Текст книги "Охотничьи были (Рассказы об охотниках и рыбаках)"

Автор книги: А. Волков

Соавторы: В. Астафьев,А. Зырянов,В. Рачков,С. Мухин,А. Домнин,И. Богданов,И. Тепикин,П. Жуков,А. Спешилов,А. Толстиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

В. Рачков
«ВЫЛЕЧИЛИСЬ»

Самый опасный враг рыболова – жена. От дождя можно укрыться, надев соответствующую одежду, к комару можно притерпеться или защититься накомарником, но для защиты от жены почти не изобретено эффективного способа. И чем лучше рыбак, чем глубже знает он свое рыболовное дело, чем совершеннее его рыболовная техника, тем строже и коварнее его дражайшая половина. Она всеми фибрами души ненавидит рыбалку, рыбаков, удочки, блесны и вообще все, что забрасывается в воду с целью добычи рыбы. Стоит вам в ее присутствии заговорить с ее мужем о рыбалке – и вы никогда уже не будете пользоваться хоть маленьким уважением в ее глазах. А какие это глаза! В них столько благородного гнева, испепеляющего вашу душу. Жена – антирыболовный фанатик. Она, не дрогнув ни единым мускулом, со спокойной совестью может сжечь в печке ваши удочки или подарить кому-нибудь «на день рождения» ваш спиннинг. Тот самый спиннинг, за которым вы охотились четыре или пять рыболовных сезонов. Если вы в субботу не успеете вовремя улизнуть из дома, считайте, что воскресенье пропало, безнадежно, ушло в вечность, и не вернуть его, не записать в рыболовный календарь. Дел дома она отыщет для вас сколько угодно. Вы с ненавистью будете выхлопывать матрацы, нанося им палкой такие удары, будто бы…

Ну, в общем, соседи будут вами восхищены:

– Вот какой примерный супруг Никифор Евстратьевич, как жене помогает! Не то что мой… Его уже со вчерашнего дня черти с удочкой унесли в неизвестном направлении!

А Никифор Евстратьевич, услыша такие слова, только тяжело вздохнет:

– Как жаль, что эти черти не подхватили меня! – И еще быстрей замелькает палка в его руках, нанося сокрушительные удары по мягкому матрацу.

Провести жену почти невозможно: за долгие годы совместной жизни она изучила все тонкости психологии мужа.

Если вы с понедельника необыкновенно нежны, после работы готовы выстаивать самые длинные очереди в гастрономе, прибирать в квартире, пытаясь всем этим залучить на свою сторону сердце супруги, то будьте уверены, что до пятницы все пойдет как нельзя лучше. Но утром в субботу, когда вы встаете с самыми радужными мечтами о коротком рабочем дне и длительном наслаждении на берегу реки у заветного омутка, вас как громом поражают слова жены:

– Что это ты, милый, задумчивый такой – уж не на рыбалку ли собрался? И не думай – завтра к нам должны прийти в гости Петровы, а ты черт знает куда собираешься уехать. Нет, нет, и не думай, мой дорогой!

– Да как же, Верочка, Петровы! Ведь я с Владиславом Ануфриевичем сегодня собираюсь ехать на Сылву!

– С Владиславом Ануфриевичем? Нет, он не поедет! Мы еще вчера с Аполлинарией Сергеевной договорились провести это воскресенье вместе, а Владислав Ануфриевич дал согласие.

Вы проклинаете в душе товарища-ренегата, так легко поддавшегося на женские уговоры. Прощай, долгожданная рыбалка.

В субботу вечером вы приходите домой, помогаете жене, подпоясавшись фартуком, защипывать пельмени и с грустью поглядываете на скрывающееся за крышами домов дневное светило.

А славная была бы зорька…

Ах, Владислав, Владислав!

– Что это ты вздыхаешь? – спрашивает обеспокоенная жена.

«Что вздыхаешь!?» Да разве она поймет, почему вздыхает настоящий рыбак в такой вот субботний вечер, что эти пельмени, которые готовятся на завтрак, уже сейчас стоят у него поперек горла.

– Эх, Владислав, Владислав!

Но у Владислава Ануфриевича на душе, наверное, не лучше: он ведь тоже настоящий рыбак!

В молодости его не могла удержать никакая погода. В субботы своей молодости он даже не приходил на свидание к «Аполленочке», как он ласково называл в те дни свою будущую супругу Аполлинарию Сергеевну. Но сколько радости бывало у молодых людей, когда «Аполленочка», хорошо зная, куда уезжает рыбачить Владислав, сама прибегала к нему. Они любовались сказочными картинами засыпающей реки, слушали плеск рыбы. В глазах у обоих сверкали яркие огоньки костра и молодости. Да, то была молодость! То были мечты, и хотелось бы вот так же каждую летнюю ночь проводить у рыбацкого костра, от души смеяться над незадачливым Никифором, который после прихода «Аполленочки» всегда отправлялся куда-то в темноту с небольшим фонариком отыскивать выползков.

Пролетели года, и теперь уже нет Владислава, нет «Аполленочки», а есть Аполлинария Сергеевна, есть Владислав Ануфриевич – директор крупного предприятия. Никифор Евстратьевич стал главным инженером и никто не зовет его Никифором. В душе оба мужчины по-прежнему заядлые рыболовы, но все реже и реже удается им посидеть в субботу на берегу знакомой речки. Да и места, где прошла их юность, в последние годы ушли на дно морское. Теперь над тем кустом, спрятавшись за который Владислав вытаскивал на удочку килограммовых голавлей, плещут волны Камского моря и глубина достигает пятнадцати метров. Но рыбалка от этого хуже не стала: появилось много окуня, щуки.

Однажды, это была счастливейшая из многих суббот, два друга подплыли на лодке к торчавшему из воды кустику. Он оказался вершиной густой березы, стоявшей когда-то на холмике возле речки. Здесь, много лет назад, Владислав впервые решился поцеловать свою ненаглядную «Аполленочку» – за что получил… но потом был реабилитирован и на память об этом случае вырезал на белой коре березы имя милой девушки. Теперь оно было глубоко под водой, скрылось навсегда, как и юность.

Владислав Ануфриевич дернул на себя верхушку березы, из ее ветвей, густо покрытых водяными мхами, стрелой вылетело несколько крупных щук. Клев в этот день был необычайный: таких красавцев-окуней редко удавалось класть в корзины нашим рыболовам. Как будто около этой могучей березы собралось большое рыбное войско из щук и окуней, поставленное охранять дорогое сердцу Владислава Ануфриевича имя «Аполленочки».

Да, жены сильно изменились: первые года два они еще сопровождали супругов на рыбную ловлю, но потом… Потом появились дети, жены начали грузнеть и поражаться, как это взрослые мужчины могут увлекаться рыбной ловлей. В юности это понятно, но теперь, когда семья, когда всю работу надо отдать дому и детям… они готовы каждую субботу и воскресенье проводить на рыбалке за пустым занятием!

– Ведь, слава богу, живем обеспеченно, денег хватает: можем в гастрономе и осетринки и стерлядок купить. Так нет, все их из дому тянет! А что привозят? Каких-то окунишек, щученку иной раз, а сами-то как лешие дымом пропахнут!

– А мой-то в прошлом году, – сетовала Вера Григорьевна, – чуть от путевки в Крым не отказался: говорит, поедем отдыхать в деревню к твоему отцу, у них нынче море под самые окна подошло, а рыбы страсть! Еле, еле отговорила! Пришлось такую истерику закатить, что он, бедняжка, после этого чуть в больницу не слег: с сердцем у него в последние годы не очень хорошо. А ведь раньше орел был!

В общем, жены, объединившись, готовили друзьям новые сюрпризы, полностью опрокидывающие их мечты. Это заставило друзей крепко призадуматься.

Однажды директор вызвал к себе в кабинет главного инженера и, усадив его против себя, спросил:

– Ну, что, Никифор, опять прошлая суббота у нас ухнула в вечность. А какая зорька была… Эх-ма!

– Да, зорька была что надо, да ведь твоя-то Аполлинария мигренью заболела, вот и пришлось из-за нее тебе дома сидеть, а из солидарности моя Верочка меня на узду взяла.

– Так, оно… Так… Что-то нам нужно придумать.

Около часа шло совещание директора с главным инженером завода. Наконец Никифор Евстратьевич с сияющим лицом вышел из кабинета. Директор также был сегодня необычайно добр, и с его широкого лица не сходила улыбка.

Во вторник жена Владислава Ануфриевича была приглашена по телефону к Вере Григорьевне. Пока обе женщины делились последними новостями, а Никифор Евстратьевич подливал масло в огонь женского воображения, Владислав Ануфриевич перевез все рыболовные принадлежности и одежду на квартиру к Габову – старому убежденному холостяку и заядлому рыболову. На другой день, в среду, Вера Григорьевна была в гостях у Петровых, а Никифор, сославшись на срочное дело, остался дома. Как только машина, увозящая супругу, скрылась за углом, он примялся лихорадочно собирать свою рыболовную амуницию, которую также переправил к Габову.

В пятницу на квартиру к директору завода пришла лаконичная телеграмма, вызывавшая его и главного инженера в Свердловск. Супруги очень взгрустнули, что это воскресенье не удастся провести вместе с мужьями. Они намечали в субботу вечером поход на премьеру в оперный театр… Но работа есть работа.

В три часа за директором заехала «Победа». Все места были заняты, оставалось только одно для главного инженера, и поэтому Аполлинария Сергеевна не могла проводить своего супруга. Минут через семь в машину втиснулся Никифор Евстратьевич. Захлопывая дверцу «Победы», он с дрожью в голосе сказал:

– Вот, видишь, Верочка, проводить меня никак нельзя: машина занята.

Он нежно поцеловал жену, и «Победа» тронулась… Но не в сторону вокзала, а на квартиру к Габову. Здесь командированные переоделись в рыбацкие костюмы, захватили удочки, и «Победа» понесла их по тракту к заветным рыболовным угодьям.

Бдительность жен была обманута. Друзья вволю насладились и вечерним костром и отменной рыбацкой ухой, вволю вдохнули сыроватого речного воздуха, которого так боятся заботливые супруги. На утренней заре половили больших красноперых колючих окуней, а Владислав Ануфриевич на спиннинг вытащил большую щуку. Взялась она, когда блесна проплывала около «Аполленочкиной березы», вершину которой уже едва можно было различить под водой, так как в этом году уровень воды в Камском море стал выше: вступали в работу последние агрегаты Камской ГЭС.

Спустя несколько месяцев Аполлинария Сергеевна жаловалась Вере Григорьевне:

– Ну и год! Совсем Владислав Ануфриевич с вашим Никифором Евстратьевичем покоя не видят: замучили их командировки! Мой-то и удочки куда-то девал, а о рыбалке даже не заговаривает. Вылечился!

– Не говори, милая, – подтвердила Вера Сергеевна, – мой тоже совсем вылечился.

В. Рачков
ДНЕВНИК РЫБОЛОВА

2-го июня. Наконец-то отпуск! Вот теперь можно поудить! Завтра же выезжаю в Оханск. Здесь для рыбака раздолье: Кама, Очер, перехваченный плотинами колхозных электростанций, в прудах рыбные угодья. А какой только здесь рыбы нет? Всякая есть – от колючего окуня, до красавца-язя, от хищной щуки до ночного разбойника – налима! Около Оханска, правда, со стороны противоположного левого берега, в Каму впадают река Юг и небольшая речушка Шанай. Юг принимает в себя холодную Татарку; в ее лесных омутах можно выудить крупного хариуса. Вокруг Оханска много озер. На камских заливных лугах – Окуловское; особенно богаты карасями озера на Першинском острове, в восьми километрах от города, – Долгое, Круглое, Шумихинское.

3-го июня. Вечером вылез из междугородного автобуса: летом он доезжает только до берега Камы, а дальше переправа на пароме, большой барже, вмещающей больше десяти автомашин. Баржу тянет на буксире катер «Ласьва», названный так в честь одноименной реки, впадающей в Каму около города Краснокамска, где имеется большой бумажный комбинат, сточные води которого обезрыбили Каму на много километров. Когда пролетаешь здесь на самолете, видно, как мутная белесая струя, постепенно расширяясь, захватывает всю ширину Камы, и почти до города Нытвы вода имеет характерный оттенок. Рыбаки, проезжающие по Каме на лодке в более благоприятные места, вылавливают больших снулых рыб, с раздутыми от отека боками. Не поверишь, что здесь раньше были самые богатые песчаные косы, где вылавливали много такой ценной рыбы, как стерлядь. Теперь поимка ее считается редкостью. А сколько погибло леща, обитателя глубоких камских ям! Не счесть миллионных убытков, наносимых рыбному хозяйству Камы, да и других рек, сточными водами промышленных предприятий. И рыба, если бы могла, крикнула бы:

– Спасите нас – погибаем от ценных продуктов, которые вы, люди, спускаете в камскую воду.

Но я немного отвлекся от основной темы. Итак, я на берегу Камы около Оханска. Сюда уже почти не доходит губительное загрязнение воды. К счастью, паром на этой стороне. Через тридцать минут схожу на мостики в поселке Кривошеино. Часть этого села, расположенного на довольно крутом берегу, будет снесена: воды Воткинского водохранилища затопят это место и почти все луга Очера. Зашумит новое Камское море, радуя сердце рыболова. И это время уже не за горами!

Остатки вечера провел на огороде за добычей красненьких навозных червей. Потом налаживал удочки. Утром решено идти на Очер.

4-го июня. Утро выдалось ясное, хотя немного ветреное, и ветер, как назло, северо-западный. Удить начал выше окуловского моста, на изгибе Очера; здесь глубокая яма с обрывистым известковым берегом. Рыба любит держаться в этой кривулине. На дне омута много камней; они надежно защищают рыбу от бредней и мереж. Бредневики обходят это глубокое каменистое место. Правый берег очень живописен: к самой воде подступает крутая гора, густо поросшая пихтой и ельником; у ее подножья вытекает небольшой родничок с кристально чистой холодной водой, приятной на вкус.

Удить начинаю с небольшого песчаного островка, у выхода из ямы. Закидываю донную удочку и почти сразу следует поклевка. Вытаскиваю «речного ежа» – Ерша Ершовича, сына Щетинникова. Ерши буквально одолевают, но я соскучился по рыбной ловле, да и не хочется покидать это красивое место. Вдруг кончик удочки, прикрепленной на рогатках, резко качнулся… Делаю подсечку – что-то сильное пытается вырвать удочку из рук. Сдаю немного лески и пробую вновь подвести рыбу но… она подводит меня; леска ослабла. Вытаскиваю удочку – поплавок и грузило на месте, крючка нет. Сатурн 0,3 миллиметра как бритвой перерезан! Очевидно, щука, позарившаяся на «речного ежа», взяла мой крючок на память вместе с ершом. Переделываю одну из удочек на живцовую, прикрепив металлический поводок. Наживляю на крючок ерша. Но ему не суждено было погибнуть в этот день. Начало припекать солнце, ерши клюют без остановки. Плюнул я на такую рыбалку и решил выкупаться.

Потом пришлось подняться выше, под вяз. Здесь на белую мормышку (она сделана из красной меди, но покрашена нитролаком) блеснением в отвес поймал небольшого подлещика и парочку голавлят. Вскоре клев прекратился.

Я еще раз выкупался и отправился вниз по Очеру искать «настоящей поклевки». Камская ГЭС сбрасывает паводковые воды; в низовьях Очера держится подпор; течения нет. Река разлилась довольно широко, но из берегов не вышла. Около наклонившихся к воде больших ив останавливаюсь и невольно замираю: стая крупных голавлей плывет у самой поверхности. Поспешно разматываю удочку, забрасываю. Но надежды не оправдываются: голавли совершенно равнодушно проплывают мимо червя, не обращая на него никакого внимания. Изредка подплывают к поплавку и, плеснув хвостом, отходят в сторону.

«Эх, кузнечиков бы!» Да нет их еще: май был холодноват. На коре толстой ивы удалось поймать двух мух. Наживил на крючок. Сделал заброс. Почти моментальная поклевка. Вывел неплохого голавля. Но мух найти не так легко.

Начинает вечереть. С ветки ивы упало в воду какое-то насекомое – и тотчас же на этом месте разошелся бурун: насекомое исчезло. Начинаю присматриваться к листьям дерева, и вдруг, о радость! По острым листочкам ивы ползают десятки небольших жучков-долгоносиков, у них сейчас брачный период. Минут через двадцать у меня в руках полная спичечная коробка жучков; они скребутся в стенки, протестуют против насильственного пленения. Вот это уже другое дело! Осторожный заброс. Резкая поклевка – и в корзину отправляется крупный голавль. Потом вытаскиваю язенка, еще двух голавлей, и клев обрывается.

Приходится сменить место, спускаюсь метров на двести ниже. Опять несколько хороших поклевок, корзина становится тяжелее. Солнце исчезает за лесом, начинают сильно донимать комары. Быстро сматываю удочки и обращаюсь в позорное бегство. Тучи комаров преследуют меня сзади, как бы крича: «Дер-жжж-иии… его!»

5-го июня. Решил отправиться на Татарку поудить хариусов. Опять переправился через Каму, затем на попутной машине доехал до села Гари, километра три от Камы. Здесь я заметил, пролетая на самолете года два назад, небольшой мельничный прудок. Он и заинтересовал меня. Но мельница не оправдала моих надежд: хотя рыбы в пруду было много – почти поминутно всплескивалась сорога, пытаясь схватить пролетающих над водой крупных стрекоз, – на удочку рыба клевать отказывалась.

– Она у нас сытая, – пояснил мне мельник. – А вот на Югу, пониже, яма хорошая есть: голавля страсть как много, только на удочку берет плохо. Хитрущая рыба.

– А далеко ли?

– Да нет, совсем почти рядом. Пойдемте вместе, я тоже поудить хочу.

В зарослях хвоща, окружающих пруд, мне удалось поймать до десятка стрекоз, только что вышедших из серого водолазного панциря бывшей личинки. Ее у нас называют козявкой, некоторые, правда, очень редко казарой. Стрекоза – одна из лучших наживок на крупного голавля.

Минут через пятнадцать мы были у омута. Здесь в воду упал громадный тополь, перегородив всю реку. Выше омута узкий рукав переката. Над водой нависло несколько деревьев ольхи. Нацепляю на крючок стрекозу и осторожно, из-за ольхи, делаю заброс. Течение подхватывает наживку и несет в омут, постепенно сбрасываю с катушки леску. Почти у самых ветвей тополя моя стрекоза исчезает, и на поверхности воды расходится большой круг. Делаю подсечку… Рука ощущает сопротивление. Начинаю подматывать катушку. Рыба сперва идет спокойно, но, заметив меня, стрелой уносится в омут, смотав метра четыре лесы. Борьба с крупным голавлем всегда доставляет мне огромное удовольствие. Ради такой поклевки можно пройти десятки километров! Вскоре мне удалось вывести черноспинного красавца, как на буксире, на пологий гравийный берег.

За какие-нибудь полчаса я выудил шесть замечательных голавлей. Мельник был сильно удивлен такой удачей.

– Мы если за день одного-двух вытащим, так это очень хорошо! Обязательно куплю себе катушку, а то с простой удочкой трудно голавля перехитрить: уж больно он осторожный и сильный – мигом лесу порвет!

Я сфотографировал омут и отправился по назначенному маршруту на Татарку. Дорогой пришлось раза два выкупаться: солнце палило нестерпимо. Через час я, преследуемый несметными полчищами комаров, продирался сквозь заросли ивняка к берегу Татарки. Однако меня постигла неудача: в этих местах недавно прошли дожди, и вода в речке была мутной, как брага. Ужение хариусов откладывается на неопределенное время.

6-го июня. Переехал в село Култаево, расположенное в двадцати пяти километрах от областного центра на Казанском тракте.

Вечером удил на Нижней Мулянке, у разрушенной Телькановской мельницы, пруд которой раньше изобиловал крупным окунем, а в глубоком подмельничном омуте водились большие щуки и множество голавлей. Лет шесть тому назад пруд прорвало, окуней выловили бреднями; подмельничный омут заносит илом из бывшего пруда. В яме, где раньше не могли достать дна лучшие ныряльщики, теперь нырять небезопасно. Самая большая глубина – два метра. Крупный голавль и щука стали редкостью. Но что интересно: в яме никогда раньше не было язей, а в последние годы, видимо, в связи с перекрытием Камы, в Нижнюю Мулянку зашло громадное количество мелких язят. Буквально черной тучей шли они по дну реки вместе с окуневым мальком. Большая часть мальков была хищнически выловлена, лишь некоторое количество их сохранилось в подмельничной яме. Слишком илистое дно, на котором неизбежны частые зацепы, предохраняет рыбу от ловли недотками (частыми бреднями, сделанными из мешка; ячейка его не пропускает даже самого мелкого гольяна; – снасть самая браконьерская!) За год язята подросли. Для Култаевских ребятишек ловля язят на удочку составляет основной вид ужения. Клюют они беспрерывно, и куканы мальчишек постоянно унизаны сотнями рыбок, чуть-чуть побольше указательного пальца. Точно так же вылавливается очень много мелкого окуня.

Выше бревенчатого моста мельницы рыба проникнуть не может. А жаль: там довольно глубоких, коряжистых омутов, где язята с окуньками нашли бы хорошее пристанище и надежную защиту от любителей бредня и мережи, а спустя несколько лет могли бы порадовать любого рыболова отменной поклевкой. Да и от последнего убежища рыбы, когда-то «бездонного» подмельничного омута, через две-три весны останется неглубокая лужа.

Река тоже сильно мелеет. Даже у Култаевского моста, где раньше купали колхозных племенных жеребцов, теперь – «курица вброд переходит».

В тридцать восьмом году прорвало плотину Сарабаихинской мельницы, державшую воду двух рек – Мулянки и Сарабаихи, – исчез глубокий, красивый, изобилующий рыбой пруд, гордость окрестных сел. Река начала мелеть, илом и гравием быстро замыло подмельничный пруд. Пруд хотели восстановить, «да, вот поди ж ты, махнули рукой!» Поставили недалеко от Сарабаихинской мельницы новую, электрическую. Дело, конечно, хорошее. А вот про колхозные водоемы забыли. И мелеет река, исчезает крупная рыба. Теперь редко-редко проплывет небольшой голавль, да и не мудрено: глубина-то всего по пояс! С прорывом мельницы Топасихи, выше села Баш-Култаева, в верховьях Мулянки исчез крупный хариус, совсем не стало окуня. А сколько было там его раньше! Да и по всей речке вряд ли найдешь омут, где можно как следует понырять. В жаркую пору окунуться есть где, а чтобы всерьез поплавать – иди от села полтора-два километра к бывшей Телькановской мельнице. Выкупаешься хорошо, а пока назад идешь – опять жара разморит.

А разве нельзя восстановить в селе Култаево пруды? Местный колхоз – миллионер, резервы имеет громадные. Хозяйство ведется образцово. И хороший пруд колхозу, конечно, нужен.

Какой чудесный, огромный пруд можно было бы устроить вблизи бывшей Сарабаихинской мельницы! Он мог бы вращать турбины небольшой колхозной электростанции, здесь развели бы зеркального и обычного карпа, водоплавающую птицу. Высокий подпор воды в изобилии напитал бы влагой придорожные участки земли, занятые под огородами. Да разве мало было бы пользы от большого водоема сильному, зажиточному, колхозу!

А какое удовольствие получили бы рыболовы-спортсмены – их ведь в селе много. Это люди самых разных возрастов и профессий, и все они, конечно, примут активнейшее участие в субботниках на строительстве большого колхозного пруда. Пруд – их общее желание, а также многих передовых колхозников. А как бы украсил он большое трактовое село, где жарким летом люди задыхаются от пыли! И какой хороший отдых могли бы иметь колхозники на берегу своего пруда.

Люди, знающие цену своему труду, хорошо знают цену заслуженному отдыху. И если этот отдых им будет обеспечен, то и работать они станут лучше во много раз.

7-го июня. Ездил за село Мокино. Удил на Мокинской яме голавлей. Кузнечиков еще нет, приходится отыскивать для наживки в зарослях прибрежного ольховника самых различных букашек и гусениц. Голавль берет хорошо.

Случайно поймал осу, пинцетом оторвал ей жало и водрузил ее на крючок. Закинул без особой надежды на успех, но почти сразу клюнуло. С трудом вывел крупного голавля. Это меня несколько поразило. Очевидно, яркая защитная окраска этого непривычного насекомого, которую так прекрасно знают обитатели суши, совсем не пугает подводных обитателей. Оса сидит на крючке очень плотно, и мне удалось выудить на нее еще четырех голавлей.

8-го июня. Не рыбачил. Рано утром пришел на мельницу. Осторожно выглянул из-за угла. В воде, освещенные солнцем, неподвижно стояли сотни язят и мелких голавликов. Неосторожное движение – и рыбок как ветром сдуло.

10-го июня. Поехали с ночевой в низовья Мулянки половить налима. Ночью погода резко переменилась: подул сильный ветер, начал моросить холодный дождь. Лес на Гляденовской горе буквально стонал. Температура воздуха быстро падала. В десять часов я поймал ершишку. Через час мой товарищ вытащил вьюна. В двенадцать решили сматывать удочки. Шли в полной темноте по лесной тропинке. Одуряюще пахло черемухой: очень много цветет ее в это лето. Когда вышли на луг, я увидел в траве сверкающий изумруд. Этот маленький огонек на фоне черной холодной ночи напомнил что-то сказочное. Изумруд оказался ивановским червячком-светлячком. Неподалеку нашли еще одного.

12-го июня. Дует северный ветер, но день ясный, солнечный.

Беспрерывно клевал мелкий окунь и крупные пескари. За весь день только одному рыболову удалось поймать окуня граммов на восемьсот. Мельник уверяет, что крупного окуня в пруду «прорва». Придется вернуться сюда в хорошую погоду.

13-го июня. Сбылась моя давнишняя мечта: сегодня отправляемся в Красавинское урочище, на Дикое озеро. От села Больше-Савино до него километров шесть-семь. Сначала идем полями, мимо торфоразработок. У столба с обращением к гражданам – «не разводить в лесу огня» дорога сворачивает в заболоченный лес. До озера, по словам нашего проводника, метров четыреста, но их преодолевали почти полтора часа. Ноги до колен утопали в жидкой грязи. Выручили болотные сапоги. Кроме грязи, нас начали сильно донимать слепни и комары.

Недалеко от озера началась твердая сухая дорога, смешанный лес сменился сосновым бором. Здесь много цветет морошки, попадаются черничники, но ягоды еще зеленые. Вот сквозь сосны сверкнуло озеро, окруженное сосновым бором. На противоположном берегу между соснами белеют стволы берез, ближе к воде кустятся ивы и ольха. Берега довольно чистые. На небольших лужайках – выходах к воде – много лосиного помета. Очевидно, часто посещают сохатые глухое лесное озеро. Вода в нем темная, но зачерпнутая в стакан, она почти совсем прозрачна. Очевидно, цвет озера определяется темной окраской дна. В иле кишат мириады маленьких рачков. У берега плавают тысячи головастиков. Глубина начинается сразу от берега; по словам стариков, в озере есть ямы до сорока метров глубиной! Спешим выбрать место, забрасываем удочки. С нетерпением ждем поклевки. Вот поплавок на удочке моего товарища быстро ныряет… Подсечка была уверенной и точной. Товарищ торжественно опускает в корзинку черного, как головешка, окуня. Через несколько минут и я вытащил довольно крупного окунька. Щука – а ее очень много в Диком озере – в этот вечер не клевала.

Словом, клев был неважный. Помешал, вероятно, северный ветер – дует он без перерыва уже третий день. А вообще уловы на этом озере, говорят, всегда бывают большие. Наш проводник рассказал немало интересных историй о громадных щуках, сокрушающих любые рыболовные снасти. Многие из этих историй нам довелось уже слышать от других рыболовов. Но наши снасти озерные страшилища оставили в покое. Напрасно я стегал воду спиннингом в разных местах, напрасно менял блесны: ни одна щука не позарилась на мою блесну. На вечерней заре рыба не играла.

Ночью нас изводили комары. Утром клева не было совсем, ветер усилился, по воде бежала рябь, озеро было мрачное, таинственное. Нам не повезло, но разочарования не было. Мы хорошо знали, что озеро богато рыбой. Замора на этом озере не бывает: очевидно, из-за большого количества подводных ключей. В нем, кроме щук и окуней, много леща, сороги, есть крупный карась, неповоротливый линь и даже сомята, очень редко встречающиеся в камских озерах. Мы здесь не последний раз.

Назад возвращались западной дорогой: она гораздо суше.

17-го июня. Снова на Очере. На быстром перекате ловил я с товарищем в проводку голавлей. Дело пошло живо: рыба клевала даже на овода. Брался крупный голавль. Часов около двух клев прекратился.

Дни стоят очень жаркие; сильно сохнет земля; с первого июня почти нет дождей. Начала вянуть луговая трава. Пошли купаться. У развесистого ивового куста, на мели, увидел большого леща. Осторожно, из-за куста подкинул ему под нос червя – не берет. Сменил червя на короеда – тоже не приманивает; вильнул хвостом и с достоинством ушел в глубину.

Мы выкупались, оделись – смотрим, опять лещ выплыл на прежнее место. Странно: или болеет, или греет старые кости.

20-го июня ходил удить на Каму, к зеленому острову. Осваивал ловлю спиннингом. Забрасывал до тех пор, пока не сломал его пополам, и крепко ушиб большой палец об рукоятку катушки, запутав леску в безнадежно густую «бороду». Тогда оставил спиннинг и перешел на ужение в проводку.

На перекате плещется много голавлей, но у берега не клюют. Решил испытать «стрелу». К тонкому сухому хлыстику на двух поводках, под углом 45 градусов, прикрепил леску, на хвостовой конец хлыстика привязал длинный поводок, насадил муху. Течение начало быстро относить «стрелу» от берега, подавай только лески с катушки! Метрах в двадцати пяти от меня «стрела» как-то неестественно качнулась.

Делаю подсечку и вывожу солидного голавля. Потом поймал еще несколько штук и – закончил рыбалку.

Дневник на этом не кончается. Но приводить его целиком я не буду – он занял бы много места. Могу посоветовать и вам вести такой дневник, а главное – посетить с удочкой места, где я побывал. Вас ждут радости и неудачи – все, что выпадает на долю каждого рыболова. Потом будет что вспомнить.