Текст книги "Семь. Гордыня (СИ)"

Автор книги: А. Морале

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Я Алекс Гордеев, меня ожидает ваша матушка.

Девушка кивнула, развернулась и так же молча повела меня куда-то вглубь монастыря.

Вчера весь вечер листал справочник, но толком ничего не запомнил. Если на матушках, настоятельницах и игуменьях было всё более-менее понятно, то на иеромонахинях, послушницах и трудницах я сломался. Запомнил только, что монашки не любят, когда их называют монашками, а не монахинями… Или наоборот. Хм… Значит, не запомнил. Да уж, голова была забита точно не этим. Так что, может матушка Иоанна вовсе и не матушка, а игуменья, например, или иеромонахиня. Но раз эта малохольная повела меня за собой, значит я ошибся не сильно, или она поняла, чего я от неё хочу.

Длинные каменные прохладные коридоры, запах… какой-то умиротворяющий запах, факелы и свечи, не настоящие, только имитация, но антураж они создавали неплохой, я даже слегка проникся. Шли мы долго, сначала через монастырь, потом через внутренний двор и снова через коридоры. Я вертел головой, разглядывая всё вокруг. Во внутреннем дворике с фонтаном копошились монашки – кто-то развешивал бельё, кто-то подметал каменную плитку, кто-то из девушек (их вообще можно так называть, или монашки бесполые существа?) тащил корзины с едой в сторону погреба или на кухню.

Мы миновали огромную, просторную светлую столовую, с двумя длинными столами и такими же бесконечными скамейками, десяток монашек неторопливо ковырялись в тарелках, заканчивая утреннюю трапезу, и что-то обсуждали с умным одухотворённым видом. Хотя, может я немного перегибаю… Если не знать, что это женский монастырь, то… то всё это походило на самую обычную женскую общагу. Если бы не их одеяния, и не догадался, куда попал.

Молоденькие монашки провожали меня заинтересованными взглядами, шушукались и тихонько хихикали, опасливо поглядывая на своих старших, более строгих и серьёзных коллег. И здесь, видимо, дедовщина, куда же без неё. Или, бабовщина…

Я подмигнул стайке молоденьких девушек, схлопотал кровожадный и не обещающий ничего хорошего для меня в ближайшем будущем взгляд от ещё не совсем старой, но явно разочаровавшейся в жизни женщины лет пятидесяти, отвернулся от них, и послушно поплёлся за своей провожатой, задумчиво сосредоточившись на её спине и чуть ниже спины…

Женщины они везде женщины, и просто так свои отличительные формы не спрятать, даже под этим бесформенным чёрным балахонном – бёдра женственно виляют при походке, под тканью явно угадывались упругие ягодичные мышцы, не говоря уже о бугорках спереди, которые я автоматически отметил ещё при нашей встречи в дверях. Интересно, они здесь носят нижнее бельё или нет? Судя по тому, что полосок трусиков не заметно, о белье здесь не слышали. Хотя, может у них тут в моде панталоны до колен…

И ещё вопрос на засыпку – как они здесь без секса справляются? Или выбираются для этого в соседнюю деревню раз в месяц, например? Это вряд ли. Значит, терпят. Я бы так жить не смог. И почему у меня все мысли всегда об этом? Возраст, наверное, такой. Моя сопровождающая замедлила шаг, остановилась у высоких дверей и негромко постучала.

– Да? – раздался уверенный женский голос с обратной стороны.

Монашка приоткрыла дверь, заглянула внутрь, и тихонько прошептала:

– К вам Алексей Гордеев, матушка.

– Хорошо, пусть заходит.

Я зашёл внутрь, за моей спиной с тихо прикрылась дверь, и мы с матушкой остались один на один. Никогда не встречался с таким людьми раньше. Как себя с ней вести? Без понятия.

Светлая достаточно просторная комната, чем-то напоминающая рабочий кабинет отца, высокие потолки, несколько окон, полки, заставленные книгами, дубовый стол, пара стульев, книги на столе и компьютер. Да уж, компьютеризация добралась и до монастырей. Ничуть не удивлен этому.

Матушка выглядела… не как матушка. Простая, можно даже сказать симпатичная женщина лет тридцати пяти, максимум сорока. Отец был прав, ей бы немного косметики и ухода, она бы сошла за ровесницу Лизки. Забавно.

Под изучающим взглядом игуменьи (надо же – вспомнил!) я сел на стул, закинул ногу на ногу, и внимательно посмотрел на хозяйку монастыря.

– Рада вас видеть у нас в гостях, Алексей. Ваша сестра много хорошего рассказывала о вас и предупредила о вашем приезде. Очень рада познакомиться, наконец, с вами лично. – улыбнулась матушка. – Я настоятельница этого монастыря, игуменья Иоанна.

– Для чего я здесь?

– Сразу к делу? – с улыбкой хмыкнула она. – Хорошо. Я хочу получить медийную поддержку от твоего отца и не только.

– Не только от отца, или не только медийную? – не смог удержаться я от маленькой шпильки.

– Не только медийную. Если мы будем работать с твоим отцом, то будем иметь дело только с ним, ни с кем более. Другие нас не интересуют.

– А есть другие? – наигранно удивился я. – Что-то я не вижу за воротами толпы желающих?

Кажется, я попал в точку – по её лицу пробежала незаметная тень недовольства. Ну это и не удивительно, я уже понял, к отцу обращаются те, кому уже не к кому обращаться. Репутация у нашей семейки та ещё.

– Кстати, а вы не обращались к Бельскому Роману Борисовичу. Кажется, он один из ваших. Такой же святой человек. – задумчиво разглядывая полки с книгами, поинтересовался я.

– Бельский погиб не так давно. Кому как не вам, Алексей, знать это.

– Это понятно. Но до его смерти?

– Нет, не обращались.

– Почему же?

– Он не владеет телевизионными каналами…

– Допустим. Но купить рекламу не проблема…

– И у нас с ним разные взгляды на жизнь. Мы предпочтём иметь в союзниках вашего отца.

– Даже так? Удивительно! – я на секунду задумался. – А зачем вам телевизионные каналы? Хотите продвигать какие-то новые мысли в массы? Расширять паству, нести через экраны телевидения светоч просвещения и слово божье серым массам?

– Нам нужна масштабная пиар-компания в прессе. Мы пробуем делать это через интернет, но результат совсем не тот. Не те масштабы и охваты.

– Куп и те. – равнодушно пожал я плечами. – Проблема с деньгами?

– Нет. С деньгами проблем нет. – монашка как-то хитро усмехнулась. – Но с цензурой… Нас не хотят допускать, есть люди, которые перекрывают нам доступ.

– Текущая власть? Или конкуренты из вашей же… епархии?

– И то, и другое. Я бы сказала – их успешный тандем. Как и у вас, у нас тоже есть закулисные игры и борьба за власть.

– Так вы хотите получить власть! – понял я. – Разве у вас так всё происходит?

– Как и у всех. – пожала матушка плечами. – Чем известнее человек, тем больше у него власти. Сейчас моя власть не распространяется дальше этого монастыря. Да и то, надо мной стоит столько человек, что я устала перед ними спину гнуть.

– Я думал, вы живёте дружно – под одним богом ходите, как-никак. А у вас здесь борьба не на жизнь, а на смерть. – я вздохнул и сокрушённо покачал головой. – Ладно, мать. Давай подробности, что именно передать отцу, да я поеду.

– Алексей! – возмутилась матушка. – Вы ведёте себя несколько развязно и чуточку грубо.

– Какие наши годы! – притворно вздохнул я. – Ты… Как тебя, кстати, в миру зовут?

Матушка недовольно нахмурилась и посопела.

– Или я ухожу и никакого разговора не будет. – предупредил я её. – Я не один из твоих прихожан.

– София. Софья… – тяжело вздохнула игуменья, явно готовая вот-вот выставить меня за двери.

– А при чём здесь Иоанна? – удивился я.

– Так крестили.

– Да? Ну ладно. А я Алекс.

– Хорошо, пусть будет Алекс.

– Вот и славно… Не сложно ведь. Да, Сонь?

– Но только когда мы наедине… – тут же всполошилась моя новая подруга и вежливо добавила: – Пожалуйста!

– Видно, мы вам сильно нужны, Сонь. Да?

– Алекс. – она закатила глаза под лоб. – Я ведь даже формально тебе в матери гожусь, а ты так себя ведёшь.

– Это вряд ли. Ты хоть и стараешься казаться старше, но тебе максимум лет тридцать. А тридцатилетняя женщина, как говорил Артур Шопенгауэр, это мечта любого мужчины от пятнадцати до девяносто девяти лет.

– Мне тридцать три. – недовольно поправила она меня. – И Шопенгауэр такого не говорил.

– О! Возраст Христа, возраст перемен! – мечтательно проговорил я.

– С тобой будет непросто, да? – тяжело вздохнула Иоанна-София.

– Наоборот – со мной всё просто. Без этих ваших расшаркиваний, дипломатии и недомолвок. Я что думаю, то и говорю, не нужно искать двойной смысл сказанных мною слов. Просто ведь?

– Посмотрим… – она снова вздохнула. – Прогуляемся? Я хочу показать тебе, что мы из себя представляем, прежде чем мы начнём переговоры. Может, смогу удивить или заинтересовать.

– Мёд, вино, монастырский квас и мочёные яблоки? – хмыкнул я, поднимаясь со стула. – Даже интересно, чем такие как вы, можете заинтересовать такого, как мой отец.

– Такие как мы?

– Святоши. – пожал я плечами. – Без обид.

– Да какие уж тут обиды, Алексей. – Иоанна-София встала из-за стола, прошла мимо меня, распахнула дверь и приглашающе указала рукой на выход.

Снова длинные коридоры, по которым я послушно следовал за игуменьей, пытаясь определить, какое нижнее бельё надето на ней под одеждой, и думал, что наверное зря я сегодня утром всё же вколол себе Лизкин реген.

Мы спустились во двор, прошли мимо приветливых монашек, дошли до странного сооружения, похожего на вход в погреб или подвал (небольшой каменный холмик с дверями и ведущей куда-то вниз каменной лестнице), и начали спуск под землю.

Самый обычный винный погреб. Матушка решила преподнести отцу в подарок ящичек какого-то дорогого коллекционного вина… По крайней мере, я так сначала думал, спускаясь по каменным ступеням глубоко под землю. Вот только внизу меня ждало совсем не вино, а светлые чистые комнаты с белыми стенами, я бы даже сказал стерильные. Десяток монашек, увлечённых работой и не обращающих на нас никакого внимания, тихий гул вентиляции и ни одной бутылочки вина или баночки монастырского мёда, как ни странно.

– Я думал, у вас тут бухлишко. – разочарованно протянул я.

– О! Этого добра у нас тоже хватает, – улыбнулась мне матушка, – но не здесь.

– Я осмотрюсь? – на всякий случай уточнил я.

– Да, конечно. – София махнула рукой, разрешая мне делать, что захочу, и совать нос, куда мне вздумается, и я неторопливо двинулся между рядов…

Колбы, пробирки, сервера, провода, компьютеры, медицинские центрифуги, какие-то графики и схемы на мониторах…

– Что-то мне это напоминает. – пробормотал я, следовавшей рядом со мной матушке.

– Эту лабораторию нам помогла оборудовать твоя сестра. Пару лет назад Елизавета нам очень помогла и советами, и связями. Без неё мы бы всё ещё работали на старье.

– Она вам всё это купила? – удивился я. – Отец знает?

– Не купила, нет. Деньги у нас были, мы на нищие, Алекс. Но некоторое оборудование без связей не достать. Да и правильно настроить нужно, и знать, что именно и где покупать.

– Хм. Ясно. Монашки и компьютеры… – хмыкнул я, глядя на то, как монахини быстро строчат по клавиатуре, и не просто строчат, но и что-то понимают в этом всём, и судя по скорости, очень хорошо понимают. – Неожиданное зрелище.

– Ты думал, мы тут пишем на пергаментах и считаем на счётах? – ехидно поинтересовалась матушка из-за моего плеча.

– Да, есть такое немного. – не стал скрывать я, остановившись за спиной двух монахинь и принявшись нагло подсматривать за их работой.

Одна сидела в каком-то политическом блоге под мужским ником и аватаром, и давала серьёзные советы целой группе мужчин. Вторая вела новостную колонку на одном небезызвестном сайте, а третья, сидевшая чуть дальше с кружкой горячего кофе или чая, вообще отслеживала «свечи» на одной из бирж, покупая то ли акции, то ли золото. Мне это точно не снится?

– Интересно? – поинтересовался довольный произведённым на меня впечатлением голос матушки над самым моим ухом.

– Наверное, больше поражён разнообразию ваших интересов.

– О! Ты даже не знаешь, насколько они разнообразны. – София кивнула в сторону обособленного уголка «погреба», который больше всего походил на лабораторию Лизки – какие-то колбочки, реактивы, пара кресел, похожих на помесь гинекологического кресла с кучей проводов и датчиков.

– Интересно. – всё же признался я. – Только нифига непонятно.

– Потом поймешь. А теперь, когда я тебе всё показала, пойдем поговорим.

– Да я только начал смотреть! – возмутился я для приличия.

– Идём, идём! – София аккуратно взяла меня под ручку и потащила к выходу. – В следующий раз посмотришь ещё.

Из погреба я выбрался задумчивым больше, чем обычно. Нет, ну кто ожидает такого от монашек? Современная лаборатория, мощные сервера, какие-то эксперименты… Да уж, информация, которую я собрал об этом монастыре, явно была не полной. Даже отдалённо.

Не торопясь, погруженные каждый в свои мысли, мы с матушкой добрели до яблочного сада, уселись на лавочку, взяли по бокалу вина из рук молоденькой услужливой девушки, сделали по глотку, и Иоанна первой нарушила затянувшееся молчание.

– За пределами этих стен об этом знает только твоя сестра. Да и то, далеко не всё. Она помогала настраивать оборудование в самом начале. Я хочу, чтобы всё, что ты здесь увидел, и всё, что я тебе расскажу, ты передал своему отцу. Я хочу, чтобы мы могли доверять друг другу. Полностью! Деньги у нас есть, но абсолютно нет никакой поддержки. А нам нужны влиятельные друзья, такие, как твой отец, Алекс.

– Да не вопрос. Передам.

– Хорошо. – София кивнула. – Через три года я хочу войти в состав Высшего церковного совета. А через пять занять место Патриарха…

– Это типа Папы Римского? – уточнил я.

– Да. Типа того, только не Римский. А наш.

– По-моему, женщины эти должности не занимали никогда. – я на секунду нахмурился, пытаясь вспомнить хоть один случай, но так и не преуспел в этом.

– Именно. – подтвердила она мои догадки.

– Первая Мама или Патриархиня? Смешно. Думаешь, у тебя выйдет?

– Не попробуем, не узнаем. – усмехнулась матушка.

– Тоже верно…

– Если у меня всё получится, у вас будет колоссальная поддержка.

– У нас?

– У твоего отца. – поправилась София. – Я буду благодарна ему и всегда во всём поддержу. Нам выгодно дружить.

– Зачем тебе всё это? Власть, деньги, паства? Хочешь стать первой женщиной-патриархом?

– Не так всё просто, Алекс. – горько усмехнулась матушка и тяжело вздохнула. – Мне надоело, что делают с церковью мужчины. Они… Они просто варвары, они извращают свою веру, пользуются ею лишь для личной корысти, они давно погрязли во власти, в похоти, в деньгах. На них столько грехов, что не отмолить за тысячу лет.

– Фанатичка… – скривился я.

– Совсем нет, Алекс! Я такой же человек, как и ты. Мне не чужды удовольствия, соблазны, желание хорошо и сытно кушать, спать в мягкой постели. Иногда я злюсь, ругаюсь, капризничаю, я могу преступить закон, если это потребуется, в разумных пределах. Я не святая, и не слепая фанатичка. Я не истязаю себя унизительными наказаниями за свои грехи, я принимаю себя такой. Но я не могу смотреть на то, что вытворяют они. Понимаешь? Это уже перебор. Они пользуются властью, как хотят! Они давно не верят в Бога и в наказания, они сами считают себя богами. – София раздражённо махнула рукой. – Я не фанатичка, но я не хочу терпеть это, я хочу снова сделать церковь для людей. Была бы моя воля, я бы распродала все церковные богатства, все их яхты, золото, машины, дома, и построила детские дома, столовые, больницы. Мир на грани катастрофы, а эти ублюдки погрязли в роскоши, похоти и обжорстве! Разве я многого хочу?

– Не так уж и много. Но ты женщина, тебя не допустят наверх, это даже я понимаю.

– Тут ты прав. Мужчины вообще не считают нас за людей. Мы существуем чтобы раздвигать ноги, рожать детей, готовить еду и следить за домом. Всё закостенело. Если у тебя есть член – ты человек и тебя слушают, если нет – ты существо второго сорта.

– Давно уже не так. – хмыкнул я.

– Где? Там, во внешнем мире? Не спорю. Но мы говорим о религии. В религии, в большинстве религий, женщина не имеет права решать что-то и ценится наравне с лошадью или собакой – приносит пользу, ну и славно. Не приносит – заведём другую. Женщины не могут и не имеют права руководить церковью. Православным патриархом или папой римским женщина просто не может стать! По крайней мере, честным и законным путём. Наши церкви, христианство, вообще отрицают женское священство, тем более епископство, опираясь на слова апостола Павла: «Жёны ваши в церквах да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и закон говорит». Понимаешь? Женщины должны молчать, пока мужчины делают что хотят. Ты даже не представляешь, что они вытворяют и что остаётся за высокими церковными заборами…

– Точно не фанатичка? – на всякий случай переспросил я. – А то от твоих речей мурашки по коже.

– Лиза предупреждала, что с тобой будет не просто. – улыбнулась матушка. – Просто передай это всё отцу. Именно поэтому мне нужен именно он. Такой как он. Я знаю, на что способен Михаил Гордеев. Чтобы победить дьявола, нужен свой дьявол.

– Ты хочешь сделку с дьяволом? – хмыкнул я.

– Да хоть бы и с ним. Но это будет мой дьявол.

– Да, фанатичка так бы не сказала никогда. Убедила.

– Для начала мне понадобится массовая поддержка в прессе и на телевидении. – принялась по-деловому перечислять матушка. – Параллельно с этим, нужно дискредитировать моих прямых конкурентов, найти грязь, покопаться в их грязном белье.

– Ого! Вы и на это готовы, матушка?

– Готова. На самом деле компромат уже есть. Но я не могу вот так вывалить его в сеть. Меня вычислят, накажут и просто лишат сана. Твой отец сможет прикрыть меня. Мне нужен тот, кто будет делать всю грязную работу, если уж говорить честно. Я… мы неспособны на это. – хмыкнула она. – Ты видел, кто у меня здесь – хрупкие и ранимые девушки. Да и у твоего отца есть для этого все средства и отточенные годами навыки.

– Да уж, теперь понятно, почему тебе не подходил Бельский. – хмыкнул я. – Хорошо, я передам отцу. Что ещё передать ему, что он получит от тебя взамен?

– Ну, когда я выберусь на верх…

– То есть, пока ничего? Только обещания. – я разочарованно покачал головой, хотя разочарования во мне не было ни грамма.

– Мы не так много можем предложить, но то что можем, будет ваше. И ещё… – Хитро улыбнулась. – Я знаю о вашей семье больше, чем знают остальные.

– Лизка? – хмыкнул я.

– Да, Алекс. И я никогда не буду использовать эту информацию против вас.

– Похоже на примитивный шантаж.

– Шантажировать твоего отца довольно глупо. Я бы никогда на это не пошла. Мы с твоим отцом станем прекрасными союзниками, друзьями и создадим уникальное партнёрство, в котором один сможет прикрывать, поддерживать и усиливать другого. Алекс, это новое будущее!

– Хорошо. – я осушил бокал до дна и поставил его на землю. – Я передам всё отцу.

– Останься у нас на пару дней, – неожиданно предложила матушка. – Я покажу тебе всё, и даже больше. Ты поймёшь нас лучше.

– Не могу, у меня дела. – огорчённо вздохнул я.

– Одна ночь… Переночуешь, приведёшь мысли в порядок, подышишь свежим воздухом.

– Одна? – переспросил я, сомневаясь и борясь с собой.

– Одна.

– Хм… Ну если только одна… Хорошо. Я позвоню чуть позже отцу и поговорю с ним, а потом передам тебе его ответ. Так даже будет проще, мне не нужно будет снова переться сюда…

Матушка Иоанна растянула улыбку до ушей, благодарно кивнула и похлопала меня по руке.

– Тебе у нас понравится… – пообещала она.

Весь день я гулял и наслаждался какой-то свободой, тишиной и спокойствием. Что ни говори, а у них тут хорошо. Можно было смотаться в город, поработать, поговорить с отцом лично, но куда-то ехать не хотелось. Да и интересно было понаблюдать за жизнью монастыря изнутри. Как утверждала матушка Иоанна, я первый мужчина в этих стенах за последние лет пятьдесят точно. Даже рабочих сюда не допускали и все ремонты, стройки и прочее делали женскими руками. Правда, была в её словах какая-та заминка, недосказанность, словно… словно… Ну это как сказать, например – «мужская нога здесь не ступала», а потом окажется, что мужчину заносили на носилках. Ну да, фактически, нога не ступала. И проверка опять же – их же проверяют мужчины-сановники? Или они за мужчин не считаются? Может в этом была причина заминка?

Так что не воспользоваться возможностью и побродить здесь я не смог… Тем более, мне разрешили ходить везде, чуть ли не в баню, в женский душ и женские спальни. Никаких запретов! Это ж как сильно матушке нужно отцовское покровительство⁈ Офигеть!

Мне удалось пообщаться с монашками, посмущал их немного, напугал, рассказал, что я теперь буду здесь главным, вот и осматриваю свои владения, а матушка Иоанна отправится на повышение квалификации в Ватикан. Кто-то из монашек даже поверил в эту ересь. Наивные дурёхи!

Позвонил Зорькиной, узнал, как движется работа и отдал ей несколько распоряжений. А что – выходит и так тоже можно работать! После четырёх позвонил отцу. С 16 до 18 это его время бодрствования. Разговор с ним получится длинным и тяжёлым.

Если кратко, то он приказал слать матушку нахрен. Проку от неё на данный момент было мало, да и в дальнейшем будет тоже не очень много. Её не пустят ни в папы, ни мамы, ни в кардиналы. Никуда. Там давно всё поделено, и стоит туда сунуться, оторвут руки по самую шею. Там такие звери… А вот проблем эта затея сулила очень много!

– Слишком самонадеянная и наивная эта твоя матушка…

– Она не моя. – огрызнулся по привычке я. – Да и не хотел я сюда ехать, если ты помнишь.

– Помню… – согласился со мной отец. – Завязывай там, раскланивайся и уматывай оттуда. Ну или отдохни пару дней. Там, говорят, воздух настолько чистый, что можно прикоснуться к самому создателю. – усмехнулся он и прервал связь.

Да уж. Или я не смог преподнести ему товар лицом, или и правду не стоило сюда лезть. Расстраивать игуменью раньше времени я не стал, оставив эту новость до утра, облюбовал себе широкую лавочку под тенью высокого дерева, достал из сумки планшет и ненадолго погрузился в работу на свежем воздухе…

Ужинал я в общей столовой в окружении симпатичных и не очень монашек. Хотя, симпатичных здесь было явно больше. Матушка знала толк в наборе сотрудниц… Эх! А я бы и на недельку остался здесь, а не на одну ночь. Может бросить всё, и податься в монастырь? Жалко, что в женский меня не возьмут. Здесь и сейчас я только потому, что нужен матушке…

Не заметил, как опустилась ночь, все послушницы разбрелись по своим келиям и монастырь погрузился в полную тишину. Я выпил чашку монастырского крепкого кофе, принял душ и завалился на свою кровать.

На новом месте спать совершенно не хотелось, я долго ворочался с боку набок, считал овец, тыкал в телефон. В конце концов, натянул штаны и майку, вышел из своей комнаты и пошёл бродить по тёмным ночным коридорам. Нет, ну а когда ещё представится такая возможность – исследовать огромный женский монастырь и при этом на вполне законных основаниях, имея неограниченный доступ и разрешение самой настоятельницы? Грех не воспользоваться…

По коридорам я гулял недолго. Забрёл в молильный зал, посмотрел на витражи, исследовал алтарь, или как он там называется, попил вина на кухне, вышел на улицу и поглядел на низкое, гораздо ниже, чем у нас в городе, небо. И вразвалочку двинул обратно.

По пути в свою комнату, заметил одну из монашек в чёрном балахоне, с распущенными длинными волосами до пояса, идущую по коридору прямо в мою строну. Остановился, готовясь завести непринуждённую ночную беседу, но так ни слова и не произнёс, глядя как она прошла мимо меня с завязанной чёрной повязкой глазами. Да уж… И как она так уверенно ориентируется и передвигается, не видя ничего перед собой? Хотя, тут один коридор и пара поворотов, даже слепой не заблудится. Но зачем ей повязка?

Я задумчиво почесал затылок, развернулся и стараясь ступать как можно бесшумнее, побрел за девушкой. Монашка уверенно повернула за очередным углом, нырнула в неприметный проём в стене, и растворилась в темноте. Я задумчиво постоял, вглядываясь в каменные ступени, ведущие глубоко вниз, и решительно шагнул следом за ней. И почему я не замечал этого прохода раньше, хоть и проходил здесь несколько раз подряд? Да уж… Вечер перестает быть томным…

Глава 8

Уже на полпути я заметил свет, идущий снизу, дребезжащие отблески огня или факелов, и ненадолго остановился, дав монашке время на медленный, неторопливый спуск. Девушка двигалась осторожно, аккуратно перебирая ножками ступени и придерживаясь рукой за стену. Пару раз оглядывалась назад, прислушиваясь к чему-то, но повязку с глаз снять так и не осмелилась.

Минута… две… Девушка достигла дна, облегчённо вздохнула и уже гораздо увереннее шагнула в полукруглый арочный проход, скрывшись из вида. Я немного обождал на всякий случай, и неторопливо пошел по над стеночкой на мерцающий невдалеке свет.

Огромная, ухоженная, правильной формы пещера, настоящие в этот раз факела, а не их жалкая бутафория, свечи, пляшущие тени на стенах… Церковный алтарь… Ну да, куда же без него… Деревянные лавки, деревянный помост с церковной трибуной, тёмное, лакированное дерево, обитые деревом стены и христианская символика. Ну хоть христианская, почему-то подсознательно я ожидал увидеть и изображения сатаны, и перевернутые кресты. Но нет, всё в меру приличий. Это помещение было похоже на маленькую часовню, хотя, учитывая пятиметровую высоту каменного свода над головой, не такая уж и маленькая…

Двух монашек и матушку я увидел сразу – они стояли небольшим кругом в абсолютной тишине, взявшись за руки и опустив свои лица вниз, словно произнося молитву про себя. Чёрные, невзрачные одежды, распущенные волосы, босые ноги, и чёрные повязки на глазах… Знал бы, что тут такой строгий дресс-код, оделся соответствующе. Нет!

Я немного постоял в растерянности, решая, что же мне делать, мысленно махнул рукой, протиснулся на ближайшую скамью, и уселся на неё, наблюдая за представлением – чем-то же оно должно закончиться, вот и посмотрим.

Несколько минут ничего не происходило, монашки стояли, понуро опустив лица, а я вертел головой по сторонам осматривая витражи, кресты и иконы. Когда повернулся к этой троице снова, сначала не понял, что произошло, а когда понял, улыбка сама по себе расползлась на моём лице…

Монахини скинули с себя свои чёрные балахоны, развернулись ко мне спиной, опустились на колени перед алтарём, сложили руки лодочкой и принялась молиться, тихо напевая себе под нос что-то из священного писания. И всё же, странные тут обычаи. Или так во всех женских монастырях? Непонятно. Но в одном я был прав – монашки нижнего белья не носят. По крайней мере, не эти и не сейчас…

Стараясь не шуметь и не выдать своего присутствия, я встал со своего места и осторожно перебрался в первый зрительский ряд, оказавшись всего в паре метров от обнажённых служительниц монастыря. Достал из кармана телефон и принялся делать фотографии. Так, на всякий случай – никогда не знаешь, когда нужно надавить на кого-то, когда припугнуть. Компромат лишним не бывает…

Молились они долго… Что-то бормотали себе под нос, крестились… Теперь мне хотя бы понятно назначения повязок на глазах – они не хотели видеть друг дружку обнажёнными, наверное. Странное решение, но не мне их судить. Но зачем тогда было раздеваться? Чтобы быть поближе к богу? Да уж…

Сзади меня раздался испуганный вскрик, что-то глухо упало на пол и загремело. София ловким движением вскочила на ноги и зашипела, словно злобная фурия.

– Заткнитесь, дуры! Вы что тут делаете⁈

– Пришли прибраться. Простите нас, матушка! – наперебой залепетали два девичьих голоска. – Мы думали, вы уже закончили молитву…

– Обычно вы так допоздна не молитесь, скоро уж зорька встаёт… – растерянно пробормотала совсем юная девчушка, не понимая ещё до конца, что здесь произошло, почему настоятельница голая и почему она не стесняется постороннего мужчину.

– Глаза бы вам выколоть, за то, что вы здесь увидели, и языки повырывать, чтобы не разболтали лишнего. – матушка на мгновение задумалась, словно решая, выкалывать или нет, решилась, и поочерёдно ткнув в девушек пальцем, строго приказала: – С сегодняшнего накладываю на вас обет молчания! На месяц. Вы поняли меня⁈

Девушки счастливо закивали, довольные тем, что так легко отделались, потянулись к руке матушке, поочерёдно облобызали, упали перед ней на колени и покорно склонили головы.

– Приберитесь здесь! – отдала Иоанна очередной приказ. – Потом принимайтесь за молитву и до вечера ни ногой отсюда. Подумайте над своим поведением в молитвах. Ты! – она ткнула в меня пальцем. – Пошли со мной, есть разговор.

Матушка раздражённо подняла свою одежду с пола, накинула на себя, поправила волосы на голове, и не оглядываясь, пошла в сторону ступеней…

* * *

– То, что ты сделал, Алекс… Это недопустимо. Это неправильно! Как ты мог⁈ – София расхаживала по моей комнате взад-вперёд, заложив руки за спину и изредка бросая на меня гневные взгляды. – И сотри эту дурацкую довольную ухмылку со своего лица! – недовольно проворчала она, на секунду остановившись в центре комнаты, бросив на меня гневный взгляд и снова продолжив ходьбу. – Мне теперь нужно как-то прикрыть твою самодеятельность. Не дай бог, слухи по монастырю пойдут, что матушка-настоятельница кувыркается с молоденькими мальчиками.

– Мою самодеятельность? – возмутился я. – Это не я там голышом псалмы пою, пародируя ведьминский шабаш.

– При чём здесь ведьмы? Просто… Нужно иногда как-то расслабляться, прочистить голову и избавиться от дурных мыслей. А там, внизу, ты словно открываешься перед сёстрами, не видя их лиц и не зная, кто рядом с тобой, сливаешься с ними в одно целое. Это сближает и одухотворяет. – Тяжелый вздох. – Ладно, давай опустим это – что было, то было. Этого уже не исправить. Поговорим с тобой о деле.

– Давай поговорим. – не стал спорить я.

– Я знаю, что ты звонил отцу, и он отказал мне…

– Откуда? – я приподнялся на кровати и удивлённо посмотрел на настоятельницу.

– Мои девочки очень способны, а в нашем подвале достаточно современное оборудование, чтобы перехватывать все звонки с этой территории.

– Ясно…

– Я хочу, – требовательно произнесла она, – чтобы ты ещё раз поговорил с отцом и постарался убедить его.

– Он не хочет с тобой связываться, ты же слышала.

– Я думаю, мы сможем заинтересовать его…

– Чем? – хмыкнул я. – Голозадыми песнопениями?

– Алекс!

– Да что Алекс⁈ Предложи что-то такое, что его заинтересует.

– Я пытаюсь, но ты постоянно перебиваешь меня своим атрофированным остроумием.

– Ладно, молчу. – сдался я, продемонстрировав ей пустые руки.

– Я знала, что мне придётся разыгрывать эту карту. – грустно улыбнулась матушка. – Но не думала, что так скоро. Хотела, поберечь её ещё немного… Вот то, чего не знает даже Елизавета – тот уголок в нашей лаборатории, так заинтересовавший тебя… Мы работаем над технологией управления человеческим разумом.