Текст книги "Гвардии «Катюша»"

Автор книги: А. Бороданков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

В 1966 году в ознаменование двадцатипятилетия первых залпов первой батареи реактивной артиллерии на берегу Днепра в Орше воздвигли величественный монумент, представляющий батарею капитана Флерова как олицетворение рождения советских Ракетных войск.

* * *

Следом за первой батареей из лагерей уходили на фронт новые подразделения. В ночь на 22 июля на Западный фронт отправилась 2-я батарея с 9 пусковыми установками БМ-13. Она поступила в распоряжение командующего 19-й армией. В 16-ю армию Западного фронта прибыла 3-я батарея, имевшая на вооружении три пусковые установки БМ-13. В течение августа – сентября 1941 года в действующую армию были отправлены еще пять батарей полевой реактивной артиллерии.

В августе 1941 года в Подмосковье были сформированы первые восемь полков.

Чтобы сохранить в секрете устройство нового вида оружия и предотвратить захват противником боевых установок и реактивных снарядов, Ставка Верховного Главнокомандования возложила на командующих войсками фронтов и армий персональную ответственность за все необходимые меры по защите поступавших в их распоряжение гвардейских минометных полков от воздушного и наземного противника как на марше, так и в районах расположения.

Все восемь полков формировались по единому штату. В каждом из них было по 137 командиров, 260 младших командиров и 1017 бойцов. Полк состоял из трех дивизионов по 12 пусковых установок в каждом и, кроме того, имел на вооружении 12 зенитных пушек калибра 37 мм, 9 пулеметов калибра 12,7 мм, 18 ручных пулеметов калибра 7,62 мм. Для надежного обеспечения боевых действий полк имел 300 грузовых и 27 специальных автомобилей. Основной огневой единицей полка являлась батарея, которая состояла из огневого взвода и взвода управления. В огневом взводе 4 отделения по одной пусковой установке БМ-13 на автомобиле ЗИС-6, а во взводе управления 3 отделения: разведки, связи и радио.

12 августа на Северо-Западный фронт убыл 1-й дивизион 5-го гмп, 19 августа на Брянский фронт – 2-й и 3-й дивизионы 1-го гмп. На Южный фронт отправился 2-й гмп, в котором мне выпала честь служить.

В начале сентября 1941 года постановлением Государственного Комитета Обороны СССР было образовано Управление гвардейскими минометными частями. Командующим был назначен военинженер I ранга B. В. Аборенков, членами Военного совета – заведующий отделом ЦК партии Л. М. Гайдуков, секретарь МК партии Н. П. Фирюбин и бригадный комиссар П. А. Дегтярев (с апреля 1943 года – командующий ГМЧ). Начальником штаба стал полковник А. А. Быков (впоследствии генерал-майор артиллерии), а начальником Главного управления вооружения – инженер-полковник И. Н. Кузнецов (впоследствии генерал-майор ИТС). Командующий ГМЧ одновременно являлся заместителем народного комиссара обороны и подчинялся непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.

Для руководства гвардейскими минометными частями в боевой обстановке были созданы фронтовые оперативные группы. Первыми начальниками их были Герой Советского Союза Л. М. Воеводин (ныне генерал-лейтенант артиллерии в отставке), Герой Советского Союза C. Ф. Ниловский (впоследствии генерал-лейтенант артиллерии), А. И. Нестеренко (ныне генерал-лейтенант артиллерии в отставке).

Некоторые воспитанники 3-го Ленинградского артиллерийского училища возвращались в Ленинград на защиту родного города в составе гвардейских минометных подразделений и частей, овладев в кратчайший срок новым грозным оружием для успешного отражения нашествия зарвавшегося врага.

Я, как и многие мои однокашники по училищу, вернулся в Ленинград уже с Победой, закончив войну в Берлине командиром гвардейского минометного дивизиона, получив там очередное тяжелое ранение. Был награжден орденом Ленина.

П. Н. Дегтярев,
гвардии подполковник в отставке
Д. А. Шитов,
полковник-инженер в отставке
ПЕРВЫЕ ЗАЛПЫ

Познакомились мы друг с другом в начале войны. Во второй половине июля 1941 года Д. А. Шитов, в то время военинженер II ранга, вместе со своим товарищем из Ракетного научно-исследовательского института (РНИИ) А. С. Поповым и представителем Главного артиллерийского управления подполковником А. И. Кривошаповым вернулись в Москву из действующей армии. Они были участниками первых залпов по врагу, которые сделала недавно сформированная Отдельная первая экспериментальная батарея реактивной артиллерии.

О работе, которая предшествовала залпам семи пусковых установок БМ-13, сообщал привезенный ими лаконичный документ, подписанный командиром батареи капитаном И. А. Флеровым. В нем говорилось, что сотрудники НИИ провели теоретическую подготовку личного состава батареи, практические занятия у боевых установок и снарядов, а также приняли непосредственное участие в боевых операциях.

Прибывшие с фронта находились под впечатлением небывалой мощи ракетного оружия, несмотря на то что сами были одними из его создателей. День 14 июля 1941 года, когда батарея капитана Флерова обрушила на фашистов, скопившихся у города Орши, удар 112 ракет, стал, по сути дела, не только днем боевого крещения самой батареи, но и началом боевого пути прославленных «катюш».

Был подведен итог научной, конструкторской и экспериментальной работы НИИ по созданию первых образцов реактивной артиллерии.

Прибыв в Москву, подполковник А. И. Кривошапов доложил начальнику Главного артиллерийского управления Красной Армии генерал-полковнику И. Д. Яковлеву о результатах своей поездки с батареей капитана Флерова. Затем доклад о первых боевых операциях реактивных установок был представлен Ставке Верховного Главнокомандования.

Шитов вместе с Поповым доложили в свою очередь руководителям отделов, а затем на ученом совете института о результатах боевых залпов на Западном фронте. При этом особое внимание обращалось на замечания и предложения, высказанные непосредственно теми, кто обслуживал пусковые установки, что помогло в дальнейшем, при серийном производстве БМ-13, устранить конструктивные недостатки в довольно короткие сроки.

Дни были тревожные, фашисты продвигались в глубь страны, разворачивали наступление на Ленинград. Перед сотрудниками НИИ стояла важная задача: как можно быстрее познакомить личный состав формирующихся в Подмосковье подразделений реактивной артиллерии с новым оружием.

Из-за тяжелой обстановки на фронтах Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение направлять в действующую армию отдельные батареи.

По распоряжению начальника ГАУ 22 июля на Северный фронт[17]17
  23 августа по решению Ставки Верховного главнокомандования Северный фронт был разделен на Ленинградский и Карельский.


[Закрыть] направилась только что сформированная батарея реактивной артиллерии под командованием лейтенанта П. Н. Дегтярева, выпускника курсов 3-го Ленинградского артиллерийского училища. Эта батарея имела в своем составе 4 ракетные установки БМ-13. Кроме двух огневых взводов в ней были также взводы управления, парковый, боепитания, отделение горюче-смазочных материалов, хозяйственная и санитарная части. Получила она 50 транспортных и специальных машин для боеприпасов, горючего, продовольствия, а также 1500 снарядов М-13. Личный ее состав укомплектовали в основном из артиллеристов – коммунистов и комсомольцев.

К Ленинграду колонна двигалась по ночам. Днем фашистская авиация совершала налеты едва ли не на все дороги, ведущие от Москвы. Приходилось соблюдать максимальную осторожность. На дневных привалах занимались с боевыми расчетами, изучали материальную часть и огневую службу.

В Ленинграде нас уже ждали: как только мы въехали в Гатчину, патруль, состоявший в основном из женщин, проводил нас в комендатуру. Комендант сообщил, что мы должны явиться в Смольный, к Маршалу Советского Союза К. Е. Ворошилову.

И ранним утром 28 июля мы оба отправились в Ленинград.

Стоял теплый безоблачный день. В небе то и дело появлялись наши истребители. Город стал по-военному суровым и молчаливым. Петр Никитич Дегтярев говорил, что он всего лишь месяц не был в Ленинграде, но за это время город и жители его неузнаваемо изменились: чувствовалось приближение фронта.

Вот и Смольный. Нас провели по длинным коридорам в комнату, где с группой военных находились К. Е. Ворошилов и секретарь Ленинградского обкома партии А. А. Жданов.

Климент Ефремович, поздоровавшись с нами и представив всем присутствующим, сказал:

– Докладывайте, что нам прислали из Москвы.

Лейтенант Дегтярев доложил о численности личного состава, материальной части, о наличии боеприпасов, количестве автомашин, о настроении бойцов и добавил, что из реактивных установок батарея еще не стреляла. Шитов рассказал о боевых качествах нового оружия.

Выслушав нас и задав несколько вопросов об особенностях применения необычного оружия, К. Е. Ворошилов отдал распоряжение начальнику артиллерии фронта генералу В. П. Свиридову подготовить полигон. Тут же был назначен день боевых стрельб. На подготовку – всего три дня.

Три дня – срок предельно короткий. Вернувшись в Гатчину, мы тотчас приступили к работе. Прежде всего организовали в составе батареи группы командиров пусковых установок, наводчиков, лаборатористов для подготовки реактивных снарядов, подносчиков, заряжающих. Возглавляли эти группы командиры двух огневых взводов, а общее руководство осуществляли командир батареи и его заместитель – политрук. Затем мы приступили к занятиям, в которых очень помог опыт подготовки батареи Флерова.

Шитов предупреждал бойцов и командиров, что подобного оружия не имеет еще ни одна армия в мире, поэтому оно совершенно секретно. Он говорил о том, что никаких инструкций, наставлений и учебных пособий не будет, а записи вести нельзя. На все недоуменные вопросы солдат ответ был один: изучать новое оружие придется на практике. А вопросов возникало много.

Помнится, едва ли не первым после наших предупреждений о строгой секретности был вопрос: «Как называть установки?» Решили, что будем выдавать их за понтоны. Интересовали бойцов и боевые качества реактивных установок: кучность стрельбы, точность. Очень смущало их то обстоятельство, что вместо нарезного пушечного ствола здесь только направляющие рельсы, нет затвора.

– Конечно, – отвечал Шитов, – рассеивание снарядов довольно значительное. Поразить мелкую цель отдельной ракетой практически невозможно, но они ведь и не предназначены для этого. Большие скопления вражеской пехоты и танков на поле боя – вот наши будущие цели. При стрельбе по ним ни авиация, ни ствольная артиллерия не заменят нового оружия.

Вопросы, которые возникали у бойцов, впервые увидевших реактивные установки и снаряды, были естественными и закономерными. Поскольку новое оружие не успело пройти войсковые испытания, баллистических таблиц, необходимых для ведения прицельного огня, не было. Времени на проведение исследовательских работ и испытаний уже не оставалось, а командному составу батареи нужно было дать хоть какое-то руководство для стрельбы. У Шитова появилась мысль приспособить обычные артиллерийские баллистические таблицы.

Незадолго до этого на полигонных испытаниях нам удалось изучить условия полета ракеты на разных этапах работы ее двигателя. Это позволило определить максимальную дальность и время полета ракеты, угол ее падения и высоту траектории в зависимости от угла возвышения направляющих пусковой установки БМ-13. Имея соответствующую таблицу, командир смог бы обеспечить прицельный огонь батареи.

Анализ опытных стрельб показал, что это предложение приемлемо, и оно было одобрено. Таблицы получились несложными, и Шитов изготовил их в количестве восьми экземпляров. В Гатчине он сразу же снабдил командиров таблицами-карточками, и это значительно ускорило теоретическую подготовку личного состава батареи, а затем помогло быстро освоить практические приемы обслуживания пусковых установок и наведения их на цель.

Три дня учебы пролетели незаметно. После подготовки боевых расчетов нами было доложено генералу Свиридову, что батарея готова к инспекторским стрельбам на полигоне. Генерал дал «добро». 30 июля мы приехали на Токсовский полигон.

Боевые стрельбы принимал генерал Свиридов. На огневой позиции он посмотрел, как работает расчет, а затем поставил задачу – уничтожить батарею противника, которую изображал макет на полигоне.

По команде Дегтярева два боевых расчета первого огневого взвода быстро расчехлили установки, зарядили каждую шестнадцатью реактивными снарядами. Командир огневого взвода приказал командирам расчетов занять места в кабинах автомашин, всем бойцам – в укрытии. Дал команду «Огонь!».

Взметнулся огненный смерч, и снаряды ушли с направляющих. Вскоре после залпа обеих пусковых установок нам сообщили, что цели на двух дистанциях поражены полностью.

Затем с тех же установок и в таком же порядке произвели залпы боевые расчеты другого огневого взвода. И они также отлично поразили цели.

Стрельбы и знание материальной части нового оружия личным составом батареи командующий артиллерией генерал-лейтенант Свиридов оценил на «отлично».

Прямо с артполигона одна пусковая установка вместе с боевым расчетом была направлена на командный пункт для показа и демонстрации нового оружия генералам и адмиралам.

Приехав на КП в Шувалово под Ленинградом, мы продемонстрировали там приемы расчехления боевых машин и заряжание реактивными снарядами. Снова и снова нам пришлось отвечать на множество самых разнообразных вопросов о силе и мощи нового оружия, о тактике его использования и о том, как показало оно себя в бою 14 июля, когда батарея И. А. Флерова обрушила на фашистов первый удар реактивных снарядов. Шитов понимал, как важно командному составу фронта знать об этом, хоть и небольшом, опыте ведения боя с помощью реактивных установок, и он старался с наибольшей точностью воспроизвести картину боевых действий батареи Флерова в районе Орши.

После инспекторских стрельб П. Н. Дегтяреву была поставлена первая боевая задача. К этому времени немецко-фашистские войска заняли Кингисепп, и ему предстояло дать залп по захватчикам, засевшим в городе.

Так начались боевые действия полевой реактивной артиллерии в боях под Ленинградом.

Батарея прибыла на Кингисеппский участок обороны. Командовал этим участком генерал В. В. Симашко. Артиллерия подчинялась генералу Тынянских. В условиях строгой секретности батарея готовилась к бою.

И вот 3 августа с наступлением темноты боевые установки выехали на огневую позицию. Расчеты быстро навели орудия на цель, командиры взводов доложили о готовности. Генерал Тынянских и офицер разведки фронта Астахов посмотрели на часы – было ровно 22.00.

Петр Никитич Дегтярев подал команду «Огонь!». Небо озарилось яркой вспышкой. Раздался оглушительный рев. Вверх взмыли ракеты. Словно метеоры, пронеслись они по небосклону, оставляя за собой огненный шлейф. Все это длилось 5–6 секунд. А через минуту все бойцы уже видели огненные разрывы и пожарища в занятом фашистскими войсками Кингисеппе. Боевые машины немедленно ушли в укрытие, оставив выжженные участки земли.

Прошло уже более 30 лет с того дня, но в памяти навсегда остался миг первого залпа под Ленинградом, лица бойцов батареи и наших соседей-пехотинцев, для которых мощные залпы нового оружия прозвучали предвестниками грядущей победы.

Генерал Тынянских долго смотрел, как по дороге поднималась пыль от уходящих в укрытия боевых установок, а затем сказал: «На это оружие впредь можно положиться».

На другой день от командиров штаба Ленинградского фронта мы узнали результаты нашего залпа. 96 снарядов весом в 42,7 кг каждый за несколько секунд нанесли войскам противника существенный урон. Достаточно сказать, что командующий фашистскими войсками генерал фон Лееб немедленно после залпа доложил Гитлеру, что русские применяют на северном направлении оружие неимоверной силы, отчего войска несут значительные потери.

Через день после первого залпа батареи на Кингисеппский участок обороны прибыли маршал К. Е. Ворошилов и генерал В. П. Свиридов. Они интересовались подробностями боевых стрельб. С этого дня батарея лейтенанта Дегтярева перешла в распоряжение начальника артиллерии фронта.

У всех бойцов батареи было приподнятое и радостное настроение. Они говорили, что надо почаще делать огневые налеты, больше уничтожать живой силы и техники противника, чтобы скорее приблизить день полного разгрома фашистских войск. Следующий залп был произведен по захваченной противником станции Веймарн. Под Молосковицами 8 августа, около 16 часов, батареей был дан еще один залп, после чего машины ушли в укрытие в район Гатчины. Теперь после каждого залпа в воздух немедленно подымалась немецкая авиация, и если она успевала засечь места расположения батареи, то обрушивала на них яростные бомбовые удары. Поэтому к маскировке огневых позиций мы относились с особой ответственностью и тщательностью.

После этого залпа П. Н. Дегтярев доложил командующему артиллерией, что у батареи остался только один боевой комплект ракет. Получили приказ – применять батарею только в крайнем случае и только по атакующей пехоте противника.

Нужны были реактивные снаряды. Д. А. Шитов по личному распоряжению А. А. Жданова занялся оказанием помощи в организации массового производства реактивных снарядов М-13 на ленинградских предприятиях. Связь с Москвой становилась все более затрудненной. А поскольку технология производства снарядов в блокадных условиях осложнялась, то потребовалось вносить в рабочие чертежи значительные изменения. Поэтому Шитов, как представитель института-разработчика и один из конструкторов снаряда М-13, получил право вносить эти изменения самостоятельно на месте.

Основные работы были развернуты на заводах имени Карла Маркса (установки) и № 4 имени Калинина (снаряды). Сюда отдельные детали к снарядам М-13 поступали с разных заводов и мастерских. А собранные здесь изделия отправляли на другие предприятия, где их снаряжали порохом, взрывчатыми веществами и взрывателями.

Ленинградские заводы быстро наладили производство снарядов М-13 и пусковых установок БМ-13. Реактивные установки изготовлял завод имени Карла Маркса в достаточном для Ленинградского фронта количестве. Расход же снарядов был велик, поэтому для сборки снарядов мощности одного головного завода № 4 имени М. И. Калинина стало недостаточно. Требовалось привлечь к этому и другие предприятия.

Большой вклад в производство нового оружия внесли учащиеся ремесленных училищ, которые изготовляли отдельные детали для снарядов. При этом возникало немало вопросов, касающихся технологии, и Шитов решал их с руководителями мастерских. Он встречался с ними в условленном месте в назначенный день и час. Они приносили с собой в кармане или в портфеле ту или иную деталь и в отдельную комнату по одному приходили к нему на консультацию. Шитов беседовал с каждым в отдельности, и тут же решалось, как изменить марку материала, размеры, чистоту обработки, с учетом возможности производства каждой мастерской в условиях блокадного города.

Вскоре Шитову сообщили, что в числе других товарищей он награжден орденом Красной Звезды. В Указе говорилось: «За выдающиеся достижения по созданию одного из видов вооружения, поднимающего боевую мощь Красной Армии». Позднее ему была вручена и медаль «За оборону Ленинграда».

Ко времени отъезда Шитова из Ленинграда промышленность города уже полностью обеспечивала Ленинградский фронт пусковыми установками и реактивными снарядами.

А батарея под командованием П. Н. Дегтярева продолжала свой боевой путь.

В один из августовских дней на батарею прибыл офицер разведки фронта Астахов с распоряжением дать залп по врагу, который стремился овладеть Гатчиной. На командном пункте 42-й армии было уточнено, где проходит передний край наших войск, и определено самое вероятное направление наступления противника. И когда фашистские войска начали атаку, на них обрушился реактивный залп.

8 сентября 1941 года фашистам все же удалось захватить Мгу и Шлиссельбург. Ленинград оказался в кольце.

Ленинградские заводы, наладив бесперебойный выпуск ракет, начали выпускать боевые установки на машинах ЗИС-6. На базе батареи, которой командовал П. Н. Дегтярев, был сформирован дивизион. Отдел кадров фронта прислал заместителя по политической части капитана В. П. Полякова, командирами батарей лейтенантов С. О. Растроста и А. С. Апухтина. Это были хорошо подготовленные командиры, выпускники 3-го Ленинградского артиллерийского училища. Наши боевые возможности возросли. Дивизион, поступивший в подчинение начальника артиллерии 42-й армии полковника М. С. Михалкина, в немалой степени способствовал срыву фашистских атак с Урицкого направления.

С 12 по 19 сентября 1941 года на этом участке складывалась очень напряженная обстановка. Фашисты рвались к Ленинграду. Выдавались дни, когда из наших боевых установок мы делали до 5 залпов.

Наблюдательный пункт был оборудован нами на чердаке больницы Фореля: оттуда хорошо просматривались все подступы к переднему краю. Как только фашистские войска переходили в наступление, по приказу М. С. Михалкина дивизион открывал огонь, и атака гитлеровцев захлебывалась.

Огневые позиции находились в Автове. Оттуда были пристреляны участки на расстоянии 7 км и выбран наилучший эллипс рассеивания, при котором можно было одним залпом дивизиона накрыть 6–7 га площади. Дивизион из двух батарей выпускал за 7–8 секунд 128 снарядов, а если учесть, что при разрыве 132-миллиметрового реактивного снаряда радиус поражения составлял 50 м, то можно представить, какой огненный смерч бушевал в расположении врага.

Наступление фашистских войск с Урицкого направления было остановлено, тогда гитлеровцы решили прорваться к Ленинграду через Колпино.

В середине сентября 1941 года Дегтярева вызвали в Смольный и приказали срочно быть в Колпине: «Бугайчуку там тяжело».

Вместе с офицером разведки лейтенантом Сутуло он поехал в Колпино, нашел на КП командира 125-й стрелковой дивизии генерала Бугайчука, которому уже сообщили о машинах PC. «Положение сложное, – сказал генерал. – Немцы могут прорвать оборону». Было уточнено расположение наших войск, срочно послан офицер разведки с приказом дивизиону занять огневую позицию, подготовлены данные для стрельбы по указанному генералом участку. Началась новая фашистская атака, ее встретили залпом PC. Когда дым рассеялся, генерал П. П. Бугайчук долго смотрел в бинокль на результаты нашей работы и затем сказал: «С такой первоклассной техникой нас никто не победит».

Не раз приходилось участвовать двум нашим батареям в отражении попыток фашистов сбросить в Неву наш десант с так называемого Невского «пятачка», на ее левом берегу, где оборонялись части 115-й стрелковой дивизии и 4-й бригады морской пехоты. Действовал дивизион и на Карельском перешейке, где держала оборону 23-я армия. В боях на Ленинградском фронте закалялся и мужал личный состав батарей. Командиры и бойцы хорошо понимали громадную ответственность, которая была возложена на нас командованием, доверившим нам столь грозное оружие. Один только залп наших батарей мог изменить все соотношение сил на поле боя. И мы старались постоянно держать в готовности боевые установки, соблюдать строжайшую секретность и бдительность. За все время боев не было потеряно ни одной боевой машины, несмотря на бомбардировки и массированные артналеты. Водители машин научились мастерски водить технику по дорогам войны.

Как-то раз, когда боевая установка, которую вел шофер Беляев, двигалась в район боевых действий, в воздухе появились «мессершмитты». Они сделали круг и атаковали машину. Однако Беляев вовремя затормозил, и бомбы легли впереди. Шофер открыл дверцу и, стоя на подножке, нажимая ногой на акселератор, вел машину дальше. С завидным хладнокровием он управлял машиной, то резко тормозя, то давая полный газ, и фашисты не могли поймать в прицелы автомашину. «Мессерам» пришлось уйти ни с чем, умелый водитель выиграл поединок.

Ленинградские заводы наращивали выпуск боевых установок БМ-13 и реактивных снарядов. Вскоре встал вопрос о формировании новых частей реактивной артиллерии. Дивизион вошел в состав сформированного гвардейского полка. Командиром его был назначен майор И. А. Потифоров, комиссаром – В. П. Шалев, а начальником штаба – майор Н. Д. Силин.