Текст книги "Устройство «Пандора»"

Автор книги: Аарон Коннерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

ГЛАВА 10

– Пожалуйста, мистер Мерфи, располагайтесь поудобнее. Вы курите?

Я кивнул.

– Как насчет «Ната Шермана»?

– А, Нат Шерман, всемирный табачник! Спасибо, я люблю Ната Шермана.

Я наклонился вперед и взял сигарету из портсигара агента АНБ. Тот щелкнул зажигалкой и дал мне прикурить. Я откинулся на спинку кресла и, наполняя легкие дымом «Ната Шермана», присмотрелся к своему визави. Безупречно выглаженный темно-синий костюм, вишневый галстук, накрахмаленная белая сорочка, волевое лицо, короткая стрижка и суровый взгляд. Когда он тоже откинулся на спинку кресла, я заметил красные, как бургундское вино, подтяжки – они великолепно шли к блестящим набойкам на каблуках. Нет, мне определенно не нравился этот субъект.

– Вы знаете, где находитесь?

Наслаждаясь ароматом отменного табака, я спросил:

– В вашем кабинете?

Его улыбка говорила: «Буду рад тебя прикончить».

– Совершенно верно. Вам известно, на кого я работаю?

– Можно, я попробую отгадать с трех попыток?

Мой собеседник встал. Когда он шел к креслу, стоящему напротив меня за столом, я заметил медную табличку с гравировкой: «Джексон Кросс». С видом собственника он опустился в кресло и взглянул на двух верзил, которые стояли за моей спиной.

– А этот парень шутник! – Взгляд Кросса снова перебрался на меня. – Мерфи, давай ты не будешь валять дурака. Если не хочешь прямо и честно отвечать на вопросы, так и скажи. Я достану пистолет и всажу тебе пулю в лоб. Но лучше отвечай. Мне не хочется звать сюда уборщика.

Он говорил спокойно и тихо. У меня задергалось левое веко.

– Я думаю, вы работаете на АНБ.

Кросс кивнул и откинулся на спинку кресла.

Молодец, возьми с полки пирожок. А теперь важный вопрос. Ты догадываешься, почему тебя сюда привезли?

– Не догадываюсь.

Что ж, подстегну твою сообразительность. Помнишь вчерашнюю ночь? Помнишь, что случилось на крыше? Человек, которого ты сбросил, был нашим агентом.

– Я его не сбрасывал.

– Твои действия привели к гибели агента АНБ. Вдобавок ты пытался сорвать расследование, проводимое нашей службой. Каждое из этих преступлений тянет на пожизненный срок. Желаешь навсегда переселиться в Пеликан-Бей?

Пеликан-Бей – это новый, усовершенствованный Алькатрас[9]9
  Алькатрас – бывшая тюрьма, ныне музей, на скалистом острове того же названия в бухте Сан-Франциско.


[Закрыть]. Живописное местечко, но я никогда не мечтал побывать там даже в качестве туриста.

– Я лишь пытался спасти девушку от убийцы. Откуда мне было знать, что он сотрудник АНБ, да еще при исполнении?

– Расскажи, как и почему ты вляпался в эту историю.

Если бы этот разговор происходил в полиции, я бы послал Кросса в задницу. Но, увы, мы с ним находились не в полиции. Всем известно, что ребята из АНБ стоят над законом и кого угодно могут замочить, когда им этого захочется. Я решил рассказать только то, что им и так было известно.

– Меня наняла девушка из «Фуксии Фламинго». Попросила выяснить, кто ей подбрасывает мерзкие записки. Я приглядывал за ее квартирой и увидел там вашего человека. Когда я прибежал в квартиру, ваш агент драпанул со всех ног. Я поднялся вслед за ним на крышу, и там он пытался меня шлепнуть. Мы устроили возню, он сорвался и шмякнулся на тротуар.

Кросс взял карандаш и забарабанил им по столу. Через несколько секунд поднял на меня взгляд.

– Наш агент вел наблюдение за «Фуксией Фламинго». Мы уже давно знаем, что в этом клубе по-крупному торгуют наркотиками. В ночь происшествия туда поступила большая партия дури. Наш агент спрятался в квартире девушки, чтобы застать преступников с поличным. Девушке никакая опасность не угрожала, по крайней мере, с нашей стороны.

Аэнбешник врал не краснея. Голос звучал убедительно, но глаза и тело его выдавали.

– Ладно, может, так оно и было. Но со стороны все выглядело совершенно иначе, и я поступил, как счел правильным.

Кросс разглядывал меня, кажется, не меньше пяти минут.

– Что тебе известно о Томасе Мэллое?

– О ком?

– Ты расслышал.

– В глаза не видывал никакого Томаса Мэллоя. – И это была чистая правда.

А Кросс будто дал обет испепелить меня взглядом. Я никогда в жизни не лгал так убедительно. И от всей души надеялся, что дельце выгорит.

Дурь, которую пытался конфисковать наш агент, находилась в маленьком металлическом контейнере. Контейнер не обнаружен. Я полагаю, он у тебя. Где ты его держишь?

Контейнер? У меня? Вы хоть скажите, на что он похож.

Кросс хлопнул в ладоши и улыбнулся.

– Что ж, пожалуй, у меня все. – Он дал знак двоим битюгам. – Он ваш. Следов не оставлять. Как управитесь, возвращайтесь.

В меня вцепились четыре здоровенные лапищи. Э, да эти ребята всерьез вознамерились прикончить беднягу Тэкса!

– Погодите!.. Да, ящик у меня.

Кросс, опять же мановением руки, остановил мордоворотов. Переплел пальцы на столе и, выжидающе подняв брови, устремил на меня безмятежный взор.

– Значит, все-таки у тебя. Так бы сразу и сказал. Почему бы теперь не признаться, где ты его спрятал?

– Как насчет сделки?

– Что это ты затеял? Должен предупредить, я не любитель компромиссов.

«Надо быть осторожным, – подумал я, – иначе мигом схлопочу пулю. У меня на руках хороший козырь, и теперь самое время поднять ставки».

– Да бросьте вы! Я же не прошу взять меня в долю. Я простой частный детектив, перебиваюсь случайными заработками. Может, это не ахти какая жизнь, но я еще не созрел для большого финиша. Я хочу только одного: выпутаться из этой заварухи и держаться подальше от ваших грязных дел. Заниматься тем, чем все люди занимаются, когда не хотят раньше времени отправиться на тот свет.

– Значит, если я пообещаю тебя отпустить, ты отдашь контейнер без всяких дополнительных условий?

– Пожалуй, что так.

Добрую минуту Кросс молчал. Что же касается меня, то я не думал, что запросил слишком много. Наконец он кивнул.

– Хорошо. Получишь свободу в обмен на контейнер. Итак, где?..

Мне не хотелось испытывать судьбу, но и в дураках оставаться я не собирался.

– Наверное, будет лучше, если я сам его принесу.

– Почему я должен тебе верить?

– А почему я должен верить вам?

– Слушай, ты, ублюдок! Я тебя прямо здесь могу шлепнуть, на месте! – Это прозвучало довольно мягко, но меня все равно затрясло.

– Ага, и останетесь без контейнера. И никогда его не найдете, гарантирую.

Кросс вновь уселся и обмозговал ситуацию. Видимо, он решил, что шкатулка важнее всего. Мне оставалось только гадать, что в ней прячется. Конечно, никакая не дурь. Это ежу ясно.

– Когда и каким образом ты его доставишь?

Я хотел немного поволынить. Конечно, я бы мог управиться меньше чем за час, но не видел проку в спешке.

– Для этого нужно время. Дайте тридцать шесть часов.

– Ну, это чересчур.

Слушайте, вам нужен контейнер или вам не нужен контейнер? Я же согласился отдать бесплатно. Что, даже полутора суток жалко?

Кросса не очень-то вдохновила моя идея, но я видел, что он уже решил уступить.

– Ладно, Мерфи. Через тридцать шесть часов ящик должен лежать на столе в твоем офисе. И если ты окажешься рядом с ним, я тебя прикончу. Как только контейнер будет у нас, постараюсь вычеркнуть из памяти тебя и этот разговор.

Вероятно, он не кривил душой. Предложение меня устраивало, да я ничего другого и не ждал. Кросс встал, подошел ко мне, наклонился. Его нос задержался самое большее в двух дюймах от моего. Его стальной взор буравил мои зрачки.

– Мерфи, слушай внимательно. Повторять не буду. Когда получу шкатулку, мне больше не захочется видеть твою физиономию. И если все-таки увижу, загоню тебе свинчатку в глаз. До поры за тобой будут приглядывать мои ребята, пока не убедятся, что ты держишь слово и не суешься в наши дела. И вот тебе дружеский совет: когда еще раз услышишь слово «АНБ», лучше сразу повернись и дай деру. Усек?

Я кивнул. Какая-то клеточка мозга подсказывала, что я заключаю пожизненный контракт. Кросс махнул рукой стоящим за моей спиной федам.

– Уберите этого козла из моего кабинета.

Не могу упрекнуть в невежливости головорезов из АНБ – они меня подбросили до «Ритца». Жаль только, что подбросили в буквальном смысле – когда я покидал их спи дер, он летел со скоростью пятьдесят километров в час. Припадая на ушибленную ногу, я вошел в вестибюль и поднялся к себе в офис.

Отворил дверь, зажег лампы. Вот уж правда, в гостях хорошо, а дома лучше. Но, Боже, что за беспорядок! Эти аэнбешники – настоящие вандалы. Офис смахивал на увеличенный до невероятных размеров карточный стол после всенощной игры в «пятьдесят два». Я повесил пальто и шляпу. Сначала – отдых, потом – уборка.

Побездельничав минут десять, я обнаружил в себе достаточно сил, чтобы установить приятный факт: агенты АНБ не реквизировали упаковку от посылки Мэллоя. Вероятно, не обратили на нее внимания, ведь отправитель не написал на ней свою фамилию. Что ж, мне повезло, иначе агент Кросс не клюнул бы на мою удочку.

Господи, до чего же я все-таки измотан. Когда я выключил свет, глазам стало легче. Я завел старенький фонограф, и внезапно посреди офиса заиграл на пианино Нат Кинг. Упав в рабочее кресло, я включил настольную лампу, вытряхнул из пачки сигарету, набулькал в высокий стакан бурбона и лишь после этого взял в руки оберточную бумагу. И тут раздался стук в дверь.

Вот так всегда. Только настроишься отдохнуть, обязательно кого-то принесут черти. Сначала я хотел вообразить, что в этом мире никого, кроме нас с Кингом, не осталось. Затем протер глаза кулаками. Вероятно, кто-то пришел по важному делу. Я заковылял к двери, щелкнул замком и потянул за ручку.

Миссис Мэдсен. Сногсшибательная красотка из управления полиции.

– А, это вы. Здрасьте.

Добрый вечер. – Она кивнула и, не дождавшись приглашения, спросила: – Можно войти?

Я был маленько ошарашен, а потому отреагировал слегка запоздало. Шагнул в сторону и жестом предложил ей войти.

Оставляя за собой легкий и томный аромат духов, девица направилась к письменному столу. Я, пожирая ее глазами, затворил дверь.

Само совершенство! Рост – выше среднего, золотисто-каштановые волосы как раз до плеч, изящная талия, великолепно очерченные бедра, идеально оформленные лодыжки. Она прошла по разбросанным бумагам и опустилась в недавно расчехленное мною кресло для гостей.

– А у вас уютно. Сами обставляли?

– Извините за беспорядок. Владелец отеля только что затеял косметический ремонт. Мечтает выхлопотать еще одну звездочку.

Я сел в кресло, вынул из пепельницы непотухшую сигарету и указал на дым.

– Надеюсь, вы не против?

– Ничуть.

– Может, сами закурите?

– Нет, спасибо.

Я затянулся и посмотрел ей в лицо. Кожа без малейшего изъяна. Мягкие чувственные губы. Большие глаза – карие, но с необычным золотистым оттенком. Эти глаза говорили многое. Передо мной сидела волевая, решительная, целеустремленная женщина. Я почему-то решил взять агрессивный тон.

– Полагаю, вы хотите просить прощения, что сбежали от меня в управлении полиции?

Ее губы растянулись в улыбке, обнажив идеальные, ослепительно белые зубы. Она чуть склонила голову набок. Выглядело это поистине волнующе.

– Просить прощения? Да с какой стати? Разве не все женщины так поступают при первой встрече с вами?

– Н-да, пожалуй. Если кто-нибудь и проявляет ко мне интерес, я не успеваю этим воспользоваться – настолько бываю потрясен.

Миссис Мэдсен скептически на меня покосилась.

– Неужели?

– Чистая правда. Не угодно ли бурбона?

– Пожалуй, не откажусь.

Разыскать чистый стакан оказалось труднее, чем я ожидал. Я даже со страхом подумал: а найдется ли грязный? Когда я вернулся, миссис Мэдсен уже сняла пальто и перекинула через спинку свободного кресла. Серое платье без рукавов открывало моему взору изящные, тонированные под загар руки. Я вернулся к письменному столу, налил бурбона в маленький стаканчик и протянул ей.

– Ваше здоровье. – Она выпила половину и даже не моргнула.

Я проникся уважением.

– Так ответьте же, миссис Мэдсен, что вас привело в мою лавчонку древностей?

Молодая женщина скромно потупилась, совершенно меня этим очаровав, и тут же на ее лице появилось еще более прелестное выражение смиренного ожидания. От миссис Мэдсен шли противоречивые посылы, как будто ее сущность была напористой и страстной, а личность старалась действовать с холодной отрешенностью.

Пожалуйста, зовите меня Реган.

Хорошо, но тогда вам придется звать меня Тэксом.

Она вновь искоса глянула на меня.

Это не настоящее имя. А как вас зовут на самом деле?

– Если скажу, не поверите.

А вы попытайтесь.

– Извините, но я не откровенничаю с незнакомыми людьми. Прежде чем на это решиться, я должен получше вас узнать.

– Что ж… Если так, вам, наверное, следует узнать меня получше. – Опять прорвалась чувственность. Реган глотнула бурбона.

– Может, и в самом деле попробовать вашу «Лаки»?

Я встряхнул пачку и протянул вынырнувшей сигаретой вперед. Вместо того чтобы вытянуть ее двумя пальцами, как поступил бы любой другой человек, Реган опустила ладонь на мою руку и наклонилась, чтобы взять сигарету губами. После этого ее рука еще ненадолго задержалась на моих дрожащих пальцах. Я зажег спичку и протянул через стол. Реган втянула воздух, кончик сигареты затлел. Откидываясь на спинку кресла и закуривая, я сосредоточил внимание на длинных, изящных пальцах собеседницы, которые держали сигарету. Реган закинула ногу на ногу, снова наклонилась вперед, сцепила пальцы на колене.

– Шкатулка у вас?

В ту минуту я меньше всего ожидал подобного вопроса. Я окинул гостью взглядом и решил, что она блефует.

– Какая именно шкатулка вас интересует?

– Вы знаете, о чем я говорю.

– Понятия не имею.

Реган выпрямила спину и затянулась, как это умеют делать только женщины. Она все время смотрела мне прямо в глаза и явно не собиралась отводить взор, но все-таки заморгала первой. Меня это осчастливило. Потом гостья убрала ногу с ноги и сдвинулась вперед, на краешек кресла. В сияние лампы попала нижняя половина лица. Какие изумительные губы!

– Тэкс, я люблю играть в разные игры. Они скрашивают жизнь. Думаю, ты тоже. Ее взгляд переполз на мой рот. Твоя цена, Тэкс? Я хочу предложить сделку.

Отличная работа. Ей наверняка уже случалось предлагать сделки. Либо я ничего не смыслю в людях, либо эта женщина привыкла получать то, что хочет. Может быть, я – первый мужчина, который ей скажет «нет». Может быть.

– Я не назову цену, миссис Мэдсен. Мой бизнес – это мой бизнес. У меня нет партнера, и я не вижу смысла муссировать эту тему. Вы красивая женщина, но, боюсь, суть не меняется.

Она отодвинулась назад, в темноту. Тактический отход. Первый штурм отбит, значит, надо отступить и перегруппироваться. Я взял новую сигарету и с особым удовольствием закурил.

А миссис Мэдсен вновь пошла на приступ:

– У меня к тебе предложение.

Пожалуй, большой беды не будет, если выслушаю. На этой женщине отдыхает взгляд, да и пахнет она недурно. Могу хоть всю ночь просидеть в кресле, внимая классическому джазу и раскатывая пузырь бурбона в обществе шикарной красотки.

Я видела, как тебя вышвырнули из машины – вроде из спидера аэнбешников. Они наверняка ищут ту же шкатулку, что и я, вот и пригласили тебя поболтать.

Или Реган очень хорошая гадалка, или просто хочет сбить с меня спесь. Я решил помолчать и послушать.

– А раз мы с тобой сейчас разговариваем, напрашивается вывод, что либо ты им отдал шкатулку, либо пообещал отдать. Либо сказал, что можешь ее найти.

Мне вдруг стало очень неуютно. Это не блеф. Она слишком близка к истине. Может, нам все-таки стоит достигнуть взаимопонимания? По крайней мере, попытаться?

– Откуда тебе известно про шкатулку?

Реган улыбнулась и погрозила мне пальцем.

– Я не откровенничаю с незнакомыми людьми. Прежде чем на это решиться, я должна получше тебя узнать.

Я тоже улыбнулся.

– В таком случае, тебе следует узнать меня получше.

Реган легонько прикусила нижнюю губу.

– К сожалению, у нас маловато времени.

– Так что у тебя за предложение?

Ее лицо стало серьезным.

– Я не знаю, много ли тебе известно. В частности, о Мэллое?

Я вовсе не был уверен, что на такой вопрос стоит отвечать. А вдруг эта малютка из АНБ? А вдруг наш разговор – не более чем продолжение допроса, только в вежливой форме?

– О Мэллое? Где-то слышал эту фамилию… К сожалению, я не особо памятлив на имена.

– Все-таки я думаю, ты о нем кое-что знаешь. Не так давно он разослал несколько посылок вроде той, которую, как я подозреваю, раздобыл ты. Им серьезно заинтересовалось АНБ, и он испугался. Он разделил на части кое-какую информацию и разослал ее в этих посылках. Вряд ли кто-нибудь знает, сколько было посылок, но тот, кто соберет их вместе, получит целое состояние.

– А как на это посмотрит Мэллой?

– Его дни сочтены. Если до него еще не добралось АНБ, то очень скоро доберутся другие. А сейчас идет погоня за осколками волшебного зеркала».

– Все-таки ты еще не сказала, что у тебя за предложение.

Я вдруг заметил, что у Реган возбужденно блестят глаза. Она наклонилась ко мне.

– Одна шкатулка уже у меня. Уступишь свою – получишь долю. Если поможешь найти остальные, у нас будет огромная куча деньжищ. Ты даже представить не в силах, какая огромная. Это и есть мое предложение. Простое и честное.

Нет такой кучи деньжищ, которую я не в силах представить. Однако инстинкт частного сыщика подсказал, что все это выглядит слишком гладко, не говоря уже о том, что противозаконно. А самое главное, у меня не было ни одной причины доверять этой женщине. И всё же я был заинтригован.

Реган протянула руку к пальто и встала.

Тебе, наверное, нужно время на размышления. – Она достала визитную карточку и что-то написала на ней. Когда созреешь для разговора, позвони по этому номеру. Как я уже сказала, одна шкатулка у меня. Если на то пошло, я даже согласна показать ее. Но за это ты покажешь свою.

Она направилась к выходу. Когда отворяла дверь, оглянулась.

– Тэкс, не потеряй карточку. Мне кажется, мы с тобой отлично поладим.

С этими словами гостья удалилась. Я понял, что не придумаю ничего путного, пока не приму холодный душ.

ГЛАВА 11

Сама по себе оберточная бумага интереса для следствия не представляла. В районе залива ее можно было приобрести в тысяче оптовых и розничных магазинов. Я хорошенько рассмотрел буквы. Мэллой пользовался мягким черным маркером. Ничего необычного, примечательного, способного сдвинуть дело с мертвой точки. Я взял увеличительное стекло, но и с его помощью ключей к разгадке не обнаружил. Осталось взглянуть только на почтовую марку. Ее поставили лазерным этикет-пистолетом. Стоимость почтовой пересылки – четырнадцать долларов девяносто центов. В центре круглого штемпеля виднелась дата – двенадцатое апреля две тысячи сорок третьего. Три дня назад. По кругу шли буквы: «Город Сан-Франциско». Я бы предпочел что-нибудь поконкретнее.

Я включил компьютер и вывел на дисплей список почтовых отделений города. Их оказалось пятьдесят девять. Ну а мне от этого какая радость? На штемпеле под гербом стояло: «АПК 38874121». Конечно, можно искать почтовое отделение по номеру автоматического почтового контроллера – если не найдется способа получше. Увы, таких отделений в Сан-Франциско пятьдесят девять, и у меня просто нет времени обзванивать все подряд.

Я закурил сигарету и изо всех сил напряг мозги. Однако ничего дельного не шло на ум, пока я не глянул на пол и не увидел конверт. Он лежал посреди хлама лицевой стороной вниз. Я упал на колени, сигарета свесилась с нижней губы. Я медленно полз и хватал все проштемпелеванные конверты, которые попадались на глаза, – искал номер 38874121. Наконец я обнаружил штемпель с нужным номером – письмо от бывшего клиента, и, как назло, без обратного адреса. Пустышка! Но я не пал духом и, добравшись почти до конца комнаты, все-таки нашел конверт с таким же точно штемпелем. Несколько лет назад в нем пришел счет за место на складе, которое я арендовал в районе Мишн.

Сто лет назад, во времена Сэма Спэйда, Мишн по праву считался одним из самых неблагополучных районов Сан-Франциско. И пятьдесят лет назад добропорядочные граждане рисковали там появляться, только вооружась до зубов. А теперь район Мишн – ничейная земля, даже полиция перестала туда заглядывать.

Я оставил спидер возле склада. За конторкой бил баклуши несовершеннолетний панк в самом худшем смысле этого слова. Я снова представился Ахмаду, золотозубому владельцу склада – он оказался у себя в офисе. Вежливо осведомясь о стоимости разных складских помещений, я как бы между делом поинтересовался, где находится ближайшее отделение государственной почты. Ахмад, стремясь угодить многообещающему арендатору, предоставил все необходимые сведения, а заодно прейскурант, календарь и дружеское рукопожатие.

Почтовое отделение затерялось в буферной зоне, которая окружала квартал складов. Я брел по улице, а мимо по своим делам шли проститутки, сутенеры и мелкие торговцы наркотой. Хватало и не столь колоритных аборигенов. Судя по присутствию рынка и двух мясных магазинов, территория вокруг здания почты когда-то была обжитой.

У входа на почту сидел в инвалидном кресле чернокожий мужчина со всеми внешними признаками параплегии.

– Славный вечерок.

– Вот уж точно. Пятерку не одолжишь?

Я пропустил вопрос мимо ушей и достал сигареты. Взгляд чернокожего сразу прилип к пачке.

– Куришь?

Чернокожий кивнул и протянул руку. Я угостил его сигаретой, другую сунул себе в рот. Потом свершил обряд зажигания. Мой визави держал малютку «Лаки» как ножку хрустального бокала с коллекционным вином. Он глубоко затянулся. Напрасно я ждал, когда дым пойдет обратно.

– И давно ты тут торчишь?

– А что, надо место уступить?

Черт возьми, неужели я так плохо выгляжу? Зря, что ли, галстук таскаю?

– Нет, просто интересуюсь, много ли времени ты тут провел за последние три дня.

Чернокожий сделал еще одну анизотропную затяжку.

– Гм-м, дай подумать. Я ж такой деловой, вечно забываю, который нынче день… Ага, три дня я тут загорал, уж никак не меньше.

Я достал из кармана двадцатку и нежно погладил ее на безопасном расстоянии от его лап.

– Я ищу друга. Он здесь побывал три или четыре дня назад и отправил несколько посылок. Как по-твоему, ты можешь вспомнить его лицо?

Чернокожий зачарованно глядел на купюру.

– За двадцать баксов я смогу вспомнить все, что захочешь.

– Ладно, ты получишь эти деньги, даже если не опознаешь моего приятеля. Мне надо только знать, был он здесь или нет.

Я показал ему фото Мэллоя. Он просиял.

– Ну конечно, видал я этого чувака! Старикашка, еле мослы переставлял. Отстегнул мне десятку.

– А ты не помнишь, он на автобусе приезжал или на спидере?

– Не-а. Я его запомнил, потому что почти всех в округе знаю. Раньше я его тут не встречал, вот он и бросился в глаза. Он пехом притопал.

– И с какой стороны он притопал?

Чернокожий показал.

Вон оттудова, а потом туда же и ухилял.

Отлично. И последний вопрос. Ты не знаешь, можно где-нибудь поблизости снять меблированную комнату со столом?

– А какую ты хочешь?

Ну, что-нибудь поприличнее и чтобы не слишком дорого. Уютную и спокойную норку, где можно надолго залечь. И лучше всего в той стороне, откуда приходил мой друг.

С минуту инвалид размышлял.

– Дуй на Валенсия-стрит. Там найдется три-четыре такие норки. Отсюдова это будет четверть мили. Ну, может, половина.

Я сказал «спасибо» и протянул ему вторую сигарету. Конечно, вместе с двадцаткой. По-моему, он остался вполне доволен.

Чутье мне твердило, что Мэллой близко. Район Мишн – самое подходящее место для того, кто не хочет, чтобы его нашли. Я оставил спидер на углу Валенсии и Двадцатой и пешком двинулся по темной улице. Всего четверть мили от почты, а какая огромная разница! На Роуз-стрит дома хоть и старые, но не кажутся запущенными. И никаких явных признаков противозаконной деятельности. Каждого, кого я встречал на своем пути, похоже, заботило только одно: поскорей бы пройти мимо.

Дома с меблированными комнатами на этой улице встречались в избытке. Я вдруг сообразил, что действую бессистемно. Ведь практически невозможно вычислить, в котором из этих зданий живет нужный мне человек; я даже не знаю, в этом ли он квартале. Единственный приемлемый способ – положиться на старые добрые ноги и язык.

В типичной меблирашке этого района была гостиная, где собирались типичные жильцы, чтобы почитать газеты, посмотреть телевизор и познакомиться с прочими членами своих суррогатных семей. Но по одному-двум параметрам меблирашки все-таки на риску превышали гостиницы вроде моей. Конечно, в первую очередь я имею в виду пищу домашнего приготовления. О черт, я снова проголодался!

Работенка мне досталась малоинтересная и утомительная. В каждый дом я входил с налетом беспечности и самоуверенности, в коем мог усомниться только отъявленный скептик. Как правило, гостиная оказывалась на первом этаже, неподалеку от входной двери. Бывали, впрочем, исключения, и мне случалось по ошибке забрести в спальню или кладовку. Но в основном поиски шли гладко. Почти в каждой гостиной удавалось легко опознать болтуна-профессионала; чаще всего это был человек одинокий и пожилой. Я начинал разговор с отзыва о погоде, потом садился и вежливо внимал. Стоило поднять шлюз, и поток было уже не остановить, требовалось лишь мимоходом перевести его в русло меблированных квартир и позадавать наводящие вопросы о нынешних жильцах. Впрочем, тут нельзя было перегибать палку, иначе на меня обрушивался сель домыслов о прошлом того или иного жильца, а также подробный словесный портрет шлюхи, которую мистер Смит или мистер Хиггинс приводил вчера вечером к себе в комнату.

Через несколько минут задушевного разговора я как бы между прочим доставал фотографию Мэллоя и спрашивал, не попадался ли он на глаза моему собеседнику. Тот долго таращился на снимок, хмыкал, чесал в затылке и наконец говорил: «Нет, вряд ли, но он определенно напоминает моего дядюшку Того-то или Того-то, который ля-ля-ля-ля…» В этой процедуре всего труднее давалось вежливое расставание.

За три часа я посетил минимум дюжину меблирашек. Пришел черед и пансиона под названием «Гарден-хауз». Едва я отворил дверь, на меня хлынул запах свежеиспеченных шоколадных пирожных. Люстра в гостиной светила мягко и дружелюбно. Сразу вспомнился бабушкин дом. Низенькая, полная женщина катила по коридору сервировочный столик с большущими аппетитными пирожными – прямо из духовки.

– Здравствуйте. Чем могу быть полезна?

Восхитительный аромат свежей выпечки просто убивал. Я снял шляпу и улыбнулся хозяюшке-пампушке.

– Чудесный домик. Вы владелица?

– Да. А вам нужна комната?

Мой алчный взгляд не отлипал от пирожных.

– Возможно. А это чудо входит в стоимость жилья?

Пампушка улыбнулась.

– Угощайтесь, пожалуйста.

Я вытянул из груды пирожных самое толстое, самое липкое, самое шоколадное… Когда укусил, глаза в орбитах повернулись чуть ли не кругом, и я едва устоял на ногах под ошеломительным натиском сахара.

Пампушка кивнула, будто не ждала никакой иной реакции.

– Подождите, пожалуйста, надо разнести их жильцам. Я сейчас вернусь.

Я доел пирожное и облизал пальцы. Женщина действительно скоро возвратилась.

Так чем могу помочь?

Я постарался изобразить глубокую озабоченность.

– Видите ли, на прошлой неделе мы потеряли дядю Тома…

На лбу владелицы пансиона пролегли складки.

– Какая жалость.

– Нет, вы не так поняли. Мы его в том смысле потеряли, что никак не можем найти.

На лице пампушки отразилось облегчение.

– С годами он здорово сдал, и теперь у него не все винтики в порядке. Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Он живет один и обзавелся привычкой надолго уходить из дома, никого не предупредив. Может целую неделю где-то пропадать, пока мы его не найдем и не приведем обратно.

Я достал фото Мэллоя и протянул пампушке.

– Вот он, дядюшка Том. Недавно мой друг видел его в вашем квартале, и я решил обойти тут все пансионы.

Хозяйка посмотрела на меня, затем опять на снимок. В ее глазах читалось сомнение.

– Вы говорите, это ваш дядя?

Я кивнул.

– Мы все за него так волнуемся! Просто извелись.

– Ну что ж… Я вполне уверена, что этот джентльмен у нас проживает. Он действительно поселился на прошлой неделе, но его зовут не Том, а Тод. Тод Мэллори.

Я улыбнулся и закивал.

Я же говорю, у него с головой нелады. Это… синдром Мерфи-Барра.

О Господи! А на вид такой интеллигентный, такой любезный…

– Да это необычная болезнь. – Я врал, не краснея. – Почти все время он выглядит и ведет себя совершенно нормально. Единственный симптом – неудержимая тяга к переездам. Ну и конечно, очень правдоподобная ложь. Когда у дядюшки Тома припадок, из него честный ответ вытянуть – все равно что зуб вырвать.

Владелица пансиона вернула мне фотографию и печально покачала головой.

– Наверное, для вас это настоящая пытка.

– Да, я, конечно, понимаю, нынче не модно уважать стариков, заботиться о них. Но иначе не могу. Так уж воспитан. Слишком серьезно отношусь к своим обязанностям.

Пампушка ласково погладила меня по руке, на ее глазах выступили слезы.

– Как жаль, что вы не мой племянник.

– Как жаль, вы не моя тетя. Моя тетя покупает пирожные в кондитерской лавке.

Она отпустила мою руку, повернулась и жестом велела следовать за ней. Я уже нисколько не сомневался, что рано или поздно мне придется гореть в аду. Мы поднялись по лестнице на второй этаж и двинулись по коридору. У последней двери справа пампушка остановилась и постучала. Мы подождали несколько секунд, и она постучала вновь. Но Мэллой (или Мэллори) не отзывался.

– Вышел, наверное. Если хотите, можете подождать в его комнате. Или спуститесь, посидите в гостиной. Пирожных я всегда пеку вдоволь.

При упоминании о пирожных я заколебался, но все-таки решил, что работа превыше всего.

– Спасибо, я лучше здесь подожду. То-то дядя будет удивлен, когда вернется.

Пампушка достала ключ и отворила дверь.

– Если что-нибудь понадобится, скажите. Хорошо?

– Хорошо. Спасибо за помощь. Скорей бы привести дядю Тома домой, целым и невредимым. Вы не представляете, как все обрадуются.

Она затворила за мной дверь.

Уютная, хоть и небогато обставленная комнатушка. Узкая, но удобная на вид кровать, секретер, платяной шкаф… Я решил скоротать досуг за обыском. Секретер оказался не заперт и битком «набит бумагами. Я просмотрел все, но только две находки счел любопытными – блокноты, заполненные непонятными письменами. Решив, что они вряд ли помогут в моем деле, я положил их на место, повернулся к платяному шкафу и сразу установил либо очень важный, либо ничего не значащий факт: у Мэллоя все носки были черного цвета. Больше я ничего интересного не нашел.

Я обвел комнату взглядом. Вроде бы ничего не укрылось от моих наметанных глаз. Заметив, что койка застелена абы как, я сдернул покрывало и увидел мятые брюки. Лишь для порядка я вывернул карманы; из левого выпал сложенный лист розовой бумаги. Я развернул его и понял, что держу в руке квитанцию фирмы по торговле недвижимостью на месячную аренду складского помещения.