Текст книги "Фаворитки французских королей"
Автор книги: А. Глебов-Богомолов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Двенадцать лет правления королевы-матери, истекшие со времени смерти ее супруга, научили Екатерину смело смотреть в будущее, доверяя при этом одной лишь себе. Отныне на нее не влияли ни фавориты, ни министры, ни капитаны, ни коннетабли. Дети боялись ее и повиновались, но во имя достижения этого ей приходилось все время их сталкивать друг с другом. Даже на вершине могущества ее не покидал дух интриги. Напротив, притворство как часть науки власти и высшего господства стало неотъемлемой частью ее натуры.
Сейчас Карлу IX было двадцать лет, герцогу Анжуйскому – восемнадцать, Алансону – шестнадцать. Их сестре Маргарите (королеве Марго) – семнадцать. И их сжигала горячая ревность. Карл IX испытывал ее к герцогу Анжуйскому, будущему королю Генриху III, завидуя любви к нему матери и легкости, с какой военные награды и триумфы доставались последнему. Герцог Алансонский, лживый и беспокойный, тоже вынашивал свои амбициозные замыслы, всегда свойственные младшим детям сиятельных семейств, Екатерина любила шпионаж и интриги и применяла в своей семье те же принципы, что и в управлении страной: шпионила, интриговала, господствовала посредством малых или тайных средств и уловок.
Она не доверяла Карлу IX, горячему и вспыльчивому до безумия, и с ужасом думала о том, что однажды он легко сможет обратить против нее уроки, которые она ему преподала. Бывали мгновения, когда сын и мать, стоя друг против друга и наблюдая за действиями друг друга, напоминали Агриппину и Нерона [259] [259]Пусть читатель вспомнит судьбу их обоих.
[Закрыть].
Королю было чего опасаться. Всевластие матушки начинало очень его задевать, а Екатерина между тем упорно проводила свои секретные операции при помощи фрейлин своего двора. Прежде всего она увеличила число их с восьмидесяти до двухсот и научила своих верных служанок тайным уловкам Венеры, «способным служить исключительно на благо государства и семьи Валуа».
«Все эти барышни, „разубранные, как богини, но доступные, как смертные“ [260] [260] Аббат де Брантом.Жизнеописания галантных дам.
[Закрыть], отдававшие все свое обаяние на службу государства, использовались ею в политических целях…»
Эти молодые, изящные особы, которых находили у себя в постели иностранные дипломаты, бывавшие в Париже проездом, назывались «летучим эскадроном королевы»…
…Поведение некоторых из этих девиц вскоре вызвало скандал, и королева получила из Италии укоризненное письмо. «Вам бы следовало, – писали ей, – ограничиться небольшой свитой фрейлин и проследить за тем, чтобы они не проходили без конца через мужские руки и были более стыдливо одеты» [261] [261] Бретон Ги.История Франции в рассказах о любви. М.: Мысль. 1993. С. 273–274.
[Закрыть].
Советы эти прошли мимо ушей Екатерины. В войне против Гизов, Монморанси и Бурбонов, потомков Людовика Святого, наступавших на нее со всех сторон, все средства, а тем более амурные, были хороши. Так, по ее прямому наущению был совращен и уложен в постель Антуан де Бурбон, один из вождей реформатов.
Для его покорения Екатерина выбрала прекрасную Луизу де ля Беродьер, или как ее называли при дворе, красавицу Руэ – La Belle Roue. «Победить такого противника было нетрудно»: король Наварры, как впоследствии и его сын, был «большой юбочник».
Луиза де ля Беродьер оказалась великолепной любовницей, но когда после бессонной ночи в ней проснулась стыдливость, она разрыдалась:
«Королева-мать сурова, – сказала она. – Если она узнает о том, что мы сделали, меня прогонят. И я боюсь, как бы гнев ее не обратился на вас» [262] [262]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 275.
[Закрыть].
Король Наваррский оказался настоящим мужчиной. Не желая потерять свою новую возлюбленную, а тем более быть причиной ее неприятностей, он обещал встретиться со своей противницей. Так над политикой возобладала любовь. А король Наварры был любезен, искал примирения и готов был ради Прекрасной Руэ пожертвовать своим королевством.
В результате последовало примирение сторон, и протестант, дав слово хранить верность (и признательность) Екатерине, получил от нее титул главного наместника королевства. «Почтительно поклонившись, он согласился на это и тем самым отказался от притязания на регентство, признав верховенство Екатерины» [263] [263]Цит. по книге Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 276.
[Закрыть].
Таковы были методы королевы. Вослед за Антуаном де Бурбон Екатерина взялась за другого вождя реформатов – принца Конде, и также с блестящим результатом. На ложе любви их вера, вера вождей протестантского лагеря, не выдерживала испытаний. С ним поработала другая из ее фрейлин – Изабелла де Лимей.
И подобно тому как он писал когда-то Антуану Наваррскому, Кальвин направил принцу Конде из Женевы письмо, полное горьких упреков: «Вы можете не сомневаться, монсеньор, что мы уважаем вашу честь так же, как и желаем вам здоровья. Но мы поступили бы как предатели, скрывая от вас эти слухи. Нам сказали, что вы увлекаетесь женщинами, это очень вредит вашему влиянию и репутации. Хорошие люди будут этим обижены, плохие – посмеются» [264] [264]Цит. по книге Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 281–282.
[Закрыть].
Увы! И на этот раз упреки возымели весьма мало действия. Морали не могли унять страсть. «Хотя жалобы реформатов, – грустно писал поэт, историк и политический деятель Агриппа д’Обинье, – и доходили до принца Конде, весь ум его был занят ласками королевы-матери и любовью мадемуазель де Лимей» [265] [265]Цит. по книге Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 281–282.
[Закрыть].
Таким же образом фрейлины «летучего эскадрона», этой маленькой «новой амурной компании», подобной компании девиц Франциска I, воспитывали принцев крови и детей Екатерины.
Ведь до шестнадцати лет Карл IX, мечтавший, как мы помним, только о Марии Стюарт, избегал общения с ними, хотя «все дамы двора постоянно вились вокруг него, всегда готовые предложить свою любовь».
Такое страшное безразличие короля начинало постепенно вызывать подозрения и пересуды и, дабы заткнуть рот всем «гнусным гугенотским сплетникам», обвинявшим его в гнусном «содомском» пороке, он тут же принялся любезничать направо и налево. Так он и встретил в Орлеане девушку необыкновенной красоты и одного с ним возраста, в которую сразу влюбился. И поделом. Юная особа была очаровательна, красива, умна, жизнерадостна, что в данную эпоху составляло великое достоинство. Случилось это осенью 1566 года. По происхождению она была фламандкой, но ее отец служил в Орлеане помощником наместника. Все более становящийся изгоем в своей семье, Карл IX, безумно влюбленный в Мари, был занят тем, что изливал ей свои чувства.
Удивительно, до чего деликатен был со своей возлюбленной этот от природы угрюмый и на редкость жестокий человек.
Однако, несмотря на страсть короля, девушка, по духу тоже, по-видимому, ученица королевы-матери, не прекращала любовной игры и со своим первым любовником – кавалером Монлюком. Люди Екатерины выяснили и донесли ему о таком истинно королевском невезении, которое уже не раз бросалось в глаза читателю этой книги, и Карл IX почувствовал себя совершенно брошенным и несчастным.
«Выйдя из покоев в притворно-веселом настроении, он заявил, что прямо сейчас устраивает обед, на который приглашает несколько хорошеньких дам. В числе приглашенных была и Мари Туше.
После этого он приказал капитану Лашамбру привести к нему дюжину ловких в своем ремесле воров-карманников, с тем, чтобы они незаметно срезали с пояса всех дам, сидевших за столом, их кошельки и доставили их все до одного к нему в спальню.
Когда стол был накрыт, король посадил Мари Туше подле себя, чтобы она не успела перепрятать письмо, которое ему так хотелось получить. Карманники с блеском выполнили порученное им дело, и Лашамбр, как ему и было приказано, отнес добычу в спальню короля.
Король без труда опознал среди прочих кошелек Мари и, стремительно открыв его, обнаружил записку, о которой ему сообщалось ранее. Он показал ее на другой день своей неверной любовнице. Сначала она не признавалась, что письмо адресовано ей, ибо оно было без подписи; но, поскольку она не могла отрицать, что ей принадлежат многие другие вещи, находившиеся в ее кошельке вместе с запиской, ей ничего не оставалось, как сознаться в своем поступке и со слезами попросить прощения» [266] [266]Sauval. Galanteries des rois de France. 1738.
[Закрыть].
«В записке не было ничего серьезного, и король обещал забыть об этом при условии, что Мари окончательно порвет с Монлюком.
В восторге от того, что так легко отделалась, красавица-фламандка поклялась никогда больше не встречаться с этим человеком и слово свое сдержала» [267] [267]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.; «Мысль». 1993. С. 289.
[Закрыть].
Именно Мари Туше, будучи гугеноткой, всячески склоняла Карла IX к перемирию с вождями протестантизма, а затем и ко всеобщему миру. Именно по ее совету, отчасти соответствующему и настроениям Екатерины Медичи, король стал сближаться с адмиралом Колиньи, вождем протестантов. Однако старый адмирал был опытен не только на поле брани, но и в интригах, легко смог ввести в заблуждение молодого короля, постепенно добиваясь от него все новых и новых уступок и привилегий. «Его мощь при дворе стала вскоре столь значительной, что это встревожило Екатерину. Она знала, что всех этих милостей Колиньи удостоился благодаря Мари Туше. Поэтому нужно было немедленно удалить орлеанку…
И она решила, – говорит Бретон, – женить Карла на Елизавете, дочери австрийского императора.
Через несколько недель, когда Мари рыдала в Амбуазе, принцесса прибыла во Францию в сопровождении своего наставника и множества немецких дворян. Король должен был встретить ее, затерявшись в приветствовавшей принцессу толпе, дабы не спеша ее рассмотреть…
Увидев ее, он покачал головой: она была очень красива. Венчание состоялось в понедельник 26 ноября 1570 года в церкви Богоматери в Мезьере с пышностью, понравившейся и гостям и простому народу» [268] [268]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.; «Мысль». 1993. С. 290.
[Закрыть], а уже 25 марта 1571 Елизавета Австрийская была коронована королевой Франции в базилике Святого Дени, шпиль колокольни которой всегда привлекал внимание французских королей, знавших, что именно там им предстоит получить последние успокоение и пристанище [269] [269]На колокольню Святого Дени взирали с грустью (а то и со смертного одра) Людовик XII, Франциск I, Генрих И, Карл IX, Генрих III, Генрих IV. Людовик XIII и многие другие французские короли.
[Закрыть].
Карл IX, конечно, был покорен «Прекрасной немкой», но вовсе не забыл и не отказался от своей еще более прекрасной фламандки, а соперница не пугала Мари Туше. Король находил удобные поводы, чтобы видеться с ней, а Колиньи, сохраняя свое прежнее влияние, уже позабыл, что является главой партии гугенотов, и чувствовал себя почти что принцем королевской крови.
Ночь Святого Варфоломея нарушила эту выгодную ему идиллию.
В начале лета 1572 года именно Колиньи стал полновластным хозяином в Лувре. «Уверенный в своем влиянии, он захотел вовлечь Карла IX в войну с Испанией.
Тут уж, – как говорит Ги Бретон, – Екатерина Медичи испугалась. Нападение на приверженного католицизму короля Филиппа II грозило оттолкнуть от королевской власти большинство французов; это означало бы всеобщую гражданскую войну и ослабление Франции на длительное время. Она вызвала Карла и пригрозила, что уедет во Флоренцию, если он будет следовать совету Колиньи. Король, думая о Мари, ответил, что сам знает, что ему делать.
Этого оказалось достаточно, чтобы немедленно навести королеву-мать на мысль об убийстве адмирала» [270] [270]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.; «Мысль». 1993. С. 291.
[Закрыть].
В других книгах и иных сочинениях читатели найдут описание того, что последовало за покушением и ранением адмирала, случившимися 22 августа 1572 года. Скажем лишь, в ночь с 23 на 24 августа случилось то, что впоследствии (а может, и до скончания времен) будет названо Ночью Святого Варфоломея, и дабы не омрачать взгляда картинами мрачными и зловещими, много раз описанными в исторической литературе, отошлем их к хорошо известному роману Дюма и многим другим историческим сочинениям, способным пролить свет на события той злосчастной ночи.
Затянувшийся религиозный конфликт XVI века достиг своего апогея, пожирая представителей династии Валуа одного за другим. Часы правления наихристианнейшего короля Карла IX истекали, и вслед за ужасными эксцессами Варфоломеевской ночи, навсегда сбросившей с политических весов влияние адмирала (и на некоторое время его партии), конец 1572 года принес относительное примирение королевы Катрин и Мари Туше. Екатерина, сначала пытавшаяся избавиться от никому неведомой протестантки, решила изменить свое отношение к ней. «Памятуя о той бездне, в которую честолюбие ввергло герцогиню де Валентинуа, более известную под именем Дианы де Пуатье, Мари, разумеется, боялась королевы Екатерины и готова была отказаться от всякой пышности и влияния во имя счастья. Может быть, она решила, что и сама она и король настолько молоды, что бороться с королевой-матерью им будет не по силам. К тому же Мари, единственная дочь Жана Туше, сеньора де Вове и дю Кийяра, советника короля и помощника орлеанского бальи, занимая среднее положение между горожанами и средним дворянством, не принадлежала, по сути дела, ни к настоящим дворянам, ни к горожанам, отличаясь в этом от всех знатных дам вроде госпожи де Писле или Сен-Валье, наших знаменитых фавориток, умевших „направить тайное оружие любви на защиту интересов своего дома. Увлечение короля Мари Туше, у которой вообще не было никаких высокопоставленных родных, позволяло Екатерине Медичи избежать опасного соперничества со стороны представительниц знатных родов“, которые наперебой желали стать любовницами ее сына».
Жан Туше, один из блестящих умов своего времени, которому поэты посвящали свои стихи, никогда не стремился играть роль при дворе.
Именно поэтому Мари, безвестная молодая девушка, столь же образованная и умная, сколь простодушная и прямая, желания которой не могли идти вразрез «с интересами королевской власти», в конце концов пришлась по душе Екатерине. Именно она «сама настояла», чтобы парламент признал королевским сыном ребенка, родившегося в апреле 1573 года у Мари Туше, и разрешила ему именоваться графом Овернским, объявив Карлу IX, что она собирается завещать внуку ее собственные владения – графство Овернь и Лорагэ. Когда Маргарита (сестра Карла IX), бывшая в то время королевой Наваррской, впоследствии стала королевой Франции, она опротестовала это завещание, и парламент его отменил. Однако в дальнейшем Людовик XIII, в знак уважения к дому Валуа, вознаградил графа Овернского, даровав ему герцогство Ангулемское.
Екатерина же еще раньше подарила Мари Туше, которая, впрочем, ничего не просила, поместье Бельвиль. Поместье это не давало никакого звания, но оно граничило с Венсеном, и любовница короля могла приезжать туда каждый раз, когда после охоты король оставался ночевать в замке. Карл IX провел в этой мрачной крепости большую часть последних лет своей жизни и, как полагают некоторые историки, окончил там свои дни, точно так же, как Людовик XII. Вряд ли приходится удивляться, что, охваченный таким сильным чувством, человек расточает перед женщиной, которую боготворит, новые доказательства своей любви, вместо того, чтобы раскаиваться в супружеской неверности. Однако Екатерина, на какое-то время вернув своего сына королеве Елизавете Австрийской, стала снова отстаивать интересы Мари Туше так, как это умеют делать женщины, и еще раз бросила короля в объятия его любовницы. Все, чем бы ни занимался Карл IX, близко затрагивало Екатерину. Впрочем, это благожелательное отношение к только что родившемуся ребенку еще раз обмануло Карла IX, который уже начинал видеть в матери свою соперницу. Мотивы, руководившие в этом деле Екатериной Медичи, ускользнули от доньи Изабеллы, которая, по словам Брантома, была одной из самых кротких королев, когда-либо царствовавших на свете. Изабелла никогда никому не причинила зла и «даже молитвенник свой читала втайне». Но эта чистая душою принцесса начинала уже видеть пропасти, разверстые вокруг трона, – ужасное открытие, от которого у нее мог помутиться рассудок. Она, должно быть, испытала и более сильные потрясения, если могла ответить одной из дам, сказавшей ей после смерти короля, что будь у нее сын, она могла бы стать королевой-матерью и регентшей (а так имя ее затеряется в потомках – прим, редактора).
– Ах, благословим Господа за то, что он не послал мне сына. Что бы с ним сталось? Несчастного ребенка лишили бы всего, поступив с ним так, как хотели поступить с королем, моим супругом, и виновницей этого была бы я… Господь пожалел нашу страну и все сделал к лучшему…
Благочестивая Елизавета примером своим доказывала, что качества, которые способны только украсить женщину незнатную, могут оказаться роковыми для государыни. Карлу IX действительно нужна была помощница и подруга [271] [271]Достойная Маргариты Наваррской при Франциске I – (прим. редактора).
[Закрыть], и совсем не такая, которая проводила бы ночи за молитвенником. А так у него не было опоры ни в любовнице, ни в жене [272] [272]Оноре де Бальзак. Собр. соч. Т. 21. С. 241–243.
[Закрыть].
Итак, после Варфоломеевской ночи королева, дабы развеять «скуку и меланхолию» короля, решила вызвать в Париж Мари Туше, и та, как это ни странно звучит, закрыв глаза на совсем недавнее убийство своих единоверцев, поселилась в доме на улице Сент-Оноре, в маленьком домике с садом, где ее часто навещал король, чтобы провести наедине с возлюбленной вторую половину дня.
«В результате Мари была вынуждена срочно отбыть в июле 1573 года в замок Файе, где и родила крупного горластого мальчишку» [273] [273]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 295.
[Закрыть].
В отсутствие возлюбленной красавицы король «ударился в самый постыдный разврат и устраивал со своим братом герцогом Анжуйским (будущим Генрихом III) и Генрихом Наваррским, сыном Антуана де Бурбон и знаменитой Жанны д’Альбре [274] [274]Королевы Наварры, весьма авторитетной и популярной в кругах протестантов-кальвинистов и лютеран.
[Закрыть](будущим Генрихом IV) пиры, о которых заговорила вся Европа. „Я знаю, – писал автор одного из таких писем, – что три этих важных сеньора приказали, чтобы на одном официальном пиршестве их обслуживали и услаждали обнаженные женщины. А когда пир закончился, они ими с большим удовольствием воспользовались“ [275] [275]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 296.
[Закрыть]. И кто бы сказал, что минуют времена Карла VIII и Людовика XIII».
Однако продолжением или, скорее, завершением этих пиров была смерть, настигшая Карла IX 30 мая 1574 года, как сказали бы медики сегодня, «от прогрессирующего упадка сил». Ги Бретон описывает дело так: «В то время как Генрих [276] [276]Будущий король Генрих III.
[Закрыть]предавался мечтаниям в Польше, Карл IX в Париже занимался изнурительными любовными упражнениями, пытаясь забыть Варфоломеевскую ночь, воспоминания о которой упорно преследовали его. Здоровье короля опасно ухудшалось. И вскоре его, задыхающегося и с красными пятнами на скулах, пришлось отправить в замок Венсен, бывший тогда местом отдыха королей. Как-то вечером к нему пришла Мари Туше и легла рядом. Эта встреча стала для туберкулезного короля роковой. Некий летописец без колебаний делает вывод о том, что Карл IX „ускорил свою кончину удовольствиями, которым предавался несвоевременно и неумеренно“».
Итак, в возрасте двадцати четырех лет король Карл IX, оставив безутешными законную супругу Елизавету и Мари Туше, отошел в лучший мир, породив своей ранней и безвременной кончиной легенду об ужасном отравлении таинственным, «медленным, но верно действующим минеральным ядом». И для слухов этих были веские причины.
После Варфоломеевской ночи король внимательно следил за действиями своей матери и многое скрывал от нее, ибо в достаточной мере перенял ее способ действий. Обуреваемый желанием как-то загладить ужасное впечатление, которое произвели во Франции события ужасной ночи, он начал энергично заниматься делами, председательствовал в совете и пытался захватить бразды правления в свои руки. Королева-мать, конечно, всячески противодействовала намерениям сына, однако охлаждение короля к ней и подозрительность между ними достигли такого предела, когда о возврате к прошлому не могло быть и речи. Так было и в тот момент, когда, поручая Генриху Наваррскому жену и дочь, он хотел предупредить его не доверять Екатерине, слишком полагающейся на астрологов и твердо убежденной в злосчастной звезде Генриха для дома Валуа. Карл IX продолжал соблюдать все внешние знаки почтения к матери, однако та все же заметила, что в обращении с ней сына сквозит плохо скрытая ирония, свидетельствующая о желании мстить…
«Глубоко скрытая ото всех драма, которая уже в течение полугода разыгрывалась между матерью и сыном, была угадана кое-кем из придворных. Но особенно пристально за ней следили итальянцы [277] [277]Астрологи – братья Руджери, близкие знакомые физика Кардано и врача и астролога Нострадамуса.
[Закрыть], ибо они знали, что всем им придется плохо, если Екатерина проиграет игру.
Вполне понятно, что сейчас, когда стало очевидно, что мать и сын стараются всеми средствами обмануть друг друга, взгляды всех присутствующих обращались в сторону короля. В этот вечер Карлу IX, утомленному продолжительной охотой и каким-то серьезным занятием, которое он скрывал ото всех, можно было на вид дать сорок лет. Он был уже совершенно изъеден болезнью, от которой и умер и которая дала потом некоторым важным лицам повод думать, что его отравили. Де Ту (De Thou), этот Тацит династии Валуа, пишет, что хирурги обнаружили на теле Карла IX какие-то подозрительные пятна (ex causa incognita reperti livores). Похороны этого государя прошли еще более незаметно, чем похороны Франциска II. Из Сен-Лазара в Сен-Дени (к месту последнего успокоения – прим. редактора) тело короля провожали только Брантом и несколько стрелков королевской гвардии, которыми командовал граф фон Солерн. Это обстоятельство, точно так же, как и ненависть к сыну, которая, по мнению де Ту, снедала тогда королеву-мать, может служить подтверждением ее виновности. Оно, во всяком случае, подтверждает высказанное здесь мнение о том, что Екатерина не любила своих детей. Черствость ее объясняется не чем иным, как верой в астрологические предсказания: эта женщина не могла быть заинтересована в тех орудиях, которые ей изменят, Генрих III был последним королем, над которым она властвовала, – вот и все. В настоящее время можно смело утверждать, что Карл IX умер естественной смертью. Его излишества, его образ жизни, слишком быстрое развитие, его отчаянные попытки захватить бразды правления в свои руки, его жажда жить, его крайнее переутомление, его последние страдания (в особенности моральные муки, связанные с Варфоломеевской ночью – прим, автора) и последние наслаждения – всего этого достаточно, чтобы доказать людям непредубежденным, что король умер от болезни груди, недуга, который в те времена врачи еще не умели распознавать и недостаточно изучили и симптомы которого были таковы, что могли самого Карла IX заставить думать, что его отравили» [278] [278]Оноре де Бальзак. Собр. соч. Т. 21. С. 253–254.
[Закрыть].
Современный французский автор Иван Клула говорит о смерти короля так: «Она (Екатерина Медичи) поспешила в спальню к своему сыну, где король уже в течение двух месяцев медленно умирал от ужасных кровотечений через кожные кровоподтеки – последние проявления его туберкулеза. Узнав об аресте убийцы своего отца [279] [279]Монтгоммери – прим. автора.
[Закрыть], лежащий под окровавленными простынями Карл прошептал только: „Все людские дела для меня уже ничто!“. Через некоторое время, в воскресенье 30 мая 1574 года, на Троицу, молодой король, не проживший еще и двадцати четырех лет, умер в четыре часа пополудни на руках своей матери. Еще до начала агонии он подписал ордонанс, передавая регентство Екатерине по ходатайству, как говорилось, герцога Алансонского, короля Наваррского и других принцев и пэров Франции» [280] [280]Иван Клула. Екатерина Медичи. Ростов н/Д: «Феникс». 1997. С. 239).
[Закрыть].
После смерти короля, как и предсказывали ему астрологи братья Руджери, Мари Туше вышла замуж за Шарля де Бальзака, маркиза д’Антраг, губернатора Орлеана, от которого у нее родились две дочери. Одна из них, единоутробная сестра графа Овернского, сына короля Карла IX, впоследствии стала любовницей «великого повесы» Генриха IV и прославилась тем, что во время заговора маршала Бирона хотела лишить Бурбонов престола и сделать своего брата королем. Прекрасное начинание в память о ее отце и великих годах правления рода Валуа, увы, оставшееся безуспешным и неисполненным.
Граф Овернский, став герцогом Ангулемским, благополучно пережил Генриха IV, регентство Марии Медичи, времена маршала д’Анкра, Людовика XIII и Ришелье и благополучно дожил до времен Людовика XIV и даже чеканил у себя в поместье (большая дерзость!) свои собственные монеты и медали, ставя на них то один, то другой титул, но король Людовик XIV не чинил ему в этом препятствий: он слишком чтил и уважал в нем кровь Валуа.
Маркиза же д’Антраг умерла, когда ей было за восемьдесят.
Пророчество Козимо Руджери оправдалось [281] [281]Кстати, да будет известно читателю, что учеником астрологов, братьев Руджери, был знаменитый граф Сен-Жермен, который наделал столько шума при Луи XV. Говорят, этому знаменитому алхимику было не менее ста тридцати лет, поэтому он слышал из уст самих братьев Руджери кое-какие подробности о Варфоломеевской ночи и о царствовании дома Валуа.
[Закрыть]. Так обстояли, на взгляд Божий, мирские дела. «Странная вещь! Трех человеческих жизней – жизни старика, от которого получены все эти сведения, жизни графа Сен-Жермена и жизни Козимо Руджери – достаточно для того, чтобы охватить всю историю Европы от Франциска I до Наполеона. Каких-нибудь пятидесяти жизней хватило бы, чтобы дойти до самого древнего периода истории народов, о котором мы знаем. „А значат ли что-нибудь пятьдесят поколений для того, кто изучает тайну человеческой жизни? – говорил граф Сен-Жермен“» [282] [282]Оноре де Бальзак. Собр. соч. Т. 21. С. 312–313.
[Закрыть].
