Текст книги "Фаворитки французских королей"
Автор книги: А. Глебов-Богомолов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Карл VIII меняет дам (ведь красавица Солери ему наскучила и он занялся другой родовитой и красивой дамой из Кьери, что под Турином. Карлу очень понравилась эта новая любовница, и судьба кузена по-прежнему висела на волоске. Так обстояли дела 10 августа 1495 года, но 8 сентября в самый разгар бала прибыл сеньор Жорж д’Амбуаз, сразу обратившийся к королю со следующими словами:
– Враг уже в Новаре. Пригороды крепости в огне. Едва ли герцогу, вашему кузену, удастся продержаться хотя бы несколько часов до подхода ваших сил.
Карл VIII оставил бал и уже два часа спустя выступил в поход. Результатом этого славного маневра стали переговоры, которые король Франции и его кузен повели с противной стороной.
Наконец, 9 октября 1495 года был подписан мирный договор, и в тот же день Карл поспешил вернуться в маленький городок Кьери, в котором провел еще несколько дней и ночей со своей Дамой сердца, лишь 21 октября возобновив путь домой.
7 ноября 1495 года он был уже в Лионе, где его по-прежнему ждала королева Анна, встретившая супруга со слезами радости на глазах. Лион оглашали звуки музыки. Горожане ликовали, но вскоре два горестных известия омрачили радость короля. Первое гласило, что столь денное итальянское приобретение Карла как Неаполь безвозвратно потеряно для него – Фердинанд Арагонский отвоевал город. Второе, из Амбуаза, было еще страшнее: в нем королю и королеве сообщалось, что их сын и наследник, трех летний принц Карл Орланд, болен оспой и состояние его здоровья день ото дня ухудшается.
Неделю спустя наследник умер, и траурный кортеж выступил из Лиона в Амбуаз.
„После похорон маленького дофина королева впала в глубокую грусть (придворные дамы слышали, как она громко стонала ночами), и огорченный король решил, чтобы отвлечь ее, устроить небольшой праздник, где перед ней должны были танцевать несколько молодых дворян. Среди танцующих был и Луи Орлеанский, проявивший такое ликование, такую веселость, что королева была этим поражена. Она решила, как сообщает Коммин в своих „Мемуарах“, что Людовик „радовался смерти наследника престола, ибо стал теперь ближайшим наследником короны“, и отказала ему на какое-то время от двора; это огорчало Луи, любившего королеву, как и прежде.
Что касается короля, то он выказал неодобрение, повернувшись к герцогу спиной, и некоторое время с ним не разговаривал“ [38] [38]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М. «Мысль». 1993. С. 70.
[Закрыть].
Впрочем, даже после смерти сына и наследника Карл VIII не пожелал изменить своих привычек: он по-прежнему оставался верен себе. В Амбуазе по его приказу готовилась новая череда турниров и празднеств, но ранней весной 1496 года на Париж обрушилась эпидемия таинственной и ужасной „неаполитанской болезни“, напрочь лишившей парижан склонности к милой их сердцу галантности. Церковь воспользовалась эпидемией для проповеди целомудрия, и многие весьма галантные дамы, на которых король уже положил глаз, уходили каяться в монастырь.
Желая отвлечься от дурных мыслей, король вновь обратил их на завоевание Неаполя. Королева же по-прежнему с немалым подозрением относилась к герцогу Орлеанскому. Теперь, после знаменитого случая на балу, она не упускала ни единой возможности отпустить на его счет колкое или язвительное замечание. Она надеялась на рождение второго сына, способного раз и навсегда пресечь все претензии Орлеана на французский трон. И в самом деле, 5 сентября 1496 года Анна Бретонская при всеобщем ликовании двора произвела на свет сына, и на этот раз судьбе было угодно распорядиться иначе: уже через месяц после рождения ребенок внезапно умер. Но уже через три месяца она забеременела вновь.
В августе 1497 года Анна родила еще раз крупного младенца, нареченного Франциском. Увы, ему не помогли ни переданные кормилицам амулеты, ни куски черного воска в кошельке из золотой парчи, ни даже змеиные языки различных размеров, призванные защитить малыша от сглаза.
Амулеты не дали никакого результата. Ребенок не прожил и недели. Королева была в отчаянии. Гнев Божий, который они с Карлом навлекли на себя и своих детей, вступив в безбожный союз, был неумолим, ибо у клятвопреступников, особенно венценосных, не могло быть детей… Так поговаривали в народе. Другие, не веря этому, утверждали, что всему виной происки некоего герцога, имя которого опасались произносить вслух. Впрочем, обвинения против Людовика Орлеанского обретали порой странную форму. Его подозревали в „устранении“ принцев не для того, чтобы взойти на трон, а для того, чтобы когда-нибудь самому жениться на королеве Анне, которую он по-прежнему любил. Напомнили о статье заключенного в Ланже контракта, гласившей, что, если Карл VIII умрет первым, не оставив наследника, Анна должна будет выйти замуж за его преемника…
– Для начала травят детей, а потом когда-нибудь отравят и отца… После чего останется лишь лечь к красавице в постель, – говорил кое-кто, смеясь.
Однако такие предположения были слишком ужасны, и благонамеренные люди предпочитали не высказываться [39] [39]Так описывал эти события Ги Бретон.
[Закрыть].
* * *
Шли месяцы, и в одно октябрьское утро 1497 года Людовик Орлеанский, желая примириться с королевой, прислал ей драгоценный подарок. Тронутая этим, Анна, ждавшая в сущности лишь повода, чтобы вновь полюбить своего бывшего жениха, подарила ему двух великолепных гончих.
После этого герцога Орлеанского постоянно видели рядом с двадцатилетней королевой. „Я ваш защитник, – говорил он порой, улыбаясь. – Ваш рыцарь…“ И глаза его становились невероятно ласковыми. Вскоре любовь и желание, которые вызывала в нем Анна, стали столь явны, что о них заговорил весь двор.
Поэтому нельзя не задаться вопросом о том, по одним ли политическим причинам король удалил тогда Людовика Орлеанского сначала из своего совета, а потом из Амбуаза?
Как бы то ни было, но разъяренный герцог отправился под Блуа в Ле-Монтиль и вновь завязал отношения с венецианцами, которые по своему обыкновению затевали темные махинации…
В одно прекрасное утро распространился слух, что Карл VIII собирается арестовать герцога Орлеанского.
Правдивы ли были эти слухи? Мы этого никогда не узнаем, ибо два дня спустя, 7 апреля 1498 года, король внезапно умер, ударившись головой о косяк низкой двери в одном из коридоров Амбуазского замка.
Тотчас же пошли разговоры об убийстве. Те, кто находился постоянно при дворе, сообщали, что за полчаса до трагедии король получил от некоего итальянца апельсин и съел его.
Не был ли этот апельсин отравлен?
Об этом тут же зашептались. Особенно когда увидели, что Людовик Орлеанский, который после смерти короля должен был вступить на престол, устремился, сияя от радости, к королеве, чтобы сказать ей слова утешения и выразить несколько преждевременно свои чувства…
Анна Бретонская, сообщает летописец, была „явно огорчена“ смертью короля. В течение двух дней она, запершись у себя в спальне, каталась по полу, испуская вопли и заламывая руки. Тем, кто стучался в дверь, она заявляла, что „решила последовать за своим мужем“. И отказывалась от еды. Скорбь ее была такова, что более уравновешенные люди могли предположить, что тут не обошлось без преувеличения» [40] [40]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 74–75 (Перев. Г. А. Калашниковой.)
[Закрыть].
Поскольку единственным ближайшим претендентом на престол был Луи Орлеанский, именно он и вступил на престол. Несколько иначе, в гораздо более благожелательном для Людовика XII духе, рассказывает о событиях 7 апреля Филипп де Коммин в своих «Мемуарах»:
«Находясь на вершине мирской славы и исполненный благих намерений в отношении Бога, король однажды, 7 апреля 1498 года, в канун Вербного воскресенья, вышел с женой, королевой Анной Бретонской, из ее комнаты и направился ко рву замка посмотреть на игру в мяч; и повел он ее туда впервые. Они взошли на разломанную из-за проводившихся работ галерею… При входе на галерею король ударился лбом о косяк, хотя был невысокого роста, затем он посмотрел на игру и со всеми поговорил. Я при этом не присутствовал, так как за восемь дней до того уехал домой. Но мне рассказывали об этом епископ Анжерский и королевские камердинеры. Последнее, что он произнес, будучи здоровым, были слова о том, что он надеется, если сможет, полностью избежать смертных грехов и тех, которые могут ему быть отпущены. После этого он упал навзничь и потерял речь. Случилось это около двух часов пополудни, и оставался он там до 11 часов ночи. Трижды к нему возвращалась речь, но ненадолго, как рассказывал мне его исповедник, который в ту неделю дважды его исповедовал… На галерею входили все кто хотел, а он девять часов пролежал на жалком соломенном тюфяке, пока не отдал Богу душу. Исповедник, находившийся при нем неотлучно, сказал мне, что все три раза, когда к нему возвращалась речь, он говорил: „Да помогут мне Господь мой, пресвятая дева Мария, монсеньор святой Клод и монсеньор святой Блез!“ Так и покинул сей мир этот великий и могущественный государь: и в сколь же убогом месте это произошло, когда у него было столько прекрасных дворцов и строился еще один; но пришла беда – и для него не нашлось даже убогой комнаты.
На этих двух примерах [41] [41]Смерть Людовика XI и Карла VIII.
[Закрыть], что приведены здесь, можно прекрасно понять, сколь велико могущество Бога и сколь ничтожна наша жалкая жизнь, в которой мы принимаем на себя такие тяготы ради мирских вещей, а смерти сопротивляться не можем – что короли, что пахари… (гл. XXV, гл. XXVII).
С королем случился удар, или апоплексия; врачи надеялись, что болезнь уйдет в руку, так что он перестанет ею владеть, но отнюдь не умрет; однако произошло иначе. У него было четыре добрых врача, но он доверился самому неопытному из них и дал ему такую власть, что другие и говорить не осмеливались, хотя накануне, за четыре дня до смерти, видели признаки болезни и хотели дать ему слабительное.
Все бросились к герцогу Орлеанскому, к которому, как к ближайшему родственнику, переходила корона.
Камердинеры короля Карла богато убрали его тело, и сразу же началась служба, не прекращавшаяся ни днем, ни ночью… Он оставался в Амбуазе восемь дней, сначала в красиво обтянутой и украшенной комнате, а затем в церкви, и все было устроено так богато, как никогда еще не делалось для королей…
Переночевав в Амбуазе, я отправился к новому королю, к которому был в свое время близок как никто и из-за которого произошли все мои беды и несчастья; однако в тот момент он с трудом вспоминал об этом. Он очень мудро вступил во владение королевством, ибо и тот год, до конца которого оставалось еще шесть месяцев, он не отменял пенсий, от должностей отстранил лишь немногих, заявив, что желает за всеми сохранить в неприкосновенности положение и состояние (это ему пошло на пользу), и решил как можно быстрей отправиться на коронацию… И произошла коронация Людовика XII, ныне царствующего, в Реймсе, 27 мая 1498 года.
С ним в четвертый раз к власти пришел представитель боковой ветви. Первые два раза это произошло при Карле Мартелле или его сыне Пипине и при Гуго Капете – все они были майордомами, или королевскими управляющими, и захватили королевство, узурпировав власть у королей. В третий раз это было при Филиппе Валуа, а в четвертый – при нынешнем короле.
Все это так, если начинать первое поколение королей Франции с Меровея… ставшего королем в 448 году. С этого времени, когда началось первое поколение королей Франции, до коронации Людовика XII, ныне царствующего, прошло 1050 лет. А если начинать с Фарамона, то на 28 лет больше, что составит 1078 лет… от Меровея до Пипина прошло 303 года, и все это время продолжался род Меровингов. От Пипина до Гуго Капета – 237 лет, и это время рода Пипина и Карла Великого, его сына. Род же Гуго Капета непрерывно продолжался 339 лет и оборвался с приходом короля Филиппа Валуа. А династия Филиппа Валуа длилась без перерывов до кончины короля Карла VIII в 1498 году; он был последним в этой династии, которая правила 169 лет и представлена семью королями: Филиппом Валуа [42] [42]Основатель французской королевской династии, правившей с 1328 года по 1589 год, – Филипп VI Валуа (1328–1350); Иоанн II Добрый, он же Безземельный из-за поражений в самом начале Столетней войны (1350–1364), женат на Боне Люксембургской; Карл V Мудрый (1364–1380), женат на Жанне де Бурбон; Карл VI Безумный (1380–1422), женат на Изабелле Баварской; Карл VII (1422–1461), женат на Марии Анжуйской.
[Закрыть], Иоанном, Карлом V, Карлом VI, Карлом VII, Людовиком XI и Карлом VIII. И конец» [43] [43]Филипп де Коммин. Мемуары. М.: «Наука». 1987. С. 379–383. (Перев. Ю. П. Малинина.)
[Закрыть].
Разумеется, наш автор не мог писать иначе. Для него, видного сановника двора, кончина Карла VIII была исполнена трагической величественности и скорби. Кроме того, будучи по долгу службы и обстоятельств жизни в близких отношениях с будущим королем Людовиком XII, он и в мыслях не мог допустить возможности бросить на него тень хоть малейшего подозрения. Так или иначе, но смерть Карла VIII, унесшая в могилу совсем еще молодого человека, не могла не вызвать многих слухов и кривотолков, ни один из которых, конечно же, не подтвердился, но и не был опровергнут.
Тело покойного короля отправили в Париж и выставили на всеобщее обозрение в соборе Парижской Богоматери. После грандиозной церемонии отпевания траурный кортеж отправился в Сен-Дени, ибо именно там находилась усыпальница французских королей.
По окончании церемонии Анна Бретонская приблизились к Людовику XII, и обменялась с ним несколькими словами и нежным признательным взглядом. Поговаривали, что он обещал ей как можно скорее развестись с Жанной Французской. Однако устроить это на деле Пило не так просто, и после нескольких тщетных попыток уговорить Жанну пойти ему на уступку в этом вопросе он обратился к папе Александру VI Борджа, прося расторгнуть их несчастный союз. Короновавшись в Реймсе 27 мая без своей законной супруги, он 1 июля 1498 года так же в одиночку вступил в Париж. Надо признать, что подобное явное пренебрежение супругой не прошло для парижан незамеченным. Они были возмущены до глубины души и громкими криками требовали появления дочери Людовика XI.
Ответ из Рима задерживался, но это не мешало новому королю упорно и еще более настойчиво ухаживать за королевой Анной, которая в это время, вновь став всего лишь герцогиней Бретонской, всецело отдались делам управления наследством своего отца – герцогством Бретонским.
Глава 3 Людовик XII и Чезаре Борджа
Хорошо зная о свободном нраве и специфических вкусах папы Александра VI Борджа, Людовик XII уповал на его снисхождение к своей просьбе: если не деньгами, то хотя бы красивыми девушками он должен был склонить его к согласию на расторжение брака с Жанной Французской, дочерью Людовика XI. Сластолюбие папы стало достоянием всех католических государей и их подданных, всего католического мира. Он обожал сладострастные танцы, которые для него исполняли специально подобранные обнаженные девицы. И такие сцены были далеко не редки в папском дворце в Риме.
Что же касается брачного контракта Карла VIII и Анны Бретонской, то в нем было ясно сказано, что герцогиня Бретонская, став королевой, в случае своего вдовства должна выйти замуж за законного преемника своего супруга. От папы Александра была получена булла, в которой были установлены согласные с правилами канонического права условия проведения необычного бракоразводного процесса. Были назначены судьи, которым и предстояло вынести свое решение о законности союза Людовика XII с Жанной Французской. В булле говорилось о том, что Луи д’Амбуаз, епископ Альби, Жорж д’Амбуаз, архиепископ Руанский, фаворит и главный министр Людовика XII, и Фернан Септенсис, епископ города Сеуты и папский нунций, а позднее и кардинал Филипп Люксембургский, епископ Ле-Мана, должны будут опросить свидетелей-церковников, врачей, лакеев, замужних женщин и даже горничных, дабы с точностью установить, существовали ли меж супругами подлинно брачные отношения. При этом папа явно благоволил новому королю и вовсе не стремился ставить перед ним каких-либо особых условий. Процесс начался в Туре в черкни Святого Гасьяна, затем продолжался в Амбуазе. Гриди доводов в пользу развода суд не принял ни естественного родства между Людовиком и Жанной [44] [44]Родство четвертой степени.
[Закрыть], ни духовного родства между ними, ибо, как мы помним, Людовик XI был крестным отцом Людовика XII. Теперь эти серьезные некогда аргументы не имели силы. Их отменил в свое время папа Сикст IV. Трибунал также не принял в качестве серьезного довода к расторжению брака и нравственную жестокость Людовика XI, которую тот проявил, добиваясь согласия Луи Орлеанского. Итак, основным и самым серьезным аргументом в споре стало фактическое не совершение супругами брачных отношений. Королевский прокурор сослался также на физическое уродство Жанны. По сонету папы, 5 декабря Людовик поклялся, что никогда не состоял в плотской связи со своей женой. Мотом настала очередь королевы.
Она явилась на суд в траурном одеянии в сопровождении одной из своих придворных дам и исповедника. Когда ее стали допрашивать, она тихим, но твердим голосом отвергла все доводы супруга.
– Я не столь низкого происхождения, чтобы кого-то нужно было женить на мне силой. Кроме того, – продолжала она, – мы женаты с 1476 года. Разве не достойно удивления, что король, мой господин, лишь сегодня проявил свое недовольство тем, что произошло двадцать два года тому назад…
Многие часы судьи пытались унизить ее грубыми, бестактными и жестокими вопросами, они сочли возможным даже войти в интимные подробности, так что едва не довели королеву до слез. Ей приказано было ответить, сколько раз король снизошел до нее, бедной калеки, и удостоил супругу своей нежностью. Кроме того, судья просил уточнить, где и когда это происходило. Жанна, на которую были устремлены инквизиторские взоры присутствующих, услышав этот вопрос, едва не лишились чувств, но, с трудом придя в себя и собравшись с силами, тихо, но внятно промолвила:
– Шесть раз в Линьере, два раза в Люзиньяне, три раза в Орлеане, один раз в Нанте, четыре раза в Амбуазском замке.
Тогда судьи обратились за разъяснениями к королю, и тот раздраженно ответил:
– Я никогда не просил ее приезжать ко мне. Инициатива всегда исходила от нее.
Затем он прямо заявил, что дочь Людовика XI его просто преследовала и, хотя они виделись довольно редко, она все-таки вынуждала его к сближению.
Услышав подобное, Жанна разрыдалась, но скоро взяла себя в руки и громко, дабы ее слышали все, заявила, что была близка с мужем каждый раз, когда он посещал ее в замке Линьер.
Между королем и королевой разгорелся спор. Людовик упорно утверждал, что она никогда не была ему женой. Королева же столь же упорно утверждала обратное. Страсти накалялись. В зале повисла напряженная тишина. Наконец потрясенная словами мужа, королева опустилась на скамью.
Тогда кардинал Люксембургский вновь взял слово:
– Для завершения сего процесса королева дала свое согласие подвергнуться специальному осмотру, который явно установит, является ли она девственницей, как то утверждает Его Величество король. А для проведения этого мы назначим специальных, особо доверенных и надежных замужних женщин и медиков.
Это было неслыханно, и впрямь после таких слов трудно было сдержать свое негодование, и, разумеется королева возмущенно запротестовала, воскликнув, что мм за что и никогда не допустит подобного осмотра. Питом, обернувшись к Людовику XII, которого считано неспособным на клятвопреступление, улыбнулась и промолвила с вызовом:
– Но если так угодно королю, моему супругу, я готова заранее согласиться с приговором при одном только условии – пусть мой повелитель подтвердит, что все его обвинения правдивы.
Король хорошо помнил, что это значит, и, разумеется, роль клятвопреступника его не привлекала, и игр же он не колебался ни минуты. «Положив руку на Евангелие, он еще раз во весь голос произнес, что Жанна Французская никогда не была ему женой в прямом и непосредственном смысле этого слова. Несчастная плохо знала своего супруга, она не ожидала такой низости и без сознания упала в кресло. Судьи же Пыли вполне удовлетворены» [45] [45]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 81.
[Закрыть].
Неделю спустя, в понедельник 17 декабря 1498 года, о расторжении брака было публично объявлено в церкви Святого Дени в Амбуазе. После развода Жанна получила титул герцогини Беррийской.
Вот что рассказывает об этом французский историк Ги Бретон: «Впоследствии она удалилась в Бурж и, отав герцогиней Беррийской, жила лишь ради одной цели – спасти свою душу и „возвеличиться перед Господом совершенством и добрыми делами“. Она окружила себя сотней благородных девиц, принявших монашество, и основала новый орден Аннонсиады (Анунциаты). Она умерла в 1505 году в возрасте сорока лет. В 1 743 году она была причислена к лику блаженных, и в 1950 году канонизирована» [46] [46]Бретон Ги. С. 82. (Перев. Г. А. Калашниковой.)
[Закрыть].
Людовик XII сообщил Анне Бретонской, что отныне он свободен. «Однако не хватало папского разрешения, ибо они были кузенами».
Итак, все в очередной раз зависело от Рима. В ответ на запрос Александр Борджа сообщил свои условия, и Людовик XII понял, почему в первой булле он не требовал ничего взамен. Папа приберег все на конец.
До рукоположения у него был незаконный сын, который стал архиепископом Валенсии, но давно хотел избавиться от монашеского обета, чтобы предаваться любовным утехам с красивой женой. Кровосмесительных ночей с сестрой Лукрецией ему было мало, сутана его тяготила…
Итак, в обмен на разрешение Его Святейшество потребовал герцогства Валентинуа и руки французской принцессы для своего возлюбленного сына Чезаре.
Король согласился, и Чезаре Борджа с большой помпой прибыл в Шинон [47] [47]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. С. 82 (Перев. Г. А. Калашниковой.)
[Закрыть].
Уезжая во Францию, Чезаре взял с собой не только столь необходимые королю буллы, но и 20 тыс. дукатов. Что касается булл, то одна из них освобождала короля и Анну Бретонскую от препятствий, вызванных их родством, другая возводила фаворита короля Жоржа д’Амбуаза в кардинальский сан.
1 октября 1498 года молодой Чезаре Борджа, он же теперь и герцог Валентинуа, во главе свиты из 30 знатных римлян, покинул Рим. Ему было всего 23 года, но он уже в самом расцвете своей мужественной красоты и истинно королевского великолепия.
Посол города Мантуи так описывает наряд этого «небожителя»: камзол из узорчатой ткани, шитой золотом, накидка из черного бархата на французский манер, черный бархатный берет с белым султаном, украшенный необычайно красивыми рубинами. Лицо этого героя отличается изящной бледностью, волосы отливали медью, а тонкая бородка обрамляла лицо. За Чезаре следовало не менее сотни слуг, пажей, конюших, гонцов и музыкантов. 28 ноября кортеж прибыл в Авиньон. Здесь его торжественно встретил кардинал Джулиано делла Ровере. Вскоре сын папы направляется в Лион, который устраивает в его честь неслыханные своей роскошью и изобилием пиры. Из Лиона – в долину Луары – в Шинон, где в это время находится король и его двор. Людовик XII предпочитает проживать в кем, ибо в его любимом семейном замке в Блуа идет активное строительство – замок герцогов Орлеанских перестраивают в королевский дворец.
17 декабря 1498 года бракоразводный процесс между Жанной Французской и королем закончился, и в Амбуазе было объявлено решение суда, в это же время Чезаре прибыл к воротам Шинона.
Как помним, Александр VI выполнил свою часть контракта. Теперь настала очередь Людовика XII – он должен был подобрать для сына папы подходящую партию. 4 марта 1499 года во время пира он сажает герцога де Валентинуа напротив Шарлотты Арагонской… Увы, совершенно напрасно. Дочь короля Неаполя почти не удостоила герцога взглядом. Тогда Людовик предлагает Чезаре собственную племянницу, но та отказывается. Напряжение растет. Королю не хочется обмануть ожиданий папы. И тут ему неожиданно везет. Герцог Гиени Ален д’Альбре сам предлагает Чезаре руку своей дочери Шарлотты. Супруга герцога д’Альбре, Франсуаза Бретонская, родственница королевы Анны, является к тому же графиней Перигора, виконтессой Лиможа и повелительницей Авена. Старший из восьми детей, Жан, в 1494 году стал королем Наварры. Его же сестра, Шарлотта, во всем может составить весьма завидную партию. Она красива, умна, к тому же сама Анна Бретонская воспитывала ее при своем дворе.
Несмотря на то, что сам Ален д’Альбре оказывается письма требовательным и жадным, выставляя непомерные денежные претензии в отношении приданого жениха.
10 мая 1499 года в замке Блуа обе стороны подписали брачный контракт. Церемония эта проходила в присутствии короля, Анны Бретонский, кардинала Амбуазского и главных сановников королевства.
Со стороны Борджа свидетелями стали его слуги – Агапито Гверарди и Рамиро де Лорка.
«Так как главная цель этого союза – заручиться поддержкой Святого Престола, когда король отправится воевать в Италию, Людовик приказывает, чтобы в тексте появилась дополнительная статья о том, что герцог, его родственники, друзья и союзники окажут ему услугу в завоевании королевства Неаполитанского и герцогства Миланского, а взамен он пошлет папе королевские войска, если последует такая просьба» [48] [48] Клула Иван.Борджиа. Ростов н/Д. Изд. «Феникс». 1997. С. 257–258 (Перев. С. В. Пригорницкой.)
[Закрыть].
12 мая брак был торжественно отпразднован. Чезаре даже известил своего отца в Риме, что совершил «восемь путешествий» и сломал не без успеха «восемь копий». Правда, быть может, была более прозаична, но не менее пикантна. Если верить «Воспоминаниям» Робера де ля Марка, Чезаре, опасаясь проявить себя не самым лучшим образом в первую же брачную ночь, попросил у аптекаря особых возбуждающих пилюль, способных «разжечь его пыл и могущих ублаготворить женщину». Увы, как рассказывает об этом Робер де ля Марк, «аптекарь дал ему вместо простого снадобья слабительных пилюль, так, что Чезаре всю ночь пробыл в отхожем месте, как на следующее утро сообщили придворные дамы в своем отчете».
На другой день Чезаре, сгорая от стыда, покинул Шинон и свою супругу… а та, как ни странно, была совершенно счастлива. Она тотчас же написала своему свекру в Рим весьма почтительное и очаровательное письмо, в котором сообщала о своем горячем желании навестить его в Ватикане, уверяя, что она совершенно покорена своим мужем.
«Людовик XII, радуясь тому, что этот союз ему удался, тоже пишет папе, чтобы порадовать его любовными успехами его сына; с Анной Бретонской он „сломал четыре копья“, а Чезаре – восемь, два до обеда, шесть – ночью. Подобная доблесть заслуживала награды, и Анна Бретонская подарила Чезаре коня и кольцо за 400 дукатов, попросив его носить „из любви к ней“. А король направляет папе в его дворец в Ватикане сто бочек бургундского вина. 19 мая, в день Троицы, он награждает Чезаре орденом Святого Михаила» [49] [49]Клуяа Иван. Борджиа. Ростов н/Д. Изд. «Феникс». 1997. С. 258 (Перев. С. В. Пригорницкой.)
[Закрыть].
Итак, как видим, все обстояло превосходно. Людовик XII получил все, что хотел, можно сказать, он был вполне удовлетворен. «И если раньше кровь играла у него в жилах при виде любой юбки, то теперь он смотрел почти равнодушно на самых красивых придворных дам. Королева так утомляла его ночами, что днем у него уже не оставалось сил думать о любовных похождениях.
Он был спокойным, умиротворенным. Прогуливаясь утром по величественным садам замка Блуа в халате, он напевал одну из полюбившихся ему озорных песенок, например вот эту…
En baisant та mie,
J’ai cueilly la fleur.
La cuisse bien faite,
Le tetin bien rond,
En baisant та mie
J’ai cueilly la fleur.
Лаская милашку,
Упругие ляжки,
Округлые груди,
Срывал я цветы,
Целуя милашку [50] [50]Бретон Ги. История Франции в рассказах о любви. М.: «Мысль». 1993. (Перев. Г. А. Калашниковой.) Стихи в переводе И. Г. Усачева.
[Закрыть].
Словом, ничто человеческое не было ему чуждо, и как человек он действительно был счастлив. Однако как политик терпел поражение. Новая королева, истинная бретонка по нраву и рождению, вынудила подписать короля, своего супруга, новый брачный контракт, который был менее выгоден Франции, чем тот, который она подписала в Ланже, соглашаясь отдать свою руку и сердце Карлу VIII. Анна Бретонская настояла на возвращении себе всех привилегий, от которых вынуждена была отказаться после поражения войска отца.
Новый контракт предусматривал сохранение за Анной Бретонской личного и совершенно полновластного управления герцогством, которое должен был унаследовать ее второй рожденный от короля ребенок, будь он мужского или женского пола. Если же у супругов будет лишь один наследник, то ко второму ребенку этого наследника… если же герцогиня умрет раньше короля и бездетной, Людовик XII сохранит Бретань в течение своей жизни, а после этого герцогство вернется к прямым наследникам госпожи Анны.
Ослепленный любовью, Людовик XII принял условия, продиктованные ему хитрой герцогиней в горностае; и Бретань сохранила свою независимость, которую вновь обрела со смертью Карла VIII».
«В июле 1499 года Людовик XII, сохранивший виды Карла VIII на Италию, отправился на завоевание герцогства Миланского. Прежде чем покинуть Блуа, он проводил в замок Роморантен королеву Анну, которая благодаря его усердиям успела забеременеть.
– Здесь, мадам, самое подходящее место для того, чтобы произвести на свет наследника, которого мы ожидаем, – сказал он ей.
По правде говоря, это была странная идея, ибо в этом замке жила Луиза Савойская, графиня д’Ангулем, мать герцога Франциска Валуа, крупного пятилетнего мальчика, который в силу нескольких безвременных кончин стал потенциальным наследником французского трона. Нетрудно догадаться, что эта женщина без особого удовольствия смотрела на Анну Бретонскую, ожидавшую рождения наследника престола. И когда весь двор молился, испрашивая у неба мальчика, Луиза втайне желала, чтобы у королевы была девочка и ее Франциск остался бы будущим преемником Людовика XII.
Вот уже пять лет, как молодая графиня Ангулемская жила надеждой увидеть своего сына королем.
Она считала эту честь своего рода реваншем. Надо сказать, что судьба была к ней до сих пор не очень благосклонной. После печального детства ее отец, Филипп де Бресс, выдал ее в двенадцать лет замуж за графи Карла Ангулемского, которому было тогда тридцать лет. Тот увез ее в Коньяк, где жил в обществе двух любовниц – Антуанетты де Полиньяк, дочери управляющего Ангулемон, и Жанны Конт, придворной фрейлины. Луиза, очень довольная тем, что вышла замуж, не стала делать своему мужу никаких замечаний и быстро смирилась с этой странной жизнью вчетвером. Вначале Карл Ангулемский почувствовал сильное влечение к этой юной двенадцатилетней супруге. Он даже забросил на какое-то время двух фавориток, которые, отнюдь не будучи ревнивыми, воспользовались этим, чтобы хоть немного передохнуть: ведь граф Ангулемский был мощным мужчиной, и никто, видимо, не объяснил ему, что постель существует и для сна…
Через несколько месяцев изнурительной жизни Луиза Савойская внезапно почувствовала глубокую грусть.
– Я не такая женщина, как другие! – воскликнула она однажды вечером.
В ответ на настойчивые вопросы одной из своих придворных дам она заявила со слезами, что в свои тринадцать лет все еще не беременна и находит это ненормальным.
…Это и в самом деле могло показаться удивительным при коньякском дворе, где у всех фрейлин были незаконные дети. Поэтому Луиза Савойская отправилась в Плесси-лё-Тур попросить благословения у Франциска из Паолы, который, по слухам, мог силой молитвы обеспечить женщине возможность иметь детей. Святой муж был смущен столь преждевременной тревогой и предсказал молодой графине, что она будет матерью короля.
