, как и полагалось, приподнял брови.

И больше вы с ней не разговаривали?

– У меня было самое что ни на есть твердое намерение поговорить. Но, когда я наведался в университет, Мне сказали, что Сандра уволилась с работы и прекратила занятия в аспирантуре. Дальнейшие попытки обнаружить ее оказались тщетны.

Я начал испытывать интерес. Фицпатрик вежливо кашлянул и указал на водоохладитель.

– Вы позволите?

– Конечно.

Он до середины наполнил бумажный стаканчик, вернулся в кресло и глотнул.

– Как вы, наверное, догадываетесь, мое разочарование очень скоро сменилось тревогой. Я беспокоился не только за девушку, но и за моего друга. Вам это может показаться чересчур мрачным, но я искал их имена даже в газетных некрологах. Через несколько месяцев, когда я уже оставил надежду разыскать доктора Мэллоя, я вдруг наткнулся на новый след.

Фицпатрик прервал рассказ, чтобы снова хлебнуть из бумажного стаканчика. Я забыл о кубинской сигаре, она погасла. Я аккуратно положил ее на край пепельницы.

– Я всегда питал некоторый интерес к необычному, паранормальному и регулярно читал кое-какую периодику, где затрагиваются подобные проблемы. В одном из таких журналов – он называется «Вокруг космоса» – я прочел, что в ближайшем выпуске будет опубликовано интервью с доктором Томасом Мэллоем. Я позвонил издателям, но не получил вразумительного ответа. Более того, интервью в этом журнале так и не появилось. Я не сумел выяснить, в чем тут дело, зато за пятьсот долларов узнал предположительное местонахождение Мэллоя.

– Он здесь? В «Ритце»?

– Совершенно верно.

– Вероятно, очередной тупик.

– Думаю, это еще следует проверить. Однако на сем моя история заканчивается.

Разумеется, я уже был готов взяться за эту работенку. Хватило бы и одних денег, но старик подцепил меня на свои рассказ, как голодного окуня на крючок. И все-таки я должен был заботиться об имидже. Я воспользовался паузой, чтобы раскурить сигару.

– Пожалуй, мне удастся выкроить время для вашего заказа. Понадобится копия снимка из газеты и номер видеофона, по которому вас можно найти. Если вдруг у вас появятся новые сведения, способные помочь расследованию, позвоните. Номер на моей карточке.

С заметным облегчением Фицпатрик достал из нагрудного кармана визитку и аккуратно положил ее на стол.

– Предвидя вашу просьбу, я захватил копию фотоснимка.

Из другого кармана он вынул аккуратно сложенный лист бумаги и бережно положил рядом с визитной карточкой. Затем открыл чековую книжку и неторопливо выписал чек.

Чтобы не глядеть на его руки, я взял копию фотоснимка и развернул. На заднем плане отчетливо виднелось лицо старика. Ему было лет семьдесят пять, если не больше. Я поднял глаза и увидел, как Фицпатрик выводит на чеке подпись. Он осторожно выдернул чек, легонько дунул на него и протянул мне. Мой взгляд самовольно зацепился за выводок нулей и уже не смог оторваться.

Мистер Фицпатрик, в качестве задатка вполне хватило бы кубинских сигар.

Старик убрал чековую книжку во внутренний карман пальто.

– Будем считать сигары подарком одного поклонника исчезающего искусства другому.

Он медленно поднялся и разгладил складки на брюках, несомненно сшитых на заказ. Я тоже встал и протянул ему руку над столом.

– Мистер Мерфи, я рассчитываю на взаимовыгодное сотрудничество.

Я улыбнулся.

– Зовите меня Тэкс.

Когда Фицпатрик ушел, я для приличия немного подождал, а затем сгреб чек и шляпу и выбрался на улицу через пожарный выход. Было всего лишь семь вечера. Банки откроются только через два часа, но тут неподалеку банкомат, попробую обналичить чек.

Как раз напротив «Ритца» стоял газетный киоск Челси. Я решил поздороваться. Вчера вечером Челси оставила меня в подвешенном состоянии, значит, нужно выяснить, не задел ли я ее, а если задел, то насколько серьезно и какое лекарство лучше всего залечит ее рану.

– Привет, Челси. Извини меня, ладно? За вчерашнее.

– Извинить? За что? – От Челси веяло неприязнью. Я вспомнил, что у нее сегодня день рождения.

Ну, как за что? У меня такое ощущение, будто я собственную ногу проглотил. Дурной привкус во рту. Это я, конечно, метафорически. На самом деле мои ноги хорошо пахнут.

Но я напрасно ждал улыбки.

Ничего, Тэкс, все в порядке. – Слова были вполне мирными, а вот тон – воинственным. Челси сложила руки на груди и потупилась. – Я ведь знаю, как выгляжу. И нет уже очереди из парней… Вернее, очередь есть, но не такая длинная, как мне бы хотелось, – Она вскинула подбородок и вновь метнула в меня испепеляющий взгляд. И все-таки со мной не надо нянчиться.

Уж от кого, а от Челси я никак не ожидал подобных слов – резких и при этом таких… жалобных. Ну что тут скажешь?

– Слушай, а почему бы нам сегодня не поужинать вместе?

– Подачка? – Судя по ее тону, она бы гораздо охотнее предпочла, чтобы ее облили керосином и поднесли зажженную сигарету.

– Нет, нет и еще раз нет! Просто двое друзей заморят червячка за одним столом. Впрочем, еще я не исключаю вежливую беседу.

Челси поразмыслила и хмыкнула.

– Ладно, большой беды, пожалуй, не будет. Я имею в виду… ну… что все закончится прилично. – У нее даже слегка расслабились плечи. – Знаешь, Тэкс, я последнее время маленько не в себе. Не думаю, что из-за дня рожденья… хотя, наверное, все-таки из-за него. – Она прищурилась, словно боялась предательского блеска в глазах. – Сказать по правде, мне нравится, что ты со мной нянчишься.

Судя по тому, как у меня вспыхнули щеки, я маленько побагровел.

Ладно, в таком случае будем это считать подачкой. Я за тобой зайду. Как насчет пяти? Раньше? Позже?

Впервые за все время нашего разговора Челси улыбнулась.

– Есть предложение получше. Почему бы не поужинать у меня? Никакого шума, можно спокойно и вежливо побеседовать. Да и обойдется гораздо дешевле. – Она помолчала. – И к тому же… нам с тобой действительно надо поговорить.

Ей-богу, мне так и хотелось выпалить, что сегодня у меня денег куры не клюют и я готов вести ее в любой ресторан. Но, с другой стороны, Челси еще ни разу не приглашала меня к себе, и эта идея окрыляла. О чем она хочет со мной поговорить? Каждая из догадок испытывала на предельные нагрузки мое умение не потеть в присутствии дамы.

– Мисс Бэндо, вы меня уговорили. Буду ровно в пять. Могу даже рубашку отутюжить.

– О, я так польщена!

– Кстати, какую надеть? Красную или белую?

Челси все время смотрела мне в глаза. У меня подкашивались ноги.

– Обе.

Стоя у банкомата и гадая, придется ли ему по вкусу чек, я вычеркнул (с великим трудом, надо признаться) Челси из списка первоочередных дел и попытался наспех придумать план мероприятий по розыску доктора Томаса Мэллоя. Перебрав в уме скудные ниточки, которые мне дал Фицпатрик, я решил, что лучшая отправная точка – отель «Ритц». Надо вернуться туда и как-нибудь проникнуть в бывший номер Мэллоя. К глубокому моему прискорбию, сбор информации в отеле был железно связан с очень неприятным разговором.

Владельца отеля (он же эконом, он же вымогатель) звали Нило Паглио, и я в те дни не принадлежал к числу его любимчиков. Шла вторая декада апреля, иными словами, я слегка задержал плату за февраль.

Обычно мне удавалось остужать праведный гнев Нило мелкими детективными услугами, но сейчас у него не было для меня никакой работы по дому. На парадной двери «Ритца» давно не висела табличка «МЕСТ НЕТ», и Нило согревал мне дыханием шею, как моряк, танцующий в ночь накануне ухода в дальнее плавание.

Впервые за много недель я вошел в «Ритц» через парадную дверь и пересек вестибюль. В руке я держал четыре пятисотенные купюры, еще две прятались в туфле. Как всегда, Нило дежурил за передней стойкой и, развалясь в кресле, читал порнографический журнал. В его зубах чадил замусоленный окурок сигары, которая в подметки не годилась кубинской.

Нило поднял глаза, и они тут же выпучились. Вскакивая на ноги, он едва не проглотил свою вонючку.

– Стой, сопля змеиная! – завопил он, далеко брызгая слюной. – Не вздумай шевельнуться!

– Нило, успокойся. Я не уйду.

– Черта с два ты не уйдешь! Где мои бабки?!

Я придвинул к нему по стойке четверку «МакКинли». Налитые кровью глаза уставились на мою руку, которая благоразумно придерживала деньги.

– Вот. Для тебя и принес. Сейчас отдам, но сначала хочу кое о чем спросить.

Нило перестал меня оплевывать, но не сводил с купюр дикого взора.

– Че спросить? Может, я не захочу отвечать!..

Я помахал капустой – совсем легонько, только чтобы Нило уловил приятный ветерок.

– Расскажи о Томасе Мэллое.

– Впервые слышу. – Немигающие зенки Нило намертво сфокусировались на деньгах. Казалось, он все еще считает, сколько я ему задолжал.

Держа купюры на виду, я достал копию газетного фотоснимка и показал на Мэллоя. Тюфяк Нило чуть ли не с треском оторвал взгляд от денег и перевел на фотографию.

– Помню, жил здесь. Съехал уже.

– Значит, жил. В котором номере?

Нило помедлил, затем обжег меня взором и прошипел, точно загнанный в угол бродячий кот:

– В шестом.

– После него там кто-нибудь селился?

– Нет. – Коротенькое это словечко он выдрал из себя, как гнилой коренной зуб.

Я двинул ладонью, и зелененькие оказались в волнующей близости от рыла владельца гостиницы.

– Скажи мне код замка шестого номера, и все это – твое.

Он играл в молчанку. Я развернул свой скелет на сто восемьдесят. Нило отреагировал, точно павловская собачка:

Ладно, черт бы тебя побрал! Четыре, восемь, два, семь. А теперь гони сучьи бабки!

Шестой номер находился на четвертом этаже. Я набрал код, услышал щелчок, распахнул дверь, вошел и обнаружил самый что ни на есть типичный для «Ритца» номер с убогой койкой, кривобоким платяным шкафом, рахитичной прикроватной тумбочкой и обшарпанным письменным столом. Он выглядел пустым, как предвыборные обещания политика. Я подошел к письменному столу, взялся за ручку выдвижного ящика, потянул на себя и услышал скрип половицы за спиной. Мне этот звук не показался странным, но через мгновение раздался явно подозрительный шорох. Под черепом вспыхнула острая боль, и тотчас кто-то погасил свет.